Моспан Татьяна. Партия в преферанс

   Временно Шигин проживал не то у третьей, не то у четвертой по счету сожительницы. Мужик он был не злой, веселый, и женщины жалели его. Когда водились деньжата, правда, такое случалось довольно редко, он, не скупясь, тратил их на даму сердца, которая временно пригрела незадачливого мужичка.
   К Шигину намертво прилипла кличка Костыль. Он не обижался. Жаргонное выражение костыль, изредка употребляемое в преферансе, означало маленькую карту при тузе (или марьяже: короле с дамой), которая как бы служила подпоркой. Чаще её именно так и называли: подпорка или прикрытие.
   Костя Шигин выполнял точно такую же роль при Доронькине, который держал его возле себя в роли шестерки и давал заработать на кусок хлеба, иногда даже с маслом. Славику при его хлопотном, не вполне законном, а порой и небезопасном бизнесе нужен был именно такой человек на подхвате. "Прислуга за все", шустрый, неприметный, сообразительный, сколько заплатишь, тем и доволен - в профсоюз с жалобой не обратится, в милицию тем более не побежит.
   Как ни странно, щуплый Костыль обладал хорошим голосом. Иногда он исполнял под гитару песни Высоцкого. Изрядно выпив после очередной "пульки", он негромко выводил:
   На стол колоду, господа,
   Крапленая колода!
   Он подменил её тогда,
   Когда, барон, вы пили воду!
   Третьим партнером был Першин. Он играл лучше Славика и Кости Шигина, но уступал Ладынину. Вадим как-то сказал Николаю, что тот совершенно не умеет владеть своим лицом. "В твои карты даже заглядывать не надо, на физиономии все написано". Першин знал об этом, но ничего не мог с собой поделать. Когда игра шла вяло, ещё мог контролировать себя, но в азарте забывал о том, что по его гримасам можно читать, как в открытой книге. Получалось, что он сам невольно подсказывал партнеру следующий ход.
   Вадим Ладынин, бывший однокурсник Николая, был самым сильным игроком из всей компании. Он не осторожничал, как Славик, при благоприятном раскладе был способен рискнуть, как Костыль, а главное, Вадим без напряжения мог всю игру держать в голове. Казалось, он знает, у кого какая карта на руках.
   Ошибался Ладынин редко. Преферанс, как известно, игра счета, и выигрывает тот, кто лучше всех считает. Умный хладнокровный Вадим умел прекрасно анализировать и просчитывать ситуацию. А кроме то он отлично знал слабости своих партнеров.
   Девицы и дамы всех возрастов засматривались на Ладынина, и для этого были все основания. Высокий, с мужественным лицом и спортивной фигурой, - раньше активно занимался спортом и даже имел разряд по плаванию, - Вадим, если хотел, умел быть обаятельным и неотразимым. Несмотря на это, в сорок три года продолжал оставаться холостяком. Ни одну из липнувших к нему девушек он так и не осчастливил. Вероятно, был слишком рассудителен и эгоистичен для того, чтобы обзаводиться семьей и о ком-то думать и заботиться. "До сорока лет жены нет и не будет," - любил пошутить Ладынин. Он жил один в крошечной однокомнатной квартирке, оставленной ему родителями, на станции Лось.
   Его личная жизнь оставалась тайной под семью печатями даже для тех, кто знал его неплохо. Николай помнил, что в научно-исследовательском институте одно время упорно ходили слухи, что Вадим имел короткую связь с симпатичной молоденькой лаборанточкой, Ириной Донцовой. Вроде она даже родила от него. Так это или нет, Першин не спрашивал. Лаборанточка давным-давно уволилась, и Ладынин никогда ни единым словом не заикался про эту историю.
   Кандидатскую Вадим успешно защитил ещё в застойные времена и числился в том же ВНИИ, что и Першин. Ладынин прекрасно понимал, что заниматься наукой неперспективно, однако из института почему-то не уходил, медлил.
