Михайловский Николай. Таллинский дневник

   Егор Иванович Котов провел колоссальную работу - собрал и записал историю своего дивизиона. Неоценимый труд для военных историков!
   Я листаю страницы своих журналистских блокнотов того времени. К сожалению, многое было записано карандашом и просто-напросто стерлось, а многое сейчас уже не поддается расшифровке. По крайней мере, я был уверен в этом: множество раз просматривал их, всякий раз огорчался и ругал себя - ну хотя бы чуть-чуть подробнее, хотя бы вот в этом, отчеркнутом месте, видимо, что-то важное записал и пометил - не забыть! Так вот это "не забыть" осталось, а что надо было не забыть - вспомнить не могу...
   Я открываю воспоминания Егора Ивановича, стараюсь найти те события, числа, людей - ведь мы не раз были рядом... И вдруг между скупыми строчками воспоминаний и моих записей начинает возникать что-то трудно определимое, какое-то поле напряжения, какие-то нити, тайные, невидимые, связывающие их...
   "23-24 августа 1941 года фашистским войскам удалось вклиниться в расположение нашей обороны в районе Вяо-Муга и потеснить наши части..."
   Я помню эти страшные дни и ночи: фашисты рвались к Таллину, они видели его, расстреливали из орудий, наши держались, цепляясь за каждый камень, окапываясь и огрызаясь огнем... И вдруг сообщение, вспомнился даже рассыльный - рыжий, веснушчатый парень, который его принес, - 105-я батарея 10-го дивизиона не отступила, осталась на позициях и громит врага, находясь впереди стрелковых частей. Вот она, запись: не забыть!
   "На помощь бросили прожекторную роту. Командир - Николай Ильич Родионов. Кончился боезапас, и прожектористы завязали рукопашный бой. Отступить - открыть путь к Таллину. Погиб командир прожектористов Родионов. Тяжело ранен командир 105-й батареи Колпаков. Его вынес с поля боя дальномерщик Рыбкин. Вернулся обратно и был убит..."
   Те подробности, которых не было в моих записях, я нашел в воспоминаниях Е. И. Котова: "Когда радист 105-й батареи комсомолец Костя Кулаков сообщил, что батарея перешла в штыковую атаку, мы с комиссаром дивизиона Сергеем Дмитриевичем Бирюковым очень встревожились, не могли понять, почему они не пустили в ход свое основное оружие - пушки, в чем там дело? Прибежали на батарею и убедились, что снаряды у них кончились и ничего другого не оставалось, как пустить в ход ручное оружие. Хотя атака немцев была отбита, но бой еще продолжался. В радиорубке мы застали лежавшего на спине побелевшего Костю Кулакова. Он до последнего мгновения выполнял свой воинский долг. Он зажал в зубах два конца перебитого провода. Очевидно, смерть настигла его в те минуты, когда он пытался срастить провод и восстановить нарушенную врагом связь. Едва мы успели передать на КП дивизиона краткие сведения об обстановке, как тут же немецкая мина угодила в радиорубку, и Сергея Дмитриевича тяжело ранило в живот. По дороге в госпиталь он скончался. Так мы потеряли нашего героического паренька Костю Кулакова и дорогого друга военкома Бирюкова. Для меня это на всю жизнь незаживающая рана".
   Мне не удалось тогда побывать на 105-й батарее 10-го дивизиона, не удалось найти командира ее лейтенанта Евгения Петровича Колпакова. Я помнил его еще, пожалуй, с тех дней, когда 10-й дивизион только прибыл на позиции. Была какая-то особая мудрость во всем, что делалось на этой батарее. Помню старый заброшенный сарай, превращенный в камбуз, прекрасные позиции, отрытые бойцами, были на батарее и запасные позиции и ложные - батарейцы установили, чуть замаскировав, для вида, бревна, подняв их к небу, а на концы их надели консервные банки, блестевшие в солнечную погоду. Могучий, с прекрасной белозубой улыбкой Евгений Петрович рассказывал, весело сверкая глазами, как еще в июле девятка фашистских "юнкерсов", построившись в круг, карусель, как тогда говорили, принялась бомбить, утюжить эти самые бревна, украшенные консервными банками. Он запомнился мне: красивый, высокий лейтенант, уверенный в себе, в своих батарейцах, преданный своей флотской службе, любимец - это было видно по всему - своих бойцов-зенитчиков. И не случайно 105-я батарея вошла в историю обороны Таллина, - подвиг ее был подготовлен много раньше, может быть, в те дни еще, когда только формировался дивизион в колыбели русской морской славы - в Кронштадте, на базе старейшего в нашей стране 1-го Краснознаменного зенитного артиллерийского полка Краснознаменного Балтфлота, а средний и младший командный состав был подобран из воинских частей Кронштадтской военно-морской базы.
