Надеждина Ирина Николаевна. Полюбить таким...

   Метель прекратилась. Выглянуло солнце. Лесник запряг лошадь и отвез Олега в поселок. Ему несказанно повезло – через станцию, находившуюся в поселке, проходил нужный поезд. Надо было только подождать до семи вечера. Андреич собрался остаться ночевать у кума и пошел провожать Олега на станцию. Так как ехать ему предстояло ни много, ни мало, пять дней, Олег взял билет в СВ. У кассирши от его просьбы стали круглые-круглые глаза. Оказывается, её народ здесь редко и купейным вагоном баловал. Олег попрощался с Андреичем, пообещав обязательно, как только приедет, ему написать, и подошел к двери нужного вагона. На подножке стояла, кутаясь в шинель, дородная проводница.
   – Мужик, не тот вагон! – не особенно приветливо остановила она Олега. – Это спальный. Плацкартный через два.
   – У меня спальный, – Олег протянул билет.
   – Ну, тогда заходи, – недоверчиво посмотрев на билет, сказала она. У неё был странно знакомый голос. – Вот пассажира Бог послал! Где ж тебя такого потрепанного взяли?
   Олег прошел в нужное купе. Здесь никого не было. Поезд тронулся. Следом за Олегом прошла проводница.
   – Постель-то брать будешь?
   – Буду.
   Олег повернулся и подумал, что у него снова поднялась температура. Передо ним стояла Алена. Нет, не бывшая одноклассница, а Алена-сибирячка. Её забавное оканье Олегу запомнилось навсегда. По-видимому, температура у него всё-таки была в норме. Алена смотрела на Олега так же растеряно и удивленно, как он на неё. Потом неуверенно спросила:
   – Олег, это ты?
   – Я, Аленушка.
   – Сейчас я постель принесу и чаю. Ты раздевайся, здесь жарко…
   Она вернулась через несколько минут с постелью и, пока стелила, засыпала Олега массой вопросов.
   – Ты откуда такой худой и измученный? Не уж-то из тюрьмы?
   – А что, здесь где-то тюрьма есть?
   – Не совсем здесь. Километров двести отсюда. Здесь это не расстояние.
   – Нет, Аленушка, я не из тюрьмы, я хуже. Считай, что с того света.
   – Ой, да ну тебя! Вот кашляешь ты сильно.
   – Это уже не очень сильно. Неделю назад ты меня не видела.
   – Так где ты был?
   – Долго рассказывать. В двух словах – я из меда ушел, закончил политех и теперь стал геологом. Получилось так, что от партии отстал и по лесу в метель сам блудил.
   – Ого! Долго?
   – Долго.
   – Есть хочешь?
   – Сейчас нет. Попозже закажешь мне чего-нибудь. У меня к тебе просьба будет. Я простыл здорово, мне полежать лучше. Да и вид у меня не совсем солидный.
   – Ради Бога, лежи, я тебе мешать не стану.
   – Ты не мешаешь. Я очень рад, что встретился с тобой. Другое – ты мне сможешь поесть приносить? С деньгами без проблем.
   – Конечно. Ложись давай. Я тебе сейчас чайку принесу.
   Алена принесла чай и хотела уже уйти. Олег попросил её, если она свободна, остаться. Алена была свободна. Она уселась на противоположную полку. Пока Олег пил чай, она тараторила без умолку. Это была, не смотря на прошедшие годы, всё та же милая, румяная говорушка Алена.
   – Аленка, а как ты здесь оказалась?
   – Ой, ну как? Как и все. Сулили нам в институте золотые горы, а распределили в такую глушь беспросветную – обалдеть можно. Замуж вышла. Пока один декрет отсидела, пока второй. На работу вернулась – с тоски выть охота. Зарплата – гроши, детям литература, кроме букваря, никакая не нужна, у мужика развлечение одно – бутылка. Подружка присоветовала. Вот я на всё плюнула. Детишек мамке оставила и катаюсь. Так хоть на отпуск порядочный зарабатываю…
   Баньки Андреича хватило ещё на три дня, а потом Олегу снова стало хуже. Лекарств, кроме аспирина, у Алены не было никаких. Зато была банка малинового варенья, которым она щедро подкармливала Олега. Приходилось спасаться этим.
   На вокзале Олег взял такси. Таксист посмотрел с недоверием и спросил, есть ли у него деньги. Олег расплатился авансом с учетом щедрых чаевых. Довез таксист Олега быстро, всю дорогу пытаясь завести разговор. Олег отвечал односложно, ему становилось трудно говорить.
   Вечерело. Олег вышел из такси напротив дома и, шатаясь, пошел к калитке. Было холодно, ветрено, но снега не было. Когда он вошел во двор, из будки высунул морду Барон и вяло гавкнул пару раз, но потом выскочил с небывалой резвостью и стал радостно подпрыгивать, лаять и визжать. У Олега уже не было сил нагнуться и погладить собаку. Он позвонил в дверь. Через минуту дверь открылась. На пороге стояла мама. У Олега сердце сжалось, когда он её увидел – она была полностью седая, постаревшая на все десять лет. Они смотрели друг на друга. У мамы по щекам текли слезы, и она почти беззвучно шептала:
   – Олежка… Олежка, сыночек… живой… вернулся…
   – Вернулся, – выдавил Олег из себя.
   – Мама, что случилось? – в веранду выглянула Оксана и в следующий момент вскрикнула. – Папа, Макс! Олежка вернулся!!!…

