Страница:
— Откуда это известно?
— Двое «железнобоких» были найдены убитыми возле конюшни во дворе таверны.
Морган чуть не подавился куском хлеба, но сумел запить его большим глотком молока.
— А о джентльмене по имени Стивенс говорили что-нибудь или о майоре Николасе?
Кларисса встала, ее светлые волосы блестели на солнце, и начала собирать разбросанные вещи, ленты и нижние юбки.
— Ну, я не помню, Гарри.
— Пожалуйста, вспомни.
— Ой, называли столько имен, к тому же тебе не о чем беспокоиться. Ты же в этом не замешан. — Она нежно улыбнулась ему через плечо. — Если будет нужно… ну, я могу поклясться, что ты не участвовал в заварушке сегодня ночью.
— Ты редкое сокровище, Кларисса, и очень привлекательное. — Он поколебался, но решил все же закончить: — Тем не менее я боюсь, что имя Гарри Моргана появится в списках. Скорее всего солдаты лорда-протектора в эту самую минуту уже ищут твоего бедного возлюбленного.
— Правда? — Кларисса замерла, глаза у нее расширились, и она с необычной для нее задумчивостью уставилась на его мощную фигуру, а потом тревожно воскликнула: — Ой, Гарри, неужели тебе действительно угрожает арест?
Он усмехнулся.
— Вне всякого сомнения. Лучше смотреть правде в глаза, ведь так?
— О! Дорогой, что же мы будем делать?
Не так давно он придумал план дальнейших действий, но притворился, что его только что осенило вдохновение.
— Если бы ты спрятала меня… здесь… пока не стемнеет, то я… я нашел бы выход. — Он ущипнул ее и удовлетворенно похлопал пониже пояса. Какая она все-таки славная девочка — верит всему, словно щенок, которому пообещали кость. — Это можно устроить?
— А где же еще тебе прятаться? — радостно вскричала она. — Да, да. Здесь ты будешь в полной безопасности Никто не входит в мою спальню, кроме старой Юлии, а ее легко можно выставить. — В развевающейся ночной рубашке Кларисса метнулась к двери, только зеленые туфли засверкали.
Морган в тревоге вскочил и нахмурил брови.
— Куда это ты так торопишься, дорогуша?
— Ах ты, ревнивый идиот. — Она была очень довольна. — Я бегу вниз за едой и Канарским вином, пока Юлия не вернулась.
Когда Кларисса исчезла, Морган поспешно осмотрел свою куртку, золотисто-коричневый костюм и отвороты сапог. Он нашел всего несколько маленьких темно-красных капель засохшей крови. Их оказалось меньше, чем он предполагал, но и они могли его выдать. В спешке отчищая свои вещи, Морган ощутил какую-то тяжесть на душе. Только чудо могло спасти его от ареста.
Он с ужасом думал о грядущей судьбе крепкого, широкоплечего лейтенанта Бучера. Йоменсу повезло больше. И только подумать, что еще вчера, в это самое время, Йомене, высокий, загорелый, был еще жив, в расцвете сил и готов сражаться за короля; Морган вспомнил, как он сидел при свете свечей, такой красивый, простой, здоровый парень. Наверное, многие девушки и дамы горько заплачут о нем. А Бучер? Бедняга Бучер, его взяли тяжело раненным -и единственной наградой за выздоровление будет виселица.
Морган мрачно оттер последние засохшие пятна с лезвия меча. Затем влез в мешковатые коричневые штаны до колен и тщательно подвязал их, но чулки надевать не стал и остался босиком. Ему приятно было вновь ощутить кинжал на своем правом бедре.
Он прошептал про себя, удивляясь собственной торжественности:
— Будь я проклят, если дамся живым на потеху толпе, чтобы она смогла любоваться зрелищем четвертования и колесования.
Может, попробовать переодеться? Нет. Он не умел этого делать. Кроме того, если парламентская кавалерия патрулирует все улицы и переулки — а скорее всего, так оно и есть, — то по суше ему не удастся ускользнуть. Наверное, каждая тропинка, ведущая из Бристоля, находится под наблюдением; к 1656 году кромвелевцы неплохо научились своему делу, так же как научились жестоко подавлять восстания. Они не оставят ни одной лазейки.
Если по суше нельзя скрыться, то что ему остается? Бежать морем! Он засомневался. О море он — как и большинство валлийцев — много слышал, и то, что он слышал, его не радовало. Рассказывали все больше о кораблекрушениях, утопленниках, морских чудовищах и так далее. Море? Он с трудом проглотил комок в горле, потому что мало кто из его родственников, даже самых дальних, когда-либо выходил в море. Нет. С незапамятных времен Морганы были фермерами или владельцами поместий.
Фермеры и владельцы мелких поместий составляли меньшинство британской знати, но ужасно гордились своим правом носить печатку, на которой был более или менее искусно выгравирован герб; этими же печатками они скрепляли свои приказы и завещания — и не важно, умели они писать или нет.
Гарри немного утешало то, что те немногие из его родственников, которые еще у него остались, никогда не узнают о том, что с ним случилось, да им и не было особого дела до него — обычный удел сына, который занялся политикой. Его отец, эсквайр Роберт Морган, ярый, фанатичный сторонник его величества мученика Карла I, много раз был на грани смерти и в конце концов обрел убежище в Нидерландах. Он оставил родовое поместье, хотя его с трудом можно было так назвать, в руках мошенника арендатора. Сейчас Гарри многое бы отдал ради того, чтобы укрыться за его крепкими стенами. О Джоне и Томасе, своих младших братьях, Гарри уже много месяцев не получал вестей. Очевидно, они уехали и не сообщили, куда направляются. Может, они собрались отправиться к сэру Эдварду Моргану, его таинственному дяде, наемному солдату, о котором он нередко слышал. Его сестра Катерина, по которой томились многие парни в Лланримни, жила около Понтипридда у старой тетки.
— Одно я знаю наверняка, — пробормотал Морган, отковыривая налет засохшей крови с рукоятки меча. — Пока я жив, я никому больше не буду доверять — не важно, что это за человек.
Как будто для того, чтобы подчеркнуть весь ужас поражения, с улицы донесся вначале далекий, потом все более близкий звук шагов вооруженных людей. Захлопали ставни, повсюду высунулись головы в тюрбанах, домашних чепчиках, шляпках и кепках. Музыки не было — не было даже барабана, который бы заглушил звук мерно шаркающих по булыжникам сапог — потому что Оливер Кромвель не любил подобных вольностей и военной роскоши.
Морган рванул на себя тяжелую оконную раму и не мог оторвать глаз от дюжины пленников, грязных, с безумными взглядами и связанными руками. Их погоняли коренастые солдаты с пиками.