   Последнее время он все больше и больше интересовался политикой. По стране непрерывно шли выборы. Один из знакомых, бизнесмен с темным прошлым, обещал нешуточную поддержку, если Ладынин займет нужную позицию. Безупречная репутация молодого ученого могла сослужить неплохую службу.
   Вадим просчитывал, анализировал, словом, соображал. Не ошибиться бы, к кому приткнуться, лихорадочно думал он. А может, действительно, попробовать? Кому как не ему, умному, находчивому, в меру нахальному, обаятельному и смелому, заниматься государственными делами?!
   Николай, Славик, Костыль и Вадим собиралась за карточным столом не первый раз. Знали они друг друга давно, исключение составлял лишь Шигин, которого недавно привел Доронькин.
   Игра здесь шла скорее на интерес. Выиграть или проиграть при тех маленьких ставках, которые делались, можно было рублей 200 - 300, максимум - 500. Обычно это был классический преферанс, или сочинский, как его ещё называли, который как раз и предполагал участие четырех человек.
   Небольшие ставки всех устраивали. Где ещё можно было вот так сыграть по маленькой, пощекотать нервишки, пообщаться, водочки выпить под нехитрую закуску, основу которой составляла закупленная в магазине нарезка? Недорогое нехлопотное удовольствие для одиноких мужиков.
   Для необщительного, трудно сходящегося с людьми Першина встречи за карточным столом стали настоящей отдушиной. Он понимал, что это ещё один способ отгородиться от реальной жизни. А что ещё оставалось делать?
   Пустая квартира, которая постепенно превращалась в холостую берлогу, бесперспективная работа в институте, - все было тоскливо и безрадостно. Иногда случались небольшие подработки, которые позволяли как-то выживать. Что ещё у него было, кроме этого?
   Николай тем временем чертил на чистом листе бумаги "пулю".
   - Кстати, - оторвался он от своего занятия, - я недавно узнал, что старое название "горы" - "курочка".
   - Вот сейчас мы эту "курочку", которая по яичку несет, и распишем, отозвался Вадим.
   Доронькин, устроившись поудобнее в низком кресле, картинно поплевал на короткие пальцы и взял колоду.
   - Давно не брал я в руки фишек.
   - Целую неделю, - засмеялся Костыль.
   - Разрешаете? - соблюдая ритуал, спросил Славик и облизал полные губы. Старшая сдает.
   Он перетасовал карты и обернулся к Вадиму, сидящему справа:
   - Сними "шляпу".
   Тот сдвинул несколько карт.
   Доронькин сдал каждому по одной.
   - Дама, - бросил на стол Николай даму пик.
   - Валет, - Славик открыл валет червей.
   - Девятка, - сказал Костыль.
   У Вадима оказалась семерка треф.
   Расселись по старшинству. Вадим и Костыль поменялись местами.
   Николай, у которого была самая старшая карта, стал тасовать колоду.
   - Мужики, может, выпьем по первой, чтобы руки не дрожали, - предложил Костыль.
   - У кого они дрожат-то? - остановил его Доронькин и почему-то вздохнул.
   Славик, несмотря на улыбочки и обычные прикольчики, нервничал. Его что-то беспокоило, но он скрывал свое состояние, пытаясь держаться раскованно и непринужденно. Если бы Николай был меньше занят своими мыслями, он непременно обратил бы внимание на настроение приятеля.
   Предложение Шигина не поддержали.
   - После распасовки хряпнем, - сказал Доронькин.
   По неписаным законам хозяин квартиры, у которого собирались расписать "пульку", заранее запасался выпивкой и закусками. Партнеры потом скидывались на общий стол, чтобы никто не был в пролете.
   Когда закончились два круга распасовок, оказалось, что Вадим набрал меньше всех, Николай и Славик - одинаково, а Костыль проиграл.
   - Ну, Костяныч, заказывай музыку и пойдем водку пить, - подал голос Вадим.
   - Значит, так, - предложил Костыль. - Вист по копейке, в пулю сто, наверх по триста, мизер кабальный и выбивается девятерной. Время окончания... - Он вопросительно обвел глазами партнеров: - Как обычно, одиннадцать часов вечера.
