Неизвестен Автор. Бессонный патруль (Сборник)

   Майор долго вглядывался в фотографии преступников, вклеенные в их тюремные дела. Один из них был тот, что жил под именем Щербакова. А второй?
   Майор листал дело второго, перечитывая отдельные страницы, вспоминая годы войны, на которой и ему пришлось быть солдатом.
   Фамилия второго преступника была Спирин. На фронте он перешел к фашистам, служил в полиции. Конец войны застал его в немецком городе, занятом советскими войсками. Спирину пришлось репатриироваться в Советский Союз. Службу у фашистов он сумел скрыть, и только много лет спустя чекисты, расследуя одно из дел о бывших гестаповцах, узнали о ею службе в органах оккупантов, о связях с гестапо.
   Спирина осудили. Не отбыв и четвертой части срока наказания, он бежал.
   Бежал, затем убил шофера Щербакова. И еще, оказывается, он служил одно время в охране концлагеря на территории Германии. Об этом узнал сейчас майор из письма, извлеченного из пачки писем, найденных в квартире учительницы Красновой.
   Майор надевает очки, развертывает письмо, полученное несколько лег назад Елизаветой Федоровной, от ее сестры Надежды, живущей в Полтаве, и читает:
   "Милая Лиза! Сегодня была у меня подруга, с которой мы вместе бежали в Германии от хозяина и потом вместе сидели за это в концлагере. Пришла она, вспомнили прошлое и даже всплакнули... Еще вспомнили, как встретила я в охране концлагеря Ивана Спирина, моего бывшего жениха, и как плюнула ему в лицо, не удержалась... Он ругался, грозил. Но я не могла тогда стерпеть, потому что такого от него не ожидала. Бывают, сестренка, такие встречи. И не во сне они бывают, а даже в действительности..."
   Манор складывает письмо, закуривает и долго ходит по комнате. Вот, пожалуй, и разгадана тайна покушения на учительницу Краснову. Спирин приехал к соучастнику своих преступлении, встретил Елизавету Федоровну на улице и принял ее за Надежду Федоровну. Ведь они поразительно похожи!
   Эта женщина знала о его службе в охране фашистского концлагеря. Нужно немедленно ее убрать с дороги!.. Спирии проследил, как вышла она из города, как углубилась в лес...
   * * *
   Их решили брать поодиночке: шофера - на работе, а Спирина - в его квартире. Но вскоре после возвращения майора из Курска поздно вечером на столе дежурного по райотделу милиции зазвонил телефон.
   Сообщали, что от дома номер три по улице Речной отошла грузовая машина марки "Шкода" и направляется за город.
   Получилось, что шофер решил вывезти своего друга из города, а возможно, и сам надумал скрыться.
   С вечера тучи опять затянули небо. Почти слился с тьмой огромный грузовик, крытый брезентом. Автомобили милиции пошли на сближение с ним не сразу, а километра за три от города. Там, где шоссе идет между кладбищенской стеной и канавой, один из "газов" обогнал "Шкоду"
   и остановился.
   Несколько милиционеров вышли на дорогу.
   - В чем дело? - крикнули из кабины грузовика. - Дай проехать!
   - Автоинспекция! - лаконично ответил один из милиционеров.
   Тогда два человека выскочили из машины и перемахнули через кладбищенскую ограду.
   Там их уже ждали. Высокий детина, выругавшись, сразу задрал руки, прижавшись спиной к дереву, растущему над могильным бугром у самой ограды. Деревьев на кладбище много. Петляя между ними, расплываясь во мгле, уходил второй преступник.
   Он чувствовал, что его нагоняют. Преследователи были близко. Оставался один шанс, правда, тоже почти безнадежный, - стены кладбищенской сторожки.
   - "Будет стрелять, - сразу возникло в мыслях майора. - Если бы не стрелять, то зачем Спирину искать укрытие?"
   Maйop сложил рупором руки и крикнул в ту сторону, где вырисовывался силуэт сторожки:
   - Выходи, Спирин!
   В ответ бахнул выстрел.
