Страница:
Назвать гостиной эту сокровищницу?! Доротея не могла прийти в себя. Хотя вот китайские шкафчики из розового дерева — в них помещалось все оборудование, без которого немыслимо современное жилище: в одном — стереоэкран тридивизора, в другом шкафчике — устройства связи; в следующем находился домашний компьютер, позволявший получить любую справку из любого хранилища информации. Здесь же располагался книжный шкаф, на его полках стояли старинные многостраничные книги.
И все-таки это была гостиная — то есть это помещение было предназначено для отдыха и работы проживавших в доме обитателей. Но как изысканно все было устроено, как акку ратно и со вкусом подобрано!..
Посреди комнаты на возвышении стоял стеклянный шар, напоминавший пустой аквариум. Когда Доротея обошла гостиную, мельком осмотрела выставленные там предметы, Джек, оставшийся у порога, подал голос:
— Мне, собственно, хватало гостиной и лаборатории в подвале. Однако недавно я тут кое-что перестроил. Приделал и оборудовал кухню и столовую в южном крыле дома. Не же лаешь взглянуть?
Доротея кивнула. Ясно было, что мозгу, лишенному тела, больше ничего и не требовалось. Теперь пришлось заняться кухней… Посмотрим, что он там нагородил.
Кухня оказалась как кухня — стандартный набор мебели и утвари. Когда они вернулись в гостиную, девушка указала на стеклянный круглый сосуд.
— А это наша спальня… Джек засмеялся.
— Пока ты будешь здесь жить, мы подыщем другое местечко. А в эту вазу мы будем ставить цветы. Наша спальня в той стороне. Если госпожа Дирижер настаивает, то можно показать ее.
Они прошли через холл и зашли в большую комнату, одна из стен которой выходила на веранду-ланаи. Обстановка здесь была скудная: несколько картин на стенах, в одном углу — большое, вырезанное из дерева распятие, у подножия креста горела маленькая лампадка. Кровать была широкая, отделанная латунью и покрытая огромным одеялом местного производства в бело-зеленых традиционных тонах. Это был свадебный подарок Маламы. Окна, выходящие на веранду, были занавешены прозрачными шторами и жалюзи. Дверь стрельчатая, с цветным витражом…. Что еще — комод из красного дерева у изголовья кровати, по обе стороны — тумбочки, на них настольные лампы.
— Все это временно, — начал оправдываться Джек. — Я хотел, чтобы ты сама здесь все обставила. И конечно, все остальные помещения. Одним словом, ты здесь хозяйка, тебе и карты в руки.
— В спальне все и так хорошо. Разве что надо добавить несколько предметов.
Джек неуверенно предложил:
— Теперь посмотрим лабораторию?
— Завтра, — мягко ответила девушка. — Сегодня был такой трудный день.
Джек отодвинул в сторону бесшумно скользнувшую дверь.
— Здесь ванная. Если не забыла, я кое-что прихватил с собой из одежды.
Было видно, что ему немного не по себе. Он не знал, как объяснить… Сотворил руками какой-то нелепый жест.
— Знаешь, погода сегодня теплая, на море тихо. Я подумал: почему бы нам не провести свою первую ночь в камышовой хижине? Я построил ее на Пу'и Килоиа — это один из двух мысов, образующих нашу бухту. Там… знаешь как замечательно! Слышно, как волны разбиваются о скалы. И так необыкновенно пахнет цветами…
Он, не глядя на нее, вытащил несколько кусков какой-то золотистой материи.
— Я знаю, что ты любишь наряжаться. Может, попробуешь вот это? Разновидность гавайского саронга, называется па'у. Это традиционная женская одежда на островах. В древности, конечно. Все сделано из коры дерева уауке и из тутового дерева. Нет, если ты не хочешь…
Глаза у Доротеи вспыхнули, когда она развернула наряд.
— Что-то потрясающее! Мягкое, как шелк. Спасибо, Джек.
— Я надену «мало» — это мужской костюм. Ну, такая повязка на бедрах… Сейчас увидишь. — Голос его заметно повеселел. — Если ты не против, то переоденься, а мне надо кое-что организовать в доме. Я сейчас вернусь.
Она кивнула. Джек посмотрел на нее и попытался объяснить:
— Если что-нибудь не так, то пусть будет, как ты хочешь, Алмазик. Я подумал… у людей принято, что мужчина берет на себя главную роль в любви…
Она подошла к нему и приложила два пальца к его губам, следом окатила его мысленной волной; нежности и понимания.
— Я твоя жена и хочу, чтобы у нас все было как у людей. Как ты скажешь, так и будет. Мне нравится твоя идея провести первую ночь в хижине. Я ведь тоже в душе — ну, самую чу точку — романтически настроенная девица. И я люблю тебя.
Джек перевел дух, даже как-то выпрямился, и Доротея с нежностью подумала: «Какой он дух! Точно такой же мужик, как и все остальные добрые, верные и заботливые мужья. Слава Богу! Слава Тебе, Господи, что наградил меня таким мужем! А уж телесен он или бестелесен — это второй разговор».
С этими мыслями она прошла в ванную комнату, где скинула с себя всю прежнюю одежду и принялась облачаться в это самое па'у. Она и гирлянду, подаренную ей в Нью-Гемпшире, захватила с собой. Так велела Малама. Потом сняла па'у, быстро приняла душ и, согласно мысленному образу, который еще в спальне передал ей Джек, решила натереть тело благовонными кремами. Вон их сколько стоит на полке!.. Как бы не ошибиться — может, здесь тоже есть какие-нибудь правила? «Будь что будет, — она мысленно махнула рукой, — возьму тот, что понравится». Она пересмотрела флакончики и остановилась на том, который благоухал индийским жасмином.
Теперь надо натянуть это па'у. Собственно, что здесь натягивать! Просто обернуть бедра, потом вот так, через левое плечо. Одна грудь остается открытой… Наверное, так и задумано. Так, что там еще Джек передавал? Ага, позолотить груди. Сделаем…
Одевшись, она долго разглядывала себя в зеркало. Что-то ей не нравилось, чего-то не хватало. Волосы коротки! Как их теперь удлинишь?..
Почему бы и нет? Раз в жизни можно нарушить неписаные заповеди, которых обязаны были придерживаться операнты в обыденной жизни. В ее брачную ночь?.. И не возражайте! Отрастить волосы, чтобы они, слегка вьющиеся, черные как вороново крыло, спустились до самых бедер, было парой пустяков. Через несколько мгновений она тряхнула густой гривой, глянула в зеркало и замерла от удивления. Сама себя не узнала. Какая хорошенькая!
