Страница:
Мигель медленно поднял руки.
— Осмотрите его!
Падре ощупал одежду Мигеля, вывернул его карманы. В них были деньги, сигареты, зажигалка, карандаш и блокнот, совершенно пустой.
— Кто вы такой? — с угрозой повторила Райс.
Мигель покачал головой.
— Болван! — выкрикнула Райс, адресуясь к падре.
Тот выставил ладони, словно защищаясь:
— Он знает Хуго, Лотара, вас… Я ничего ему не говорил!
Точным движением Мигель вырвал пистолет у Аннели Райс и отшвырнул падре в другой конец комнаты.
— Ну вот, — сказал он, — равновесие восстановлено. Терпеть не могу, когда в меня целятся. — Положил оружие на середину стола и взглянул на Аннели Райс: — Извините, что так произошло. Надеюсь, не повредил вам пальцы?.. А вообще, мы много раз вызывали станцию геликоптера — утром и полчаса назад. Полагаете, мне было известно, что она не ответит? — Повысил голос, обращаясь к падре: — Звали мы станцию? И кто работал на передатчике?
— Я, — сказал падре. — Оба раза я. Орал в микрофон минут по двадцать.
— Сейчас надо повторить вызов, — сказал Мигель. — Ну, работайте! Быть может, неисправность уже устранили.
Падре сел за передатчик. Но эфир молчал, как и прежде.
— Не знаю, что и думать, — сказал падре, — станция у них никогда не отказывала.
Мигель взял блокнот и карандаш, что-то написал и пододвинул блокнот женщине.
— Что это? Здесь группа цифр, дата. Что это означает?
— Первая запись — номер личной карточки члена СС, вторая — время вступления в эту организацию. Лотар Лашке стал членом СС в тот год, когда в Германии пришли к власти наци, в день рождения Гитлера. Ну, все правильно? Ведь вы супруга Лашке. Впрочем, в ту пору вы могли и не знать друг друга.
Райс молчала. Все, что записал посетитель, было правильно. Кто же он сам, этот человек? Свой? Вряд ли: свой сказал бы “фюрер”, а не “Гитлер”. Она пододвинула к себе пачку сигарет, которую падре извлек из кармана гостя. Это были американские “Кэмел”. Взяла сигарету, повертела ее в пальцах:
— Вы немец?
Мигель отрицательно качнул головой.
— Кто же тогда? — Райс старалась говорить спокойно. — Поймите, я должна знать, с кем имею дело!
— Узнаете, когда вернется Лашке. А пока важная информация для сеньоры: мы побывали в кондитерской и убедились, что группа индейцев, отправляющаяся в сельву за наркотиками, — сплошная выдумка.
Райс взглянула на падре.
— Да, — подтвердил он. — Мы решили сделать такую проверку, когда Лашке сообщил, что прибыл на место и не обнаружил там индейцев. Была связь утром и попытка второго разговора, в одиннадцать часов.
— Попытка второго разговора? Что вы имеете в виду?
— Неудачную попытку. На вызов ответил пилот геликоптера. Ответил, и связь оборвалась.
— Вы сказали: “Пилот захрипел, будто его душили”, — напомнил Мигель.
— И молчите об этом? — Райс глядела на падре белыми от злости глазами.
— Не стоит нервничать, — примирительно сказал Мигель. — Они вернутся, и все станет на место. Пока что меня тревожит эпизод с придуманными индейцами… Что вы знаете о владелице кондитерской? Она немка? Жила в Германии? Имперская немка?
— Да, — сказала Райс вздрагивающим от волнения голосом. — Видели ее там?
— У меня сомнения… Похожа на женщину, которая в Берлине владела кондитерской. Там я покупал отличные пирожные — этакие шедевры кулинарии. Как же называлась та кондитерская? Вспоминаю странную вывеску: мальчик держит в руках стакан молока и шоколадного зайца…
— Не ошиблись?
— Полагаю, нет. Время сильно ее изменило, но у меня нет сомнений!
— Теперь и у меня тоже, — прошептала Райс. — Вот что подсказывает мне память…
Рассказ Аннели Райс
Обергруппенфюрер СС Рейнгард Гейдрих был не только шефом Главного имперского управления безопасности и непосредственным руководителем службы безопасности — СД, но и рейхспротектором Богемии и Моравии, когда фюрер расправился с чехами.
Я знала этого выдающегося человека. Теперь кое о чем могу рассказать: с течением времени тайны перестают быть тайнами… Так вот, по заданию Германа Геринга я была внедрена в службу адмирала Вильгельма Канариса — абвер. Операцию провел Гейдрих, провел с блеском, как умел делать только он один. Отсюда мое знакомство с Гейдрихом. Это был человек, обладавший некоей гипнотической силой, притягивавшей к нему людей. Он единолично создал СД — от принципов и статута службы до подбора работников и постановки самого дела, стал самым молодым в стране обергруппенфюрером СС.
Иногда мы встречались. И вот — одна из таких встреч. В тот вечер он был озабочен, рассеян. Спросив его о причинах плохого настроения, я узнала следующее. Убиты два сотрудника СД и партийный функционер. Все трое умерщвлены одним и тем же приемом — ударом в горло. У всех оказались порваны хрящи гортани и смещены шейные позвонки.
Рассказав все это, Гейдрих странно посмотрел на меня. Удивительно, сказал он, точно такой удар демонстрировал ему, Гейдриху, учитель каратэ, сотрудник СД. Испанец по национальности, он женат на особе, занимающейся кондитерским производством. Так вот, расследование установило, что одна из жертв, а возможно, и две накануне своей гибели побывали в той самой кондитерской…
У человека, насторожившего Гейдриха, был произведен тайный обыск. В тайнике его автомобиля обнаружили пистолет. Возник вопрос: зачем офицеру СД прятать оружие, если он может хранить пистолет открыто?
Было несколько вариантов проверки человека, заподозренного во враждебной деятельности. Гейдрих остановился на следующем. Он вызовет инструктора на очередную тренировку и потребует, чтобы тот вновь показал прием — удар в горло ребром ладони. Потом ему предъявят рентгеновские снимки гортани убитых людей и документ о посещении ими перед смертью кондитерской жены каратиста. Тонкий психолог Гейдрих сразу поймет — причастен ли подозреваемый к этим преступлениям.
Какой был финал? Каратиста вызвали в спортивный центр СД, где обычно проходили тренировки. Надо ли говорить, что в последние дни с подозреваемого не спускали глаз!..
Мы с Гейдрихом первыми прибыли к спортивному центру. До назначенного времени оставалось несколько минут, когда наблюдение сообщило по радио, что “объект” выехал в автомобиле на набережную и приближается к месту встречи.
