Страница:
Содержанием его оказался анализ записи последнего перед исчезновением нормального выхода в СП. Не воспоминаний Груздя об этом эпизоде, но анализ подсознательной информации, которая снималась со спавшего тела, вероятнее всего, аппаратурой, установленной самим Груздем. Знай об этом кто-нибудь другой, обязательно возник бы какой-то шорох. Его не было – значит, никто не знал. Во всяком случае – никто из нас, из СБ, да и из близких Груздю людей тоже.
Запись была скверная; волны подсознания постоянно чем-то перебивались, искажались. Насколько я мог судить, это не были посторонние влияния, но самопроизвольные реакции самого подсознания. Похоже, оно не желало принимать того, что в него входило, противилось, как противится человек, которого пытаются кормить насильно. Как будто у подсознания возникали спазмы, может быть, его словно тошнило. И все же информация была – хотя для того, чтобы более или менее верно понять ее, наверняка потребовалась бы большая куча времени.
С определенной уверенностью я мог бы утверждать лишь одно: в этот свой выход Груздь попал в Пространстве Сна в обстановку неожиданную и чем-то очень страшную. Увидел – или испытал – там нечто, глубоко потрясшее его и заставившее очень быстро вернуться в Производный Мир, иными словами – проснуться. При этом возникало впечатление, что из ПС его не хотели отпускать, и вернуться в явь ему удалось не с первой попытки.
Что касается времени, в которое он погружался, то подсознание его не обозначило; видимо, само не получило четкого представления об эпохе, в которой Груздь оказался. Но это и само по себе достаточно определенно говорило о том, что Груздь в тот свой выход оказался в будущем: с определением прошлого подсознание обычно никаких затруднений не переживает, хотя и не грешит особой точностью.
Было бы очень хорошо скопировать интересный файл. Но мне сейчас об этом думать не приходилось: по законам Пространства Сна, дискета или диск исчезнут, как только я перемещусь из этой точки в любое другое место в ПС. В этой обстановке я мог рассчитывать только на свою память. И на то, что как только мне удастся вернуться в Институт, мы сразу же попытаемся – сами или с помощью СБ – сделать нужные копии уже в материальном мире, где можно будет серьезно поработать с ними.
Со вторым файлом было легче. Когда удалось загрузить его, оказалось, что он не хранил никаких сверхсложностей; то была просто программа компьютерной атаки на все сетевые машины. Целью было – обнаружение и уничтожение всех данных, каким-то образом касавшихся Груздя, его прошлого и настоящего. Мы полагали, что эта персоналка Груздя не подключена к сетям; сейчас я убедился, что дело обстояло не совсем так. Включение было, но одностороннее: через сети нельзя было войти в эту машину, но из нее – куда угодно; аппарат такой связи был последней модели, какая только начала поступать на вооружение армии, разведки и политической элиты. Вероятно, Груздь был одним из первых, у кого эта штука была установлена.
Вот, значит, каким образом все у нас там исчезло буквально на глазах. А мы-то воображали, что надежно застрахованы!
Закончив, я выключил машину и немного посидел, стараясь поаккуратнее уложить все в памяти, одновременно принимая меры, чтобы как можно меньше попало в распоряжение подсознания: не хотелось, чтобы об этой информации в Институте – и не только в нем – начали судачить еще до того, как там окажусь я сам.
Наконец и с этим я справился.
Сейчас искать в кабинете больше ничего уже не приходилось. Но он был не единственным помещением, которое меня тут интересовало. И даже не главным, пусть и с учетом новой информации. Впрочем, пока мне было трудно судить, в какой мере она на самом деле важна. Любопытна – безусловно, а что касается значения – еще посмотрим.
Самым главным в этом доме – как мне сейчас виделось – должна была оказаться спальня. Именно там он заснул, уходя в отрыв. Именно те впечатления были последними для него. И если попытаться там войти в его образ – в той мере, в какой это вообще могло мне удаться, – то именно там я мог бы нащупать самый ощутимый след.
Спальня была пуста. Иного я и не ожидал: чтобы в ней сейчас находился кто-нибудь, нужно было, чтобы ему снилось, что именно сейчас он находится именно в этой спальне. Но это, как я знал из опыта, бывает редко. Так что вряд ли кто-нибудь мог мне помешать.
Я остановился перед монументальной кроватью, в которой могло бы улечься человек, пожалуй, не менее шести. Постоял немного, расслабляясь, стараясь поймать хоть какую-нибудь волну из тех, что всегда остаются, очень медленно затухая, после того, как человек уходит в Пространство Сна. Там, в яви, я наверняка бы засек это излучение, но здесь был все-таки один из множества не реализованных вариантов Груздевой спальни, и потому все эффекты проявлялись намного слабее. Однако мой опыт чего-то стоил! Я продолжал расслабляться, пытаясь искренне представить себя Груздем, собирающимся на покой. Это оказалось трудно: видимо, слишком разными людьми были мы с ним. Придется лечь, занять его место. Может быть, постель сама подскажет…
Я почувствовал, как мгновенно исчезает то, во что я был одет: в ПС чаще всего не приходится тратить время на одевание и раздевание, это очень удобный мир: стоит лишь захотеть и произнести краткую формулу… Откинув покрывало и одеяло, лег. Воображая себя Груздем, отрегулировал дыхание… И в следующее мгновение понял, что я здесь более не один.
Что называется, не везет – так не везет. Надо же было, чтобы его законной супруге именно сейчас привиделся сексуальный сон; ее, впрочем, упрекнуть было не в чем: сон был абсолютно благопристойным, она находилась в собственной постели и я, видимо, в ее восприятии являлся не1 кем иным, как ее собственным мужем – с которым она, как выяснилось, не привыкла стесняться. Даму средних лет, хорошо сохранившуюся и ухоженную, никак не назвать было фригидной, и еще менее – неопытной. Я еще раздумывал, как мне поступить, но на самом деле был уже захвачен в плен – а эмоции наши в ПС проявляются куда сильнее, чем в яви, потому что тело со всеми его недочетами никак не мешает им, все совершается как бы в идеале. Ни о чем более не думая, я вступил в игру, никакие моральные сдержки не действовали: на то, что происходит во сне, этика не распространяется. Похоже, в ПМ Груздь держал свою жену на голодной диете; во всяком случае, сейчас она вела себя так, словно постилась не менее года. Это был шквал, водоворот, я тоже не хотел ударить в грязь – ни лицом, ни чем бы то ни было другим; мы катались по постели, потом поле боя переместилось на ковер. Каждый из нас поочередно оказывался на гребне волны – и обрушивался вниз, короткая передышка – и все начиналось сначала. Все – без единого слова, только со стонами экстаза – я тоже кричал, кажется, – с поцелуями длиной в километр, с полной неразберихой – где кончаюсь я и начинается она, с той простотой и вседозволенностью, какая только во сне и бывает, потому что наяву она просто физически невозможна.