   В ночь с 25 на 26 августа противник прорвал линию обороны, и вышел к парку Кадриорг, оказавшись справа от позиций 105-й батареи, и отступать некуда, позади Таллин. Гром орудий и стрекотанье автоматов, взрывы мин, снарядов, гул самолетов, завывание тяжелых снарядов береговых батарей и кораблей, пролетавших над позициями, - все это слилось в единый протяжный гул. Невозможно было разобрать человеческую речь, трудно управлять боем. Батарея почти в упор стреляла по врагу, подавляя огневые точки, картечью и шрапнелью разя живую силу. От напряженной стрельбы стволы орудий раскалились докрасна - из-за этого обратный накат стволов после выстрелов стал медленным. Прокопченные, задыхающиеся от пыли и пороховой гари заряжающие упирались в казенник, толкали стволы, стремясь поскорее вернуть в исходное, годное для стрельбы положение. Это помогало мало. Приходилось опускать в холодную воду одеяла, простыни и накрывать ими откатные части орудий.
   А на следующий день батарею ждал еще более тяжелый бой на плато Ласнамяэ. Рано утром 26 августа пришла директива Ставки: гарнизону оставить Таллин! Но как вывести флот, в котором насчитывается более чем 200 вымпелов? Как перевезти почти тридцать тысяч бойцов и командиров, боевую технику, тысячи гражданских людей, не желавших оставаться под игом фашистов?
   26 и 27 августа объединенными усилиями 10-го корпуса 8-й армии, флота и таллинского народного ополчения были проведены две контратаки - нужно было хотя бы минимальное время для решения сложнейшей военной задачи по выводу флота и эвакуации гарнизона. Но погибать вместе с базой - как это было в Севастополе в 1855 году и в Порт-Артуре в 1905-м флот тоже не собирался. А для эвакуации нужна была хотя бы малейшая передышка. И вновь в бой брошены орудия 10-го и других дивизионов Таллинской ПВО. Не сумев прорваться на правом фланге дивизиона, противник сосредоточил усилия на левом крае оборонительного участка в районе хутора Мууга, где стояла 106-я батарея котовского дивизиона. Ею командовали, как их называли, "два Тимофея" командир Тимофей Иванович Яровой и политрук Тимофей Иванович Кузьменко.
   На 106-ю напала вражеская авиация, по ней непрерывно велся массированный артиллерийско-минометный обстрел. Но и зенитчики вели огонь, расстреливая скопления вражеской пехоты. Однако по всему чувствовалось, что главные события еще впереди. По команде Ярового на батарее была организована круговая оборона, вырыты окопы для стрелков, ходы сообщения между ними. В созданный отряд прикрытия вошли шоферы, трактористы, повар, сапожник и отступающие бойцы 10-го стрелкового корпуса, их набралось около ста человек. Возглавил отряд прикрытия политрук Кузьменко. И действительно, главные события не заставили себя ждать. Фашисты снова применили свою излюбленную тактику: с левого фланга по побережью залива Рандвера в тыл 106-й батареи просочилась группа гитлеровских автоматчиков и открыла беспорядочную стрельбу. Они хотели дезорганизовать нашу оборону, посеять панику, но батарейцы были готовы к бою. Тогда для захвата батареи фашисты бросили пехотный батальон. Гитлеровцы шли в полный рост, в "психическую" атаку. Бой длился почти до полуночи - тяжелый, изнуряющий, беспощадный. Артиллеристы картечью поливали врага, но немцы накатывались волна за волною. Пулеметчики, хозяйственники, телефонисты под руководством командира отделения Ивана Ефимовича Коротченко заняли траншеи и вели огонь по врагу из личного оружия: винтовок, пулеметов, автоматов. Один за другим выбывали из строя батарейцы, но на их место становились другие.
   Особенно отличилась в бою ленинградская девушка - военфельдшер батареи. К сожалению, никто из ветеранов не мог припомнить ее имени, и дальнейшая ее судьба неизвестна. Но в эти страшные часы она находилась рядом с бойцами в стрелковых окопах, стреляла из карабина по врагу, успевала оказывать помощь раненым. Ее лицо, руки были в своей и чужой крови, гимнастерка прожжена во многих местах, покрыта пылью и пороховой гарью.
