Страница:
Ирина Надеждина
Полюбить таким…
ОХОТА.
Волк.
Зимой не бывает грозы. Если и бывает, то очень редко. Но чтобы гроза среди зимы да в ясный день, когда солнце слепит глаза и под лапами снег… Не бывало такого раньше, не бывало. И гроза какая-то странная: грохот такой над лесом, будто небо на землю валится. От этого грохота и ощетиниться хочется, и хвост поджать, и бежать чем дальше, тем лучше. А ещё лучше спрятаться. Спрятаться в логове и переждать…
Волк прилег к земле и стал медленно отползать. В небе появилось чудовище. Оно было похоже на гигантскую стрекозу. Оказывается, совсем не гроза это была, а чудовище грохотало. Волк замер, пытаясь понять, что же это такое. Чудовище остановилось в небе, и опустилось на поляну рядом с жильем, в котором иногда бывали люди. Оно поднимало такой ветер, что с деревьев и кустов полетела снежная пыль. Из раскрывшейся в брюхе чудовища дыры стали выпрыгивать люди и что-то выбрасывать. Если бы волк умел считать, то сосчитал бы, что людей четверо. Волк считать не умел, но знал, что люди это хуже чем самая страшная гроза. Люди отбежали немного в сторону от чудовища, и оно с грохотом поднялось в ослепительно-синее небо. Люди, переговариваясь и издавая какие-то странные звуки, подобрали то, что выбросили из брюха чудовища, и пошли к жилью. Чудовище оставило после себя странный запах, от людей пахло ещё более странно, но не так резко. Грохот становился всё тише и тише. Чудовище улетело. Люди скрылись в жилище. Снова над лесом повисла тишина, и с неба лился только слепящий солнечный свет. Волк заспешил к своему логову…
Волк прилег к земле и стал медленно отползать. В небе появилось чудовище. Оно было похоже на гигантскую стрекозу. Оказывается, совсем не гроза это была, а чудовище грохотало. Волк замер, пытаясь понять, что же это такое. Чудовище остановилось в небе, и опустилось на поляну рядом с жильем, в котором иногда бывали люди. Оно поднимало такой ветер, что с деревьев и кустов полетела снежная пыль. Из раскрывшейся в брюхе чудовища дыры стали выпрыгивать люди и что-то выбрасывать. Если бы волк умел считать, то сосчитал бы, что людей четверо. Волк считать не умел, но знал, что люди это хуже чем самая страшная гроза. Люди отбежали немного в сторону от чудовища, и оно с грохотом поднялось в ослепительно-синее небо. Люди, переговариваясь и издавая какие-то странные звуки, подобрали то, что выбросили из брюха чудовища, и пошли к жилью. Чудовище оставило после себя странный запах, от людей пахло ещё более странно, но не так резко. Грохот становился всё тише и тише. Чудовище улетело. Люди скрылись в жилище. Снова над лесом повисла тишина, и с неба лился только слепящий солнечный свет. Волк заспешил к своему логову…
Человек.
Уютно потрескивали дрова. В домике было тепло, пахло натопленной печью, «плакали» оттаявшие окна. К ночи поднялся ветер, и теперь было слышно, как поскрипывает стоящая в двух шагах от домика сосна.
– Олег, как думаешь, метели завтра не будет? – спросил Костя.
– Может и будет, но не завтра. Только ветер, – Олег отпил из кружки, взял сигарету и попросил. – Костик, брось зажигалку.
– Держи! – Костя бросил зажигалку, которую Олег очень ловко поймал. – Почему ты уверен, что метели не будет?
– Спина, – коротко ответил Олег.
– Твоя спина лучше любого бюро прогнозов, – констатировал Гена.
– Я предпочел бы лучше бюро, чем свою спину, – Олег снова отпил из кружки.
– Разданов, ты случайно не воду пьешь? – подозрительно спросил Костя.
– Огненную, – невозмутимо ответил Олег.
– Сколько раз видел, никак не привыкну, что ты растягиваешь. Нормальные люди залпом пьют, а ты – непонятно как.
– То нормальные люди. Я – ненормальный. Я – Разданов. Даже кузен мой, мир его праху, не уставал повторять, что я чокнутый. Вообще, все Раздановы чокнутые. Макс, ты не находишь?
– Как тебе сказать? – Максим, который, казалось, дремал, приоткрыл глаза и улыбнулся. – Я на Раздановой женат. Да и кузен ваш, мир его праху, меня тоже чокнутым считал. Чокнутому о чокнутом судить тяжело.
– Мужики, давайте ещё по единой, чтобы завтра масть пошла, – Костя налил в кружки водки. – Олег, подставляй!
– Больше четверти не лей, – предупредил Олег. – И вообще, давайте заканчивать. Перегрузитесь – тогда уже не охота, а так…
– Слышь, Разданов, как тебя только в партиях терпели? – Костя рассмеялся. – С таким начальником свихнуться можно было!
– Никто не свихнулся. Меня мои подчиненные любили. Не веришь, у Генчика спроси. Вот охотиться научили, как следует.
– Ну, за завтрашний день! – Костя поднял кружку.
– Всё-таки стоило собак взять, – заметил Гена, выпив и поставив кружку.
– Генчик, – Олег продолжал, не торопясь, время от времени делать по глотку из кружки, – если пойдет масть, то пойдет и без собак. Сейчас следы видно отлично.
– Кстати, ты не смотрел?
– Смотрел. Если до завтра зверье не разбежится, есть шанс неплохо поохотиться. Одно мне не понравилось: кажется, здесь появились волки.
– Волки? – Костя рассмеялся. – Да здесь последнего волка двадцать лет назад грохнули!
– Костик, ты пользуешься тем, что я тебя люблю и не хочу опускать при мужиках, – холодно заметил Олег. – Я в лесу ориентируюсь несколько лучше, чем ты. Дай Бог, чтобы мы завтра с этими волками не столкнулись.
– И много волков?
– Два. Логово по идее, не особенно далеко. Может и ещё есть, но следы два оставили.
– Почему ты решил, что логово близко?
– Следы возле самой избушки видел.
– Так нормально! – обрадовался Костя. – В жизни на волка не охотился!
– Я твоей эйфории не разделяю.
