Надеждина Ирина Николаевна. Полюбить таким...

   Кофе она варила, в общем-то, неплохой. И лимон он умел резать тонко. Кофе пили в комнате, при свечах. Неля о чем-то рассказывала. У неё был приятный голос, такой же нежный и теплый, как губы и пальцы. Олег больше слушал, даже не вникая в смысл слов, иногда подавал одну-две реплики. В её глазах мелькали отблески свечей. Ощущение временной дыры у него не проходило. Странное было ощущение – приятное и жутковатое одновременно. Неля встала со своего места, расстелила постель, а потом села ему на колени. Олег привлек её к себе и поцеловал. У неё задрожало дыхание. Он понял, что могжет делать с ней всё, что захочу. Неля не сопротивлялась. Это продолжалось, пока она почти простонала: «Больше не могу…». Олег кончил всё одним резким сильным движением и почти сразу же уснул.
   Проснулся Олег оттого, что его губ коснулись нежные губы. Касание было чуть ощутимым, как дуновение ветерка. Неожиданно его охватило чувство, что наконец-то он очнулся от бреда, который был таким долги и тяжелым. Не открывая глаз, Олег улыбнулся, глубоко вздохнул и тихо сказал:
   – Мариночка, как мне хорошо… солнышко моё…
   – Проснись, твой кофе остывает, – это был чужой голос.
   Олег открыл глаза. В окно бил яркий солнечный свет. На краю дивана сидела Неля и улыбалась. Олег снова опустил веки и чуть не заскрипел зубами от боли. Реальность вернулась.
   – Что с тобой, Олег? – в голосе Нели послышалась тревога.
   – Ничего, – он открыл глаза и сел. – Ничего. Сон приснился. Извини.
   – Тебе было хорошо? – она снова улыбнулась.
   – Да. А тебе? – он старался не смотреть на неё.
   – Бесподобно! Ты действительно загадочный. Настоящее новогоднее приключение! Просто сказка!
   – Спасибо, – Олег попытался выдавить из себя улыбку.
   – Твой кофе остывает, – она подала ему чашку.
   – Ещё раз спасибо, – он отпил кофе и обжег губы. – Который час?
   – Десять. Ты спешишь?
   – Так… не особенно… но, всё равно, мне пора уходить.
   – Тебе действительно всё понравилось? – она провела кончиками пальцев по его щеке.
   – Действительно, – Олегу хотелось, чтобы она не трогала его.
   – А почему ты меня назвал Мариной? Она так хороша в постели, что даже снится тебе? – у Нели явно было игривое настроение.
   – Я бы очень хотел, чтобы она мне приснилась…
   – Что-то я тебя не пойму.
   – А меня и не нужно понимать. Мариной звали мою жену.
   – Почему звали? – Неля удивленно посмотрела на него. – Я, конечно, заметила вчера у тебя кольцо, но никто ничего не говорил. И ты ничего не говорил. Вы расстались? Она тебя бросила?
   – Её больше нет. Она погибла, – Олег опустил глаза. Кофе теперь казался омерзительно горьким. – Помнишь, в августе самолет взорвался?
   – Помню.
   – Там были мои жена и дочь.
   – Извини, – Неля перестала улыбаться. – Жаль.
   – Вот тебе и вся моя загадочность. Просто я – большая зануда.
   – Ну, насчет зануды та, конечно, напрасно.
   – Не напрасно. А теперь, Нелечка, извини, я должен идти. Спасибо тебе за кофе и приятно проведенное время. С тобой было хорошо, – Олег отдал ей пустую чашку.
   – Может быть, ты позвонишь мне, и как-нибудь встретимся? – спросила она, когда он надевал пальто.
   – Вряд ли. Ещё раз извини, – Олег заставил себя посмотреть ей в глаза.
   – Ничего, бывает, – она пожала плечами. – Если всё-таки что-нибудь надумаешь, Игорь телефон знает.
   – Прощай, – он слегка сжал её кисть и проигнорировал лицо, приближенное явно для поцелуя.