Глава 6
— Двое «железнобоких» были найдены убитыми возле конюшни во дворе таверны.
Морган чуть не подавился куском хлеба, но сумел запить его большим глотком молока.
— А о джентльмене по имени Стивенс говорили что-нибудь или о майоре Николасе?
Кларисса встала, ее светлые волосы блестели на солнце, и начала собирать разбросанные вещи, ленты и нижние юбки.
— Ну, я не помню, Гарри.
— Пожалуйста, вспомни.
— Ой, называли столько имен, к тому же тебе не о чем беспокоиться. Ты же в этом не замешан. — Она нежно улыбнулась ему через плечо. — Если будет нужно… ну, я могу поклясться, что ты не участвовал в заварушке сегодня ночью.
— Ты редкое сокровище, Кларисса, и очень привлекательное. — Он поколебался, но решил все же закончить: — Тем не менее я боюсь, что имя Гарри Моргана появится в списках. Скорее всего солдаты лорда-протектора в эту самую минуту уже ищут твоего бедного возлюбленного.
— Правда? — Кларисса замерла, глаза у нее расширились, и она с необычной для нее задумчивостью уставилась на его мощную фигуру, а потом тревожно воскликнула: — Ой, Гарри, неужели тебе действительно угрожает арест?
Он усмехнулся.
— Вне всякого сомнения. Лучше смотреть правде в глаза, ведь так?
— О! Дорогой, что же мы будем делать?
Не так давно он придумал план дальнейших действий, но притворился, что его только что осенило вдохновение.
— Если бы ты спрятала меня… здесь… пока не стемнеет, то я… я нашел бы выход. — Он ущипнул ее и удовлетворенно похлопал пониже пояса. Какая она все-таки славная девочка — верит всему, словно щенок, которому пообещали кость. — Это можно устроить?
— А где же еще тебе прятаться? — радостно вскричала она. — Да, да. Здесь ты будешь в полной безопасности Никто не входит в мою спальню, кроме старой Юлии, а ее легко можно выставить. — В развевающейся ночной рубашке Кларисса метнулась к двери, только зеленые туфли засверкали.
Морган в тревоге вскочил и нахмурил брови.
— Куда это ты так торопишься, дорогуша?
— Ах ты, ревнивый идиот. — Она была очень довольна. — Я бегу вниз за едой и Канарским вином, пока Юлия не вернулась.
Когда Кларисса исчезла, Морган поспешно осмотрел свою куртку, золотисто-коричневый костюм и отвороты сапог. Он нашел всего несколько маленьких темно-красных капель засохшей крови. Их оказалось меньше, чем он предполагал, но и они могли его выдать. В спешке отчищая свои вещи, Морган ощутил какую-то тяжесть на душе. Только чудо могло спасти его от ареста.
Он с ужасом думал о грядущей судьбе крепкого, широкоплечего лейтенанта Бучера. Йоменсу повезло больше. И только подумать, что еще вчера, в это самое время, Йомене, высокий, загорелый, был еще жив, в расцвете сил и готов сражаться за короля; Морган вспомнил, как он сидел при свете свечей, такой красивый, простой, здоровый парень. Наверное, многие девушки и дамы горько заплачут о нем. А Бучер? Бедняга Бучер, его взяли тяжело раненным -и единственной наградой за выздоровление будет виселица.
Морган мрачно оттер последние засохшие пятна с лезвия меча. Затем влез в мешковатые коричневые штаны до колен и тщательно подвязал их, но чулки надевать не стал и остался босиком. Ему приятно было вновь ощутить кинжал на своем правом бедре.
Он прошептал про себя, удивляясь собственной торжественности:
— Будь я проклят, если дамся живым на потеху толпе, чтобы она смогла любоваться зрелищем четвертования и колесования.
Может, попробовать переодеться? Нет. Он не умел этого делать. Кроме того, если парламентская кавалерия патрулирует все улицы и переулки — а скорее всего, так оно и есть, — то по суше ему не удастся ускользнуть. Наверное, каждая тропинка, ведущая из Бристоля, находится под наблюдением; к 1656 году кромвелевцы неплохо научились своему делу, так же как научились жестоко подавлять восстания. Они не оставят ни одной лазейки.
Если по суше нельзя скрыться, то что ему остается? Бежать морем! Он засомневался. О море он — как и большинство валлийцев — много слышал, и то, что он слышал, его не радовало. Рассказывали все больше о кораблекрушениях, утопленниках, морских чудовищах и так далее. Море? Он с трудом проглотил комок в горле, потому что мало кто из его родственников, даже самых дальних, когда-либо выходил в море. Нет. С незапамятных времен Морганы были фермерами или владельцами поместий.
Фермеры и владельцы мелких поместий составляли меньшинство британской знати, но ужасно гордились своим правом носить печатку, на которой был более или менее искусно выгравирован герб; этими же печатками они скрепляли свои приказы и завещания — и не важно, умели они писать или нет.
Гарри немного утешало то, что те немногие из его родственников, которые еще у него остались, никогда не узнают о том, что с ним случилось, да им и не было особого дела до него — обычный удел сына, который занялся политикой. Его отец, эсквайр Роберт Морган, ярый, фанатичный сторонник его величества мученика Карла I, много раз был на грани смерти и в конце концов обрел убежище в Нидерландах. Он оставил родовое поместье, хотя его с трудом можно было так назвать, в руках мошенника арендатора. Сейчас Гарри многое бы отдал ради того, чтобы укрыться за его крепкими стенами. О Джоне и Томасе, своих младших братьях, Гарри уже много месяцев не получал вестей. Очевидно, они уехали и не сообщили, куда направляются. Может, они собрались отправиться к сэру Эдварду Моргану, его таинственному дяде, наемному солдату, о котором он нередко слышал. Его сестра Катерина, по которой томились многие парни в Лланримни, жила около Понтипридда у старой тетки.
— Одно я знаю наверняка, — пробормотал Морган, отковыривая налет засохшей крови с рукоятки меча. — Пока я жив, я никому больше не буду доверять — не важно, что это за человек.
Как будто для того, чтобы подчеркнуть весь ужас поражения, с улицы донесся вначале далекий, потом все более близкий звук шагов вооруженных людей. Захлопали ставни, повсюду высунулись головы в тюрбанах, домашних чепчиках, шляпках и кепках. Музыки не было — не было даже барабана, который бы заглушил звук мерно шаркающих по булыжникам сапог — потому что Оливер Кромвель не любил подобных вольностей и военной роскоши.
Морган рванул на себя тяжелую оконную раму и не мог оторвать глаз от дюжины пленников, грязных, с безумными взглядами и связанными руками. Их погоняли коренастые солдаты с пиками.