   Все согласились.
   Славик посмотрел на часы и предложил:
   - Ну, теперь можно и водочкой разговеться. Господа, прошу всех на кухню.
   - На стол играем? - остановил его Костыль.
   - А как же, как всегда, - дружно поддержали его. - Проигравший сбегает за выпивкой.
   Когда все ушли на кухню, в комнату вернулся Славик.
   - Я сейчас, мужики, один момент, Костик, ты наливай пока да нарезку вскрой, - крикнул он.
   После этого Доронькин плотно закрыл дверь и набрал номер телефона. Говорил он вполголоса и недолго. Положив трубку, покосился на прикрытую дверь.
   - Порядок, - одними губами прошептал он и, прерывисто вздохнув, направился на кухню.
   Напряженное выражение исчезло с лица, только в глазах осталась тревога.
   - Все переговоры ведешь, деньгу колотишь, - подковырнул его Вадим, когда Славик появился на кухне.
   - Да какое там, - отмахнулся Славик и потянулся к своей рюмке. - Хорошо! крякнул он и с чувством исполненного долга набулькал себе воды из пластмассовой бутылки.
   - Вредно водку запивать, - остановил его Вадим.
   - А-а, отмахнулся Славик, - жить тоже вредно.
   Николай на этот раз выпил совсем немного, на что обратил внимание Костыль.
   - За тобой кто угонится, ты у нас известный пенальтист! - Славик торопливо жевал бутерброд с ветчиной.
   - Эт-то точно, - засмеялся Костя. - Такой гол в свои ворота я наверняка не пропущу. - Он залпом выпил ещё одну рюмку и с сожалением посмотрел на пустую тару.
   Как правило, после распасовок они больше одного поллитра не выпивали.
   - Пошли, мужики, время!
   Хозяйственный Доронькин уже ставил недопитую бутылку пепси в холодильник.
   - Чтобы холодненькая была.
   Началась игра. Велась она честно, поэтому все определял расклад.
   В этот вечер Славик почему-то играл хуже своих возможностей. Он сидел как на иголках и время от времени незаметно посматривал на телефон.
   - ...Раз, - начал Вадим.
   Славик спасовал.
   Костыль помедлил и тоже присоединился к нему:
   - Я пас.
   - Два, - не раздумывая начал торговаться Николай.
   Когда Вадим дошел до шести червей, Першин тоже уступил ему. Ладынин заказал семерную.
   Игра пошла своим ходом.
   Часов в восемь вечера проигрывающий Костыль взмолился:
   - Мужики, пойдем ещё выпьем, может, потом повезет.
   - Плачь больше, - карта, она слезу любит, - съехидничал Славик, но предложение Кости поддержал. - Действительно, пора ещё пропустить по одной.
   Ладынин выигравал, а потому был настроен благодушно.
   - Помнишь, песенку преферансиста, - спросил он на кухне, обращаясь к Николаю, - которую мы пели в институте студентами?
   - Нет.
   - Ну как же, сессия на носу, а мы ночи напролет в общаге в картишки режемся. Предмет сдавать приходишь, а глаза красные. Говоришь, над книгами ослеп.
   - Какая песня-то? - заинтересовавшись, спросил Костыль.
   - "Наша мама - дама треф..." - начал Вадим.
   - А, знаю, - оживился Костыль.
   Он потянулся к гитаре.
   Наша мама - дама треф,
   Папа - туз пиковый.
   День и ночь мы пилим преф
   По копейке новой.
   Костыль, верно схватив нехитрый мотивчик, и с упоением наигрывал на гитаре.
   - Веселое было времечко, - Вадим отстукивал мелодию на столе. - А вот эту знаешь? "А жить ещё две недели..."
   - Спрашиваешь, - обиделся Костя. - Как говорится, мы все учились по-немногу.
   Он стал напевать:
   А жить ещё две недели,
   Работы - на десять лет,
   Но я докажу на деле,
   На что способен аскет!
