Мессмен Петти. Богатые мужчины, одинокие женщины

   Я не только влюблена, я еще и помолвлена.
   Пейдж, тебе как раз это понравится – к помолвке Ричард купил мне в Буэнос-Айресе кольцо с колумбийским изумрудом в восемь каратов. Это самая ослепительная и очаровательная вещь, какую когда-либо видели мои глаза.
   Ричард сказал, что когда я подарю ему сына, то получу серьги, а после рождения дочери – ожерелье к этому кольцу. Он такой оптимистичный сумасшедший, что уже попросил ювелира найти для нас три похожих камня, которые, слава Богу, найти не так легко, иначе он залезет в еще большие долги, чем, я уверена, уже влез за время нашего путешествия.
   По правде говоря, те деньги, которые он тратит, вызывают у меня головокружение. Вы бы видели лошадей для поло, которых он купил у Алехандро. Эти лошади просто великолепны, ездить на них – одно удовольствие. Сьюзен, ты сойдешь с ума; не могу дождаться, когда ты приедешь вместе с нами в Санта-Барбару (лошади, возможно, прибудут туда раньше нас), и мы сможем покататься все вместе. Пейдж, ты тоже поедешь; мы немного отучим тебя от городского образа жизни.
   Я чувствую себя живущей в фантастическом сне, путешествую в стратосфере, совершенно мне незнакомой. У Ричарда друзья повсюду, один другого интересней. Мы переходим с английского на испанский и французский с небольшими вкраплениями итальянского – очень космополитично.
   Куда бы мы ни приехали, нас встречают с таким гостеприимством, перед которым бледнеет даже мое традиционное южное радушие.
   Это выглядит так, будто существует глобальное сообщество супербогачей, охватывающее все континенты, все члены этого сообщества тем или иным способом связаны друг с другом, общаются на равных, исповедуют одну и ту же высокую культуру, одни и те же высокие вкусы, одни и те же навязчивые идеи, направленные на борьбу с собственной скукой. Видимо, поэтому на животноводческой ферме Карбалло оказался Дастин Брент. Вам не кажется, что это уж слишком? (Надеюсь, вы уже получили мою открытку с фермы Алехандро и Елены?) Я все еще не могу прийти в себя. У той из нас, кто окажется еще не помолвленной к его возвращению в Штаты, будет серьезный повод для оптимизма. На всякий случай, если вы забыли, – Дастин Брент, это Майкл Дуглас, Михаил Барышников, Арманд Ассанти и Вильям Херт, собранные воедино. Вы бы видели, как наш красавец-благодетель расколол мачете свой гипс, сразу же вскочил на здоровенную горячую лошадь и поскакал к своему следующему приключению – наш герой!
   В любом случае, это новый, головокружительный мир для меня. И все же, время от времени, как похмелье после шампанского, я испытываю чувство вины: на деньги, уходящие на экстравагантные причуды богачей, можно накормить целые народы. Бедность, которую мы видели повсюду в Южной Америке, настолько пронзительна и настолько удручающа, что возникает потребность (либо закрыть на все это глаза, либо закатать рукава и что-нибудь сделать.
   У меня было как раз такое настроение, когда мы остановились заправиться в маленьком городке. Нас окружили возникшие, казалось, ниоткуда жалкого вида дети с большими голодными глазами на исхудавших лицах, с животами, раздутыми от недоедания, с руками, протянутыми за песо. Это не было чем-то необычным, но в тот момент я была поражена контрастом между жизнью у нас дома и их апатичным и абсолютно лишенным надежны существованием. У нас у всех была привилегия: мы роли со знанием того, что наша судьба зависит от нас самих. Мы знали, чтобы достичь того, о чем мы мечтаем, надо просто много и напряженно работать. Но эти дети – трудно даже вообразить, есть ли у них мечта.
   Под действием сиюминутного настроения, Ричард перевел телеграфом из Штатов сто тысяч долларов и подарил их госпиталю никому не известного маленького городка. Ричард кажется испорченным и временами даже черствым, но внутри у него бьется большое доброе сердце.
