Страница:
— Нет, она не чудовище, она хуже — ужасная зануда! — чуть переведя дух, сказала Светлана.
— Ага, ситуация ещё отягощается старческим маразмом, — поддержал её Артём.
А с другой стороны двери происходило следующее. По мере того, как старушка отходила от порога гостеприимных хозяев, облик её устрашающе быстро менялся. Спина разгибалась, морщины разглаживались, фигура обретала вполне чёткие соблазнительные очертания, волосы чернели. К двери собственной квартиры дошла уже привлекательная женщина средних лет, на лице которой было написано удивительно хищное выражение — причудливая смесь жадности и предвкушения чего-то приятного. «Смейтесь, смейтесь, голубки, — прошипела она. — Как бы плакать потом не пришлось…»
И дверь за таинственным существом затворилась.
Бабка оказалась на редкость беспокойным соседом. Постоянно бегая куда-то, невзирая на время суток, она хлопала дверью так, что у супругов в квартире тряслись стены и просыпался ребёнок. Она взяла за правило звонить им посреди ночи, выступая с какими-то безумными требованиями: выключить то телевизор, то стиральную машину, которые, конечно же, не могли работать в четыре часа утра.
Никакие увещевания не помогали. Создавалось впечатление, что она забывала всё, о чём её просили. Впрочем, склероз её носил избирательный характер. Она прекрасно помнила, кто и когда с ней не поздоровался или забыл закрыть входную дверь на этаж, о чём при случае жаловалась соседям.
После того, как Артём стал выключать телефон на ночь, старуха принялась ломиться в квартиру среди ночи с криками, что молодые люди мешают ей спать.
Началась самая настоящая война. Однажды, после очередного ночного визита, Артём вызвал скорую помощь, сказав, что его соседка сошла с ума и кидается на него с дубиной, что, кстати, было недалеко от истины. Санитары приехали, забрали неугомонную старуху.
Несколько дней семья прожила спокойно. Однако дня через три-четыре раздался звонок в дверь. На пороге стояла она, кого они внутренне уже стали называть «ведьмой»… Совершенно осмысленно, ясным голосом она сказала открывшему ей Артёму:
— Хороший ход, мальчик. Впрочем, предсказуемый. Жди, змеёныш, ответного… с моей стороны…
Вот тогда-то он всё и понял. Ночью, когда ребёнок уснул, Артём решил переговорить на эту тему с женой. Ситуация из комичной начала превращаться в угрожающую: из-за постоянной нервотрёпки и хронического недосыпания оба супруга стали нервными и раздражительными. Начались ссоры, выяснения отношений по каждому пустяку. Артёма стало бесить в жене то, чего он раньше не замечал или чему не придавал значения: то, что Светлана поправилась, кормя ребенка, стала хуже выглядеть, меньше следить за собой, стала уделять мужу меньше внимания. Он даже начал ревновать её к собственному сыну. Подобная дикость раньше никогда бы не пришла в голову. Да и жене стало казаться, что Артём стал невоздержанным, грубым, что его как будто подменили…
Всё это и пытались проанализировать молодые люди, лёжа рядом в темноте. Прервал их разговор звонок в дверь, особенно неприятно прозвучавший в полной тишине. Оба супруга аж подскочили — как ни привыкай, никогда не привыкнешь к требовательной трели в три часа ночи.
Посмотрев в дверной глазок, Артём увидел людей в милицейской форме, человек пять-шесть. «Этим-то что здесь надо?»
Не успел он открыть, как люди в сером буквально сбили его с ног, выкручивая руки и изобретательно матерясь. На шум выбежала Светлана:
— Что здесь происходит?
— Да вот поступил сигнал, что в квартире кого-то избивают, — ответил старшой, откровенно пялясь на полуобнажённую женщину.
— Пока что я вижу, что избивают моего мужа! — возмутилась Света. — Пройдите и убедитесь, что всё в порядке!
Блюстители закона пробежались по квартире, всё осмотрели и вернулись к двери, переминаясь с ноги на ногу.
— Ну, вы извините, что ли… ложный вызов. Найти бы старую грымзу, которая нам позвонила.
— Так вот же она, напротив живёт, — обрадовался Артём.
После продолжительных звонков и битья армейскими ботинками в дверь на пороге показалась виновница ночной суматохи.
— Чё надо? — не слишком-то любезно осведомилась она. Впрочем, милиционеров это не смутило. Их вообще чем-либо смутить сложно.
— Гражданка, это вы звонили по поводу криков из квартиры напротив? — с преувеличенной строгостью поинтересовался сержант. Но и старуху не так-то просто было пронять.
— Да, я! Мне показалось, что этот хлыщ избивает свою жену. Мне до этого, собственно, дела нет, но они мне мешают спать.
— Да она это специально сделала, чтоб досадить нам! — не выдержал Артём и принялся рассказывать историю их злоключений.
— Какая всё-таки у людей интересная жизнь. — через три минуты с восхищением сказал командир. — Извините, что прерываю вашу мыльную оперу, но у нас ещё есть дела.
— А вас, гражданка, — повернулся он к соседке, — я предупреждаю. ещё одна такая шуточка, и вы проедете с нами.
— Пусть телевизор потише смотрят, — огрызнулась соседка.
— Какой телевизор, карга старая, у нас ребёнок в соседней комнате спит!
Перебранка разгорелась с новой силой, но наряд милиции этого уже не слышал, благоразумно предпочитая покинуть столь неуютное место.
Нечего и говорить, что на следующее утро настроение у Артёма было отнюдь не радужное. А тут ещё на работе трудный клиент попался. В результате Артём сорвался, клиент пожаловался директору и тот устроил своему работнику разнос, пригрозив увольнением.
Надо было что-то решать кардинально. И — видимо, от отчаяния — в голову, наконец, пришла идея, как спутать старой стерве все карты.
Наутро в квартире раздался стук, скрежет и удары молотком. Бабка прибежала в бешенстве, но была послана какими-то грубыми мужчинами, по-видимому, рабочими. Да так замысловато и в то же время просто послана, что возразить было нечего, оставалось только утереться.
План Артёма был прост. Он заказал ещё одну дверь между квартирой и входной, с дополнительной шумоизоляцией. В результате снаружи можно было хоть кувалдой бить, ни один звук внутрь не просачивался. Со звонком тоже нашлось элегантное решение. Электрик поставил выключатель, размыкающий электрическую цепь к нему, чтобы была возможность отключить звук на ночь.