Глава 6
ГРИФОН НАПРАВЛЯЕТСЯ НА ЗАПАД
Нескончаемый день продолжался. Жара и влажность царили такие, что Морган, обливаясь потом, с трудом заставлял себя реагировать на заигрывания Клариссы. Увы! Это было необходимо. Сейчас разочаровывать девушку никак нельзя.
— Гарри, я тебе никогда не наскучу? Никогда?
Проглотив отчаянное ругательство, он с трудом заставил себя достаточно крепко поцеловать ее в висок.
— Скорее Бристоль опустится в море.
Морган содрогнулся.
— Ненавижу море — оно обманчиво, как ласки дешевой шлюхи. Чума возьми его штормы, камни и туманы! Пока у Гарри Моргана есть твердая почва под ногами и жаркое солнце над головой, он добудет свое… э… наше состояние.
Они оба замерли, когда внизу совершенно неожиданно хлопнула дверь и раздался раздраженный голос:
— Черт побери! Кто-нибудь встретит меня наконец?
Морган судорожно сжал рукоятку меча. Кларисса вскочила на ноги и прошептала:
— Пусти меня. Я сделаю так, что он ничего не заподозрит.
— Благослови тебя Бог, дорогая. И попытайся выведать у него как можно больше, но только чтобы он не догадался.
Как только шорох юбок Клариссы затих в коридоре, Морган сунул ноги в сапоги, нацепил перевязь и засунул восьмидюймовый кинжал в поцарапанные ножны из свиной кожи.
Из еды, принесенной Клариссой на полдник, он выбрал ножку каплуна и жадно впился в нее зубами. Потом на цыпочках прошел к двери, слегка приоткрыл ее и понял, что ему слышен почти весь разговор внизу.
Голосок Клариссы, легкий, звонкий и немного ленивый, чередовался с капризными и ворчливыми интонациями Мишеля Мизея. Он даже мог различить шаги Клариссы; она, наверное, ставила на стол еду.
— Да, девочка, — буркнул предатель, — ты права, что я выгляжу усталым. Я действительно устал, но, Рисса, за последние несколько часов я здорово заработал. — Стул жалобно крякнул под весом кожевенника. — Если еще годик так поработать, то во всей Западной Англии трудно будет отыскать даже след хотя бы одного роялиста.
Кларисса на мгновение замешкалась с ответом, очевидно изучая своего собеседника.
— Н-но, папа, мне казалось, что ты сочувствуешь партии короля? — У Моргана больше не осталось ни малейших сомнений, что Кларисса служила всего лишь игрушкой, способной удовлетворить амбиции отца.
Пронзительный хохот предателя раздался даже на лестнице.
— Да, я на стороне его величества — когда ветер подует в его сторону, — а пока этого не видно!
Ненадолго наступило молчание, только тарелки звякали.
— Вот твой эль, па. Ты говорил о… о деньгах. Ты хочешь сказать, что мой умненький папочка заработал много денег?
— Да. — Прозвучал жирный, злой смешок. — Я содрал солидный куш с полковника Мордаунта, коменданта замка. Но я могу заработать еще больше. Иди обними меня, цыпленочек. Может быть, у тебя скоро будет карета, о которой ты так сильно мечтала.
— О, па! — Ее голос зазвенел как колокольчик. — Как чудесно, какой ты щедрый!
Морган протянул руку и взял холодную картошку — от громкого чавканья внизу у него проснулся аппетит.
Звуки голоса Клариссы отчетливо слышались наверху, словно верхние ноты флейты.
— Я со вчерашнего дня не выходила из дому, па… отец. Что там происходит? Расскажи мне, много сторонников короля арестовано?
— Да, дочка, спасибо нескольким хвастливым дуракам. -Кровь прилила к щекам беглеца наверху. — И чванливым лордам. Королевских сторонников хватают дюжинами; нет, сотнями.
Морган подавил стон. Нет сомнения, что заговор погиб и его уже не восстановить. Услышав, как внизу назвали его собственное имя, он непроизвольно вцепился в дверной косяк.
— Молодой Морган — твой ухажер из Глеморганшира у черта на рогах — в конце концов оказался не таким уж дураком. Он почуял опасность и каким-то чудом сбежал. Повезло негодяю. Передай мне соль.
— Но… но, папа! Конечно, мой дорогой Гарри ни в чем не замешан!
Раздался стук кувшина, который слишком резко поставили на стол.
— Замешан? Слезы Христовы! Ах ты, глупышка, твой милый дружок Гарри сидел в заговоре по самую шею — шею, которая, как я предполагаю, скоро станет немного длиннее. — В голосе Мизея прозвучало злорадство, от которого у Моргана потек холодный пот по спине. — Прошлой ночью этот щенок удрал от меня и ухитрился зарезать двоих солдат лорда-протектора!
— Он… Гарри их убил? — Голос девушки прервался. — О нет!
— Полковник Мордаунт объявил награду в сотню фунтов тому, кто схватит твоего юного обожателя, живого или мертвого.
— О-о-о. Правда? Целых сто фунтов?
— Да, Рисса. Сто фунтов золотыми соверенами. Если бы я только знал, где его искать.
— Но, папа, разве сто фунтов — это не огромная сумма? — В голосе Клариссы послышались задумчивые нотки. — Постой, постой, на эти деньги я могла бы полностью обновить свой гардероб.
Морган услышал, как Мизей поперхнулся и громко расхохотался,
— Ради Бога! Среди всех жадных особ женского пола, которых я встречал — а я встречал их немало на своем веку, — ты королева. Ты достойная дочь своей матери. Она всю жизнь думала только о деньгах, драгоценностях и тряпках.
— Но, папа, — настаивала Кларисса, — полковник Мордаунт действительно заплатит деньги любому, кто… кто расскажет, где находится Гарри?
— Конечно. Он объявил, что деньги…
Морган больше ни секунды не медлил. Он нацепил шляпу и приостановился, только чтобы засунуть в карманы несколько кусков холодного мяса и хлеба. Наверное, не больше полуминуты прошло после вопроса, заданного Клариссой, как он уже был в коридоре и с легкостью открыл то самое окно, через которое пробрался в дом. Но проделать обратно тот же путь при ярком дневном свете оказалось уже не так легко. Это было очень опасно. Любой из жителей окрестных домов, заметив, как он вылезает из окна второго этажа дома Мишеля Мизея с мечом и кинжалом наготове, немедленно поднимет тревогу.
Но у него не оставалось выбора, поэтому он перекинул ноги через подоконник и перебрался на крышу сарая. Заржала лошадь, привязанная рядом.
— Эй! Какого дьявола ты там делаешь?