   Это потом уже майор стал размышлять, почему Спирин в лесу не стрелял в Краснову, если у него был пистолет. И решил, что преступник хотел тогда прикончить женщину без лишнего шума.
   Майор приказал всем ложигься.
   Капитан Мельников устроился ближе всех к двери сторожки. Он думал о том, можно ли добежать до двери, пока Спирин успеет прицелиться и выстрелить. Никитин находился поблизости.
   - Вылазь, тебе же лучше будет! - крикнул капитан.
   - А чем лучше?
   Сказав это, Спирин выругался и опять выстрелил.
   Капитан вдруг охнул, дернулся вперед и упал на бок. Никитин подполз к нему. Капитан стонал. Никитин расстегнул раненому китель, потрогал рукой его грудь и сразу почувствовал на пальцах теплое, липкое.
   Подбежал сержант Ахметов. В его руке белел индивидуальный пакет. Он встал на колени и принялся делать перевязку. Подняв капитана, они вдвоем понесли его к машине, уже въехавшей в ворота кладбища.
   Когда машина двинулась и исчезла во мгле, они вернулись на свои места. Выглянул ломоть луны, и было видно, как несколько милиционеров пробираются к сторожке.
   Желая отвлечь от них снимание Cnиpsina, майор еще раз предложил ему сдаться:
   - Так как, Спирин? А?
   - Нету интересу, начальник! - хриплым, ломающимся голосом ответил Спирин. - Все одно под амнистию не подхожу!..
   И в этот момент кто-то рванул дверь сторожки и с криком бросился на Спирина.
   Короткий шум борьбы и крики сменились тишиной.
   Взволнованный, немного торжествующий голос донесся ог сторожки:
   - Ну, пошли, Спирин... Давай, давай!
   Когда они подошли, майор посветил фонариком. Он увидел напряженный, как бы остекленевший от всего случившегося взгляд Спирина и исцарапанное, а кровоподтеках лицо молоденького милиционера. Второй милиционер, все еще тяжело дыша, нервно приглаживал ладонью спутанные волосы.
   С. ЛОКИНАДЗЕ.
   * * *
   ПОБЕГ
   В позапрошлую ночь из колонии бежали двое. Следы вели к шоссе, по которому бесконечно снуют машины. До шоссе довела преследователей ищейка. Дальше она взять след не могла.
   И когда перед майором Гариным положили данные о бежавших - их фотографии, словесное описание портретов, выписки из личных дел, - он подумал прежде всего о несовершенстве человеческой личности. Один из бежавших был, действительно, рецидивист, "крупная рыба". А второй - совсем парнишка, первый раз судившийся за хулиганство. Сидеть ему оставалось полтора года. Ну для чего он увязался за старым бандитом?
   Майор пододвинул лист бумаги сидящему рядом лейтенанту Никитину. Тог сегодня пришел в новом костюме, недорогом, но ладно сшитом.
   Галстук на белой рубашке был тоже новый, вязаный.
   И шевелюра Леонида Ивановича, отливающая рыжиной а свете, падающем через большое окно кабинета, была на этот раз тщательно причесана.
   Николай Петрович знал, что сегодня у Лени день рождения. Стукнуло двадцать четыре. Майор уже поздравил его, обещал вечером придти в гости отведать ннрог, испеченный мамашей лейтенанта.
   А сейчас пододвинул ему исписанный лист бумаги:
   - Придется, Леонид Иванович, поискать. Такое дело... На вокзале, в пивных, на базарах... Для профилактики, так сказать, возможных преступлении в нашем городе... Возьми себе двух ребят... например, Бектемирова и Ковалева.
   Лейтенант кивнул, пробегая глазами строчки, отстуканные на машинке в канцелярии колонии:
   "Лапин Сергей Юрьевич, 1924 года рождения ("Немолодой, а все еще бегает..."), он же Саплин, он же Фомин.
   Судим в 1942 году за воровство. Тюремное заключение заменено отправкой на фронт... В 1948 году судим за измену Родине по ст. 58-1-Б, освобожден по амнистии, в 1955 году...
