Мур Артур. Лас-Вегас

   Десантис сосредоточил мысли на портике. Фотографий, какими он располагал, было явно недостаточно. На них можно увидеть дорожку, несколько ступенек к входной двери и часть высокого, закрашенного голубой краской окна. Вероятнее всего, бронемашина останавливается именно здесь, получает разрешение на выезд от охранника, сидящего внутри и наблюдающего и за воротами, и за дорогой, а потом продолжает свой путь. Охранник нажимает кнопку, открывает ворота, а потом, когда автомобиль уезжает, . закрывает их.
   Вероятно, эта процедура надоела им до чертиков, они привыкли к ней. Во всяком случае, Десантис очень надеялся на это. Но все равно надо лучше изучить портик, посмотреть самому. Это место стало центром всего плана, а ряд вопросов остался без ответа. Сколько охранников внутри, за этим окном? Какое стекло в рамах — пуленепробиваемое или обычное? Держат ли дверь все время закрытой на замок или иногда оставляют незапертой?
   Ограждение сделано из обычной цепи. Если понадобится, бронеавтомобиль легко прорвется через нее. Замок сломается, когда машина на ходу налетит на цепь. Но Десантису не хотелось, чтобы события разворачивались подобным образом. Слишком уж велика вероятность различных случайностей. Лучше всего, конечно, подкупить охранника за этим голубым окошком. Значит, в казино нужно иметь еще одного своего человека помимо уже завербованного Лэшбруком — для него найдется другая работа.
   Но самое главное — необходимо получить больше информации.
   Надо все проверить самому, посмотреть своими глазами, изучить обстановку с близкого расстояния.
   Он докурил сигарету и загасил окурок. Придется самому посетить «Клондайк». Другого пути получить нужные сведения нет. Десантис посмотрел на часы.
   Еще слишком рано, но интуиция подсказывает, что лучше идти сейчас, чем ждать вечера. По вечерам они там наверняка гораздо бдительнее следят за посетителями.
   Он поднялся из-за стола, собрал все бумажки, все заметки и наброски, запаковал их в большой конверт, положил этот конверт в свой кейс и закрыл его на ключ. Десантис не опасался, что в комнату проникнут посторонние, — ни у кого не было для этого повода. Все эти действия он проделывал автоматически, чтобы исключить всякие случайности и не искушать любителей совать нос в чужие дела.
   Он зашел в ванную комнату и посмотрелся в зеркало. На подбородке появилась едва заметная щетина, но растительность на его лице была очень светлой.
   С близкого расстояния можно увидеть, что он небрит, но это как раз ему и нужно — выглядеть как субъект, который не слишком стремится выскабливать свое лицо. Он надел неяркую тенниску, мятые широкие штаны и стоптанные башмаки. Десантис хотел быть как все, не выделяться из толпы и не привлекать к себе внимания. Последнее, что он сделал перед выходом из мотеля, — нацепил парик на свои коротко стриженные волосы. Темные, довольно длинные пряди закручивались теперь у воротника.
   Десантис приехал в «Клондайк» часов в десять утра.
   Туристы лихорадочно дергали за ручки игральных автоматов, забыв о времени. Казалось, жизнь и счастье зависели от того, сорвут они приз или нет. Люди топтались у столов для крапа, сквозь многоголосый гул время от времени прорывался монотонный речитатив крупье. Три женщины хихикали и пронзительно вскрикивали у рулетки. Сотрудник службы безопасности окинул Теоретика равнодушным взглядом.
   Десантис мысленно улыбнулся и бросил десятицентовик в игральный автомат. Выпали две вишенки.
   Хороший знак. Он сложил выигрыш в карман и пошел бродить по казино.
   По фотографиям он понял, что из некоторых окон отеля — тех, что выходили на заднюю сторону, — можно увидеть портик. Неторопливо прогуливаясь, он оказался в дальней части здания и обнаружил коридор, в котором сейчас не было ни души. Из коридора вела наверх широкая лестница.
   Десантис поднялся по застеленным толстым ковром ступенькам на второй этаж и подошел к окну.
   Отсюда была видна лишь малюсенькая часть портика, и он понял, что исследовать объект из окна не удастся. Надо подобраться поближе.
   Теоретик потащился обратно по лестнице, задержавшись на минутку у последней ступеньки, чтобы прикурить. Согласно наблюдениям Лэшбрука, бронеавтомобиль приезжает в казино один раз в сутки, в три часа пополуночи, плюс-минус пара минут, и стоит в галерее минут пятнадцать, пока не загрузят деньги.