Доротея вышла в спальню, Джека еще не было. Она притушила свет в комнате и на мгновение застыла перед распятием.
«Помоги нам, — обратилась она к Богу. — Пошли ангела — пусть он осенит нас святым крылом. Господи, спаси и сохрани нашу любовь, ведь нам предстоят трудные денечки! Предстоит разлука… Он на Консилиум Орбе, я — на Каледонии. Наши сознания способны преодолевать межзвездные расстояния, но мы все же люди. Мы телесны, и мы нуждаемся в тепле. Мы оба… В любви и тепле… »
Невольно ее мысли метнулись в будущее, и Доротея не смогла сдержать вздоха. Их ожидали редкие встречи — во время сессий, например, или еще когда. И эта ночь… Что после нее — их чувство угаснет или разгорится с новой силой?.. Господи, Твоя воля! Не допусти, чтобы мы охладели друг к другу. Нам так немного дано в жизни, мы так необычны — Джек Бестелесный и Алмазная Маска. Мы не более чем причуды природы, аномальные, так сказать, явления, но наши души в твоей власти. Не разлучай нас, Господи!
У нас не может быть детей. Да, Господь. Джек может многое, даже воплотиться в неуемное, сгорающее от любви тело, но создать себе подобных — маленьких таких младен чиков — ему не дано. Он лишен наследственных генов, нет у него ничего материального, способного породить новую жизнь…
Они долго обсуждали это с Джеком, когда летели на звездолете с Каледонии на Землю. Признался он ей, что и бессмертием не обладает. Век его отмерен тридцатью с хвостиком годами, после чего материальная структура, комбинация полей, составляющих его разум, распадется. «Нестарение», которым обладают все Ремиларды, к нему не относится. Генная инженерия тоже ничем не может помочь. Он оказался подобием межеумка, застрял на полдороге между лилмиками и людьми.
«Если он умрет, мне тоже не жить, — эта мысль явилась в сознание разом, четко и неоспоримо. — Значит, таков мой удел. Он очень любит меня, но все-таки я нуждаюсь в нем больше… »
Дверь в спальню распахнулась.
Джек переступил через порог. Был он в набедренной повязке, увешанный гирляндами цветов. Маленькие венки были нацеплены на предплечье левой руки, в правой он держал плотную цепь больших, пышных орхидей. Прежде чем она смогла произнести хотя бы одно слово, он подошел к ней и накинул цепь на шею. Поднял волосы и пропустил цветы по спине.
— Я беру тебя в жены, мой любимый Алмазик, — торжественно сказал он, — как это принято на островах с незапамятных времен.
Слезы хлынули у Доротеи из глаз — она заулыбалась, потом взяла конец гирлянды из орхидей и обвила им Джека.
— Я беру тебя в мужья, дорогой Джек. Отныне и навсегда!..
Он протянул руку, и дверь, повинуясь мысленному приказанию хозяина, открылась. Джек взял Доротею на руки и вынес на свежий воздух, спустился во внутренний дворик, границей которого служили подстриженные заросли кустарника, усыпанные цветами. Вокруг разлилось благоухание. Крупные неподвижные звезды смотрели на них…
— Ты похитила мое сердце, невеста моя, сестра моя. Пронзил мне душу взгляд твой… Моя сестра, супруга моя, ты — град закрытый, фонтан, журчащий в ночи. Откройся мне, овей лицо своим дыханьем, стань водой животворящей для моих усталых дум.
В ответ она прошептала:
— Пробудись, ветер севера. Приди ко мне, южный ветер. Развейте аромат моего тела — пусть возлюбленный вкусит его. Пусть отведает запретный плод…
Потом они шли молча. Джек вел ее к океану — туда, где глухо урчал прибой. Звезд на небе было так много, что они казались серебристыми листьями исполинского дерева, при нявшего их под свою крону. Трава сгибалась под босыми ногами — она была так мягка, что не стебельками встречала голые ступни, а мягким живым ковром. Цветы при виде этой пары распускались в ночи — то ли силой мысли мужчины, то ли радуясь любви… Налетел ветерок, шевельнул заросли, тронул кроны деревьев, и оттуда не спеша, с томительной величаво стью начали падать листья и бутоны. Волны, подгоняемые невидимой луной, убыстряли свой приливный бег, бились о камни. Раскатами салюта был этот грохот.
Вот ноги его оторвались от земли — все выше поднимались они над сразу потускневшей землей. Зато вдали зарницами осветился океан. Оттуда пахло морем, влагой, чужими землями, штилями и ураганами. Там было хорошо, привольно душе — в ту сторону они и стремились. Вот под ногами закипела вода, бьющая в коралловый риф, нагромождением камней выступающий над водой. Местами его уже успели оседлать пальмы. Ветер донес какие-то незнакомые запахи. Скоро внизу острием, покалывающим океан, обозначился мыс. Джунгли здесь казались непроходимыми, однако вот из темной зелени выплыл холм, вершина его оголена, и там, на пологом куполе холма, стоит хижина.
Джек и Доротея стали опускаться, ступни их коснулись теплой, влажной и чуть скользкой земли. Заросли раза в два повыше Джека окружали этот тесный уголок. Большие, с дурманящим запахом, белые цветы украшали эту живую стену.
Доротея безмолвно спросила мужа, и тот ответил:
Это кактусы вида эхиноцереус. Они цветут только ночью, один раз в году.
У них есть колючки, сказала она.
Это чтобы охранять нас…
По-прежнему держа невесту на руках, он направился к хижине.
Хижина стояла на сваях, дверь ее была из деревянных неотесанных плах, широкое окно занавешивали гирлянды цветов и стебли сухой травы. Свет давала толстая свеча, поме щенная в стеклянный фонарь — такой обычно используют во время бури. В комнате был стол из бамбука, на нем была разложена еда, стояли кувшины с напитками. Кровать пред ставляла собой помост, покрытый толстым одеялом из капы. На ощупь она казалась куда более мягкой, чем белье из синтетических тканей.
Они осторожно раздели друг друга — старались не повредить бутоны на гирляндах. Он поцеловал ее в лоб, коснулся губами век, алмаза, который был нашит на маске, прикрывавшей нижнюю часть лица. Она положила его ладони на свои груди.