– Говорят же, что волки на людей первыми не нападают.
– Не нападают. Если пара, если в логово не полезешь и волчат не заберешь, если сытые, если не будешь им мешать, и ещё десяток «если».
– Ой, Разданов, какой ты нудный! – Костя рассмеялся и закрутил головой. – Тебе к зеленым пора примкнуть.
– Как вернемся, так и примкну. Будешь умничать, больше на охоту не возьму, – Олег допил содержимое кружки. – Ладно, мужики, давайте теперь по чайку и спать. Завтра встаем рано…
– Олег, как думаешь, метели завтра не будет? – спросил Костя.
– Может и будет, но не завтра. Только ветер, – Олег отпил из кружки, взял сигарету и попросил. – Костик, брось зажигалку.
– Держи! – Костя бросил зажигалку, которую Олег очень ловко поймал. – Почему ты уверен, что метели не будет?
– Спина, – коротко ответил Олег.
– Твоя спина лучше любого бюро прогнозов, – констатировал Гена.
– Я предпочел бы лучше бюро, чем свою спину, – Олег снова отпил из кружки.
– Разданов, ты случайно не воду пьешь? – подозрительно спросил Костя.
– Огненную, – невозмутимо ответил Олег.
– Сколько раз видел, никак не привыкну, что ты растягиваешь. Нормальные люди залпом пьют, а ты – непонятно как.
– То нормальные люди. Я – ненормальный. Я – Разданов. Даже кузен мой, мир его праху, не уставал повторять, что я чокнутый. Вообще, все Раздановы чокнутые. Макс, ты не находишь?
– Как тебе сказать? – Максим, который, казалось, дремал, приоткрыл глаза и улыбнулся. – Я на Раздановой женат. Да и кузен ваш, мир его праху, меня тоже чокнутым считал. Чокнутому о чокнутом судить тяжело.
– Мужики, давайте ещё по единой, чтобы завтра масть пошла, – Костя налил в кружки водки. – Олег, подставляй!
– Больше четверти не лей, – предупредил Олег. – И вообще, давайте заканчивать. Перегрузитесь – тогда уже не охота, а так…
– Слышь, Разданов, как тебя только в партиях терпели? – Костя рассмеялся. – С таким начальником свихнуться можно было!
– Никто не свихнулся. Меня мои подчиненные любили. Не веришь, у Генчика спроси. Вот охотиться научили, как следует.
– Ну, за завтрашний день! – Костя поднял кружку.
– Всё-таки стоило собак взять, – заметил Гена, выпив и поставив кружку.
– Генчик, – Олег продолжал, не торопясь, время от времени делать по глотку из кружки, – если пойдет масть, то пойдет и без собак. Сейчас следы видно отлично.
– Кстати, ты не смотрел?
– Смотрел. Если до завтра зверье не разбежится, есть шанс неплохо поохотиться. Одно мне не понравилось: кажется, здесь появились волки.
– Волки? – Костя рассмеялся. – Да здесь последнего волка двадцать лет назад грохнули!
– Костик, ты пользуешься тем, что я тебя люблю и не хочу опускать при мужиках, – холодно заметил Олег. – Я в лесу ориентируюсь несколько лучше, чем ты. Дай Бог, чтобы мы завтра с этими волками не столкнулись.
– И много волков?
– Два. Логово по идее, не особенно далеко. Может и ещё есть, но следы два оставили.
– Почему ты решил, что логово близко?
– Следы возле самой избушки видел.
– Так нормально! – обрадовался Костя. – В жизни на волка не охотился!
– Я твоей эйфории не разделяю.
– Говорят же, что волки на людей первыми не нападают.
– Не нападают. Если пара, если в логово не полезешь и волчат не заберешь, если сытые, если не будешь им мешать, и ещё десяток «если».
– Ой, Разданов, какой ты нудный! – Костя рассмеялся и закрутил головой. – Тебе к зеленым пора примкнуть.
– Как вернемся, так и примкну. Будешь умничать, больше на охоту не возьму, – Олег допил содержимое кружки. – Ладно, мужики, давайте теперь по чайку и спать. Завтра встаем рано…
Волк.
Волк лежал в уютном логове, прижимаясь к самке. Всего год спокойно прожили они в этом лесу. Всего год не трогали их люди. В последний раз они чудом спаслись. Детеныши остались в логове. Волк видел, как человек вытаскивал их оттуда и бросал в мешок. Волк тяжело вздохнул. Люди появились снова. Они вылезли из брюха чудовища. Хорошо, хоть без собак. Но волк под вечер ещё раз подобрался к жилью и видел, как один из людей рассматривал следы. Этот человек был опаснее собаки. Теперь люди заперлись в жилище. Волк чувствовал, что завтра снова придется спасаться, искать убежища…
ОЛЕГ. ПАМЯТЬ.
Ночь была бесконечно длинной. Все спали и только Олег не мог уснуть. Бесцельно смотреть в темноту ему уже надоело. Он прикрыл глаза и начал копаться в своей памяти, ничего другого не оставалось. Не особенно он любил это делать. Имелось в виду, не то, что нужно вспомнить по работе. Иногда наступает момент, когда понимаешь, что просто необходимо вспомнить всё – и хорошее, и плохое. Почему-то такой момент наступил именно сейчас. Только вот осталось определиться с чего начать. Времени было более чем достаточно, а склерозом Олег не страдал. Никто до сих пор не знает, что лучше: помнить или не помнить? Наверное, лучше не помнить. Олег помнил всё. Мысли были медленными и неторопливыми, как лесной ручей… «Как это в «Алисе в стране чудес»: «начни от самого начала и дойди до самого конца»? Что ж, – подумал он, – с самого начала, пожалуй, всё и стоит вспомнить. Господи, как же давно я живу!».
Глава 1
Как пишут в очень правильных и очень официальных автобиографических сочинениях «я, такой-то, родился…». Так вот, Разданов Олег Леонидович родился, подумать страшно, уже тридцать с хорошим лишком, а точнее чуть-чуть не сорок лет назад. Его отец – Леонид Владимирович Разданов был на восемнадцать лет старше его матери – Марины Сергеевны. Как поведала некогда ему и его сестрице Оксане бабушка, мать влюбилась в профессора, а профессор в неё, как мальчишка. Очень романтическая история. Особенно если учесть то, что профессор, не взирая на свой ученый титул, был ещё совсем не стар – ему было тридцать восемь, холост и не плох собой, а студентка красива и далеко не глупа. В итоге, не смотря на протесты дедушки и бабушки, из студентки и профессора получилась идеальная пара.