Прямо на беглеца снизу вверх уставилось кирпично-красное, запрокинутое лицо драгуна, который, раздевшись до пояса, отмывал свою одежду в лошадиной колоде. К счастью, его меч был прислонен к дереву в нескольких футах от него, а пистолет был в кобуре, пристегнутой к седлу, валявшемуся на свежей зеленой траве.
Они довольно долго изумленно смотрели друг на друга, потом Морган, торопясь, соскользнул по покатому скату, покрытому влажной серо-голубой черепицей. Парламентский драгун тут же завопил:
— Хватай вора! Хватай! Хватай вора!
На улицах было уже достаточно много людей, так что Моргану удалось без труда затеряться в толпе, прежде чем за ним началась погоня. То, что он редко бывал в Бристоле, давало ему одно преимущество — почти никто из городских жителей не мог его узнать. С другой стороны, он почти не ориентировался в паутине маленьких улочек и переулков города, и это было очень опасно.
На всех важных пересечениях улиц он видел посты парламентских солдат с пиками и аркебузами. Держа оружие наготове, они так пристально рассматривали каждого прохожего, что Гарри Морган благословил свою неприметную одежду и мало выделяющуюся из толпы внешность. Человек выше пяти футов шести дюймов был бы сразу заметен в общей массе владельцев небольших лавчонок, матросов, бюргеров и торговцев.
Что же делать? Может, ему удастся ускользнуть морем. Размышляя над тем, в какой стороне может находиться порт, Морган замедлил шаг перед лавкой писца. В стекле запыленного маленького окошка отразился кромвелевский солдат, который повернулся и уставился на него. Белый, весь по самые уши в муке, мельник остановился рядом с ним.
— Черт знает что творится в старом городе, правда, сэр? По-моему, слишком много солдат.
— Я слышал, что «круглоголовые» только что разгромили заговор роялистов, которые хотели захватить Глочестер и Бристоль. Это правда?
— Понятия не имею. Я только что приехал.
Морган кивнул.
— Ты можешь провести меня в порт?
— Да, это я могу. — Мельник стряхнул муку с ресниц. -А на какой стапель вы хотите попасть?
Морган заколебался.
— Ну, я…
— Может, на Рождественский или Монастырский стапель?
— Рождественский…
Засыпанный мукой мужичок улыбнулся, показав пеньки желто-черных зубов.
— Ну, тогда вам надо пойти со мной. Я как раз туда и направляюсь.
За ними поплелась огромная двухколесная повозка крестьянина, которую тянули три лошади, запряженные цугом.
Морган и его провожатый прошли мимо площадки для игры в мяч, покрытой яркой зеленой травой и залитой солнцем. Мельник болтал без остановки.
— Да, ходят слухи, что наш мэр установил специальное наблюдение за всеми судами, которые входят в порт или выходят из него. Да, сэр, готов поспорить, что, когда наступит лето, у нас на каждой виселице созреет тяжелый урожай.
Морган лихорадочно размышлял.
«Скорее всего „круглоголовые“ будут тщательнее всего следить именно за портом, а драгоценный папочка моей недавней подружки, конечно, уже поднял отчаянную тревогу».
После десяти минут ходьбы мельник остановился и ткнул грязным пальцем в коричневые и белые суда, вытащенные на берег в конце улицы Тандерболт.
— Я так понял, что вы не очень-то знакомы с Бристолем, — заметил он, искоса взглянув на своего собеседника, — поэтому я вам покажу. Вон, видите, внизу — это Нижний стапель; там дальше нужно повернуть направо к Бристольскому мосту, и вы наткнетесь на Рождественский док почти под мостом. — С некоторой долей гордости в голосе он добавил: — У нас тут хороший порт, а во время отлива, вот как сейчас, до пятидесяти судов ложатся днищем на влажную грязь — грандиозное зрелище!
Отлив? Одолевавшие Моргана плохие предчувствия еще больше усилились. Он осознал всю тщетность своей отчаянной надежды пробраться на борт какого-нибудь судна, когда оно будет отплывать, и ускользнуть на нем.
Поблагодарив мельника, он постарался вести себя естественно и не слишком быстро направился к замусоренной воде по скользким коричневым булыжникам. Неожиданно у Нижнего стапеля появился патруль парламентских солдат и направился в его сторону. Похоже, они не зря старались, потому что одетые в коричневое, черное и желтое солдаты с пиками тащили за собой трех бледных, испуганных пленников со связанными руками. Похоже, что их схватили на борту маленького шведского парусника с округлыми обводами корпуса, который лежал на боку, так, что его мачты касались причала.
Черт побери! Ему ничего не оставалось, кроме как вернуться обратно в город. Им снова начала овладевать паника. Куда ни кинь взгляд, всюду улицы кишели драгунами, мушкетерами и солдатами с пиками.
Он бродил по улицам почти час, размышляя, куда бы ему пойти, и незаметно оказался на знакомой улице. Да, Боже милостивый, он находился всего в одном квартале от улицы Редклифф. Морган задумался, имеет ли он право вернуться в таверну «Ангел». Не слишком ли рискованно и легкомысленно подвергать опасности Анни Пруэтт, которую могут обвинить в сношении с роялистским агентом? Может быть, но, Боже Всевышний, как он нуждался сейчас в тех нескольких шиллингах, которые миссис Пруэтт берегла в своей шкатулке!
В очередной раз решив, что надо действовать смелее,, Морган решительно зашагал навстречу свежеокрашенной голубой, белой и золотой вывеске «Ангела». Он глубоко вдохнул, потом резко толкнул тугую, неподатливую дверь таверны и тут же погрузился в полумрак, пропитанный запахами пива, рома и кухни.
Ему чертовски повезло, потому что в этот полуденный час там никого не было, не считая пары клиентов, которые дружески разговаривали или обсуждали свои дела над двумя высокими бокалами эля.
— Боже милосердный! Ты! — Миссис Пруэтт бросила на него пронизывающий взгляд черных глаз, а потом быстро повернулась в сторону входной двери. Почти незаметным движением головы она указала ему на открытый люк, по которому, как хорошо было известно Гарри, можно было спуститься в винный погреб. Он не стал мешкать ни секунды и мгновенно нырнул на крутую лестницу и, пригибая голову, чтобы не стукнуться о балки или не попасть в паутину, на ощупь спустился вниз, где царила почти беспросветная тьма и воняло вином, крысами и заплесневевшей соломой.
В погреб через грязное окошко, такое маленькое, что через него смог бы пролезть только ребенок, проникали слабые лучи света.