   - Слушай, а ты что заканчивал? - не удержался от вопроса Вадим.
   Веселая улыбка сползла с лица Шигина.
   - Да... - начал он, - не закончил я высшее учебное заведение. Так получилось. Ну и хрен с ним! - Он грубо выругался, не закусывая, опрокинул рюмку водки и сморщился то ли от водки, то ли от неприятных воспоминаний..
   Исчезнувший на короткое время Славик снова возник на кухне:
   - Ладно, заканчивайте со студенческим фольклером, карты заждались.
   Он придержал Вадима за руку.
   - Кончай ты с этими расспросами. Костяныча с четвертого курса института выперли с волчьим билетом, статью на него повесили, понял? А ты пристал, как прокурор, душу травишь, где да что. Он и так пьет сверх меры. Сломали парня.
   - Извини, старик, - искренне огорчился Ладынин, - не в курсе.
   Игра продолжалась.
   По-прежнему впереди был Вадим. Николай потихоньку к нему подтягивался. Славик немного проигрывал.
   - Вот тебе и бубны - люди умны, - приговаривал он, отмечая на "елочке" сыгранные партии.
   Славик, обычно игравший спокойно, нервничал и делал непростительные промахи. Сидя на сдаче, он часто выходил курить на кухню, унося с собой телефон.
   Костылю в этот вечер явно не везло.
   - А ещё говорят, первому кону не верь, первому выигрышу не радуйся кривился он. - Вот тебе хрен! Уж как сначала не повезет, так на родной сестре триппер схватишь.
   Он тоже много курил. Несколько раз поразмяться выходил из-за стола и Вадим.
   Еще дважды в процессе игры партнеры прикладывались к бутылке. Речь становилась все энергичнее.
   - Твою ж мамашу! - кипятился Костыль. - На пиках вся Москва играет, а я без двух остался. В прикупе фунт дыма, да ещё и козыри на одной лапе.
   - Не со своего хода бывает, - посочувствовал Славик. - Не переживай, не корову проигрываешь.
   Доронькин тоже был недоволен.
   - Это называется, что такое невезет, и как с ним бороться. На семерике марьяж ухлопали, и остался без одной.
   Николай посочувствовал ему:
   - Перезаложился, ведь знаешь, что не со своего хода не рискуй!
   Шигин пьяными глазами смотрел на Ладынина:
   - Везет тебе, Вадим, мизер сыграл, а мог бы две взятки получить.
   - Какое там "везет", - возразил Ладынин. - Прикуп не в жилу: туз и маленькая к чистой масти. Я-то ждал прокладку к одному из вальтов с семеркой, но увы.
   Вадим пил наравне со всеми, но оставался почти трезвым.
   - А вы, други мои, сами виноваты, - продолжал рассуждать он, - не угадали снос. Я выигрывал, решил подсесть, чтобы вам не обидно было, вот и пошел на авантюру.
   - Знаем мы, какой ты благодетель, - громко икнул Костыль, - всех обыграл.
   - Пока не всех, а одного тебя, - отпарировал Вадим.
   В голове Николая приятно шумело. Он комфортно себя чувствовал в этой среде с непременными разговорами, сетованиями, разбирательствами и анекдотами.
   - Журналисты совсем обалдели, - говорил Ладынин. - Тут открываю газету и на первой полосе читаю: "В результате беспорядочной стрельбы убили известного бизнесмена, владельца крупной фирмы "Магнолия" и его компаньона". Какая же это беспорядочная стрельба? Очень даже прицельная, если такой результат в итоге.
   - Не говори, - согласился Славик. - Совсем нас за лохов держат. Просто так никого не убивают.
   - ...Возвращаюсь я, значит, со службы, тогда ещё на работу ходил, рассказывал Шигин. - Платили немного.
   - Жить будешь, а любить не захочешь, - встрял Славик.
   - Да какое там - любить, копейки получал. Иду по проспекту Мира, а там палаток разных - до черта. Тогда, в начале девяностых, народ прямо-таки очумел с этими палатками. Я тоже глаза пялю на импортную продукцию. Вдруг, смотрю, член искусственный продается.