Семья вздохнула свободно. Вредной старухе утёрли нос. Правда, как оказалось, ненадолго. Бабуля быстро взяла реванш. Однажды утром, выходя из квартиры, Артём буквально задохнулся от омерзительного запаха кошачьей мочи. В дело вмешался новый персонаж — бабкина кошка. Облезлая доходяга — по возрасту, наверное, ровесница своей хозяйки — обладала столь же отвратительным характером.
«Так… милая бабушка пустила в ход свой главный калибр, — подумал Артём. — Ничего, попадётся она мне!»
Случай представился довольно скоро. Как-то утром, поглядев в глазок, Артём увидел, как киска делала своё «дело» прямо у них на пороге.
Он немедленно отодвинул задвижку и со всей силы толкнул входную дверь. Смерть животного в его планы, конечно, не входила, но кошка, видно, была уж больно ветхая. «Как хозяйка», — промелькнула в голове мысль.
Артём позвонил соседке.
— Ангелина Петровна, я тут выходил из дому и случайно пришиб вашу кошку дверью. Она, видимо, пыталась нагадить на пороге. Мы вас предупреждали, что так может случиться.
Старуха посмотрела на труп кошки, потом перевела задумчивый взгляд на Артёма и бросила:
— Рано радуешься, умник. Зря ты убил мою кошечку, ох зря…
— Да я, в общем-то, и не…
Дверь захлопнулась у него перед носом.
Вечером в коридоре было пусто. Но каково же было удивление супругов, когда на следующий день они увидели злосчастное животное, спокойно сидящее под их дверью.
А вот это уже ни в двери, ни в ворота не лезло! Пора, наконец, было разобраться с этой проблемой.
— Попробую припугнуть хрычовку, — сказал он жене.
— Ты только не прибей её…
— Прибить не прибью — но напугаю, надеюсь, сильно.
Прихватив молоток, он отправился к соседке. Дверь в квартиру была приоткрыта. Рассчитывая на дополнительный эффект внезапности, Артём прокрался к комнате, где тускло горел свет и доносился звук из телевизора.
…Он замер на пороге, как вкопанный. Напротив двери, спиной к нему сидела почти обнажённая женщина, обладательница умопомрачительной фигуры. Было видно, что она не молода, но держит себя в прекрасной форме.
— Что, милок, на мокрое дело решился? — сказала она низким грудным голосом, поворачивая к нему голову. Всё бы ничего, да вот только оставшаяся часть организма незнакомки при этом движении осталась на своём месте. У Артёма от ужаса отнялись ноги. Даже если бы он захотел скрыться отсюда, то просто не смог этого сделать.
— Кто вы? — тем не менее, совладал он с испугом.
— Хм… — благосклонно улыбнулась незнакомка. — А ты смелый: не признал, что ли?
Её лицо страшно исказилось, и на нем проступили знакомые до боли черты ненавистной соседки.
— Господи…
— Не надо лишний раз поминать имя Его… да и не услышит Он тебя. Он уже давно ничего не слышит…
— Кто вы? — повторил он.
— Ну… вы называете нас вампирами.
— Так вы сейчас броситесь и порвёте мне горло? — попытался сострить Артём.
— Фи… какая мерзость! Ох уж эти проказники-фантасты… Нет, конечно, я не отношусь к кровососам, они у нас самая низшая, презираемая каста, что-то типа неприкасаемых. Мы, высшие вампиры, сами регулируем их численность. Мы питаемся другим… Чувствами, сильными страстями.
Артём начал понимать — он вообще быстро соображал. Соседка тут же подтвердила его невысказанную догадку:
— А больше всего мы обожаем страх и ненависть. Впрочем, и от любовной страсти не отказываемся. Я, например, с удовольствием вкушаю эманации ваших любовных утех… Одна беда: довольно быстро способность испытывать сильные эмоции у наших жертв… э-э, пропадает. Мы, сами того не желая, лишаем их этого. Почему? Возможно, это как-то связано с тем, что мы не даём им насладиться своей чувственностью. Со временем эта часть их сущности исчезает… за ненадобностью.
— Так, значит, поэтому вы нас постоянно провоцируете? Стремитесь выжать как можно больше, пока мы ещё хоть что-то можем… — едва сдерживаясь, яростно процедил Артём
— Умный мальчик, — во взгляде соседки промелькнуло что-то плотоядное. — И красивый при том. Не хочешь меня? — развернувшись к нему полностью, она внезапно бесстыдно раздвинула ноги. — Обещаю, жена ничего не узнает, а про мой старушечий вид забудь, воспринимай это как маску. По меркам своего вида, я ещё молода, мне чуть за сто перевалило.
Артёма аж передёрнуло…
— Ой, подумаешь… — немедленно отреагировала вампирша. — Какие мы нежные. Зря отказываешься, ты даже не представляешь, что теряешь.
— Нннет… может, в другой раз… — ляпнул Артём.
Женщина заливисто расхохоталась. А в её собеседнике, внезапно для себя самого, проснулся дух исследователя.
— А скажите, много вас таких? И… давно вы живёте рядом с нами?
Соседка пристально посмотрела на него.
— Да мы, собственно, всегда жили с вами. Кстати, многие так называемые «нормальные люди» обладают в той или иной степени нашими способностями. Вы и сами об этом знаете, называя их «энергетическими вампирами», что, в общем, достаточно близко к истине. Мы рождаемся в обыкновенных семьях, у ничем не примечательных людей. Со временем ребёнок начинает понимать, что получает удовольствие от страданий других детей. Тут-то и находят его наши старшие. Изолируют от среды и воспитывают вместе с такими же бедолагами, как он. Если этого не происходит, участь таких детишек, как правило, незавидна. Раньше их сжигали, теперь запирают в психушки и тюрьмы. А ведь они, в сущности, ни в чём не виноваты. Уж такими их создал Творец.
— Да… ну и дела, — поражённо пробормотал Артём. — И что же нам теперь делать?
— Убирайтесь отсюда: и чем быстрее, тем лучше. И благодарите мою сегодняшнюю доброту. Сама не знаю, отчего разоткровенничалась. Возможно, из-за того, что такой хорошенький… И эмоции от тебя так и… Но больше такого не случится, не надейся, красавчик. Дальше будет хуже. Видел прежнего хозяина вашей квартиры? А какой мужчина был каких-то пять лет назад! Ему ведь и тридцати пяти ещё нет…
Артём молча повернулся и вышел.
— Да, и не вздумай покушаться на меня! — донеслось ему вслед. — Убить меня куда труднее, нежели мою киску!