Угрюмый, голодный и продрогший, Морган устроился за рядами бочек со шведской водкой и, подкрепив силы глотком этого свирепого напитка, стал терпеливо ждать. Так он просидел полчаса, вскакивая при малейшем шуме у него над головой. Под ногами у него попискивали крысы и шмыгнули в свои норы, только когда дверь погреба открылась и на лестнице застучали легкие шаги Анни. От золотистого света свечи на стенах заплясали причудливые тени. При таком свете она казалась просто прелестной, когда обернулась, отыскивая его взглядом за бочками.
— Ах, я здесь, Анни, дорогая, — тихо произнес он, — я прошу тебя простить, что не сразу поспешил к тебе со своими извинениями. Я клянусь, я…
Она бросилась к нему, прижав палец к губам, и слова замерли у него на губах. Он увидел, что глаза ее полны страха, а с лица сбежала краска. Она была в ужасе.
— Боже, помоги нам! Гарри, ты должен уходить отсюда, если сможешь. Солдаты окружили гостиницу. Мама считает, что они сейчас будут обыскивать ее.
Схватившись за меч, он выпрямился, и в голосе его зазвучали властные нотки:
— Тогда немедленно возвращайся наверх. Я не стану причинять вам неприятности. Помни, я сам здесь спрятался, а ты только случайно нашла меня.
— Нет! Слишком поздно!
— Тогда я проложу себе дорогу с мечом в руках — я уже проделал это однажды.
— Но не сейчас, — воскликнула она. — Все улицы вокруг забиты «круглоголовыми». Что ты сможешь сделать?
— Ну, — ответил он со странной, жесткой улыбкой, — я могу умереть за короля — как благородный человек, я надеюсь. Ах, моя любимая Анни. — Неожиданно он схватил ее маленькую фигурку в темно-сером платье, крепко прижал к себе и поцеловал. — Я действительно люблю только тебя. Я никогда тебя не забуду.
— О Гарри, это «никогда» может наступить очень скоро — слишком скоро.
Сверху доносились грубые голоса, потом послышался грохот перевернутой скамьи и резкие выкрики:
— Эй, ты там! Стой смирно!
— Сюда! Быстрее! Быстрее!
При пляшущем свете свечи глаза Анни казались еще больше, когда она бросилась отодвигать с его помощью тяжелую деревянную крышку огромной винной бочки. Она заглянула туда и, казалось, была удовлетворена уровнем жидкости в ней.
— Залезай, Гарри! Быстрее, быстрее, ради спасения жизни!
Морган заколебался.
— Но эта бочка на две трети полна. А пустой нет?
— Ты будешь делать, как я сказала, или нет? — взмолилась Анни, бросая отчаянные взгляды на лестницу. — Это твоя единственная надежда. Слышишь? Они уже в конюшне1
— Именем лорда-протектора, открывай! — прогремел хриплый голос.
Беглец кивнул, бросил в вино шляпу, а потом и сам перелез через край бочки и почувствовал, как холодное вино затекает к нему в сапоги. Меч, куртка и все остальное исчезли в вине, которое при свете свечи казалось черным.
Анни, двумя руками таща на место тяжелую дубовую крышку, с трудом выдохнула:
— Опустись вниз, совсем вниз!
Но Морган медлил, над пенящимся, горьковатым вином виднелись только руки и черная взлохмаченная голова. Казалось, что он, не обращая внимания на происходящее, отчаянно кусает себя за палец. Блеснуло золото, и он бросил ей кольцо с грифоном.
— Бери, любимая, в знак моей вечной благодарности!
— Когда-нибудь ты вернешься за ним, правда? — Ему были видны только ее глаза над краем бочки.
— Если буду жив. Бог воздаст тебе за все, дорогая Анни.
Морган поджал ноги и запрокинул голову. Горько-сладкое вино поднялось, вытесненное его телом, и дошло ему до самых ушей.
В ту же секунду раздался жуткий грохот в дверь погреба. Вино остановилось всего в трех дюймах от края бочки. Господи, несколько капель попало ему в глаза, хотя он и зажмурился, и они теперь просто пылали.
Мягкий толчок говорил о том, что Анни поставила сверху на крышку какой-то предмет, возможно, выталкиватель пробок. Не успела она закончить, как раздались тяжелые удары, словно в дверь били поленом.
— Открывай! Лопни твои глаза! Открывай или пожалеешь! — ревели рассерженные голоса.
Боль, которую причинял Моргану спирт, попавший в глаза, почти сводила его с ума, и ему с огромным трудом удавалось сидеть так, чтобы едкое красное вино не попадало ему в нос.
Анни побежала вверх по лестнице, отчаянно крича:
— Иду! Я иду! Добрые люди, пожалуйста, не ломайте нашу дверь. Подождите, я бегу открывать.
Как только она отодвинула засов, дверь резко распахнулась и ворвался отряд обозленных солдат, сопровождаемый бряцаньем стали.
— Отойди в сторону, ты, шлюха, или отведаешь моей пики!
— Что за притон ты тут держишь?
— Давай, где ты прячешь этого мерзавца? Нет смысла его скрывать. Мы его тут же отыщем, — прошипел голос с западным акцентом. — Говори, ведьменыш.
— Мерзавца, сэр? — Голос Анни звучал тихо— и испуганно. — Но, сэр, я здесь одна; я в этом уверена. Я спустилась вниз, чтобы нацедить кувшин грушевого сидра. Пожалуйста, убедитесь сами.
— Так мы и сделаем. Отойди! — Командир, одноглазый мужчина с широкой повязкой на лице, грубо отшвырнул ее на бочонки с бренди. — Джордж и ты, Ватт, ну-ка проткните пиками вон ту охапку соломы. — Анни стало плохо при виде того, как они вонзают туда свои пики. — Никого? Я готов поклясться, что чертов королевский поклонник притаился где-то здесь! — Пустая бочка глухо загудела в ответ на свирепый удар.
— Пустая, — хмыкнул командир, — и эта тоже. Давайте посмотрим те, в которых что-то есть.
Анни тут же попыталась сделать вид, что неправильно поняла его.
— Но, сэр, если вы хотите выпить, — она попыталась засмеяться дрожащим голоском, — то мама, конечно, не будет возражать, если вы попробуете действительно замечательное Канарское вино, которое она держит вон в тех бочонках. А вот и ковшик;
— Прочь, болтливая шлюха! — огрызнулся тощий корнет с корявой физиономией. — Ты хочешь купить нас своим вином? Тебе не удастся споить нас, когда мы охотимся на предателя. Давай говори, где ты спрятала своего бандита?
— Египетская холера тебе на голову, Джэми, и говори сам за себя, — хмыкнул невысокий парень с перевязанной ногой. — Что касается меня, я с удовольствием глотну холодного винца. — Он взялся за выталкиватель пробок, стоявший на бочке, в которой Морган согнулся в три погибели, продрогший, промокший и изо всех сил старающийся сидеть тихо, несмотря на жуткую боль, раздирающую его глаза. Кроме того, ему было ужасно трудно удержаться от приступов кашля, потому что едкое вино все-таки попало ему в горло.