Момента своего появления на свет Олег как-то не запомнил, не до того было – новыми впечатлениями завалили: то соски, то погремушки, то бабушки-дедушки, то кошечки-собачки, то пеленки перепачкались, то зубы полезли. Короче, за всякими мелочами главное и забылось. Мелочи тоже забылись. Помнить себя он начал, кажется, лет с трех. Хотя дом, в котором жил, ему казалось, он помнил раньше. Уютный такой дом, большой. Поначалу Олегу казались потолки в нем ужасно высокими, мебель тоже огромной. С годами взгляды изменились. Мебель пришла к нормальным размерам, под стол уже пешком заходить не приходилось. Потолки тоже опустились, хотя были совсем не низкими. Со второго этажа спускаться по лестнице стало удобнее ногами, а не на пятой точке. Вокруг дома был чудесный сад. Во дворе жила большая лохматая собака со смешной кличкой Тяпа. Тяпа всегда радовалась, когда видела Олега, высовывала большой розовый язык и махала своим шикарным хвостом. Ещё Тяпа лаяла на чужих и на кошек.
Когда перестал появляться дедушка, он не запомнил. Только все взрослые ходили очень грустные довольно долго, а бабушка носила черный платок и часто плакала. Тогда Олег ещё не понимал, что всё это значит. Ему сказали, что дедушка уехал очень далеко и вернется не скоро. Он немного посожалел, но кругом было столько интересного, что для сожалений вскоре места уже не осталось. Вообще, в детстве слезы просыхали быстро, и горе не было беспредельным. И взрослые понемногу перестали грустить.
Оксана появилась в семье несколько странноватым образом. Олегу было пять с половиной лет. Он очень хорошо запомнил этот день. Из-за свинки он сидел дома. Мама пораньше вернулась с работы. Она разговаривала с отцом по телефону и смеялась чему-то тому, что говорил отец, когда в дверь позвонили. Мама попросила подождать и пошла к двери. Она вернулась через минуту. С ней произошла разительная перемена: лицо побледнело, глаза были испуганно расширены. В руках она держала листок бумаги, на который были криво наклеены более светлые полоски с буквочками. Олег знал, что такой листок называется телеграммой. Мама дрожащей рукой взяла трубку и странным голосом сказала:
– Леня, пожалуйста, срочно приезжай домой. Пришла телеграмма от Андрея… Ты прочитаешь её сам, когда приедешь.
Андреем звали младшего брата отца. У них была очень большая разница в возрасте, почти такая, как с мамой. Потом, спустя много времени, Олег узнал, что Андрей был моложе отца на четырнадцать лет. Как и его отец, Андрей был очень веселый. Только вот жил он со своей красавицей-женой тетей Светой далеко и приезжал не очень часто. Когда они приезжали в последний раз, примерно, три месяца назад, Олег удивился тому, что тетя Света стала очень полной. Взрослые почему-то сильно этому радовались. Видимо они считали, что тетя Света так стала красивее. Мнения младшего поколения никто не спрашивал, но Олегу казалось, что пока она была худее, то выглядела прямо, как принцесса в сказках, а теперь стала похожа на снежную бабу.
Мама стала звонить бабушке и попросила её, чтобы она срочно пришла. Телеграмму мама положила на столе в комнате. В свои пять с половиной, Олег уже не только знал буквы, а умел читать и писать. Писал, правда, ещё несколько коряво, зато настоящими «взрослыми» буквами. На приклеенных полосочках буквы были печатные, как в книжках. Из того, что прочел, он не понял, ровным счетом, ничего. Текст был странный, если не полная бессмыслица: «Срочно приезжайте. Андрей погиб. Светлана тяжелом состоянии. Валерий». По его детским понятиям, люди могли гибнуть только на войне. Войны сейчас не было. Да и о тете Свете было совсем неясно. Разве что Валерий намекал на её вес? Тогда отправивший телеграмму был просто бестактным человеком! Родители и бабушка всегда учили Олега тому, что стыдно смеяться над чьей-то внешностью. Он решил, что маму расстроила глупость, написанная на листке, и она просто хочет, чтобы отец её успокоил.
Вскоре приехал отец. Когда он прочитал телеграмму, реакция его была ещё хуже, чем у мамы. Его красивое и совсем ещё не старое лицо, моментально стало серым и усталым. Он прошептал: «О, Боже!», сел и закрыл лицо ладонями. В это время пришла бабушка. Мама что-то быстро ей сказала. Бабушка тоже испугалась и расстроилась. Олега попросили посидеть в другой комнате и посмотреть какую-нибудь книжку или поиграть. О чем разговаривали взрослые, он разобрал, слышал только, что голос у отца стал глухим и очень грустным, а мама и бабушка плакали. Чем эта глупая бумажка могла так их расстроить, он не понимал. Отец заказал междугородний телефонный разговор. Он звонил тому самому Валерию, который прислал телеграмму. О чем они говорят из отрывочных фраз, вроде «Когда?…», «Как?…», «И Света?…», «Что с ребенком?…», тоже понять было практически ничего невозможно. После разговора отец стал выглядеть ещё хуже. Мама поила его какими-то сильно пахнущими каплями и расплакалась вместе с бабушкой ещё сильнее. Олегу начало становиться страшно. Он не понимал, что происходит со взрослыми. Как все непонятное, это сильно пугало. Странным было то, что родители начали поспешно собираться в дорогу. Раньше без него они никуда не уезжали. Вернее, несколько раз уезжал отец, но тогда никто не плакал, и не приходили всякие непонятные телеграммы. Когда, через несколько дней, отец возвращался, он был неизменно весел и привозил Олегу и маме кучу подарков. Такого, как в тот день, не было никогда. Родители были заняты своими непонятными сборами, а Олегом занялась бабушка. Так продолжалось до вечера. Перед сном отец или мама всегда рассказывали ему сказку. Сегодня бабушка сказала, что родители очень заняты и сказку расскажет она. Олег пошел пожелать маме и отцу спокойной ночи. Подходя к двери их спальни, он услышал странный и тоже непонятный разговор:
– Леня, мы же с тобой хотели второго ребенка. А вдруг у меня так ничего и не получится?