Однажды, возвращаясь с очередного собеседования, он буквально налетел на своего институтского друга Женьку. На определённом этапе их жизненные пути разошлись. Артём посвятил себя бизнесу, Евгений же серьёзно занялся наукой, работая в каком-то оборонном НИИ.
Друзья обрадовались встрече и решили это дело отметить. Зашли в первый же попавшийся кабак, уселись и стали разглядывать друг друга.
— Да, что-то сильно ты сдал, отец, со времени нашей последней встречи, — такт не числился среди лучших черт богатой натуры младшего научного сотрудника.
— Время никого не делает краше.
— Да брось ты, какие твои годы. Тут другое… давай, колись.
И Артём, неожиданно для себя, рассказал Женьке обо всех своих последних злоключениях.
— Да, мужик… — наконец, промолвил Евгений. — Если бы я услышал такое от кого другого, немедленно вызвал бы санитаров. Но человеку, начисто лишённому воображения, ты уж прости, придумать такое не по силам. Ну… и твои дальнейшие действия?
— Да вот, продаю квартиру. Купить не хочешь? — мрачно пошутил Артём.
— Нет уж, спасибо. Но, ты знаешь, мне в голову пришла одна мысль. Возможно, я смогу помочь тебе.
— Что, выступишь в роли наёмного убийцы?
— Хм… чувство юмора у тебя тоже, мужик, я смотрю, атрофировалось…
— Да оно у меня давно вышло всё…
— Ну, так слушай. Ты ведь знаешь, что я после универа работал в одном «почтовом ящике»?
— Ну да, удивительно, что такие… закрытые заведения ещё существуют.
— Ничего удивительного здесь нет, страну оборонять надо. Не перебивай. Так вот, мы занимались интересными проблемами, о существе которых тебе знать не нужно — это до сих пор государственная тайна. Про себя же немного расскажу. Мой отдел занимался вопросами передачи образов, мыслей и… ну, приказов на расстоянии…
— Ну ни фига себе… зомбированием, что ли? — аж присвистнул Артём
— Не ори… Мы называли это «кодированием». Исследования в конце концов свернули, из-за недостатка финансирования и трудностей в реализации проекта. Но кое-каких результатов мы добились. Был создан аппарат, который посредством двух терминалов (такие штуки, напоминающие мотоциклетные шлемы) мог передавать эмоции от одного человека другому. Мы даже вмонтировали в него усилитель. То есть, если, например, источник чувствовал лёгкий страх, приёмник испытывал уже настоящую панику. Заставить же человека сделать что-то против его воли мы не смогли.
Впрочем, со временем и такое устройство могло бы быть использовано…
— Ну и каким боком это касается меня? Зачем мне её подкармливать, старой выдре и так неплохо.
— Ты ведь сильно ненавидишь соседку?
— А ты как думаешь? — процедил Антон.
— Думаю, да. И ещё думаю: а что, если выкрутить усилитель на полную? Я приблизительно представляю, как может функционировать её мозг. Тот же приёмник. Он не справится с такой нагрузкой. Образно говоря, предохранительный контур не выдержит и вся система… сгорит.
— Да, осталось только разрешить пару проблем технического характера, — усмехнулся Артём. — Где взять этот аппарат — он наверняка неплохо охраняется… И как нахлобучить второй шлем на упирающуюся бабку. Она ведь будет отбиваться. А тогда даже версия об инсульте не прокатит.
— Тут как раз никаких проблем нет. После того, как нам денежки прикрыли, я «подзанял» кое-какие ставшие ненужными детали. Которые на режимный склад не сдали. И собрал для себя такой же прибор дома, немного усовершенствовав его. Правда, теперь собираюсь его уничтожить. Уж больно гнусное применение ему можно найти. А раз можно, то найдут обязательно. Тот прибор, что остался в институте, кстати, сгорел при пожаре, вместе со всеми материалами, — многозначительно ухмыльнулся Женька. — И шлем на старуху водружать не нужно. Я подсоединю к прибору передатчик. Для обычных людей подобное излучение не опасно: максимум, что им грозит, это слабые головные боли. А вот для такой чувствительной твари…
— Хм… понятно, но раз не проблема, тогда какие сложности видишь ты?
— Этического характера. Это ведь всё-таки убийство. Тёмыч, она же всё-таки живое существо.
— Да, но она не человек. Понимаешь, тут речь идёт не только о нас с женой, она изводит и нашего ребёнка… — взволнованно начал Артём.
— Ты кого убеждаешь, меня или себя? — с сомнением произнёс Женя.
— Себя… пожалуй.
— Ну, в общем, смотри: надумаешь, звони мне через неделю. Я подготовлю прибор.
Ровно через семь дней Артём отправил своё семейство к бабушке, сказав, что затеял небольшой ремонт, чтобы придать квартире товарный вид перед продажей. Евгений привёз аппарат, настроил и помог Артёму надеть его.
Всё оказалось до обидного просто. Артём всего лишь припомнил всё, что они с женой вытерпели от гнусной соседки, даже не пришлось особенно разжигать в себе ненависть. Прибор и так зашкалило.
— Ого… опасный ты парень, Тёмыч, — сказала надежда российской науки. — Редкие натуры могут так концентрироваться на своих чувствах.
После того, как процедура была завершена, Артём решил проверить результат. На ходу придумывая причину для визита, он вышел из своей квартиры. Убедившись после десятка безответных звонков, что открывать ему не собираются, он вернулся домой.
— Ну что, Раскольников, завалил бабушку? — сумрачно поинтересовался Евгений.
— Да ну тебя, она сама на топор кинулась, — попытался отшутиться Артём. На душе у него было муторно.
— Ладно, давай тогда. Будь…
— Спасибо, дружище.
— Да не за что. Ты сам всё сделал, — многозначительно произнес молодой гений.
На том они и расстались.
Жизнь семьи начала потихоньку налаживаться. Отношения между супругами восстановились, полоса бед и бытовых неурядиц миновала. Правда, иногда Артём ловил на себе странный взгляд жены, но она тут же отворачивалась. Через несколько лет они продали злосчастную квартиру, купили другую, трёхкомнатную, в новостройке.
И всё было у них хорошо. Только иногда Артём просыпался от собственного крика, увидев в очередной раз во сне мёртвые глаза старухи, с недоумением и болью глядящие в вечность.
Виталий Гребеник (Кинеберг). Наживка
— Ага, ситуация ещё отягощается старческим маразмом, — поддержал её Артём.