   - Большой? - осведомился Доронькин.
   - Нормальный. И главное, цена у него, как сейчас помню - 1832 рубля. Ровно столько, сколько мне платят в моей конторе. Ну, до рубля! Я обалдел, а потом задумался: что же это я получаю за свою работу - ...уй?! И так мне обидно стало.
   - Прямо вместо анекдота рассказывать можно, - засмеялся Вадим.
   - Уволился я потом из той конторы, - вздохнул Костыль.
   Николай вышел ненадолго в ванную, чтобы ополоснуть лицо холодной водой, а вернувшись, услышал, как Славик и Костя о чем-то спорят. К игре в преферанс это не имело никакого отношения.
   - Говорю тебе ещё раз, - раздался резкий, уверенный в собственной правоте голос Славика. - В золотом царском червонце - 7,74 грамма чистого золота.
   - Нет, - упрямо замотал головой пьяный Костыль.
   - Что - нет? - не выдержав, заорал Славик. - Не путай Божий дар с яичницей.
   Костыль забормотал что-то неразборчивое для непосвященных, но прекрасно понятое Славиком.
   - Я говорю про монеты Николаевской реформы 1895 - 1898 годов, - уверенно заговорил Доронькин. - Общий вес монеты - 8,4 грамма или 8,6 в зависимости от года выпуска. А если брать вес драгметалла в чистоте, то это будет 7, 74234 грамма, - процитировал Славик по памяти. - В пятирублевике, соответственно 3, 87117 грамма презренного металла, как у нас до недавнего времени любили его называть. Уж я николаевских червонцев столько в свое время перепродал, что эти цифры намертво в память врезались.
   - А, ну так... - начал Костя, но Доронькин перебил его.
   - Ну, ну, ...ер гну. С кем спорить вздумал!
   Костыль, чтобы легче переварить собственное поражение, хлопнул ещё рюмку.
   - ...Научи свою маму в бутылку писать! - продолжал бушевать Доронькин.
   Николай, едва услышал этот разговор, обомлел.
   Сегодня он несколько раз подумывал о том, что хорошо бы навести Славика на разговор про золотые монеты. Весь вечер искал удобного момента, но не решался заговорить. Сейчас как раз представился такой случай.
   - А сколько, к примеру, может сейчас стоить николаевский червонец? небрежно спросил Николай.
   Оба замолчавших спорщика уставились на Першина.
   Костыль беспечно захлопал глазами.
   - Тебе-то это зачем, или тоже хочешь знатоком заделаться?
   - Да так просто, интересно, - скованно ответил Першин. Он был уже не рад, что ввязался в разговор.
   - А может, у тебя звонкая монета завелась? - Костыль засмеялся, довольный своей шуткой.
   Он отвернулся и отошел в сторону, а через минуту и вовсе забыл про неожиданный вопрос Николая. Делать ему, что ли, нечего, как про всякую глупость думать?
   На вопрос Першина ответил Доронькин:
   - Цена золотого царского червонца колеблется от восьмидесяти до ста долларов.
   Николай не заметил, как при этих словах посерьезнел Вадим. Его глаза буквально впились в лицо Першина.
   - Антикварной ценности монеты не представляют, - продолжал пояснять Доронькин. - Сейчас, к сожалению, их цена снизилась. В 95-м году, я тогда как раз занимался этими делами, стоимость составляла 104 - 112 доллларов за штуку.
   Славик говорил спокойно, небрежно, но Николай почему-то смутился и поперхнулся.
   - Будь здоров, не кашляй, - Вадим, неприметно стоявший в стороне и не пропустивший ни единого слова из разговора, стал колотить Славика по спине.
   - Хватит, хватит! - сквозь брызнувшие слезы взмолился тот. Душу вышибешь, дьявол!