— Гарри, я тебе никогда не наскучу? Никогда?
Проглотив отчаянное ругательство, он с трудом заставил себя достаточно крепко поцеловать ее в висок.
— Скорее Бристоль опустится в море.
Морган содрогнулся.
— Ненавижу море — оно обманчиво, как ласки дешевой шлюхи. Чума возьми его штормы, камни и туманы! Пока у Гарри Моргана есть твердая почва под ногами и жаркое солнце над головой, он добудет свое… э… наше состояние.
Они оба замерли, когда внизу совершенно неожиданно хлопнула дверь и раздался раздраженный голос:
— Черт побери! Кто-нибудь встретит меня наконец?
Морган судорожно сжал рукоятку меча. Кларисса вскочила на ноги и прошептала:
— Пусти меня. Я сделаю так, что он ничего не заподозрит.
— Благослови тебя Бог, дорогая. И попытайся выведать у него как можно больше, но только чтобы он не догадался.
Как только шорох юбок Клариссы затих в коридоре, Морган сунул ноги в сапоги, нацепил перевязь и засунул восьмидюймовый кинжал в поцарапанные ножны из свиной кожи.
Из еды, принесенной Клариссой на полдник, он выбрал ножку каплуна и жадно впился в нее зубами. Потом на цыпочках прошел к двери, слегка приоткрыл ее и понял, что ему слышен почти весь разговор внизу.
Голосок Клариссы, легкий, звонкий и немного ленивый, чередовался с капризными и ворчливыми интонациями Мишеля Мизея. Он даже мог различить шаги Клариссы; она, наверное, ставила на стол еду.
— Да, девочка, — буркнул предатель, — ты права, что я выгляжу усталым. Я действительно устал, но, Рисса, за последние несколько часов я здорово заработал. — Стул жалобно крякнул под весом кожевенника. — Если еще годик так поработать, то во всей Западной Англии трудно будет отыскать даже след хотя бы одного роялиста.
Кларисса на мгновение замешкалась с ответом, очевидно изучая своего собеседника.
— Н-но, папа, мне казалось, что ты сочувствуешь партии короля? — У Моргана больше не осталось ни малейших сомнений, что Кларисса служила всего лишь игрушкой, способной удовлетворить амбиции отца.
Пронзительный хохот предателя раздался даже на лестнице.
— Да, я на стороне его величества — когда ветер подует в его сторону, — а пока этого не видно!
Ненадолго наступило молчание, только тарелки звякали.
— Вот твой эль, па. Ты говорил о… о деньгах. Ты хочешь сказать, что мой умненький папочка заработал много денег?
— Да. — Прозвучал жирный, злой смешок. — Я содрал солидный куш с полковника Мордаунта, коменданта замка. Но я могу заработать еще больше. Иди обними меня, цыпленочек. Может быть, у тебя скоро будет карета, о которой ты так сильно мечтала.
— О, па! — Ее голос зазвенел как колокольчик. — Как чудесно, какой ты щедрый!
Морган протянул руку и взял холодную картошку — от громкого чавканья внизу у него проснулся аппетит.
Звуки голоса Клариссы отчетливо слышались наверху, словно верхние ноты флейты.
— Я со вчерашнего дня не выходила из дому, па… отец. Что там происходит? Расскажи мне, много сторонников короля арестовано?
— Да, дочка, спасибо нескольким хвастливым дуракам. -Кровь прилила к щекам беглеца наверху. — И чванливым лордам. Королевских сторонников хватают дюжинами; нет, сотнями.
Морган подавил стон. Нет сомнения, что заговор погиб и его уже не восстановить. Услышав, как внизу назвали его собственное имя, он непроизвольно вцепился в дверной косяк.
— Молодой Морган — твой ухажер из Глеморганшира у черта на рогах — в конце концов оказался не таким уж дураком. Он почуял опасность и каким-то чудом сбежал. Повезло негодяю. Передай мне соль.
— Но… но, папа! Конечно, мой дорогой Гарри ни в чем не замешан!
Раздался стук кувшина, который слишком резко поставили на стол.
— Замешан? Слезы Христовы! Ах ты, глупышка, твой милый дружок Гарри сидел в заговоре по самую шею — шею, которая, как я предполагаю, скоро станет немного длиннее. — В голосе Мизея прозвучало злорадство, от которого у Моргана потек холодный пот по спине. — Прошлой ночью этот щенок удрал от меня и ухитрился зарезать двоих солдат лорда-протектора!
— Он… Гарри их убил? — Голос девушки прервался. — О нет!
— Полковник Мордаунт объявил награду в сотню фунтов тому, кто схватит твоего юного обожателя, живого или мертвого.
— О-о-о. Правда? Целых сто фунтов?
— Да, Рисса. Сто фунтов золотыми соверенами. Если бы я только знал, где его искать.
— Но, папа, разве сто фунтов — это не огромная сумма? — В голосе Клариссы послышались задумчивые нотки. — Постой, постой, на эти деньги я могла бы полностью обновить свой гардероб.
Морган услышал, как Мизей поперхнулся и громко расхохотался,
— Ради Бога! Среди всех жадных особ женского пола, которых я встречал — а я встречал их немало на своем веку, — ты королева. Ты достойная дочь своей матери. Она всю жизнь думала только о деньгах, драгоценностях и тряпках.
— Но, папа, — настаивала Кларисса, — полковник Мордаунт действительно заплатит деньги любому, кто… кто расскажет, где находится Гарри?
— Конечно. Он объявил, что деньги…
Морган больше ни секунды не медлил. Он нацепил шляпу и приостановился, только чтобы засунуть в карманы несколько кусков холодного мяса и хлеба. Наверное, не больше полуминуты прошло после вопроса, заданного Клариссой, как он уже был в коридоре и с легкостью открыл то самое окно, через которое пробрался в дом. Но проделать обратно тот же путь при ярком дневном свете оказалось уже не так легко. Это было очень опасно. Любой из жителей окрестных домов, заметив, как он вылезает из окна второго этажа дома Мишеля Мизея с мечом и кинжалом наготове, немедленно поднимет тревогу.
Но у него не оставалось выбора, поэтому он перекинул ноги через подоконник и перебрался на крышу сарая. Заржала лошадь, привязанная рядом.
— Эй! Какого дьявола ты там делаешь?
Прямо на беглеца снизу вверх уставилось кирпично-красное, запрокинутое лицо драгуна, который, раздевшись до пояса, отмывал свою одежду в лошадиной колоде. К счастью, его меч был прислонен к дереву в нескольких футах от него, а пистолет был в кобуре, пристегнутой к седлу, валявшемуся на свежей зеленой траве.
