Мур Артур. Лас-Вегас

   Пол выдвинул половину фишек на середину стола и взял кости.
   — Новый игрок вступает в игру, — монотонно прогудел крупье.
   Пол собрал кубики в горсть и дунул на них. Он вдруг осознал, где находится и что собирается делать.
   Оглядев игроков, крупье, наблюдателей, почувствовал себя полным идиотом. Все смотрели на него, он был в центре внимания. Правда, никто и не думал смеяться над ним. Все с нетерпением ждали его хода.
   Немолодой мужчина с густой бородой, сидевший у нижнего края стола, невнятно бормотал себе под нос:
   — Давай же, парень! Чего тянуть? Бросай эти проклятые кости.
   Пол бросил, но так неумело и торопливо, что только один из кубиков действительно закрутился в воздухе и по-настоящему отскочил от покрытой сукном доски. Он почти сразу остановился. На верхней грани оказалось четыре очка. Другой кубик, отскочив от доски, бешено завертелся, прежде чем остановиться.
   На нем было два очка.
   — У новичка шесть очков.
   Крупье сгреб кубики и придвинул их к Полу.
   Четыре. Десять. Снова шесть.
   Кучка фишек возле Пола стала больше. Необычайное возбуждение охватило его. Он часто-часто задышал и вдруг с удивлением заметил, что ладони у него стали липкими от пота.
   Он выбросил семь очков. Стопка фишек перед ним опять удвоилась. Поставил их все.
   Выбросил тройку. И на третий раз проиграл.
   Отчаяние и пустота охватили Пола, когда он смотрел, как стопку фишек забирают у него из-под носа.
   Надо идти, подумал он, Дебби ждет. Но не двинулся с места, стоял там же, перебирая в кармане оставшиеся деньги и внимательно наблюдая за тем, как кости медленно передвигаются по кругу. Сам он не пытался делать ставки. Понимал, что еще слишком мало знает, чтобы делать это по-умному. Все тут чересчур сложно и запутанно. Пол дождался, когда кости, обойдя весь стол, вернулись к нему.
   А потом опустошил свой карман и обменял доллары на фишки.
   Первый круг, одиннадцать. Потом семь. Потом он начал с пятерки.
   Кучка фишек перед ним выросла, удвоилась, еще раз удвоилась.
   Пол заметил краем глаза, что из концертного холла вышла толпа зрителей. Они окружили стол плотной стеной.
   — Новичкам всегда везет!
   — Во дает! Во жарит!
   — Правильно, мужик! Давай, раскрути их! Мы за тебя болеем!
   Грин забыл обо всем на свете, кроме перекатывающихся в горсти кубиков и все увеличивающейся груды фишек на столе перед ним, причем ему казалось, что на каждой выдавлено его имя.
   Официантка подкатила к столу поднос с напитками и остановилась возле Пола.
   — Желаете выпить, сэр?
   Пол молча покачал головой.
   — Это за счет заведения, сэр.
   — Черт побери, нет! — рассердился он.
   Во всех движениях появился какой-то гипнотизирующий, завораживающий ритм. Собрать кости в горсть, размахнуться и бросить. И выиграть. Гора фишек непрерывно растет.
   Он не проиграет. Это невозможно.
   Пол не решался даже прикинуть, сколько выиграл.
   От подобных мыслей у него начинала кружиться голова. Наверное, что-то около тысячи или даже больше.
   Он будто стал футов на десять выше ростом, а люди вокруг превратились в жалких пигмеев, копошащихся у его ног…
   — Крапе! Двенадцать очков, господа! Джентльмен! проиграл.
   Грин шлепнулся с небес на землю. Ему пришлось ухватиться за край стола, чтобы удержать равновесие, — пол поплыл у него под ногами, когда он увидел, как, забирают огромную гору его фишек.
   Гул соболезнующих голосов пронесся над столом, но Пол словно оглох и ничего не слышал.
   Невозможно! Как такое могло случиться? Почему так быстро?