   Он ужасно внимательный. Романтичный. Куда бы мы, ни пошли, он пишет мне чудесные записочки на салфетках, на спичечных коробках, нумерует их и требует, что бы я сохраняла их для своего альбома, который у меня «конечно же есть».
   Как было бы замечательно, если бы я могла перенести вас сюда к нам, здесь так интересно и так весело.
   После Рио мы встретились с другом Ричарда, который на своей яхте доставил нас к группе островов, известной, как Ангра дос Рейс, и мы до сих пор переезжаем с острова на остров. Это производит исключительное впечатление, потому что здесь, на островах, нет отелей, только разбросанные частные дома, скрывающиеся в незабываемом местном ландшафте, окруженные дикими пальмами и кокосами.
   Сегодня мы завтракали в маленькой деревушке Бузиос на берегу – говорят это любимое местечко Бриджит Бордо. Там всего одна главная улица с магазинами, в которых самый популярный товар – смелые купальники бикини на завязках.
   Конечно, я купила по паре купальников каждой из вас. На бразильских девушках, известных своими совершенными телами, они смотрятся просто великолепно, но мы, я думаю, будем выглядеть не хуже…
   Остров, на котором мы сейчас остановились, – частная собственность известного во всем мире хирурга (Пейдж, возможно ты о нем слышала) Иво Питенгея, и мы приглашены к нему в гости. Это рай, в котором ничего нет, кроме дома Питенгея, и нечего делать, кроме как слоняться без дела, кататься на водных лыжах и нырять с маской в прозрачную воду, омывающую впечатляющие массы белого песка.
   Я так загорела, и у меня такой здоровый вид, что, клянусь, вы меня даже не узнаете. Ричард говорит, что мое тело напоминает идеально отформованный молочный шоколад, что вы на это скажете? От привидения Каспера – к формованному молочному шоколаду! И еще от великолепной местной пищи я становлюсь все круглее и круглее. Миски, полные питательного черного гороха. Омары, зажаренные или сваренные, которых ловят каждый вечер на обед. Фарофа – типичное бразильское блюдо, называемое пищей рабов, которое делают, растапливая масло на сковородке, взбивая яйца, а затем добавляя маниоку, местную муку грубого помола, и щепотку соли. Вы получаете ее теплой, хрустящей и смазанной маслом. М-м-м-м… Вы не проголодались? Я уверена, что попробую повторить этот рецепт, когда вернусь.
   Погода – грандиозная, тепло, со слабыми дуновениями ветерка. Я не представляю себе, как вернусь на большую землю.
   Как бы то ни было, мне нужно бежать. Один из островных детей собирается научить нас кататься на доске. Здесь это весьма популярно, так же как бикини на завязках. Хотя я плохо плаваю, но надеюсь, что не утону и не потеряю ту райскую жизнь, которую обещал мне Ричард. Я бы не хотела попасть в рай так буквально и прямо сейчас.
   Не могу дождаться, когда вас увижу. Очень скучаю. С любовью, Тори».
 
   – Прекрасно. С одной покончено, – сказала Сьюзен, ухмыляясь и поднимая тост чашкой кофе за отсутствующую подругу.
   Пейдж тоже, хотя и со скепсисом, подняла свою чашку.

ГЛАВА 21

   Луч света весело плясал на изумрудном перстне Тори, и они, улыбаясь, смотрели на него каждый раз, как Ричард пожимал ее руку.
   – Оно настоящее совершенство, – Ричард пытался перекричать ветер. – И ты настоящее совершенство.
   Они неслись по скоростной трассе в его черном, как смоль, «феррари», мягкий вечерний воздух развевал их волосы. Они мчались из аэропорта, возвращаясь домой из Южной Америки и направляясь к родителям Ричарда, чтобы объявить о своей помолвке.
