Моспан Татьяна. Партия в преферанс

   - Ух, класс, холодненькое, - жмурился от удовольствия Костя, со смаком потягивая пивко. - Как говорится: самый девке в пору раз. Водочку отлакируем.
   Ладынин, не начиная разговора, молча прикладывался к банке.
   - Зачем позвал? - не выдержав, спросил Костыль.
   - У Славика водку пил?
   - Ну да, - автоматически ответил Шигин и насупился. - Давай говори, в чем дело, да я пойду.
   Вадим встретил Костю Шигина недалеко от дома Доронькина не случайно. Он его ждал.
   Дела Ладынина в последнее время шли кое-как. Во ВНИИ - полная безнадега: ни денег, ни перспективы. Крошечная квартирка в Лосе его давно перестала устраивать. Это жилье для бедного студента, чтобы было куда девочек водить, а не для человека с запросами.
   Красивый, обаятельный, умный, - ему все пророчили прекрасную карьеру, но... Не получалось у него ни с карьерой, ни с деньгами. Иронично относясь ко всему, он не мог заставить себя делать то, что не нравилось. Одна из девиц, клюнувшая на респектабельную внешность, с раздражением сказала ему:
   - Ты очень любишь говорить, как надо все делать. В теории это знаешь превосходно, но работать не любишь и не умеешь, мой дорогой. Все гладко в жизни не бывает, а ты ручки свои запачкать боишься. Как же, не царское это дело! Знаю я таких теоретиков. Каждый день по телевизору показывают.
   Вадим обозлился, но она была права. Потом пожалел, что расстался с ней. У девицы оказался очень перспективный папаша, ставший впоследствии крупным бизнесменом.
   Ладынин считал, что судьба обошлась с ним несправедливо. Он не был ни чьим зятем, сыном, племянником или мужем. Если бы ему была оказана своевременная поддержка, он бы - не сомневайтесь! - очень много добился в жизни. Но судьбе было угодно распорядиться иначе.
   Вадим пристал было к одной политической партии, но очень скоро понял, что дело это дохлое. Там говорунов, действующих по принциту: "Не умеешь сам научи другого", было немерено. Он бы этот лозунг вместо эмблемы им налепил.
   Проклюнулась тут, правда, ещё одна заманчивая перспектива, но... Доченька удачливого бизнесмена была права: он действительно опасался запачкаться по уши в дерьме.
   Не по виллам, яхтам, навороченным иномаркам и загранпоездкам в экзотические страны тосковал Вадим. Он действительно хотел заниматься делом. Достойным его делом. Разве у него не было головы на плечах? Была, и ещё какая! Но... Не складывалось что-то в жизни. Он с горечью думал о том, что все считают его везунчиков, а он... Э, да что говорить!
   Думать каждый день о куске хлеба было противно и недостойно его. На последних выборах в Госдуму его взяли в команду, сумел подработать. А дальше что?..
   Иногда казалось, что, повернись судьба по-другому, все бы сложилось иначе. Он всегда недотягивал чуть-чуть.
   Познакомился недавно с милой девушкой, семья - перспективней не бывает. И что? Девчушка оказалась законченой наркоманкой и алкоголичкой. Гремучая смесь! С таким диагнозом долго не живут.
   Несмотря на то, что женщины у Вадима менялись часто, в его жизни они занимали незначительное место. Для того чтобы влюбиться по-настоящему, он был слишком эгоистичен.
   - Слушай, какая африканская страсть при такой зарплате, ты что, смеешься? - сказал он однажды очередной любовнице.
   Ни одна из его дам не оставила в жизни заметного следа.
   У Вадима была превосходно развита интуиция. Он старался не доводить дело до критической точки. Как только чувствовал, что тучи сгущаются, интеллигентно сваливал в сторону.
   - Расставаться надо без скандалов. Дорогая моя, может быть, обойдемся без мещанских разборок?
   Однажды он все-таки нарвался.
   - Представь себя, я просто мечтаю о мещанской разборке! Чтобы с криками, с битьем посуды, с драной мордой... Слишком много души я вложила в тебя.