   Он заметил, что главный кассир пристально смотрит на него, и попытался взять себя в руки, чтобы унять разбушевавшиеся эмоции. С сожалением пожав плечами, похлопал себя по карманам и выдавил:
   — Я на мели.
   С трудом передвигая непослушные ноги. Пол пошел от стола. Не успел он сделать и десяти шагов, как его окликнули:
   — Сэр?
   Пол остановился и обернулся. Это был главный распорядитель.
   — Если вы хотите продолжить игру, мистер Грин, кассир может принять ваш чек. Вы ведь мистер Грин, я не ошибся?
   — Да… — Надежда всколыхнулась было в нем, но сразу умерла. Чековая книжка наверху, в номере, вместе с дорожными чеками, но если он придет туда и сразу же уйдет снова, Дебби не простит ему этого. — У меня нет с собой чековой книжки.
   — Ничего страшного, мистер Грин, мы впишем в ваш счет.
   Нона Эдриан передала заказ на напитки для компании картежников, сообщила, что ей надо уйти на часок, и забежала в свою так называемую гардеробную переодеться. Это было ее убежище; в комнатушке висело на стене зеркало и стоял шкафчик, запирающийся на ключ. Она сбросила форменную одежду и через пять минут уже была в простой легкой блузке и короткой юбке и ничем не отличалась от обычной туристки. Руководство казино не одобряло, когда девушки путались с постояльцами, исключение делалось только для солидных клиентов после крупного выигрыша или проигрыша.
   Еще пять минут ушло на то, чтобы праздной походкой, небрежно поглядывая по сторонам, дойти до лифта и взлететь на пятый этаж.
   Билли Рэй сказал: пятьсот одиннадцатый номер.
   Господи, хоть бы он расщедрился сегодня! Даст сто долларов «на чай», отлично. Тогда Лэш отвяжется. В прошлый раз Томпсон столько и заплатил. Другим способом денег не раздобыть.
   Господи, до чего же противно делать это за деньги!
   Но тогда она сможет вырваться из своей тюрьмы и исчезнуть из этого проклятого города. Несмотря на то что Ноне не раз уже пришлось воровать фишки, чтобы обеспечить проведение операции, ей нелегко было решиться зарабатывать деньги ремеслом шлюхи.
   Билли Рэй распахнул дверь, лишь только она коснулась ее. Должно быть, он прислушивался к шагам в коридоре, дожидаясь ее прихода. Хорошее начало.
   — Проходи, сладкая моя, проходи. — Он обнял ее за талию и прильнул к щеке. — Что будешь пить?
   — Ничего. У меня лучше получается на трезвую голову.
   — Ты прямо как индеец, — разразился хохотом Томпсон. — Нона, ты такая славная детка, такая аппетитная штучка! Тебе об этом говорили?
   — Иногда, — ответила она.
   Билли Рэй не слишком расстроился из-за такого ответа.
   Он хорошо подготовился к встрече. Пиджак снял и небрежно бросил на стул, и теперь глазам Ноны явилось огромное, выпирающее во все стороны брюхо. Пожалуй, в нем фунтов пятьдесят лишних, подумала она и нацепила наимилейшую из своих улыбок.
   Чтобы дать ему возможность по достоинству оценить ее ноги, Нона принялась вышагивать по комнатам, осматривая номер.
   Билли Рэй занимал один из самых шикарных номеров, с прекрасным видом на поле для гольфа и на золотистые песчаные холмы за городом. Гостиная выдержана в таких же золотистых тонах, оживляемых кое-где темно-зеленым и белым. Комнатка что надо!
   Кушетка длинная, мягкая, уютная; кофейный столик весьма оригинальный — ножкой служит покрытое лаком, причудливо изогнутое корневище какого-то дерева, в качестве столешницы использовано толстое стекло.
   Нона обернулась. Билли Рэй не мог оторвать взгляда от ее ног.
   — Все в твоем распоряжении, — сказала она и выразительно посмотрела на него.
   Билли Рэй захохотал, потом похлопал по кушетке рядом с собой.
   — Поди-ка сюда. Присядь.