Гейдрих покачал головой, как делал всегда, если был недоволен.
— Что такое? — осведомилась я.
Он объяснил: наблюдению поручили “наследить”, то есть обнаружить себя. Смысл такого хода? О, весьма важный! Установив, что заподозрен и находится под наблюдением, человек, если он преступник, не отважится на свидание с таким противником, как глава СД.
Но вызванный ехал точно по адресу.
— Глядите, — пробормотал Гейдрих, когда показался автомобиль каратиста, — глядите, спешит изо всех сил!
Верно, автомобиль все увеличивал скорость. Но вот он завилял, как если бы потерял управление, сбил ограждение набережной и рухнул в воду.
Конечно, автомобиль был поднят со дна канала: у Гейдриха еще теплилась надежда, что подозреваемый посадил за руль какого-нибудь пьяницу, а сам исчез.
Однако Гейдрих сразу опознал в погибшем водителе своего инструктора каратэ.
Остается сказать, что кондитерское заведение супруги этого человека называлось “Двенадцать месяцев”.
ДВАДЦАТАЯ ГЛАВА
ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ГЛАВА
Прочно обосновалась в незнакомом городе, быстро завязала знакомства. В Берлине играла роль испанки. Здесь представилась немкой. Да, она русская, русская!.. Задание, которое выполняла, тоже не вызывало сомнений — проникновение на остров и кроме всего прочего освобождение советской ученой.
Разговор об этом Аннели Райс и падре вели с глазу на глаз. Пленница была заперта в каморке без окон, и дверь сторожили. Что касается человека, прибывшего на связь с Лотаром Лашке, то именно он помог провалить хозяйку кондитерской, справился и с контрольным заданием — проник в ее комнаты и нашел передатчик, на пути в кондитерскую и назад не имел встреч, никуда не заходил.
К этому времени Райс еще дважды связывался с островом. Грегор Хауг не смог сообщить ничего нового. Поиски исчезнувших пока безрезультатны.
Падре встал, шире распахнул двери из гостиной на веранду. Только что прошла короткая неистовая гроза с пушечными ударами грома и молниями в полнеба. Как всегда после ненастья, остро пахло зеленью и цветами. Деревья стояли неподвижно, только звон падающих капель нарушал тишину.
Неслышно подошла Аннели Райс:
— А их все нет, вдруг вообще не вернутся?
— Одно к одному, — пробормотал падре, имея в виду экспедицию в сельву и дела на острове.
Перенесенная из церкви рация была здесь же, в гостиной, и он в который раз стал вызывать рацию вертолета. Потом с досадой сорвал с головы наушники. Тут же надевшую их Райс оглушили неистовые звуки джаза.
— Лишь этого не хватало! — падре попробовал вызвать станцию на запасной частоте. Однако джаз-оркестр будто только и ждал этого — перекочевал сюда же. — Чертовщина! — пробормотал падре.
Он вертел маховик настройки, прослушивая соседние волны. На них было чисто. Заглушались только те, на которых могла работать станция вертолета.
— Попробуй вызвать остров! — сказала Райс.
Хауг ответил без промедления. Сообщил, что в мангровых зарослях на юге острова замечено подозрительное движение. Поисковая группа ушла в этот район.
Падре выключил станцию. Итак, неизвестная рация забивает частоты передатчика группы Лашке, но не мешает работе с островом. Чего она добивается?
В дверь постучали. Вошел Мигель, час назад отпущенный отдыхать. Пояснил: только он задремал, разразилась гроза. Теперь не спится.
Подойдя ближе, определил: второй передатчик стоит справа, на краю стола. Надо бы еще правее, но годится и так…
Попросил сигарету. Прикуривая, закашлялся. Неловкое движение, и горящая спичка оказалась у лица падре. Тот отшатнулся, потерял равновесие.
Мигель поддержал его, но падре бедром уже сбил передатчик со стола. При этом вывалилась бумага: многократно сложенный, мятый листок был втиснут между пластиковым футляром и корпусом аппарата и теперь, когда футляр треснул, выпал на паркет.
— Полюбуйтесь! — Райс, успевшая развернуть бумагу и ознакомиться с ее содержанием, бросила бумагу на стол.
— Боже, частоты моей станции! — падре стиснул кулаки, шагнул к двери.
— Куда? — крикнула Райс.
— Приведу ее.
— Погодите! — Мигель заглянул в бумагу. — Вы сказали — “мои частоты”. Все?
— Первые четыре! — падре уже был у выхода.
— Погодите, — повторил Мигель. — Сперва разберемся. Итак, первые четыре частоты ваши. Но что означают другие записи? Можно предположить — тоже частоты. Чьи же? Смотрите, еще восемь записей! Если по две на передатчик, то выходит — четыре неизвестные станции! Откуда они взялись?
— Вот это мы и должны узнать! — падре схватился за ручку двери.
— Стойте же! — Мигель почти кричал. — Минуту терпения.
Райс сорвала трубку телефона, набрала номер.
— Отто, — распорядилась она, — готовьтесь, мы вылетаем!
— Уж не на остров ли? — осведомился Мигель.
Она не ответила, швырнула трубку на рычаг.
— Не допускаете мысли, что они уже там? — сказал Мигель.
— Кто? — выкрикнула Райс. — Ваше предположение абсурдно. Связь с островом бесперебойна, там все по-прежнему.
— Ну что ж, решаете вы, — Мигель пожал плечами: — Только если на острове и впрямь чужие, этот ваш радист, вполне возможно, работает под контролем…
— Зачем же ему понадобилось придумывать, что пленники бежали?
— Начнем с того, что были придуманы индейцы — искатели наркотиков. Их придумали, и вот ваши коллеги спешно отправляются в сельву. Далее, связь с геликоптером прерывается… Ну а теперь этот побег с острова, откуда, как вы утверждаете, бежать невозможно. Какой же итог? Во-первых, устранены хозяин острова и его коллега. Далее, с острова панически взывают: пленники бежали, поиски безрезультатны. Как в таких обстоятельствах должна поступить сеньора Аннели Райс? Конечно, спешно вернуться на остров и… попасть в руки тех, кто ее поджидает!
Возникла тягостная пауза. Мигель прервал ее, сказав, что умышленно сгустил краски. Но сеньора должна понять: не следует ехать без надежного сопровождения. Пусть с ней отправится падре и кто-нибудь из слуг.
— А вы останетесь в городе с русской разведчицей? — спросила Райс.