А с другой стороны двери происходило следующее. По мере того, как старушка отходила от порога гостеприимных хозяев, облик её устрашающе быстро менялся. Спина разгибалась, морщины разглаживались, фигура обретала вполне чёткие соблазнительные очертания, волосы чернели. К двери собственной квартиры дошла уже привлекательная женщина средних лет, на лице которой было написано удивительно хищное выражение — причудливая смесь жадности и предвкушения чего-то приятного. «Смейтесь, смейтесь, голубки, — прошипела она. — Как бы плакать потом не пришлось…»
И дверь за таинственным существом затворилась.
* * *
С этого дня жизнь молодой семьи вступила в чёрную полосу. На них посыпались мелкие бытовые неприятности из тех, каждая из которых, в сущности, была пустяком, но в совокупности они доводили до бешенства.Бабка оказалась на редкость беспокойным соседом. Постоянно бегая куда-то, невзирая на время суток, она хлопала дверью так, что у супругов в квартире тряслись стены и просыпался ребёнок. Она взяла за правило звонить им посреди ночи, выступая с какими-то безумными требованиями: выключить то телевизор, то стиральную машину, которые, конечно же, не могли работать в четыре часа утра.
Никакие увещевания не помогали. Создавалось впечатление, что она забывала всё, о чём её просили. Впрочем, склероз её носил избирательный характер. Она прекрасно помнила, кто и когда с ней не поздоровался или забыл закрыть входную дверь на этаж, о чём при случае жаловалась соседям.
После того, как Артём стал выключать телефон на ночь, старуха принялась ломиться в квартиру среди ночи с криками, что молодые люди мешают ей спать.
Началась самая настоящая война. Однажды, после очередного ночного визита, Артём вызвал скорую помощь, сказав, что его соседка сошла с ума и кидается на него с дубиной, что, кстати, было недалеко от истины. Санитары приехали, забрали неугомонную старуху.
Несколько дней семья прожила спокойно. Однако дня через три-четыре раздался звонок в дверь. На пороге стояла она, кого они внутренне уже стали называть «ведьмой»… Совершенно осмысленно, ясным голосом она сказала открывшему ей Артёму:
— Хороший ход, мальчик. Впрочем, предсказуемый. Жди, змеёныш, ответного… с моей стороны…
Вот тогда-то он всё и понял. Ночью, когда ребёнок уснул, Артём решил переговорить на эту тему с женой. Ситуация из комичной начала превращаться в угрожающую: из-за постоянной нервотрёпки и хронического недосыпания оба супруга стали нервными и раздражительными. Начались ссоры, выяснения отношений по каждому пустяку. Артёма стало бесить в жене то, чего он раньше не замечал или чему не придавал значения: то, что Светлана поправилась, кормя ребенка, стала хуже выглядеть, меньше следить за собой, стала уделять мужу меньше внимания. Он даже начал ревновать её к собственному сыну. Подобная дикость раньше никогда бы не пришла в голову. Да и жене стало казаться, что Артём стал невоздержанным, грубым, что его как будто подменили…
Всё это и пытались проанализировать молодые люди, лёжа рядом в темноте. Прервал их разговор звонок в дверь, особенно неприятно прозвучавший в полной тишине. Оба супруга аж подскочили — как ни привыкай, никогда не привыкнешь к требовательной трели в три часа ночи.
Посмотрев в дверной глазок, Артём увидел людей в милицейской форме, человек пять-шесть. «Этим-то что здесь надо?»
Не успел он открыть, как люди в сером буквально сбили его с ног, выкручивая руки и изобретательно матерясь. На шум выбежала Светлана:
— Что здесь происходит?
— Да вот поступил сигнал, что в квартире кого-то избивают, — ответил старшой, откровенно пялясь на полуобнажённую женщину.
— Пока что я вижу, что избивают моего мужа! — возмутилась Света. — Пройдите и убедитесь, что всё в порядке!
Блюстители закона пробежались по квартире, всё осмотрели и вернулись к двери, переминаясь с ноги на ногу.
— Ну, вы извините, что ли… ложный вызов. Найти бы старую грымзу, которая нам позвонила.
— Так вот же она, напротив живёт, — обрадовался Артём.
После продолжительных звонков и битья армейскими ботинками в дверь на пороге показалась виновница ночной суматохи.
— Чё надо? — не слишком-то любезно осведомилась она. Впрочем, милиционеров это не смутило. Их вообще чем-либо смутить сложно.
— Гражданка, это вы звонили по поводу криков из квартиры напротив? — с преувеличенной строгостью поинтересовался сержант. Но и старуху не так-то просто было пронять.
— Да, я! Мне показалось, что этот хлыщ избивает свою жену. Мне до этого, собственно, дела нет, но они мне мешают спать.
— Да она это специально сделала, чтоб досадить нам! — не выдержал Артём и принялся рассказывать историю их злоключений.
— Какая всё-таки у людей интересная жизнь. — через три минуты с восхищением сказал командир. — Извините, что прерываю вашу мыльную оперу, но у нас ещё есть дела.
— А вас, гражданка, — повернулся он к соседке, — я предупреждаю. ещё одна такая шуточка, и вы проедете с нами.
— Пусть телевизор потише смотрят, — огрызнулась соседка.
— Какой телевизор, карга старая, у нас ребёнок в соседней комнате спит!
Перебранка разгорелась с новой силой, но наряд милиции этого уже не слышал, благоразумно предпочитая покинуть столь неуютное место.
Нечего и говорить, что на следующее утро настроение у Артёма было отнюдь не радужное. А тут ещё на работе трудный клиент попался. В результате Артём сорвался, клиент пожаловался директору и тот устроил своему работнику разнос, пригрозив увольнением.
Надо было что-то решать кардинально. И — видимо, от отчаяния — в голову, наконец, пришла идея, как спутать старой стерве все карты.
Наутро в квартире раздался стук, скрежет и удары молотком. Бабка прибежала в бешенстве, но была послана какими-то грубыми мужчинами, по-видимому, рабочими. Да так замысловато и в то же время просто послана, что возразить было нечего, оставалось только утереться.
План Артёма был прост. Он заказал ещё одну дверь между квартирой и входной, с дополнительной шумоизоляцией. В результате снаружи можно было хоть кувалдой бить, ни один звук внутрь не просачивался. Со звонком тоже нашлось элегантное решение. Электрик поставил выключатель, размыкающий электрическую цепь к нему, чтобы была возможность отключить звук на ночь.
Семья вздохнула свободно. Вредной старухе утёрли нос. Правда, как оказалось, ненадолго. Бабуля быстро взяла реванш. Однажды утром, выходя из квартиры, Артём буквально задохнулся от омерзительного запаха кошачьей мочи. В дело вмешался новый персонаж — бабкина кошка. Облезлая доходяга — по возрасту, наверное, ровесница своей хозяйки — обладала столь же отвратительным характером.