Они довольно долго изумленно смотрели друг на друга, потом Морган, торопясь, соскользнул по покатому скату, покрытому влажной серо-голубой черепицей. Парламентский драгун тут же завопил:
— Хватай вора! Хватай! Хватай вора!
На улицах было уже достаточно много людей, так что Моргану удалось без труда затеряться в толпе, прежде чем за ним началась погоня. То, что он редко бывал в Бристоле, давало ему одно преимущество — почти никто из городских жителей не мог его узнать. С другой стороны, он почти не ориентировался в паутине маленьких улочек и переулков города, и это было очень опасно.
На всех важных пересечениях улиц он видел посты парламентских солдат с пиками и аркебузами. Держа оружие наготове, они так пристально рассматривали каждого прохожего, что Гарри Морган благословил свою неприметную одежду и мало выделяющуюся из толпы внешность. Человек выше пяти футов шести дюймов был бы сразу заметен в общей массе владельцев небольших лавчонок, матросов, бюргеров и торговцев.
Что же делать? Может, ему удастся ускользнуть морем. Размышляя над тем, в какой стороне может находиться порт, Морган замедлил шаг перед лавкой писца. В стекле запыленного маленького окошка отразился кромвелевский солдат, который повернулся и уставился на него. Белый, весь по самые уши в муке, мельник остановился рядом с ним.
— Черт знает что творится в старом городе, правда, сэр? По-моему, слишком много солдат.
— Я слышал, что «круглоголовые» только что разгромили заговор роялистов, которые хотели захватить Глочестер и Бристоль. Это правда?
— Понятия не имею. Я только что приехал.
Морган кивнул.
— Ты можешь провести меня в порт?
— Да, это я могу. — Мельник стряхнул муку с ресниц. -А на какой стапель вы хотите попасть?
Морган заколебался.
— Ну, я…
— Может, на Рождественский или Монастырский стапель?
— Рождественский…
Засыпанный мукой мужичок улыбнулся, показав пеньки желто-черных зубов.
— Ну, тогда вам надо пойти со мной. Я как раз туда и направляюсь.
За ними поплелась огромная двухколесная повозка крестьянина, которую тянули три лошади, запряженные цугом.
Морган и его провожатый прошли мимо площадки для игры в мяч, покрытой яркой зеленой травой и залитой солнцем. Мельник болтал без остановки.
— Да, ходят слухи, что наш мэр установил специальное наблюдение за всеми судами, которые входят в порт или выходят из него. Да, сэр, готов поспорить, что, когда наступит лето, у нас на каждой виселице созреет тяжелый урожай.
Морган лихорадочно размышлял.
«Скорее всего „круглоголовые“ будут тщательнее всего следить именно за портом, а драгоценный папочка моей недавней подружки, конечно, уже поднял отчаянную тревогу».
После десяти минут ходьбы мельник остановился и ткнул грязным пальцем в коричневые и белые суда, вытащенные на берег в конце улицы Тандерболт.
— Я так понял, что вы не очень-то знакомы с Бристолем, — заметил он, искоса взглянув на своего собеседника, — поэтому я вам покажу. Вон, видите, внизу — это Нижний стапель; там дальше нужно повернуть направо к Бристольскому мосту, и вы наткнетесь на Рождественский док почти под мостом. — С некоторой долей гордости в голосе он добавил: — У нас тут хороший порт, а во время отлива, вот как сейчас, до пятидесяти судов ложатся днищем на влажную грязь — грандиозное зрелище!
Отлив? Одолевавшие Моргана плохие предчувствия еще больше усилились. Он осознал всю тщетность своей отчаянной надежды пробраться на борт какого-нибудь судна, когда оно будет отплывать, и ускользнуть на нем.
Поблагодарив мельника, он постарался вести себя естественно и не слишком быстро направился к замусоренной воде по скользким коричневым булыжникам. Неожиданно у Нижнего стапеля появился патруль парламентских солдат и направился в его сторону. Похоже, они не зря старались, потому что одетые в коричневое, черное и желтое солдаты с пиками тащили за собой трех бледных, испуганных пленников со связанными руками. Похоже, что их схватили на борту маленького шведского парусника с округлыми обводами корпуса, который лежал на боку, так, что его мачты касались причала.
Черт побери! Ему ничего не оставалось, кроме как вернуться обратно в город. Им снова начала овладевать паника. Куда ни кинь взгляд, всюду улицы кишели драгунами, мушкетерами и солдатами с пиками.
Он бродил по улицам почти час, размышляя, куда бы ему пойти, и незаметно оказался на знакомой улице. Да, Боже милостивый, он находился всего в одном квартале от улицы Редклифф. Морган задумался, имеет ли он право вернуться в таверну «Ангел». Не слишком ли рискованно и легкомысленно подвергать опасности Анни Пруэтт, которую могут обвинить в сношении с роялистским агентом? Может быть, но, Боже Всевышний, как он нуждался сейчас в тех нескольких шиллингах, которые миссис Пруэтт берегла в своей шкатулке!
В очередной раз решив, что надо действовать смелее,, Морган решительно зашагал навстречу свежеокрашенной голубой, белой и золотой вывеске «Ангела». Он глубоко вдохнул, потом резко толкнул тугую, неподатливую дверь таверны и тут же погрузился в полумрак, пропитанный запахами пива, рома и кухни.
Ему чертовски повезло, потому что в этот полуденный час там никого не было, не считая пары клиентов, которые дружески разговаривали или обсуждали свои дела над двумя высокими бокалами эля.
— Боже милосердный! Ты! — Миссис Пруэтт бросила на него пронизывающий взгляд черных глаз, а потом быстро повернулась в сторону входной двери. Почти незаметным движением головы она указала ему на открытый люк, по которому, как хорошо было известно Гарри, можно было спуститься в винный погреб. Он не стал мешкать ни секунды и мгновенно нырнул на крутую лестницу и, пригибая голову, чтобы не стукнуться о балки или не попасть в паутину, на ощупь спустился вниз, где царила почти беспросветная тьма и воняло вином, крысами и заплесневевшей соломой.
В погреб через грязное окошко, такое маленькое, что через него смог бы пролезть только ребенок, проникали слабые лучи света.
Угрюмый, голодный и продрогший, Морган устроился за рядами бочек со шведской водкой и, подкрепив силы глотком этого свирепого напитка, стал терпеливо ждать. Так он просидел полчаса, вскакивая при малейшем шуме у него над головой. Под ногами у него попискивали крысы и шмыгнули в свои норы, только когда дверь погреба открылась и на лестнице застучали легкие шаги Анни. От золотистого света свечи на стенах заплясали причудливые тени. При таком свете она казалась просто прелестной, когда обернулась, отыскивая его взглядом за бочками.