   Во время боя вражеский снаряд попал в четвертое орудие. Смертельно ранило наводчика Василия Харитоновича Логинова, были ранены и контужены Василий Андреевич Нестеров, Иван Филиппович Капитонов и Павел Иванович Салтыков. Командира орудия Михаила Ивановича Валяшева отбросило взрывной волной. Положение было критическое - фашисты бросились в атаку. И Валяшев поднялся, подполз к полуразбитому орудию и взялся за поворотный механизм пушки - ее надо было развернуть для наводки.
   Поворотный механизм не работал: азимутальный круг погнут, от оптической трубы остались лишь осколки. Стало быть, наводить можно было только по стволу. Но фашисты были уже видны с орудийного дворика - по артиллерийским меркам рядом. Держась рукой за плечо, к орудию подбежал второй наводчик Иван Иванович Лазовский, гимнастерка его была залита кровью, из ключицы торчал осколок. Валяшев вытащил осколок, оторванным рукавом гимнастерки замотал рану и скомандовал: "По вражеской пехоте прямой наводкой - огонь!" И орудие ударило шрапнелью. Два раненых и контуженых человека вели огонь по врагу Лазовский наводил, а Валяшев заряжал и стрелял. Множество убитых гитлеровцев - таков результат этого боя. Атака немцев захлебнулась...
   Только к полуночи с острова Наргена пришло подкрепление - взвод счетверенных зенитно-пулеметных установок. Немцы, предполагая, видимо, что перед ними мощная оборонительная линия, залегли и стали окапываться. Задача батареи была выполнена. Осталось последнее - сняться с позиций и уйти в Таллин. Всем трем батареям 10-го дивизиона погрузка была назначена в Беккеровской гавани.
   Ночной город, окутанный дымом пожаров, продолжал втягивать в себя усталых бойцов. Цепочки людей и техники ручейками текли сквозь проходы в баррикадах на окраинах города и направлялись в гавани: Купеческую, Минную, Русско-Балтийскую. Шли организованно, без суеты, без паники.
   На причале Беккеровской гавани пустынно. Боевые корабли и транспорты уже приняли на борт людей с военным имуществом и отошли на рейд. Впервые дрогнуло сердце: неужели нас забыли? Оставили!
   Но из-за пакгауза неподалеку показался человек в кожаном плащ-пальто.
   - Где командир? Сейчас будет транспорт, готовьтесь к погрузке.
   Вскоре подошел спасатель "Нептун".
   - Орудия на транспорт взять не могу! - капитан "Нептуна" Георгий Апостолович Магула был неумолим. - Кроме людей, взять на борт ничего не могу! - повторял он. - Смотрите на осадку судна! И так волны на палубу захлестывают. Приказываю уничтожить технику и завершить посадку личного состава!
   Теплые еще после боя, закопченные, продымленные, израненные орудия, спасшие нам жизнь, да только разве нам!
   Бойцы разбивали кувалдами оптические приборы, разбирали затворы, а орудия сталкивали в воду.
   Противник продолжал обстреливать Купеческую и Минную гавани, нефть разлилась по воде, вспыхивали все новые и новые пожары, и батарейцам 106-й батареи пришлось решать новую задачу: патрулировать по улицам Таллина, уничтожая мелкие диверсионные группы врага. А когда через два часа они прибыли в гавань, погрузка на корабли была уже закончена. Оставшихся переправляли на катерах, суда были загружены до предела.
   Военком 106-й батареи Тимофей Иванович Кузьменко обратился к своим батарейцам.
   - Боевые корабли приняли много больше людей и грузов, чем им положено. Я предлагаю - предлагаю, а не приказываю! - наши места оставить для раненых бойцов эстонского рабочего полка и латышских стрелков. Им здесь нельзя оставаться. А мы пойдем на прорыв по суше. Кто желает идти на прорыв вражеского кольца сухопутным путем - два шага вперед!
   Так началась эпопея прорыва группы краснофлотцев из осажденного Таллина. Их ушло всего двадцать человек. По дороге эта группа разрасталась примыкали отставшие от своих частей, легкораненые. К зенитчикам присоединились пехотинцы, моряки, артиллеристы.
   ...В центре Таллина находится Дворец пионеров, обладающий большой притягательной силой. И не только для детей. Сюда приходят и даже приезжают из других городов, взрослые, пожилые ветераны войны. Они спрашивают: где тут "Поиск"?