   Случай был весьма подходящий: отец и мачеха Ричарда давали большой торжественный прием, отмечая десятую годовщину своей свадьбы.
   Тори и Ричард были уже одеты для вечера, приняв и облачившись в официальные вечерние туалеты на борту самолета Ричарда. На Тори было изумрудно-зеленое платье, гармонировавшее с ее перстнем. Оно было шелковым, очень простым, коротким, открытым и без бретелек. Сверху, как шаль, была накинута такая же шелковая зеленая пелерина. Цвет и облегающий покрой модели делали платье вполне соответствующим случаю. Ричард купил его в Буэнос-Айресе специально для этого вечера как раз перед отлетом домой. Ричард был в смокинге строгого покроя. С бразильским загаром, счастливые, они выглядели ослепительно.
   Он сжал ее руку еще крепче, зная как она нервничает перед встречей с его отцом.
   – Расслабься, – сказал он, подмигивая.
   – Может быть, не стоит говорить им сегодня. Может быть, лучше подождать до завтра… – снова начала она.
   – Тори, они тебя обязательно полюбят. Как может кто-то тебя не полюбить?
   Но она уже страдала от приема, который ожидала встретить. Она знала, что они подумают. Она знала, что подумала бы сама, если бы была на их месте.
   – Это не главное. Главное то, что мы почти не знаем друг друга…
   – О, но я могу доказать, насколько хорошо мы друг друга знаем…
   Тори посмотрела ему в глаза и растаяла.
   – Какой мой любимый цвет? – требовал он, заставляя ее смеяться.
   – Цвет твоих глаз, голубой.
   – А… какая моя любимая песня?
   – Ричард!
   – Давай, давай…
   – «Удовлетворение»…
   Он скорчил физиономию в грозной манере Мика Джаггера и проорал во все горло рок-рефрен, бросая руль, чтобы схватить воображаемую гитару.
   – Я люблю класть лед в диет-колу?
   – Нет…
   – Какое белье я предпочитаю?
   Тори почувствовала, что ее щеки покраснели, и в горле зажурчал счастливый смех.
   – Обычные белые короткие спортивные трусы – для себя, – ответила она, – и розовые кружевные с глубоким вырезом на бедрах – для меня.
   – Кажется, ты знаешь меня очень хорошо, – подтвердил он, залезая рукой ей под платье и двигаясь от колена вверх, к розовым кружевным трусикам, которые она теперь носила специально ради него. – О'кей, здесь как раз что-то в таком роде, – сверкнул он идеальными зубами. – Если бы я заказывал чизбургер и официантка предложила бы мне на выбор три сорта сыра: «Джек», «Швейцарский» и «Чеддер». Какой из них я бы выбрал?
   Она смотрела на него, чувствуя, что угодила в ловушку, пытаясь припомнить омлеты или чизбургеры, которые он заказывал, и размышляла.
   Он улыбнулся ей уверенной улыбкой, которая стимулировала ее память: первый день в Буэнос-Айресе, отель, завтрак.
   – Сначала ты спросил бы «Мунстер», а затем, если бы у них такого не оказалось, ты бы выбрал «Чеддер».
   Ричард начал мигать фарами автомобиля, сигнализируя о выигрыше как в компьютерной игре.
   Тори нервно посмотрела назад. Если бы там была полиция, их наверняка остановили бы.
   – Ты сумасшедший, – осудила она его.
   – Сумасшедший от тебя, мой Джорджийский Персик. Скажи еще раз «трусики», с твоей протяжностью это звучит так сексуально, – сказал он, имитируя ее выговор.
   Ветер раздувал его длинные прямые шафрановые волосы.
   Старший Беннеттон жил в доме, расположенном на одном из самых величественных невысоких холмов на Вилширском бульваре. Тори и Ричард молча поднимались на лифте, отделанном латунью и зеркалами, каждый из них по-своему готовился к встрече.