ОХОТА. ВОЗВРАЩЕНИЕ.

Человек.

   Из кустов вышел волк. Неожиданно Олег почувствовал себя безмерно уставшим. Он с минуту смотрел на волка, а волк на него.
   – Ступай, серый. Завтра мы уже не будем тебя тревожить, – тихо сказал он.
   Волк послушно, будто понимая, о чем его просят, ушел в лес. Этой ночью он выл всего лишь один раз и где-то далеко…

Волк.

   Под лапами снова был снег, а со слепяще-синего неба раздавался грохот, от которого хотелось поджать хвост и убежать. Волк знал, что это прилетело чудовище за людьми. Чудовище опустилось на поляну, в его брюхе открылась дыра и к ней побежали люди. Они побросали в эту дыру шкуры, какие-то предметы и скрылись в ней сами. Чудовище загрохотало сильнее и поднялось в небо…

Человек.

   Вертолет поднялся в воздух. Домик и лес остались внизу. Костя с облегчением вздохнул.
   – Как поохотились, хлопцы? – спросил пилот.
   – Отлично, Андрей! – отозвался Олег.
   – Отлично, – как эхо повторил Костя.
   Через пять минут он уснул сном праведника. Олег смотрел на него и думал, что больше вместе они охотиться не будут…
   – Олег, а ведь сегодня волк только раз выл, – заметил Гена.
   – Это ещё ничего не значит, – медленно ответил Олег. – Рано или поздно он вернется, чтобы мы вернули долги… По крайней мере, кому-то из нас их возвращать придется… За всё нужно платить…

ОЛЕГ. ПАМЯТЬ.