   Олег шел и щурился от солнечного света. Ему не хотелось ни о чем и ни о ком думать. Забытье было слишком коротким, а реальность такой безжалостной… Город был ещё почти пуст. Даже машин не было и поэтому ему пришлось добираться пешком. Он не слишком спешил. Облегчения возвращение не принесло бы. Невольно ему пришла в голову мысль, что он очень много хлопот доставляет своим близким. Кроме неприятностей ничего они, кажется, не видели. Эта мысль настроения Олегу тоже не улучшила.
   Навстречу ему шел пожилой мужчина с собакой. Олег уже почти прошел мимо, когда мужчина окликнул его. Он обернулся и узнал заместителя начальника Управления геологии, в котором проходил практику.
   – С Новым годом, Олег Леонидович! – улыбаясь, сказал он.
   – С Новым годом, Эдуард Евгеньевич! – Олег тоже попытался улыбнуться.
   – Что это вы, милый юноша, в праздник и такой грустный идете? Сильно спешите?
   – Совсем не спешу, – он достал сигареты, предложил своему собеседнику и закурил сам.
   – Тогда составьте старичку компанию на несколько минут. Рассказывайте, как дела? Как работа? Докторскую не пишете ещё? Как семья? Как ваша красавица-жена и малышка? В школу ещё не пошла?
   – Не пошла и не пойдет, – Олег прищурился на солнце. – Нет больше семьи, нет больше Марины и нет больше Снежаны. Погибли мои девчонки в августе. Ленинградский рейс…
   – Мои соболезнования, – он перестал улыбаться. – Это всё ужасно…
   – Ужасно, – Олег всё так же продолжал щуриться на солнце. – Ещё ужаснее, что у нас ребенок должен был быть… Так что… какая теперь докторская и какие дела? Ничего не хочу. На работу хожу, как автомат. Мне Маринину группу передали, которую она курировала. Всё кажется, что временно, пока её нет…
   Олег знал, что на него нашло, почему так разоткровенничался. Обычно, он даже своих близких не сильно этим баловал, а сейчас рассказывал всё даже не другу, а так, знакомому. Эдуард Евгеньевич некоторое время молчал, а потом сказал:
   – Да, нелегко вам. Хотите совет?
   – Не знаю, – Олег пожал плечами. – Мне, кажется, уже ничего не поможет.
   – Это только кажется. Попробуйте сменить обстановку.
   – Попробовал. Вот к другу в гости выбрался. Даже смеялся, пока всей компанией сидели, а потом всё снова.
   – Не то. Послушайте старика. Вам нужно полностью сменить всю обстановку. Квартиру…
   – Я к родителям вернулся.
   – Хорошо. Работу, может даже уехать… Понимаете, вам нужно вырваться из того замкнутого круга, который вы же себе и создаете.
   – Я любил её, – Олег тяжело вздохнул.
   – А вас никто и не уговаривает перестать любить её. И то, что вы сделаете, не будет предательством по отношению к Марине и детям.
   – Я и не думаю, что это будет предательством.
   – Тем более. Смените работу хотя бы на год-два. Потом, даст Бог, наладится всё, вернетесь в институт. Просто вам сейчас тяжело, а вы всё время возвращаетесь туда, где вы были вместе, к тем людям, которые вам постоянно о ней напоминают. Так вы, милейший, совсем дойдете! Вид-то у вас, скажу вам честно, неважнецкий. А вы ведь ещё горы свернуть можете. Вам ведь тридцати ещё нету?
   – Двадцать девять. Только толку с меня…
   – Вот только врать не надо! Толку ещё о-го-го сколько! Некому вам чертей хорошенько надавать, чтобы за себя взялись!
   – Ну, хорошо, сменю я обстановку, сменю работу… что там ещё? Фотографии её спрятать и не смотреть?
   – Это уже излишества. Найдите самую красивую, где она смеется, поставьте или повесьте на видное место, и она будет радоваться за вас, когда у вас всё наладится.
   – Хотелось бы, чтобы это было так.