Их сознания открылись друг для друга. Доротея почувствовала, как сладостное удовольствие с примесью легкой боли овладевает им. Она и сама почувствовала тягу. Страха не было…
— Алмазик, я люблю тебя. Больше всего на свете. Оно настоящее, мое желание, о котором я мечтал. Я — человек. Я — мужчина…
Он принялся целовать ее обнаженное тело и постепенно освободил его от гирлянд.
— Ты наконец обрел себя. Нашел ту часть, которую искал всю жизнь. Я — это ты. О Джек! Слава тебе Господи…
Он погрузился в нее, она слегка вскрикнула. Боль была слабая, томительная, сладостная… Так они лежали некоторое время, пока он не принялся медленно двигаться. Радостная волна начала подниматься в ее груди. Их сознания слились окончательно, исполнилось то, о чем они мечтали во время долгого перелета на Землю. Их фантазии обрели плоть. Их соски соединились и позволили жизненной энергии свободно перетекать от одного любящего тела к другому.
Он поцеловал ее в мочку уха, потом шепнул:
— Маска… Сними ее, вот сейчас…
Он не стал дожидаться и сам сдернул бархатную, усыпанную жемчугом и бриллиантами тряпку и швырнул на пол. Там она и застыла… В тусклом свете робко заиграли грани, засветился жемчуг.
Доротея попыталась улыбнуться.
— Я знала, — с трудом прошептала она. — Я верила!
— Поцелуй меня, любимая. Как можешь…
Твои губы пахнут диким медом. Мед и молоко стекают с кончика твоего языка. Я пришел в свой сад, сестра моя, невеста моя. Я собрал мирру и бальзам, отведал сладкого вина…
Последняя нейронная цепь нашла отклик в другом сознании. Теперь они слились воедино.
11
И все-таки это была гостиная — то есть это помещение было предназначено для отдыха и работы проживавших в доме обитателей. Но как изысканно все было устроено, как акку ратно и со вкусом подобрано!..
Посреди комнаты на возвышении стоял стеклянный шар, напоминавший пустой аквариум. Когда Доротея обошла гостиную, мельком осмотрела выставленные там предметы, Джек, оставшийся у порога, подал голос:
— Мне, собственно, хватало гостиной и лаборатории в подвале. Однако недавно я тут кое-что перестроил. Приделал и оборудовал кухню и столовую в южном крыле дома. Не же лаешь взглянуть?
Доротея кивнула. Ясно было, что мозгу, лишенному тела, больше ничего и не требовалось. Теперь пришлось заняться кухней… Посмотрим, что он там нагородил.
Кухня оказалась как кухня — стандартный набор мебели и утвари. Когда они вернулись в гостиную, девушка указала на стеклянный круглый сосуд.
— А это наша спальня… Джек засмеялся.
— Пока ты будешь здесь жить, мы подыщем другое местечко. А в эту вазу мы будем ставить цветы. Наша спальня в той стороне. Если госпожа Дирижер настаивает, то можно показать ее.
Они прошли через холл и зашли в большую комнату, одна из стен которой выходила на веранду-ланаи. Обстановка здесь была скудная: несколько картин на стенах, в одном углу — большое, вырезанное из дерева распятие, у подножия креста горела маленькая лампадка. Кровать была широкая, отделанная латунью и покрытая огромным одеялом местного производства в бело-зеленых традиционных тонах. Это был свадебный подарок Маламы. Окна, выходящие на веранду, были занавешены прозрачными шторами и жалюзи. Дверь стрельчатая, с цветным витражом…. Что еще — комод из красного дерева у изголовья кровати, по обе стороны — тумбочки, на них настольные лампы.
— Все это временно, — начал оправдываться Джек. — Я хотел, чтобы ты сама здесь все обставила. И конечно, все остальные помещения. Одним словом, ты здесь хозяйка, тебе и карты в руки.
— В спальне все и так хорошо. Разве что надо добавить несколько предметов.
Джек неуверенно предложил:
— Теперь посмотрим лабораторию?
— Завтра, — мягко ответила девушка. — Сегодня был такой трудный день.
Джек отодвинул в сторону бесшумно скользнувшую дверь.
— Здесь ванная. Если не забыла, я кое-что прихватил с собой из одежды.
Было видно, что ему немного не по себе. Он не знал, как объяснить… Сотворил руками какой-то нелепый жест.
— Знаешь, погода сегодня теплая, на море тихо. Я подумал: почему бы нам не провести свою первую ночь в камышовой хижине? Я построил ее на Пу'и Килоиа — это один из двух мысов, образующих нашу бухту. Там… знаешь как замечательно! Слышно, как волны разбиваются о скалы. И так необыкновенно пахнет цветами…
Он, не глядя на нее, вытащил несколько кусков какой-то золотистой материи.
— Я знаю, что ты любишь наряжаться. Может, попробуешь вот это? Разновидность гавайского саронга, называется па'у. Это традиционная женская одежда на островах. В древности, конечно. Все сделано из коры дерева уауке и из тутового дерева. Нет, если ты не хочешь…
Глаза у Доротеи вспыхнули, когда она развернула наряд.
— Что-то потрясающее! Мягкое, как шелк. Спасибо, Джек.
— Я надену «мало» — это мужской костюм. Ну, такая повязка на бедрах… Сейчас увидишь. — Голос его заметно повеселел. — Если ты не против, то переоденься, а мне надо кое-что организовать в доме. Я сейчас вернусь.
Она кивнула. Джек посмотрел на нее и попытался объяснить:
— Если что-нибудь не так, то пусть будет, как ты хочешь, Алмазик. Я подумал… у людей принято, что мужчина берет на себя главную роль в любви…
Она подошла к нему и приложила два пальца к его губам, следом окатила его мысленной волной; нежности и понимания.
— Я твоя жена и хочу, чтобы у нас все было как у людей. Как ты скажешь, так и будет. Мне нравится твоя идея провести первую ночь в хижине. Я ведь тоже в душе — ну, самую чу точку — романтически настроенная девица. И я люблю тебя.
Джек перевел дух, даже как-то выпрямился, и Доротея с нежностью подумала: «Какой он дух! Точно такой же мужик, как и все остальные добрые, верные и заботливые мужья. Слава Богу! Слава Тебе, Господи, что наградил меня таким мужем! А уж телесен он или бестелесен — это второй разговор».