Потом мы отдыхали, и вдруг она заговорила. Видимо, велика была у нее потребность излиться до конца. Именно перед незнакомым человеком: по сути дела, таким для нее я и оставался. Открыться, оправдаться, защититься – и победить, быть может…
– Не стану кривить душой, – произнесла негромко и как-то очень холодно. – Я хотела этого. Уже давно… довольно давно.
Нет, кажется, она отлично понимала, что я – не ее муж.
– Ждала меня?
Конечно, это было сказано мною не всерьез. Но она и восприняла это правильно.
– Тебя? О, нет. Случая.
– Тебя не смущает, что это происходит во сне? В Пространстве Сна?
Мне показалось, что она улыбнулась.
– Наяву это слишком сложно. Я вряд ли решилась бы. А тут чувствуешь себя так свободно…
– Тебе плохо наяву?
Я спросил так потому, что мне не раз случалось встречать людей, искавших в ПС убежища от слишком (казалось им) безжалостной яви. Хотя на самом деле в Пространстве Сна куда больше всего – в том числе и зла, разумеется. ПС – не рай, рай, как и ад – всего лишь отдельные макроконы, открытые далеко не для всех. А для большинства Пространство Сна – это великий и сложный мир. Самоубийцы, жаждущие покоя и простоты, узнают это – но, к сожалению, слишком поздно.
– Плохо? – переспросила она, как бы задумавшись. – Нет, не сказала бы… Не настолько, чтобы бежать оттуда, во всяком случае. Но… за последнее время многое переменилось.
– К худшему?
Я почувствовал, что она кивнула.
– Но ведь твой муж, насколько я знаю, прекрасный человек, весьма довольный. К тому же и материальных проблем у вас вроде бы не возникает. Что-нибудь со здоровьем?
– Нет, – сказала она, – не думаю. Физически он в хорошем состоянии – я за этим постоянно следила… слежу.
– Значит – нервы? Психика?
– М-м-м…
Чувствовалось, что ей не хочется отвечать – или трудно сделать это, найти точные слова. Надо было ей помочь.
– Есть, наверное, какие-то признаки, симптомы? Не выдумала же ты все это на досуге?
– Досуга у меня как раз немного… Признаки, да. Его отношение ко мне.
Мог бы и сам догадаться. Женщина, как-никак. И это для нее всегда было и останется основным мерилом.
– Понимаешь… Я знаю, что полного счастья не бывает. Но мы уже почти десять лет женаты… Искренне любили друг друга, всерьез. И духовно, и вот тут, в этой постели – да и везде, где мы бывали вдвоем.
– А потом он разлюбил? Или ты решила, что случилось именно это? Были факты? Другая женщина – или женщины?
«Рядовой случай, – подумал я, задавая эти вопросы. – Но, быть может, каждой кажется, что она – первая, с кем это происходит, или, по крайней мере, именно с нею этого не могло произойти никак…»
– Женщины? Нет, о, нет. Это я определила бы сразу. В таких делах я – снайпер. Нет. Женщин не было.
– Может быть, просто… охладел?
– Я и это почувствовала бы. Нет, но…
Она помолчала, словно собираясь с силами. Откровенность иногда бывает тяжелой работой.
– Я ощущаю, – наконец прервала она паузу, – что он меня по-прежнему любит. Может быть… может быть, даже чуть больше, чем раньше. Он стал каким-то… более нежным, заботливым, предупредительным, ласковым…
Ну прямо не мужчина, а облако в штанах.
– О таком всякая мечтала бы, – произнес я вслух. – Но в чем же тогда дело? Совершенно не понимаю.
– Дело – в этом.
И она похлопала ладошкой по одеялу, оттесненному на самый край широченной кровати.
– То есть… – догадался я.
– Да. Он словно дал обет безбрачия. И вот уже два с… да, два с половиной года не прикоснулся ко мне… в этом смысле.
– Почему? – Я и в самом деле недоумевал.
– Как будто я знаю! Опротивела? Но это невозможно было бы скрыть, нельзя играть нежность так долго и правдиво, без единого сбоя, накладки… Тут же дело не в одних только словах и поступках – тут ощущаешь что-то более глубокое…
«Нормальная работа подсознания», – подумал я.
– Может быть… – осторожно предположил я вслух, – у него что-нибудь разладилось с… механикой?
Она опровергла это, не задумываясь:
– Ничего подобного. Только не это.
– Откуда ты знаешь, если он не…
– Ты же взрослый человек, по-моему. Тебе надо объяснять? Ну, хотя бы вот: я нередко просыпаюсь под утро. Всю жизнь так. И вижу – спим мы по-прежнему вместе – как у него все… напряжено. В полной готовности. И тело иногда двигается так, как если бы он…
Ага: вот, наверное, в чем дело!
– Может быть, у него есть кто-то – тут, в Пространстве Сна? И здесь у него все с нею и происходит?
– Да? Ты считаешь?
Она задумалась ненадолго.
– Пожалуй, все-таки нет. Понимаешь, мужчина, в душе ощущающий свою вину перед женщиной, старается загладить ее в той же области, в какой причинил обиду. То есть он не порвал бы со мной, потому что сон и явь – разные миры… Нет, что-то другое. Хотя… Нет, нет.
– Скажи… А ты не пробовала вызвать его на разговор об этом?
– Пыталась.
– И он?
– Твердит одно: что любит меня не меньше, чем раньше.
– А чем объясняет?..