   – А вы попробуйте. Думаете, нечего старикашке делать, с собачонкой своей прогуливается и советы глупые раздает?
   – Нет, не думаю. Просто в себя не верю уже. И верить не хочу.
   – А напрасно! Напрасно! Вот что я вам скажу, юноша, если нужно будет что, приходите запросто ко мне домой. Я вон в том доме живу, девятнадцатая квартира. Я один живу. Сын в пятьдесят девятом погиб, а супруга умерла десять лет назад. Дочь живет в Тбилиси. Приходите, поговорим, подумаем, может быть, что дельное и придумаем.
   – Вы говорите, как мой отец, – Олег невольно улыбнулся.
   – Вашему батюшке сколько годков?
   – Почти шестьдесят девять.
   – Ну, мне чуточку поменьше. Но, вы прислушайтесь. Батюшка ваш, раз так говорит, мудрый человек! Прислушайтесь. Иногда мы, старики, на что-нибудь годимся. У вас, помнится, ещё сестрица была младшая.
   – Оксана. У неё всё неплохо.
   – Она, небось, тоже родителей слушает так же, как и вы?
   – Есть такое дело, – Олег снова улыбнулся.
   – Ну, вот. Вы с ней посоветуйтесь, раз нас стариков не слушаете. Только не говорите, что старики советуют, а, как бы, от себя. Что она вам скажет? Или друга близкого спросите.
   – Попробую.
   – Ну, вот, вы уже и улыбаться начали. Значит, гожусь я ещё на что-то. Надумаете – заходите. А батюшке и матушке кланяйтесь, с Новым годом поздравьте, здоровья пожелайте. И сестрице ручку за меня поцелуйте. Я – старый грешник, люблю увидеть красивую молодую девушку.
   – Спасибо.
   – Всех благ вам, Олег Леонидович и надежды…
   Прошло ещё несколько недель, прежде чем Олег всерьёз задумался над его словами. Всё получилось совершенно случайно. Наводя порядок у себя в комнате, он уронил альбом с фотографиями. Альбом упал, раскрывшись. Олег поднял его. На него с фотографии смотрела смеющаяся счастливая Марина. Олег коснулся пальцами лица на фотографии. Ему казалось, что он коснется её нежной бархатистой кожи. Под пальцами был только холодный глянец. Сам не зная, почему, Олег обратился к ней:
   – Я так скучаю по тебе… Мне так без тебя плохо, Мариночка, – она продолжала улыбаться. – Знаешь, а наша группа сессию сдала просто здорово – ни одной пересдачи. Ты довольна?
   Только теперь Олег сообразил, что разговаривает и, что в комнате никого, он один. Он захлопнул альбом и опустился на диван. Кровь стучала в висках. С трудом Олег перевел дыхание. Неужели отец и Эдуард Евгеньевич были правы?
   Вечером отец поднялся к Олегу в комнату. Он лежал и читал. За окнами шумел ветер, голые ветки стучали в окно. Олег пытался сосредоточиться на тексте, но у него это слабо получалось. Он даже обрадовался, когда появился отец.
   – Что поделываешь? – спросил отец, садясь напротив.
   – Пытаюсь читать, – Олег отбросил книгу и тоже сел. – Хочешь партию в шахматы?
   – Хочу. Вниз пойдем или сюда доску нести?
   – Как хочешь. Идем вниз.
   Они спустились в маленькую комнату. Мамы дома не было, она дежурила. Олег сварил кофе, и они очень удобно устроились у шахматной доски.
   – Что у тебя нового? – спросил отец.
   – Ничего, – Олег передвинул пешку. – Двоечники мои разъехались на каникулы, на кафедре затишье. Все ходят и пытаются бороться с дремотой.
   – А у тебя что нового? – уточнил отец вопрос.
   – Что у меня может быть нового, па?
   – Мало ли…
   – Знаешь, хотел я тебе рассказать об одном человеке…
   Олег пересказал отцу содержание своего разговора с Эдуардом Евгеньевичем. Отец выслушал его очень внимательно, некоторое время задумчиво смотрел на сына, а затем спросил:
   – А ты-то сам, что думаешь по этому поводу? Ведь совершенно посторонний человек советует тебе то же, что и я. Может, не совсем слово в слово, но суть та же.