   Судим в 1960 году за ограбление квартиры. Освобожден досрочно... Судим в 1964 году за уличный грабеж... Срок наказания не отбыл - бежал...".
   Бежал два дня назад. Так. Понятно.
   Майор подает еще бумагу и фотографии.
   - Это о другом... Сидоренко Григории. Вот словесный портрет обоих, фотографии. Фотографии размножены, дашь ребятам...
   Почти ресь день Никитин провел на толкучке. Она разместилась далеко за городом, на бугристом поле, обнесенном досчатым забором. Желающих купить-продать привозил и увозил старый, медленно ползущий и дребезжащий трамвай.
   Стояли здесь мотоциклы и автомашины разных марок.
   Среди гомонящей разномастной толпы ходил лейтенант, одетый в коричневый плащ и клетчатую кепочку, из-под которой лезла на глаза густая рыжеватая шевелюра. Фотографии Лапина и Сидореико лежали у него в нагрудном кармане.
   Другие сотрудники управления - невысокий и худощавый Сагит Бектемиров и высоченный Ковалев, сержант с бакенбардами и усами (за что прозвали его товарищи "грузином") - искали в других местах: на вокзале, в пивных, на продуктовом рынке.
   Здесь, на барахолке, тоже работали чайная и пивная.
   Наметанный глаз рыжеватого инспектора то и дело засекал в гудящей мешанине толпы подозрительных типов, но все это были не те, кого он искал "Старика" и "пацана", как мысленно окрестил беглецов Никитин, не было.
   В чайную он сегодня заглядывал раза три, но там долго не оставался. В последний раз зашел уже к вечеру, чтобы купить сигареты. Народу было уже мало - базар резко шел на убыль. Буфетчица, видимо, узнала инспектора.
   Улыбнувшись, она протянула ему пачку сигарет и сдачу прямо через голову стоящей перед буфетом девушки.
   Никитин нe видел лица девушки, но сразу заметил длинные, распущенные ярко-рыжие волосы, падающие ей на плечи и спину. Быть может, он нечаянно задел ее. Во всяком случае, девушка сердито обернулась.
   Лейтенант увидел смазливое личико, ярко накрашенный рог, искривленный а нагловатой усмешке. Она тоже купила сигареты, и широко шагая, проследовала в угол, за столик.
   Пальто ее на ходу распахнулось. Никитин заметил длинные стройные ноги, почти не прикрытые очень короткой юбкой. До него долетели се слова:
   - Уж больно лощит ему буфетчица... Может, из милиции?
   Девушка сказала это своему парню. Приглядевшись к нему, инспектор тут же покинул чайную.
   Надорвав пачку, он закурил и свернул за угол. Рынок почти опустел, солнце садилось. Парень вполне мог оказаться "пацаном". Вынув фотографию, Никитин вгляделся в нее.
   Парень был похож на беглеца Сидоренко, но не совсем.
   Из-под короткого пальто выглядывал пестрый, закрытый на горле, свитер. А на фотографии парень выглядел подростком, а этому можно было дать двадцать пять-двадцать чегыре.
   Он или не он, но брать его сразу не стоит. Важен тот "старик". Если "пацан" в городе, то и старик, наверняка, здесь где-то. Только через Сидоренко можно выследить место укрытия, "малину" старого рецидивиста.
   Дверь чайной хорошо проглядывалась от широких, распахнутых ворот рынка. Никитин быстро вышел из ворот, сел в "газик" и стал наблюдать. В окне чайной зажегся свет, на крыльцо из раскрывшейся двери вышел мужчина, потом еще двое. Чайная почти совсем опустела. Так, по крайней мере, показалось лейтенанту, когда дверь опять широко распахнулась, выпустив еще посетителя, который возник в желтом прямоугольнике и тут же расплылся во мраке.
   Но рыжеволосой и ее парня все не было. Никитин чертыхнулся. Тут появилась буфетчица с замком в руке. Никитин выскочил из машины, рванулся к ней.
   - Слушайте, а где эта... рыженькая?