   Он отхлебывал из высокого стакана, в котором позвякивал лед. Одутловатое лицо побагровело, маленькие голубые глазки прятались в складках жира. Черные с проседью волосы растрепались.
   — Ты исключительная женщина, детка.
   Нона села рядом и прильнула к нему. От его тела исходил жар, хоть воздух в комнате охлаждался кондиционером.
   — Спасибо, Билли Рэй. Ты такой милый.
   — Черт возьми, всякий будет милым с такой сладкой девочкой, как ты.
   — Как бы не так! — вздохнула она, потом обхватила его лицо руками и прижалась к его губам. — Большинство мужчин не такие. С тобой мне хорошо.
   — Ты ведь не станешь обманывать меня, старого козла, куколка моя? Ведь правда? — Он поставил стакан и обнял ее за плечи. — Тебе здесь нравится, в Вегасе?
   — Господи, да я терпеть не могу этот город!
   — Мне кажется, это место не для женщин. Мужчины тут только и делают, что играют. Я раньше тебя не спрашивал, Нона. Ты замужем?
   — Нет, — покачала она головой.
   — Вот и я тоже свободен. Был один раз женат. Но она умерла десять лет назад. Я чертовски сентиментальный человек, детка. С первого взгляда не скажешь, да? Я построил для нее самый лучший дом в Техасе, самый лучший из всех, что можно купить за деньги.
   Очень я любил ту маленькую старушку.
   — Я же говорила, ты славный человек, Билли Рэй.
   — Что же ты не поцелуешь меня, девочка?
   Она коснулась его губ.
   — Мне показалось, ты хочешь раздеть меня.
   — Считай, что я к этому подбираюсь. — Он опять взял стакан, осушил его «и пропыхтел:
   — Дьявольщина, выпивка все время куда-то девается…
   — Давай, сделаю еще, — заторопилась Нона.
   На буфете стояла бутылка отличного дорогого бурбона и ведерко со льдом. Нона наполнила стакан льдом, потом долила виски. Нельзя торопить его. Но ей так хотелось покончить с делом и уйти. Чего доброго, внизу хватятся и станут разыскивать ее, если она слишком задержится.
   Нона быстро оглянулась и через плечо посмотрела на Томпсона. Он, сгорбившись, сидел на кушетке и с угрюмым видом смотрел в окно. Нона мигом сбросила блузку, выскользнула из короткой юбки, оставив ее на полу, расстегнула лифчик, стянула с себя маленькие трусики и подала Билли Рэю выпивку абсолютно голая.
   — Господи Иисусе, детка! — изумился он и расплылся в улыбке. — Ты и в самом деле, исключительная женщина!
   — Рада, что ты это заметил, Билли Рэй поставил стакан и поманил Нону пальцем. Он попытался уложить ее прямо на кушетку, однако Нона потянула его за руку, подняла на ноги и повела в спальню. Билли Рэй громко хохотал и торопливо дергал пуговицы на рубашке. Нона толкнула его, и он грузно упал поперек кровати. Она быстро стащила с него ботинки, отбросила их назад, потом взялась за ремень на брюках. Билли Рэй продолжал хохотать, но вскоре его смех перешел в кудахтанье.
   Так, кудахтая, он помог ей справиться со штанами, и они полетели следом за ботинками, Под огромным отвислым животом показались заросли черных волос. И из этой чащи торчал маленький, красный, дрожащий отросток. Нона не медлила ни минуты, влезла на постель, примерилась хорошенько и села.
   — О-о-о, чертовка!..
   Кровать ходила ходуном, когда Билли Рэй дергался вверх-вниз, колыхал своим огромным пузом, задыхался и пыхтел. Нона работала бедрами, двигалась ритмично, размеренно и улыбалась во весь рот. Прошло всего несколько минут, и он бурно содрогнулся, оглашая комнату стонами. И сразу же все силы оставили его.
   Нона сидела, легонько поводя бедрами. Через некоторое время Билли Рэй со вздохом открыл глаза и с обожанием посмотрел на нее.
   — Ты просто дьяволица, Нона, исключительная женщина.
