Миронов Валерий. Охота на "Шейха" (Чечня, Толстой-Юрт)

-- Слабое утешение, - за спиной послышался шум - на деревенскую площадь
втаскивалась колонна БТРов.
-- Ханкала пожаловала. - Гаух сплюнул.
Все обратили свое внимание на колонну. Свежие лица, чистый камуфляж,
впереди два генерала. Чуть сбоку - наши начальники. У последних лица
чересчур сосредоточены. Думают, сразу нас расстреливать или немного
подождать.
-- Ну. Пошли. - Мячиков спрыгнул с брони.
-- Бог не выдаст - свинья не съест! - Гаух тоже спустился с брони.
-- Свинья везде грязь найдет. - Я последовал за своими.
-- Здравствуйте! - наши начальники пожали нам руки, что, впрочем, ни о
чем не говорит, абсолютно не о чем. - Докладывайте, как вы допустили, что
здесь нарушаются права человека! - голос строг и требователен, почти как у
Господа Бога.
-- Ну что, предводитель? Концессия терпит крах... - не удержался я.
-- А вы, Ступников, зря веселитесь! Ваши с Каргатовым фамилии в
прокуратуре и правозащитных организациях. Так что вы тоже будете объяснять
то, что здесь произошло. Администрация Президента в курсе происходящего. По
линии МИДа звонили из ПАСЕ. Требуют объяснений, что за беззаконие творит
ФСБ.
-- Оперативная группа под моим руководством никакого беззакония не
творит. Это первое, - вступил в разговор Мячиков, голос его дрожал от
злости. - Второе. В ходе оперативно-поисковых мероприятий задержано девять
боевиков. Шестеро раненных, бандгруппа их не взяла с собой, чтобы не
обременять себя. Двое, в том числе один афганец, были оставлены здесь, чтобы
во время митинга, который сейчас проходит, - шеф махнул рукой по направлению
митинга, - устроить кровавую баню. Задание отработано конкретное - устроить
стрельбу из-за голов митингующих. Спровоцировать военных на ответный огонь
по толпе, а после того, как толпа хлынет назад, стрелять в спины
отступающих. После того, как все восемь задержанных были доставлены на
сборный пункт, группа местных милиционеров попыталась отбить их. В ходе
боестолкновения семь из нападавших уничтожено, один раненным попал к нам.
Среди убитых, - Мячиков передал удостоверение, что подобрал Гаух, - опознан
милиционер, объявленный нами в федеральный розыск, при зачистке ушел от нас.
Был координатором. Если бы не наши оперативные действия, то сейчас бы здесь,
на сельской площади, шел бы бой, в присутствии корреспондентов, прокуратуры.
Спецоперацию по выявлению в селе бандитов и их пособников считаю верной, и
настаиваю не прекращать, а продолжить, для этого привлечь силы и средства из
расположенных поблизости гарнизонов.
-- Понятно, - протянул один из приезжих. - Значит, вас надо к
правительственным наградам представлять, а не возбуждать в отношении вас
уголовное дело? Так?
-- Наград не надо, обойдемся тем, что нас не накажут, -не выдержал и
влез Гаух.
-- Кстати, насчет прокуратуры, что там получилось? Кого задавили?
Я вышел вперед и четко доложил, как оно было.
-- И что теперь делать?
-- Деревню переворачивать! - вырвалось у меня.
-- Не получится. Не дадут. Команда сверху, - проверяющий высоко поднял
руку вверх с вытянутым указательным пальцем, была б рука подлиннее, поднял
бы еще выше, мол, почти от самого Президента, - зачистку немедленно
прекратить! Все на исходные позиции.
-- Гребнуться можно! Все как в первую войну. - Вова схватился от ужаса
за голову. - Я думал, наивный, что что-нибудь изменится! Хуль! Ничего не