   Глава 26
   Когда Олег открыл глаза и не сразу понял, где находится. Похоже было, что белые стены встали на цыпочки и тянутся вверх. Потолок тоже был белый и старательно прижимал эти стены, чтобы они оставили свое нелепое занятие. В окно бил яркий солнечный свет. Так он мог хотя бы понять, что сейчас день, где-то около полудня. И находился он, кажется, в больнице. Олег повернул голову и увидел рядом с кроватью, на которой лежал, стойку с целой кучей приборов. К его груди прилипли две присоски с проводами, идущими к осциллографам. На одном из них зеленый зайчик выписывал замысловатую кривую. Очень веселенькую кривую: вверх-вниз, вверх-вниз. Вряд ли на том свете стали бы утруждать себя наблюдением за такими вот зайчиками и кривыми. Он остался жив, и это радовало. Наконец-то весь кошмар, который продолжался невероятно долго, подошел к концу. Олег попробовал глубоко вздохнуть, но ничего не получилось. Он начал кашлять. Было такое ощущение, что грудная клетка разрывается на части, а воздуха всё не хватает. Из-за этого кашля он даже не слышал, как кто-то подошел. Наконец ему удалось сделать вдох-выдох. Это принесло невероятное облегчение. Только теперь Олег увидел, что рядом стоит женщина в белом халате. Значит, он не ошибся – он попал в больницу. Олег вопросительно посмотрел на женщину. На вид ей было около сорока. У неё было спокойное лицо и голубые глаза. Такие спокойные и добродушные лица обычно внушают доверие.
   – Добрый день, Олег Леонидович, – поздоровалась она. – Как самочувствие?
   – Кажется, лучше, – ответил Олег и удивился, насколько у него хриплый и сдавленный голос. – Давно я здесь?
   – Два дня. Давайте знакомиться поближе. Меня зовут Валентина Федоровна. Я – ваш лечащий врач.
   – Очень приятно, – ему действительно было очень приятно.
   – Сейчас я вас посмотрю, кое-что выясню у вас, и мы решим, что же дальше с вами делать.
   – А что со мной можно делать? – удивился Олег.
   – Я имела в виду, ваше лечение. Сесть можете? – она сняла с его груди присоски.
   – Попробую.
   Олег никогда в жизни не думал, что станет таким мокрым, от того, что сядет. Как гору свернул. От перемены положения и от слабости у него закружилась голова. Он вытер вспотевший лоб и посмотрел на Валентину Федоровну. Она взялась за стетоскоп и начала его слушать. Попытка, по её просьбе, глубоко вдохнуть закончилась новым приступом кашля. Она терпеливо подождала, пока Олег накашлялся, и стала пальцами постукивать его по ребрам и по спине. Олегу было ужасно неловко из-за того, что он был таким мокрым. Ещё и голова кружилась. Наконец Валентина Федоровна велела ему лечь. Это было очень кстати, потому что ещё минута, и он просто упал бы.
   – Теперь давайте посмотрим на вашу печень, – она очень заботливо пощупала правый бок, и видимо осталась довольна.
   – На месте печень? – спросил Олег.
   – Да, на месте, – она улыбнулась. – Раз вы шутите, это верный признак того, что скоро поправитесь. Давайте посмотрим ещё, что здесь делается, и потом поговорим.
   Только сейчас Олег обратил внимание, что у него слева на груди небольшая повязка. Валентина Федоровна аккуратно отодрала пластырь и посмотрела на то, что под ним. По-видимому, там тоже всё было в порядке.
   – Сейчас девочки освободятся и положат свежую повязку. Теперь давайте выясним, как давно вы стали нашим больным?
   – Два дня назад, – Олег удивленно посмотрел на неё.