   - Что, понравилась, товарищ лейтенант? - буфетчица улыбчиво блеснула подкрашенными глазами.
   - Да нет, понимаешь...
   Буфетчица перестала улыбаться:
   - То-то смотрю, вышли через кухню!.. Через заднюю дверь подались.
   - Почему разрешили?
   - Повар, было, шумнул на них, а они только загоготали... Такие нахальные!..
   Никитин подогнал "газик" к трамвайной остановке.
   Публика плотной толпой отискивалась внутрь вагона. Мигая огоньками, пробегали мимо такси.
   Лейтенант сплюнул от досады, взял микрофон:
   - Третий, третий!.. Слушай! Я "рынок"! Прием...
   Рация тихо гудела, чуть потрескивая. Сквозь шум донесся далекий голос:
   - Рынок!.. Тебя понял... Слушаю.
   - Обнаружил "пацана"... Задержать не удалось...
   Предполагаю, что уехал в район вокзала на такси... Одет в короткое пальто, пестрый свитер. С ним рыжеволосая девушка... Третий!.. Как слышите? Прием...
   Слышно было, как кашлянул Сагит Бектемиров, чертыхнулся беззлобно.
   Бектемиров встретил Никитина в дальнем конце перрона, у закрытого киоска. Они пошептались:
   - Вроде, никого из этих нет... Думаю, рыжая просто повезет его к себе на квартиру. Им нужно пересидеть... - оживленно поблескивая карими глазами, сказал Сагит.
   - А Лапин?
   - Тоже с ними или около них... Где-то поблизости...
   - Все же посмотрим.
   Они разошлись. Над перроном стоял полумрак. Редкие лампочки тускло светились на фоне черного неба.
   В душном зале ожидания Никитин осмотрелся. Увидел высокую фигуру Ковалева.
   "Черт, надо бы ему сбрить эти усики, больно приметен...
   Ну, бакенбарды теперь вошли в моду, а усики... Вот еще кавказский человек.."
   Достал сигарету, но вспомнив, что курить в зале не положено, спрятал ее в карман. На мгновенье глаза его зацепились за кучку людей у буфета. Один показался знакомым. Но когда подошел, то понял, что ошибся. В пестром свитере стоял совсем другой парень, не Сидоренко.
   Но Сндоренко был здесь! Да, он должен быть здесь.
   Неожиданно в конце зала, там, где белел огромный циферблат часов, мстнулись огненные распущенные волосы. Неужели снова ошибка? Никитин, прячась за людей, стал пробираться в конец зала. Рыжей красотки там уже не было. Опять захотелось курить.
   Инспектор направился на перрон и в дверях столкнулся с Ковалевым.
   - Несчастье! Сагита зашибли!
   - Где?
   - Вон за киоском! Беги к телефону!
   Около киоска, при свете тусклой лампочки, в луже крови лежал Бектемиров.
   Лежал он лицом вниз. Никитин встал на колени, плеснул светом фонарика на голову товарища. Голова была на затылке разбита. Ноги раскинуты, одна рука выброшена в сторону, другая подвернута. Упав, Сагит придавил эту руку...
   - Ничего, товарищ майор, все в порядке... В порядке...
   Сагит силился улыбнуться. Из-под окутавших голову бинтов блестели его глаза.
   Майор Гарин, придерживая раскрывающийся на коленях белый халат, чуть ссутулившись, сидел около кровати раненого. Покачивая массивной головой, он вспомнил свою далекую молодость, госпиталь в приволжском городке. Сколько там лежало таких парней с забинтованными головами, изуродованными лицами! Только глаза их жили, верили в возвращение к жизни.
   Но то была война, а теперь?..
   Бектемиров пришел в себя только под утро. Он все хорошо помнил. Едва отошел от него лейтенант Никитин, как к нему приблизились два человека. Один из них сразу схватил Сагита за руки. Сила у напавшего была огромная, но Сагит ударом ноги отбросил его от себя. В этот момент второй бандит нанес ему удар по лицу и голове. Терпя сознание, молодой инспектор рухнул на перрон.