— В этом случае я не потратил бы даром времени — предстоит многое прояснить… Но вернемся к теме. В кондитерской, надо полагать, уже встревожились. Ведь хозяйка не пришла к замесу теста для вечерних изделий. Отправилась в церковь и застряла там. Можно ли сомневаться, что все это уже известно людям, с которыми она действует против вас? А ведь их немало — достаточно вспомнить о неизвестных передатчиках… Короче, женщину, которую вы оставите здесь, следует надежно стеречь. Но для такой цели я не подхожу.
Райс молча глядела на собеседника. Все, что говорил этот человек, решительно все было правильно и логично. Не рвется ехать на остров, ни в малой степени не заинтересовался перспективой остаться с глазу на глаз с владелицей кондитерского заведения. Значит, единомышленник, добрый советчик? Все свидетельствовало о том, что так оно и есть. Вот и то, что до сих пор он не назвал себя, тоже можно толковать в его пользу. Уж ей-то, разведчице с четвертьвековым стажем, хорошо известно, сколь беспощадны законы секретных служб: агент открывается лишь лицу, к которому послан…
Что из того, что незнакомец появился вскоре после отъезда Лашке? Мог ли он знать, что связь с геликоптером тут же прервется?
Она будто нанизывала эти доводы в своем сознании. Силилась разобраться в них и не могла. Решила сделать еще одну проверку. Глядя в глаза Мигелю, сказала, что предположения его считает основательными. Какой же вывод? Он не желает оставаться с задержанной владелицей кондитерской — пусть так и будет. Пленнице обеспечат надежную стражу и без его участия.
И увидела — лицо человека посветлело. Он будто почувствовал облегчение.
— Очень хорошо, — последовал ответ. — Итак, вы на остров, а я в сельву. Кроме того, что надеюсь выяснить судьбу экспедиции, хочу взглянуть на эту плантацию…
Падре вспомнил о подозрениях, возникших в первые минуты встречи с этим человеком, и беспокойно кашлянул:
— Сунуться в сельву одному, да еще в район, где бог знает что творится… Кроме того, отказываясь посторожить владелицу кондитерской, вы тем самым вынуждаете нас оставить здесь людей, которые могли бы сопровождать сеньору на остров.
— Что же вы предлагаете?
— Отправимся на остров вместе!
Сказав это, падре быстро взглянул на Аннели Райс. Та все поняла: там незнакомец будет под контролем — один против четырех, если считать и экипаж летающей лодки. Кроме того, он может оказаться и полезным: у него острый ум, крепкая хватка.
— Нам подали дельную мысль, — Райс улыбнулась Мигелю. — Поедете?
— Вообще говоря, следовало бы дождаться Лотара Лашке…
— Его встретят, — сказала Райс. — Встретят, все объяснят, и он тотчас прилетит на остров.
— Что ж, тогда нет возражений… Но хотел бы предложить: дождемся рассвета.
— У меня опытный пилот. В темноте видит, как кошка.
— Я не об этом. Хорошо бы поглядеть, что там стряслось в сельве. Покружить над тем местом. Вдруг люди в беде? Если есть парашют, я прыгну к ним — скажем, с медикаментами и едой…
Мигелю не ответили. Но его слова произвели впечатление. На это и был расчет. А успех поисков в сельве маловероятен: вертолет не вернулся, значит, приведен в негодность; члены экспедиции, если они живы, уже идут назад, пробираясь сквозь заросли тропического леса. Вряд ли обнаружишь их с воздуха.
— Осмотрите его!
Падре ощупал одежду Мигеля, вывернул его карманы. В них были деньги, сигареты, зажигалка, карандаш и блокнот, совершенно пустой.
— Кто вы такой? — с угрозой повторила Райс.
Мигель покачал головой.
— Болван! — выкрикнула Райс, адресуясь к падре.
Тот выставил ладони, словно защищаясь:
— Он знает Хуго, Лотара, вас… Я ничего ему не говорил!
Точным движением Мигель вырвал пистолет у Аннели Райс и отшвырнул падре в другой конец комнаты.
— Ну вот, — сказал он, — равновесие восстановлено. Терпеть не могу, когда в меня целятся. — Положил оружие на середину стола и взглянул на Аннели Райс: — Извините, что так произошло. Надеюсь, не повредил вам пальцы?.. А вообще, мы много раз вызывали станцию геликоптера — утром и полчаса назад. Полагаете, мне было известно, что она не ответит? — Повысил голос, обращаясь к падре: — Звали мы станцию? И кто работал на передатчике?
— Я, — сказал падре. — Оба раза я. Орал в микрофон минут по двадцать.
— Сейчас надо повторить вызов, — сказал Мигель. — Ну, работайте! Быть может, неисправность уже устранили.
Падре сел за передатчик. Но эфир молчал, как и прежде.
— Не знаю, что и думать, — сказал падре, — станция у них никогда не отказывала.
Мигель взял блокнот и карандаш, что-то написал и пододвинул блокнот женщине.
— Что это? Здесь группа цифр, дата. Что это означает?
— Первая запись — номер личной карточки члена СС, вторая — время вступления в эту организацию. Лотар Лашке стал членом СС в тот год, когда в Германии пришли к власти наци, в день рождения Гитлера. Ну, все правильно? Ведь вы супруга Лашке. Впрочем, в ту пору вы могли и не знать друг друга.
Райс молчала. Все, что записал посетитель, было правильно. Кто же он сам, этот человек? Свой? Вряд ли: свой сказал бы “фюрер”, а не “Гитлер”. Она пододвинула к себе пачку сигарет, которую падре извлек из кармана гостя. Это были американские “Кэмел”. Взяла сигарету, повертела ее в пальцах:
— Вы немец?
Мигель отрицательно качнул головой.
— Кто же тогда? — Райс старалась говорить спокойно. — Поймите, я должна знать, с кем имею дело!
— Узнаете, когда вернется Лашке. А пока важная информация для сеньоры: мы побывали в кондитерской и убедились, что группа индейцев, отправляющаяся в сельву за наркотиками, — сплошная выдумка.
Райс взглянула на падре.
— Да, — подтвердил он. — Мы решили сделать такую проверку, когда Лашке сообщил, что прибыл на место и не обнаружил там индейцев. Была связь утром и попытка второго разговора, в одиннадцать часов.
— Попытка второго разговора? Что вы имеете в виду?
— Неудачную попытку. На вызов ответил пилот геликоптера. Ответил, и связь оборвалась.
— Вы сказали: “Пилот захрипел, будто его душили”, — напомнил Мигель.
— И молчите об этом? — Райс глядела на падре белыми от злости глазами.
— Не стоит нервничать, — примирительно сказал Мигель. — Они вернутся, и все станет на место. Пока что меня тревожит эпизод с придуманными индейцами… Что вы знаете о владелице кондитерской? Она немка? Жила в Германии? Имперская немка?