– Говорит, что не имеет права сказать, но в скором будущем обещает объяснить все – что и почему.
– Ну, в таком случае…
Она приподнялась на локте:
– В скором будущем! Уже третий, скоро три года. Время идет. Когда это – скоро?
Она немного поплакала. Я не мешал ей. Она вытерла глаза краем простыни.
– Может, это связано с его работой? – задумчиво, словно у самой себя спросила она. – Но у них там все до такой степени засекречено, что он ни полслова…
– Ничего, – утешил я. – Он должен скоро завершить свое дело. Да ты и сама знаешь.
– Надеюсь…
Мы помолчали.
– Как ты думаешь, – спросил я затем, осторожно, потому что переходил к самой интересной для меня теме, – а вот то, что он так глубоко уснул (я постарался назвать его состояние как можно деликатнее) – это не связано с… с тем, о чем мы говорим?
Она – я ощутил ее движение – пожала плечами и ответила (голос ее прозвучал так равнодушно, словно эта тема вдруг перестала ее интересовать. Как если бы она со словами выплеснула и всю тяжесть, которая угнетала ее душу):
– С женщиной в Пространстве Сна? Да нет, вряд ли. Не думаю, что есть женщина, ради которой он оторвался бы от работы на столько времени. Он бы и ради меня не смог… В самом начале это еще случалось – если я очень просила. Но сейчас, в самом конце, когда вот-вот… Нет, тогда это был бы уже не он.
Почему-то мне показалось, что слова эти стоит запомнить.
– А в последний день перед тем, как он уснул, ты не замечала ничего такого – никаких ненормальностей?
– Пожалуй, нет. – Теперь в ее голосе слышалась неприкрытая усталость. – Хотя… – Она помолчала, припоминая. – Знаешь, со мною он был, возможно, чуть более… нежным, скажу так, более нежным, чем обычно. И смотрел так…
– Как? – спросил я, чтобы заполнить паузу.
– Как смотрят перед разлукой. Нет, не когда собираются сбежать к другой, тогда взгляд бывает предательским, хочет он того или нет. Перед разлукой, от него не зависящей.
– Перед смертью, может быть?
Она вздрогнула:
– Не надо этого слова.
– Прости. Но если человек знает, что предстоит расставание не на день и не на два, то он старается как-то привести в порядок свои дела, распорядиться, написать, может быть, завещание…
– Он не умер!
Это прозвучало гневно.
– Конечно. Я это прекрасно знаю. Но все же…
– Трудно сказать. Дома свое время он делил между мною и компьютером, тем, что у него в кабинете. Иногда больше доставалось мне, иногда – машине… Но что он там делал – не имею понятия. Он не говорил об этом, я однажды попробовала спросить – и раскаялась.
– Он рассердился?
– Это не в его привычках: он прекрасно владеет собой. Но он ответил, что при всем желании не в силах объяснить мне это, поскольку я ничего не пойму. Это было очень обидно, очень.
– Но ты же не физик.
– Ну и что? Жена всегда может понять своего мужа.
– Однако…
– Все! – произнесла она резко. – Тема закрыта. Больше не хочу ни говорить, ни слышать.
И тут же прижалась ко мне, давая понять, что все же осталось что-то, чего она хочет.
В этом наши желания совпали, и я снова на какое-то время забыл и о Грузде, и вообще обо всем на свете. Такое бывает редко и остается в памяти независимо от того, было ли это наяву или в ПС: дух одинаково остро переживает и то, и другое, особенно у нас, профессионалов. Стоны счастливого изнеможения снова прозвучали в этой комнате.
А потом она исчезла, больше не сказав ни слова. Наверное, там, в реальной комнате, в Производном Мире, что-то потревожило ее сон. Но это вовсе не значило, что я остался один.
Я мгновение колебался: тихо улетучиться или?.. Но увидеть, кто там шебуршит, показалось очень интересным. И я направился в кабинет, стараясь ступать бесшумно. Вошел. Нет, там никого не было. В тот миг. В следующий – они появились.
Два человека – я различал только их очертания – стояли возле двери; я не слышал, как эти люди вошли, но, быть может, они и не входили, а возникли именно на этих местах.
Они были вооружены: слабый свет из окна отблескивал на вороненом металле их автоматов.
Возможно, меня выследили, а может быть, люди эти не имели ко мне отношения и были, например, просто грабителями. Выяснять это у меня не оставалось ни времени, ни охоты. Они уже заходили с обеих сторон. Тот, что был справа, обогнув письменный стол, добрался до книжного шкафа. Но начал сверху. Тяжелые тома посыпались на пол, шум был – как от обвала в горах.
Второй же только сейчас заметил меня: я стоял, полуприкрытый дверью, не делая ни единого движения. Он – скорее всего непроизвольно – крикнул: «Стоять!» и повел стволом в мою сторону. Тот, что потрошил книги, резко обернулся ко мне.
Надо было уходить по-срочному. То есть – не зная заранее, где ты окажешься. Это не входило в мои планы, так же, как весь только что завершившийся эпизод. Но выбирать не приходилось: один из них уже вскинул автомат и целился в меня, а пуля остается пулей и в Пространстве Сна. Мне же требовалось не менее секунды, чтобы откланяться.
Не успею. Нет, не успею…
Я вытянул руки. В каждой из них было сейчас по тяжелому пистолету. Некогда было – определять их данные; но красное пятнышко, возникшее на груди одного из атаковавших, подсказало мне, что на сей раз меня наделили оружием из какого-то близкого будущего. Мне же требовалось лишь одно: чтобы оно стреляло.
Первыми все-таки начали они. Их оружие било шепотом, но стеклянный дребезг и щелканье пробиваемого пластика за спиной показали, что пули поражали не хуже, чем если бы автоматы грохотали, как гаубичный дивизион. Я понял, что компьютер приказал долго жить.
Однако прицельность у моих лазерных была лучше. Сказывался, видимо, технический прогресс.
Один неизвестный упал; другой отступил на шаг и взмахнул рукой: бросил гранату. Сам же укрылся за изгибом коридора.
Но я был уже готов к рывку: нужная секунда истекла.