изменилось!
-- Задержанных, надеюсь, не отпускать? - осторожно поинтересовался
Петрович.
-- По поводу задержанных никакой команды не было. Поэтому их надо
срочно эвакуировать, пока прокуратура не очухалась. У вас есть, где их можно
надежно и без пыли спрятать?
-- Есть. - Мячиков тряхнул головой.
-- Потому что если их к нам, на Ханкалу, или в Чернокозово, то
прокурорские враз разнюхают и вытащат их. Но учтите, под вашу персональную
ответственность, мы ничего не знаем!
-- Годится.
-- Ну все, давайте, грузите пленных и потихоньку сматывайтесь, а мы тут
будем урегулировать ситуацию. Да и фото Ступникова с Каргатовым у
правозащитников и, наверняка, у корреспондентов тоже имеется. Не хватало
еще, чтобы вас в международные военные преступники записали. Тогда придется
вас посмертно награждать. Шутка! Все, сваливайте! Есть на чем ехать?
-- Разберемся, - я мрачно кивнул головой и пошел в толпу, к Калине,
Гаух за мной.
-- Слышь, Андрюха, - я тронул за рукав разведчика, тот нервно
обернулся. В глазах затравленный блеск и желание дать очередь по толпе.
Достало его все это. Меня тоже.
-- Валить надо отсюда, команда сверху все свернуть и валить к себе.
-- Они что, гребнулись? - недоумение полное.
-- И это ты у меня спрашиваешь? Валить надо в первую очередь нам и
тебе, так как ты задавил прокурора. Пленных в брюхо БТРа покидаем и ходу.
Сейчас здесь разборки начнутся - жарко будет. Прокурорские могут спокойно
повязать, и наши не пикнут. Тем более под видеокамеры правозащитники овацию
устроят. Тебе это надо? - я сознательно врал.
Разведчик сейчас был в таком состоянии, что мог поверить любой ахинее.
Хотя, с другой стороны, все могло быть.
-- Я сейчас! - он перепрыгнул с брони своей машины на командирскую,
подошел к начальнику штаба и, жестикулируя, показывая в мою сторону, что-то
шептал ему на ухо.
Тот повернулся и посмотрел на меня. Я энергично покивал головой. Мол,
именно так, а не иначе. Начштаба тоже покивал, потом показал мне кулак. Я
развел руками, пожал плечами и показал наверх. Начштаба лишь огорченно
махнул рукой.
-- Ходу! -скомандовал Андрей своему водителю.
-- Э, нас не забудь! - заорал я, на ходу запрыгивая на броню БТРа,
протягивая руку Гауху, тот тоже на ходу заскочил.
-- - Вот теперь ходу. Знаешь позывные тех машин, на которых Молодоцв,
Разин и Каргатов? - спросил я у Андрея.
-- Знаю.
-- Вызови их и скажи, чтобы немедленно бросили все, и двигали на
окраину. Это приказ, Там их посадим к себе и поедем, а сейчас - на МТС!
-- Понял! - Андрей натянул шлемофон, переключился на внешнюю связь и,
не стесняясь в выражениях, не соблюдая никаких правил радиообмена, связался
с Каргатовым и передал ему все, потом передал мне шлемофон. - На, сам
разговаривай, они мне не верят.
-- Здорово, Серый!
-- Здоровей видали, Саша! - последовал ответ.
-- Все, мужики - эвакуация, подробности при встрече. Промедление пахнет
парашей. Вопросы есть?
-- Вопросы есть, но при встрече! Через пять минут будем на площадке,
где останавливались перед входом в село.
-- "Коробочки" там отпустите и ждите нас, мы сейчас за "гостинцами"
заедем. Все - эска!
-- Чего? - не понял Серега.
-- Связи конец!
-- А-а. А я думал, что это первые буквы наших фамилий! Понял! Конец
связи!
-- Что он? - полюбопытствовал Гаух.
-- Все в порядке. Думал, что "СК" - Это "Ступников и Каргатов".
-- Ясно. А звучит неплохо, лучше, чем "сладкая парочка".