— Да, — сказала Райс вздрагивающим от волнения голосом. — Видели ее там?
— У меня сомнения… Похожа на женщину, которая в Берлине владела кондитерской. Там я покупал отличные пирожные — этакие шедевры кулинарии. Как же называлась та кондитерская? Вспоминаю странную вывеску: мальчик держит в руках стакан молока и шоколадного зайца…
— Не ошиблись?
— Полагаю, нет. Время сильно ее изменило, но у меня нет сомнений!
— Теперь и у меня тоже, — прошептала Райс. — Вот что подсказывает мне память…
Рассказ Аннели Райс
Обергруппенфюрер СС Рейнгард Гейдрих был не только шефом Главного имперского управления безопасности и непосредственным руководителем службы безопасности — СД, но и рейхспротектором Богемии и Моравии, когда фюрер расправился с чехами.
Я знала этого выдающегося человека. Теперь кое о чем могу рассказать: с течением времени тайны перестают быть тайнами… Так вот, по заданию Германа Геринга я была внедрена в службу адмирала Вильгельма Канариса — абвер. Операцию провел Гейдрих, провел с блеском, как умел делать только он один. Отсюда мое знакомство с Гейдрихом. Это был человек, обладавший некоей гипнотической силой, притягивавшей к нему людей. Он единолично создал СД — от принципов и статута службы до подбора работников и постановки самого дела, стал самым молодым в стране обергруппенфюрером СС.
Иногда мы встречались. И вот — одна из таких встреч. В тот вечер он был озабочен, рассеян. Спросив его о причинах плохого настроения, я узнала следующее. Убиты два сотрудника СД и партийный функционер. Все трое умерщвлены одним и тем же приемом — ударом в горло. У всех оказались порваны хрящи гортани и смещены шейные позвонки.
Рассказав все это, Гейдрих странно посмотрел на меня. Удивительно, сказал он, точно такой удар демонстрировал ему, Гейдриху, учитель каратэ, сотрудник СД. Испанец по национальности, он женат на особе, занимающейся кондитерским производством. Так вот, расследование установило, что одна из жертв, а возможно, и две накануне своей гибели побывали в той самой кондитерской…
У человека, насторожившего Гейдриха, был произведен тайный обыск. В тайнике его автомобиля обнаружили пистолет. Возник вопрос: зачем офицеру СД прятать оружие, если он может хранить пистолет открыто?
Было несколько вариантов проверки человека, заподозренного во враждебной деятельности. Гейдрих остановился на следующем. Он вызовет инструктора на очередную тренировку и потребует, чтобы тот вновь показал прием — удар в горло ребром ладони. Потом ему предъявят рентгеновские снимки гортани убитых людей и документ о посещении ими перед смертью кондитерской жены каратиста. Тонкий психолог Гейдрих сразу поймет — причастен ли подозреваемый к этим преступлениям.
Какой был финал? Каратиста вызвали в спортивный центр СД, где обычно проходили тренировки. Надо ли говорить, что в последние дни с подозреваемого не спускали глаз!..
Мы с Гейдрихом первыми прибыли к спортивному центру. До назначенного времени оставалось несколько минут, когда наблюдение сообщило по радио, что “объект” выехал в автомобиле на набережную и приближается к месту встречи.
Гейдрих покачал головой, как делал всегда, если был недоволен.
— Что такое? — осведомилась я.
Он объяснил: наблюдению поручили “наследить”, то есть обнаружить себя. Смысл такого хода? О, весьма важный! Установив, что заподозрен и находится под наблюдением, человек, если он преступник, не отважится на свидание с таким противником, как глава СД.
Но вызванный ехал точно по адресу.
— Глядите, — пробормотал Гейдрих, когда показался автомобиль каратиста, — глядите, спешит изо всех сил!
Верно, автомобиль все увеличивал скорость. Но вот он завилял, как если бы потерял управление, сбил ограждение набережной и рухнул в воду.
Конечно, автомобиль был поднят со дна канала: у Гейдриха еще теплилась надежда, что подозреваемый посадил за руль какого-нибудь пьяницу, а сам исчез.
Однако Гейдрих сразу опознал в погибшем водителе своего инструктора каратэ.
Остается сказать, что кондитерское заведение супруги этого человека называлось “Двенадцать месяцев”.
ДВАДЦАТАЯ ГЛАВА
Сизова явилась в церковь — падре позвонил в кондитерскую и попросил ее немедленно зайти.
И вот — допрос. Как было условлено с Мигелем, поначалу она разыграла наивность — заявила, что индейцев придумала в целях рекламы своего заведения, к берлинской кондитерской отношения не имела, что она немка, а не испанка. Тогда Аннели Райс упомянула об Энрико.
До сих пор Мигель не принимал участия в разговоре — сидел в стороне и слушал. Теперь встал, подошел к Сизовой.
— Вы должны знать, — мягко сказал он, — должны знать, что сеньора Аннели присутствовала при последних минутах жизни Энрико Диаса. Этого человека высоко ценил сам Рейнгард Гейдрих. Но сейчас, когда я опознал вас как хозяйку кондитерской “Двенадцать месяцев” и, следовательно, супругу сеньора Диаса, дело принимает иной оборот. Итак, в Германии вы были испанкой, здесь превратились в немку. Где лежит истина?
— Она посредине. Мой отец испанец, мать немка.
Проговорив это, Сизова посмотрела на Райс, перевела взгляд на падре. Подумала: обоих можно обезоружить и заставить, чтобы Мигеля и ее отвезли на остров. Но каким окажется соотношение сил непосредственно на месте действия? Нет, все это может обернуться поражением, катастрофой…
Она еще не знала, что Анна Брызгалова исчезла.
В эти минуты Мигель думал о том, что ему обязательно надо встретиться с радистом. Сизова ведет роль, вот-вот она сделает очередной ход, который окончательно собьет с толку противников. Но радиста он должен повидать, чего бы это ни стоило!
— Итак, вы не испанка и не немка, — сказал падре. — Кто же вы?
— Русская! — усмехнулась Сизова. — Кстати, этот язык я знаю не хуже, чем немецкий или испанский.
Падре и Райс глядели на допрашиваемую, не зная, что и думать.
— Вы были на похоронах супруга? — спросил Мигель.
Сизова покачала головой.
— Не были! — с удовлетворением сказала Райс. — Не потому ли, что боялись не выдержать, раскрыться?