   – Не знаю. Куда уходить? Что я могу делать? Уехать куда-нибудь?
   – Нет, уезжать, пожалуй, не стоит, а вот работу можно и сменить. Хотя бы в тоже Управление перейди. Тебя там помнят, думаю, что возьмут. Посоветуйся с мамой, с Оксаной, с Максимом. Ты же всегда прислушиваешься к их мнению. Сам ещё всё хорошенько обдумай. Нельзя себя хоронить заживо, Олег! Ты же не глупый парень, должен понимать. Только для начала нужно захотеть. А ты не хочешь.
   – Ты прав, па, не хочу. Каждое утро просыпаюсь с мыслью, что всё это страшный сон и сейчас всё будет, как раньше. Знаю, что нужно, и переступить не могу.
   – А ты попробуй.
   Через несколько дней приехали Макс и Оксана. Они остались ночевать. Олегу не спалось. Он лежал и смотрел в темноту комнаты. Нехорошо у него было на душе, пусто. Он задыхался от этой пустоты. Это становилось невыносимо. Так больше продолжаться не могло, у него не было никакого желания иметь утром больную голову и красные глаза. Олег поднялся, надел брюки и пошел вниз, в кухню, чтобы выпить снотворное. Проглотив таблетку, он решил заодно и покурить. Олег выключил свет, открыл форточку и взял сигарету. Стоя напротив окна, он вдыхал холодный воздух и смотрел на ледяные колючки звезд.
   Сзади послышались легкие шаги. Олег обернулся. В кухню вошла Оксана. Она включила свет. На ней был длинный халат, волосы заплетены в мягкую косу, на щеке отпечаталась складочка наволочки. Оксана налила себе воды, напилась и спросила:
   – Почему ты не спишь?
   – Не спиться. Спустился таблетку взять. А ты чего встала?
   – Пить захотела. Дай и мне закурить.
   – Макс ещё чертей не дает? – поинтересовался Олег, чиркнув зажигалкой.
   – Олег, я же не маленькая. Сама за себя отвечаю.
   – Извините, Оксана Леонидовна. Совсем забыл, что вы солидная дама, мужняя жена и вообще уже из садикового возраста вышли! – он улыбнулся.
   – Извиняю, – благосклонно кивнула она.
   – Что вы с Максом сегодня, как с креста оба снятые? – поинтересовался Олег.
   – Устали. Можем мы устать? Не волнуйся, у нас всё нормально.
   – Оксаночка, я тебя с рождения знаю, и сказки рассказывать ты можешь тем детишкам, которых лечишь. Меня-то не надуешь. Колись уже, что произошло.
   – Что колоться, Олежек? – она тяжело вздохнула. – Ничего у нас с детьми не выходит. Я ребенка хочу, Макс тоже…
   – Может, стоит провериться?
   – Проверились. Я уже раз пять проверялась. Меня чуть ли не наизнанку вывернули – всё в порядке. Теперь и Макс проверился – у него тоже. Всё идеально, только вот ничего не получается.
   – Извини за нескромный вопрос, тебе с Максом хорошо?
   – Не то слово, – как ни странно, Олег почувствовал укол ревности от её слов. – Ты и представить себе не можешь, насколько он ласковый и насколько он обо мне заботится!
   – Мне-то чего представлять? Не я же с ним в постель ложусь. Не кисни, всё у вас получится, – он хотел успокоить Оксану.
   – Спасибо за утешение. Нам только на это и остается надеяться. Макс тоже самое твердит, а мне уже на свет смотреть тошно. Я когда грудничков вижу, реветь потом полдня готова, – у неё стали совсем грустные глаза.
   – Исходя из того, что видишь ты их каждый день, то и ревешь ты каждый день, – он приподнял голову Оксаны за подбородок.