   Значит ли это, что комната охранников пустует в течение дня? Вполне вероятно. Чего ради сажать сюда человека на весь день и платить ему, если он почти ничего не делает? Ворота с этой стороны здания тоже Практически не используются. Все снабжение клуба осуществляется через другие ворота. Пожалуй, попасть в комнату охранников можно, и без особого труда.
   Вся операция займет пару минут, не больше.
   Десантис был из тех людей, что не верят в предчувствия и не полагаются на удачное стечение обстоятельств. Правда, сейчас он чувствовал, что ему везет, но неожиданная мысль заставила его улыбнуться: везение, удача не сваливаются с неба, человек создает их сам, хотя, конечно, бывают исключения… Но исключения только подтверждают правило.
   В глубине коридора Десантис заметил уборщицу, невзрачную женщину с тупым взглядом. Она орудовала пылесосом, повесив шланг через плечо. Пройдя ярдов десять — двенадцать, она скрылась за серой дверью, причем открыла ее просто так, без ключа. На двери висела табличка с надписью: «Только для сотрудников. Посторонним вход запрещен».
   Десантис подождал, но женщина не вышла. Значит, это не туалет. Возможно, там еще один коридор.
   Не раздумывая дольше, он толкнул дверь. Действительно, за ней оказался коридор, покрашенный в две серые краски — снизу потемнее, сверху посветлее; на потолке горел ряд маленьких тусклых лампочек. Десантис знал, что в казино несколько сотен людей персонала, работают в три смены, так что сотрудники разных смен вряд ли знают друг друга в лицо. Значит, здесь он не особо рискует, если только не наткнется на кого-нибудь из начальников. — Ему встретились двое мужчин, они оживленно беседовали. Ни один из них даже головы не повернул в его сторону. Десантис пошел дальше по коридору, миновал несколько открытых дверей; одна из них вела, по-видимому, в подсобку основной кухни — запахи, что доносились оттуда, нельзя было назвать тонкими.
   Он прошел еще дальше, мимо двух дверей, одной металлической и одной обычной, и начал уже было подумывать о возвращении обратно. Здесь заблудиться ничего не стоит. Служебные помещения казино занимают гигантскую площадь.
   Ковровая дорожка доходила до металлической двери. Направо открывался холл, из которого можно было попасть в какие-то офисные помещения. До Десантиса донеслось стрекотание пишущих машинок, трели телефонных звонков.
   Двое мужчин вышли из ближайшей двери. Десантис услышал обрывок разговора, они явно обсуждали бюджет:
   — ..мы потратили сорок три тысячи на аудит, а теперь правление постановило перевести еще…
   Десантис тотчас же направился в сторону офисов.
   Мужчины поравнялись с ним, один из них кивнул, Десантис тоже кивнул и улыбнулся в ответ. Мужчины завернули за угол и исчезли из вида.
   Десантис последовал за ними и вскоре оказался возле портика.
   Двери на улицу, высокие, двухстворчатые, были сделаны из стали, но покрашены под дерево. Они закрывались изнутри на засовы сверху и снизу и запирались на замок. Окон в них не было. Комната налево от дверей оказалась открытой. Теоретик проскользнул внутрь.
   Он принялся осматривать помещение, при этом напевая что-то себе под нос. Опытным взглядом примечал детали, размеры, подробности, все запоминал.
   Память у него была прямо-таки фотографическая.
   Комната маленькая, узкая, с высоким, закрашенным краской окном, выходящим на галерею. Десантису даже не потребовалось ощупывать стекло, чтобы понять, что оно пуленепробиваемое. Небольшая панель с кнопками установлена на подоконнике — нажатием кнопок открывались и закрывались ворота.
   У одной стены стояла узкая койка, аккуратно заправленная. Толстое одеяло лежало на ней свернутым. Остальную меблировку составляли стул, плитка и небольшой столик. Для других предметов обстановки просто не было места. Стены покрашены в бежевый цвет. На стену скотчем прилеплены картинки, выдернутые из «Плейбоя».
   Вполне удовлетворенный, Десантис кивнул и пошел обратно той же дорогой. Никто не видел, как он выходил из комнаты.
 
   Сэм Хастингс раньше служил в полиции, так же как и Брент Мэйджорс. Это, пожалуй, единственное, что было у них общего. Они с симпатией и уважением относились друг к другу. А во все остальном были совершенно разными. Сэм, крупный, склонный к полноте, двигался медленно, медленно принимал решения, был расположен к приступам лени. Мэйджорс же был строен, сухощав, стремителен, энергия била в нем буквально через край.