С этими мыслями она прошла в ванную комнату, где скинула с себя всю прежнюю одежду и принялась облачаться в это самое па'у. Она и гирлянду, подаренную ей в Нью-Гемпшире, захватила с собой. Так велела Малама. Потом сняла па'у, быстро приняла душ и, согласно мысленному образу, который еще в спальне передал ей Джек, решила натереть тело благовонными кремами. Вон их сколько стоит на полке!.. Как бы не ошибиться — может, здесь тоже есть какие-нибудь правила? «Будь что будет, — она мысленно махнула рукой, — возьму тот, что понравится». Она пересмотрела флакончики и остановилась на том, который благоухал индийским жасмином.
Теперь надо натянуть это па'у. Собственно, что здесь натягивать! Просто обернуть бедра, потом вот так, через левое плечо. Одна грудь остается открытой… Наверное, так и задумано. Так, что там еще Джек передавал? Ага, позолотить груди. Сделаем…
Одевшись, она долго разглядывала себя в зеркало. Что-то ей не нравилось, чего-то не хватало. Волосы коротки! Как их теперь удлинишь?..
Почему бы и нет? Раз в жизни можно нарушить неписаные заповеди, которых обязаны были придерживаться операнты в обыденной жизни. В ее брачную ночь?.. И не возражайте! Отрастить волосы, чтобы они, слегка вьющиеся, черные как вороново крыло, спустились до самых бедер, было парой пустяков. Через несколько мгновений она тряхнула густой гривой, глянула в зеркало и замерла от удивления. Сама себя не узнала. Какая хорошенькая!
Доротея вышла в спальню, Джека еще не было. Она притушила свет в комнате и на мгновение застыла перед распятием.
«Помоги нам, — обратилась она к Богу. — Пошли ангела — пусть он осенит нас святым крылом. Господи, спаси и сохрани нашу любовь, ведь нам предстоят трудные денечки! Предстоит разлука… Он на Консилиум Орбе, я — на Каледонии. Наши сознания способны преодолевать межзвездные расстояния, но мы все же люди. Мы телесны, и мы нуждаемся в тепле. Мы оба… В любви и тепле… »
Невольно ее мысли метнулись в будущее, и Доротея не смогла сдержать вздоха. Их ожидали редкие встречи — во время сессий, например, или еще когда. И эта ночь… Что после нее — их чувство угаснет или разгорится с новой силой?.. Господи, Твоя воля! Не допусти, чтобы мы охладели друг к другу. Нам так немного дано в жизни, мы так необычны — Джек Бестелесный и Алмазная Маска. Мы не более чем причуды природы, аномальные, так сказать, явления, но наши души в твоей власти. Не разлучай нас, Господи!
У нас не может быть детей. Да, Господь. Джек может многое, даже воплотиться в неуемное, сгорающее от любви тело, но создать себе подобных — маленьких таких младен чиков — ему не дано. Он лишен наследственных генов, нет у него ничего материального, способного породить новую жизнь…
Они долго обсуждали это с Джеком, когда летели на звездолете с Каледонии на Землю. Признался он ей, что и бессмертием не обладает. Век его отмерен тридцатью с хвостиком годами, после чего материальная структура, комбинация полей, составляющих его разум, распадется. «Нестарение», которым обладают все Ремиларды, к нему не относится. Генная инженерия тоже ничем не может помочь. Он оказался подобием межеумка, застрял на полдороге между лилмиками и людьми.
«Если он умрет, мне тоже не жить, — эта мысль явилась в сознание разом, четко и неоспоримо. — Значит, таков мой удел. Он очень любит меня, но все-таки я нуждаюсь в нем больше… »
Дверь в спальню распахнулась.
Джек переступил через порог. Был он в набедренной повязке, увешанный гирляндами цветов. Маленькие венки были нацеплены на предплечье левой руки, в правой он держал плотную цепь больших, пышных орхидей. Прежде чем она смогла произнести хотя бы одно слово, он подошел к ней и накинул цепь на шею. Поднял волосы и пропустил цветы по спине.
— Я беру тебя в жены, мой любимый Алмазик, — торжественно сказал он, — как это принято на островах с незапамятных времен.
Слезы хлынули у Доротеи из глаз — она заулыбалась, потом взяла конец гирлянды из орхидей и обвила им Джека.
— Я беру тебя в мужья, дорогой Джек. Отныне и навсегда!..
Он протянул руку, и дверь, повинуясь мысленному приказанию хозяина, открылась. Джек взял Доротею на руки и вынес на свежий воздух, спустился во внутренний дворик, границей которого служили подстриженные заросли кустарника, усыпанные цветами. Вокруг разлилось благоухание. Крупные неподвижные звезды смотрели на них…
— Ты похитила мое сердце, невеста моя, сестра моя. Пронзил мне душу взгляд твой… Моя сестра, супруга моя, ты — град закрытый, фонтан, журчащий в ночи. Откройся мне, овей лицо своим дыханьем, стань водой животворящей для моих усталых дум.
В ответ она прошептала:
— Пробудись, ветер севера. Приди ко мне, южный ветер. Развейте аромат моего тела — пусть возлюбленный вкусит его. Пусть отведает запретный плод…
Потом они шли молча. Джек вел ее к океану — туда, где глухо урчал прибой. Звезд на небе было так много, что они казались серебристыми листьями исполинского дерева, при нявшего их под свою крону. Трава сгибалась под босыми ногами — она была так мягка, что не стебельками встречала голые ступни, а мягким живым ковром. Цветы при виде этой пары распускались в ночи — то ли силой мысли мужчины, то ли радуясь любви… Налетел ветерок, шевельнул заросли, тронул кроны деревьев, и оттуда не спеша, с томительной величаво стью начали падать листья и бутоны. Волны, подгоняемые невидимой луной, убыстряли свой приливный бег, бились о камни. Раскатами салюта был этот грохот.
Вот ноги его оторвались от земли — все выше поднимались они над сразу потускневшей землей. Зато вдали зарницами осветился океан. Оттуда пахло морем, влагой, чужими землями, штилями и ураганами. Там было хорошо, привольно душе — в ту сторону они и стремились. Вот под ногами закипела вода, бьющая в коралловый риф, нагромождением камней выступающий над водой. Местами его уже успели оседлать пальмы. Ветер донес какие-то незнакомые запахи. Скоро внизу острием, покалывающим океан, обозначился мыс. Джунгли здесь казались непроходимыми, однако вот из темной зелени выплыл холм, вершина его оголена, и там, на пологом куполе холма, стоит хижина.