«Так… милая бабушка пустила в ход свой главный калибр, — подумал Артём. — Ничего, попадётся она мне!»
Случай представился довольно скоро. Как-то утром, поглядев в глазок, Артём увидел, как киска делала своё «дело» прямо у них на пороге.
Он немедленно отодвинул задвижку и со всей силы толкнул входную дверь. Смерть животного в его планы, конечно, не входила, но кошка, видно, была уж больно ветхая. «Как хозяйка», — промелькнула в голове мысль.
Артём позвонил соседке.
— Ангелина Петровна, я тут выходил из дому и случайно пришиб вашу кошку дверью. Она, видимо, пыталась нагадить на пороге. Мы вас предупреждали, что так может случиться.
Старуха посмотрела на труп кошки, потом перевела задумчивый взгляд на Артёма и бросила:
— Рано радуешься, умник. Зря ты убил мою кошечку, ох зря…
— Да я, в общем-то, и не…
Дверь захлопнулась у него перед носом.
Вечером в коридоре было пусто. Но каково же было удивление супругов, когда на следующий день они увидели злосчастное животное, спокойно сидящее под их дверью.
А вот это уже ни в двери, ни в ворота не лезло! Пора, наконец, было разобраться с этой проблемой.
— Попробую припугнуть хрычовку, — сказал он жене.
— Ты только не прибей её…
— Прибить не прибью — но напугаю, надеюсь, сильно.
Прихватив молоток, он отправился к соседке. Дверь в квартиру была приоткрыта. Рассчитывая на дополнительный эффект внезапности, Артём прокрался к комнате, где тускло горел свет и доносился звук из телевизора.
…Он замер на пороге, как вкопанный. Напротив двери, спиной к нему сидела почти обнажённая женщина, обладательница умопомрачительной фигуры. Было видно, что она не молода, но держит себя в прекрасной форме.
— Что, милок, на мокрое дело решился? — сказала она низким грудным голосом, поворачивая к нему голову. Всё бы ничего, да вот только оставшаяся часть организма незнакомки при этом движении осталась на своём месте. У Артёма от ужаса отнялись ноги. Даже если бы он захотел скрыться отсюда, то просто не смог этого сделать.
— Кто вы? — тем не менее, совладал он с испугом.
— Хм… — благосклонно улыбнулась незнакомка. — А ты смелый: не признал, что ли?
Её лицо страшно исказилось, и на нем проступили знакомые до боли черты ненавистной соседки.
— Господи…
— Не надо лишний раз поминать имя Его… да и не услышит Он тебя. Он уже давно ничего не слышит…
— Кто вы? — повторил он.
— Ну… вы называете нас вампирами.
— Так вы сейчас броситесь и порвёте мне горло? — попытался сострить Артём.
— Фи… какая мерзость! Ох уж эти проказники-фантасты… Нет, конечно, я не отношусь к кровососам, они у нас самая низшая, презираемая каста, что-то типа неприкасаемых. Мы, высшие вампиры, сами регулируем их численность. Мы питаемся другим… Чувствами, сильными страстями.
Артём начал понимать — он вообще быстро соображал. Соседка тут же подтвердила его невысказанную догадку:
— А больше всего мы обожаем страх и ненависть. Впрочем, и от любовной страсти не отказываемся. Я, например, с удовольствием вкушаю эманации ваших любовных утех… Одна беда: довольно быстро способность испытывать сильные эмоции у наших жертв… э-э, пропадает. Мы, сами того не желая, лишаем их этого. Почему? Возможно, это как-то связано с тем, что мы не даём им насладиться своей чувственностью. Со временем эта часть их сущности исчезает… за ненадобностью.
— Так, значит, поэтому вы нас постоянно провоцируете? Стремитесь выжать как можно больше, пока мы ещё хоть что-то можем… — едва сдерживаясь, яростно процедил Артём
— Умный мальчик, — во взгляде соседки промелькнуло что-то плотоядное. — И красивый при том. Не хочешь меня? — развернувшись к нему полностью, она внезапно бесстыдно раздвинула ноги. — Обещаю, жена ничего не узнает, а про мой старушечий вид забудь, воспринимай это как маску. По меркам своего вида, я ещё молода, мне чуть за сто перевалило.
Артёма аж передёрнуло…
— Ой, подумаешь… — немедленно отреагировала вампирша. — Какие мы нежные. Зря отказываешься, ты даже не представляешь, что теряешь.
— Нннет… может, в другой раз… — ляпнул Артём.
Женщина заливисто расхохоталась. А в её собеседнике, внезапно для себя самого, проснулся дух исследователя.
— А скажите, много вас таких? И… давно вы живёте рядом с нами?
Соседка пристально посмотрела на него.
— Да мы, собственно, всегда жили с вами. Кстати, многие так называемые «нормальные люди» обладают в той или иной степени нашими способностями. Вы и сами об этом знаете, называя их «энергетическими вампирами», что, в общем, достаточно близко к истине. Мы рождаемся в обыкновенных семьях, у ничем не примечательных людей. Со временем ребёнок начинает понимать, что получает удовольствие от страданий других детей. Тут-то и находят его наши старшие. Изолируют от среды и воспитывают вместе с такими же бедолагами, как он. Если этого не происходит, участь таких детишек, как правило, незавидна. Раньше их сжигали, теперь запирают в психушки и тюрьмы. А ведь они, в сущности, ни в чём не виноваты. Уж такими их создал Творец.
— Да… ну и дела, — поражённо пробормотал Артём. — И что же нам теперь делать?
— Убирайтесь отсюда: и чем быстрее, тем лучше. И благодарите мою сегодняшнюю доброту. Сама не знаю, отчего разоткровенничалась. Возможно, из-за того, что такой хорошенький… И эмоции от тебя так и… Но больше такого не случится, не надейся, красавчик. Дальше будет хуже. Видел прежнего хозяина вашей квартиры? А какой мужчина был каких-то пять лет назад! Ему ведь и тридцати пяти ещё нет…
Артём молча повернулся и вышел.
— Да, и не вздумай покушаться на меня! — донеслось ему вслед. — Убить меня куда труднее, нежели мою киску!
* * *
На следующий день Артём начал собирать документы, необходимые для продажи квартиры. К концу месяца всё было готово, и он пошёл по агентствам.Однажды, возвращаясь с очередного собеседования, он буквально налетел на своего институтского друга Женьку. На определённом этапе их жизненные пути разошлись. Артём посвятил себя бизнесу, Евгений же серьёзно занялся наукой, работая в каком-то оборонном НИИ.