   – Вы меня неправильно поняли. Ваши родители, Оксана Леонидовна и Максим Георгиевич сказали, что вы вернулись домой уже больным и что-то говорили о том, что вас где-то лечили. Может быть, я не всё правильно поняла? Кроме того, у вас на лице и руках характерные следы обморожения. Меня интересует, когда вы вообще заболели.
   – Вообще, – он наморщил лоб, стараясь сообразить, какого же числа у него начался кашель. – Где-то пятнадцатого сентября.
   – А вы знаете, какое сегодня число?
   – Если я здесь два дня, то первое декабря.
   – Всё правильно. Вы не пытались лечиться за всё это время?
   – Как вам сказать? – объяснять ей всё было бы слишком долго. – В некотором роде. Случилось так, что я остался один в лесу и выбирался к лесничеству очень долго. Когда я пятнадцатого ноября туда вышел, то уже почти не мог дышать. Лесник меня травками с неделю поил, в бане парил. Легче мне стало настолько, что я смог добраться домой. Дорога заняла пять дней.
   – А ещё полтора месяца?
   – Понимаете, я был в тайге с геологической партией до двадцать восьмого сентября.
   – Тогда почему вы остались там ещё на столько? – она удивленно посмотрела на Олега.
   – Я сорвался с обрыва. Меня посчитали мертвым. Я был до первого октября без сознания.
   – Да… – она внимательно смотрела на Олега. – Странная история. Если всё это так, то вам невероятно повезло.
   – В чем?
   – Вы в рубашке родились. Сорваться с обрыва и остаться живому. Добираться, как я поняла, по морозу до жилья полтора месяца и снова остаться живому. И добраться сюда, с таким жутким плевритом, это тоже было чудо. У вас было настолько много жидкости в легких, что непонятно, как вы дышали.
   – Добраться к вам, чудом уже не было. Разве что «скорая» по дороге куда-нибудь врезалась.
   – Слава Богу, обошлось без этого. Я имею в виду вашу дорогу от лесничества до дома.
   – Тогда вы правы, я родился в рубашке.
   – Кстати, если вы сорвались с обрыва, какие-то повреждения у вас ещё были?
   – Наверное, – Олег почувствовал, что начинает уставать. – По всей видимости, у меня было сотрясение мозга: были сильные головные боли, головокружение и рвота. Ещё спиной ударился. Спина у меня болела тогда, болела у лесника, по дороге домой и болит сейчас. Но это терпимо. Руки-ноги остались целы. Обморозился, как вы заметили, но, кажется, это уже почти отошло.
   – Завтра, если вы будете хотя бы в таком же состоянии, я обязательно вызову нейрохирурга и травматолога для консультации.
   – Может быть, так обойдемся? – Олегу не хотелось, чтобы его снова начали допрашивать с пристрастием.
   – Олег Леонидович, не капризничайте, – она примирительно улыбнулась. – Я училась у вашего отца и думаю, что за то, что я не приглашу консультантов, он меня не похвалит.
   – Тогда можно вы им скажете, что я ничего не помню или меня долго расспрашивать нельзя?
   – Почему? – она удивилась.
   – Я устал.
   – Обещаю вам, что расспросами вас утомлять никто не станет. И я вас не буду больше сегодня утомлять. Отдыхайте. Если к вечеру не станет хуже, я обещаю пустить к вам Марину Сергеевну и Оксану Леонидовну. Пока я пускала только Леонида Владимировича. Он уехал не особенно давно.
   – Спасибо, – Олег попытался ей улыбнуться.
   Валентина Федоровна ушла, оставив его одного. Олег закрыл глаза и почти сразу провалился в сон. На той грани, когда уже почти совсем спишь и не можешь открыть глаза, заботливый женский голос спросил у него:
   – Олег Леонидович, нужно поесть. Вас покормить?
   – Потом… – промурлыкал он сквозь сон, повернулся на бок и зарылся головой в подушку.

