Найлз Дуглас. Темный источник

   И началась настоящая бойня. Священник был очень доволен тем, что происходило перед его глазами. Великаны-зомби вошли в город, круша дома и безжалостно убивая тех, кто попадался на пути. Гнусно хихикая, Хобарт смотрел, как громадный северянин выскочил из таверны, размахивая топором, и с диким боевым кличем отрубил руку одному из великанов-мертвецов, но в это время другой мертвец размозжил ему голову тяжелой дубинкой. А тот, которому только что отрубили руку, переступил через тело северянина и ворвался в таверну. С вершины холма священнику было отлично видно, как из окон начали выскакивать насмерть перепуганные люди.
   Другие мертвецы поджигали деревянные и крытые соломой дома. Они двигались очень медленно, время от времени им на пути попадалась какая-нибудь жертва, и они хладнокровно и не торопясь расправлялись с ней. Вот они увидели женщину, которая бежала с крошечным ребенком на руках, и, схватив младенца, разорвали его на части на глазах у помертвевшей от ужаса матери. Все больше и больше убийц выходило из моря на берег, и все меньше и меньше людей оставалось в живых. Эта атака была особенно дикой. Мертвецы убивали, следуя приказу Баала, безо всяких эмоций. Сахуагины же, которые шли за ними, расправлялись со своими жертвами, испытывая несказанное наслаждение. Хобарт видел, как они рыщут среди развалин в надежде найти тех, кто спасся. Если им удавалось отыскать кого-нибудь, еще живого, несчастные мучительно умирали под ударами трезубцев, или сахуагины медленно раздирали их острыми длинными когтями.
   Постепенно сражение начало затихать, и толстый священник, покинув свой наблюдательный пост на холме, медленно пошел вниз. Мертвецы двинулись вглубь острова, преследуя тех, кто пытался спастись бегством. А сахуагины остались полновластными хозяевами города. Прежде чем войти в него, Хобарт пробормотал короткое заклинание, которое давало ему возможность разговаривать с сахуагинами и быть понятым ими. Он был уверен, что сможет не только спокойно войти в город, но и будет там в безопасности.
   Когда священник проходил между развалинами двух зданий, три сахуагина заметили его. Шипя и наставив на него свои трезубцы, они собрались было уже напасть на священника.
   — Отведите меня к Верховной Жрице Ясалле! — грозным тоном приказал им Хобарт. И несмотря на то, что он обратился к ним на языке людей, они прекрасно поняли его и, изумленно застыв на месте, начали переговариваться между собой, явно пораженные появлением человека, который смог разговаривать на их языке.
   — Мы сделаем, как ты хочешь, — объявил, наконец, один из них, выступив вперед. Его шипение было вполне понятно Хобарту. — Ты мудр.
   Существо привело Хобарта на скользкий от крови берег моря, где была навалена гора растерзанных человеческих тел, вокруг которой собрались сотни сахуагинов на страшный пир. Многие из них с угрожающим шипением повернулись к священнику, готовые броситься на него в любую минуту, но тут же успокоились, услышав односложный приказ сопровождавшего его чудовища.
   Неожиданно перед ними появился огромный сахуагин. У него на голове ощетинилось множество острых иголок, а сам он был желтого цвета, в отличие от всех остальных сахуагинов, которые были зелеными. Хобарт моментально понял, что это и есть Ясалла.
   — Во имя Баала приветствую тебя. Вы одержали большую победу, — начал он.
   — Ты человек, священник. — Существо спокойно смотрело на него своими холодными бесцветными глазами. Внутренне содрогнувшись, Хобарт понял, что она с удовольствием съела бы его, вместо того чтобы вести беседы, и что удерживала ее лишь необходимость подчиняться общему хозяину. — Что повелевает наш господин?
   — Мы должны дожидаться его приказания здесь. Он пошлет нас против Железной Крепости или на Кер Корвелл. Вот тогда тупые людишки на собственной шкуре испытают могущество нашего Бога!