— Нет, причина иная. Только вы не поверите. — Сизова сделала длинную паузу. — Как раз в то время я выполняла задание в тылу противника. Была заброшена в Россию. — Видя, что падре готовится задать новый вопрос, властно подняла руку: — Не перебивайте! Слышали вы об отделении “Кавказ” в системе службы безопасности? Вижу, что нет. Ну а штандартенфюрера Тилле должны помнить — старый партийный боец, член СС, друг фюрера в его молодые годы. Так вот, я работала с этим человеком. А рекомендовал меня в СД другой видный участник движения — Артур Зейсс-Инкварт. Добавлю, что, когда я уже была в России, отделение вместе с его шефом передали абверу.
Сказанное произвело впечатление. Возникла пауза. Райс встала, некоторое время ходила по комнате.
— Я тоже знала Теодора Тилле, — проговорила она. — Тилле был известной личностью. Помнится, у него недоставало пальца. Какого именно и на какой руке?
— У Тилле целы были все пальцы. Описать этого человека? Рост выше среднего, светлый шатен, еще не старик в ту пору, ему было сорок восемь лет. Да, вот еще что: сына звали Андреас. Мальчик жил без матери в замке “Вальдхоф”, между Берлином и Потсдамом. Тилле хвастал, что замок подарен фюрером. Что интересует еще? О Зейссе-Инкварте знаю значительно меньше, но могу воссоздать кое-какие черты и этого человека.
— Ну что же, — сказала Райс. — До сих пор ни в чем не ошиблись. Вывод делаю такой: вы еще опаснее, чем мне представлялось полчаса назад.
Сизова пожала плечами. Потом сказала, что скоро начнется подготовка теста для вечернего ассортимента. На этой операции она всегда присутствует. Как быть сегодня?
— Тесто будут месить без вас. — Райс помедлила. — Это ваше знание языка… вы в самом деле русская?
— Человек должен иметь какую-нибудь национальность. Можете считать меня русской.
Мигель направился к выходу. У двери обернулся, пальцем поманил падре.
— Что такое? — спросил тот, когда они оказались в коридоре.
— Женщина хорошо подготовлена. Судя по всему, она не из тех, на кого можно подействовать угрозами. Короче, нужны факты. Быть может, следует пошарить там, где она живет?
Падре оценил совет. Верно, к хозяйке кондитерской так просто не подступишься. Люди, подобные ей, сдаются не раньше, чем бывают приперты к стене неопровержимыми доказательствами. Но идти в кондитерскую и шарить в апартаментах хозяйки ему, известному в городе человеку!.. Вот и Аннели вряд ли справится с таким делом — только что ее видели в кондитерской в качестве гостьи хозяйки… Может, послать кого-нибудь из церкви? Однако дело требует точности почти ювелирной. Нет, действовать должен квалифицированный специалист.
Мигель настаивал, но падре твердил, что ни Райс, ни сам он в кондитерскую идти не могут — разве что ночью…
— Надо немедленно, — возразил Мигель, — кто поручится, что у женщины нет сообщников. Узнав, что владелица кондитерской долго не возвращается, они могут уничтожить документы, улики. Найдите подходящего человека, дайте ему план комнат заведения, пусть потолкается в кондитерской, улучит момент…
Падре сказал, что посоветуется с Райс, и они с Мигелем вернулись в комнату.
Допрос продолжался. Но теперь с Сизовой разговаривал один Мигель — задавал вопросы, получал односложные ответы. Уголком глаза он наблюдал за противниками — те беседовали, отойдя к окну.
И вот падре и Мигель снова покидают комнату. Падре протянул собеседнику бумагу:
— План кондитерской составила Аннели Райс. Пойдете вы!
Весь эпизод Мигель и строил в расчете на то, чтобы в конце концов услышать эти слова! Он с трудом подавил желание схватить бумагу.
Вздохнув, покачал головой: человеку, лишь однажды побывавшему в том заведении, не помогут никакие планы. Неизбежна неточность, дело будет провалено. Идти должен сам падре.
Тот настаивал. Возник спор. И только спустя четверть часа у Мигеля “вырвали” согласие идти в дом Сизовой.
На улице Мигель привычно проверился, нет ли “хвоста”: купил в киоске газеты, осторожно оглядел улицу, которую миновал, весь квартал вплоть до церкви. Тротуары были пустынны. Но вот с церковной паперти сбежал мужчина с тростью в руке, пошел в том же направлении, что и Мигель.
Еще квартал позади. Человек не отставал.
На перекрестке Мигель свернул на боковую улицу. Мужчина с тростью был в тридцати шагах. Стало ясно, что сейчас к радисту дорога закрыта.
Наблюдатель, шедший за Мигелем, отметил, что “объект” вошел в торговый зал кондитерской. Сквозь витринное стекло агент отчетливо видел подопечного — тот прохаживался по залу, потребовал чашку кофе и пирожное, а потом исчез в двери, ведущей в служебные помещения.
Агент успокоился. Некоторое время постоял у витрин, рассматривая выставленные изделия. Солнце палило нещадно. Захотелось пить. Перейдя улицу, он купил пачку сигарет в киоске, осушил бутылочку пепси. Проделал все это, не спуская глаз с двери кондитерской.
А в эти минуты Мигель подходил к дому радиста. На пути туда в который раз мысленно отметил предусмотрительность Сизовой при покупке дома: в служебном помещении кондитерской имелся ход не только на лестницу, но и в сад…
Мигелю открыл радист. Они знали друг друга очень давно. Познакомились еще в Испании, в год фашистского мятежа против республики.
— Салют, — сказал Мигель, — салют, Роберто! — и поднял правый кулак.
Так приветствовали друг друга интербригадовцы. Мигель и Роберто числились в одном из их отрядов, хотя действовали в тылу германских интервенционистских войск.
Новостей у Роберто не было — связь с домом могла состояться только ночью. Впрочем, теперь оттуда вряд ли могли помочь: события развивались стремительно.
— Срочно нужна пишущая машинка! — распорядился Мигель. — Пишущая машинка, бумага и лист копирки.
Пальцы забегали по клавишам. На бумаге быстро росла колонка цифр. Отпечатав первые четыре группы, Мигель сделал пропуск и продолжал стучать. Вот он выдернул бумагу из валика машинки, копию передал радисту:
— Запомни: две первые группы — частоты, на которых работал священник, когда вызывал вертолет. Позывные станций — “Лотос” и “Орхидея”. Начнут говорить друг с другом — забивай, включи проигрыватель с музыкой. Третья и четвертая группы — частоты работы с островом. Позывной острова — “Ромул”, церкви — “Рем”.
— А остальные группы?
— Липа! Липа, в которую они должны поверить. На подробные объяснения нет времени — тороплюсь. Да! Потребуется пистолет.
Радист вынул из тайника маленький вальтер. Мигель проверил обойму, дослал патрон в ствол.
— И последнее. Возможно, уйдем уже сегодня. Сиди и жди Луизу. Не появится двое суток — ищи! Без нее нет тебе дороги домой.