   Сэм никогда не забывал об этих различиях и не позволял им как-то влиять на их отношения. Большей частью ему это удавалось.
   Еще одно отличие состояло в том, что Сэм бросил полицейскую службу, потому что был недоволен зарплатой, тогда как Мэйджорс ушел, считая, что его способности не востребованы полностью или, как он однажды заявил Сэму, просто пропадают даром, не используются.
   Теперь Сэм получал в два раза больше, чем в полиции. Он был начальником службы безопасности «Клондайка» с соответствующим столь высокой должности окладом.
   Работа по охране местных казино заключалась в простом наблюдении за посетителями, изредка чересчур разошедшихся выводили на улицу. И все. Кому придет в голову ограбить казино в Лас-Вегасе? Только законченному дураку. За считанные минуты по сигналу тревоги все дороги, ведущие из города, будут перекрыты, по ним и мышь не проскочит.
   А если даже какому-нибудь особо удачливому налетчику удастся быстренько провернуть дельце и выскочить за пределы города, деваться ему с пустынного, прямого, как линейка, шоссе будет совершенно некуда, некуда свернуть. На двенадцать, а то и пятнадцать миль от города все дороги покрыты сетью постов, и любой, даже самый матерый, бандит неизбежно попадется. Конечно, и сейчас, и раньше находились придурки, которые, проиграв все свои денежки, пытались ограбить пункты обмена. Но никому не удавалось и не удастся скрыться с добычей. Этого не может быть, потому что не может быть никогда.
   Будь такая работка выполнимой, Сэм Хастингс зарабатывал бы гораздо больше, чем теперь.
   Временами, правда, Сэма точило какое-то смутное беспокойство, неясная неудовлетворенность, но причины этого он не понимал;
   Оставалось одно спасение от приступов тоски — бабы.
   У Сэма были широкие плечи и узкие бедра, одним словом, хорошая фигура для тридцатипятилетнего мужчины, пока он следил за своим весом. Его смело можно было назвать привлекательным — шапка пшеничных волос, широкий рот, хорошие зубы и темный загар круглый год. И он обладал колоссальной сексуальной энергией. Казалось, потоки ее действуют на женщин на расстоянии. Им всем не терпелось попасть в его постель и удостовериться в его любовной силе, неутомимости и нежности.
   Сэм всегда был окружен женщинами и гордился своим успехом у них.
   А Лас-Вегас в смысле баб то еще местечко.
   Разведенные дамы, не удовлетворенные личной жизнью домохозяйки и матери семейств, члены Лиги свободных женщин, щеголяющие сексуальной раскрепощенностью, провозгласившие ее чуть не религией, девушки из Лос-Анджелеса, которых больше интересовал секс, чем азартные игры, — Лас-Вегас прямо-таки кишел ими, жалкими копиями журнальных красоток.
   Сэм никогда не был женат, но не потому, что выступал против института брака вообще, и не потому, что исповедовал принцип «поимел и бросил». Просто он до сих пор искал, но не находил женщину, которая привлекла бы его настолько, чтобы он задумался об алтаре. Из-за этого он порой впадал в состояние меланхолии. Годы идут, а у него до сих пор нет ни детей, ни постоянной подруги.
   Конечно, те особы, что крутились в Вегасе, не могли вызвать у всякого нормального мужчины особого желания создать с ними семью. С такими приятно проводить время, веселиться, кутить, тратить деньги в казино. Но никаких душевных чувств они не затрагивали.
   У Хастингса не было определенных часов присутствия на работе — Мэйджорс не настаивал на этом.
   Сэм находился в казино почти всю ночь, потому что именно это время для работников службы безопасности самое горячее — наплыв народа максимальный, а неприятности наиболее вероятны. Бывало, он проводил в казино целую ночь, иной раз всего несколько часов. Но в любое время суток его можно было легко найти. Хозяева клуба предоставили ему номер в отеле для проживания, рестораны в «Клондайке» были великолепны, и девочки всегда под рукой. Чего еще может желать мужчина? Сэм даже редко выходил за пределы владений казино. Он очень неплохо играл в гольф, и они с Мэйджорсом по крайней мере два раза в неделю встречались на поле и загоняли мячики в лунки.
   Еще Сэм любил плавать, а бассейны в «Клондайке» всегда открыты для него. Он был одним из немногих работников, получивших подобную привилегию.