   Услышав шипение Ясаллы, Хобарт почувствовал, как у него холодок пробежал по спине: ему казалось, будто он разговаривает со змеей. Жрица сахуагинов возвышалась над ним, а ее стройное жилистое тело, усыпанное желтыми чешуйками, было залито человеческой кровью.
   — А почему мы должны напасть именно на эти две крепости?
   — Железная Крепость находится совсем рядом и лежит прямо у вас на пути из Крессилака в Гвиннет. Корвелл имеет гораздо большее значение, поскольку он находится на Гвиннете.
   — Я знаю Железную Крепость. Многие суда возвращаются туда после летних набегов. Это хорошая цель. А что, люди, живущие там, разгневали нашего Бога?
   — Они… ну, в некотором смысле, да.
   Хобарт понял, что не сможет четко объяснить ей суть плана Баала. Он и сам не до конца понимал, зачем нужно нападать на северян — но Баал отдал приказ, и его подданные должны повиноваться без рассуждений. Хобарт решил объяснить Ясалле намерения Баала:
   — Людям будет некуда бежать, когда мы уничтожим Гвиннет, а Баал объявит земли, находящиеся в самом сердце острова, своей собственностью. Ты и твой король получите побережье.
   Ясалла зашипела, и Хобарт понял, что так она выражает свое нетерпение — а может быть, и предвкушает новую кровь.
   — А ты поплывешь в Железную Крепость?
   — Я пойду своими тропинками, — сказал священник, с содроганием взглянув на воду. Как он ненавидит море! — Не волнуйся, я буду на месте, когда вы туда доберетесь.
   — А что такое «не волнуйся»? — с удивлением спросила жрица, но, не дожидаясь ответа, снова принялась за свое кровавое пиршество, а священник незаметно удалился.
   Торакс, совиный медведь, с каждым днем становился все свирепее. И хотя он без устали бродил по Долине, все дальше уходя от Темного Источника, он никак не мог обнаружить никаких следов. Как и Шанту, Торакс наслаждался кровавой смертью своих жертв. Но в отличие от пантеры, Баал не наделил его хитростью и коварством. Совиный медведь обладал недюжинной силой, но был непроходимо глуп…
   Итак, отвратительное существо медленно продвигалось вперед, время от времени вертя во все стороны громадной, покрытой перьями, совиной головой. Иногда он становился на четвереньки, но в основном Торакс предпочитал ходить на задних лапах. Он всегда был голоден и все время был занят поисками добычи. Наконец он напал на след новой жертвы.
   Треск сухих веток был первым признаком опасности, но Тристан ничего не слышал — он был поглощен наблюдением за фирболгом, который, как зачарованный, смотрел на Тэвиш и ее лютню. Вдруг Кантус громко залаял — он первым заметил того, кто с шумом выскочил из леса и собрался напасть на них. Тристан обернулся при первых звуках тревоги и закричал, чтобы предупредить своих спутников. И тут же, выхватив меч, бросился вперед, чтобы встретиться лицом к лицу с…
   — Что, черт подери, это такое?
   — Он слышал, как сзади вскрикнула Робин и завопил Полдо, но все его внимание было приковано к существу, которое со страшной скоростью неслось прямо на него. Лошади в ужасе заржали и помчались к дальнему берегу смоляного озера.
   Сначала Тристан подумал, что перед ним громадный медведь — действительно, существо во всем очень походило на этого неуклюжего жителя дремучих лесов, если бы не голова. Страшилище издало такой пронзительны и крик, как будто это была чудовищных размеров птица, и бросилось на Тристана, громко клацая клювом. На морде, густо заросшей перьями, сверкали маленькие, налитые кровью, хищные глазки.