Мигель многократно сложил первый экземпляр отпечатанного им текста, помял его в пальцах.
— Теперь давай мою “находку”!
Радист поставил на стол средних размеров коробку. Это была приемно-передающая рация. Мигель включил тумблер. Вспыхнули индикаторные лампочки, раздался шорох в наушниках. Станция работала.
— Париж передал о покушении на де Голля, — сказал радист. — По счастью, неудачное. На кого они замахиваются еще?
— Разгадать бы, что это за персона Четыре семь, — Мигель покачал головой. — Прощай, Роберто! Хорошенько присмотри за Луизой. Мать держится, но мы с тобой понимаем, что у нее на душе…
Истекал второй час ожидания, когда наблюдатель вновь увидел своего подопечного. Тот вышел из дверей кондитерской и зашагал по направлению к церкви.
“С добычей”, — отметил человек с тростью, имея в виду большой сверток, который Мигель держал под мышкой.
И вот — допрос. Как было условлено с Мигелем, поначалу она разыграла наивность — заявила, что индейцев придумала в целях рекламы своего заведения, к берлинской кондитерской отношения не имела, что она немка, а не испанка. Тогда Аннели Райс упомянула об Энрико.
До сих пор Мигель не принимал участия в разговоре — сидел в стороне и слушал. Теперь встал, подошел к Сизовой.
— Вы должны знать, — мягко сказал он, — должны знать, что сеньора Аннели присутствовала при последних минутах жизни Энрико Диаса. Этого человека высоко ценил сам Рейнгард Гейдрих. Но сейчас, когда я опознал вас как хозяйку кондитерской “Двенадцать месяцев” и, следовательно, супругу сеньора Диаса, дело принимает иной оборот. Итак, в Германии вы были испанкой, здесь превратились в немку. Где лежит истина?
— Она посредине. Мой отец испанец, мать немка.
Проговорив это, Сизова посмотрела на Райс, перевела взгляд на падре. Подумала: обоих можно обезоружить и заставить, чтобы Мигеля и ее отвезли на остров. Но каким окажется соотношение сил непосредственно на месте действия? Нет, все это может обернуться поражением, катастрофой…
Она еще не знала, что Анна Брызгалова исчезла.
В эти минуты Мигель думал о том, что ему обязательно надо встретиться с радистом. Сизова ведет роль, вот-вот она сделает очередной ход, который окончательно собьет с толку противников. Но радиста он должен повидать, чего бы это ни стоило!
— Итак, вы не испанка и не немка, — сказал падре. — Кто же вы?
— Русская! — усмехнулась Сизова. — Кстати, этот язык я знаю не хуже, чем немецкий или испанский.
Падре и Райс глядели на допрашиваемую, не зная, что и думать.
— Вы были на похоронах супруга? — спросил Мигель.
Сизова покачала головой.
— Не были! — с удовлетворением сказала Райс. — Не потому ли, что боялись не выдержать, раскрыться?
— Нет, причина иная. Только вы не поверите. — Сизова сделала длинную паузу. — Как раз в то время я выполняла задание в тылу противника. Была заброшена в Россию. — Видя, что падре готовится задать новый вопрос, властно подняла руку: — Не перебивайте! Слышали вы об отделении “Кавказ” в системе службы безопасности? Вижу, что нет. Ну а штандартенфюрера Тилле должны помнить — старый партийный боец, член СС, друг фюрера в его молодые годы. Так вот, я работала с этим человеком. А рекомендовал меня в СД другой видный участник движения — Артур Зейсс-Инкварт. Добавлю, что, когда я уже была в России, отделение вместе с его шефом передали абверу.
Сказанное произвело впечатление. Возникла пауза. Райс встала, некоторое время ходила по комнате.
— Я тоже знала Теодора Тилле, — проговорила она. — Тилле был известной личностью. Помнится, у него недоставало пальца. Какого именно и на какой руке?
— У Тилле целы были все пальцы. Описать этого человека? Рост выше среднего, светлый шатен, еще не старик в ту пору, ему было сорок восемь лет. Да, вот еще что: сына звали Андреас. Мальчик жил без матери в замке “Вальдхоф”, между Берлином и Потсдамом. Тилле хвастал, что замок подарен фюрером. Что интересует еще? О Зейссе-Инкварте знаю значительно меньше, но могу воссоздать кое-какие черты и этого человека.
— Ну что же, — сказала Райс. — До сих пор ни в чем не ошиблись. Вывод делаю такой: вы еще опаснее, чем мне представлялось полчаса назад.
Сизова пожала плечами. Потом сказала, что скоро начнется подготовка теста для вечернего ассортимента. На этой операции она всегда присутствует. Как быть сегодня?
— Тесто будут месить без вас. — Райс помедлила. — Это ваше знание языка… вы в самом деле русская?
— Человек должен иметь какую-нибудь национальность. Можете считать меня русской.
Мигель направился к выходу. У двери обернулся, пальцем поманил падре.
— Что такое? — спросил тот, когда они оказались в коридоре.
— Женщина хорошо подготовлена. Судя по всему, она не из тех, на кого можно подействовать угрозами. Короче, нужны факты. Быть может, следует пошарить там, где она живет?
Падре оценил совет. Верно, к хозяйке кондитерской так просто не подступишься. Люди, подобные ей, сдаются не раньше, чем бывают приперты к стене неопровержимыми доказательствами. Но идти в кондитерскую и шарить в апартаментах хозяйки ему, известному в городе человеку!.. Вот и Аннели вряд ли справится с таким делом — только что ее видели в кондитерской в качестве гостьи хозяйки… Может, послать кого-нибудь из церкви? Однако дело требует точности почти ювелирной. Нет, действовать должен квалифицированный специалист.
Мигель настаивал, но падре твердил, что ни Райс, ни сам он в кондитерскую идти не могут — разве что ночью…
— Надо немедленно, — возразил Мигель, — кто поручится, что у женщины нет сообщников. Узнав, что владелица кондитерской долго не возвращается, они могут уничтожить документы, улики. Найдите подходящего человека, дайте ему план комнат заведения, пусть потолкается в кондитерской, улучит момент…
Падре сказал, что посоветуется с Райс, и они с Мигелем вернулись в комнату.
Допрос продолжался. Но теперь с Сизовой разговаривал один Мигель — задавал вопросы, получал односложные ответы. Уголком глаза он наблюдал за противниками — те беседовали, отойдя к окну.
И вот падре и Мигель снова покидают комнату. Падре протянул собеседнику бумагу:
— План кондитерской составила Аннели Райс. Пойдете вы!