– Что скажет твоя мама?
– Ничего. Мы ведь уже об этом поговорили. И потом, это будет наш ребенок. Ты ведь сам всегда говорил, что тебе всё равно, чьи дети. Это дети.
– Ты думаешь, что об этом никогда никто не узнает?
– Меня не интересует, узнают об этом или нет. Тем более, если учесть, что когда я Олежкой ходила, живот у меня только на восьмом месяце появился, мы можем быть спокойны. Просто я не доносила…
– Ты, как всегда права, – отец вздохнул.
Олег зашел в их комнату. Здесь горел торшер. Отец был в костюме и, сгорбившись, сидел на краю кровати. Мама, тоже одетая, будто собиралась уходить, заканчивала закалывать волосы в «улитку». Занятые разговором, они не слышали, как он зашел.
– Вы куда-то собираетесь? – робко спросил Олег.
– Да, Олежек, – отец привлек его к себе и усадил на колено. – Сейчас я и мама должны уехать. Это очень важно. Мы вернемся через несколько дней.
– А куда вы уезжаете?
– К дяде Андрею, – у отца дернулось лицо и глаза наполнились слезами. Голос у него снова стал глухим. – Ты побудешь это время с бабушкой. Обещаешь слушаться?
– Обещаю. Только вы возвращайтесь поскорее.
– Конечно, Олежек.
Родители уехали. Они вернулись через десять дней. Олег к этому времени уже поправился и даже пошел в детский садик. Вид у родителей был совершенно измученный. Отец заметно постарел. Самым странным было, что уезжали они вдвоем, а вернулись с совсем крошечной девочкой. Она была завернута в кокон из одеяла и перевязана розовой лентой. Вернее, Олег сначала даже не понял, что это девочка. Их соседка тетя Галя возила своего малыша завернутого таким же образом в коляске, только бант был голубой. Бабушка разволновалась, взяла кокон на руки, и, пока родители снимали пальто, понесла его в спальню. Олег осторожно посмотрел на второй маленький кокон, который оказался внутри первого. Это было крошечное существо, завернутое в пеленки, в смешном чепчике с кружевами. У существа были удивительно-голубые глазки, забавный светленький чубчик и крошечные, просто кукольные, ротик и носик.
– А что это, бабушка? – спросил шепотом Олег.
– Это твоя сестричка, – пояснила бабушка.
– Сестричка?
Олег очень удивился, откуда она могла взяться. Обычно его сверстникам обещали купить братика или сестричку заранее. Потом их ждали с большим нетерпением. А покупали их почему-то в больнице. Но кто мог разобрать этих взрослых с их причудами? Колбасу нужно было покупать в магазине, игрушки там же, а вот детей почему-то в больнице. Его родители ездили не в больницу, а в гости к дяде и тете. Может быть, там детей продавали в магазинах, и они купили сестричку по случаю? Тогда почему никто не говорил о предстоящей покупке? А, может быть, сестричка была не совсем настоящая? Вроде игрушки? По-видимому, желая доказать, что она очень даже настоящая, сестричка открыла крошечный ротик, который оказался совсем не крошечным, если его так открывать, и начала орать. Голосок у неё был просто командирский, не взирая на то, что саму её и видно толком не было. Бабушка взяла её на руки и стала покачивать. В комнату пришли мама и папа. Мама взяла сестричку у бабушки и эта маленькая крикунья моментально успокоилась. Сомнений в том, что она настоящая, у Олега больше просто не возникало.
Пока у взрослых происходила легкая суета с пеленками, с разборкой вещей и прочим, он, чтобы не мешать им ушел в свою комнату и уселся среди своих игрушек, прикидывая, что бы такое оставить себе, а чем бы поделиться с сестричкой. Олега просто распирало от гордости: без всякой предыдущей болтовни стать в одно мгновенье старшим братом! Это уже к чему-то обязывало. За копанием в игрушках его застал отец.
– Как дела, сынулька? – спросил он, садясь рядом с сыном на пол.
– Хорошо. Я бабушку слушался. И Валентину Ивановну слушался. И даже спал на тихом часе, – очень серьезно ответил Олег.
– Отлично! Мы знали, что ты нас не подведешь, – отец привлек его к себе. – Соскучился?
– Очень. Как там дядя Андрей и тетя Света?
Отец стал снова очень грустным и, помолчав, ответил:
– Их больше нет. Они умерли. Попали в аварию.
– Почему?! – Олег не знал, какие в таких случаях задаются вопросы. Не мог знать. Он спросил первое, о чем подумал.
– Так вышло, – отец тяжело вздохнул.
– Значит, я никогда их больше не увижу? – Олег почувствовал, что сейчас разревется.
– Успокойся, Олежек, – отец прижал его к себе. – Ты будешь видеть их на фотографиях. Люди не всегда принимают решения сами. Ты поймешь это, когда подрастешь.
– А когда я подрасту?
– Ты растешь всё время. А узнавать некоторые вещи будешь с возрастом, потому, что сейчас их просто не поймешь.
– Папа, а где вы взяли сестричку?
– Родилась у нас сестричка, пока мы с мамой ездили, – отец улыбнулся. – Ты не рад?
– Очень рад. А почему другим покупают, а у нас родилась?
– Это говорят, что покупают, – отец продолжал улыбаться. – На самом деле дети рождаются. Это мы тебе объясним тоже немного позже, когда подрастешь.
– А как её зовут?
– Ещё никак. Мы всей семьей решим, как её будут звать. Ты тоже подумай. Кстати, а что это ты делаешь? Порядок наводишь?
– Нет. Думаю, какие игрушки оставить себе, а какие отдать ей.
– Олежек, сынулька, она ещё не играет в игрушки! – отец рассмеялся. – Немного придется подождать. С полгодика.
– А что же она будет делать? – Олег даже растерялся.
– По началу есть и спать. То же, что и ты делал.