   Кантус бросился на чудовище и тут же отскочил, прежде чем странный зверь смог нанести ему ответный удар. Мурхаунд бросался совиному медведю под ноги и лаял, но тот продолжал стремительно приближаться к Тристану, который был так поражен видом этого чудища, что не успел как следует размахнуться, чтоб нанести удар — или он просто недооценил страшной скорости, с которой мчался медведь — но только его клинок лишь слегка задел плечо злобного зверя. Меч задрожал, словно от наслаждения, соприкоснувшись с телом отвратительного существа. Но тут громадная лапа опустилась прямо на грудь короля. Серебряная кольчуга смягчила удар, но Тристан все равно взлетел в воздух и шлепнулся на землю в двадцати футах от нападавшего на него зверя. Меч Симрика Хью выпал из рук короля и остался лежать, все еще сияя, неподалеку от Тристана.
   Чудовище снова взвыло и бросилось к королю. Неожиданно оно повернуло в сторону, потому что Тэвиш бросилась вперед, на помощь Тристану. Она так неуклюже размахивала мечом, что казалось, будто в руках у нее громадная вилка. Тристан застонал и попытался сесть, он отчаянно испугался за Тэвиш. Но и тут медведь опередил его — он поднялся на задние лапы и угрожающе навис над женщиной-менестрелем.
   И тут, с удивительной ловкостью, рыча и бормоча что-то на своем непонятном языке, к ней подскочил фирболг. Великан изо всех сил треснул чудовище прямо в нос своим громадным, похожим на молот, кулаком. Совиный медведь покачнулся, а Тэвиш моментально отскочила в сторону. Чудовище нанесло фирболгу ответный удар, и тот повалился, однако успел изо всех сил лягнуть в живот медведя — тот рухнул на четвереньки и приготовился броситься на распростертого на земле великана.
   Но в это время Кантус ринулся на страшилище, вонзил клыки ему в заднюю ногу и молниеносно отскочил, избежав удара, который убил бы его на месте.
   Еще не совсем придя в себя, Тристан вскочил на ноги и бросился к своему мечу.
   — Эй! Иди сюда! — крикнул он.
   Чудовище повернулось и стало разглядывать его своими маленькими, сверкающими неуемной злобой, глазками. Затем совиный медведь быстро развернулся и попытался схватить что-то в воздухе у себя за спиной. На мгновение появился Ньют, но тут же исчез из виду, а чудовище опять повернулось к Тристану.
   На этот раз король был готов отразить его нападение, он занял боевую стойку и пошел навстречу медведю, у которого из плеча торчало несколько крошечных стрел. Очевидно, Полдо и Язиликлик решили не оставаться в стороне от сражения, впрочем, их нападение не произвело на чудовище особого впечатления.
   Тристан сделал ложный выпад, и совиный медведь отшатнулся. Отлично… он уже понял, что клинка надо опасаться. Затем медведь бросился в атаку, и Тристан изо всех сил вонзил свой меч ему в грудь, но медведь снова сумел ударить его огромной лапой. Король удержался на ногах, но почувствовал, что по его левому плечу потекла кровь.
   Робин с отчаянием наблюдала за сражением. Ее посох был совершенно бесполезен в борьбе с чудовищем, а ятаган остался привязанным к седлу ускакавшей в ужасе лошади. В отличие от колдунов, она не знала заклинания, с помощью которого могла бы вызвать огненный шар — или еще что-нибудь в том же духе, — который уничтожил бы напавшего на них зверя на месте. Неожиданно ей в голову пришла идея.
   — Ньют, лети сюда! Быстрее! — позвала она, и дракончик моментально появился прямо у ее носа.
   — Ну, в чем дело? Мне было так весело, так весело дергать его за хвост! Ну, отпусти меня, пожалуйста! Мне так нравится смотреть, как он не понимает, кто его…
   — Я кое-что придумала. Это очень важно. Помнишь те замечательные иллюзии, которые ты создал, когда мы сражались с фирболгами в болотах? Ты можешь показать их сейчас?