   Закончилось все самым вульгарным образом. Вспоминать об этом случае Вадим не любил. Выставленная за порог дама кричала на весь подъезд, не стесняясь любопытных соседей.
   После этой истории Вадим долго не подходил к прекрасному полу. Такие скандалы у кого угодно охоту отобъют!
   У Ладынина была дочь Оля от бывшей лаборантки из ВНИИ. Ирина Донцова... Тогда, двенадцать лет назад, на неё весь институт заглядывался. Чудо, как была хороша! У него завязался бурный роман. Он никогда не обещал на ней жениться! Потом, когда сообщила о беременности, так ей и сказал. К удивлению Вадима Ирина цепляться за него не стала.
   - Я все поняла, - усмехнулась Донцова. - В твоей жизни мне отведено примерно сто пятнадцатое место: после диссертации, работы, преферанса, дома, машины, которая постоянно ломается, ну и конечно, бассейна. Сто пятнадцатое место меня не устраивает.
   - Как хочешь.
   Вадим, желая поступить по-людски, как-никак, диссертацию ему помогла сделать Ирина, сказал:
   - Еще не поздно принять меры. Зачем тебе нужен ребенок без отца? - Не беспокойся за меня, - отрезала Ирина, - ребенка я рожу для себя.
   На том они и расстались.
   Донцова сдержала свое слово. В институте поползли одно время неясные слухи, но быстро прекратились. Вскоре Ирина уволилась, и эта история забылась.
   Если бы все женщины вели себя так же порядочно, как она! Увы, Вадим не раз вспоминал про гордую красавицу-лаборантку, которая не вешалась на шею, не претендовала на помощь с его стороны и, вообще, вела себя идеально.
   Вадим не был жадным человеком. В истории с Донцовой он меньше всего думал о материальной стороне дела. Ирина о помощи не заикнулась. Не заикнулась, значит, не нуждалась, сделал он правильный вывод. И своих услуг тоже навязывать не стал. Ладынин вообще не любил обременять себя прозаическими финансовыми подсчетами. Были деньги - тратил. Не было... Безденежье угнетало его потому, что не мог позволить себе множества привычных вещей.
   Вадим не выносил осложнений в отношениях с женщинами, не любил сложностей с деньгами, он вообще не признавал никаких обязательств.
   - Ты опоздал родиться лет, примерно, на сто пятьдесят, - бросила ему Ирина. - С такими взглядами на жизнь без хорошего дохода не прожить. Тебе бы поместье...
   - Не отказался бы, - буркнул тогда Вадим, обозленный тем, что Донцова его верно разгадала.
   Вот поэтому красивый, умный, в меру нахальный, обаятельный и - как считал сам - смелый Ладынин в настоящее время чувствовал себя обделенным судьбою. Удача явно не торопилась к нему навстречу.
   И вдруг, когда при последней игре в преферанс услышал, как Николай Першин спросил у Славика про монеты, он обмер. Вот он, его шанс! Соображал Вадим очень быстро.
   Давно, ещё курсе на пятом, они с Колькой крепко поддали. Зачет какой-то спихнули сложный, черт его знает, про это Вадим забыл. Зато он помнил все, что рассказал в тот вечер Колька. Про Пимена, про бабушку Маню, про клад, якобы зарытый на Выселках.
   - Были золотые червонцы, клянусь, в руках их держал.
   - А потом что? - допытывался Вадим.
   - Не помню, - Першин морщил лоб, но больше, сколько ни напрягался, ничего сказать не мог.
   Ладынин истытывал странное ощущение, услышав этот рассказ. Он готов был поверить приятелю. И в какой-то момент почти поверил. Да только что толку! Где искать эти монеты?..
   Вадим некоторое время присматривался к однокурснику. Несколько раз на эту тему разговор заводил, но Николай намеков не понимал, ничего не помнил. Или делал вид.