– Тогда вы телевизор и музыку громко не включайте. Вы её разбудить можете, – очень строго заметил он.
– Сынулька, да ты настоящий старший брат!
– Правда? – Олег обрадовался.
– Правда. Сейчас идем и поторопим маму и бабушку с ужином, а потом всей семьей выберем имя для нашей принцессы.
– А чего его выбирать? – удивился он. – Пусть она будет Оксаной.
– Оксаной? – отец внимательно посмотрел на него. – Возможно, ты и прав. Пусть будет Оксаной. Что ещё мама и бабушка скажут.
Мама и бабушка были согласны и, таким образом, в семье появилась не просто безымянная сестричка, дочка и внучка. В семье появилась Оксана. Оксана Леонидовна Разданова.
Момента своего появления на свет Олег как-то не запомнил, не до того было – новыми впечатлениями завалили: то соски, то погремушки, то бабушки-дедушки, то кошечки-собачки, то пеленки перепачкались, то зубы полезли. Короче, за всякими мелочами главное и забылось. Мелочи тоже забылись. Помнить себя он начал, кажется, лет с трех. Хотя дом, в котором жил, ему казалось, он помнил раньше. Уютный такой дом, большой. Поначалу Олегу казались потолки в нем ужасно высокими, мебель тоже огромной. С годами взгляды изменились. Мебель пришла к нормальным размерам, под стол уже пешком заходить не приходилось. Потолки тоже опустились, хотя были совсем не низкими. Со второго этажа спускаться по лестнице стало удобнее ногами, а не на пятой точке. Вокруг дома был чудесный сад. Во дворе жила большая лохматая собака со смешной кличкой Тяпа. Тяпа всегда радовалась, когда видела Олега, высовывала большой розовый язык и махала своим шикарным хвостом. Ещё Тяпа лаяла на чужих и на кошек.
Когда перестал появляться дедушка, он не запомнил. Только все взрослые ходили очень грустные довольно долго, а бабушка носила черный платок и часто плакала. Тогда Олег ещё не понимал, что всё это значит. Ему сказали, что дедушка уехал очень далеко и вернется не скоро. Он немного посожалел, но кругом было столько интересного, что для сожалений вскоре места уже не осталось. Вообще, в детстве слезы просыхали быстро, и горе не было беспредельным. И взрослые понемногу перестали грустить.
Оксана появилась в семье несколько странноватым образом. Олегу было пять с половиной лет. Он очень хорошо запомнил этот день. Из-за свинки он сидел дома. Мама пораньше вернулась с работы. Она разговаривала с отцом по телефону и смеялась чему-то тому, что говорил отец, когда в дверь позвонили. Мама попросила подождать и пошла к двери. Она вернулась через минуту. С ней произошла разительная перемена: лицо побледнело, глаза были испуганно расширены. В руках она держала листок бумаги, на который были криво наклеены более светлые полоски с буквочками. Олег знал, что такой листок называется телеграммой. Мама дрожащей рукой взяла трубку и странным голосом сказала:
– Леня, пожалуйста, срочно приезжай домой. Пришла телеграмма от Андрея… Ты прочитаешь её сам, когда приедешь.
Андреем звали младшего брата отца. У них была очень большая разница в возрасте, почти такая, как с мамой. Потом, спустя много времени, Олег узнал, что Андрей был моложе отца на четырнадцать лет. Как и его отец, Андрей был очень веселый. Только вот жил он со своей красавицей-женой тетей Светой далеко и приезжал не очень часто. Когда они приезжали в последний раз, примерно, три месяца назад, Олег удивился тому, что тетя Света стала очень полной. Взрослые почему-то сильно этому радовались. Видимо они считали, что тетя Света так стала красивее. Мнения младшего поколения никто не спрашивал, но Олегу казалось, что пока она была худее, то выглядела прямо, как принцесса в сказках, а теперь стала похожа на снежную бабу.
Мама стала звонить бабушке и попросила её, чтобы она срочно пришла. Телеграмму мама положила на столе в комнате. В свои пять с половиной, Олег уже не только знал буквы, а умел читать и писать. Писал, правда, ещё несколько коряво, зато настоящими «взрослыми» буквами. На приклеенных полосочках буквы были печатные, как в книжках. Из того, что прочел, он не понял, ровным счетом, ничего. Текст был странный, если не полная бессмыслица: «Срочно приезжайте. Андрей погиб. Светлана тяжелом состоянии. Валерий». По его детским понятиям, люди могли гибнуть только на войне. Войны сейчас не было. Да и о тете Свете было совсем неясно. Разве что Валерий намекал на её вес? Тогда отправивший телеграмму был просто бестактным человеком! Родители и бабушка всегда учили Олега тому, что стыдно смеяться над чьей-то внешностью. Он решил, что маму расстроила глупость, написанная на листке, и она просто хочет, чтобы отец её успокоил.
Вскоре приехал отец. Когда он прочитал телеграмму, реакция его была ещё хуже, чем у мамы. Его красивое и совсем ещё не старое лицо, моментально стало серым и усталым. Он прошептал: «О, Боже!», сел и закрыл лицо ладонями. В это время пришла бабушка. Мама что-то быстро ей сказала. Бабушка тоже испугалась и расстроилась. Олега попросили посидеть в другой комнате и посмотреть какую-нибудь книжку или поиграть. О чем разговаривали взрослые, он разобрал, слышал только, что голос у отца стал глухим и очень грустным, а мама и бабушка плакали. Чем эта глупая бумажка могла так их расстроить, он не понимал. Отец заказал междугородний телефонный разговор. Он звонил тому самому Валерию, который прислал телеграмму. О чем они говорят из отрывочных фраз, вроде «Когда?…», «Как?…», «И Света?…», «Что с ребенком?…», тоже понять было практически ничего невозможно. После разговора отец стал выглядеть ещё хуже. Мама поила его какими-то сильно пахнущими каплями и расплакалась вместе с бабушкой ещё сильнее. Олегу начало становиться страшно. Он не понимал, что происходит со взрослыми. Как все непонятное, это сильно пугало. Странным было то, что родители начали поспешно собираться в дорогу. Раньше без него они никуда не уезжали. Вернее, несколько раз уезжал отец, но тогда никто не плакал, и не приходили всякие непонятные телеграммы. Когда, через несколько дней, отец возвращался, он был неизменно весел и привозил Олегу и маме кучу подарков. Такого, как в тот день, не было никогда. Родители были заняты своими непонятными сборами, а Олегом занялась бабушка. Так продолжалось до вечера. Перед сном отец или мама всегда рассказывали ему сказку. Сегодня бабушка сказала, что родители очень заняты и сказку расскажет она. Олег пошел пожелать маме и отцу спокойной ночи. Подходя к двери их спальни, он услышал странный и тоже непонятный разговор:
– Леня, мы же с тобой хотели второго ребенка. А вдруг у меня так ничего и не получится?