Джек и Доротея стали опускаться, ступни их коснулись теплой, влажной и чуть скользкой земли. Заросли раза в два повыше Джека окружали этот тесный уголок. Большие, с дурманящим запахом, белые цветы украшали эту живую стену.
Доротея безмолвно спросила мужа, и тот ответил:
Это кактусы вида эхиноцереус. Они цветут только ночью, один раз в году.
У них есть колючки, сказала она.
Это чтобы охранять нас…
По-прежнему держа невесту на руках, он направился к хижине.
Хижина стояла на сваях, дверь ее была из деревянных неотесанных плах, широкое окно занавешивали гирлянды цветов и стебли сухой травы. Свет давала толстая свеча, поме щенная в стеклянный фонарь — такой обычно используют во время бури. В комнате был стол из бамбука, на нем была разложена еда, стояли кувшины с напитками. Кровать пред ставляла собой помост, покрытый толстым одеялом из капы. На ощупь она казалась куда более мягкой, чем белье из синтетических тканей.
Они осторожно раздели друг друга — старались не повредить бутоны на гирляндах. Он поцеловал ее в лоб, коснулся губами век, алмаза, который был нашит на маске, прикрывавшей нижнюю часть лица. Она положила его ладони на свои груди.
Их сознания открылись друг для друга. Доротея почувствовала, как сладостное удовольствие с примесью легкой боли овладевает им. Она и сама почувствовала тягу. Страха не было…
— Алмазик, я люблю тебя. Больше всего на свете. Оно настоящее, мое желание, о котором я мечтал. Я — человек. Я — мужчина…
Он принялся целовать ее обнаженное тело и постепенно освободил его от гирлянд.
— Ты наконец обрел себя. Нашел ту часть, которую искал всю жизнь. Я — это ты. О Джек! Слава тебе Господи…
Он погрузился в нее, она слегка вскрикнула. Боль была слабая, томительная, сладостная… Так они лежали некоторое время, пока он не принялся медленно двигаться. Радостная волна начала подниматься в ее груди. Их сознания слились окончательно, исполнилось то, о чем они мечтали во время долгого перелета на Землю. Их фантазии обрели плоть. Их соски соединились и позволили жизненной энергии свободно перетекать от одного любящего тела к другому.
Он поцеловал ее в мочку уха, потом шепнул:
— Маска… Сними ее, вот сейчас…
Он не стал дожидаться и сам сдернул бархатную, усыпанную жемчугом и бриллиантами тряпку и швырнул на пол. Там она и застыла… В тусклом свете робко заиграли грани, засветился жемчуг.
Доротея попыталась улыбнуться.
— Я знала, — с трудом прошептала она. — Я верила!
— Поцелуй меня, любимая. Как можешь…
Твои губы пахнут диким медом. Мед и молоко стекают с кончика твоего языка. Я пришел в свой сад, сестра моя, невеста моя. Я собрал мирру и бальзам, отведал сладкого вина…
Последняя нейронная цепь нашла отклик в другом сознании. Теперь они слились воедино.
11
Конкорд, столица Государства Земля
19 июня 2078 года
Информатор погоды, установленный в личных апартаментах Дэвида Сомерледа Макгрегора, представлял собой редкую вещицу. Настоящее произведение искусства… С технической точки зрения это устройство тоже являлось уникальным экземпляром. Оно могло по первому же требованию выдавать информацию о состоянии климатических условий в любой точке Земли, а также сообщить как краткосрочный, так и долгосрочный прогноз. Более того, такие же сведения могли быть получены и о каждой заселенной землянами планете.
Как обычно, игнорируя удивительный прибор, Дэви Макгрегор раздвинул шторы, с треском распахнул дверь на балкон и путем личного наблюдения установил, что метеорологические условия в это воскресное утро обычны для Нью-Гемпшира — влажность повышенная, температура что-то около тридцати градусов по Цельсию. Одним словом, того и гляди пойдет дождь… Так что ни о какой прогулке вдоль Мерримака и думать нечего.
Он нажал на кнопку, и спустя несколько секунд специальный аппарат отпечатал ему копию сегодняшней «Нью-Йорк таймс» без воскресного приложения. Дэви быстро пробежал газету глазами. Ага, есть! Как раз на первой полосе… Репортаж о свадьбе века поместили на вторую страницу, а его решительный отказ на предложение Поля Ремиларда напечатали на самом видном месте. Корреспондент отметил, что Ремилард был «очень разочарован». В короткой статье ни слова не было сказано о Джеке как о втором претенденте.
Дэви Макгрегор хихикнул. Это только непосвященным кажется, что чем больше Ремилардов будет в руководящих органах Консилиума, тем лучше. Как раз наоборот!
Он свернул газету, отодвинул ее в сторону и, направляясь к персональному лифту, свистнул. Никакого ответа. Тогда он позвал в полный голос:
— Хамиш, где ты? Ну-ка, оторви свою задницу, старый лентяй!
Послышалось неторопливое поскребывание по плиткам пола, затем глухое ворчание, а вот и он, собственной персоной — Гамильтон Торридон Зодиак, старый шотландский те рьер.
Что, не терпится ? спросил пес и глянул на хозяина.
— Черт бы тебя побрал, — проворчал хозяин, Дэвид Сомерлед Макгрегор, Дирижер планеты Земля. — Значит, вы желаете сначала позавтракать? Ну так знай: ты получишь кости вон в том лифте или я их выброшу.
Макгрегор подошел к дверце маленького лифта, который обслуживал только его квартиру. Это была его единственная прихоть, когда он решил выехать из дома, специально предназначенного для Управляющего администрацией Земли, в эту желтую башню под названием «Кинофайл».
Может, я не хочу выходить сегодня, сказал Хамиш, погода уж больно мерзопакостная.
Пес уселся на полу возле лифта, опять внимательно глянул на хозяина.
Они долго изучали друг друга. Со стороны было особенно заметно, что Дэви и Хамиш чем-то поразительно напоминали друг друга — то ли выражением брезгливого равнодушия, то ли скрытым, но неодолимым упрямством. Шерсть на морде собаки заметно поседела — впрочем, и шевелюра Макгрегора тоже. Об усах и говорить нечего — совсем белые. Не помогло и двукратное пребывание в омолаживающем автоклаве. Одет Дэви был в поношенные, местами потертые джинсы, рубашку цвета болотной зелени, на ногах — легкие кожаные босоножки.