Глава 27

   Проснулся Олег, когда за окнами начало смеркаться. В палате горел свет. Он настолько крепко спал, что даже не почувствовал, как ему заменили наклейку на груди. Зато, выспавшись, он почувствовал себя значительно лучше. Даже приступ кашля был не таким изнуряющим. В палату заглянула медсестра. Это была совсем молоденькая девчонка, у которой на лбу большими буквами было написано «какую бы мне шкоду сделать?», а выглядеть она хотела страшно серьезной.
   – Как вы себя чувствуете, Олег Леонидович? – спросила она, ну, очень строго.
   – Вполне прилично, – Олег старался не рассмеяться.
   – Сейчас температуру нужно измерить. Потом я приду и сделаю вам уколы.
   – Без уколов никак нельзя? – спросил он, когда она сунула градусник ему под мышку.
   – Конечно же, нельзя, – назидательно ответила она. – Вы напрасно боитесь.
   – Я не боюсь. Просто я не люблю уколы.
   – Ну, любите вы их или нет, а делать всё равно придется.
   – Там Валентина Федоровна обещала мне свидание с родственниками. Она не передумала?
   – Нет. В шесть часов. Сейчас четверть пятого. Недавно ушел Леонид Владимирович. Ему позвонила Валентина Фёдоровна, когда вы пришли в себя. Он сразу же приехал, но вы уже уснули, а он не разрешил вас, ни в коем случае, будить. Может быть, вас покормить? – забота из неё выплескивалась через край.
   – Если я разрешу себя покормить, мы уколы замнем?
   – Олег Леонидович, вы прямо, как ребенок маленький! Не замнем.
   – Очень жаль. Тогда и кормить меня не нужно.
   – Это почему же? – она насторожилась.
   – Во-первых, я уже в состоянии поесть сам. Во-вторых, в шесть прибудут моя матушка и сестрица, и тоже возжелают покормить меня, как дитя малое. В-третьих, если очень честно, то я просто не хочу. Ваши уколы меня не напугали, и совесть ваша может быть чиста.
   – Вполне убедительно. Давайте градусник.
   Потом она сделала Олегу три укола, и они познакомились. Её звали Наташа. Она уже не пыталась быть такой строгой и даже позволила себе улыбнуться. Потом она оставила Олега в покое до прихода мамы, Оксаны и Макса, пообещав вечером ещё наделать в нем дырочек. Олегу было жаль, что он проспал и не увидел отца.