– Что скажет твоя мама?
– Ничего. Мы ведь уже об этом поговорили. И потом, это будет наш ребенок. Ты ведь сам всегда говорил, что тебе всё равно, чьи дети. Это дети.
– Ты думаешь, что об этом никогда никто не узнает?
– Меня не интересует, узнают об этом или нет. Тем более, если учесть, что когда я Олежкой ходила, живот у меня только на восьмом месяце появился, мы можем быть спокойны. Просто я не доносила…
– Ты, как всегда права, – отец вздохнул.
Олег зашел в их комнату. Здесь горел торшер. Отец был в костюме и, сгорбившись, сидел на краю кровати. Мама, тоже одетая, будто собиралась уходить, заканчивала закалывать волосы в «улитку». Занятые разговором, они не слышали, как он зашел.
– Вы куда-то собираетесь? – робко спросил Олег.
– Да, Олежек, – отец привлек его к себе и усадил на колено. – Сейчас я и мама должны уехать. Это очень важно. Мы вернемся через несколько дней.
– А куда вы уезжаете?
– К дяде Андрею, – у отца дернулось лицо и глаза наполнились слезами. Голос у него снова стал глухим. – Ты побудешь это время с бабушкой. Обещаешь слушаться?
– Обещаю. Только вы возвращайтесь поскорее.
– Конечно, Олежек.
Родители уехали. Они вернулись через десять дней. Олег к этому времени уже поправился и даже пошел в детский садик. Вид у родителей был совершенно измученный. Отец заметно постарел. Самым странным было, что уезжали они вдвоем, а вернулись с совсем крошечной девочкой. Она была завернута в кокон из одеяла и перевязана розовой лентой. Вернее, Олег сначала даже не понял, что это девочка. Их соседка тетя Галя возила своего малыша завернутого таким же образом в коляске, только бант был голубой. Бабушка разволновалась, взяла кокон на руки, и, пока родители снимали пальто, понесла его в спальню. Олег осторожно посмотрел на второй маленький кокон, который оказался внутри первого. Это было крошечное существо, завернутое в пеленки, в смешном чепчике с кружевами. У существа были удивительно-голубые глазки, забавный светленький чубчик и крошечные, просто кукольные, ротик и носик.
– А что это, бабушка? – спросил шепотом Олег.
– Это твоя сестричка, – пояснила бабушка.
– Сестричка?
Олег очень удивился, откуда она могла взяться. Обычно его сверстникам обещали купить братика или сестричку заранее. Потом их ждали с большим нетерпением. А покупали их почему-то в больнице. Но кто мог разобрать этих взрослых с их причудами? Колбасу нужно было покупать в магазине, игрушки там же, а вот детей почему-то в больнице. Его родители ездили не в больницу, а в гости к дяде и тете. Может быть, там детей продавали в магазинах, и они купили сестричку по случаю? Тогда почему никто не говорил о предстоящей покупке? А, может быть, сестричка была не совсем настоящая? Вроде игрушки? По-видимому, желая доказать, что она очень даже настоящая, сестричка открыла крошечный ротик, который оказался совсем не крошечным, если его так открывать, и начала орать. Голосок у неё был просто командирский, не взирая на то, что саму её и видно толком не было. Бабушка взяла её на руки и стала покачивать. В комнату пришли мама и папа. Мама взяла сестричку у бабушки и эта маленькая крикунья моментально успокоилась. Сомнений в том, что она настоящая, у Олега больше просто не возникало.
Пока у взрослых происходила легкая суета с пеленками, с разборкой вещей и прочим, он, чтобы не мешать им ушел в свою комнату и уселся среди своих игрушек, прикидывая, что бы такое оставить себе, а чем бы поделиться с сестричкой. Олега просто распирало от гордости: без всякой предыдущей болтовни стать в одно мгновенье старшим братом! Это уже к чему-то обязывало. За копанием в игрушках его застал отец.
– Как дела, сынулька? – спросил он, садясь рядом с сыном на пол.
– Хорошо. Я бабушку слушался. И Валентину Ивановну слушался. И даже спал на тихом часе, – очень серьезно ответил Олег.
– Отлично! Мы знали, что ты нас не подведешь, – отец привлек его к себе. – Соскучился?
– Очень. Как там дядя Андрей и тетя Света?
Отец стал снова очень грустным и, помолчав, ответил:
– Их больше нет. Они умерли. Попали в аварию.
– Почему?! – Олег не знал, какие в таких случаях задаются вопросы. Не мог знать. Он спросил первое, о чем подумал.
– Так вышло, – отец тяжело вздохнул.
– Значит, я никогда их больше не увижу? – Олег почувствовал, что сейчас разревется.
– Успокойся, Олежек, – отец прижал его к себе. – Ты будешь видеть их на фотографиях. Люди не всегда принимают решения сами. Ты поймешь это, когда подрастешь.
– А когда я подрасту?
– Ты растешь всё время. А узнавать некоторые вещи будешь с возрастом, потому, что сейчас их просто не поймешь.
– Папа, а где вы взяли сестричку?
– Родилась у нас сестричка, пока мы с мамой ездили, – отец улыбнулся. – Ты не рад?
– Очень рад. А почему другим покупают, а у нас родилась?
– Это говорят, что покупают, – отец продолжал улыбаться. – На самом деле дети рождаются. Это мы тебе объясним тоже немного позже, когда подрастешь.
– А как её зовут?
– Ещё никак. Мы всей семьей решим, как её будут звать. Ты тоже подумай. Кстати, а что это ты делаешь? Порядок наводишь?