   — Сейчас? — Ньют с сожалением посмотрел на схватку. Король уже начал отступать. — Мне кажется, что смогу… но там, где они дерутся, гораздо интереснее!
   — Ньют, нужна не просто иллюзия, нужно что-нибудь особенное, — заговорщицким голосом прошептала Робин.
   — А, это другое дело! Так бы и говорила! — Дракончик порхал около Робин, пока она объясняла ему свой план, а затем, весело захихикав, умчался готовиться творить свои волшебные иллюзии.
   — Тристан! Сюда! — крикнула Робин королю, и тот, едва отбив очередной удар чудовища, бросился к Робин.
   — Ньют, пора! — крикнула она и, обернувшись к Тристану, приказала: — Следуй за мной!
   Друида бросилась бежать вдоль смоляного озера. Тристан помчался за ней, надеясь, что Робин сумела придумать, как победить медведя, а отчаянно лаявший Кантус остался около чудовища.
   — Кантус, ко мне! — позвал Тристан, и пес послушно побежал к хозяину.
   Неожиданно Тристан остановился, изумленно глядя на двух приземистых воинов. Ему показалось, что они выросли прямо из земли перед чудовищем. Оба они были вооружены длинными копьями, а на головах у них были какие-то нелепые нашлепки, украшенные желтыми перьями. Иллюзия была такой реальной, что Тристан вряд ли смог бы отличить их от настоящих.
   И совиный медведь, конечно, тоже не смог. Воины бросились было в прямо противоположную сторону от чудовища, но тут один из них споткнулся и упал. Медведь присел, заверещал диким птичьим голосом и кинулся на упавшего воина… Но волшебство рассеялось, а Торакс приземлился на все четыре лапы прямо в смоляное озеро. Медведь отчаянно бил лапами и изворачивался, стараясь выбраться из смолы, но лишь все глубже и глубже погружался в липкую смоляную трясину. А через мгновение он бросил последний, исполненный ненависти взгляд на своих врагов, и, дико взвыв, опустился на дно озера.
   Маслянистая вода Темного Источника яростно бурлила и шипела. Баал не горевал о смерти Торакса — его переполняла страшная черная ненависть. Бог метался в Источнике, проклиная свою неспособность принять какой-нибудь физический облик. Баал с наслаждением стал бы сейчас крушить и ломать все вокруг, нанося удары невероятной силы, но, оставаясь в воде, он ничего подобного не мог себе позволить. Беснуясь и кипя яростью, он решал, что делать дальше.
   Перитоны молча собирались со всех сторон к Темному Источнику. Священники Баала, Хобарт и Ясалла, вздрогнули, почувствовав, что их Божество гневается, но поняв, что не они вызвали недовольство Баала, тут же успокоились…
   Баал послал им приказ, который они должны были исполнить немедленно.
   Сравнять с землей Железную Крепость!
   Гнев Баала требовал новых убийств, а в крепости, вне всякого сомнения, собралось множество людей, которые рассчитывали найти убежище за ее высокими стенами. Они не могли знать, сколь могуществен Бог убийств и его слуги, которые тут же бросились исполнять волю своего господина.
   Баал дал еще один приказ — на этот раз, стае перитонов. Страшные птицы кружили над Источником — громадная черная туча, несущая в себе смерть. Они услышали Баала и беззвучно понеслись над Долиной, превращенной в безжизненную пустыню. Баал велел им разыскать тех, кто убил Торакса и расправиться с ними. Как и священники, они без колебаний бросились выполнять приказ своего хозяина.
   «Звездочка» плыла вперед в бесконечной темной ночи. Гвен так обессилела от слез, что заснула, а Колл, раздираемый сомнениями и беспокойными мыслями, сидел на носу лодки.