   Ричард уверял, что он нисколько не нервничает, но Тори была убеждена в обратном. В его лице была напряженность, которую раньше она никогда не видела, глаза казались более смущенными и озабоченными, зубы стиснуты. Тронув его за руку, она обнаружила, что ладонь холодная и влажная.
   Дворецкий открыл дверь раньше, чем они успели позвонить. Он официально приветствовал Ричарда, взял у Тори накидку и провел их внутрь.
   – Здравствуйте, мистер Беннеттон. Приятно вас видеть.
   – И мне приятно видеть, вас, Реймонд. Познакомьтесь с Тори Митчел… – Тори почувствовала, что ее пульс участился, а лицо залилось краской, когда Ричард, смешавшись, запутался в словах: – Моя… ну…
   – Здравствуйте. Приятно с вами познакомиться, – воскликнула она, неловко тряся руку дворецкого и одновременно бросая нервный взгляд на Ричарда.
   У них было сомнение, надевать ли кольцо. Тори было неудобно, что все его заметят. Теперь, касаясь большим пальцем места, где должно было находиться кольцо, она чувствовала облегчение, что, в конце концов, убедила Ричарда положить его в карман до подходящего момента.
   Тори рассматривала пентхаус с внушающей благоговение панорамой городских огней, струящихся в настенных зеркалах и создающих почти ослепительный эффект.
   Официант, проходивший мимо с подносом, на котором стояли пустые бокалы и бутылка шампанского, подобострастно задержался около них, чтобы налить каждому по бокалу.
   Рука Тори дрожала, когда она поднесла бокал к губам. Она почти не чувствовала вкуса вина, но ей был совершенно необходим легкий допинг. Пока Ричард представлял ее бесконечному потоку гостей, она пребывала в состоянии легкого транса, улыбаясь при этом, принимая рукопожатия и комплименты и уже начиная чувствовать отвращение.
   В памяти не задержалось ни одного имени, ни одного лица.
   Может быть потому, что она была переполнена впечатлениями от путешествия или слишком устала от семнадцатичасового перелета, Тори чувствовала тревогу и напряженность во всем теле, ожидая знакомства со старшим Беннеттоном и стараясь подготовиться к этому.
   «Представь себе, что ты Пейдж, – убеждала она себя, пытаясь сдержать нарастающую панику. – Будь спокойной и собранной. Нахальной и беззаботной, как Пейдж. Возьми инициативу на себя. Представь себе, что это игра. Выплесни на них потоки своего южного очарования».
   «Тори, они тебя обязательно полюбят. Как могут они не полюбить тебя?» – Ободряющие слова Ричарда, повторенные ей десятки раз, снова всплыли в голове, помогая взять себя в руки.
   Ее отражение в одном из зеркал придало ей уверенность, подтверждая, что она выглядит действительно ослепительно с темным светящимся загаром, выгодно подчеркивающим искрящуюся зелень платья и создающим одновременно блестящее и экзотическое впечатление.
   Она пыталась убедить себя, что не имеет значения, понравится она или нет. Главное, она нравилась Ричарду, и он хотел жениться на ней.
   – Ричард! Ты приехал. – Тори повернулась и увидела постаревшую копию Ричарда: волосы серо-стального цвета, высокий рост, красивая фигура, проницательные голубые глаза, сиявшие отцовской любовью, когда он заключил сына в свои объятия.
   Тори задержала дыхание, когда жизнерадостный пожилой человек повернулся к ней и протянул руку для приветствия.
   – А вы, должно быть, та знаменитая Тори Митчел, о которой я так много слышал, – сказал Эллиот Беннеттон с дружелюбной осторожностью. – Не от моего сына, – он мне никогда ничего не рассказывает, – а из разговоров, ходящих по офису. Хотя, как я понял, вас не слишком часто удается увидеть в офисе, моя дорогая.
   Тори улыбнулась безо всякого выражения – колкость была вполне оправдана. Это было правдой: она была принята на работу в «Беннеттон Девелопмент» со значительным окладом, но по большей части отсутствовала, получая жалование в то время, как слонялась по земному шару с его бездельником-сыном, причислявшим себя к элите общества.