Такое умеем только мы, дримеры: менять место и время мгновенно, без раскачки. Далеко, правда, таким способом не уйдешь. Но мне далеко и не нужно было. Я выплеснул энергию – и спальня вместе с людьми сморщилась и потекла куда-то в сторону, я же – в другую, неизвестно куда, успев лишь заметить промелькнувшую мыслишку о том, что из целенаправленного планового поиска получаются на этот раз свежесваренные сапоги всмятку.
Последнее, о чем еще я подумал перед броском, было: в разговоре с женой Груздя я узнал немало вещей, о которых следовало серьезно поразмышлять. И кое-что дополнительно установить. Теперь я хотя бы знал, о чем нужно спрашивать и где искать ответы. Если только Груздь, исчезая, не позаботился вычистить и те компьютеры, в которых должны были храниться интересующие меня данные.
Заведение, о котором я сейчас вспомнил, существовало в системе Министерства здравоохранения столь же условно, как была условной наша Клиника проф. засл.д. мед. Сокольникова. Было оно основано после одного-другого печального происшествия в коридорах власти, когда недостаток сведений о физическом и психическом состоянии государственных мужей приводил к крупным неприятностям и внутри страны, и за ее рубежами. Тогда и возникла идея, реализованная достаточно быстро: создать некий центр, который постоянно и неотрывно следил бы за параметрами состояния важных (не обязательно официальных) персон не путем допроса допущенных к ним медиков, но способом непрерывного считывания данных непосредственно с наблюдаемых объектов. Человек, если только он не наглухо заэкранирован, постоянно генерирует поля, интерпретируя которые, можно понять о нем все; нужно только эти поля улавливать, записывать и правильно анализировать. Последним занимаются, конечно, компьютеры; батарее этой конторы мог бы позавидовать и Генштаб, и СБ – если бы они знали о существовании заведения (правда, насчет неведенья СБ последние события заставляют меня усомниться). Запись – элементарная техническая задача: записать можно все, что уловлено. Уловить – вот главное. Мне приходилось пару раз бывать в этом офисе, но я не специалист и объяснить членораздельно, каким образом они это делают, не могу; знаю только, что это не имеет отношения к системе «жучков», скрытых приемников излучения и всему такому; способ этот охраняется куда строже, чем самые взрывчатые государственные тайны, но он существует и работает. И я предположил, что Груздь входил в число лиц, которые такому контролю подвергались. С другой стороны, было очень вероятно, что сам он о существовании подобного наблюдения не знал, как не знает о нем и большинство остальных шишек. А если не знал, то, следовательно, и не пытался вломиться в их компьютеры, чтобы устранить всю информацию о себе. Впрочем, если бы даже пытался, вряд ли у него что-нибудь получилось.
Вот на их помощь я сейчас и рассчитывал, поскольку отношения между нашими ведомствами были весьма дружескими, а проблема Груздя интересовала их, полагаю, никак не меньше, чем многих других – и нас в том числе.
Я понимал, что не смогу получить нужные мне данные сразу же: связь через подсознание – далеко не самый надежный и быстродействующий способ общения. Но другого способа у меня просто не было. И сейчас главное было – поставить вопрос. Пусть они там, в яви, подсуетятся, если хотят, чтобы мы не опростоволосились.
На этот раз мне никто не помешал, и я оказался в нужной мне точке связи. В месте, совершенно свободном от посторонних влияний. Таких мест в Пространстве Сна немало, нужно только их знать.
Я расположился поудобнее: разлегся на мягкой, сухой траве и, медленно вдыхая витающий здесь приятный летний аромат черт знает каких цветов, начал медитировать, стараясь загнать мой вопрос в подсознание – чтобы в Производном Мире, в Институте смогли уловить и расшифровать его как можно правильнее. Я знал, что тело мое находится там под постоянным контролем всех тех приборов, которыми Пункт связи был уставлен так, как бывает загромождена квартира коллекционера антикварной мебели.
Кажется, мне это удалось. Мало того: у меня неизвестно откуда возникла вдруг уверенность, что нужный материал будет передан мне через курьера достаточно скоро.
Опять-таки – это был единственный способ сообщить мне то, что меня интересовало. Можно было, правда, просить, чтобы меня немедленно разбудили – тогда я узнал бы все из первых рук. Но после этого мне пришлось бы отдыхать в яви не менее суток; этого не мог себе позволить я сам, и не мог разрешить мне никто другой. Время яви по-прежнему оставалось в слишком большой цене.
Выйдя из транса, я решил еще какое-то время побыть здесь: уж очень тут было хорошо, а я все-таки порядком устал. Усталости ведь подвержено не только тело; дух, правда, устает медленнее – но и восстанавливается далеко не так быстро, как происходит это с мускулами, костями, нервами и прочими принадлежностями Производного бытия.
Я расслабился. Было прекрасно.
Но только несколько мгновений. Моя вина: я не потрудился сообразить, что нахожусь в точке СП, координаты которой могут быть известны противнику с такой же точностью, как мне или связистам Института. И что мой канал связи может контролироваться не только друзьями.
Меня снова подкараулили; не впервые, к сожалению.
Пространство вокруг меня свернулось, словно меня запихнули в мешок. И куда-то потащили.
Порадоваться можно было разве что тому, что при подобной транспортировке в Пространстве Сна не трясет.
Пустячок, но приятно.
Запись была скверная; волны подсознания постоянно чем-то перебивались, искажались. Насколько я мог судить, это не были посторонние влияния, но самопроизвольные реакции самого подсознания. Похоже, оно не желало принимать того, что в него входило, противилось, как противится человек, которого пытаются кормить насильно. Как будто у подсознания возникали спазмы, может быть, его словно тошнило. И все же информация была – хотя для того, чтобы более или менее верно понять ее, наверняка потребовалась бы большая куча времени.
С определенной уверенностью я мог бы утверждать лишь одно: в этот свой выход Груздь попал в Пространстве Сна в обстановку неожиданную и чем-то очень страшную. Увидел – или испытал – там нечто, глубоко потрясшее его и заставившее очень быстро вернуться в Производный Мир, иными словами – проснуться. При этом возникало впечатление, что из ПС его не хотели отпускать, и вернуться в явь ему удалось не с первой попытки.