   – Реву, – у неё дрогнули губы. – Макс из-за этого переживает, уже не знает, чтобы он для меня сделал. А мне и его жалко…
   – Вот теперь давай хором поплачем, – Олег легонько щелкнул её по носу. – Сейчас пойду, разбужу Макса, и мы тебе попку вдвоем нашлепаем, если слушаться не будешь. Ты Макса слушайся, он старше, соображает лучше.
   – Ага, прямо сейчас и нашлепаете, – Оксана бросила недокуренную сигарету. – Посиди со мной, если спать не хочешь, а то я сейчас снова расхныкаюсь.
   – Конечно, – Олег сел рядом.
   – Как ты вообще?
   – Никак, – он пожал плечами. – Мне здесь кое-чего насоветовали…
   – Может быть, они и правы. Только ты никуда не уезжай, – она слушала очень внимательно, потом сказала. – Переведись в Управление и сиди себе там. Новые люди, новая обстановка. Встряхнешься. Маме говорил?
   – Говорил. Она твердит, что угодно, только чтобы я не уезжал. Точно, как ты.
   – Вот видишь, – она улыбнулась и прижалась к его плечу. – Знаешь, Олежка, ты напрасно вбиваешь себе в голову, что нам всем от тебя сплошные неприятности. Мы тебя все обожаем. Даже Макс тебя воспринимает, как брата.
   – Оксана, я сам себе в тягость, – вздохнул Олег.
   – Нам не в тягость. Особенно мне. Я ведь всё ещё люблю тебя, – она слегка смутилась. – Наверное, я никогда не смогу тебя разлюбить и воспринимать только как брата.
   – Не надо, Оксаночка, – Олег поцеловал её в лоб. – Мы и так слишком много натворили. Я тоже люблю тебя, но у тебя есть Макс.
   – Я люблю его, молиться на него готова. То, что было между нами, сейчас ушло куда-то глубоко-глубоко, но так и не прошло до конца. И не пройдет.
   – Должно пройти. Должно… Слишком много мы грешили…
   Некоторое время они сидели молча, каждый думал о своем. Оксана тихо задумчиво произнесла:
   – Олежка, может быть то, что происходит сейчас, это расплата за то, что было?
   – Может быть. Если это так, я знаю, как выглядит ад…

ОХОТА.

Человек.

   Сзади открылась дверь, на крыльцо вышел Максим. Он присел рядом с Олегом и тоже закурил.
   – Ты что задумал? – спросил он, глядя на луну.
   – С чего ты взял? – Олег смотрел на снег.
   – Ты никогда и ничего не делаешь просто так.
   – Для тебя и Оксаны делаю.
   – Это для меня и Оксаны. Ты даже для Генки и Назира редко исключения делаешь. Так что ты задумал?
   – Откуда он узнал про волков?
   – Кто-то из мужиков с бодуна растрепал. Как бы не Генка. Ты же из этого большой тайны никогда не делал.
   – Не делал. Но и для насмешек повода не давал.
   – Так что ты задумал? – в который раз переспросил Максим.
   – Через пару дней метель начнется. У нас на сколько солярки хватит?
   – На неделю, если не будет свет всю ночь гореть.
   – Вот и отлично. А если солярка закончится, так и при свечах посидим. Пусть попробует, как оно, рядом с волком. У тебя с нервами всё в порядке?
   – Не жалуюсь. Кстати, когда я выходил, мне показалось, что ты с кем-то разговариваешь.
   – Разговаривал. С волком. Он сюда приходил. Хочешь, посмотрим следы вон там, возле кустов?
   – Обойдемся, – Максим вздрогнул.
   – А говоришь, что нервы в порядке! – Олег сухо рассмеялся.
   – Олег, ты в жестокие игры играешь, – Максим покачал головой.
   – Если хочешь, мы можем вернуться послезавтра вечером, как и собирались. За два дня ещё мелочи всякой настреляем.
   – Делай, что задумал. Генка выдержит?
   – Выдержит. А вот Костика наказать пора. Больно уж он фамилию Бушуев оправдать пытается. Не бойся, волку я его не скормлю.
   – Поступай, как знаешь. Идем в хату, а то холодно.