Друзья обрадовались встрече и решили это дело отметить. Зашли в первый же попавшийся кабак, уселись и стали разглядывать друг друга.
— Да, что-то сильно ты сдал, отец, со времени нашей последней встречи, — такт не числился среди лучших черт богатой натуры младшего научного сотрудника.
— Время никого не делает краше.
— Да брось ты, какие твои годы. Тут другое… давай, колись.
И Артём, неожиданно для себя, рассказал Женьке обо всех своих последних злоключениях.
— Да, мужик… — наконец, промолвил Евгений. — Если бы я услышал такое от кого другого, немедленно вызвал бы санитаров. Но человеку, начисто лишённому воображения, ты уж прости, придумать такое не по силам. Ну… и твои дальнейшие действия?
— Да вот, продаю квартиру. Купить не хочешь? — мрачно пошутил Артём.
— Нет уж, спасибо. Но, ты знаешь, мне в голову пришла одна мысль. Возможно, я смогу помочь тебе.
— Что, выступишь в роли наёмного убийцы?
— Хм… чувство юмора у тебя тоже, мужик, я смотрю, атрофировалось…
— Да оно у меня давно вышло всё…
— Ну, так слушай. Ты ведь знаешь, что я после универа работал в одном «почтовом ящике»?
— Ну да, удивительно, что такие… закрытые заведения ещё существуют.
— Ничего удивительного здесь нет, страну оборонять надо. Не перебивай. Так вот, мы занимались интересными проблемами, о существе которых тебе знать не нужно — это до сих пор государственная тайна. Про себя же немного расскажу. Мой отдел занимался вопросами передачи образов, мыслей и… ну, приказов на расстоянии…
— Ну ни фига себе… зомбированием, что ли? — аж присвистнул Артём
— Не ори… Мы называли это «кодированием». Исследования в конце концов свернули, из-за недостатка финансирования и трудностей в реализации проекта. Но кое-каких результатов мы добились. Был создан аппарат, который посредством двух терминалов (такие штуки, напоминающие мотоциклетные шлемы) мог передавать эмоции от одного человека другому. Мы даже вмонтировали в него усилитель. То есть, если, например, источник чувствовал лёгкий страх, приёмник испытывал уже настоящую панику. Заставить же человека сделать что-то против его воли мы не смогли.
Впрочем, со временем и такое устройство могло бы быть использовано…
— Ну и каким боком это касается меня? Зачем мне её подкармливать, старой выдре и так неплохо.
— Ты ведь сильно ненавидишь соседку?
— А ты как думаешь? — процедил Антон.
— Думаю, да. И ещё думаю: а что, если выкрутить усилитель на полную? Я приблизительно представляю, как может функционировать её мозг. Тот же приёмник. Он не справится с такой нагрузкой. Образно говоря, предохранительный контур не выдержит и вся система… сгорит.
— Да, осталось только разрешить пару проблем технического характера, — усмехнулся Артём. — Где взять этот аппарат — он наверняка неплохо охраняется… И как нахлобучить второй шлем на упирающуюся бабку. Она ведь будет отбиваться. А тогда даже версия об инсульте не прокатит.
— Тут как раз никаких проблем нет. После того, как нам денежки прикрыли, я «подзанял» кое-какие ставшие ненужными детали. Которые на режимный склад не сдали. И собрал для себя такой же прибор дома, немного усовершенствовав его. Правда, теперь собираюсь его уничтожить. Уж больно гнусное применение ему можно найти. А раз можно, то найдут обязательно. Тот прибор, что остался в институте, кстати, сгорел при пожаре, вместе со всеми материалами, — многозначительно ухмыльнулся Женька. — И шлем на старуху водружать не нужно. Я подсоединю к прибору передатчик. Для обычных людей подобное излучение не опасно: максимум, что им грозит, это слабые головные боли. А вот для такой чувствительной твари…
— Хм… понятно, но раз не проблема, тогда какие сложности видишь ты?
— Этического характера. Это ведь всё-таки убийство. Тёмыч, она же всё-таки живое существо.
— Да, но она не человек. Понимаешь, тут речь идёт не только о нас с женой, она изводит и нашего ребёнка… — взволнованно начал Артём.
— Ты кого убеждаешь, меня или себя? — с сомнением произнёс Женя.
— Себя… пожалуй.
— Ну, в общем, смотри: надумаешь, звони мне через неделю. Я подготовлю прибор.
Ровно через семь дней Артём отправил своё семейство к бабушке, сказав, что затеял небольшой ремонт, чтобы придать квартире товарный вид перед продажей. Евгений привёз аппарат, настроил и помог Артёму надеть его.
Всё оказалось до обидного просто. Артём всего лишь припомнил всё, что они с женой вытерпели от гнусной соседки, даже не пришлось особенно разжигать в себе ненависть. Прибор и так зашкалило.
— Ого… опасный ты парень, Тёмыч, — сказала надежда российской науки. — Редкие натуры могут так концентрироваться на своих чувствах.
После того, как процедура была завершена, Артём решил проверить результат. На ходу придумывая причину для визита, он вышел из своей квартиры. Убедившись после десятка безответных звонков, что открывать ему не собираются, он вернулся домой.
— Ну что, Раскольников, завалил бабушку? — сумрачно поинтересовался Евгений.
— Да ну тебя, она сама на топор кинулась, — попытался отшутиться Артём. На душе у него было муторно.
— Ладно, давай тогда. Будь…
— Спасибо, дружище.
— Да не за что. Ты сам всё сделал, — многозначительно произнес молодой гений.
На том они и расстались.
* * *
Через три дня Артём вызвал милицию к переставшей выходить из своей квартиры соседке. Врач, производивший осмотр её тела, предположил кровоизлияние в мозг. Вскрытие, как поведал позже участковый, показало инсульт.Жизнь семьи начала потихоньку налаживаться. Отношения между супругами восстановились, полоса бед и бытовых неурядиц миновала. Правда, иногда Артём ловил на себе странный взгляд жены, но она тут же отворачивалась. Через несколько лет они продали злосчастную квартиру, купили другую, трёхкомнатную, в новостройке.
И всё было у них хорошо. Только иногда Артём просыпался от собственного крика, увидев в очередной раз во сне мёртвые глаза старухи, с недоумением и болью глядящие в вечность.