   Летом ему нравилось плавать рано утром, сразу после рассвета, до того как неистовое солнце пустыни начнет невыносимо палить. В эти часы народу в бассейне обычно немного, всего несколько человек.
   Так было и этим утром. Сэм вышел к бассейну через служебный вход и увидел белую женскую фигуру в купальнике. Сам он давно приобрел несмываемый, почти черный загар, потому все нетронутые солнцем тела казались ему густо посыпанными мукой.
   Женщина плавала на спине.
   Сэм узнал ее. Это была Дебби Грин, которая вместе с мужем проводила здесь медовый месяц. Что она тут делает так рано утром, после брачной ночи?
   Сэм отогнал от себя похабные мысли и поднялся на трамплин для прыжков в воду. Прыжок удался отлично, Сэм чисто вошел в воду, изогнулся у самого дна и вынырнул на поверхность. Он увидел, что девушка сидит на краю бассейна и наблюдает за ним очень внимательно.
   Сэм поплыл в ее сторону, и она поднялась на ноги.
   — Простите, кажется, я помешал вам, — проговорил он.
   Девушка смотрела на него сверху вниз, капельки воды блестели на ее коже.
   — Я здесь уже долго, почти час. — Она сняла шапочку, и длинные светлые волосы рассыпались по ее спине. — Мне пора идти.
   Сэм ухватился за бортик. Ее купальник скрывал не многое и позволял хорошо разглядеть отличную фигуру. Возможно, грудь у нее маловата, но зато ноги великолепные. Кожа белая, как молоко, и тонкая — под ней виднелся ажурный узор из голубых жилок.
   Она будто прочитала его мысли и немного неестественно рассмеялась.
   — Дома я не часто загорала. Должно быть, я похожа на личинку.
   Сэму не понравилась неискренняя скромность, или, скорее, самоуничижение или неуверенность в себе, прозвучавшая в ее словах. Если сам себя не ценишь, то кто другой будет относиться к тебе с уважением?
   — Тогда вам надо быть осторожнее с нашим солнцем. Оно сжигает моментально, — грубоватым тоном посоветовал он.
   Сэм оттолкнулся от бортика бассейна и поплыл, сделал несколько кругов туда-обратно и, когда через пятнадцать минут осмотрелся по сторонам, с удивлением обнаружил, что девушка все еще здесь, сидит на пляжном полотенце и курит сигаретку. Она смотрела на него серьезно и внимательно. Оказывается, у нее ярко-синие глаза.
   Он подошел и присел на корточки рядом с ней.
   — Меня зовут Сэм Хастингс. Я работаю здесь, в службе охраны.
   Она совершенно неожиданно ослепительно улыбнулась.
   — То-то мне показалось, что я где-то вас уже раньше видела. Вы были вчера вечером в фойе, когда мы приехали. Я Дебби Грин. Мы с мужем живем в номере для молодоженов… — Она запнулась, краска залила ее лицо. — Бедняга Пол, у него разболелся живот, и я не… Я подумала, пусть он поспит подольше. А сама пошла поплавать. Дома обычно не удается. Хотите сигарету?
   Она говорила взволнованно, неуверенно, но Сэм изумился ее проницательности: второй раз подряд она сумела отгадать его мысли.
   Сэм кивнул в ответ на ее предложение, вытащил из пачки одну сигаретку и прикурил от ее тлеющей сигареты. В эту минуту на востоке из-за горизонта выкатилось солнце. Температура воздуха сразу же ощутимо повысилась.
   Дебби повела плечами.
   — Вы правы, солнце действительно жарит!
   — Ничего страшного, если вы будете постепенно привыкать к нему, пока не загорите достаточно.
   — Не знаю, успею ли… — У нее снова дрогнул голос. — Как хорошо сейчас здесь, ни души кругом.
   — Обычно здесь полно народу. Я поэтому и плаваю так рано… — рассеянно пробормотал Сэм. Его внимание привлек обосновавшийся неподалеку от них мужчина, высокий, бодрый, в летах, с бородкой и длинными седыми волосами. Он сидел за столиком под зонтом с высоким стаканом в одной руке и сигарой в другой.
   — Извините, мне тут надо побеседовать с одним человеком, — неожиданно прервал разговор Сэм и поднялся. Сделав пару шагов, он обернулся. — Простите, Дебби… Миссис Грин, я не хотел… я вот о чем хочу спросить. Я прихожу сюда в это время почти каждое утро. А вы будете здесь завтра?