— Ах, я здесь, Анни, дорогая, — тихо произнес он, — я прошу тебя простить, что не сразу поспешил к тебе со своими извинениями. Я клянусь, я…
Она бросилась к нему, прижав палец к губам, и слова замерли у него на губах. Он увидел, что глаза ее полны страха, а с лица сбежала краска. Она была в ужасе.
— Боже, помоги нам! Гарри, ты должен уходить отсюда, если сможешь. Солдаты окружили гостиницу. Мама считает, что они сейчас будут обыскивать ее.
Схватившись за меч, он выпрямился, и в голосе его зазвучали властные нотки:
— Тогда немедленно возвращайся наверх. Я не стану причинять вам неприятности. Помни, я сам здесь спрятался, а ты только случайно нашла меня.
— Нет! Слишком поздно!
— Тогда я проложу себе дорогу с мечом в руках — я уже проделал это однажды.
— Но не сейчас, — воскликнула она. — Все улицы вокруг забиты «круглоголовыми». Что ты сможешь сделать?
— Ну, — ответил он со странной, жесткой улыбкой, — я могу умереть за короля — как благородный человек, я надеюсь. Ах, моя любимая Анни. — Неожиданно он схватил ее маленькую фигурку в темно-сером платье, крепко прижал к себе и поцеловал. — Я действительно люблю только тебя. Я никогда тебя не забуду.
— О Гарри, это «никогда» может наступить очень скоро — слишком скоро.
Сверху доносились грубые голоса, потом послышался грохот перевернутой скамьи и резкие выкрики:
— Эй, ты там! Стой смирно!
— Сюда! Быстрее! Быстрее!
При пляшущем свете свечи глаза Анни казались еще больше, когда она бросилась отодвигать с его помощью тяжелую деревянную крышку огромной винной бочки. Она заглянула туда и, казалось, была удовлетворена уровнем жидкости в ней.
— Залезай, Гарри! Быстрее, быстрее, ради спасения жизни!
Морган заколебался.
— Но эта бочка на две трети полна. А пустой нет?
— Ты будешь делать, как я сказала, или нет? — взмолилась Анни, бросая отчаянные взгляды на лестницу. — Это твоя единственная надежда. Слышишь? Они уже в конюшне1
— Именем лорда-протектора, открывай! — прогремел хриплый голос.
Беглец кивнул, бросил в вино шляпу, а потом и сам перелез через край бочки и почувствовал, как холодное вино затекает к нему в сапоги. Меч, куртка и все остальное исчезли в вине, которое при свете свечи казалось черным.
Анни, двумя руками таща на место тяжелую дубовую крышку, с трудом выдохнула:
— Опустись вниз, совсем вниз!
Но Морган медлил, над пенящимся, горьковатым вином виднелись только руки и черная взлохмаченная голова. Казалось, что он, не обращая внимания на происходящее, отчаянно кусает себя за палец. Блеснуло золото, и он бросил ей кольцо с грифоном.
— Бери, любимая, в знак моей вечной благодарности!
— Когда-нибудь ты вернешься за ним, правда? — Ему были видны только ее глаза над краем бочки.
— Если буду жив. Бог воздаст тебе за все, дорогая Анни.
Морган поджал ноги и запрокинул голову. Горько-сладкое вино поднялось, вытесненное его телом, и дошло ему до самых ушей.
В ту же секунду раздался жуткий грохот в дверь погреба. Вино остановилось всего в трех дюймах от края бочки. Господи, несколько капель попало ему в глаза, хотя он и зажмурился, и они теперь просто пылали.
Мягкий толчок говорил о том, что Анни поставила сверху на крышку какой-то предмет, возможно, выталкиватель пробок. Не успела она закончить, как раздались тяжелые удары, словно в дверь били поленом.
— Открывай! Лопни твои глаза! Открывай или пожалеешь! — ревели рассерженные голоса.
Боль, которую причинял Моргану спирт, попавший в глаза, почти сводила его с ума, и ему с огромным трудом удавалось сидеть так, чтобы едкое красное вино не попадало ему в нос.
Анни побежала вверх по лестнице, отчаянно крича:
— Иду! Я иду! Добрые люди, пожалуйста, не ломайте нашу дверь. Подождите, я бегу открывать.
Как только она отодвинула засов, дверь резко распахнулась и ворвался отряд обозленных солдат, сопровождаемый бряцаньем стали.
— Отойди в сторону, ты, шлюха, или отведаешь моей пики!
— Что за притон ты тут держишь?
— Давай, где ты прячешь этого мерзавца? Нет смысла его скрывать. Мы его тут же отыщем, — прошипел голос с западным акцентом. — Говори, ведьменыш.
— Мерзавца, сэр? — Голос Анни звучал тихо— и испуганно. — Но, сэр, я здесь одна; я в этом уверена. Я спустилась вниз, чтобы нацедить кувшин грушевого сидра. Пожалуйста, убедитесь сами.
— Так мы и сделаем. Отойди! — Командир, одноглазый мужчина с широкой повязкой на лице, грубо отшвырнул ее на бочонки с бренди. — Джордж и ты, Ватт, ну-ка проткните пиками вон ту охапку соломы. — Анни стало плохо при виде того, как они вонзают туда свои пики. — Никого? Я готов поклясться, что чертов королевский поклонник притаился где-то здесь! — Пустая бочка глухо загудела в ответ на свирепый удар.
— Пустая, — хмыкнул командир, — и эта тоже. Давайте посмотрим те, в которых что-то есть.
Анни тут же попыталась сделать вид, что неправильно поняла его.
— Но, сэр, если вы хотите выпить, — она попыталась засмеяться дрожащим голоском, — то мама, конечно, не будет возражать, если вы попробуете действительно замечательное Канарское вино, которое она держит вон в тех бочонках. А вот и ковшик;
— Прочь, болтливая шлюха! — огрызнулся тощий корнет с корявой физиономией. — Ты хочешь купить нас своим вином? Тебе не удастся споить нас, когда мы охотимся на предателя. Давай говори, где ты спрятала своего бандита?
— Египетская холера тебе на голову, Джэми, и говори сам за себя, — хмыкнул невысокий парень с перевязанной ногой. — Что касается меня, я с удовольствием глотну холодного винца. — Он взялся за выталкиватель пробок, стоявший на бочке, в которой Морган согнулся в три погибели, продрогший, промокший и изо всех сил старающийся сидеть тихо, несмотря на жуткую боль, раздирающую его глаза. Кроме того, ему было ужасно трудно удержаться от приступов кашля, потому что едкое вино все-таки попало ему в горло.