Виталий Гребеник (Кинеберг). Наживка
«Уголок рыбака» — одно из моих любимейших мест, где можно было попить свежего пива, с удивительно вкусной рыбой.
Располагался он в тени плакучих ив, коих множество произрастает на берегу Днепра. В бытность студентом любил захаживать сюда на кружечку-другую, а то и на большее количество, да и качество. Сам не рыбак, но интересно было послушать байки бывалых мастеров — а байки бывали не только о рыбалке.
Но всё же истории, связанные с местами и способами ловли, видами наживки и снастей, составляли большинство услышанных мною в ту пору.
Вот был человек — и нет человека. Просто мистика какая-то.
Причём среди пропавших были и бомжи, и студенты, и рабочие, и даже один профессор. Люди пропадали прямо на глазах удивлённых свидетелей, или просто не приходили на работу, учёбу, или — не возвращались домой. Поиски ни к чему не приводили; и по прошествии определённого времени на очередного опера сваливался очередной таки «висяк»…
Такие невесёлые мысли бродили в голове оперуполномоченного Толи Иващенко, ведущего одно из дел о пропаже человека. Перед лейтенантом сидел плюгавенький, давно не мытый мужичонка в замызганной ветровке и нервно теребил не то кепку, не то шапку, давно потерявшую свою форму и цвет.
— Так я и грю, начальник, выпивали с мужиками. И тут Васька пришёл. Я, грит, надыбал сегодня. Пузырь, значит. Ну, разлили. А мне как приспичило — ну нет никакого терпежу. Я и отошёл. А как справился, то оборачиваюсь, а они уже допивают. Я грю: «Шо, мужики, в падлу подождать?», а они ржут… И тут — бац, и нет мужиков!
— Вот так, просто, взяли и исчезли? — этот разговор начинал надоедать молодому оперу. Он уже опрашивал этого свидетеля раза три.
— Я ж и грю. Пропали. Были — и нету.
— А может, всё-таки, ты просто уснул, а они допили и ушли?
— Да не, начальник, я ж говорил… Мы ж по чуть-чуть всего выпили. На троих пузырь только и успели, когда Васька пришёл. Да и пузырь недопитый остался — а мужики так просто не уйдут, без пузыря-то…
Зелёная тоска охватила Иващенко.
Ну, точно, висяк. Мало, что ли, у него висяков? И «свидетель» ещё этот… А других нет. Но ведь люди-то пропали? У одного жена всполошилась, у другого мать. О третьем, правда, никто не вспомнил. И, следовательно, дело не открывали. Но эти-то двое… Неопознанных трупов в моргах не числится. В больницах безымянных пациентов нет. Как в воду канули.
А тут этот, со своей сказкой. Чертовщина какая то…
Ладно… в коридоре — ещё один посетитель. И, кажется, тоже с очередным висяком. Кстати, дело — тоже о пропаже человека…
Через пять минут в кабинете сидела пожилая женщина. Волосы уложены в высокую причёску. Аккуратная, но одежда не из дорогих. Толик некстати вспомнил, что бабушка точно так же укладывала волосы.
— Я у Витольда Эрнестовича уже второй десяток лет работаю, все привычки его знаю. Не в его стиле так надолго пропадать. Да и он звонил всегда, когда срочно куда-то уезжал. Чтоб я не волновалась. И не готовила лишний раз. А в тот вечер я в магазин пошла, специй купить, да и фруктов на десерт. Прихожу, смотрю, туфли профессора в прихожей, плащ на вешалке, телевизор включён. Я в кабинет, похвастать хотела, каких яблок купила — а его там нет. И в спальне нет. Я подождала — может, за табаком выскочил? Бывало такое. Прямо в шлёпанцах выбегал, табачный киоск в пяти минутах от дома. Но ни через пятнадцать минут, ни через час, ни по сей день профессор не вернулся.
Да… и по этому делу — полный ноль.
Складывалось впечатление, что профессор благополучно добрался домой, запер дверь на замок, включил телевизор и… пропал. Следов взлома и борьбы не обнаружено, все вещи на месте, а человека нет. Ну прямо мистика-фантастика.
Фантастику Толя не любил. В экстрасенсов и зелёных инопланетян не верил. Но как тогда объяснить пропажу трёх или четырёх человек? Голова шла кругом. Начинающему оперу необходимы были завершённые дела, без них никакого авторитета не видать. А, значит, и повышения, и более высокого жалованья… а тут — два висяка сразу.
От тяжёлых раздумий его отвлёк звонок. Звонил Генка Егоров, однокашник, работавший в соседнем райотделе.
— Ну что, Пинкертон, голову ломаешь? — Генкин оптимизм и жизнерадостность так и пёрли из телефонной трубки. — Давай пивка сегодня хряпнем, таки пятница ведь. А то сидишь в своём кабинете, света белого не видишь. Я тебе домой звонил, так мама сказала, что ты ещё на работе.
— Так работаю я. Чего ты так рано звонишь?
— Ты на часы смотрел, трудоголик?
— Мама дорогая, уже семь!
— Давай закругляйся, я жду тебя в «Уголке рыбака». Пока светло, по паре бокальцев опрокинем.
Через полчаса Толик пил свежее пиво и слушал друга.
И в очередной раз удивлялся.
Оказывается, и у Генки с раскрываемостью проблемы: такие же, как и у него. Люди пропали. И не два случая, а целых пять.
Немного поговорив, выяснили, что ничто, кроме загадочности, эти дела не объединяет. Но, по мнению друзей, именно это и было связующим звеном. Казалось, что, выясни они, почему пропал один человек, найдётся объяснение и другим случаям. Ещё немного выпив, оперы решили вести расследование вместе.
Через пару дней начали обнаруживаться кое-какие ниточки.
Оказывается, профессору в конце рабочего дня кто-то звонил, и, кажется, договаривался о встрече. Пробить номер, с которого звонили, проблем не составило, и скоро друзья оказались перед дверью одной из квартир в спальном районе.
На звонок в дверь никто не открыл. Дёрнув за ручку, Толик обнаружил, что она не заперта. Позвонили для очистки совести ещё раз, и, после некоторой паузы, вошли.
Квартира как квартира — не «евроремонт», но довольно аккуратная. Заглянув в одну из комнат, оперы увидели на столе папку для бумаг. Обыкновенное «дело №_». То, что было на ней написано, несказанно удивило Иващенко. «Залепухин Витольд Эрнестович» — ну не удивительно ли? С трепетом Толя схватил находку и начал листать.
— Дай и мне глянуть, эгоист! — Генка протянул руку к папке.
В момент, когда он прикоснулся к бумагам, обоих оперов окутала тьма.