– Нет. Думаю, какие игрушки оставить себе, а какие отдать ей.
– Олежек, сынулька, она ещё не играет в игрушки! – отец рассмеялся. – Немного придется подождать. С полгодика.
– А что же она будет делать? – Олег даже растерялся.
– По началу есть и спать. То же, что и ты делал.
– Тогда вы телевизор и музыку громко не включайте. Вы её разбудить можете, – очень строго заметил он.
– Сынулька, да ты настоящий старший брат!
– Правда? – Олег обрадовался.
– Правда. Сейчас идем и поторопим маму и бабушку с ужином, а потом всей семьей выберем имя для нашей принцессы.
– А чего его выбирать? – удивился он. – Пусть она будет Оксаной.
– Оксаной? – отец внимательно посмотрел на него. – Возможно, ты и прав. Пусть будет Оксаной. Что ещё мама и бабушка скажут.
Мама и бабушка были согласны и, таким образом, в семье появилась не просто безымянная сестричка, дочка и внучка. В семье появилась Оксана. Оксана Леонидовна Разданова.
Глава 2
Поначалу Оксана, как и обещал отец, больше спала; мама или бабушка кормили её из бутылочки; она пачкала пеленки и временами начинала орать, но с такой громкостью, которой трудно было ожидать от столь крошечного существа. Ещё она очень забавно улыбалась своим беззубым ротиком. Мама теперь не работала. Она ушла в какой-то там отпуск. Обычно отпуск бывал коротким, родители уходили в него вместе, и они вместе с Олегом куда-нибудь уезжали отдыхать. Теперь ушла одна мама, почему-то надолго, и ехать никто никуда не собирался. Отец объяснил Олегу, что такой долгий отпуск маме дали для того, чтобы она могла позаботиться об Оксане, а отдыхать все поедут летом. Для чего бы ни дали этот отпуск, Олегу очень нравилось, что мама всё время была дома. Из детского садика его теперь забирали сразу после обеда, и он был избавлен от такой тягостной повинности, как сон в тихий час. Теперь вместо тихого часа он шел гулять с мамой и Оксаной. Оксана спокойно посапывала в своей коляске, а мама рассказывала ему очень много интересного. Иногда мама разрешала ему везти коляску. Если бы они гуляли не днем, а вечером, когда темно, фонари можно было бы не включать, так он светился от гордости. Когда на прогулке им составляла компанию тетя Галя со своим малышом, Олег начинал сравнивать Оксану и её Сережу. Сравнение всегда было только в пользу Оксаны. От этого, однажды нахлынувшее, чувство гордости вырастало в геометрической прогрессии. Он просто обожал свою младшую сестру.
Потихоньку она росла. У неё появились первые зубки, а у Олега выпал первый зуб. Из пеленок она перебралась в ползунки. С ней теперь можно было играть, когда она сидела в манеже. Или разговаривать. Взрослые не понимают языка детей. Зато дети понимают друг друга идеально. Олег, например, прекрасно понимал те сочетания звуков, которые взрослые принимали за совершенно непонятный лепет. Они ведь могли понять отдельные адаптированные для них сочетания. Когда появлялось очередное такое сочетание, взрослые радовались. Олег тоже радовался, но ему было понятно намного больше, чем им.
Теперь Олег уже и представить себе не мог, как же они раньше жили без Оксаны? О чем только думали родители, так долго решавшие, родиться ей или не родиться?! Порой взрослые, со своим легкомыслием, становились просто несносны! А ещё серьезными людьми себя считали! Олег, конечно, ничего не говорил им, но он и Оксана – знали намного больше, чем взрослые или хотя бы понимали. Взрослым было совершенно бесполезно пытаться объяснить даже малую часть этих знаний и понятий. Интересно, куда это всё девается в нас, когда мы вырастаем? Тогда Олег не задумывался над этим. Ему казалось, что детские знания будут с нами всегда. Жаль всё-таки, что детство уходит безвозвратно.
Родители и бабушка были очень довольны тем, что он так привязался к Оксане. Вообще, её нельзя было не любить, и все её любили. Хотя, стоп! Не все. Кое-что, о чем узнаешь в детстве, начинаешь понимать только с годами. Странным образом в памяти откладывается эта информация, и время от времени всплывает наверх, пока не станет понятной полностью. У Олега было так. Счастлив тот, кто с подобным не столкнулся. Так вот, когда Оксане было уже десять месяцев, а ему стукнуло шесть лет, к ним в гости приехала сестра отца со своей семьей. Тетя Ида была моложе отца на восемь лет. Более скучной особы, чем она Олег в жизни не видел. Он не мог припомнить и одного случая, чтобы она улыбалась. Её муж – Василий Петрович – улыбался время от времени, но никогда не смеялся. Олега удивило один раз, как он с упреком сказал отцу:
– Ты, дорогой Лёня, вроде бы и место, не какое зря, занимаешь, вроде бы и профессор, вроде бы и возраст почтенный, а ведешь себя, как мальчик. То тебе шуточки, то тебе с детишками пошалить. Не солидно как-то.
– Вася, если от моего лица молоко киснуть начнет, ни мне, ни окружающим лучше не станет.
– А для себя?
– А мне так нравится. И не тебе меня жить учить. Хотя бы в силу того же возраста, положения и ученого звания.
Тетя Ида с мужем и сыном – Артемом, приезжали к ним не особенно часто, хотя и жили они в одном городе и даже не особенно далеко. Олега это устраивало. Ему казалось и взрослых – маму и отца – тоже. Артем был истинным сыном своих родителей. Он был на год старше Олега, но играть с ним было совершенно невозможно. Он был ужасно скучным. После того, как умер дядя Андрей, они не приезжали вообще. Олег как-то и не заметил этого, настолько его поглотило появление Оксаны в семье. Когда они приехали, Олег обратил внимание, что родители чем-то встревожены. После чаепития, во время которого шел довольно натянутый разговор о всяких незначительных мелочах, его и Артема отправили в другую комнату. В этот день шел дождь, и играть в саду было некак. Бабушка не приехала, у неё были какие-то свои дела. Проснулась Оксана. Мама покормила её и принесла в ту комнату, где Олег и Артём, по идее, должны были играть. На самом деле они сидели и молчали. Олег смотрел в окно на мокрые деревья и цветы. Артем взял какую-то книжку и листал с умным видом.