Глава 28

   Олег старался не уснуть, чтобы не прозевать, когда приедут мама и Оксана. Минуты тянулись невероятно долго, как в школе, когда урок не выучен и звонка всё нет и нет. «Нужно будет попросить, чтобы мне принесли часы и что-нибудь почитать, иначе, я рискую здесь свихнуться не хуже, чем в тайге в метель», – подумал он.
   Их голоса Олег услышал издали. Они шли по коридору и о чем-то негромко разговаривали. Если бы он мог, он бы вскочил и, как мальчишка, побежал им навстречу. Сердце у Олега забилось, как у пойманной птицы. Дверь палаты открылась и вошли мама, отец, Оксана и Макс. Вот это был сюрприз – все вместе! Мама больше не плакала. Отец и несколько располневшая Оксана присели на стулья, мама на край кровати, а Макс оперся о спинку кровати.
   – Как дела? Выспался? – улыбнулся отец.
   – Как сытый удав, – пошутил Олег. – А вы как?
   – Да мы-то нормально, – мама ласково погладила его по лицу. – Как ты себя чувствуешь?
   – Почти здоров. Домой хочу.
   – О, значит дела наши в гору! – отец рассмеялся. – Марина, я же тебе говорил, что чуть легче станет, в себя придет и домой сразу начнет проситься!
   – Па, я дома с первого мая не был! – возмутился Олег. – Те несколько часов я в учет не беру.
   – Теперь будешь. Скоро будешь. Чуть-чуть нужно подлечиться. И больше ни с какими партиями ты не уйдешь.
   – Теперь не уйду. На работку мне передали, что я, вроде как, не умер?
   – Передали, трудоголик! – кивнул Макс. – Я карты передал и блокноты с записями. Правильно?
   – Правильно.
   – Там ещё кисет был, – он лукаво улыбнулся.
   – Ну? – Олег выжидающе смотрел на Макса.
   – Так я его дома оставил. Правильно?
   – Правильно, – Олег улыбнулся. – Это не для работы, это для удовольствия.
   – Знаешь, на работе все в полном шоке. Один малый, Гена, кажется, не своим голосом орал в кабинете у начальника, что он всем с первой минуты твердил, что ты живой. Спрашивал, пускают к тебе в больницу или нет. Я сказал, что когда будут пускать, сообщу.
   – Ты позвони и передай ему от меня большой-большой привет.
   – Позвоню. Там и начальство к тебе рвется и следователь. Пока только нас вот пустили. И то, Леонид Владимирович словцо замолвил.
   – Следователь? – Олег удивленно посмотрел на Максима.
   – Макс, – Оксана строго посмотрела на мужа.
   – Постой, постой, сестричка, – остановил её Олег. – Макс, папа, что произошло?
   – Понимаешь, Олег, – отец нахмурился, – ведь в то, что ты сорвался с обрыва, поверил только один рабочий из партии и в поселке, потому, что не знали истинного положения дел и ваших отношений с Артёмом. Здесь в это поверило начальство Управления, но те, кто был в партии продолжали всем доказывать, что это не так. Ребята, кроме Гены, не утверждали, что ты жив, но и не были уверенны на сто процентов, что мертв, а, тем более что сорвался с обрыва без посторонней помощи. Мы, сам понимаешь, не поверили даже в то, что ты погиб… как ни старался доказать это Артём. Он же не думал, что ты вернешься. Позавчера приехала Вера. Она часто приезжала к нам, после всего этого. Артема я попросил не появляться. Она тоже подозревала что-то неладное. От нас она узнала, что ты вернулся. Знаешь, она даже заплакала от радости. Дома она рассказала Артёму. Он избил Веру, решив, что она дурачит его. Вовремя на шум зашел кто-то из соседей, и Вере удалось выбежать из квартиры. Она вернулась к нам. Через несколько часов появилась милиция. Артём повесился на лестничной площадке с очень интересной запиской в кармане. В своей смерти он просил винить нас.
   – Дерьмо! – с отвращением произнес Олег. – И умереть нормально не смог! Что теперь будет?
   – Да ничего, – успокоил его Макс. – Просто ребятам нужно собрать материалы для отказника. Так что, не волнуйся. Анекдот хочешь, по теме?
   – Валяй.
   – Умирает старый кляузник. Собрал детей и говорит старшему сыну: «Сынок, у тебя было всё, ты был ответственным торговым работником, но я тебя оговорил, написал на тебя кляузу. Тебя сняли с работы, посадили. За это время ушла твоя жена, дети от тебя отказались. Но, теперь, я каюсь. Прости!». Сын расчувствовался и простил его. Тогда обращается он к среднему сыну и говорит: «Сынок, ты был директором завода. Я написал на тебя кляузу. Тебя сняли с работы, ты остался тоже без всего. Прости, я каюсь!». Средний сын тоже расчувствовался и простил. Ну, обращается он к дочери: «Доченька, ты была младшенькой. У тебя всё было хорошо, но я стал писать письма твоему мужу, что ты распутница. Он бросил тебя, забрал детей. Прости меня, деточка!». Дочь тоже простила. Тогда папаша и говорит: «А теперь, дети, моя последняя просьба: когда я умру, переверните меня задом вверх, вставьте мне свечку и зажгите». Дети начали негодовать, нехорошо, мол. А он – не откажите в последней просьбе. Ну, воля умирающего – закон. Помер он, детки просьбу выполнили, сидят и плачут. Тут звонок в дверь. Открывают. Стоит милиционер и говорит: «Такой-то здесь проживал? Нам сигнал поступил – здесь над покойником глумятся».
   – Это уж точно про нашего Артюшу! – Олег вместе со всеми рассмеялся, насколько смог. Посмеявшись, он спросил. – А Вера?
   – Пока у нас. Потом посмотрит, – сказала Оксана. – Хочешь, мы завтра придем с ней вместе?
   – Приходите. А что хорошего? Как наше пополнение? – Олег посмотрел на Оксану, а потом на сиявшего улыбкой Макса.
   – Хорошего? – Оксана улыбнулась. – Через неделю я иду в декрет.

РУКА В ГИПСЕ, ВАРЕНЬЕ ИЗ АЛЫЧИ И НЕЖДАННЫЙ СПОНСОР.

Попутчик.