   Правильно ли он поступил? Когда они бежали из Кодсби, он не мог думать ни о чем другом, кроме необходимости очутиться как можно дальше от ужасных чудищ, напавших на его родной городок. Но теперь его начали одолевать сомнения: ведь самое страшное несчастье, которое могло свалиться на северянина, — это трусость, и теперь Колл раздумывал, а не трусость ли погнала его прочь от родных берегов.
   Умом он понимал, что его присутствие в обреченном городе никак не повлияло бы на исход сражения. Чудовища, вышедшие из моря, без сомнения, увлекли бы «Звездочку» под воду еще до того, как им с Гвен удалось бы добраться до берега. Но разве только об этом он должен был думать?
   Он посмотрел на спящую девушку и ее заплаканное лицо — во сне она наконец обрела некое подобие покоя. У Колла в Годскове никого не было, но семья Гвен прожила в этом городе не один десяток лет. Девушка даже не знала, уцелели ли ее родители, но ведь невозможно же было спасти ее семью, если бы «Звездочка» вернулась в городок! Впрочем, эта мысль почему-то совсем не успокоила Колла. Он посмотрел на кривой кинжал, принадлежавший чудовищу, которое забралось к ним в лодку. «Этот рыбочеловек, наверное, был одним из разведчиков, посланных в разных направлениях, — решил Колл, — поскольку больше никто не напал на нашу лодку». Молодой человек сбросил тело за борт, а оружие решил оставить себе.
   У них с Гвен не было еды, а пресной воды — совсем немного, но это его не очень беспокоило. Он уже много раз пересекал Оманский пролив — на это обычно уходил всего день или ночь, смотря когда отправишься в путь. К рассвету они уже смогут различить ближайшую к Годскову деревню Рамшорн, расположенную на берегу острова Оман. Там они сообщат о нападении и соберут отряд; конечно же, храбрые и вспыльчивые северяне без колебаний бросятся на выручку своим соплеменникам в Гвиннете.
   Когда же наступил рассвет, он уже не был так уверен в успехе: вдалеке, действительно, хорошо была видна деревня Рамшорн, но над ней поднимался высокий черный столб дыма.
   — Что это? — сонно спросила Гвен, удивленно глядя вперед. Колл не заметил, как девушка проснулась.
   — Рамшорн. Его тоже уничтожили. Все это гораздо серьезнее, чем я думал.
   — Что же нам делать? — Гвен в волнении повернулась к Коллу.
   Мольба в ее глазах изгнала все сомнения и мысли о трусости души молодого северянина. Он понял, что должен сделать все, что в его силах, чтобы сохранить жизнь этой девушке, — конечно, насколько это было возможно в море, кишащем кровожадными чудовищами.
   — Мы можем поплыть к Железной Крепости. Там наверняка полно воинов, и мы будем в безопасности.
   — Дарус говорил мне, что часто ловушка бывает эффективнее любого оружия, — объясняла Робин, — а поскольку у меня не было оружия, которым я могла бы победить эту мерзость, я подумала о ловушке.
   Она неожиданно замолчала, и по ее лицу пробежала тень. Закрыв глаза, она отвернулась, а Тристан мягко взял ее за руку, понимая, что мысль о Дарусе снова причинила ей невыносимую боль.
   — Как ловушка — это было придумано здорово, — воскликнула Тэвиш, торопливо взяв несколько аккордов, поскольку фирболг нервно заворочался. — Должна признаться, этот медведь вызывал у меня некоторое беспокойство.
   — Беспокойство? — Ньют был искренне возмущен. — Это было грандиозное сражение! После того, как мы сожгли крепость фирболгов, мне ни разу не удалось так чудесно провести время!
   — Н-но ведь Тристана и Тэвиш… м-могли убить… убить! — стал сердито выговаривать дракончику Язиликлик. — Наши стрелы оказались совершенно бесполезными!
   — А вот мое волшебство очень даже помогло! Я считаю, что это была самая лучшая иллюзия в мире, и это я, между прочим, ее придумал.