-- Сами вы "твиксы" с Молодцовым, - отмахнулся я от него, не до шуток.
-- Ну что, Андрей, тебя не хотели повязать?
-- Хотели! Прокуратура все пытала командование, где тот БТР, что
задавил их сотрудника!
-- Не сдали?
-- Вроде нет. Эх! Если б я "имел" коня, это был бы номер! Если б конь
"имел" меня, я б наверно помер! Тоска! Выпить есть что-нибудь на базе?
-- Найдется, - кивнул я, у самого было поганое настроение, и просто
хотелось напиться до зеленый соплей или чертей, это уже как получится.
Русская безнадега!
-- У меня тоже кое-что завалялось! - поддержал "компанию" Гаух.
-- Много пить не будем. "Трясти" надо будет "клоунов".
-- Так по чуть-чуть.
-- Ты вот что еще, Андрей, выцепи "Зверя", пусть он пару фокусов
покажет. Чтобы народ посговорчивей стал.
-- А он, кажется, на МТС и сидит, сразу и заберем. Может, мне и моим
мужикам отдашь? А то так руки чешутся. А?
-- О броню почеши! А то у тебя больно много летальных исходов!
Вот и МТС. На входе два БТРа ощетинились стволами. На броне сидят
бойцы. Впереди - цепь из солдат, они отсекают митинг от ворот. Толпа, вроде
небольшая, вот только мужиков по количественному соотношению в центре
побольше. И мужики вылезают вперед, что-то орут на солдат. Кто стоял молча,
с каменными лицами, лишь желваками поигрывая, а кто-то вступал в перебранку.
Мы подъехали вовремя. Двое молодых подонков из местных попытались
схватить молодого щуплого солдата и затащить в толпу. Не знаю, чего они
добивались, чтобы солдаты дали очередь по этой толпе?
Но обманчива внешность. Солдат как-то очень быстро двинул стволом резко
вверх в лицо первому, и тут же корпусом и откидным прикладом с разворота
заехал в промежность второму. Первый упал со сломанной челюстью, другой,
зажимая пах, покатился по земле, голося во весь голос.
Все это произошло буквально за пару секунд, но толпа сдвинулась, и тут
мы сзади наехали на нее.
- С дороги, уроды! - заорал Калина, вкладывая столько ненависти в
команду, что народ отпрянул.
Казалось, что ненависть его осязаема. Не готов местный народ к такому
проявлению. Это во время всех митингов они нас поливают грязью, а солдаты
молчат, снося все обиды, командиры что-то пытаются втолковать, а тут... Нет,
этот урус может сейчас сделать что-то такое, чего не могут другие военные.
И толпа молча, без криков, без шепота, расступилась. Двое, кого
приложил боец, испарились, растворились. Потому как понимали, что сейчас их
могут осмотреть, и найти потертости на плечах, а то и мозоли на указательных
пальцах. А "фильтр" вот он - за воротами бывшей МТС. Туда дорога широкая, а
вот обратно...
БТР, закрывавший въезд в "фильтр", дрогнул и откатился в сторону, мы
проехали. Там тоже стоял БТР, "на страховке", он также отъехал в сторону.
Бойцы уже набили мешки с песком, положили в окна, на чердаке -
пулеметное гнездо. Смогут мужики продержаться до подхода основных сил.
Из здания вышел немолодой майор.
-- Опять кого-то привезли?
-- Нет, забираем всех зверей.
-- Ты что? Не отдам, приказ давай!
- Сейчас гонцы с Ханкалы приехали, потом сюда с прокурорскими
припрутся. Команда "Фу", все назад, в исходную точку! - Калина не говорил,
он орал своим сорванным голосом.
- Они что на Ханкале, совсем гребнулись? - майор тоже разозлился.
- Не на Ханкале, а в Москве. Давай, грузи, и запомни, у тебя никого не
было!
- А кровь на полу? А, бойцы пару мешков песка опустошат, пусть ищут,