Весь эпизод Мигель и строил в расчете на то, чтобы в конце концов услышать эти слова! Он с трудом подавил желание схватить бумагу.
Вздохнув, покачал головой: человеку, лишь однажды побывавшему в том заведении, не помогут никакие планы. Неизбежна неточность, дело будет провалено. Идти должен сам падре.
Тот настаивал. Возник спор. И только спустя четверть часа у Мигеля “вырвали” согласие идти в дом Сизовой.
На улице Мигель привычно проверился, нет ли “хвоста”: купил в киоске газеты, осторожно оглядел улицу, которую миновал, весь квартал вплоть до церкви. Тротуары были пустынны. Но вот с церковной паперти сбежал мужчина с тростью в руке, пошел в том же направлении, что и Мигель.
Еще квартал позади. Человек не отставал.
На перекрестке Мигель свернул на боковую улицу. Мужчина с тростью был в тридцати шагах. Стало ясно, что сейчас к радисту дорога закрыта.
Наблюдатель, шедший за Мигелем, отметил, что “объект” вошел в торговый зал кондитерской. Сквозь витринное стекло агент отчетливо видел подопечного — тот прохаживался по залу, потребовал чашку кофе и пирожное, а потом исчез в двери, ведущей в служебные помещения.
Агент успокоился. Некоторое время постоял у витрин, рассматривая выставленные изделия. Солнце палило нещадно. Захотелось пить. Перейдя улицу, он купил пачку сигарет в киоске, осушил бутылочку пепси. Проделал все это, не спуская глаз с двери кондитерской.
А в эти минуты Мигель подходил к дому радиста. На пути туда в который раз мысленно отметил предусмотрительность Сизовой при покупке дома: в служебном помещении кондитерской имелся ход не только на лестницу, но и в сад…
Мигелю открыл радист. Они знали друг друга очень давно. Познакомились еще в Испании, в год фашистского мятежа против республики.
— Салют, — сказал Мигель, — салют, Роберто! — и поднял правый кулак.
Так приветствовали друг друга интербригадовцы. Мигель и Роберто числились в одном из их отрядов, хотя действовали в тылу германских интервенционистских войск.
Новостей у Роберто не было — связь с домом могла состояться только ночью. Впрочем, теперь оттуда вряд ли могли помочь: события развивались стремительно.
— Срочно нужна пишущая машинка! — распорядился Мигель. — Пишущая машинка, бумага и лист копирки.
Пальцы забегали по клавишам. На бумаге быстро росла колонка цифр. Отпечатав первые четыре группы, Мигель сделал пропуск и продолжал стучать. Вот он выдернул бумагу из валика машинки, копию передал радисту:
— Запомни: две первые группы — частоты, на которых работал священник, когда вызывал вертолет. Позывные станций — “Лотос” и “Орхидея”. Начнут говорить друг с другом — забивай, включи проигрыватель с музыкой. Третья и четвертая группы — частоты работы с островом. Позывной острова — “Ромул”, церкви — “Рем”.
— А остальные группы?
— Липа! Липа, в которую они должны поверить. На подробные объяснения нет времени — тороплюсь. Да! Потребуется пистолет.
Радист вынул из тайника маленький вальтер. Мигель проверил обойму, дослал патрон в ствол.
— И последнее. Возможно, уйдем уже сегодня. Сиди и жди Луизу. Не появится двое суток — ищи! Без нее нет тебе дороги домой.
Мигель многократно сложил первый экземпляр отпечатанного им текста, помял его в пальцах.
— Теперь давай мою “находку”!
Радист поставил на стол средних размеров коробку. Это была приемно-передающая рация. Мигель включил тумблер. Вспыхнули индикаторные лампочки, раздался шорох в наушниках. Станция работала.
— Париж передал о покушении на де Голля, — сказал радист. — По счастью, неудачное. На кого они замахиваются еще?
— Разгадать бы, что это за персона Четыре семь, — Мигель покачал головой. — Прощай, Роберто! Хорошенько присмотри за Луизой. Мать держится, но мы с тобой понимаем, что у нее на душе…
Истекал второй час ожидания, когда наблюдатель вновь увидел своего подопечного. Тот вышел из дверей кондитерской и зашагал по направлению к церкви.
“С добычей”, — отметил человек с тростью, имея в виду большой сверток, который Мигель держал под мышкой.
ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ГЛАВА
1
К вечеру Сизову перевезли в дом падре. Туда же доставили оба передатчика — находившийся в церкви и тот, что Мигель якобы обнаружил в кондитерской. И хотя хозяйка второй рации тянула с окончательными признаниями, для падре и Райс было ясно, что это советская разведчица.Прочно обосновалась в незнакомом городе, быстро завязала знакомства. В Берлине играла роль испанки. Здесь представилась немкой. Да, она русская, русская!.. Задание, которое выполняла, тоже не вызывало сомнений — проникновение на остров и кроме всего прочего освобождение советской ученой.
Разговор об этом Аннели Райс и падре вели с глазу на глаз. Пленница была заперта в каморке без окон, и дверь сторожили. Что касается человека, прибывшего на связь с Лотаром Лашке, то именно он помог провалить хозяйку кондитерской, справился и с контрольным заданием — проник в ее комнаты и нашел передатчик, на пути в кондитерскую и назад не имел встреч, никуда не заходил.
К этому времени Райс еще дважды связывался с островом. Грегор Хауг не смог сообщить ничего нового. Поиски исчезнувших пока безрезультатны.
Падре встал, шире распахнул двери из гостиной на веранду. Только что прошла короткая неистовая гроза с пушечными ударами грома и молниями в полнеба. Как всегда после ненастья, остро пахло зеленью и цветами. Деревья стояли неподвижно, только звон падающих капель нарушал тишину.
Неслышно подошла Аннели Райс:
— А их все нет, вдруг вообще не вернутся?
— Одно к одному, — пробормотал падре, имея в виду экспедицию в сельву и дела на острове.
Перенесенная из церкви рация была здесь же, в гостиной, и он в который раз стал вызывать рацию вертолета. Потом с досадой сорвал с головы наушники. Тут же надевшую их Райс оглушили неистовые звуки джаза.
— Лишь этого не хватало! — падре попробовал вызвать станцию на запасной частоте. Однако джаз-оркестр будто только и ждал этого — перекочевал сюда же. — Чертовщина! — пробормотал падре.
Он вертел маховик настройки, прослушивая соседние волны. На них было чисто. Заглушались только те, на которых могла работать станция вертолета.
— Попробуй вызвать остров! — сказала Райс.
Хауг ответил без промедления. Сообщил, что в мангровых зарослях на юге острова замечено подозрительное движение. Поисковая группа ушла в этот район.
