Мур Кристофер. Ящер страсти из бухты грусти

   Преодолев почти половину поляны, Тео узнал прелюбодеев и остановился. Женщина – на самом деле, девчонка, Бетси Батлер – работала официанткой в кафе “Г. Ф.”. Сейчас она тщетно пыталась одернуть юбку. Мужчиной был лысеющий и слабогрудый свежий вдовец Джозеф Линдер. Перед глазами мелькнул образ Бесс, свисающей с колышка в сверкающей чистотой столовой.
   – Может, немного осмотрительности не повредит, Джо? – крикнул Тео, снова двинувшись к ним.
   – Э-э, мое имя Джозеф, констебль.
   Тео вспыхнул от гнева. По природе он не был сердитым, но природа последние несколько дней не работала.
   – Нет уж. Джозеф – это когда ты бизнесом занимаешься или покойную жену оплакиваешь. А когда шворишь девчонку в два раза себя младше на столе в общественном парке, ты – Джо.
   – Я... мы... все так сложно сейчас. Я прямо не знаю, какая муха нас укусила. То есть, меня. Я хотел сказать...
   – И мальчишку вы тут поблизости наверняка не видели? Лет десяти?
   Девчонка покачала головой. Одной рукой она прикрывала лицо, не отводя глаз от травы под ногами. Взгляд Джозефа Линдера метался по всему парку, точно во тьме вот-вот должен быть открыться спасительный люк – если только ему удастся его заметить.
   – Нет, мальчишку я не видел.
   Формально, Тео знал, что может арестовать обоих за непристойное обнажение, но ему не хотелось тратить время на бумажную волокиту в окружном суде.
   – Иди домой, Джо. Сам иди. Твоим девочкам в такое время не стоит оставаться одним. Бетси, тебя подвезти?
   – Я в двух кварталах отсюда живу, – не открывая лица, ответила та.
   – И ты двигай домой. Сейчас же. – Тео повернулся и зашагал к машине. Никто никогда не обвинял его в избытке ума (если не считать того раза, когда на вечеринке в колледже он смастерил аварийный кальян для травы из двухлитровой бутылки из-под кока-колы и шариковой ручки “Бик”), но теперь он чувствовал себя еще глупее от того, что не расследовал смерть Бесс Линдер тщательнее. Одно дело, когда тебя берут на работу потому, что считают олухом, и совсем другое – эту репутацию оправдывать.
   Завтра, подумал он. Сначала надо найти пацана.