ищейки хулевы! - майор сам ответил на свой вопрос.
- Вы их что, уже допрашивали? - я похолодел, после таких допросов могли
остаться трупы.
- Да нет. Мент раненый испачкал, пока перевязали. Мы их пальцем не
тронули. Ну, все как обычно. Руки-ноги, глаза завязали, лежат себе тихо в
подвале, ждут, когда на допрос потащат.
- Быстро давай сюда! Время, мать вашу так! - Калина рассвирепел.
- Сейчас! - майор побежал в здание.
- А ничего, что ты вот так майоров строишь? - Гаух внимательно наблюдал
за диалогом.
- Он соображает, что если сейчас сюда толпа правозащитников,
прокуроров, корреспондентов ввалится, да плюс местные, то ему мало не
покажется. Распустят на полосы. Мы - его единственное спасение.
- А ментовские трупы?
- А что трупы? Они не говорят, попытались напасть на войска, за что и
поплатились. - Калина пожал плечами. - А то, что было восемь нападавших, а
трупов семь, значит, кто-то ушел под прикрытием огня своих бандитских
товарищей. Наверное, главарь, а может, и сам Хачукаев. Все нормально.
- Майор сообразит?
- Этот майор четвертый раз в Чечне. Две "ходки" в первую войну. Не
смотри, что простоват, он собаку съел. Знает что к чему.
- -Насчет собаки. - Гаух затянулся. - Объявление на чебуречной: "Тому,
кто купит пять чебуреков - шкура собаки бесплатно!"
- Кончай про еду. Жрать охота. Но выпить еще сильнее! - Калина
напряженно всматривался и вслушивался, не едет ли делегация.
- Открывай люк, принимай зоопарк! - заорал майор, из дверей бойцы
вытаскивали пленных.
Разведчики быстро спрыгнули с брони и открыли десантный отсек.
- Дальше укладывай, плотнее, не влезут на хрен! - майор кряхтел,
запихивая очередного пленного в брюхо БТРа.
- Залезут, куда на хрен они денутся! - пыхтя ворчали бойцы. - Кто не
влезет, пристрелим на хрен, да в реку концы.
Пленные, слыша такие угрозы, извиваясь как черви ползли вперед. Жить
все хотят. Тем более что у нас мораторий. И каждый из них мечтает выжить.
Ничего, пусть потрясутся от страха, так быстрее "созреют". Потом будут
"вкладывать" своих, выторговывая жизнь.
Я смотрел на эти тела и вспоминал, как в прошлую командировку
разведгруппа попала в засаду. Шестеро солдат, всем не больше двадцати,
командир - лейтенант, только что из училища. Не намного старше своих
подчиненных.
Они три часа отбивались от духов. Станция у них сразу вышла из строя,
помощь не позвать, могли сдаться. Попытаться сохранить себе жизнь. Только
вот нет у духов моратория на смертную казнь. Им можно убивать пленных, а нам
- нельзя. Ни по суду, ни без суда, нельзя, и все тут! Хоть лопни, хоть
разорвись! Нельзя!
Так вот эти мальчишки дрались до последнего солдата. А последний
солдат, с перебитыми ногами, лежал и ждал, когда подойдут к нему "воины
Аллаха". Он подорвал себя и этих "воинов" двумя гранатами.
А вот эти, которых как скотину грузили в БТР, не смогли себя убить.
Любят они себя. Так любят, что лучше отсидят срок на зоне гордые парни с
гор. Не могут убить себя и пару врагов. А вот мальчишка с перебитыми ногами
смог.
Один из бойцов с интересом рассматривал рисунок на подошве пленного.
Рисунок "протектора" был красив, глубокий, да и сами ботинки явно не
отечественного производства.
Боец вопросительно посмотрел на Калину.
- Размер твой? - Андрей равнодушно смотрел на происходящее.
- Мой! - боец молча приложил облепленный грязью сапог к подошве
пленного.