Что касается времени, в которое он погружался, то подсознание его не обозначило; видимо, само не получило четкого представления об эпохе, в которой Груздь оказался. Но это и само по себе достаточно определенно говорило о том, что Груздь в тот свой выход оказался в будущем: с определением прошлого подсознание обычно никаких затруднений не переживает, хотя и не грешит особой точностью.
Было бы очень хорошо скопировать интересный файл. Но мне сейчас об этом думать не приходилось: по законам Пространства Сна, дискета или диск исчезнут, как только я перемещусь из этой точки в любое другое место в ПС. В этой обстановке я мог рассчитывать только на свою память. И на то, что как только мне удастся вернуться в Институт, мы сразу же попытаемся – сами или с помощью СБ – сделать нужные копии уже в материальном мире, где можно будет серьезно поработать с ними.
Со вторым файлом было легче. Когда удалось загрузить его, оказалось, что он не хранил никаких сверхсложностей; то была просто программа компьютерной атаки на все сетевые машины. Целью было – обнаружение и уничтожение всех данных, каким-то образом касавшихся Груздя, его прошлого и настоящего. Мы полагали, что эта персоналка Груздя не подключена к сетям; сейчас я убедился, что дело обстояло не совсем так. Включение было, но одностороннее: через сети нельзя было войти в эту машину, но из нее – куда угодно; аппарат такой связи был последней модели, какая только начала поступать на вооружение армии, разведки и политической элиты. Вероятно, Груздь был одним из первых, у кого эта штука была установлена.
Вот, значит, каким образом все у нас там исчезло буквально на глазах. А мы-то воображали, что надежно застрахованы!
Закончив, я выключил машину и немного посидел, стараясь поаккуратнее уложить все в памяти, одновременно принимая меры, чтобы как можно меньше попало в распоряжение подсознания: не хотелось, чтобы об этой информации в Институте – и не только в нем – начали судачить еще до того, как там окажусь я сам.
Наконец и с этим я справился.
Сейчас искать в кабинете больше ничего уже не приходилось. Но он был не единственным помещением, которое меня тут интересовало. И даже не главным, пусть и с учетом новой информации. Впрочем, пока мне было трудно судить, в какой мере она на самом деле важна. Любопытна – безусловно, а что касается значения – еще посмотрим.
Самым главным в этом доме – как мне сейчас виделось – должна была оказаться спальня. Именно там он заснул, уходя в отрыв. Именно те впечатления были последними для него. И если попытаться там войти в его образ – в той мере, в какой это вообще могло мне удаться, – то именно там я мог бы нащупать самый ощутимый след.
Спальня была пуста. Иного я и не ожидал: чтобы в ней сейчас находился кто-нибудь, нужно было, чтобы ему снилось, что именно сейчас он находится именно в этой спальне. Но это, как я знал из опыта, бывает редко. Так что вряд ли кто-нибудь мог мне помешать.
Я остановился перед монументальной кроватью, в которой могло бы улечься человек, пожалуй, не менее шести. Постоял немного, расслабляясь, стараясь поймать хоть какую-нибудь волну из тех, что всегда остаются, очень медленно затухая, после того, как человек уходит в Пространство Сна. Там, в яви, я наверняка бы засек это излучение, но здесь был все-таки один из множества не реализованных вариантов Груздевой спальни, и потому все эффекты проявлялись намного слабее. Однако мой опыт чего-то стоил! Я продолжал расслабляться, пытаясь искренне представить себя Груздем, собирающимся на покой. Это оказалось трудно: видимо, слишком разными людьми были мы с ним. Придется лечь, занять его место. Может быть, постель сама подскажет…
Я почувствовал, как мгновенно исчезает то, во что я был одет: в ПС чаще всего не приходится тратить время на одевание и раздевание, это очень удобный мир: стоит лишь захотеть и произнести краткую формулу… Откинув покрывало и одеяло, лег. Воображая себя Груздем, отрегулировал дыхание… И в следующее мгновение понял, что я здесь более не один.
Что называется, не везет – так не везет. Надо же было, чтобы его законной супруге именно сейчас привиделся сексуальный сон; ее, впрочем, упрекнуть было не в чем: сон был абсолютно благопристойным, она находилась в собственной постели и я, видимо, в ее восприятии являлся не1 кем иным, как ее собственным мужем – с которым она, как выяснилось, не привыкла стесняться. Даму средних лет, хорошо сохранившуюся и ухоженную, никак не назвать было фригидной, и еще менее – неопытной. Я еще раздумывал, как мне поступить, но на самом деле был уже захвачен в плен – а эмоции наши в ПС проявляются куда сильнее, чем в яви, потому что тело со всеми его недочетами никак не мешает им, все совершается как бы в идеале. Ни о чем более не думая, я вступил в игру, никакие моральные сдержки не действовали: на то, что происходит во сне, этика не распространяется. Похоже, в ПМ Груздь держал свою жену на голодной диете; во всяком случае, сейчас она вела себя так, словно постилась не менее года. Это был шквал, водоворот, я тоже не хотел ударить в грязь – ни лицом, ни чем бы то ни было другим; мы катались по постели, потом поле боя переместилось на ковер. Каждый из нас поочередно оказывался на гребне волны – и обрушивался вниз, короткая передышка – и все начиналось сначала. Все – без единого слова, только со стонами экстаза – я тоже кричал, кажется, – с поцелуями длиной в километр, с полной неразберихой – где кончаюсь я и начинается она, с той простотой и вседозволенностью, какая только во сне и бывает, потому что наяву она просто физически невозможна.
Потом мы отдыхали, и вдруг она заговорила. Видимо, велика была у нее потребность излиться до конца. Именно перед незнакомым человеком: по сути дела, таким для нее я и оставался. Открыться, оправдаться, защититься – и победить, быть может…
– Не стану кривить душой, – произнесла негромко и как-то очень холодно. – Я хотела этого. Уже давно… довольно давно.
Нет, кажется, она отлично понимала, что я – не ее муж.
– Ждала меня?
Конечно, это было сказано мною не всерьез. Но она и восприняла это правильно.
– Тебя? О, нет. Случая.
– Тебя не смущает, что это происходит во сне? В Пространстве Сна?