   Вадиму эта история запала в душу. Как только Першин во время игры в преферанс заикнулся про монеты, сразу кожей почувствовал, что это неспроста.
   Он заметил, как внимательно выслушал ответ Доронькина Николай. Не укрылась от Вадима в тот вечер и излишняя нервозность Славика, который был не похож на себя: суетился, несколько раз звонил кому-то по телефону, а потом сидел с озабоченным лицом. Расстроенным выглядел Доронькин, дерганным.
   Ладынин наблюдал, анализировал, сравнивал. Как только услышал про монеты, насторожился, но виду не подал. Делая вид, что хлещет водку наравне со всеми, с того момента не выпил ни капли спиртного. Квартиру Доронькина он покидал абсолютно трезвый, уводя с собой хмельного Костыля.
   А дальше... Дальше Вадим решил проверить собственные предположения, а для этого надо было посетить квартиру Николая.
   "Колька до утра у Славика продрыхнет, опасности никакой", - уговаривал себя, выводя в третьем часу ночи "жигуленок" из "ракушки". Чем рискует? Да ничем. Может, конечно, на ретивого гаишника нарваться, соображал он, да хрен с ним, с гаишником, откупится.
   Опасения оказались напрасными, никто не остановил машину, и он благополучно добрался до дома Першина.
   Возле подъезда стояла видавшая виды серая "девятка", в салоне которой сидел мужик. Вадим понял, что водитель кого-то ждет. Это ему не понравилось.
   Осторожный Ладынин остановил свой автомобиль подальше от Колькиного подъезда и стал наблюдать. Ждал он недолго.
   Дверь подъезда распахнулась, и из него выскочила знакомая фигура. У Вадима отвисла челюсть.
   - Славик! - прошептал он, отпрянув от бокового стекла.
   Он испугался, что Доронькин заметит машину, а потом и его самого. Но Славику было не до того.
   Серая "девятка" давно отъехала, а Ладынин продолжал сидеть в машине.
   Раньше надо было дернуться, подумал он и прикусил губу. Что - раньше? Наткнуться на Славика в Колькиной квартире ему не улыбалось.
   - Ох, и жох Доронькин, накачал парня, а сам... - бормотал он, не зная, что делать дальше.
   Вот и получил подтверждение собственным предположениям, злился он. Уж какое ещё может быть подтверждение, если Доронькин в чужую квартиру ночью забрался! Не побоялся, что Першин проснется, значит, дело стоило того.
   Вадим продолжал сидеть в машине, не зная, что предпринять.
   Наконец он решительно открыл дверцу. Если у Славика смелости хватило, то и он, Вадим, не струсит.
   Оказалось, что строить планы гораздо проще, чем их реализовывать.
   Господи, на всю жизнь запомнит момент, когда стоял на площадке перед дверью и подбирал ключ. Несложный замок, совсем несложный, уговаривал себя, но дело не клеилось.
   "Выйдет сейчас кто-нибудь на лестницу и..." У него мурашки ползли по коже, когда думал о том, что может быть дальше. Глазок противоположной двери смотрел на него как камера объектива.
   Вот кто-то зашевелился рядом за стенкой, и Вадим уже был готов бросить все и кинуться вниз. Он замер, затаив дыхание. Показалось... Холодный пот струился по спине.
   Ему повезло. В тот момент, когда он готов был отказаться от своей затеи, дверь распахнулась.
   Квартиру осматривал планомерно, здесь просто невозможно было что-то хорошо спрятать. Вскоре наткнулся на старый портмоне, который сразу привлек его внимание. Он аккуратно вытащил потертый на сгибах желтый лист.
   Стоило заглянуть в него, как сразу понял, что перед ним не простая бумага. План усадьбы, мгновенно сообразил он. Те самые Выселки, о которых говорил Колька.
   Можно было сесть и перерисовать чертеж на месте, чтобы скрыть следы своего присутствия, но Вадим испугался. Скорее прочь отсюда, пока на застукали! Даже руки дрожали, когда закрывал дверь. Нет, не годится он в квартирные воры.