   Им показывают на дверь небольшой комнатушки, в которой размещается со своим огромным хозяйством Ольга Николаевна Марченко - педагог, посвятившая себя военно-патриотическому воспитанию молодежи. Она одержима все новыми и новыми идеями.
   Дворец пионеров - это как бы центральный штаб "Поиска". Отсюда текут ручейки по всему городу и всей республике. Десятки, сотни школ, и в каждой своя группа "Поиск", со своей специализацией, часто со школьным музеем, где собирают материалы. В одной школе изучают боевые действия эскадры кораблей, защищавших Таллин в 1941 году, в другой занимаются морскими летчиками, пехотинцами, зенитчиками, службой связи и наблюдения...
   "Поиск" объединяет массу школьников разного возраста, интересующихся прошлым, изучающих события Отечественной войны на родной земле. Они читают литературу, встречаются с ветеранами, ездят по местам боев.
   И львиная доля времени уходит у ребят на поисковую работу. Приходят письма с самыми различными вопросами и чаще всего касающиеся судьбы людей, сражавшихся на эстонской земле. Где они, что с ними? Каждое такое письмо поступает в ребячий компьютер, и начинается поиск, который может продолжаться месяц, два, три, а то и целого года не хватает на то, чтобы все выяснить.
   Возможно, среди этих ребят есть будущие историки. А если они завтрашние токари, слесари, врачи, инженеры - какая разница, все равно это время останется для них памятным, и все, чем они занимались в школьные годы, передастся, как живая эстафета, их детям и внукам.
   Так воспитывается уважение к прошлому. "Поиск" - наиболее зримая часть военно-патриотического движения молодежи, развернувшегося в Эстонии много лет назад и продолжающего расти.
   Участвуя в этом благородном движении, не жалея на это ни сил, ни времени, ребята делают подчас удивительные открытия.
   Мне хочется рассказать о находках, продолживших историю "бессмертного дивизиона".
   Все началось с того, что ребята 45-й школы, изучающие действия зенитчиков во время обороны Таллина, получили пухлые альбомы со схемами, фотографиями и различными документами. Собрал это богатство знакомый нам с вами бывший командир 10-го отдельного артиллерийского дивизиона ПВО Балтийского флота, полковник в отставке Егор Иванович Котов, проживающий ныне в Выборге. К альбомам он приложил длинный список бойцов дивизиона. Были там и такие записи: "Командир отделения подачи (тяги) сержант И. Е. Коротченко пал смертью храбрых в бою за Таллин 26 августа 1941 года в районе хутора Мууга. Комсомолец 106-й батареи рядовой С. И. Докин там же пал смертью храбрых. Могилы воинов не найдены". Вот эти-то строки и озадачили ребят. Кто же хоронил солдат? И где их могилы?
   Группа "Поиск" под руководством Ольги Николаевны разработала план операции. Первым делом в разные концы страны - в газеты, на радио, к участникам боев полетели из Таллина письма-запросы.
   И вот первое сообщение из Ленинграда. Девяностадвухлетний человек посвятил остаток жизни составлению картотеки на участников войны. Каждое новое имя в газете или журнале он сразу заносит в карточку, а затем идет более углубленный поиск. Он сообщил ребятам, что, по его данным, в Днепропетровске живет пулеметчик из этой самой батареи Иван Степанович Федосов.
   Ребята, обрадовавшись, немедленно шлют письмо Федосову и быстро получают ответ. В нем говорится: "Попробуйте найти место, где мы воевали в местечке Мууга. Вы сможете отыскать там могилу трех матросов, трех героев. Она находилась в расположении нашей бывшей батареи. А искать надо так: если вы найдете котлованы для орудий, они были бетонированы, и если не разрушены, станьте посередине лицом к морю. Впереди в метрах ста пятидесяти будет ровная площадка. На площадке груда камней высотой около метра. Под ними до начала войны была землянка, радиорубка батареи, она тоже выложена камнями. Там похоронены командир отделения Иван Коротченко, заряжающий Василий Логинов и рядовой Степан Докин. Мы их там положили и замуровали вход камнями. Постарайтесь найти..."
   Это письмо обрадовало ребят. В местечко Муугу снаряжается экспедиция. В ней участвуют, кроме ребят из группы "Поиск", ветеран войны, полковник в отставке Ильмар Иоганович Пауль и сотрудник республиканского горвоенкомата товарищ Курмышский, знаменитый в Таллине следопыт, сделавший уже немало подобных открытий. Вооружившись топографическими картами местности довоенного образца, ребята вместе с ветеранами и Ольгой Николаевной Марченко отправляются в Муугу.