— Грустная история, — покачал головой Дирижер и нажал на клавишу «вниз». — Вот ведь как получается — ты можешь упустить свою обязательную воскресную сосиску.
Створка дверки отъехала в сторону, Макгрегор вошел в кабину. Дверца начала закрываться.
Так сегодня воскресенье?..
Пес метнулся к лифту, успел проскочить в щель и гордо уселся возле ног хозяина.
Дэви самодовольно улыбнулся.
— Гляди-ка, ты еще скакать можешь! Я думал, тебе это уже не под силу.
Хамиш ответил глухим ворчанием. Прошло еще несколько мгновений, и лифт остановился на прогулочном этаже «Кинофайла».
Это здание, построенное два года назад, было очень популярно у любителей собак и столичных чиновников. Каждому жителю на прогулочном этаже была предоставлена личная беговая дорожка, однако в тот день они по большей части пустовали. Несмотря на собирающийся дождь, обитатели дома рискнули пробежаться на свежем воздухе. О собаках и говорить нечего…
Все здесь было устроено, чтобы собаки и их хозяева могли почувствовать себя свободно: площадки для игр, достаточно просторные, чтобы можно было вволю побегать; небольшие сады, где можно было схоронить в земле вкусную косточку; фонтаны и бассейны, в которых можно было искупаться. Для охотничьих собак отведены особые участки, где можно было погоняться за дичью, а потом принести ее хозяину. Сторожевым собакам предоставлены стада покорных овечек, которых те с лаем сгоняли в единую отару. Если собаки начинали нарушать общественный порядок, их приводили в чувство мягкими мысленными шлепками. Санитарные модули, похожие на больших черепах, следили за чистотой. После занятий спортом хорошо посидеть в уютных кафе, где все сделано так, чтобы собаки и их владельцы чувствовали себя комфортно. Здесь, на прогулочном этаже, были размещены ветеринарная лечебница и парикмахерская для животных.
Ну что, побежали? бешено виляя хвостом, предложил Хамиш. Поищем преступника? Ну пожалуйста!
— Без меня, паренек. У меня после танцев на свадьбе до сих пор ноги отваливаются. Я закажу что-нибудь поесть и почитаю газету, пока ты будешь преследовать злоумышленника.
Терьер тут же умчался, а Дэви Макгрегор направился в свою любимую забегаловку. Столики в виде зонтиков были установлены по берегу чудесного искусственного озерка. Фи гурные решетки ограждали воду от собак — для четвероногих друзей предназначались другие водоемы. Кое-кто из завсегдатаев кивками поприветствовал Дирижера, однако большинство посетителей вежливо проигнорировали его. Отдых — святое дело, и незачем лишний раз тревожить главу земной администрации.
В этот момент до Дирижера донеслось на мысленном коде:
Дэви, не желаете присоединиться к нам?
Макгрегор оглянулся. За дальним столиком, наполовину скрытая высаженными в горшки фуксиями, сидела Корделия Варшава[66]. Она улыбнулась ему и помахала рукой. Ее пес по имени Игнаций, очень похожий на овечку, поймал его взгляд и сказал: Друг Хозяина привет иди иди сюда!
Дэви поднялся и, легко ступая, перебрался за столик, который занимала женщина.
— Давно не виделись, Корделия. Ты выглядишь какой-то разбитой. Как чувствует себя ПОМ?
— Как всегда, ведет себя отвратительно. Однако ему удалось рассмешить меня, так что он был прощен.
Макгрегор невольно посмотрел на сидящую рядом с соседкой собаку, которая называла себя «Польской овчаркой малой», поэтому все приятели Корделии звали Игнация ПОМом.
Корделия Варшава была худенькая, очень высокая женщина примерно одних лет с Макгрегором. На ее лице были заметны следы неоднократного омолаживания. Волосы, подстриженные «под пажа» — самая модная в нынешнем сезоне прическа, — были пепельными. Короткие шорты и белая спортивная майка… На ногах оригинальные котурны, которые должны были подчеркнуть длину и красоту ее ног. В политической жизни Земли эта женщина играла видную роль. Открытая поддержка оппозиции стоила ей официального поста на выборах 2076 года, тем не менее она обладала определенным влиянием в администрации Европы. Корделия являлась Магнатом, членом Консилиума, а также почетным членом Общества любителей антропологии при Оксфордском колледже Иисуса. Дэви и Корделия дружили уже больше пятидесяти лет, однако далеко их отношения никогда не заходили.
Ее лохматый пес поморгал и уставился на них через нависшую на глаза челку песочного цвета. Потом он сказал Дэви:
Садись, садись. Ешь[67] как Хозяин?
— Ну, если ты приглашаешь… — развел руками Дэви. Тут же к их столику подошел официант.
— Позавтракай со мной, — предложила Корделия и показала на свою пустую тарелку — Сегодня им блины удались. Я хочу взять еще порцию. Вот этот лохматый мошенник съел их больше меня.
Забочусь о твоей фигуре[68], сказал пес.
Вот беспредельное нахальство, мысленно возмутилась Корделия.
— А ну-ка, беги, найди Хамиша. Поиграйте вместе!
Игнаций высунул язык, опять обратился к Дэви:
Друг — хороший кобель. Он добрый… С этими словами он умчался.
Дэви долго не мог унять смех — стоило ему только взглянуть на разгневанное лицо Корделии, как его снова душил хохот. Наконец он успокоился и заказал блинчики и чай, а для Хамиша — жареную сардельку с особым гарниром.
— Я давно знал, что в конце концов ты переедешь в башню. Непонятно, почему мы не встречались раньше. А-а, в перерыве между сессиями ты находилась в Англии.
— Да, помогала готовить острое блюдо для тех, кто ослеп, уверовав в безграничные возможности Галактического Разума осчастливить людей. На следующей сессии они отведают, что это такое. — Тон ее был достаточна ироничным, однако в телепатическом эфире можно было ощутить, что она очень серьезно относилась к своим словам. Она как бы приглашала Дэви подискутировать на эту тему.
В этот момент принесли чай. Макгрегор облегченно вздохнул — вот уж чего ему больше всего не хотелось, так это отвечать немедленно. Спешить было нельзя, а тут как раз можно заняться делом — добавить молоко в чай, положить сахар, долго помешивать. Наконец он собрался с мыслями и решил сразу сбить приятельницу с толку. Старый опытный политик, он понял, что в таком важном разговоре нельзя упускать инициативу.