   — Кто ее придумал? — подозрительно ухмыляясь, спросила Тэвиш.
   — Ну, Робин, Робин придумала, а я зато украсил их желтыми перьями. Уж это-то была моя собственная идея!
   Наконец все немного успокоились и, поскольку стало сумеречно, принялись устраиваться на ночлег. Когда день начал клониться к вечеру, черные тучи опустились еще ниже, и стало ясно, что ни луна, ни звезды, не смогут пробиться сквозь их плотный слой. Робин нашла небольшую пещеру с высокими каменными стенами, добраться до которой можно было, лишь вскарабкавшись на высокий голый холм. На задней стене пещеры была небольшая трещина, сквозь которую был виден глубокий, уходящий к болотам, овраг.
   Костер не решились разводить, хотя, как только наступила ночь, путников окружила кромешная тьма. Они все ощущали присутствие в Долине какого-то неведомого зла и боялись привлечь к себе внимание.
   Тристан с сомнением посмотрел на фирболга, раздумывая, правильно ли они поступили, взяв его с собой. Всю свою жизнь он считал фирболгов врагами людей, гномов и ллевирров. Но сейчас между ними и фирболгом возникла какая-то странная необъяснимая связь. «Возможно, дело в том, что эти острова — наш общий дом. Фирболги — естественная часть нашего мира, — думал Тристан, — и, может быть, мы все должны объединиться в борьбе с врагом из иного мира».
   Верзила тащился за ними весь день — время от времени, правда, он начинал беспокоиться, и тогда Тэвиш успокаивала его, наигрывая что-нибудь на лютне. А после того как он храбро бросился в схватку с совиным медведем, никто и не помышлял о том, чтобы прогнать его.
   — Знаете, если уж вспоминать о крепости фирболгов, ведь неподалеку от тех мест мы впервые встретились с Ньютом, — заметил король. Они с Полдо внимательно осмотрели окрестности еще до того, как стемнело. — Глубокий овраг за нашей пещерой спускается прямо в болота, мне кажется, это Фаллонские Топи.
   Фирболг поднял голову и заморгал своими малюсенькими глазками.
   — Фаллон, — пробормотал он.
   — Именно там ты нашел меч Симрика Хью? Так говорится в балладе, которую сочинил Керен. — Тэвиш сыграла небольшой отрывок из баллады, словно хотела напомнить ее. Тристан кивнул:
   — Да, в крепости фирболгов.
   — Интересно, что с ней стало? — задумчиво сказал Полдо.
   — Самая настоящая была крепость. Но мы сожгли ее почти всю, когда уходили оттуда! — Глаза карлика неожиданно засияли, казалось, он кое-что вспомнил, но поспешил отвернуться, чтоб остальные не заметили его хитрой улыбки.
   — Там, наверное, остались грандиозные развалины, — проговорил король. — Ведь, в основном, крепость была построена из камня.
   — Фал-лон, — снова пробормотал фирболг и ткнул себя пальцем в живот.
   — Фирболг. — Тэвиш показала рукой на великана.
   — Фал-лон. Фи-ир-боулгг. — Верзила был явно очень доволен собой.
   — Человек, — продолжала урок Тэвиш, указав на себя, Тристана и Робин.
   — Че-ловекк! Фиир-боулг!
   — А он умнее, чем я думала.
   Тэвиш определенно получала удовольствие от роли учительницы. Она научила фирболга еще нескольким словам, и теперь он знал, что такое лютня, меч, рука, голова и кулак.
   — Тэвиш, — сообщила она, снова показывая на себя рукой.
   — Че-ловекк?
   — Нет… то есть, да, но мы все — люди. А я — Тэвиш!
   — Тэ-ффиш? — Великан заморгал, а затем его лицо просветлело. — Тэ-ффиш, — сказал он и махнул рукой в ее сторону, а затем ткнул себя пальцем в грудь. — Яак!