   — Ты говоришь так, потому что это чистая правда. — Нона встала с кровати, взяла полотенце и вытерла Билли Рэя.
   — Дай-ка мне сигарету.
   Она пошла в другую комнату за сигаретами и сразу вернулась с пачкой в одной руке и зажигалкой в другой. Билли Рэй следил за ее движениями. Его глаза казались сейчас яркими, они сверкали, как серебряные бубенчики, скользили по ее нагому телу, ощупывали, трогали. Нона села рядом с ним, подала сигарету, поднесла зажигалку, потом прикурила сама и поставила на постель между ними пепельницу.
   — Это правда, — повторил Билли Рэй, подчеркивая первое слово, — ты самая лучшая.
   — Мне просто хотелось понравиться тебе, доставить несколько приятных минут.
   — У тебя это отлично получилось, девочка. — Томпсон выпустил клуб дыма, поглядывая на нее. — Я все ж таки немного старше тебя и знаю, что говорю.
   Но у меня есть чем компенсировать это различие.
   — И чем же? — Нона сдвинула брови.
   — Деньгами, — коротко ответил он.
   Нона засмеялась. Разговор принимает благоприятный оборот, если он заговорил про деньги. А вдруг он даст ей больше тысячи.
   — Значит, ты ничего не имеешь против того, что я постарше тебя?
   — Конечно, нет. Не говори глупостей!
   Билли Рэй улыбнулся:
   — Завтра начинается покерный турнир.
   — Знаю.
   — Как только он закончится, я улетаю в Мехико.
   Ты бывала там когда-нибудь, милая?
   — Нет, ни разу.
   Он взял ее руку и сжал.
   — Тогда почему бы тебе не поехать вместе со мной?
   Нона вздрогнула от неожиданности и заморгала, оторопело уставившись на него. К такому предложению она совсем не была готова. Билли Рэй предлагает ей сопровождать его в поездке!
   — Не понимаю. Точнее, не совсем уверена, что правильно поняла твои слова. Что ты имеешь в виду?
   — Только хорошее. Для тебя. Нам ведь неплохо вдвоем, ты сама сказала. Денег у меня достаточно, волноваться об этом нечего. И тебе никогда не придется больше пахать на других. Я позабочусь об этом.
   Что ты думаешь о таком предложении. Нона?
   Дышать стало трудно, кровь застучала в висках.
   Деньги! Господи! Разве не в них все дело? Ведь об этих проклятых бумажках она думала дни и ночи, пытаясь раздобыть хоть малость. Билли Рэй даст их ей. А от нее всего-то и требуется позволять ему трахать ее в любой момент, как только он пожелает.
   Надо решать. Только получится ли?
   Нона посмотрела на Томпсона. Огромный, жирный, немолодой, пышущий жаром даже в прохладе кондиционированного воздуха. И преотвратительный любовник. Она невольно вспомнила Лэша. Сравнение явно не в пользу Билли Рэя. Лэш молод, строен, отлично сложен. Хорошо, если у Билли Рэя встанет чаще, чем один раз в неделю. А Лэш мог неутомимо любить ее всю ночь.
   Но у Билли Рэя есть деньги.
   — Что же ты молчишь?
   — Я… Просто предложение такое неожиданное…
   Билли Рэй усмехнулся:
   — Хорошо, детка, все правильно, тебе нужно время. Это серьезный шаг, я думаю.
   — Да, наверное, самый серьезный в моей жизни.
   — Ладно. Я буду здесь, пока не выиграю этот турнир. Так что дай мне знать за это время о своем решении.
   Нона вздохнула:
   — Ладно, Билли Рэй, я скажу. Обязательно.
 
   Брент Мэйджорс стоял за кулисами сцены и смотрел, как Линда исполняет свой последний номер. У нее был прекрасный голос, глубокий, сильный, чистый или немного хриплый, когда она играла им. Она никогда и нигде не училась петь, и опыта у нее не хватало, но, несмотря на это, фальшивила очень редко. К тому же у нее был удивительный диапазон, и ее репертуар включал и старинные баллады, и песни в стиле кантри. Перед ней открывалось блестящее будущее.