   К ночи Костя был совершенно пьяным. Ни Олег, ни Максим, ни Гена удерживать его не пытались. Максим позвонил Оксане и предупредил, что они решили ещё остаться поохотиться. Гена позвонил Назиру и жене. Олег предупредил Стаса, что вертолет за ними присылать только через неделю. Когда они улеглись спать и уже засыпали, в лесу снова раздался волчий вой. Максим и Гена были почти спокойны. Зато Костя подпрыгнул, как ужаленный. Он метнулся сначала к одному окну, потом к другому, третьему.
   – Костик, что ты бегаешь, как в задницу раненый? – вяло спросил Олег.
   – Ты что, не слышишь?! – с Кости весь хмель слетел.
   – Ну, волк воет. Что страшного? Ложись спать.
   Костя лег, но уснуть уже не мог. После того, как волк завыл третий раз, он жалобно попросил:
   – Мужики, давайте свет оставим?
   – Мне всё равно, как спать, – Олег повернулся к Косте спиной. – Хочешь – включай. Вон, мужики, если согласятся…

Волк.

   Люди сидели в своем жилье. Днем они выходили и охотились. Стреляли всякую мелочь – зайцев, белок. Как-то раз подстрелили лису. Тот, который разговаривал с волком, был совершенно спокоен. Двое других, тоже почти не нервничали. Зато тот, который стрелял в самку, шел и постоянно оглядывался. Он боялся выходить один из жилья, вздрагивал от каждого звука. Волк постоянно следил за ними. Ночью он выходил на место, где убили самку, или подходил к самому жилью и выл. К вечеру третьего дня началась метель. Люди перестали выходить охотиться. Они выходили по двое, чтобы нарубить дров. На четвертый день желтые окна жилья, светившиеся теперь всю ночь, стали более тусклыми. Не смотря на то, что метель была очень сильная, волк продолжал выходить из логова и выть. В ночь шестого дня метель утихла, волк вышел к жилью. На фоне бледно-желтых окон двигались тени. Из жилья доносились голоса людей. Один был особенно громким и испуганным. Это был голос того, кто стрелял в самку. Потом открылась дверь. Вышедший из неё человек сразу же увидел волка. Минуту они смотрели друг на друга, как бывало уже не раз. Человек попросил волка уйти…

Человек.

   Утром Костя выглядел не таким напористым, как накануне вечером. Олег, наоборот, был спокоен и невозмутим. Когда они вышли из домика на охоту, Костя всё время оглядывался. Вечером Олег сделал вид, что только заметил его подавленного состояния.
   – Костик, а что ты не веселишься? – спросил он, открывая бутылку с водкой. – Подставляйте посуду, мужики!
   – Спал плохо. Башка трещит, – поморщился Костя.
   – Должно быть потому, что спал при свете, – Олег поднял кружку. – За удачную охоту!
   Ночью волк выл снова и снова Костя просил включить свет. Он почти не спал. На третий день к вечеру началась метель. Настроение Кости ухудшилось ещё больше. Теперь вернуться домой было некак до тех пор, пока погода не наладится. Олег, Максим и Гена были спокойны. Волчий вой на них не действовал. Они позванивали домой, справлялись о делах, а потом развлекались рассказыванием анекдотов и картами. Нарубить дров выходили по двое. Костя даже выходить перестал. Измученный по ночам волчьим воем, он пытался днем поспать. Он боялся сказать об этом вслух, но ему везде, за каждым кустом, мерещились волки. Олег видел, что нервы у Кости уже на пределе, но вел себя так, будто ничего не происходит. Особенно запаниковал Костя, когда у них закончилась солярка. Теперь освещался домик свечой. Костя пытался напиться, но хмель его не брал. На пятый день метель стала утихать. На следующий день ветра почти не было, падал только мягкий снежок. К ночи небо почти очистилось. Костя немного воспрянул духом. За ужином Олег, как ни в чем ни бывало, спросил:
   – А что, мужики, может нам остаться ещё?