– Олежка, пусть Оксанка побудет с вами, – попросила мама.
– Конечно, – он даже обрадовался. Общество Оксаны его устраивало больше, чем общество Артема.
– Надеюсь, она не будет орать? – спросил Артем, когда мама вышла.
– Почему она должна орать? – удивился Олег.
– Все дети орут. Тем более маленькие девчонки. Как ты вообще с ней возишься? Ты нянькой хочешь стать, когда вырастешь? – с насмешкой спросил Артем.
– Глупый ты, Артем, – обиделся он.
– Это ты дурак. Жалко, что папа у тебя профессор.
Олег окончательно обиделся и решил вместе с Оксаной перебраться в другую комнату. Никто из его друзей никогда не был против присутствия Оксаны, никому она не мешала. Оксана, если её держать за ручку, уже, пусть не очень уверенно, но ходила. Комната, куда они ушли, располагалась рядом с комнатой, в которой остались родители и тетя Ида с Василием Петровичем. Дверь была приоткрыта, и Олегу хорошо было слышно, о чем они разговаривают. Оксана начала собирать пирамидку. Он сидел с ней рядом и, сам не знал почему, прислушивался к разговору взрослых.
Потихоньку она росла. У неё появились первые зубки, а у Олега выпал первый зуб. Из пеленок она перебралась в ползунки. С ней теперь можно было играть, когда она сидела в манеже. Или разговаривать. Взрослые не понимают языка детей. Зато дети понимают друг друга идеально. Олег, например, прекрасно понимал те сочетания звуков, которые взрослые принимали за совершенно непонятный лепет. Они ведь могли понять отдельные адаптированные для них сочетания. Когда появлялось очередное такое сочетание, взрослые радовались. Олег тоже радовался, но ему было понятно намного больше, чем им.
Теперь Олег уже и представить себе не мог, как же они раньше жили без Оксаны? О чем только думали родители, так долго решавшие, родиться ей или не родиться?! Порой взрослые, со своим легкомыслием, становились просто несносны! А ещё серьезными людьми себя считали! Олег, конечно, ничего не говорил им, но он и Оксана – знали намного больше, чем взрослые или хотя бы понимали. Взрослым было совершенно бесполезно пытаться объяснить даже малую часть этих знаний и понятий. Интересно, куда это всё девается в нас, когда мы вырастаем? Тогда Олег не задумывался над этим. Ему казалось, что детские знания будут с нами всегда. Жаль всё-таки, что детство уходит безвозвратно.
Родители и бабушка были очень довольны тем, что он так привязался к Оксане. Вообще, её нельзя было не любить, и все её любили. Хотя, стоп! Не все. Кое-что, о чем узнаешь в детстве, начинаешь понимать только с годами. Странным образом в памяти откладывается эта информация, и время от времени всплывает наверх, пока не станет понятной полностью. У Олега было так. Счастлив тот, кто с подобным не столкнулся. Так вот, когда Оксане было уже десять месяцев, а ему стукнуло шесть лет, к ним в гости приехала сестра отца со своей семьей. Тетя Ида была моложе отца на восемь лет. Более скучной особы, чем она Олег в жизни не видел. Он не мог припомнить и одного случая, чтобы она улыбалась. Её муж – Василий Петрович – улыбался время от времени, но никогда не смеялся. Олега удивило один раз, как он с упреком сказал отцу:
– Ты, дорогой Лёня, вроде бы и место, не какое зря, занимаешь, вроде бы и профессор, вроде бы и возраст почтенный, а ведешь себя, как мальчик. То тебе шуточки, то тебе с детишками пошалить. Не солидно как-то.
– Вася, если от моего лица молоко киснуть начнет, ни мне, ни окружающим лучше не станет.
– А для себя?
– А мне так нравится. И не тебе меня жить учить. Хотя бы в силу того же возраста, положения и ученого звания.
Тетя Ида с мужем и сыном – Артемом, приезжали к ним не особенно часто, хотя и жили они в одном городе и даже не особенно далеко. Олега это устраивало. Ему казалось и взрослых – маму и отца – тоже. Артем был истинным сыном своих родителей. Он был на год старше Олега, но играть с ним было совершенно невозможно. Он был ужасно скучным. После того, как умер дядя Андрей, они не приезжали вообще. Олег как-то и не заметил этого, настолько его поглотило появление Оксаны в семье. Когда они приехали, Олег обратил внимание, что родители чем-то встревожены. После чаепития, во время которого шел довольно натянутый разговор о всяких незначительных мелочах, его и Артема отправили в другую комнату. В этот день шел дождь, и играть в саду было некак. Бабушка не приехала, у неё были какие-то свои дела. Проснулась Оксана. Мама покормила её и принесла в ту комнату, где Олег и Артём, по идее, должны были играть. На самом деле они сидели и молчали. Олег смотрел в окно на мокрые деревья и цветы. Артем взял какую-то книжку и листал с умным видом.
– Олежка, пусть Оксанка побудет с вами, – попросила мама.
– Конечно, – он даже обрадовался. Общество Оксаны его устраивало больше, чем общество Артема.
– Надеюсь, она не будет орать? – спросил Артем, когда мама вышла.
– Почему она должна орать? – удивился Олег.
– Все дети орут. Тем более маленькие девчонки. Как ты вообще с ней возишься? Ты нянькой хочешь стать, когда вырастешь? – с насмешкой спросил Артем.
– Глупый ты, Артем, – обиделся он.
– Это ты дурак. Жалко, что папа у тебя профессор.
Олег окончательно обиделся и решил вместе с Оксаной перебраться в другую комнату. Никто из его друзей никогда не был против присутствия Оксаны, никому она не мешала. Оксана, если её держать за ручку, уже, пусть не очень уверенно, но ходила. Комната, куда они ушли, располагалась рядом с комнатой, в которой остались родители и тетя Ида с Василием Петровичем. Дверь была приоткрыта, и Олегу хорошо было слышно, о чем они разговаривают. Оксана начала собирать пирамидку. Он сидел с ней рядом и, сам не знал почему, прислушивался к разговору взрослых.