   Линда на сцене не наряжалась в облегающие платья, не виляла бедрами и не обнажалась до неприличия, не пела двусмысленных песенок, но тем не менее вокруг нее возникала необычайно сексуальная атмосфера. И это, Мэйджорс знал, была не простая видимость, как у большей части профессиональных певиц. В постели Линда была тоже хороша, неутомима и изобретательна до бесстыдства.
   Линда закончила номер и, пританцовывая, удалилась со сцены в ту сторону, где стоял за кулисами Мэйджорс. Ее провожал гром аплодисментов.
   Джей Ди Фэдкон вприпрыжку выскочил на сцену с противоположной стороны. Шнур от микрофона волочился за ним, словно пуповина. Он выглядел бодрым, свежим, полным сил и энергии, трезвым как стеклышко. Не осталось и намека на вдрызг пьяного Фэлкона, каким он был еще четыре часа назад. Но от Мэйджорса и Линды потребовались неимоверные усилия, чтобы поставить его на ноги и вывести на вечерний концерт. И теперь, к полуночи, Джей Ди выглядел так, будто у него уже неделю во рту не было ни капли спиртного.
   Линда остановилась возле Мэйджорса.
   — Привет, дорогой.
   Ее лицо блестело от выступившей испарины, а платье кое-где потемнело от пота. Хоть в зале работали кондиционеры, стоять под прожекторами — все равно что жариться на сковородке в аду. Слуга подал ей полотенце, и Линда вытерла лицо.
   Аплодисменты затихли, Мэйджорс стал слушать Фэлкона.
   — Хороша штучка, правда, граждане? Вам нравится? — Комик понизил голос до интимно-заговорщического шепота:
   — У них это дело запросто получается, точно вам говорю. Они рождаются и сразу поют, как канарейки. А как шейку-то вытягивает, как ротик открывает, губки складывает… Сразу видно, доставит удовольствие кому угодно. Я, конечно, имею в виду — пением…
   — Ублюдок, — сквозь зубы процедил Мэйджорс.
   — Что ты говоришь, милый?
   — Кем он себя возомнил? Он что, считает себя Арчи Банкером? Жалкий шут.
   Линда рассмеялась.
   — Держу пари, он бы не отказался стать им. Да если бы ему предложили такое, Джей Ди сам бы себя кастрировал каждый вечер.
   — Это я его кастрирую.
   — Дорогой, он же всего-навсего маленький, жалкий мужичок. Если бы ты был таким, что бы стал делать?
   — Сравниваешь меня с этим? — с кривой улыбкой проговорил Мэйджорс. — Да ладно, черт с ним! — Он взял ее за руку. — Поужинаем вместе?
   Ужин в полночь в комнате Мэйджорса стал их почти ежевечерним ритуалом.
   — Дорогой, мне страшно жаль, но сегодня вряд ли получится, — сжала она его руку, — такой тяжелый день выдался. Сплошная суета. А возня с Фэлконом и вовсе выбила меня из колеи. Я как выжатый лимон.
   Несмотря на охватившее его разочарование, Мэйджорс улыбнулся. Ничего не скажешь, морока с Фэлконом оказалась тяжелым испытанием.
   — Хорошо, милая, все нормально. Иди отдыхай.
   Он поцеловал ее в щеку.
   — Мой любимый, — чуть хрипло проговорила Линда. Она взяла Брента за обе руки и крепко их сжала, потом отпустила его, слабо улыбнулась и пошла в свою гримерную.
   Мэйджорс смотрел ей вслед. Она вызывающе покачивала бедрами. Весьма соблазнительная походка.
   Он улыбнулся, вытащил сигару и принялся раскуривать ее. Выпустив дым, направился в игровой зал.
   Толпа собралась приличная, но играли довольно умеренно. Вот закончится шоу, и через пару часов здесь будет просто сумасшедший дом.