Молли

   Молли стояла в грязи вместе с двумя пастельными христианками и смотрела на трейлер дракона.
   – Чувствуете?
   – Что? О чем это вы? – спросила Мардж. – Это просто старый грязный трейлер... простите – мобильный дом. – До последней секунды ее волновали только героиново-голубые каблуки, застревавшие в мокрой земле. Теперь же они с подругой во все глаза глядели на дракона.
   Чувствуют – Молли точно знала. Она и сама ощущала это низкопробное удовлетворение, нечто смутно сексуальное, не вполне радость, но рядом.
   – Вы же чувствуете, да?
   Барышни переглянулись, пытаясь отрицать, что им вообще свойственны чувства. Глаза их остекленели, точно они вконец обторчались, обе переминались с ноги на ногу, стараясь сдержать смешки. Кэти, розовая, сказала:
   – Наверное, нам следует навестить этих людей. – И сделала робкий шаг к трейлеру.
   Молли преградила ей путь.
   – Там никого нет. Это просто чувство такое. А вам, наверное, пора свою петицию писать.
   – Уже поздно, – ответила героиново-голубенькая. – Еще один визит, а потом мы пойдем.
   – Нет! – не отступала Молли. Это не так весело, как она себе представляла. Ей просто хотелось их немножко напугать, а вовсе не отдавать на съедение. Молли не давала покоя отчетливая мысль: еще один шаг к трейлеру дракона, и школьная молитва лишится двух холеных голосов. – Вам пора домой.
   Она взяла христианок за плечи, вывела на дорожку и подтолкнула к выходу со стоянки. Те с тоской оглянулись на трейлер.
   – Я чувствую, как благодать во мне зашевелилась, Кэти, – сказала Мардж.
   Молли подтолкнула их еще разок:
   – Точно, и это – правильно. А теперь валите отсюда. – А полоумной считают почему-то ее. – Идите, идите. Мне нужно Стиви ужин готовить.
   – Жалко, что не удалось познакомиться с вашим малышом, – сказала Кэти. – Где он?
   – Уроки делает. До встречи. Пока.
   Молли посмотрела, как барышни выходят со стоянки и садятся в новый микроавтобус “крайслер”, а потом обернулась к трейлеру. Бояться почему-то она уже перестала.
   – Ты ведь проголодался, правда, Стиви?
   Трейлер-дракон дрогнул, углы перетекли в плавные изгибы, окна стали глазами, но сверкали они не так ярко, как ранним утром. Молли увидела обожженные кроны жабер, копоть и волдыри на теле между чешуйками. По бокам дракона пробежали и погасли тусклые полоски голубого света. Молли почувствовала, как от жалости у нее оборвалось сердце. Этой твари, чем бы она ни оказалась, было больно.
   Еще несколько шагов.
   – У меня такое ощущение, что ты слишком старый для Стиви. К тому же, настоящий Стиви может обидеться. Как насчет Стива? На Стива ты и похож. – Молли вообще нравилось имя Стив. Так звали ее агента. Стив – хорошее имя для рептилии (чего не скажешь о Стиви, что больше подходит мороженой золотой рыбке).
   Она почувствовала, как ее охватило волной тепла среди всей этой печали. Чудовищу имя понравилось.
   – Не надо было того мальчишку есть.
   Стив ничего не ответил. Молли сделала еще один шаг, по-прежнему настороже.
   – Тебе придется отсюда уйти. Я не смогу тебе помочь. Я же сумасшедшая, знаешь? У меня даже об этом бумага имеется.
   Морской Ящер перекатился на спину, как покорный щенок, и оделил Молли душераздирающе беспомощным взглядом – что довольно непросто для зверя, способного проглотить “фольксваген”.
   – Нет, – ответила Молли.
   Морской Ящер захныкал – не громче новорожденного котенка.
   – Ох, это просто роскошно, – сказала Молли. – Представляю, сколько медикаментов пропишет мне доктор Вэл, если я ей об этом расскажу. Овощ и ящерица – вот как нас с тобой будут теперь называть. Надеюсь, тебя это радует

ЧЕЛОВЕК ЧЕЛОВЕКУ ЛЕКАЛО

   – На что мне безумцы? – сказала Алиса.
   – Ничего не поделаешь, – возразил Кот. – Все мы здесь не в своем уме – и ты, и я.
   – Откуда вы знаете, что я не в своем уме? – спросила Алиса.
   – Конечно, не в своем, – ответил Кот. – Иначе как бы ты здесь оказалась?

Льюис Кэрролл, “Приключения Алисы в Стране Чудес”