   Первый выезд ничего не дал. Осмотрели местность, да на том дело и кончилось. Пришлось еще три раза съездить туда, прежде чем удалось установить, где была позиция 106-й батареи. А тут, на счастье, объявился местный хуторянин, 82-летний Артур Аасным. Он-то и привел всех к месту бывшей землянки. Самим откопать землянку было не под силу. Обратились к пограничникам. Те прибыли с кирками, лопатами, и закипела работа. Стало ясно, что землянка, должно быть, осела - над ней выросли березы и осины. Пришлось их срубить. Сначала докопались до камней, отбросили их в сторону, потом показались сгнившие доски. Дальше, разгребая землю, ребята увидели матросский ботинок - значит, напали на след. Работа пошла еще быстрее. Все больше и больше углублялись в землю. Еще несколько гребков лопатой, и все замерли, скорбно опустив головы перед прахом двух моряков. Время сделало свое: не узнать лиц, истлели бушлаты, только якоря остались на пуговицах. У одного на руке часы, у другого в кармане карандаш с какими-то инициалами. И еще связка ключей и клубки проволоки. Могилу закрыли ветками, попросили старика присмотреть за ней и вернулись в Таллин. По дороге обсуждали: как так, ведь Федосов написал о троих похороненных в землянке. А тут двое. И по знакомому адресу полетело новое письмо:
   "Дорогой Иван Степанович! Опять мы вас беспокоим. Извините, что заставляем вас волноваться ненова все пережить. Но нам необходимо уточнить, кто они, погибшие, их только двое, а вы писали, что похоронили троих. Ошибки в поиске вроде не должно быть, потому что старый кирпичный дом, о котором вы писали, есть на месте. Расстояние до танкового рва совпадает. Все жители указали на одну и ту же возвышенность, где стояли зенитчики. Сейчас она перепахана, котлованов нет, здесь хотели вести строительство, потом передумали, и все засеяно овсом..."
   Ответ последовал очень быстро: "Дорогая Ольга Николаевна и ребята штаба "Поиск"! Получил письмо и сегодня же пишу ответ. Нет сомнения, что это та землянка и похоронены там могут быть действительно два человека. Я и сам заходил с ними прощаться. Много времени прошло, что-то, конечно, забылось. Так вот, один точно командир отделения Коротченко. Роста он крупного, второй поменьше был. Карандаш, должно быть, принадлежал ему - Степану Докину, потому что он сапожничал и всегда, вырезая подметку, пользовался карандашом, это я точно помню. О часах ничего не могу сказать, потому что часы были у многих. И у Докина были часы. Третьего - Логинова мне хоронить не пришлось, он позже погиб, но я решил, когда писал вам, что и его там похоронили. Нет сомнения, что это мои друзья-товарищи. И одежда, и якоря на пуговицах. И провода - ясно, что это был пункт связи..."
   Далее к поиску были привлечены многие, в том числе эксперты МВД, они помогли точно установить личность моряков, о которых сообщал Федосов.
   Было еще много забот у Ольги Николаевны и ее энергичных помощников учеников 45-й школы Виктора Лукашенкина, Виктора Соколова, Илона Аухадиева, Светы Прониной, Тани Горьковой, Марины Шаповаловой, Светланы Меркушевой, Люды Узана и их боевого вожака, командира группы "Поиск" Марики Коткас. Теперь они разыскивали родственников моряков, их боевых друзей. И, наконец, наступил такой день, когда в местечке Маарду, при огромном стечении местных жителей, при участии Котова, Федосова и других ветеранов войны состоялась траурная церемония перезахоронения останков двух героев с отдачей воинских почестей. Братскую могилу увенчали горы венков. Это стало большим событием для Таллина, о нем писали газеты, были передачи по телевидению. И все это еще одно подтверждение того, что люди, отдавшие жизнь при защите Родины сорок лет назад, живут в памяти наших детей, внуков. Искры незатухающего огня...
   Флагманский минер
   Передо мной старая записная книжка. Буквы алфавита стерлись от времени, и ничего примечательного вроде бы в этой книжке нет. Немало я перевидал таких записных книжек за свою жизнь. Но в этой значатся не люди - корабли. "Кнехт", "Кери", "Урал", "Ока"... В любой момент можно найти здесь все данные о корабле и установить, что связано с ним.
   Правда, кораблей тех уже нет. Но старая книжка флагманского минера Павла Яковлевича Вольского сохранилась и о многом может рассказать. И когда я называю какой-нибудь корабль, в глазах его появляется то радость, то печаль.