   Тут Мэйджорс чуть не столкнулся с быстро идущим наперерез ему мужчиной, но успел вовремя отскочить в сторону. Мужчина не остановился и, казалось, даже не заметил управляющего. Мэйджорс узнал Пола Грина. Лицо его было мрачнее тучи. Он исчез где-то возле лифтов.
   Брент оглянулся вокруг, пытаясь вычислить, откуда шел Грин. Наконец решил, что это должен быть ближайший стол для крапа. Прошелся по залу, выискивая глазами главного распорядителя казино. Наконец увидел его и подозвал к себе кивком головы. Тот подошел.
   — Джек, Пол Грин, наш гость, который приехал со своей женой в свадебное путешествие, играл за этим столом?
   — Да, мистер Мэйджорс. Он тут проиграл кое-что. Да, кстати, он выписал чек на двести долларов.
   Вы вроде говорили, что так можно.
   Мэйджорс рассеянно кивнул, но в тот же момент будто что-то щелкнуло у него в голове, словно раздался сигнал тревоги. Уж слишком бегали глаза у Джека, и улыбка была заискивающей и неискренней.
   — Это была его идея или твоя?
   — Что вы имеете в виду, мистер Мэйджорс?
   — Нечего вилять, Джек. Ты отлично понял, о чем я говорю. Он сам попросил разрешения выписать чек, или это ты оказался добрым и чутким и предложил такой выход?
   — Ну… — протянул Джек и отвел глаза, в них появилось загнанное выражение. — Возможно, я и предложил ему. Ведь мы всегда так поступаем с нашими новыми гостями, если знаем, что им это по карману.
   — Всегда? Это раньше вы так делали, но не теперь, когда я здесь управляющий, — отрезал Мэйджорс. — Мы не будем подталкивать игроков к такому решению вопроса, понял? Если кто-нибудь из них пожелает выписать чек, пусть сам обратится к нам с просьбой. Сам, слышишь! Мы не станем предлагать ему этот вариант. Я понятно объяснил?
   — Да, мистер Мэйджорс, — хмуро проговорил Джек.
   — Отлично, тогда считай, что я тебя предупредил.
   В первый и последний раз. Если еще раз повторится подобное, я тебя уволю!
 
   Дебби Грин проснулась от какого-то шума. Сначала она никак не могла понять, в чем дело, где она находится.
   Потом наконец вспомнила.
   — Пол? Дорогой, это ты?
   Из соседней комнаты послышались невнятные звуки. Там все еще горел свет. Дебби потерла глаза, стараясь проснуться, взяла с тумбочки часы и всмотрелась в циферблат.
   Уже третий час ночи!
   — Пол… Что случилось?
   Она услышала звяканье стекла, потом бульканье жидкости, вытекающей из бутылки.
   Через минуту Пол вошел в спальню в расстегнутой рубашке, галстук висел через плечо. В руке он держал высокий стакан, до краев заполненный темной жидкостью.
   — Дорогой, тебя так долго не было! Что случилось?
   Он приложился к стакану, сделал большой глоток и сердито огрызнулся:
   — Что ты вечно придираешься, Дебби? Ничего не случилось.
   Она замолчала и круглыми от удивления глазами смотрела, как муж идет через комнату к кровати. Он поставил стакан, скинул рубашку, сел на край постели, спиной к Дебби, и принялся расшнуровывать ботинки.
   Неужели за этого человека она вышла замуж? Он что, напился? Да вроде бы не похоже.
   — Пол, я вовсе не собиралась упрекать тебя и вообще вести себя как надоедливая ворчливая жена. Но ты ушел очень давно. Тебя не было слишком долго. — Она положила ладошку на его обнаженную спину. — И я очень волновалась. Вот и все.
   — Прости, Дебби. Я сегодня проиграл кругленькую сумму и не слишком рад этому. К тому же я очень устал.