   Пока ехал по пустынной ночной Москве, припоминал в подробностях давний рассказ о поисках клада.
   Доронькин, который был вместе с Першиным на Выселках, вопрос дружка детства оценил по достоинству и сделал правильный вывод. Славик дураком никогда не был, это точно. К тому же он - прирожденный делец, чужую ложку мимо своего рта не пронесет. В преферанс не мастак играть, а по жизни - о-го-го! Ничем не гнушается.
   Обошел его партнер, обошел, морщился Вадим. Сообразительный стервец, проворный. А иначе зачем бы ему ночью на другой конец Москвы тащиться?..
   - Ясное дело, - твердил Вадим, загоняя машину в "ракушку".
   Следующий ход был за Ладыниным. Без помощника в таком деле не обойтись. Он решил переманить на свою сторону верного ординарца Доронькина - Костыля.
   - ...Да ты что несешь-то! - заорал Шигин, поперхнувшись пивом. - Не знаю я ничего.
   - Ты подумай.
   - И думать нечего!
   После того, как Вадим предложил Косте работать на него, он протрезвел.
   - Мало тебя Славик нае...ывал? И сейчас нажарит. А я тебя в долю возьму.
   Вадим небрежным жестом вытащил из кошелька сотню долларов и положил перед Шигиным.
   - Вот, смотри, ты мне ещё ничего не сказал, а я готов "зелененькие" отстегнуть.
   Костыль, как зачарованный, смотрел на валюту.
   - Мало? Могу добавить.
   Ладынин, по-своему поняв молчание Костика, вытащил ещё пятьдесят долларов.
   - Ну, решай, парень! Только не ошибись. Учти, Доронькин тебе даже про монеты не сказал, за лоха держит. Что ты теряешь?
   Шигин судорожно вздохнул.
   - Он тебе приказал за Колькой следить? - допытывался Вадим. - Приказал или нет?
   - Ну, - хмуро ответил Костыль.
   - И сколько на расходы отстегнул?
   Костя молчал.
   - Будешь у него за одни харчи служить.
   При этих словах Шигин заскучал. А ведь прав, зараза! Славик жаден до невозможности. Про таких, как он, говорят, что сходит в туалет, а потом обернется и прикинет: нельзя ли это ещё как-нибудь использовать. Да, послал ему Бог компаньона, что и говорить. Все время норовит чужими руками жар загрести. Костя, то, Костя, это... Вот Костыль и носится, как угорелый. А много ли ему с этого навару бывает?
   С Ленкой Мартыновой какие-то шашни завел, ему не сказал ничего. Оказывается, эта шалава у Першина икону увела. Если бы Николай не прихватил его тогда у подъезда, так бы ничего и не узнал.
   Да хрен с ним и с его делами! Меньше знаешь, крепче спишь. Самое поганое в другом. Доронькин ведь что любит? Сам проколется и других подставляет. Надоело за чужие грешки отдуваться. Ему, Костянычу, столько не платят.
   Он вспомнил про затею с музеем. Ловко его, дурака, подставили. Что и говорить, Славик мастак на чужом горбу в рай въехать.
   Чего, например, стоила история с кражей икон из церкви, в которую Шигина втянул его дружок! Еле отбился, свидетелем прошел. Сколько крови себе попортил ни за что, ни про что.
   - Откуда я знал, что иконы ворованые! - твердил Шигин следователю, когда его вызвали на допрос.
   Он действительно этого не знал.
   А дело было так. В Ярославской области ограбили храм, взяли иконы и кое-что из церковной утвари. Грабители, войдя в доверие к сторожу (обо всем этом Шигин узнал в кабинете следователя), предложили распить вместе бутылочку-другую водки. После этого старик сторож вырубился, а когда очнулся, событыльников и след простыл, а вместе с ними и все, что было ценного в храме.
   Потом эти лихие ребятки вышли на Доронькина.
   Славик сразу сообразил, что вещи ценные, но сам связываться с подозрительными продавцами не спешил, тянул время. В конце концов согласился кое-что взять. Забирал иконы Костыль. У него их и обнаружили.