   Вечерело. На город опускались светлые летние сумерки, почти такие же душные, как и предшествовавший им день. Людмиле Григорьевне позвонила одна из дежурных воспитательниц. Накануне главный приютский сорвиголова Саша Лещина сломал руку. Перелом оказался несложным и в больнице, наложив гипс, отпустили его под присмотр приютского врача. Целый день всё было почти нормально, а к вечеру, когда, врача уже не было, рука у Саши разболелась несносно. Воспитательница попробовала вызвать «скорую», но диспетчер посоветовал попробовать добраться до больницы своим ходом, потому, что все машины были на выездах. Накануне приютский врач сказал, что уезжает с семьей к родственникам за город на воскресенье и приедет только в понедельник утром. Звонок «на всякий случай, а вдруг ещё не уехал» результата не дал. Телефон врача ответил длинными гудками в трубке. Тогда она воспользовалась старым испытанным методом – позвонила Людмиле Григорьевне. Оставив все свои дела, Людмила Григорьевна приехала в приют. Саша, который никогда не плакал, сидел на своей кровати весь в слезах. Воспитательница и нянечка были совершенно растеряны и ничем не могли ему помочь. Ничего не оставалось, как ехать в больницу.
   Людмила Григорьевна немного успокоила Сашу и вышла с ним за ворота приюта. Только сейчас она подумала, что стоило вызвать такси. На минуту она заколебалась, решая вернуться или попробовать остановить машину на улице. Лезть с измученным болью ребенком, у которого рука была в гипсе, в переполненный автобус было просто глупо. По улице проезжала иномарка. Без особой надежды Людмила Григорьевна подняла руку. Машина остановилась, дверь открылась. За рулем сидел русоволосый мужчина слегка за тридцать.
   – Авария? – спросил он, улыбнувшись.
   – Да, – ответила Людмила Григорьевна. – Нам в больницу нужно. В травмпункт. Вы не подвезете?
   – Садитесь, – пригласил водитель.
   – Спасибо, – Людмила Григорьевна очень обрадовалась.
   – Ты, что ж, мужик, руки ломать вздумал? – спросил водитель, когда машина тронулась с места.
   – На дерево залез, – шмыгнув носом, ответил Саша.
   – Святое дело. Только падать учись, чтобы потом в гипсе по жаре не париться. Что случилось-то? – спросил он у Людмилы Григорьевны. – Гипс у вас уже вроде есть.
   – Что-то ручка у него разболелась, даже плачет. Хотели «скорую» вызвать, а ничего не получилось. Вот, пришлось самим добираться.
   – Да, лучше перестраховаться, – согласился водитель и снова обратился к Саше. – Ты, мужик, лучше бросай руки ломать. А то вон бабушке и отдохнуть вечером не дал. Бабушек лучше не волновать.
   – Не бабушка я ему, – тяжело вздохнула Людмила Григорьевна. – У меня таких внуков пятьдесят три человека.
   – Как это? – удивился водитель.
   – Я – директор приюта. Своих у меня нет, а вот чужих – хоть отбавляй. Хотя, какие они мне чужие? Все, как свои.
   – Не весело, – после довольно долгой паузы ответил водитель.
   – Раньше это детдомом называлось и было у меня их всего тридцать, а теперь вот… Вроде бы и войны нет…
   – Да, время… – как-то неопределенно ответил водитель.
   У здания больницы он остановил машину. Людмила Григорьевна достала кошелек, но мужчина запротестовал:
   – Оставьте! Право же, не стоит! Мне все равно было по пути.
   – Да, но…
   – Никаких «но», – отрезал он.
   В травмпункте было очень много народу. Сидение в очереди заняло почти два часа. Потом ещё полтора часа ушло на то, чтобы Саше снова сделать рентген и наложить новый гипс. Людмила Григорьевна вышла на улицу, держа Сашу за руку. Как назло автомата поблизости не было, а медсестра в травмпункте, на вопрос, нельзя ли воспользоваться телефоном, чтобы вызвать такси, просто зарычала, что телефон служебный и её не интересует, как добраться среди ночи до приюта. К большому удивлению Людмила Григорьевна у выезда на улицу увидела уже знакомую машину. Водитель стоял рядом и курил.
   – Долго же вы задержались, – сказал он, подходя. – Я уже подумал, что не заметил, как вы вышли.