   Пол поднялся, перешагнул через упавшие на ковер брюки и оставил их валяться возле кровати. Потом взял свой стакан и пошел прочь из комнаты. Возле двери остановился и обернулся к жене:
   — Ты бы ложилась спать. Я, пожалуй, пропущу еще пару стаканчиков перед сном., Дебби лежала неподвижно, в голове проносились самые разные мысли, одна за другой. Она то злилась, то начинала паниковать. Неужели это медовый месяц? Можно было бы понять, что он засиделся в казино, заигрался, забыл про время и даже проиграл сколько-нибудь. Да, понять она это могла, но сможет ли простить? Почему он такой сердитый? И почему не идет к ней в постель? Ведь они до сих пор не стали по-настоящему мужем и женой, и, судя по всему, сегодня этого тоже не произойдет. А если не сегодня, то когда?
   Вдруг он гомосексуалист? Или, может, нашел за это время другую женщину и переспал с ней?
   Самые дикие и нелепые мысли одолевали ее мозг, но Дебби отогнала их, отмела как глупые и невозможные.
   Она не спала и лежала неподвижно, словно окаменела. Свет в соседней комнате погас не раньше чем через час. Она едва дышала от нетерпеливого ожидания и волнения, когда Пол залез под одеяло. От него разило виски. Он даже не прикоснулся к ней. Просто повернулся к ней спиной и почти сразу же захрапел.
   Дебби все никак не засыпала, а когда наконец смогла уснуть, провалилась в тяжелый, густой кошмар.
 
   Теоретик сидел за небольшим письменным столом в комнате мотеля. Сейчас он был один. Недавно рассвело, свет пробивался сквозь тонкие занавески.
   Перед ним на столе в беспорядке лежали бумаги, несколько смятых листков валялись на полу. Пепельница битком забита окурками. Он выпил полдюжины чашек крепчайшего кофе, который сам сварил в кофеварке, предоставленной мотелем. Листки бумаги были исписаны четким, убористым почерком, на них начерчены аккуратные схемы, снабженные пометками и объяснениями.
   Десантис рассеянно потянулся за сигаретной пачкой, вытащил одну сигарету, сунул ее в рот, но прикурить забыл. Он не мог допустить, чтобы его загнали в угол. Он ненавидел подобные ситуации. Поэтому, планируя операции, исследовал все пути до единого, чтобы выяснить, куда может привести каждый. Иногда, очень редко, случалось неожиданное. Не часто, конечно, но все предугадать невозможно. Поэтому на всякий случай он считал самым разумным заготовить парочку реальных планов. Теперь он уже узнал все, что возможно, о предстоящем деле, и у него имелось два вполне осуществимых варианта.
   В «Клондайке» серьезно относились к обеспечению безопасности. Единственным, пожалуй, слабым местом Десантис считал ворота, через которые въезжал и выезжал бронированный автомобиль, перевозящий деньги. У него было с полдюжины фотографий, сделанных скрытой камерой, Лэшбрук предоставил в его распоряжение свои отчеты, расписание движения и маршруты. Все совпадало с собственными наблюдениями Десантиса. Он сделал попытку затянуться сигаретой, вынул ее изо рта и только сейчас понял, что так и не прикурил. Полез по карманам за спичками.
   Оба его плана включали в себя эту бронемашину.
   Может, попробовать объединить планы, используя лучшие идеи каждого? И тут же мысленно проделал эту операцию.
   В «Клондайке» над задним входом был построен портик. В его галерее всегда останавливался бронеавтомобиль. Это сооружение имело некоторые специфические особенности: ни снаружи, ни изнутри, если только не приближаться почти вплотную, машина была не видна никому — этому мешала неизвестно для чего возведенная стена.
   Теоретик зажег спичку и прикурил. Он внимательно рассматривал схему. Без сомнения, сотрудникам службы безопасности стена в портике доставляет массу беспокойства. Будь он на их месте, эта стена ему бы наверняка не нравилась. Но это прочное, крепкое сооружение. Чтобы снести ее или хотя бы перестроить, нужна не одна тысяча долларов — вот она и остается там, где стоит. Бронированный автомобиль останавливается в портике, получает «добро» от находящегося внутри сотрудника, потом берет резко вправо, выезжает на улицу через охраняемые ворота и попадает на дорогу за оградой.