ТРИНАДЦАТЬ

Завтрак

   За ночь население Хвойной Бухты – особенно то, которое отвыкало от антидепрессантов, – необъяснимым образом обрело какое-то удовлетворенное спокойствие. Нет, тревога не отступила – скорее начала стекать по их спинам, словно теплый дождик по спине голого карапуза, только что открывшего для себя волшебство бултыхания в грязи. В воздухе витали секс, риск и радость – и эйфорическая потребность поделиться ими с ближним.
   Утро застало многих за завтраком в местных ресторанах. Они сбивались вместе, точно антилопы гну перед стаей львов – инстинктивно зная, что на клык попадет только один: тот, кто отобьется от стада.
   Дженни Мастерсон обслуживала столики в кафе “Г. Ф.” уже двенадцать лет и не могла припомнить, чтобы здесь было так людно после окончания курортного сезона. Танцуя между столиков, она разливала кофе и декаф, разносила еду, перехватывала случайные просьбы принести еще масла или салсы и выдергивала из-под носа у едоков грязные тарелки и стаканы по пути к раздаточному окну. Ни одного лишнего движения, ни одного обойденного клиента. Она работала хорошо – очень хорошо, – и иногда это ее дьявольски бесило.
   Дженни только что стукнуло сорок – стройная, светлокожая, с убийственными ногами и длинными золотисто-каштановыми волосами, которые на работе она закалывала наверх. Они с мужем Робертом владели магазинчиком “Морской Рассол: наживка, снасти и отборные вина”, но, проработав три месяца бок о бок с человеком, которого любила, и родив ему дочь Аманду, которой уже исполнилось пять, она вернулась в официантки, чтобы спасти и семью, и рассудок. Где-то между окончанием колледжа и сегодняшним утром она умудрилась стать асом обслуживания столиков, и ее никогда не переставало поражать, как же, к чертовой матери, это произошло. Как превратилась она в ходящее хранилище местной информации, граничащей со сплетнями, и как ей удалось так навостриться улавливать обрывки разговоров, да еще и не терять их нить, перемещаясь по всему ресторану?
   Сегодня весь зал гудел от пересудов о Мики Плоцнике, пропавшем вчера на маршруте доставки газет. Говорили о поисках и строили предположения о его судьбе. Несколько отдельных столиков занимали парочки, которые, казалось, по-прежнему переживали сексуальные авантюры прошлой ночи и, если лапать и облизывать друг друга – показатель, намеревались продолжить их после завтрака. Дженни пыталась вычистить их из диапазона. За одним столом тянула кофе обычная компания старых пердунов – они, как водится, обменивались дезинформацией о политике и прополке газонов. За стойкой пара строителей читали газеты, поглощая яичницу с беконом перед редкой субботней халтурой. А в углу, занимая целый столик, сидела Вэл Риордан, местный психиатр, и что-то чиркала в большом блокноте. Что само по себе необычно. Доктор Вэл днем обычно в городе не появлялась. Еще страннее то, что с каким-то черным господином пила чай художница-маринистка Эстелль Бойет, а господин, похоже, от малейшего ее прикосновения готов был из кожи выпрыгнуть.
   Дженни услышала какую-то перебранку у кассы и повернулась в ту сторону. Ее помощница, заведовавшая грязной посудой, спорила о чем-то с Молли Мичон, Чокнутой Теткой. Дженни быстро направилась к стойке.
   – Молли, тебе здесь быть не положено, – спокойно, но твердо сказала она. Молли внесли в черный список после того, как она оскорбила действием кофейный автомат.
   – Мне просто нужно чек обналичить. Деньги нужны – лекарство больному другу купить.
   Помощница, недавно поступившая в колледж Хвойной Бухты, ринулась на кухню, бросив через плечо:
   – Я ей уже говорила.
   Дженни взглянула на чек. Выдан Администрацией социального обеспечения и превышает сумму, которую позволено принимать официантам.
   – Извини, Молли. Я его обналичить не смогу.
   – У меня удостоверение личности с фотографией есть. – Из громадной сумочки Молли извлекла видеокассету и шлепнула ею о стойку. На коробке к двум кольям привязана полуобнаженная женщина. Все надписи на итальянском.
   – Не в этом дело, Молли. Мне не разрешается обналичивать такие крупные суммы. Послушай, я не хочу никаких неприятностей, но если тебя увидит Говард, он вызовет полицию.
   – Полиция уже здесь, – раздался мужской голос.
   Дженни подняла голову и увидела, что за спиной у Молли возвышается Теофилус Кроу.
   – Привет, Тео. – Дженни нравился Тео. Напоминал ей Роберта, пока тот не бросил пить – фигура полутрагическая, но добродушная.
   – Помощь нужна?
   – Мне правда деньги очень нужны, – сказала Молли. – На лекарства.
   Взгляд Дженни метнулся в угол, где Вэл Риордан, оторвавшись от своих записей, смотрела с выражением крайнего ужаса на лице. Очевидно, психиатру совсем не хотелось впутываться в это дело.
   Тео бережно взял чек из рук Молли, осмотрел его и обратился к Дженни:
   – Это правительственный чек, Дженни. Я уверен, что он не липовый. Всего один разок, а? На лекарства. – И он подмигнул ей из-за спины Молли.
   – Говард меня убьет, если увидит. Как на кофейный автомат ни посмотрит, начинает бормотать что-то про дьявольское отродье.
   – Я тебя поддержу. Скажи ему, что сделала это в интересах общественной безопасности.
   – О, ну тогда ладно. Тебе еще повезло, что сегодня полно народу, и у меня много налички. – Дженни протянула Молли ручку. – Ты только его заверь.
   Молли с росчерком расписалась. Дженни отсчитала купюры на стойку.
   – Спасибо, – сказала Молли. Взглянула на Тео: – Спасибо. Эй. А хочешь коллекционное издание “Малюток-Воительниц”? – И протянула ему видеокассету.
   – Э-э, нет, спасибо, Молли. Я не могу принимать взятки на работе.
   Дженни склонила голову набок, чтобы разглядеть обложку.
   – Кино на итальянском, но ты разберешься.
   Тео снова покачал головой и улыбнулся.
   – Ладно, – ответила Молли. – Мне пора. – И она вышла из ресторана, а Тео долго смотрел ей вслед.
   – Она, наверное, действительно снималась в кино, – сказала Дженни. – Ты видел картинку на обложке?
   – Не-а.
   – Поразительно. И она действительно так выглядела?
   Тео пожал плечами.
   – Спасибо, что приняла у нее чек, Дженни. Найду-ка я себе место, ладно? Мне только кофе и английскую булочку.
   – Ну что, парнишку Плоцников отыскали?
   Тео покачал головой и отошел.