— Значит, ты специально поджидала меня? А я подумал, что это счастливое совпадение.
— Да, — согласилась она. Потом, указав на сложенную газету, которую Дэви положил на стол, спросила: — Это правда?
Макгрегор натянуто улыбнулся. Точнее, многозначительно…
— Мой решительный отказ Полю совсем не означает, что я перешел на вашу сторону, Корди.
Она вопросительно вскинула брови.
— Разве нет? В статье сказано определенно, что ты отказался по мировоззренческим мотивам. Я знаю тебя, Дэви Макгрегор! Ты давным-давно одной ногой стоял на наших пози циях — и вовсе не потому, что Содружество ничего не может поделать с убийцами Маргарет. Ты не ослеплен славой Галактического Содружества, как Поль Ремилард. Вся их семейка купается в лучах этого благолепия. Только не ты!..
— Нет, я обыкновенный житель Земли. Так сказать, обыватель до мозга костей. С вашей точки зрения, простак. Я желаю по-прежнему жить в подобном качестве. — Он принялся не спеша помешивать ложечкой чай, потом сказал: — Да, меня тревожат некоторые побочные эффекты, которые могут ждать нас в Единстве. Да, я был бы рад, если бы у нас была возможность каким-либо образом дистанцироваться от Содруже ства… Но я, черт побери, решительно против, если кто-то решит силой разрубить этот гордиев узел.
В этот момент официант принес заказ, и они прервали разговор. Корделия принялась аккуратно разрезать свернутый в трубочку блинчик с начинкой из сыра, затем полила его клубничной подливкой.
19 июня 2078 года
Информатор погоды, установленный в личных апартаментах Дэвида Сомерледа Макгрегора, представлял собой редкую вещицу. Настоящее произведение искусства… С технической точки зрения это устройство тоже являлось уникальным экземпляром. Оно могло по первому же требованию выдавать информацию о состоянии климатических условий в любой точке Земли, а также сообщить как краткосрочный, так и долгосрочный прогноз. Более того, такие же сведения могли быть получены и о каждой заселенной землянами планете.
Как обычно, игнорируя удивительный прибор, Дэви Макгрегор раздвинул шторы, с треском распахнул дверь на балкон и путем личного наблюдения установил, что метеорологические условия в это воскресное утро обычны для Нью-Гемпшира — влажность повышенная, температура что-то около тридцати градусов по Цельсию. Одним словом, того и гляди пойдет дождь… Так что ни о какой прогулке вдоль Мерримака и думать нечего.
Он нажал на кнопку, и спустя несколько секунд специальный аппарат отпечатал ему копию сегодняшней «Нью-Йорк таймс» без воскресного приложения. Дэви быстро пробежал газету глазами. Ага, есть! Как раз на первой полосе… Репортаж о свадьбе века поместили на вторую страницу, а его решительный отказ на предложение Поля Ремиларда напечатали на самом видном месте. Корреспондент отметил, что Ремилард был «очень разочарован». В короткой статье ни слова не было сказано о Джеке как о втором претенденте.
Дэви Макгрегор хихикнул. Это только непосвященным кажется, что чем больше Ремилардов будет в руководящих органах Консилиума, тем лучше. Как раз наоборот!
Он свернул газету, отодвинул ее в сторону и, направляясь к персональному лифту, свистнул. Никакого ответа. Тогда он позвал в полный голос:
— Хамиш, где ты? Ну-ка, оторви свою задницу, старый лентяй!
Послышалось неторопливое поскребывание по плиткам пола, затем глухое ворчание, а вот и он, собственной персоной — Гамильтон Торридон Зодиак, старый шотландский те рьер.
Что, не терпится ? спросил пес и глянул на хозяина.
— Черт бы тебя побрал, — проворчал хозяин, Дэвид Сомерлед Макгрегор, Дирижер планеты Земля. — Значит, вы желаете сначала позавтракать? Ну так знай: ты получишь кости вон в том лифте или я их выброшу.
Макгрегор подошел к дверце маленького лифта, который обслуживал только его квартиру. Это была его единственная прихоть, когда он решил выехать из дома, специально предназначенного для Управляющего администрацией Земли, в эту желтую башню под названием «Кинофайл».
Может, я не хочу выходить сегодня, сказал Хамиш, погода уж больно мерзопакостная.
Пес уселся на полу возле лифта, опять внимательно глянул на хозяина.
Они долго изучали друг друга. Со стороны было особенно заметно, что Дэви и Хамиш чем-то поразительно напоминали друг друга — то ли выражением брезгливого равнодушия, то ли скрытым, но неодолимым упрямством. Шерсть на морде собаки заметно поседела — впрочем, и шевелюра Макгрегора тоже. Об усах и говорить нечего — совсем белые. Не помогло и двукратное пребывание в омолаживающем автоклаве. Одет Дэви был в поношенные, местами потертые джинсы, рубашку цвета болотной зелени, на ногах — легкие кожаные босоножки.
— Грустная история, — покачал головой Дирижер и нажал на клавишу «вниз». — Вот ведь как получается — ты можешь упустить свою обязательную воскресную сосиску.
Створка дверки отъехала в сторону, Макгрегор вошел в кабину. Дверца начала закрываться.
Так сегодня воскресенье?..
Пес метнулся к лифту, успел проскочить в щель и гордо уселся возле ног хозяина.
Дэви самодовольно улыбнулся.
— Гляди-ка, ты еще скакать можешь! Я думал, тебе это уже не под силу.
Хамиш ответил глухим ворчанием. Прошло еще несколько мгновений, и лифт остановился на прогулочном этаже «Кинофайла».
Это здание, построенное два года назад, было очень популярно у любителей собак и столичных чиновников. Каждому жителю на прогулочном этаже была предоставлена личная беговая дорожка, однако в тот день они по большей части пустовали. Несмотря на собирающийся дождь, обитатели дома рискнули пробежаться на свежем воздухе. О собаках и говорить нечего…
Все здесь было устроено, чтобы собаки и их хозяева могли почувствовать себя свободно: площадки для игр, достаточно просторные, чтобы можно было вволю побегать; небольшие сады, где можно было схоронить в земле вкусную косточку; фонтаны и бассейны, в которых можно было искупаться. Для охотничьих собак отведены особые участки, где можно было погоняться за дичью, а потом принести ее хозяину. Сторожевым собакам предоставлены стада покорных овечек, которых те с лаем сгоняли в единую отару. Если собаки начинали нарушать общественный порядок, их приводили в чувство мягкими мысленными шлепками. Санитарные модули, похожие на больших черепах, следили за чистотой. После занятий спортом хорошо посидеть в уютных кафе, где все сделано так, чтобы собаки и их владельцы чувствовали себя комфортно. Здесь, на прогулочном этаже, были размещены ветеринарная лечебница и парикмахерская для животных.