- Меняйся, - кивнул командир разведчиков. - Ты не против? - это уже ко
мне.
- Вообще-то мы с Сашей видели, как боец до этого любезно предложил
пленному духу переобуться. Так было? - Гаух ответил за меня, и вопрос
адресовал задержанному. Тот закивал головой. Боец расшнуровал ботинок,
стащил его. Обул, потопал.
- Нормально, как на меня сшили! - снял сапоги и обул духа.
- Ну, хоть что-то приятное сегодня, - вздохнул Калина.
- Все! Считаем, - майор вышел за последним, судя по форме, это был тот
самый милиционер. - Раз, два...
Еще, чуть не забыл, - Калина дотронулся своего лба. - Зерщиков у тебя?
- Это животное? У меня. Забирай его на хрен! Эй, Зерщиков! Ко мне!
Боец быстро подбежал, под глазом был свежий фингал.
- А что он натворил?
- Митинг видишь?
- Ну.
- Эта скотина пошла в сарай, где ментов положили, оружие, документы мы
вытащили, а Зерщиков нашел оторванную руку, ее разрубило на несколько
частей. Оторвал рукав от куртки, вложил туда остатки этой руки, вышел и
перед толпой порвал зубами этот рукав, а когда порвал, оттуда вывались
остатки руки. Получается, что он ее перегрыз. Две дамочки в обмороке,
несколько человек проблевались.
- Ты что, придурок? - Калина внимательно смотрел на солдата.
- Я думал, что они разбегутся, - смущенно пробурчал боец.
- Из-за таких как ты сейчас пойдут слухи по Чечне, что русские питаются
мясом убитых чеченцкв. Ты хоть понял, что натворил, скотина?
- А что я? - включил "дурака" Зерщиков. - Тушенка надоела, свежатинки
захотелось!
- Такими темпами тебя скоро самого освежуют. Балбес! Все! По коням.
Дома разберемся! - Разведчик махнул рукой, мы сели на броню, поехали.
Толпа расступилась под грозным взором Андрея. Я обернулся: толпа начала
перебранку с боевым охранением. Ну-ну, ребята, митингуйте, в поле работать
надо, а не воевать и не митинговать, тогда б и мы дома сидели, а не шлялись
по Северному Кавказу, у меня дома работы невпроворот.
Ехали недолго, как-то незаметно меня потянуло в сон, я тряхнул головой.
Закурил. Тоскливо на душе. Может, действительно стоит напиться сегодня? Свои
же в Москве предали нас.
Тем временем добрались до окраины. Там стояли войска в оцеплении. Часть
бойцов несла охранение, другая трудилась на земляных работах. Ох, и нелегкая
эта работа!
Отрывались окопы в полный профиль, тут же землянки, закапывали по самую
башню технику в капонирах. Рядом валялись мотки колючей проволоки, пустые
консервные банки, привезенные с собой. Их нанижут на проволоку: кто-нибудь
попытается перелезть, тронет - баночки пустые консервные зазвенят, загремят.
Не мы придумали, еще в годы Великой Отечественной. Здесь же сновали собаки.
Многие подбирали кавказских овчарок, тут они были матерые. Собаки, как и
люди, обживали новое место службы, место жизни.
День зимний короткий, а к ночи надо много успеть. Только вот не знают
мужики, что все это через несколько часов придется бросить и быстро-быстро,
поджав хвост ретироваться. А все потому, что в войну вмешалась политика.
И политикам плевать, что здесь бандитское гнездо, кто-то им что-то
сказал, и они снова предали своих солдат. И верят политики не своим солдатам
и офицерам, что готовятся жить в землянках, и каждую секунду рискуют своими
жизнями ради политических амбиций этих самых политиков.
Политики же сидят в больших теплых кабинетах, в удобных креслах, ездят
на больших черных машинах, при этом рассуждая после сытного обеда о