Гейб

   Живодер гавкнул один раз, предупреждая Кормильца, что тот сейчас столкнется с полоумной женщиной, но, как обычно, было уже поздно, и туповатый, но добродушный Кормилец не внял. Живодеру наконец удалось уговорить его бросить работу и сходить чего-нибудь поесть. Ловить крыс и трюхать по грязи – это, конечно, весело, но есть еду – важнее.
   Гейб, по колено в жиже и по плечи в репьях, шел в кафе “Г. Ф.”, опустив голову, и на ходу рылся в рюкзаке – искал бумажник. А из кафе, пересчитывая деньги, выходила Молли и тоже совершенно не смотрела, куда идет. Она услышала лай Живодера, когда воткнулась лбом в его хозяина.
   – Ой, извините, – сказал Гейб, потирая лоб. – Пру как танк.
   Живодер воспользовался случаем и обнюхал Молли промежность.
   – Хороший песик, – сказала Молли. – Он не снимал порнофильмы в прежней жизни?
   – Простите. – Гейб оттащил живодера за ошейник.
   Молли сложила деньги и запихнула под резинку трико.
   – Эй, а вы ведь биолог, так?
   – Он самый.
   – Сколько граммов белка в мокрице?
   – Что?
   – В мокрице. Ну, знаете, такие серые гниды, много ножек, умеют только сворачиваться колечком и подыхать?
   – Да, я знаю, что такое мокрица.
   – Ну и сколько в одной будет граммов белка?
   – Понятия не имею.
   – А узнать можете?
   – Наверное, могу.
   – Хорошо, – сказала Молли. – Я вам позвоню.
   – Ладно.
   – Ну, пока. – Молли потрепала Живодера за ушами и двинулась дальше.
   Гейб целую секунду был неподвижен – впервые за последние тридцать шесть часов его что-то отвлекло от изысканий.
   – Что за черт?
   Живодер гнул свое, виляя хвостом:
   – Идем есть.