Располагался он в тени плакучих ив, коих множество произрастает на берегу Днепра. В бытность студентом любил захаживать сюда на кружечку-другую, а то и на большее количество, да и качество. Сам не рыбак, но интересно было послушать байки бывалых мастеров — а байки бывали не только о рыбалке.
Но всё же истории, связанные с местами и способами ловли, видами наживки и снастей, составляли большинство услышанных мною в ту пору.
* * *
Люди пропадали просто так.Вот был человек — и нет человека. Просто мистика какая-то.
Причём среди пропавших были и бомжи, и студенты, и рабочие, и даже один профессор. Люди пропадали прямо на глазах удивлённых свидетелей, или просто не приходили на работу, учёбу, или — не возвращались домой. Поиски ни к чему не приводили; и по прошествии определённого времени на очередного опера сваливался очередной таки «висяк»…
Такие невесёлые мысли бродили в голове оперуполномоченного Толи Иващенко, ведущего одно из дел о пропаже человека. Перед лейтенантом сидел плюгавенький, давно не мытый мужичонка в замызганной ветровке и нервно теребил не то кепку, не то шапку, давно потерявшую свою форму и цвет.
— Так я и грю, начальник, выпивали с мужиками. И тут Васька пришёл. Я, грит, надыбал сегодня. Пузырь, значит. Ну, разлили. А мне как приспичило — ну нет никакого терпежу. Я и отошёл. А как справился, то оборачиваюсь, а они уже допивают. Я грю: «Шо, мужики, в падлу подождать?», а они ржут… И тут — бац, и нет мужиков!
— Вот так, просто, взяли и исчезли? — этот разговор начинал надоедать молодому оперу. Он уже опрашивал этого свидетеля раза три.
— Я ж и грю. Пропали. Были — и нету.
— А может, всё-таки, ты просто уснул, а они допили и ушли?
— Да не, начальник, я ж говорил… Мы ж по чуть-чуть всего выпили. На троих пузырь только и успели, когда Васька пришёл. Да и пузырь недопитый остался — а мужики так просто не уйдут, без пузыря-то…
Зелёная тоска охватила Иващенко.
Ну, точно, висяк. Мало, что ли, у него висяков? И «свидетель» ещё этот… А других нет. Но ведь люди-то пропали? У одного жена всполошилась, у другого мать. О третьем, правда, никто не вспомнил. И, следовательно, дело не открывали. Но эти-то двое… Неопознанных трупов в моргах не числится. В больницах безымянных пациентов нет. Как в воду канули.
А тут этот, со своей сказкой. Чертовщина какая то…
Ладно… в коридоре — ещё один посетитель. И, кажется, тоже с очередным висяком. Кстати, дело — тоже о пропаже человека…
Через пять минут в кабинете сидела пожилая женщина. Волосы уложены в высокую причёску. Аккуратная, но одежда не из дорогих. Толик некстати вспомнил, что бабушка точно так же укладывала волосы.
— Я у Витольда Эрнестовича уже второй десяток лет работаю, все привычки его знаю. Не в его стиле так надолго пропадать. Да и он звонил всегда, когда срочно куда-то уезжал. Чтоб я не волновалась. И не готовила лишний раз. А в тот вечер я в магазин пошла, специй купить, да и фруктов на десерт. Прихожу, смотрю, туфли профессора в прихожей, плащ на вешалке, телевизор включён. Я в кабинет, похвастать хотела, каких яблок купила — а его там нет. И в спальне нет. Я подождала — может, за табаком выскочил? Бывало такое. Прямо в шлёпанцах выбегал, табачный киоск в пяти минутах от дома. Но ни через пятнадцать минут, ни через час, ни по сей день профессор не вернулся.
Да… и по этому делу — полный ноль.
Складывалось впечатление, что профессор благополучно добрался домой, запер дверь на замок, включил телевизор и… пропал. Следов взлома и борьбы не обнаружено, все вещи на месте, а человека нет. Ну прямо мистика-фантастика.
Фантастику Толя не любил. В экстрасенсов и зелёных инопланетян не верил. Но как тогда объяснить пропажу трёх или четырёх человек? Голова шла кругом. Начинающему оперу необходимы были завершённые дела, без них никакого авторитета не видать. А, значит, и повышения, и более высокого жалованья… а тут — два висяка сразу.
От тяжёлых раздумий его отвлёк звонок. Звонил Генка Егоров, однокашник, работавший в соседнем райотделе.
— Ну что, Пинкертон, голову ломаешь? — Генкин оптимизм и жизнерадостность так и пёрли из телефонной трубки. — Давай пивка сегодня хряпнем, таки пятница ведь. А то сидишь в своём кабинете, света белого не видишь. Я тебе домой звонил, так мама сказала, что ты ещё на работе.
— Так работаю я. Чего ты так рано звонишь?
— Ты на часы смотрел, трудоголик?
— Мама дорогая, уже семь!
— Давай закругляйся, я жду тебя в «Уголке рыбака». Пока светло, по паре бокальцев опрокинем.
Через полчаса Толик пил свежее пиво и слушал друга.
И в очередной раз удивлялся.
Оказывается, и у Генки с раскрываемостью проблемы: такие же, как и у него. Люди пропали. И не два случая, а целых пять.
Немного поговорив, выяснили, что ничто, кроме загадочности, эти дела не объединяет. Но, по мнению друзей, именно это и было связующим звеном. Казалось, что, выясни они, почему пропал один человек, найдётся объяснение и другим случаям. Ещё немного выпив, оперы решили вести расследование вместе.
Через пару дней начали обнаруживаться кое-какие ниточки.
Оказывается, профессору в конце рабочего дня кто-то звонил, и, кажется, договаривался о встрече. Пробить номер, с которого звонили, проблем не составило, и скоро друзья оказались перед дверью одной из квартир в спальном районе.
На звонок в дверь никто не открыл. Дёрнув за ручку, Толик обнаружил, что она не заперта. Позвонили для очистки совести ещё раз, и, после некоторой паузы, вошли.
Квартира как квартира — не «евроремонт», но довольно аккуратная. Заглянув в одну из комнат, оперы увидели на столе папку для бумаг. Обыкновенное «дело №_». То, что было на ней написано, несказанно удивило Иващенко. «Залепухин Витольд Эрнестович» — ну не удивительно ли? С трепетом Толя схватил находку и начал листать.
— Дай и мне глянуть, эгоист! — Генка протянул руку к папке.
В момент, когда он прикоснулся к бумагам, обоих оперов окутала тьма.