   Доронькин сам тогда до смерти испугался. Он только на вид нахальный и смелый, а прихвати его как следует, сразу пузыри пускать начинает.
   Следователь, молодой парень, и так, и эдак Шигина крутил, пытаясь выяснить роль Славика в этом деле.
   - Не верю я тебе, Константин Петрович, не тянешь ты на старшего, не верю!
   Шигин молчал и твердо стоял на своем, пытаясь выгородить Славика. Тот ему объяснил, что к чему.
   - Меня сдашь, тебе легче не станет. Говори, как и прежде, будто не знал, что иконы краденые, на них не написано, откуда взялись. Не докажут в ментовке ничего, понял? Пугают только, - поучал он подельника.
   Пугают... То-то Доронькин и засуетился. Его пару раз к следователю вызвали для задушевной беседы, будь здоров, как задергался!
   - Козлы! - ругался он на "продавцов". - Попались-то как по-глупому. Их по машине вычислили. Никому верить нельзя, никому! - искренне возмущался он. Разве так дела делают?
   Доронькин был искренне уверен, что "дела" делать может только он.
   - Смотри, господин Шигин, - сказал напоследок Костылю следователь, - рано или поздно сдаст тебя твой шеф. Шкуру свою надо будет спасать, и сдаст. Прикрывать не станет.
   Молодой следователь, а толковый, он ни на секунду не сомневался, что Костя выгораживает Доронькина.
   После той истории Костыль все чаще стал задумываться о жизни. "А ведь и вправду сдаст", - тоскливо думал он, но продолжал выполнять поручения Славика.
   Вадим словно читал его мысли.
   - Сколько лет ты на него уже пашешь?
   - Много, - уклонился от точного ответа Шигин.
   - Риск оправдан, если соответствует вознаграждению. А у тебя что получается? Прикинь сам и, как советует реклама, почувствуй разницу!
   Шигин судорожно думал, как ему поступить. Он уже созрел для того, чтобы переметнуться к Вадиму.
   - А... какая доля? - хрипло спросил Костыль.
   - Давай так: тридцать процентов тебе, семьдесят - мне. Учти, я ещё не знаю, что там есть, может, вообще пустышку вытянем. Все расходы за мой счет. Идет?
   Костыль взял банку со стола и поболтал, в ней плескалось немного пива. Он сделал один большой глоток и взглянул на Ладынина.
   - Идет!
   Вдруг это действительно та самая возможность, о которой давно мечтал? Срубит деньжат и начнет новую жизнь. С пьянкой и картами завяжет. Ну, может, если только в дурачка подкидного перекинется когда. У его последней пассии домик есть в Тульской области, будет летом там жить. Хорошо, спокойно, на свежем воздухе, а главное, сам себе хозяин. Много ли человеку надо?..
   Компаньоны стали обговоривать детали предстоящего дела.
   - Приедешь в это самое Родоманово, осмотришься, что там и как, - давал указания Вадим. - Появится Першин, сразу звони. Я приеду.
   - А жить где будешь?
   - Не беспокойся, разберусь. Как местность изучишь, выбери ориентир приметный, где мы могли бы встретиться. О времени я тебе сам скажу.
   Они расстались.
   Ладынин задумчиво глядел вслед уходящему Шигину. Он пока не сказал ему про имевшийся у него план бывшей усадьбы Пимена. С этим ещё разбираться хорошенько придется, что к чему.
   Не было Вадиму сейчас пользы от непонятно что обозначающего чертежа. Местности он не знает и уяснить, что обозначают загогулины на бумаге, невозможно. Вот когда Колька или Славик определят место поиска, тогда бумага заговорит.
   Он вспомнил, что когда Николай рассказывал про клад, упоминал про различные поверья и приметы, связанные с поиском сокровищ. Вадим понял, что тот по-настоящему верит во всю эту чертовщину. Умора, да и только! Колька всерьез говорил о напастях, которые непременно приключаются с кладоискателями, которые не соблюдают неписаных правил: чертяка начнет куражиться, дух-кладовик не отдаст зарытую в землю поклажу. "Уйдет клад в землю, и все, ничего не сделаешь".