   - "Эверига"! - говорит он. - Как же, помню. Строптивая "Эверига"! Не хотела умирать. Едва не пришлось нам с нею вместе идти на дно. Хотя судьба мне улыбалась. Не однажды могло бы... да пронесло. Видно, для чего-то я был ей нужен, судьбе.
   Вообще-то мечтательность несвойственна флагманскому минеру. Прибавим, бывшему. Бывшему флагманскому минеру, а ныне ученому, кандидату технических наук. Жизнь его тесно связана с Эстонией, Таллином и другими местами Балтики, где прошла война.
   Небольшого роста (сам о себе он говорит: "В силу некоторых природных данных я занимал место на левом фланге, на шкентеле"), крепкий, с черными блестящими глазами, человек этот, избравший специальность взрывателя, в годы войны, сам, казалось, был начинен взрывчаткой.
   - После войны, - говорит Павел Яковлевич, - только нам, минерам, оставили сто граммов "наркомовских" - из рациона военных лет. Оставили потому, что для нас война еще продолжалась. А когда отменили эти "наркомовские", - улыбаясь замечает он, - вот тогда мы вздохнули спокойно и сказали себе: "Все! Отстрелялись!.."
   В Таллине в начале июля 1941 года Вольский получил одно из самых ответственных заданий Военного совета флота: лишить врага возможности использовать Пярнуский порт для снабжения немецкой группировки, наступающей по сухопутью, и не допустить высадки десанта на этом удобном для врага побережьи, откуда через два часа противник мог оказаться в Таллине.
   Начальник штаба флота контр-адмирал Ю. А. Пантелеев сказал начальнику штаба Отряда Легких капитану 2-го ранга Птохову и минеру Вольскому: "Пярнуский порт должен быть закрыт для противника. Вот вам моя машина, отправляйтесь туда и действуйте!"
   Вольский подумал о жене. Она была рядом, рукой подать. Сейчас должна отъезжать с четырехлетним сынишкой Женей из Купеческой гавани - там формируется поезд с семьями военнослужащих. Он взглянул на часы. Времени в обрез. Он сел в машину и через пять минут был дома. Жена встретила на пороге:
   - Ты уже готова?
   - Мы задержались, я передавала дела новому завучу школы, - сказала она.
   Схватив в охапку сына, Вольский с женой помчался в направлении Купеческой гавани и увидел хвост уходящего поезда, который здесь принимал эвакуируемых. "Гони в Копли!" - сказал он шоферу. Там поезд действительно сделал остановку: Вольский выскочил из машины и услышал знакомый голос: "Товарищ старший лейтенант! Давайте сюда!" Из окна высунулся, размахивая руками, соплаватель Вольского старшина Г. Р. Попенкер. Вольский едва успел посадить в вагон жену и сына, как паровоз свистнул, заскрежетали буфера, и поезд рванулся вперед, набирая скорость. Он в последний раз видел своих близких перед четырехлетней разлукой.
   Он еще не знал, что железнодорожные пути будут разворочены бомбами, и этот поезд окажется последним, ушедшим из Таллина, но и не зная этого, он с облегчением смотрел вслед уходящему поезду. Теперь он целиком принадлежал боевой работе. И, возвращаясь на машине в Таллин, он ни о чем больше не думал, как только о порученном деле.
   Дело предстояло сложное. При обсуждении в штабе флота было решено затопить в морском канале у входа в Пярнуский порт несколько судов и тем закупорить порт. Старшим данной операции назначили капитана 2-го ранга Птохова, а непосредственный исполнитель он, Вольский. Кроме того, предстояло поставить минное заграждение в Пярнуском заливе. Для этой работы было выбрано гидрографическое судно "Норд", у которого на палубе протянулись рельсовые пути. Это было сугубо мирное судно, команда его - штатская. Но кто в эту пору мог считать себя штатским! Все чувствовали себя солдатами. И эти с "Норда" уже хлебнули войны: ходили на минные постановки к финскому побережью - и ничего, остались целы. "Норд" стоял на рейде базы Рохикуля. Туда и прибыли Вольский с Птоховым. Убедились, что корабль выбран правильно, и, отдав командиру корабля Котенко необходимые распоряжения, отбыли обратно, в порт. Через некоторое время в порт вошел и "Норд", приняв мины. На борт корабля поднялся Вольский с матросами из запальной команды. Птохов же отбыл в Пярну.