Мне показалось, что она улыбнулась.
– Наяву это слишком сложно. Я вряд ли решилась бы. А тут чувствуешь себя так свободно…
– Тебе плохо наяву?
Я спросил так потому, что мне не раз случалось встречать людей, искавших в ПС убежища от слишком (казалось им) безжалостной яви. Хотя на самом деле в Пространстве Сна куда больше всего – в том числе и зла, разумеется. ПС – не рай, рай, как и ад – всего лишь отдельные макроконы, открытые далеко не для всех. А для большинства Пространство Сна – это великий и сложный мир. Самоубийцы, жаждущие покоя и простоты, узнают это – но, к сожалению, слишком поздно.
– Плохо? – переспросила она, как бы задумавшись. – Нет, не сказала бы… Не настолько, чтобы бежать оттуда, во всяком случае. Но… за последнее время многое переменилось.
– К худшему?
Я почувствовал, что она кивнула.
– Но ведь твой муж, насколько я знаю, прекрасный человек, весьма довольный. К тому же и материальных проблем у вас вроде бы не возникает. Что-нибудь со здоровьем?
– Нет, – сказала она, – не думаю. Физически он в хорошем состоянии – я за этим постоянно следила… слежу.
– Значит – нервы? Психика?
– М-м-м…
Чувствовалось, что ей не хочется отвечать – или трудно сделать это, найти точные слова. Надо было ей помочь.
– Есть, наверное, какие-то признаки, симптомы? Не выдумала же ты все это на досуге?
– Досуга у меня как раз немного… Признаки, да. Его отношение ко мне.
Мог бы и сам догадаться. Женщина, как-никак. И это для нее всегда было и останется основным мерилом.
– Понимаешь… Я знаю, что полного счастья не бывает. Но мы уже почти десять лет женаты… Искренне любили друг друга, всерьез. И духовно, и вот тут, в этой постели – да и везде, где мы бывали вдвоем.
– А потом он разлюбил? Или ты решила, что случилось именно это? Были факты? Другая женщина – или женщины?
«Рядовой случай, – подумал я, задавая эти вопросы. – Но, быть может, каждой кажется, что она – первая, с кем это происходит, или, по крайней мере, именно с нею этого не могло произойти никак…»
– Женщины? Нет, о, нет. Это я определила бы сразу. В таких делах я – снайпер. Нет. Женщин не было.
– Может быть, просто… охладел?
– Я и это почувствовала бы. Нет, но…
Она помолчала, словно собираясь с силами. Откровенность иногда бывает тяжелой работой.
– Я ощущаю, – наконец прервала она паузу, – что он меня по-прежнему любит. Может быть… может быть, даже чуть больше, чем раньше. Он стал каким-то… более нежным, заботливым, предупредительным, ласковым…
Ну прямо не мужчина, а облако в штанах.
– О таком всякая мечтала бы, – произнес я вслух. – Но в чем же тогда дело? Совершенно не понимаю.
– Дело – в этом.
И она похлопала ладошкой по одеялу, оттесненному на самый край широченной кровати.
– То есть… – догадался я.
– Да. Он словно дал обет безбрачия. И вот уже два с… да, два с половиной года не прикоснулся ко мне… в этом смысле.
– Почему? – Я и в самом деле недоумевал.
– Как будто я знаю! Опротивела? Но это невозможно было бы скрыть, нельзя играть нежность так долго и правдиво, без единого сбоя, накладки… Тут же дело не в одних только словах и поступках – тут ощущаешь что-то более глубокое…
«Нормальная работа подсознания», – подумал я.
– Может быть… – осторожно предположил я вслух, – у него что-нибудь разладилось с… механикой?
Она опровергла это, не задумываясь:
– Ничего подобного. Только не это.
– Откуда ты знаешь, если он не…
– Ты же взрослый человек, по-моему. Тебе надо объяснять? Ну, хотя бы вот: я нередко просыпаюсь под утро. Всю жизнь так. И вижу – спим мы по-прежнему вместе – как у него все… напряжено. В полной готовности. И тело иногда двигается так, как если бы он…
Ага: вот, наверное, в чем дело!
– Может быть, у него есть кто-то – тут, в Пространстве Сна? И здесь у него все с нею и происходит?
– Да? Ты считаешь?
Она задумалась ненадолго.
– Пожалуй, все-таки нет. Понимаешь, мужчина, в душе ощущающий свою вину перед женщиной, старается загладить ее в той же области, в какой причинил обиду. То есть он не порвал бы со мной, потому что сон и явь – разные миры… Нет, что-то другое. Хотя… Нет, нет.
– Скажи… А ты не пробовала вызвать его на разговор об этом?
– Пыталась.
– И он?
– Твердит одно: что любит меня не меньше, чем раньше.
– А чем объясняет?..
– Говорит, что не имеет права сказать, но в скором будущем обещает объяснить все – что и почему.
– Ну, в таком случае…
Она приподнялась на локте:
– В скором будущем! Уже третий, скоро три года. Время идет. Когда это – скоро?
Она немного поплакала. Я не мешал ей. Она вытерла глаза краем простыни.
– Может, это связано с его работой? – задумчиво, словно у самой себя спросила она. – Но у них там все до такой степени засекречено, что он ни полслова…
– Ничего, – утешил я. – Он должен скоро завершить свое дело. Да ты и сама знаешь.
– Надеюсь…
Мы помолчали.
– Как ты думаешь, – спросил я затем, осторожно, потому что переходил к самой интересной для меня теме, – а вот то, что он так глубоко уснул (я постарался назвать его состояние как можно деликатнее) – это не связано с… с тем, о чем мы говорим?
Она – я ощутил ее движение – пожала плечами и ответила (голос ее прозвучал так равнодушно, словно эта тема вдруг перестала ее интересовать. Как если бы она со словами выплеснула и всю тяжесть, которая угнетала ее душу):
– С женщиной в Пространстве Сна? Да нет, вряд ли. Не думаю, что есть женщина, ради которой он оторвался бы от работы на столько времени. Он бы и ради меня не смог… В самом начале это еще случалось – если я очень просила. Но сейчас, в самом конце, когда вот-вот… Нет, тогда это был бы уже не он.