   — Мы приехали в Лас-Вегас на неделю, но я… — Она замолчала, потом снова улыбнулась, будто расцвела. — Утром я приду сюда снова, Сэм.
   — Буду ждать вас. — Хастингс кивнул и пошел к столику.
   Седовласый мужчина медленно поднял глаза, когда Сэм остановился перед ним.
   — Эндрю Страдвик? Полковник?
   Мужчина долго и изучающе рассматривал Сэма, прежде чем ответить. Глаза у него были черные, взгляд цепкий и необычайно живой для человека такого возраста. Покрой его одежды был несколько старомодным, но вещи опрятные, безукоризненно чистые, а туфли хоть и слегка поношены, зато начищены до блеска. Когда он вынимал сигару изо рта, Сэм заметил потертый манжет.
   — Да, молодой человек, меня зовут Эндрю Страдвик. И меня иногда называют полковником. Исключительно в знак уважения, знаете ли. — Его голос оказался мягким, густым, как выдержанный бурбон, речь была неторопливая и размеренная.
   — Вы знакомы с Брентом Мэйджорсом?
   — Брентом Мэйджорсом? — Мужчина минуту молчал, словно освежая память. — Конечно, отличный парень!
   — Он здесь работает управляющим.
   — Неужели? — Лицо полковника прояснилось. — Достойнейший молодой человек, этому заведению очень повезло.
   — Он хотел бы сказать вам несколько слов.
   — Прямо сейчас? — Улыбка все так же сияла на лице Страдвика. — А вы кто будете, молодой человек?
   — Сэм Хастингс, служба безопасности.
   — И что же, мистер Хастингс, вы считаете, что я представляю угрозу для безопасности вашего заведения?
   .По непонятной причине Сэму не нравился этот фрукт. Он придал голосу больше суровости.
   — Именно это мы и намерены выяснить. Мистер Мэйджорс обычно приходит в офис в половине десятого — десять утра. Надеюсь, вы тоже там появитесь.
   Страдвик поднес сигару ко рту, покручивая ее между холеными пальцами, и неторопливо втянул в себя воздух с таким видом, словно сейчас это дело было для него самым важным в жизни.
   Потом он выпустил дым и проговорил:
   — Возможно, лучше приставить ко мне охранника до той поры.
   Тут до Сэма дошло, правда, немного запоздало, что скорее всего ему удалось так легко зацепить этого хитрого лиса, старавшегося держаться независимо и невозмутимо, благодаря тому, что на нем, кроме плавок, ничего не было.
   — Никуда не уходите, — коротко сказал он, повернулся на пятках и зашагал в направлении казино.
   Теперь у бассейна собралось уже довольно много людей, некоторые плавали, другие загорали на полотенцах. Появился юноша в форме официанта и начал принимать заказы на напитки.
   Эндрю Страдвик — опасный человек? Это просто смешно! Или, может, следует гордиться подобным мнением о своей персоне?
   Но полковник никогда не смеялся и практически никогда не чувствовал себя польщенным.
   «Такова цена славы, — философски заключил он, глядя вслед удаляющемуся Сэму Хастингсу. — За все рано или поздно приходится платить. А я в этом деле уже слишком долго».
   Семьдесят — почтенный возраст, весьма солидное количество лет для пребывания человека на грешной земле, даже в наши дни, когда открыли чудесные лекарства и мгновенно действующие средства. Но как и чем вылечить старость? о; Если не считать пропитанной насквозь джином печени и сосудов, на глазах теряющих эластичность, будто покрывающихся слоем цемента, здоровье у Эндрю Страдвика было в порядке.
   Полковник вздохнул, сделал большой глоток «Тома Коллинза» и затянулся сигарой. «Коллинз» был отменный, а вот: сигара так себе. По доллару за пять штук.
   Раньше он курил только долларовые, не дешевле.
   Раньше он был великим маэстро, мошенником высшего класса, в свое время о нем ходили легенды.
   Теперь ему приходилось жульничать помаленьку, добывая деньги на пропитание и выпивку, шустрить и ловчить по мелочи, где придется.
   Полковник никогда не работал. Ни одного дня за всю свою жизнь. Но сделал не меньше двух миллионов долларов на различных аферах и надувательствах.
   Любимым его трюком была афера с нефтяной вышкой. В этом он достиг необыкновенного мастерства.
   Правда, в последний раз полковник провернул подобную операцию больше десяти лет назад. Спектакль с нефтяной вышкой требовал большого количества времени, тщательной подготовки и крупного начального капитала.