   – Как хочешь, – Гена быстро взглянул на Олега, потом улыбнулся и закурил.
   – Так позвоним Стасу, что ещё остаемся. На сколько?
   – Что значит, остаемся?! – Костя вскочил со своего места.
   – Что с тобой, Костик? – удивился Олег.
   – Ты что, специально?!
   – Я не пойму, о чем ты? Спешишь куда-то?
   – Да не спешу я! Просто я не могу больше слушать этот вой!
   – Какой вой?
   – Волчий! Олег! Я прошу тебя, давай вернемся!!! – Костя был на грани истерики.
   – Да что с тобой, милый? – Олег принял заботливо-озабоченный вид. – Ты не заболел ли?
   – Я беру свои слова назад! Ты был прав! – Костя стоял перед ним бледный, сжав кулаки, в глазах застыл ужас.
   – Ладно, завтра мы будем дома. Только ты, Костик, не думай, что я всю жизнь спал и во сне видел, услышать твои извинения, – Олег нахмурился. – Макс, свяжись со Стасом.

ОЛЕГ. ПАМЯТЬ.

   Он поднялся, набросил на плечи куртку и вышел покурить. На деревьях лежали тяжелые снежные шапки, луна лила мертвенный свет, звезды кололи глаза. Олег и сам готов был завыть, как волк. Уединение затянулось. Даже среди друзей он не мог избавиться от одиночества. Ещё и воспоминания…

Глава 24

   Весной Олег перевелся в Управление геологии. Ему не пришлось долго сидеть в кабинете. Как только начался сезон, он уехал с геологической партией. Узнав, что он уезжаю, мама и Оксана были шокированы. Вернее их беспокоил не сам факт отъезда, а тот срок, на который Олег уезжал. Началось всё с упреков в том, что он нарушил своё обещание не уезжать, теперь собрался уехать на пять месяцев, да ещё и Бог весть куда, а закончилось слезами. Оксана, правда, не плакала, но маму поддерживала полностью. Ещё Оксана напустилась на брата за то, что он поставил всех в известность только за день до отъезда.
   – Ну, сестричка дорогая, – невозмутимо сказал Олег, – если бы я это сказал месяц назад, когда вопрос решался, то выслушивал бы всё это целый месяц.
   – Зато мы теперь полгода будем изводиться, где ты и что с тобой! – Оксана гневно сдвинула брови.
   – Найди другую тему поизводиться, – посоветовал он. – Не полгода, а пять месяцев.
   – Олег, ты действительно поступаешь с нами жестоко, – вытирая слезы, сказала мама. – Ладно, мы относительно спокойно пережили то, что ты поставил нас перед фактом, что ты не хочешь учиться в медицинском, потом, что хочешь жениться, зато теперь… Чего ждать завтра?
   – Мамочка, пять месяцев ты можешь не ждать ничего. Потом я тебе обещаю, что в течение последующих полугода – месяцев семи, я никуда неожиданно не уеду – разве что в отпуск.
   – Олег, я против!
   – Мама, извини, но я не спрашиваю разрешения – я ставлю тебя в известность. В конце концов, это моя работа, я этого хочу, это уже решенный вопрос, и последний аргумент: я всё-таки уже достаточно взрослый, чтобы принять решение самому, а не бегать и спрашивать разрешение выйти из дому, как мальчик маленький.
   – Когда ты переходил в Управление, ты уверял нас, что всё будет хорошо…
   – А что плохо? – удивился Олег.
   – То, что ты собрался уезжать. Тебя что, начальство заставляет?
   – Нет. Я как раз сам напросился.
   – Сам?! – маме на помощь снова пришла Оксана.
   – А что здесь такого? Я не пойму из-за чего весь сыр-бор?
   – Действительно, что вы трагедию устраиваете? – вмешался отец.
   – Лёня, он же уезжает! – мама готова была разрыдаться.
   – Марина, он же взрослый мужик!
   – Всё равно…
   – Что всё равно? А, если бы он уехал сразу после школы или куда-нибудь по распределению? Да дайте вы ему вздохнуть свободно!