Доктор Вэл

   Вэлери Риордан смотрела, как долговязый констебль пробирается к ее столику. Она еще не была готова к своей официальной роли – поэтому, собственно, и отправилась завтракать в ресторан. К тому же, ей совсем не хотелось сталкиваться со своей секретаршей Хлоей и ее свежеприобретенной нимфоманией. Вэлери на много месяцев – нет, лет – отстала от профессиональных журналов и теперь набила ими портфель в надежде просмотреть хоть несколько за кофе – перед тем, как начнет прием. Она попробовала спрятаться за номером “Торговца дурью: Американского журнала клинической психоформакологической практики”, но констебль неотвратимо приближался.
   – Доктор Риордан, у вас не найдется минутки времени?
   – Найдется, наверное. – Она показала на стул напротив.
   Тео сел и приступил к делу.
   – Вы уверены, что Бесс Линдер ничего не упоминала о проблемах в семье? Ссоры? Джозеф поздно приходит домой? Что-нибудь вроде этого?
   – Я вам уже сказала. Я не могу об этом говорить.
   Тео вытащил из кармана доллар и подвинул по столу к ней.
   – Возьмите.
   – Зачем?
   – Я хочу, чтобы вы стали моим врачом. Я хочу той же самой конфиденциальности, которую вы предоставляли Бесс Линдер. Хотя эта привилегия и должна действовать только до похорон. Я нанимаю вас своим терапевтом.
   – За доллар? Я не адвокат, констебль Кроу. И я не обязана принимать вас как больного. Гонорар здесь роли не играет.
   Вэл хотелось, чтобы он ушел. С детских лет она пыталась подчинить людей напору своей воли. В ординатуре она консультировалась об этом со своим терапевтом.
   Уходи же.
   – Прекрасно, тогда просто примите меня. Пожалуйста.
   – Я не принимаю новых пациентов.
   – Один сеанс, продолжительность – тридцать секунд. Я – ваш пациент. Обещаю – вас заинтересует то, что я намерен сообщить вам во время приема.
   – Тео, вы когда-нибудь пытались справиться с... ну, в общем, с вашей проблемой злоупотребления? – Зло и непрофессионально. Но Кроу тоже ведет себя не как профи.
   – Означает ли это, что я – ваш пациент?
   – Хорошо – тридцать секунд.
   – Вчера ночью я видел, как Джозеф Линдер в парке вступал в половую связь с молодой женщиной. – Тео сложил на груди руки и откинулся на спинку стула. – Что скажете?

* * *

   Дженни не могла поверить, что все расслышала правильно. Подслушивать она не собиралась – просто несла английскую булочку, когда ее оглушило бомбой сплетни. Бесс Линдер еще в гробу не остыла, а ее высоконравственный пресвитерианин-муженек зажигает в парке с какой-то прошмандовкой? Она на секунду сделала вид, что оглядывает свои столики, потом поставила тарелку с булочкой перед Тео.
   – Принести что-нибудь еще?
   – Не сейчас, спасибо, – ответил Тео.
   Дженни взглянула на Вэл Риордан и поняла: то, чего ей сейчас требуется, в меню нет. Глаза Вэл были раскрыты так широко, точно ее шлепнули по физиономии дохлой макрелью. Дженни попятилась от столика. Скорей бы уж Бетси сменила ее. Бетси всегда обслуживала Джозефа Линдера, когда тот заглядывал в кафе, и постоянно замечала, что он – единственный отец двоих детей, которого еще никто не трахнул. Она обалдеет, когда услышит.
   Но Бетси уже все знала.