   – Здравствуйте, мистер Беннеттон. Я очень рада, что наконец познакомилась с вами, – ответила она, взвешивая каждое слово. – Боюсь, я действительно отсутствую на работе больше, чем присутствую, – виновато улыбнулась она одной из своих самых лучших улыбок. – Но я надеюсь, что вы одобрите мой вклад в вашу компанию в последующие месяцы.
   Она почувствовала, что ее уверенность возвращается, когда он одобряюще улыбнулся, тепло беря ее за руку, и его проницательные беннеттоновские глаза заглянули, казалось, прямо ей в душу.
   – Я уверен, что так и будет, – великодушно заметил он. – Ваше резюме было впечатляющим. И оказалось, что хорошо знаю вашего прежнего работодателя. Однажды с ним вместе работали над проектом в Кентукки.
   Заметив ее удивление, он потер висок указательным пальцем, задумавшись и как будто что-то прикидывая, мысленно возвращаясь в прошлое.
   – Правда? Джейк Шевелсон?..
   – Много лет назад, – подтвердил он, – в 1952 году. За много лет до вашего рождения. Увидев прямо перед собой его имя и номер телефона на вашем резюме, я не смог удержаться от того, чтобы не позвонить ему.
   Эллиот Беннеттон улыбнулся, отвечая на ее взгляд. Его улыбка была так поразительно похожа на улыбку Ричарда, что это ее обезоружило. Она ожидала подозрения, но не повадки частного сыщика с затребованием и проверкой ее резюме.
   Она попыталась сдержать свое удивление. Не то чтобы этот звонок мог навредить ей. Она знала, что Джейк мог дать только лестный отзыв. Ей вдруг стало интересно, упомянул ли Эллиот Беннеттон в разговоре с Джейком, что она была в Южной Америке с его сыном. Ее интересовало, дошли ли эти новости до Тревиса. В надежде на это она улыбнулась еще более искренне.
   – Ну и как, я прошла проверку?
   – Джейк не мог бы дать вам более высокую оценку. Это звучало так, как будто я счастливчик, что заполучил вас. Во всех отношениях… – добавил он многозначительно, на его лице отразились более сложные чувства, когда он повернулся к сыну.
   Старший Беннеттон выглядел растерянно, словно не мог найти нужных слов.
   – Разве она не находка? – воскликнул Ричард, пытаясь развеять вдруг возникшую напряженность, обнимая Тори и прижимая ее к себе.
   – Она великолепна, – согласился Эллиот Беннеттон, мягко улыбаясь.
   Его взгляд все еще оставался напряженным.
   – Если верить Джейку, она прекрасна и снаружи, и внутри.
   Казалось, он хочет что-то сказать, но почему-то это было ему неудобно. Это заставило Тори удивиться взаимоотношениям отца и сына. Трудно было установить, кто кого боялся. Она подозревала, что это чувство взаимно. Ричард очень мало говорил о своем отце. Тори полагала, что такова печальная черта очень многих семей, где родители и дети стремились к общению, но при этом ни те, ни другие не знали, как это сделать.
   – Итак, как вам путешествие? Хорошо ли вы провели время? – в конце концов нарушил молчание Эллиот Беннеттон.
   Тори ответила с осторожным энтузиазмом, с оглядкой на Ричарда.
   Он ослепительно улыбнулся, реагируя на настроение своего отца. Это выглядело так, как будто начиналось своего рода соревнование, словно два человека возобновили взаимное скрытое исследование друг друга, возможно, тайное состязание, которое не имело конца. Тори пыталась найти предлог, чтобы оставить их. Она как раз собиралась спросить, где находится женская туалетная комната, когда шанс был упущен.
   – Итак, я слышал о твоем шестизначном лошадином приобретении, – объявил старший Беннеттон с хорошо контролируемыми интонациями. Когда он продолжил, контроль явно стал слабее: – Я вижу, ты по-прежнему продолжаешь спонсорский бизнес…
   Голубые глаза Ричарда воинственно сузились.