Падре выключил станцию. Итак, неизвестная рация забивает частоты передатчика группы Лашке, но не мешает работе с островом. Чего она добивается?
В дверь постучали. Вошел Мигель, час назад отпущенный отдыхать. Пояснил: только он задремал, разразилась гроза. Теперь не спится.
Подойдя ближе, определил: второй передатчик стоит справа, на краю стола. Надо бы еще правее, но годится и так…
Попросил сигарету. Прикуривая, закашлялся. Неловкое движение, и горящая спичка оказалась у лица падре. Тот отшатнулся, потерял равновесие.
Мигель поддержал его, но падре бедром уже сбил передатчик со стола. При этом вывалилась бумага: многократно сложенный, мятый листок был втиснут между пластиковым футляром и корпусом аппарата и теперь, когда футляр треснул, выпал на паркет.
— Полюбуйтесь! — Райс, успевшая развернуть бумагу и ознакомиться с ее содержанием, бросила бумагу на стол.
— Боже, частоты моей станции! — падре стиснул кулаки, шагнул к двери.
— Куда? — крикнула Райс.
— Приведу ее.
— Погодите! — Мигель заглянул в бумагу. — Вы сказали — “мои частоты”. Все?
— Первые четыре! — падре уже был у выхода.
— Погодите, — повторил Мигель. — Сперва разберемся. Итак, первые четыре частоты ваши. Но что означают другие записи? Можно предположить — тоже частоты. Чьи же? Смотрите, еще восемь записей! Если по две на передатчик, то выходит — четыре неизвестные станции! Откуда они взялись?
— Вот это мы и должны узнать! — падре схватился за ручку двери.
— Стойте же! — Мигель почти кричал. — Минуту терпения.
Райс сорвала трубку телефона, набрала номер.
— Отто, — распорядилась она, — готовьтесь, мы вылетаем!
— Уж не на остров ли? — осведомился Мигель.
Она не ответила, швырнула трубку на рычаг.
— Не допускаете мысли, что они уже там? — сказал Мигель.
— Кто? — выкрикнула Райс. — Ваше предположение абсурдно. Связь с островом бесперебойна, там все по-прежнему.
— Ну что ж, решаете вы, — Мигель пожал плечами: — Только если на острове и впрямь чужие, этот ваш радист, вполне возможно, работает под контролем…
— Зачем же ему понадобилось придумывать, что пленники бежали?
— Начнем с того, что были придуманы индейцы — искатели наркотиков. Их придумали, и вот ваши коллеги спешно отправляются в сельву. Далее, связь с геликоптером прерывается… Ну а теперь этот побег с острова, откуда, как вы утверждаете, бежать невозможно. Какой же итог? Во-первых, устранены хозяин острова и его коллега. Далее, с острова панически взывают: пленники бежали, поиски безрезультатны. Как в таких обстоятельствах должна поступить сеньора Аннели Райс? Конечно, спешно вернуться на остров и… попасть в руки тех, кто ее поджидает!
Возникла тягостная пауза. Мигель прервал ее, сказав, что умышленно сгустил краски. Но сеньора должна понять: не следует ехать без надежного сопровождения. Пусть с ней отправится падре и кто-нибудь из слуг.
— А вы останетесь в городе с русской разведчицей? — спросила Райс.
— В этом случае я не потратил бы даром времени — предстоит многое прояснить… Но вернемся к теме. В кондитерской, надо полагать, уже встревожились. Ведь хозяйка не пришла к замесу теста для вечерних изделий. Отправилась в церковь и застряла там. Можно ли сомневаться, что все это уже известно людям, с которыми она действует против вас? А ведь их немало — достаточно вспомнить о неизвестных передатчиках… Короче, женщину, которую вы оставите здесь, следует надежно стеречь. Но для такой цели я не подхожу.
Райс молча глядела на собеседника. Все, что говорил этот человек, решительно все было правильно и логично. Не рвется ехать на остров, ни в малой степени не заинтересовался перспективой остаться с глазу на глаз с владелицей кондитерского заведения. Значит, единомышленник, добрый советчик? Все свидетельствовало о том, что так оно и есть. Вот и то, что до сих пор он не назвал себя, тоже можно толковать в его пользу. Уж ей-то, разведчице с четвертьвековым стажем, хорошо известно, сколь беспощадны законы секретных служб: агент открывается лишь лицу, к которому послан…
Что из того, что незнакомец появился вскоре после отъезда Лашке? Мог ли он знать, что связь с геликоптером тут же прервется?
Она будто нанизывала эти доводы в своем сознании. Силилась разобраться в них и не могла. Решила сделать еще одну проверку. Глядя в глаза Мигелю, сказала, что предположения его считает основательными. Какой же вывод? Он не желает оставаться с задержанной владелицей кондитерской — пусть так и будет. Пленнице обеспечат надежную стражу и без его участия.
И увидела — лицо человека посветлело. Он будто почувствовал облегчение.
— Очень хорошо, — последовал ответ. — Итак, вы на остров, а я в сельву. Кроме того, что надеюсь выяснить судьбу экспедиции, хочу взглянуть на эту плантацию…
Падре вспомнил о подозрениях, возникших в первые минуты встречи с этим человеком, и беспокойно кашлянул:
— Сунуться в сельву одному, да еще в район, где бог знает что творится… Кроме того, отказываясь посторожить владелицу кондитерской, вы тем самым вынуждаете нас оставить здесь людей, которые могли бы сопровождать сеньору на остров.
— Что же вы предлагаете?
— Отправимся на остров вместе!
Сказав это, падре быстро взглянул на Аннели Райс. Та все поняла: там незнакомец будет под контролем — один против четырех, если считать и экипаж летающей лодки. Кроме того, он может оказаться и полезным: у него острый ум, крепкая хватка.
— Нам подали дельную мысль, — Райс улыбнулась Мигелю. — Поедете?
— Вообще говоря, следовало бы дождаться Лотара Лашке…
— Его встретят, — сказала Райс. — Встретят, все объяснят, и он тотчас прилетит на остров.
— Что ж, тогда нет возражений… Но хотел бы предложить: дождемся рассвета.
— У меня опытный пилот. В темноте видит, как кошка.
— Я не об этом. Хорошо бы поглядеть, что там стряслось в сельве. Покружить над тем местом. Вдруг люди в беде? Если есть парашют, я прыгну к ним — скажем, с медикаментами и едой…
Мигелю не ответили. Но его слова произвели впечатление. На это и был расчет. А успех поисков в сельве маловероятен: вертолет не вернулся, значит, приведен в негодность; члены экспедиции, если они живы, уже идут назад, пробираясь сквозь заросли тропического леса. Вряд ли обнаружишь их с воздуха.