Гейб

   Гейб привязал Живодера на улице, вошел в кафе и обнаружил, что свободных столиков нет. Он заметил Теофилуса Кроу, сидевшего поодаль с какой-то незнакомой женщиной. Гейб немного поразмыслил, стоит ли навязаться к ним за столик, потом решил, что лучше подойти к Тео под предлогом новостей о крысах – глядишь, и пригласят.
   По дороге к столику Гейб вытащил из рюкзака ноутбук.
   – Тео, ты не поверишь, что я вчера ночью обнаружил.
   Тео поднял голову:
   – Привет, Гейб. Вы не знакомы с Вэл Риордан? Она наш местный психиатр.
   Гейб протянул женщине руку, и она пожала ее, не отрывая глаз от его заляпанных грязью сапог.
   – Извините, – сказал он. – Я весь день в поле. Приятно познакомиться.
   – Гейб – биолог. У него лаборатория на метеостанции.
   Гейбу стало неловко. Женщина не произнесла ни слова. Она была привлекательна, как любая хорошо накрашенная женщина, но казалась немного не в себе. Словно ее чем-то оглушили.
   – Извините, что помешал. Мы можем потом поговорить, Тео.
   – Нет-нет, садись. Вы ведь не возражаете, правда, Вэл? А наш сеанс мы можем завершить позже. Мне кажется, у меня еще двадцать секунд в запасе.
   – Все в порядке, – ответила Вэл. Похоже, туман у нее в голове рассеивался.
   – Может, и вам это будет интересно, – сказал Гейб, втискиваясь на свободный стул и поворачивая ноутбук экраном к психиатру. – Вот посмотрите. – Как и многим ученым, Гейбу оставалось неведомо, что всем остальным людям научные исследования глубоко до крысиной жопки, если их нельзя выразить в долларовом эквиваленте.
   – Зеленые точки? – спросила Вэл.
   – Нет, это крысы.
   – Смешно. А так похожи на зеленые точки.
   – Это топографическая карта Хвойной Бухты. Вот это – помеченные крысы. Видите, какая дивергенция? Вот эти десять никуда не пошли вместе с остальными, помнишь?
   Вэл перевела взгляд на Тео, желая объяснений.
   – Гейб отслеживает крыс с микрочипами внутри, – объяснил Тео.
   – Это одно из многого, чем я еще занимаюсь. Преимущественно я считаю всякую падаль на берегу.
   – Пленительное занятие. – Вэл даже не пыталась скрыть презрения.
   – Да, это очень здорово, – подхватил Гейб и вновь обратился к Тео: – Как бы там ни было, вот эти десять никуда не пошли.
   – Да, ты уже говорил. Ты еще думал, что они сдохли.
   – Они не сдохли. По крайней мере, те шесть, которых я нашел. Их не смерть остановила, а секс.
   – Что?
   – Я отловил живьем двадцать особей из той группы, которая ушла, но когда пошел искать тех, что остались, их даже ловить не пришлось. Там было три пары, и все занимались совокуплением.
   – Так отчего тогда ушли остальные?
   – Не знаю.
   – А остальные, значит, это... размножались?
   – За одной парой я наблюдал целый час. Они сделали это сто семнадцать раз.
   – За час? И крысы так могут?
   – Могут, но не делают.
   – Ты же сам сказал, что они это сделали.
   – Это аномалия. Но это делали все три пары. Одна из самочек умерла, но самец продолжал ее обрабатывать, когда я их нашел.
   Лицо Тео окаменело от усилия понять, что, к чертям собачьим, Гейб пытается сказать и зачем он это вообще говорит.
   – И что это значит?
   – Понятия не имею, – ответил Гейб. – Я не знаю, почему началась массовая эвакуация первой группы, и я не знаю, почему меньшая группа осталась совокупляться.
   – Ну, спасибо, что поделился с нами.
   – Пища и секс, – сказал Гейб.
   – Может, тебе тоже следует что-нибудь съесть, Гейб? – И Тео поманил официантку.
   – Что вы хотите этим сказать – пища и секс? – спросила Вэл.
   – Все их поведение нацелено на пищу и секс.
   – Это Фрейд.
   – На самом деле – Дарвин.
   Вэл склонилась к нему, и Гейб ощутил запах ее духов. Вот теперь, казалось, ей действительно стало интересно.
   – Можно ли это утверждать? Поведение – гораздо сложнее.
   – Вы думаете?
   – Я знаю. И чем бы ни были ваши исследования радиокрыс, они говорят о том же. – Вэл развернула к ним монитор. – У вас шесть крыс занимаются сексом, но если я все правильно понимаю, то... в общем, гораздо больше крыс просто снялись с места без всякой видимой причины. Так?
   – Причина есть, я просто пока ее не знаю.
   – Но это не пища и, очевидно, – не секс.
   – Я еще не знаю. Может, они насмотрелись насилия по телевидению.
   Тео сидел, откинувшись на спинку стула, и с удовольствием наблюдал, как два человека с тремя десятками лет образования на двоих пыхтят и толкаются, точно задиры на переменке.
   – Я психиатр, а не психолог. А наша наука за последние тридцать лет больше сместилась к физиологическим причинам поведения, слыхали? – Вэл Риордан уже откровенно ухмылялась.
   – Я в курсе. Проанализирую мозг особей из обеих групп на предмет нейрохимического объяснения.
   – А как ты это делаешь? – спросил Тео.
   – Перемалываю им мозги и смотрю химический состав.
   – Это же, наверное, больно, – сказал Тео.
   Вэл Риордан рассмеялась:
   – Если бы я могла так ставить диагнозы моим пациентам. Хотя бы некоторым.