нарушении прав местного населения в Чечне. От этого у них ухудшается
пищеварение, и они едут к своему персональному доктору. Тот, покачивая
головой, сообщает, что сей государственный муж себя вообще не бережет, и
прописывает дорогую пилюлю. После этого политик едет к себе домой. Все,
рабочий день окончен. Жене он расскажет, что "эти военные" опять что-то там
напортачили в Чечне. Толком никто не знает, что, но коли звонили из ПАСЕ,
значит, что-то такое! И говорить за ужином я про это не хочу.
Вся эта картинка так живо предстала перед глазами, что я даже потряс
головой, прогоняя ее.
Я смотрел на поджарых, прокопченных и просто грязных офицеров,
прапорщиков, солдат, которые переговаривались сорванными голосами, на их шеи
с торчащими кадыками, руки, все в ссадинах, на впавшие от усталости глаза.
И вновь представился политик, такой вальяжный, дорогой костюм за тысячи
долларов, такие же туфли, шелковый галстук, белоснежная рубашка, толстая шея
переваливается через воротник, золотая заколка. Брюшко свисает через ремень.
Пальчики белые, аккуратные, маникюрчик. И ничего этот политик не сделал
толкового в жизни, лишь шаркал по паркетам, да "шел по курсу партии", и ему
плевать какая партия, главное, чтобы она его кормила. И денег у него хватит
его внукам, и похоронят его на престижном кладбище. И вся страна будет
умываться слезами, непонятно от радости или от горя.
А за каждым из тех, кто здесь, кроме своей семьи и России за спиной
больше никого. И не пустят его в коридоры власти. Потому как допусти, так он
все вещи назовет своими именами. А кому это надо? Никому.
Вот и солдаты, и офицеры, ломая лопаты, поминая всуе всех святых и их
родителей, перемещают кубы чеченской жирной, липкой и крайне грязной земли.
Кто знает, может, вот так же во времена Ермолова предки кого-то из них
лопатили эту искалеченную землю.
Раздался шум подъезжающего БТРа. Обернулся, на броне сидели усталые
Каргатов, Молодцов, Разин. Подъехали, спрыгнули.
- Что, эвакуация? - Каргатов как и все недоумевал.
- Скажи спасибо, что не ликвидация. - Я был мрачен.
- Спасибо, - буркнул Серега Каргатов.
- Пожалуйста, - ответил я. - Как там адвокат?
- Какой адвокат? - не понял Вадим Молодцов. - Мы у прокурора были.
- Это для нас с тобой - прокурор, а для духов - адвокат, - пояснил я.
- А, ничего особенного. Нога целая. - Каргатов огладил усы и закурил. -
Когда его водила дал по газам назад, то инстинктивно вывернул руль и
подставил сторону пассажира.
- Не хрен на переднем сиденье сидеть! Все начальники сзади ездят. -
Молодцов нервно подернул правой стороной щеки, это у него после контузии.
- Теперь он только в багажнике будет передвигаться. - Разин тоже устал,
черные круги залегли под глазами.
- Жить-то будет? - Гаух тер руку.
- Он нас с тобой переживет. Башкой долбанулся то ли о панель, то ли о
стекло. Мы водилу, пока тот в шоке от происшедшего был, допросили под
протокол. - Каргатов понимал, что это слабое доказательство нашей
невиновности, но, тем не менее, надо же чем-то прикрыть свой зад.
- Он потом заявит, что вы ему ствол в ухо вставили и заставили
подписать чистую бумагу. Или что в шоке был. Чеченец?
- Он самый.
- Лажа все это. Валим?
- Поехали!
Мы расселись на броне и двинулись в обратный путь. Теоретически не
должно быть засады, но кто знает, может, Хачукаев или его люди захотят
отбить своих.
Доехали назад без приключений.