   Игра подходила к концу. Доронькина она больше не занимала. Куда подевалась эта сучка, почему до сих пор нет звонка? Может, случились непредвиденные обстоятельства? Что, что там могло случиться?! В любом случае она должна позвонить. Оставшееся время он лихорадочно соображал, что делать. Прекрасно задуманная комбинация валилась, как карточный домик. Надо немедленно что-то предпринять, а он сидит тут и как ни в чем не бывало в картишки дуется.
   Славик вздохнул с облегчением, когда сыграли последний круг.
   - Подобьем бабки, - потянувшись всем телом, предложил Вадим.
   После несложных подсчетов оказалось, что за вычетом небольшого выигрыша Николая Костыль проиграл З45 рублей, а Славик 131 рубль.
   - Эх, надо было в очко замесить или в секу сгонять, - никак не мог успокоиться Костыль.
   - Ну это в другой компании, - прервал его Вадим. - Что ты расстраиваешься? В кои-то веки выпьешь на свои да ещё и друзей угостишь.
   - А я будто отказываюсь, - ухмыльнулся Шигин, собираясь бежать в ночной магазин. - Все по протоколу, как говорят в высоких сферах. Одна нога здесь, другая там. Чего купить-то? - обернулся он в дверях.
   Единодушно остановились на паре бутылок водки и на какой-нибудь недорогой нарезке.
   - Пивка ещё захвати по бутылке на нос, - крикнул вслед Доронькин.
   Внутри у него кошки скребли, но старался не показывавать вида. Пока Костыль отсутствовал, Славик ещё несколько раз пытался позвонить. Он набирал один и тот же номер, но телефон не отвечал.
   - Тварь! - негромко выругался он, сжимая кулаки. - Куда пропала эта стерва?
   Появившегося с дополнительными припасами Костю встретили как родного.
   За столом Николай, поддаваясь на уговоры Славика, опрокидывал рюмку за рюмкой. Пил и понимал, что делать этого не надо. Потом пьяные возгласы партнеров доносились до него как будто сквозь пелену.
   - ...Сколько ни поставь, все ухряпаем, - кажется, это жаловался на жизнь Костыль.
   - ...Да куда он денется, когда разденется! - трубил возле уха голос Славика.
   Потом пел под гитару Костя что-то жалобное и щемящее, громко смеялся Вадим, о чем-то рассуждал Доронькин. И опять, пили, пили, пили... Окончательно окосевший Николай вскоре перестал различать голоса собутыльников.
   Глава 5
   Першин проснулся от резкого телефонного звонка. Надо подняться и снять трубку, приказал себе, но сил не было. Он даже глаза разлепить не мог.
   На звонок, к удивлению Николая, ответили без него.
   - Алло, - раздался знакомый мужской голос. - Не появлялась... Понятно. Говоривший оборвал разговор, в сердцах швырнув трубку, и внятно произнес: Вот сука!
   Кто-то шумно дышал и двигался рядом. Николай удивился ещё больше. В его квартире некому было разговаривать по телефону. Он открыл глаза.
   Незнакомые шторы на окнах были полностью задернуты. Но это были чужие шторы, и квартира, в которой находился, тоже была не его.
   - А, очнулся наконец!
   Над Николаем склонилось оплывшее лицо Славика Доронькина.
   Першин, с трудом поворачивая голову, силился вспомнить, что случилось накануне.
   - Значит, я у тебя остался? - сообразил он.
   - Ну да.
   - А Вадим с Костиком?..
   - Эти, слава Богу, убрались, - хмыкнул Славик. - А то куда бы я вас всех уложил?
   Николай попытался подняться с кушетки, но малейшее движение вызывало дикую головную боль.
   - Ох, черт, - простонал он, - как же это я так набрался?
   - Не говори, - подхватил Славик, - уж что выпито было, то выпито. Костяныч тоже еле живой был, да и Вадим прилично накачался. Гульнули вчера на всю катушку.
   Першину удалось сесть.
   - Похмеляться будешь? - Славик деловито достал початую бутылку.
   Николай поморщился.