Вэл

   Вэл Риордан не могла припомнить, когда она в последний раз получала такое удовольствие, но подозревала, что это случилось на распродаже “Нойман-Маркус” в Сан-Франциско два года назад. Вот уж точно – пища и секс. Парнишка такой наивный. Но все равно – она со времен мединститута не видела человека, столь страстно относящегося к чисто исследовательской работе, очень приятно поболтать о психиатрии не только с точки зрения финансов. Она поймала себя на мысли: интересно, как Гейб Фентон выглядит в костюме – после того, как примет душ, побреется и прокипятится, чтобы извести всех паразитов. Неплохо, решила она.
   – Мне, кажется, – рассуждал Гейб, – пока не удается идентифицировать ни одного внешнего стимула подобного поведения, но приходится исключать возможность того, что этот стимул – химический или относится к окружающей среде. Если же он воздействует на крыс, то и на другие виды должен. А я видел кое-какие признаки этого.
   Вэл подумала о волне блуда, захлестнувшей ее пациентов в последние два дня.
   – Может, все-таки что-то в воде, вы как считаете? И воздействует на всех нас?
   – Может. Если дело в химии, то для млекопитающего размером с человека потребуется больше времени. Вы оба ничего необычного в последние дни не наблюдали?
   Тео чуть кофе не поперхнулся:
   – Да весь город – сплошной дурдом.
   – Я не вправе говорить конкретно о своих пациентах, – ответила Вэл. Ее била дрожь: ну еще бы поведение не было странным. Она сама же его и вызвала, – сразу сняв пятнадцать сотен человек с медикаментозного лечения, разве нет? Нужно отсюда проваливать. – Но, в общем и целом, Тео прав.
   – Я прав? – переспросил Тео.
   – Он прав? – переспросил Гейб.
   Дженни вернулась к столику подлить им еще кофе.
   – Простите, что подслушала, но я тоже должна согласиться с Тео.
   Все посмотрели на нее, потом – друг на друга. Вэл глянула на часы.
   – Мне пора начинать прием. Гейб, мне бы хотелось знать результаты ваших анализов химии мозга.
   – Правда?
   – Да.
   Вэл положила на столик деньги, но Тео вернул их ей вместе с долларовым гонораром.
   – Мне нужно поговорить с вами о другом деле, Вэл.
   – Позвоните. Хотя не думаю, что смогу вам помочь. До свидания.
   Вэл вышла из кафе. Ей хотелось побыстрее встретиться с пациентами – хотя бы для того, чтобы представить, как она перемалывает им мозги. Все что угодно – лишь бы взять на себя ответственность за то, что она свела с ума весь город. Но, быть может, сводя их чуточку с ума, она сможет спасти многих от самоуничтожения. А это – неплохой повод сходить на работу.

Гейб

   – Мне тоже пора, – поднялся Тео. – Гейб, вызвать аналитиков из округа, чтобы проверили воду или что-нибудь в этом роде? Мне все равно сегодня ехать в Сан-Хуниперо.