   Вадим сейчас думал об этом со смехом. Вот пусть Першин и договаривается с нечистой силой, а он, Вадим, и без этой мути обойдется, потому что не верит в бабкины сказки.
   Другое по-настоящему беспокоило Ладынина: надо непременно раздобыть где-то план местности и подробную карту дорог. Удобнее всего добираться, конечно, на автомобиле, но машина - вещь приметная. Мало ли что случится, он слиняет, и все, ищи-свищи, а у "жигуленка" номер есть.
   Вадим рассмеялся. Странно, только сейчас подумал о том, что их опять собирается четверо, как и при игре в преферанс. Предстоящее дело будоражило его. Чей ход окажется наиболее удачным?.. Тот, у кого на руках будет самая сильная карта. Пока, кажется, удалось обойти Славика, переманив на свою сторону его верного помошника. Костыль, чтобы облегчить душу, рассказал Ладынину про украденную у Першина икону.
   - Ну и ну! - изумился Вадим. - Икону заграбастал, а теперь к монетам подбирается.
   - Славик привык много стричь и мало кормить, - усмехнулся Шигин.
   - Да, у парня точно губа не дура.
   Вадим верил в себя и в то, что сумеет обыграть эту команду, потому что он - самый сильный игрок.
   Авантюра, твердил ему осторожный внутренний голос. Вадим морщился и спорил с собой. Почему бы и нет?.. Попытка - не пытка. Что он теряет? Кстати, эта затея ничуть не хуже его участия в избирательной компании. И вообще, что в настоящей жизни не авантюра?.. В конце концов всегда можно умыть руки. Риск минимальный. Умный человек найдет возможность вывернуться.
   Глава 12
   - ...Раз, - начал игру Вадим.
   - Пас, - поморщился Славик.
   - Пас, - повторил Костыль.
   - Два, - стал торговаться Николай и... проснулся.
   Всю ночь Першину снился сон, будто он играет в преферанс со своими партнерами. Он проигрывал, он все время проигрывал.
   Сегодня опять проснулся среди ночи с головной болью, опустошенный и измученный.
   Он встал, не зажигая света, и потащился на кухню. Налил в бокал воды прямо из-под крана и стал жадно пить.
   С тех пор, как приехал из Гагарина, прошло больше недели. Собирался вернуться туда дня через два, как обещал, но... Ничего не получилось, потому что запил.
   Давно с ним не происходило такого. Каждый день ругал себя за слабость последними словами и продолжал пить. Хмельной подолгу сидел на кухне, разговаривая вслух. Последнее время он вообще привык говорить сам с собою.
   - Глупо, как все глупо...
   Николай облизал пересохшие растрескавшиеся губы и с отвращением осмотрелся. Груда немытой посуды в раковине, на столе - неопрятные крошки.
   - Пора кончать с этим хлевом.
   Он взял в руки тряпку и стал убирать со стола. Делать ничего не хотелось, но он с остервенением тер заляпанный стол. Потом мыл посуду, пока пот не прошиб.
   - Вот так вот!
   Он стоял под душем, смывая с себя грязь, пот и усталость. Струи воды, как всегда, принесли облегчение. Николай подставлял под холодный душ затылок. В голове заметно прояснилось.
   Он сидел в стареньком кресле, вытянув ноги.
   - Сегодня же уеду в Гагарин! - громко сказал вслух, словно отдавал себе приказ.
   После душа захотелось есть. Николай знал по опыту, если появился аппетит, значит, поправляется. Сейчас он с омерзением думал о тех днях, что прошли, как в тумане.
   - Ну и образина!
   Он стоял перед зеркалом в ванной и рассматривал многодневную щетину. Бриться не хотелось, но он и мысли не допускал, что появится в таком виде на людях.