   – Это было целью моего путешествия…
   – Двести тысяч долларов за лошадей для поло? – напряженно рассмеялся Эллиот Беннеттон, затем, смущенно взглянул на Тори.
   Он явно желал поговорить без свидетелей, но не мог остановиться.
   – Тебе сообщил Джонс? – жестко спросил Ричард.
   – Он мой бухгалтер.
   – Это было хорошее вложение.
   – Хватит меня дурачить, Ричард.
   Тори была настолько поражена этим столкновением, что не знала, куда деваться.
   Эллиот Беннеттон улыбнулся – сколько эмоций скрывалось за его улыбкой. Тори испытывала настоятельную потребность исчезнуть, ее мучили дурные предчувствия, она ничего не могла понять. Такие улыбки таили в себе множество значений. Эта улыбка выдавала человека огромной власти.
   Ричард фыркнул.
   – Никогда не дурачь дурака?
   – Мне кажется, мы должны поговорить об этом позже – сказал его отец, наконец взяв себя в руки.
   В его глазах наконец пропало выражение гнева, и он сразу как бы постарел.
   Глаза Ричарда все еще горели.
   – Как скажешь, – уступил он, а затем, довольно по-детски, после многозначительной паузы поднял свой бокал и провозгласил тост: – Поздравляю с годовщиной, отец.
   – Ричард! – К ним энергично приближалась статная женщина в сверкающем янтарно-желтом платье, гармонировавшем с шикарной, но бездушной квартирой.
   – А вот и мы, – тихо бросил Ричард, успев сделать большой глоток шампанского до того, как женщина приблизилась к ним.
   – Ричард, я так рада, – выдохнула мачеха, запыхавшись от путешествия через всю комнату. – Мы уж думали, что ты не сможешь сегодня приехать к нам.
   Тепло улыбаясь им обоим, она взяла под руку своего мужа.
   – Я никогда не нарушаю обещаний, Филлис. А я обещал быть здесь. Поздравляю с годовщиной. – Он покорно поцеловал ее в щеку, глядя на отца, который глубоко вздохнул и опустил глаза вниз.
   Они ждали, когда Ричард представит Тори, которая, затаив дыхание, хотела любым образом удержать Ричарда от сообщения о помолвке. Момент был явно неподходящий, ее смущали размеры камня в кольце, которое она должна была надеть на палец у всех на виду.
   Но, посмотрев на Ричарда, она поняла, что уже слишком поздно.
   – Филлис, позволь представить тебе мою невесту, Тори Митчел, – бестактно объявил Ричард, не скрывая наслаждения, с которым он нанес удар.
   Филлис, явно захваченная врасплох, повернулась лицом к Тори, которая от смущения просто не знала что сказать. Оранжевые губы Филлис, обведенные янтарно-желтым карандашом, удивленно приоткрылись. Моргая интеллигентными серыми глазами, она кое-как справилась с вежливыми поздравлениями.
   – Спасибо, – подавленно ответила Тори, расстроенная тем, как все обернулось.
   Она камнем упала с седьмого неба на землю; и кусочек рая, который она мельком увидела, растаял как мираж. Она чувствовала, что ее используют в каких-то своих целях, и испытывала искушение убежать отсюда как можно скорее. Если бы ее кольцо не было в кармане у Ричарда, она наверняка бросила бы его ему.
   Вместо этого, она просто избегала смотреть на Ричарда, опасаясь, что если посмотрит, то зальется слезами. Она чувствовала, что Эллиот Беннеттон наблюдает за ней, оценивая ее реакцию.
   – Вот так сюрприз! Это официально? – удивилась Филлис Беннеттон, бросая тревожный взгляд на мужа.
   Ричард торжественно опустил руку в карман, достал кольцо и надел его на палец Тори.