   — Ты Яак? Замечательно!
   Тэвиш стала называть ему имена остальных, и вскоре «Трисс-тун», «Роб-бинн», «Поу-лдо» и «Нуут» были представлены их новому спутнику. Фирболг только застрял на «Яз-лик… Яооз-у-лук… Яиз-или…»; наконец, он научился говорить «Яуз» и на этом успокоился, чем ужасно развеселил Ньюта и расстроил эльфа.
   Путники еще некоторое время поболтали ни о чем, стараясь прогнать тоску, которая не покидала их сердца с самого утра. Все очень остро переживали смерть Даруса. Тристана, не переставая, мучили угрызения совести, как ни старался он найти объяснения своим действиям. Калишит погиб, главным образом, из-за глупости Тристана, который, несмотря на ночь, прогнал его из лагеря. Он действовал, охваченный гневом, а в результате произошла трагедия. Все, что он мог теперь, так это молить душу Даруса простить его, но молитвы не приносили утешения его истерзанному сердцу. Он твердо решил, что должен непременно одержать победу над злом, осквернившим Долину, и таким образом отомстить за друга.
   Тэвиш достала мех с вином, но король отказался от вина, другие же выпили по чуть-чуть, так что мех остался почти до краев полным.
   Тэвиш решила взять на себя первую стражу — ей хотелось еще поучить Яака говорить, — и все остальные тут же устроились на ночлег. Эта ночь, как и предыдущая, была такой темной, что на расстоянии вытянутой руки было ничего не видно. По крайней мере, высокие стены пещеры защищали их от пронзительного ветра, но все равно в лагере было очень холодно.
   Все спали очень плохо. Тристан и Робин провели ночь в горестных раздумьях о Дарусе, каждый в своем углу пещеры. Остальные же не могли спать спокойно, чувствуя, что их повсюду окружает смерть.
   На рассвете они уже готовы были снова двинуться в путь, лишь бы поскорее размять затекшие мышцы. Стараясь не тратить силы на разговоры, путники собрали свои вещи и начали седлать лошадей. Тристан, нервно оглядывая стены пустой холодной пещеры, пытался представить себе, какие новые ужасы встретятся им сегодня.
   И опять Кантус первым увидел приближающуюся опасность. Громким лаем он привлек внимание людей к небу.
   — Смотрите! — воскликнул король. — Взгляните на небо. — Он уже выхватил меч и приготовился вступить в бой с крылатым существом, которое стремительно падало на него с неба.
   Около двух десятков странных, похожих на птиц, существ появились из-за туч и понеслись прямо на Тристана и его отряд. Многие свернули в сторону, увидев пропасть, но несколько птиц продолжали, не снижая скорости, лететь прямо на людей, причем двигались они совершенно бесшумно.
   — А это еще что такое? — изумленно выдохнул Полдо и тут же натянул тетиву своего лука.
   Одно из существ пронеслось над головой Тристана, и он попытался нанести ему удар в брюхо, но промахнулся. Потрясенный, он не мог отвести глаз от рогатой оленьей головы с пустыми глазницами. Заостренные кривые рога были смертельным оружием странного существа, впрочем, так же, как и острые длинные когти на лапах.
   Полдо выпустил стрелу и пробил крыло невиданной птицы — та беззвучно опустилась на землю, где на нее с рычанием набросился Кантус. Мурхаунд и чудовище покатились по земле, сцепившись в смертельной схватке, но через мгновение Кантус перегрыз врагу горло и резким движением отбросил труп в сторону.
   Многие из крылатых существ уселись неподалеку от пещеры, словно стервятники, подстерегающие жертву. Остальные взмыли в воздух для очередной атаки на людей. Язиликлик и Полдо послали им вслед несколько стрел, которые, однако, не причинили птицам никакого вреда. Наконец эльф и карлик решили прекратить бесполезную стрельбу, чтоб сохранить стрелы.