   Провалялся, как последний кретин, обещал ведь, что вернется скоро, обещал! Что теперь про него тетя Люба подумает? А Вера? При мысли о Вере Николай поежился. Она только посмотрит на него, сразу поймет, чем он занимался все это время.
   Ну и пусть! Он нервно ходил по комнате. Надо что-то делать, а не сидеть сложа руки. Николай достал дорожную сумку и с ожесточением стал кидать туда необходимые вещи.
   Решил не дожидаться ночного поезда, а добираться до Гагарина на двух электричках, с пересадкой в Можайске.
   - Вот, с Белорусского... - Он нашел мятый листок, где записал время отправления утренней электрички.
   Из дома вышел рано и был на вокзале минут за сорок до отхода поезда. Пока ехал в метро, нервничал, но как только влился в гомонящую толпу пассажиров на шумной Белорусской, сразу успокоился, почувствовав себя при деле.
   Народ в вагоне постоянно менялся, большинство людей ехало на дачу: с громадными сумками, разобранными велосипедами и всяким прочим скарбом. Люди смеялись, играли в подкидного дурака, закусывали, отгадывали кроссворды.
   По вагонам нескончаемой чередой шли продавцы различного товара. Предлагали все: детские игрушки, носки, платки, иголки, свечи, средства для очистки всего, что пачкалось, конфеты, шоколадки, сушеные бананы, финики, инжир. И все это недорого, почти даром, с убытком для себя, убеждали разносчики товаров.
   Николай соблазнился большой коробкой конфет и несколькими упаковками сухофруктов.
   Надо было прихватить что-то из продуктов, чтобы не обременять людей, подумал он, но успокоил себя: на месте возьмет, сейчас, были бы деньги, все купить можно.
   Он давно не ездил в электричках дальнего следования, и весь этот шум, такой непривычный и раздражающий, даже нравился ему.
   Толстая баба с большой кастрюлей, укутанной в ватное одеяло, предлагала свой товар:
   - Гор-рячие пирожки! С капустой! С грибами! С яблоками!
   Кто-то просил милостыню, взывая к сочувствию граждан, кто-то пел задушевные песни, да так, что слеза прошибала. И опять, продираясь за нищими, нескончаемой чередой шли торговцы.
   - Роскошное издание в твердом переплете всего за десять рублей, всего за десять! - надрываясь, орал продавец, перекрывая вагонный шум. - В магазине такая книга стоит двадцать пять рублей. Граждане, не упускайте свой шанс...
   Граждане больше интересовались горячими пирожками, издающими соблазнительный запах.
   - Интересно, откуда берутся такие дешевые цены на книги? - спросил сосед Першина, солидный мужщина в легкомысленной зеленой панаме. Ему было скучно, и он хотел с кем-то поболтать.
   - А вы спросите у продавца, - стала поддразнивать его молодящаяся дамочка с корзиной яблок, из которой выпирало несколько прутьев. Два из них больно впилось Николаю в лодыжку.
   - Так он мне и сказал! - охотно ответил тучный мужчина и поинтересовался: - А зачем вы на дачу яблоки везете?
   Першин не услышал, что ответила дамочка. Прямо на него по вагону шел Костя Шигин. Николай едва успел прикрыть газетой лицо.
   - Что вы дергаетесь, - сделала ему замечание дамочка, - но Першин ей не ответил.
   Так, значит, без Доронькина здесь не обошлось. Видел его Шигин или нет? Николай боялся обернуться, чтобы не встретиться с глазами Костыля. В Можайске он последним вышел из вагона. Пока стоял на перроне, дожидаясь поезда, попытался отыскать в толпе Шигина. Но в таком многолюдстве это оказалось бесполезным занятием, Костыля нигде не было.
   Ну и черт с ним , разозлился Першин, почему он должен кого-то опасаться?
   В Гагарине Николай тоже внимательно оглядел перрон, но Костыль как в воду канул.
   Улица, на которой жили тетя Люба с Верой, встретила его собачьим лаем и квохтаньем кур. Надрывно ревела чья-то корова, привязанная к забору.