   Еще совсем недавно оно выглядело так чудесно. Но теперь стало чудовищно вызывающим. Бледнея, Тори поняла, что ее камень был крупнее бриллианта, принадлежащего ее возможной мачехе.
   Чего она не знала, так это того, что Филлис Беннеттон могла бы сама купить такой перстень без помощи отца Ричарда, что она была очень состоятельной дамой вне зависимости от своего мужа, основав сеть современных, магазинов одежды для молодых женщин гораздо раньше, чем познакомилась с ним. Для нее, блестящего и весьма удачливого коммерсанта, было бы весьма дурным тоном носить обручальное кольцо типа того, какое Ричард подарил Тори. Ни для кого не являлось секретом, что она не одобряла его излишества.
   – Похоже, так и есть, – признала Филлис, разглядывая перстень с непонятным выражением лица.
   В этот момент, не выдержав, заговорил отец Ричарда:
   – Ладно, Ричард. Нам нужно поговорить.
   – Мне показалось, ты сказал, что мы поговорим позже, – напомнил Ричард, глядя ему прямо в глаза.
   – Я передумал…
   Филлис положила руку на плечо мужа, чтобы его успокоить.
   – Эллиот, пожалуйста, дорогой. Позже…
   – Прости, Филлис. Я просто не могу…
   – Нет, Филлис, – прервал Ричард. – Я большой мальчик. Я могу выслушать все, чего бы он ни сказал мне.
   Тори почувствовала себя совсем маленькой, а мир вокруг нее принял угрожающие размеры. Казалось, всем было наплевать на ее мысли и чувства, ее просто толкали в водоворот семейной вражды.
   – Дорогой, пожалуйста, – Филлис предприняла еще одну попытку, жестом напоминая, что у них торжественный прием, о котором они почти забыли.
   – Что это вы тут делаете, спрятавшись ото всех! – бесцеремонно с громким смехом прервал их пузатый мужчина с едкой сигарой в зубах. – У вас маленькое семейное собрание? Ричард, кто эта очаровательная малютка? Он всегда находит самых очаровательных крошек, – доверительно сообщил он Тори, отпустив ей тем самым довольно сомнительный комплимент и складывая руки на брюхе. – Ты импортировал ее из Южной Америки?
   – Только ее загар. Лоуренс Килер. Познакомьтесь, Тори Митчел – моя невеста, – радостно сообщил Ричард, пожимая руку старому другу отца.
   – Поздравляю, ты хитрец. Вот это новости, – сердечно откликнулся Лоуренс Килер, подавая сигнал своей жене, которая стояла в группе друзей на другом конце комнаты.
   Тори заметила, что Ричард обменялся взглядами с отцом.
   – Бетти, Ричард помолвился. А это – его прекрасная молодая невеста, как вас зовут, дорогая?
   Тори следила, как его жена и трое друзей, которых она привела с собой, в изумлении разглядывали ее перстень. Взволнованным нестройным хором они выражали свои поздравления.
   В один момент все гости собрались вокруг них, вытеснив всех четверых на середину комнаты, каждый порывался высказать свои самые лучшие пожелания, заключить в объятия, взять руку Тори и поглазеть на изумруд в восемь каратов, подарок Ричарда.
   Для Тори это был такой же ужасный момент, как и тот, когда Тревис оставил ее у Тифани, может быть, даже хуже, если такое вообще возможно. Очевидно, ее преследовал какой-то рок: каждый раз, когда дело доходило до колец и помолвок, вместо радости и счастья, которые, как ей всегда казалось, она должна была бы испытывать, ей доставались лишь горечь и унижение. И у нее было ощущение, что худшее еще впереди.
   Всю оставшуюся часть вечера она, Филлис и Эллиот Беннетон стояли рядом, неискренне улыбаясь и терпеливо принимая поток поздравлений. Только Ричард оставался оживленным, с видом кота, съевшего канарейку. Но когда гости разошлись, он стал похож скорее на кота, съевшего крысиную отраву.