Почему-то мне показалось, что слова эти стоит запомнить.
– А в последний день перед тем, как он уснул, ты не замечала ничего такого – никаких ненормальностей?
– Пожалуй, нет. – Теперь в ее голосе слышалась неприкрытая усталость. – Хотя… – Она помолчала, припоминая. – Знаешь, со мною он был, возможно, чуть более… нежным, скажу так, более нежным, чем обычно. И смотрел так…
– Как? – спросил я, чтобы заполнить паузу.
– Как смотрят перед разлукой. Нет, не когда собираются сбежать к другой, тогда взгляд бывает предательским, хочет он того или нет. Перед разлукой, от него не зависящей.
– Перед смертью, может быть?
Она вздрогнула:
– Не надо этого слова.
– Прости. Но если человек знает, что предстоит расставание не на день и не на два, то он старается как-то привести в порядок свои дела, распорядиться, написать, может быть, завещание…
– Он не умер!
Это прозвучало гневно.
– Конечно. Я это прекрасно знаю. Но все же…
– Трудно сказать. Дома свое время он делил между мною и компьютером, тем, что у него в кабинете. Иногда больше доставалось мне, иногда – машине… Но что он там делал – не имею понятия. Он не говорил об этом, я однажды попробовала спросить – и раскаялась.
– Он рассердился?
– Это не в его привычках: он прекрасно владеет собой. Но он ответил, что при всем желании не в силах объяснить мне это, поскольку я ничего не пойму. Это было очень обидно, очень.
– Но ты же не физик.
– Ну и что? Жена всегда может понять своего мужа.
– Однако…
– Все! – произнесла она резко. – Тема закрыта. Больше не хочу ни говорить, ни слышать.
И тут же прижалась ко мне, давая понять, что все же осталось что-то, чего она хочет.
В этом наши желания совпали, и я снова на какое-то время забыл и о Грузде, и вообще обо всем на свете. Такое бывает редко и остается в памяти независимо от того, было ли это наяву или в ПС: дух одинаково остро переживает и то, и другое, особенно у нас, профессионалов. Стоны счастливого изнеможения снова прозвучали в этой комнате.
А потом она исчезла, больше не сказав ни слова. Наверное, там, в реальной комнате, в Производном Мире, что-то потревожило ее сон. Но это вовсе не значило, что я остался один.
* * *
Мне явственно послышался шум. Он доносился из кабинета, а не с той стороны, где вроде бы скрылась она.Я мгновение колебался: тихо улетучиться или?.. Но увидеть, кто там шебуршит, показалось очень интересным. И я направился в кабинет, стараясь ступать бесшумно. Вошел. Нет, там никого не было. В тот миг. В следующий – они появились.
Два человека – я различал только их очертания – стояли возле двери; я не слышал, как эти люди вошли, но, быть может, они и не входили, а возникли именно на этих местах.
Они были вооружены: слабый свет из окна отблескивал на вороненом металле их автоматов.
Возможно, меня выследили, а может быть, люди эти не имели ко мне отношения и были, например, просто грабителями. Выяснять это у меня не оставалось ни времени, ни охоты. Они уже заходили с обеих сторон. Тот, что был справа, обогнув письменный стол, добрался до книжного шкафа. Но начал сверху. Тяжелые тома посыпались на пол, шум был – как от обвала в горах.
Второй же только сейчас заметил меня: я стоял, полуприкрытый дверью, не делая ни единого движения. Он – скорее всего непроизвольно – крикнул: «Стоять!» и повел стволом в мою сторону. Тот, что потрошил книги, резко обернулся ко мне.
Надо было уходить по-срочному. То есть – не зная заранее, где ты окажешься. Это не входило в мои планы, так же, как весь только что завершившийся эпизод. Но выбирать не приходилось: один из них уже вскинул автомат и целился в меня, а пуля остается пулей и в Пространстве Сна. Мне же требовалось не менее секунды, чтобы откланяться.
Не успею. Нет, не успею…
Я вытянул руки. В каждой из них было сейчас по тяжелому пистолету. Некогда было – определять их данные; но красное пятнышко, возникшее на груди одного из атаковавших, подсказало мне, что на сей раз меня наделили оружием из какого-то близкого будущего. Мне же требовалось лишь одно: чтобы оно стреляло.
Первыми все-таки начали они. Их оружие било шепотом, но стеклянный дребезг и щелканье пробиваемого пластика за спиной показали, что пули поражали не хуже, чем если бы автоматы грохотали, как гаубичный дивизион. Я понял, что компьютер приказал долго жить.
Однако прицельность у моих лазерных была лучше. Сказывался, видимо, технический прогресс.
Один неизвестный упал; другой отступил на шаг и взмахнул рукой: бросил гранату. Сам же укрылся за изгибом коридора.
Но я был уже готов к рывку: нужная секунда истекла.
Такое умеем только мы, дримеры: менять место и время мгновенно, без раскачки. Далеко, правда, таким способом не уйдешь. Но мне далеко и не нужно было. Я выплеснул энергию – и спальня вместе с людьми сморщилась и потекла куда-то в сторону, я же – в другую, неизвестно куда, успев лишь заметить промелькнувшую мыслишку о том, что из целенаправленного планового поиска получаются на этот раз свежесваренные сапоги всмятку.
Последнее, о чем еще я подумал перед броском, было: в разговоре с женой Груздя я узнал немало вещей, о которых следовало серьезно поразмышлять. И кое-что дополнительно установить. Теперь я хотя бы знал, о чем нужно спрашивать и где искать ответы. Если только Груздь, исчезая, не позаботился вычистить и те компьютеры, в которых должны были храниться интересующие меня данные.