Каргатов

Я не склонен к пессимизму, только вот порой, а особенно здесь - в
Чечне, складывается впечатление, что моя работа никому не нужна.

Весь труд, все усилия, которые мы всем коллективом потратили на
подготовку и проведение операции по Старым Атагам, полетели в тартарары.

Ну, везем в нутре БТРа восемь человек, но нет полной уверенности в том,
что сейчас не поступит команда отпустить их с извинениями, с расшаркиванием
и полным политесом.

Мне не нравится насилие, в принципе. Схватка ума, схватка интеллектов -
это мое. И поэтому с удовольствием работал дома - в Красноярске, по
противодействию разведывательных служб иностранных государств. Уж поверьте
мне на слово, в России еще есть много чего интересного, что неизвестно
западным державам, и в экономическом плане, и в военном.

И вот, когда ты на острие этой борьбы, идет схватка умов. С одной
стороны ты и Россия, с другой - противник и вся мощь того государства, на
которое он работает. Кто кого. Но я на своей земле, а они - нет. И вот тогда
все мне помогают, и никто не дает приказа, чтобы я со своими коллегами не
мешал иностранным разведчикам, их агентам собирать информацию.

В Чечне тоже моя земля. Но отчего-то здесь мне и моим товарищам не дают
в полной мере бороться с бандитами. Жаль, что политики - не саперы. Те
ошибаются всего один раз, и расплата всегда одинакова - жизнь, в лучшем
случае - здоровье. У политиков же - ошибки прощаются, а расплачиваются за
них тысячи людей.

Отчего так все несправедливо устроено? Не знаю. Знал бы - исправил.

И разведчики, что едут сейчас со мной на броне, получили урок в жизни,
который не забудут: государству, политикам веры нет. Верить можно лишь
своему товарищу, который воюет с тобой. А зачем тогда государство, которое
подставляет своих солдат? Слава богу, что пока все обошлось без потерь с
нашей стороны. А если бы был бой, и погибли наши солдаты? Страшно.

Не хотелось думать, что нас предали. Но получалось именно так. Боюсь,
что начнут нас обвинять в некомпетентности. Для всех очевидно, что в Старых
Атагах находится банда, и у нас есть члены этой банды и пособники. Но,
полагаю, что прокуратуре не докажешь. Они жаждут нашей крови. Действительно
прав был Ступников, когда говорил, что они - адвокаты боевиков. А как же
закон?

Тем временем добрались до окраины Чечен Аула. Оставшиеся там солдаты
постепенно сворачивали блок-посты, готовились к передислокации в Старые
Атаги.

Разведчики им быстро и популярно - с использованием междометий,
местоимений, идиоматических, сленговых выражений и популярных жестов
объяснили, чтобы те не торопились. Те были крайне удивлены и возмущены, и
так же с помощью аналогичных выражений и жестов сказали все, что думают по
этому поводу. Особенно много говорилось в адрес московских политиков и
чиновников.

Я сидел и слушал. От усталости или оттого, что все надоело, и я устал,
вспомнился курс лингвистики и фонетики, который проходил в институте. Как же
все-таки богат русский язык! Смешно. Старый профессор для наглядности нам
приводил два примера.

Так, английское слово "Fuck" говоришь отрывисто, а вот русское "Бля"
можно орать и тянуть до бесконечности.

И еще. Когда русский заходит в помещение, а там никого нет, он говорит:
"Ни души", а англоговорящий гражданин скажет фразу, которая переводится "Ни
одного тела". Получается, что для русского важнее душа, и человек
обязательно отождествляется с душой, чего не скажешь про английскую речь.

Хотя, читая Шекспира в подлиннике, понимаешь, что он был близок
русскому по духу. У него тоже душа стояла на первом месте, особенно это
видно в "Короле Лире" и "Сонетах".

БТР подъехал к школе, в подвал которой и спустили пленных. Так как
готовились к перемещению, охраны уже не было, и командир разведчиков, или,
как его называл Ступников - командир гоблинов или предводитель команчей,
назначил двух часовых из своих подчиненных.

Он разъяснил им на недавнем примере, что курение на посту и отвлечение
от несения службы заканчивается перерезанным горлом.

Мы же напомнили им, что за жизнь каждого задержанного они отвечают
лично своей головой. Молодцов пообещал, что если кто-нибудь из духов вдруг
помрет, то часовые в обязательно-принудительном порядке сделают себе
харакири штык-ножом.

А потом поехали к нам в отдел. По дороге заскочили к особистам, они
прихватили бутылку водки.

Расположились у Ступникова. Говорить особо не хотелось. Выпили
несколько стопок, и я ушел. Лег спать. А что делать? Допрашивать пленных? А
зачем? Снова могут предать. Приедет Мячиков, пусть расскажет, что дальше нам
делать. Наши фото есть у правозащитников, не исключено, что они потребуют
через прокуратуру наши головы. После того, что произошло, я уже ни чему не
удивлюсь.

Было слышно, как Ступников бушевал, посылая всевозможные проклятия на
головы тех, кто дал команду отступать. Но что толку. Проклятия не сбудутся,
все это лишь сотрясание воздуха. Не умрут, не заболеют эти люди, и не пойдут