Ну что, побежали? бешено виляя хвостом, предложил Хамиш. Поищем преступника? Ну пожалуйста!
— Без меня, паренек. У меня после танцев на свадьбе до сих пор ноги отваливаются. Я закажу что-нибудь поесть и почитаю газету, пока ты будешь преследовать злоумышленника.
Терьер тут же умчался, а Дэви Макгрегор направился в свою любимую забегаловку. Столики в виде зонтиков были установлены по берегу чудесного искусственного озерка. Фи гурные решетки ограждали воду от собак — для четвероногих друзей предназначались другие водоемы. Кое-кто из завсегдатаев кивками поприветствовал Дирижера, однако большинство посетителей вежливо проигнорировали его. Отдых — святое дело, и незачем лишний раз тревожить главу земной администрации.
В этот момент до Дирижера донеслось на мысленном коде:
Дэви, не желаете присоединиться к нам?
Макгрегор оглянулся. За дальним столиком, наполовину скрытая высаженными в горшки фуксиями, сидела Корделия Варшава[66]. Она улыбнулась ему и помахала рукой. Ее пес по имени Игнаций, очень похожий на овечку, поймал его взгляд и сказал: Друг Хозяина привет иди иди сюда!
Дэви поднялся и, легко ступая, перебрался за столик, который занимала женщина.
— Давно не виделись, Корделия. Ты выглядишь какой-то разбитой. Как чувствует себя ПОМ?
— Как всегда, ведет себя отвратительно. Однако ему удалось рассмешить меня, так что он был прощен.
Макгрегор невольно посмотрел на сидящую рядом с соседкой собаку, которая называла себя «Польской овчаркой малой», поэтому все приятели Корделии звали Игнация ПОМом.
Корделия Варшава была худенькая, очень высокая женщина примерно одних лет с Макгрегором. На ее лице были заметны следы неоднократного омолаживания. Волосы, подстриженные «под пажа» — самая модная в нынешнем сезоне прическа, — были пепельными. Короткие шорты и белая спортивная майка… На ногах оригинальные котурны, которые должны были подчеркнуть длину и красоту ее ног. В политической жизни Земли эта женщина играла видную роль. Открытая поддержка оппозиции стоила ей официального поста на выборах 2076 года, тем не менее она обладала определенным влиянием в администрации Европы. Корделия являлась Магнатом, членом Консилиума, а также почетным членом Общества любителей антропологии при Оксфордском колледже Иисуса. Дэви и Корделия дружили уже больше пятидесяти лет, однако далеко их отношения никогда не заходили.
Ее лохматый пес поморгал и уставился на них через нависшую на глаза челку песочного цвета. Потом он сказал Дэви:
Садись, садись. Ешь[67] как Хозяин?
— Ну, если ты приглашаешь… — развел руками Дэви. Тут же к их столику подошел официант.
— Позавтракай со мной, — предложила Корделия и показала на свою пустую тарелку — Сегодня им блины удались. Я хочу взять еще порцию. Вот этот лохматый мошенник съел их больше меня.
Забочусь о твоей фигуре[68], сказал пес.
Вот беспредельное нахальство, мысленно возмутилась Корделия.
— А ну-ка, беги, найди Хамиша. Поиграйте вместе!
Игнаций высунул язык, опять обратился к Дэви:
Друг — хороший кобель. Он добрый… С этими словами он умчался.
Дэви долго не мог унять смех — стоило ему только взглянуть на разгневанное лицо Корделии, как его снова душил хохот. Наконец он успокоился и заказал блинчики и чай, а для Хамиша — жареную сардельку с особым гарниром.
— Я давно знал, что в конце концов ты переедешь в башню. Непонятно, почему мы не встречались раньше. А-а, в перерыве между сессиями ты находилась в Англии.
— Да, помогала готовить острое блюдо для тех, кто ослеп, уверовав в безграничные возможности Галактического Разума осчастливить людей. На следующей сессии они отведают, что это такое. — Тон ее был достаточна ироничным, однако в телепатическом эфире можно было ощутить, что она очень серьезно относилась к своим словам. Она как бы приглашала Дэви подискутировать на эту тему.
В этот момент принесли чай. Макгрегор облегченно вздохнул — вот уж чего ему больше всего не хотелось, так это отвечать немедленно. Спешить было нельзя, а тут как раз можно заняться делом — добавить молоко в чай, положить сахар, долго помешивать. Наконец он собрался с мыслями и решил сразу сбить приятельницу с толку. Старый опытный политик, он понял, что в таком важном разговоре нельзя упускать инициативу.
— Значит, ты специально поджидала меня? А я подумал, что это счастливое совпадение.
— Да, — согласилась она. Потом, указав на сложенную газету, которую Дэви положил на стол, спросила: — Это правда?
Макгрегор натянуто улыбнулся. Точнее, многозначительно…
— Мой решительный отказ Полю совсем не означает, что я перешел на вашу сторону, Корди.
Она вопросительно вскинула брови.
— Разве нет? В статье сказано определенно, что ты отказался по мировоззренческим мотивам. Я знаю тебя, Дэви Макгрегор! Ты давным-давно одной ногой стоял на наших пози циях — и вовсе не потому, что Содружество ничего не может поделать с убийцами Маргарет. Ты не ослеплен славой Галактического Содружества, как Поль Ремилард. Вся их семейка купается в лучах этого благолепия. Только не ты!..
— Нет, я обыкновенный житель Земли. Так сказать, обыватель до мозга костей. С вашей точки зрения, простак. Я желаю по-прежнему жить в подобном качестве. — Он принялся не спеша помешивать ложечкой чай, потом сказал: — Да, меня тревожат некоторые побочные эффекты, которые могут ждать нас в Единстве. Да, я был бы рад, если бы у нас была возможность каким-либо образом дистанцироваться от Содруже ства… Но я, черт побери, решительно против, если кто-то решит силой разрубить этот гордиев узел.
В этот момент официант принес заказ, и они прервали разговор. Корделия принялась аккуратно разрезать свернутый в трубочку блинчик с начинкой из сыра, затем полила его клубничной подливкой.