   Когда-то он несколько небрежно отнесся к приобретению последнего, был схвачен, прежде чем успел смыться с добычей, и пять лет оттрубил за решеткой. Надо сказать, что это была всего лишь вторая ходка в тюрьму за весь сорокапятилетний период творческой деятельности. Полковник вышел на свободу без цента в кармане. И заначки он никакой не припрятал. Все, что заработал в свое время, утекло тогда же сквозь пальцы. У него в те годы не было необходимости копить деньги. Всегда на пастбище можно найти дойную корову.
   Но без крупной суммы денег нельзя ворочать большими делами. По какой-то совершенно необъяснимой, непонятной причине полковник растерял в тюрьме все навыки и способности. Он старался как мог, но солидные деньги ускользали от него. Он даже еще раз угодил за решетку, правда, ненадолго. Если быть честным, то случилось это в результате знакомства с Брентом Мэйджорсом.
   Полковник не знал, что теперь этот парень работает управляющим в «Клондайке». Здесь много других казино, так что он вполне мог бы работать и там.
   Хотя в общем-то какая разница? Раз его узнали здесь, то и в других местах теперь все начеку. Мэйджорс — хороший парень, вот только немного помешан на работе. Если Мэйджорс не позволит ему действовать, кто другой разрешит?
   Полковник опять вздохнул и опорожнил стакан.
   Уже больше восьми часов, воздух становился горячее.
   Он нисколько не возражал против жары — блаженно замирал на солнышке, словно ящерица, прогревал свои старые кости. Страдвик заметил официанта и подозвал его рукой.
   Алкоголь помогал ему действовать. Стаканчик-другой время от времени в течение дня помогал забыть о неприятностях и жестокости реальной жизни, притуплял боль от неудач, оживлял слабеющие способности. Полковник никогда не пил слишком много, до такой степени, чтобы потерять контроль над собой, как физический, так и умственный.
   Всю жизнь, с тех пор как начал употреблять спиртное, полковник знал свою норму. Раньше он ничего не пил, кроме отличного кентуккского бурбона, и с презрением отзывался о джине как о бабском питье.
   Но с годами ему показалось, что бурбон слишком резок для него. Джин в определенных количествах производил как раз ожидаемое благотворное действие.
   Кроме того, высокий запотевший стакан с холодным «Томом» отлично вписывался в общую картину изнуряющей жары Вегаса, а если заказывать слишком часто низкий и широкий стакан бурбона с содовой, то это может вызвать у окружающих справедливое удивление.
   Оправдания, алиби, жалость к себе, с кривой улыбкой подумал он. Неужели и это тоже старость?
   Полковник вздохнул и отхлебнул из нового стакана.
   Необходимо выпить еще, прежде чем встать из-за столика и пойти в кабинет к Бренту Мэйджорсу. Он пойдет прямо, аккуратно переставляя ноги, будто по струночке, одну за другой, одну за другой, раскурит новую сигару и будет держать ее небрежно, как Франклин Делано Рузвельт в последние годы жизни.
   Несколько наигранно, несомненно. Он и не отрицает этого. Но разве он не имеет права немного поиграть?
   Старик Франклин наверняка не стал бы возражать, ведь он и сам был в некотором роде мошенником.
   Этот бедолага давно помер, а вот Эндрю Страдвик еще топает, коптит воздух и пытается изо всех сил соблюсти традиции.
   Полковник насмешливо фыркнул — его самого позабавил подобный взлет фантазии — и вошел в отель.
 
   Кабинет Брента Мэйджорса не отличался кричащей роскошью, но его нельзя было назвать и аскетичным, как монашеская келья. Комната достаточно большая, чтобы вместить широкий, в современном стиле, без излишних украшений письменный стол, два кресла возле него, два шкафа с папками и шкафы с книгами вдоль одной из стен. Из окна открывался вид прямо на площадку для гольфа. В кабинете оставалось еще место для кушетки. У предшественника Мэйджорса кушетка была, и потому все стены оказались увешанными фотографиями женщин в различной степени оголения, от бикини до костюма Евы.
   Мэйджорс велел убрать кушетку и красоток, а на их место повесил три фотографии в рамках: Брент Мэйджорс получает благодарность за хорошо проделанную работу; Бренту Мэйджорсу вручают памятный подарок; Брент Мэйджорс, полузащитник, получает на память бейсбольный мяч после важнейшей игры сезона. Он считал, что эти фото выдают его как немного тщеславного человека, но если говорить честно, он всегда гордился теми своими заслугами, о которых напоминали фотографии, висящие теперь в кабинете.