Заведение, о котором я сейчас вспомнил, существовало в системе Министерства здравоохранения столь же условно, как была условной наша Клиника проф. засл.д. мед. Сокольникова. Было оно основано после одного-другого печального происшествия в коридорах власти, когда недостаток сведений о физическом и психическом состоянии государственных мужей приводил к крупным неприятностям и внутри страны, и за ее рубежами. Тогда и возникла идея, реализованная достаточно быстро: создать некий центр, который постоянно и неотрывно следил бы за параметрами состояния важных (не обязательно официальных) персон не путем допроса допущенных к ним медиков, но способом непрерывного считывания данных непосредственно с наблюдаемых объектов. Человек, если только он не наглухо заэкранирован, постоянно генерирует поля, интерпретируя которые, можно понять о нем все; нужно только эти поля улавливать, записывать и правильно анализировать. Последним занимаются, конечно, компьютеры; батарее этой конторы мог бы позавидовать и Генштаб, и СБ – если бы они знали о существовании заведения (правда, насчет неведенья СБ последние события заставляют меня усомниться). Запись – элементарная техническая задача: записать можно все, что уловлено. Уловить – вот главное. Мне приходилось пару раз бывать в этом офисе, но я не специалист и объяснить членораздельно, каким образом они это делают, не могу; знаю только, что это не имеет отношения к системе «жучков», скрытых приемников излучения и всему такому; способ этот охраняется куда строже, чем самые взрывчатые государственные тайны, но он существует и работает. И я предположил, что Груздь входил в число лиц, которые такому контролю подвергались. С другой стороны, было очень вероятно, что сам он о существовании подобного наблюдения не знал, как не знает о нем и большинство остальных шишек. А если не знал, то, следовательно, и не пытался вломиться в их компьютеры, чтобы устранить всю информацию о себе. Впрочем, если бы даже пытался, вряд ли у него что-нибудь получилось.
Вот на их помощь я сейчас и рассчитывал, поскольку отношения между нашими ведомствами были весьма дружескими, а проблема Груздя интересовала их, полагаю, никак не меньше, чем многих других – и нас в том числе.
Я понимал, что не смогу получить нужные мне данные сразу же: связь через подсознание – далеко не самый надежный и быстродействующий способ общения. Но другого способа у меня просто не было. И сейчас главное было – поставить вопрос. Пусть они там, в яви, подсуетятся, если хотят, чтобы мы не опростоволосились.
На этот раз мне никто не помешал, и я оказался в нужной мне точке связи. В месте, совершенно свободном от посторонних влияний. Таких мест в Пространстве Сна немало, нужно только их знать.
Я расположился поудобнее: разлегся на мягкой, сухой траве и, медленно вдыхая витающий здесь приятный летний аромат черт знает каких цветов, начал медитировать, стараясь загнать мой вопрос в подсознание – чтобы в Производном Мире, в Институте смогли уловить и расшифровать его как можно правильнее. Я знал, что тело мое находится там под постоянным контролем всех тех приборов, которыми Пункт связи был уставлен так, как бывает загромождена квартира коллекционера антикварной мебели.
Кажется, мне это удалось. Мало того: у меня неизвестно откуда возникла вдруг уверенность, что нужный материал будет передан мне через курьера достаточно скоро.
Опять-таки – это был единственный способ сообщить мне то, что меня интересовало. Можно было, правда, просить, чтобы меня немедленно разбудили – тогда я узнал бы все из первых рук. Но после этого мне пришлось бы отдыхать в яви не менее суток; этого не мог себе позволить я сам, и не мог разрешить мне никто другой. Время яви по-прежнему оставалось в слишком большой цене.
Выйдя из транса, я решил еще какое-то время побыть здесь: уж очень тут было хорошо, а я все-таки порядком устал. Усталости ведь подвержено не только тело; дух, правда, устает медленнее – но и восстанавливается далеко не так быстро, как происходит это с мускулами, костями, нервами и прочими принадлежностями Производного бытия.
Я расслабился. Было прекрасно.
Но только несколько мгновений. Моя вина: я не потрудился сообразить, что нахожусь в точке СП, координаты которой могут быть известны противнику с такой же точностью, как мне или связистам Института. И что мой канал связи может контролироваться не только друзьями.
Меня снова подкараулили; не впервые, к сожалению.
Пространство вокруг меня свернулось, словно меня запихнули в мешок. И куда-то потащили.
Порадоваться можно было разве что тому, что при подобной транспортировке в Пространстве Сна не трясет.
Пустячок, но приятно.
Глава четвертая
Комнатка
Времени для серьезных размышлений у меня сейчас не было – во всяком случае, так я полагал. Но одно было ясно уже теперь: в этот макрокон я попал не случайно, в предыдущем эпизоде была, вероятно, всего лишь одна возможность избежать проигрыша – и я нашел ее чисто подсознательно. Вероятно, перекрыть мою тропу они не смогли (наши противники, так же, как мы, умели в Пространстве Сна еще далеко не все, что хотелось бы), но знали, куда именно я смогу попасть, воспользовавшись выбранным путем, и попытались перехватить меня хотя бы в конечной точке. Сейчас они уже знают, что и этот замысел не оправдался; им известно, где я нахожусь, и они отдают себе отчет в том, что я настороже и не поддамся на какую-нибудь простенькую провокацию вроде, например, внезапно открывающегося выхода неизвестно куда. Такой возможностью я, разумеется, не стал бы пользоваться, но в то же время мне хотелось, чтобы она возникла. И не только потому, что это подтвердило бы правильность моих рассуждений, но – главное – предложенный выход дал бы мне шанс сориентироваться в путанице континуумов: ясно же, что меня постараются увести подальше от тех плоскостей, которые мне нужны – и, значит, мне надо будет искать путь в противоположном направлении.
Пока я рассуждал так и приводил себя в порядок, прошло не менее получаса. Никаких выходов не открывалось. Больше ждать я не мог: из всех моих заданий пока ни одно не приблизилось к разрешению, напротив – меня забрасывало куда-то все дальше.
Приходилось снова прибегнуть к Квадрату Сна, и причем дважды – чтобы перенестись на этот раз уже в ПС третьего, а не второго уровня. Переход неприятный, но сейчас другого способа просто не было.
Пока я рассуждал так и приводил себя в порядок, прошло не менее получаса. Никаких выходов не открывалось. Больше ждать я не мог: из всех моих заданий пока ни одно не приблизилось к разрешению, напротив – меня забрасывало куда-то все дальше.
Приходилось снова прибегнуть к Квадрату Сна, и причем дважды – чтобы перенестись на этот раз уже в ПС третьего, а не второго уровня. Переход неприятный, но сейчас другого способа просто не было.