   - Ну, как хочешь, - понял его по-своему Доронькин. - Я - так с дорогим удовольствием.
   Першин, наблюдая за дергающим кадыком приятеля, почувствовал тошноту. Он вскочил с кушетки и, зажав рот, кинулся к туалету.
   Появился минут через десять бледнее прежнего.
   - Да, друг мой, - выразительно протянул Славик, с сосредоточенным видом жуя засохший бутерброд, - чем лучше вечером, тем хуже утром. - Сам он находился в нормальном состоянии, хотя вчера тоже выпил немало. - Жив?
   - Условно, - прохрипел Николай.
   Ему было неудобно за себя. Надо же нажраться до такой степени! Давно с ним подобного конфуза не происходило. Даже вот ночевать остался в чужой квартире.
   - До дома доберешься?
   Першин кивнул.
   - Может, примешь допинг на посошок? Мне так очень даже помогает.
   - Нет. - После неприятной процедуры Николай почувствовал себя лучше. Думаю, не стоит.
   - Хозяин - барин, - сказал Славик, потянувшись за очередным бутербродом. Тогда поешь чего-нибудь.
   Николай покачал головой, при мысли о еде к горлу опять подкатила тошнота, но на сей раз удалось справиться с ней. Ему захотелось поскорее выбраться из этой квартиры и вдохнуть глоток свежего воздуха. Как Славик может с таким аппетитом жевать эти мерзкие вчерашние бутерброды?
   - Домой пора сваливать.
   - Вот и хорошо, а то у меня, понимаешь, дела с утра. Уже пора бежать.
   Когда Доронькин закрывал за гостем входную дверь, его лицо выглядело озабоченым.
   На улице стало легче. Легкий ветерок обдувал гудящую, как котел голову. Но это была не такая боль, от которой хотелось лезть на стенку. Он осторожно вертел головой из стороны в сторону, словно проверяя себя. Ничего, терпеть можно.
   Летним августовским утром машин и пешеходов на улице было немного. Николай с наслаждением вдыхал прохладный воздух. Даже свитер стянул с себя и распахнул ворот рубашки. По мере того, как унималась боль, в голову лезли дурацкие мысли.
   Пили они все наравне, так? Так, ответил себе. Может, только Костыль торопился. Но Костыль Першина не интересовал. Вадим и тот набрался под завязку, хотя с ним это случалось крайне редко. А Славик...
   "Ну вот, водку не пьешь, женщинами не интересуешься, что ты на самом деле..." - Николай сейчас будто слышал его насмешливый голос. Доронькин набулькивал ему по полной, а сам только губы мочил. Почему?
   Он даже споткнулся от этой мысли и обругал себя. Ну, кретин! Зачем Славику его спаивать? Нашел о чем думать. Пить надо меньше, тогда всякая ерунда в голову лезть не будет. Человек его приютил, на ночь у себя оставил, похмелиться предлагал, а он его в чем-то подозревает.
   Вспомнив одутловатое лицо Доронькина, жующего засохший бутерброд, передернулся. И все-таки что-то странное было в поведении Доронькина.
   Николай кусал губы. Может, зря он про монеты вчера заикнулся? Да нет, все нормально, никто ничего не понял. Спросил и спросил. Мало ли, о чем они весь вечер болтали?
   Подходя к собственному дому, Першин почувствовал, как рубашка прилипла к спине от быстрой хотьбы. Захотелось поскорее встать под душ и освежиться. За свою жизнь он всего несколько раз засыпал в одежде. Сейчас было такое ощущение, словно его облили чем-то липким и вонючим.
   С детства у него была особая восприимчивость к запахам. Николай сильно страдал от этого. Обоняние обострялось после принятия алкоголя.
   Войдя в квартиру, он ещё в прихожей стянул джинсы и стал расстегивать рубашку. И тут почувствовал чужой запах. Приятный, легкий, еле уловимый аромат витал в помещении. Пахло женщиной, вернее, её духами. Странно, с этим запахом у него были связаны какие-то воспоминания, но вот какие именно, он не мог припомнить.