   Майор спросил:
   - Девчонки поблизости не было? Высокой, с распушенными волосами?
   - Не заметил... Только два бандита - оба лет по двадцати пяти, не больше.
   "Значит, Лапина с ними не было... Тому за сорок. Интересно, где же он все-таки? Или подался в другое место?"
   - Ну, пойду, - майор встал со стула. - Лежи, лежи, - он притронулся к плечу раненого, пытавшегося прнподпяться. - Тут вот товарищи тебе яблоки передали, конфет... Ну, выздоравливай!.. Из дому-то ходят?
   Сагит показал в улыбке ровные зубы:
   - А как же!.. Женат ведь я... И дочка есть... Умница...
   На улице сеял мелкий осенний дождь. Капли беспрерывным потоком плыли по ветровому стеклу машины, сквозь их сетку дома и фигуры людей казались размытыми.
   В коридорах управления поражала необычная тишина - как раз был обеденный перерыв. Только проходя мимо комнаты, в которой занимался Никитин, майор услышал возбужденный мужской голос и заглянул.
   Пожилой лысый гражданин что-то нервно рассказывал лейтенанту. Мужчина был раздет до белья. Накинутая на плечи милицейская шинель, видимо, взятая у дежурного, спасала его от дрожи. Из-под шинели виднелись ноги в кальсонах с развязавшимися тесемками. Большой синяк почти прикрывал левый глаз пострадавшего.
   Лейтенант кивнул на гражданина и сказал сокрушенно:
   - Вот, товарищ майор, опять рыжая на горизонте.
   Приворожила человека, а резульгат самый плачевный.
   - Да не приворожила, товарищ лейтенант! - горячо возразил лысый. - Не приворожила она меня! Меня в жизни не приворожишь, знаю я ихнего брата! Случай такой вышел.
   - Гм... Случай?
   - Подкатилась зараза, - мужчина смущенно кашлянул, лысина его порозовела. - Я, грит, молодая, интересная, но скучаю. Я как раз стоял на остановке, ждал автобуса. Ну, перед этим немного... того. А она рядом крутится, афишу читает. "Что, говорю, читаете, крошка?" "Ничего, говорит, просто прогуливаюсь".
   - Потом?
   - Ну, познакомились мы, взяли вина и пошли в садик.
   Беседуем. Вдруг подходят двое, бьют меня и раздевают.
   Потом берут деньги, пятьдесят рублей. Потом уходят...
   - Хорошо... - Никитин принялся писать. - Сейчас пошлют за вашим чемоданом в гостиницу, и вы оденетесь.
   А пока что пишите заявление об ограблении.
   Майор прервал Никитина:
   - Леонид Иванович...
   - Слушаю, товарищ майор.
   - Девицу эгу разыскать и доставить ко мне. Срок вам - сутки,
   - Слушаюсь.
   На столе затрещал телефон. Никитин поднял трубку, но тут же протянул ее майору.
   - Вам, товарищ майор.
   Майор выслушал только первые слова и сделал знак лейтенанту сидеть тихо. Видимо, передавали что-то важное.
   - Что? На кирпичном заводе? Был и ушел? Хорошо.
   Да, я сам!..
   Из поселка кирпичного завода сообщали, чго там появился неизвестный человек. Он просится на работу, но о работе хочет говорить только с самим директором завода.
   Директора в этот момент на заводе не было, и неизвестный обещал заглянуть попозже. Обо всем этом сообщила участковому инспектору заведующая отделом кадров.
   * * *
   Maйop Гарин и младший лейтенант, участковый инспектор милиции, шагали через заросший бурьяном иусгырь к длинным корпусам кирпичного завода. Директор был уже у себя.
   Участковый остался у входа в контору, а майор прошел в кабинет директора.
   Носов был еще бодр и свеж. Белая густая шевелюра почти не старила его лица. Черные блестящие глаза смотрели внимательно, сосредоточенно. Директор завода имел привычку смотреть прямо и пристально в лицо собеседника.
   Когда он поднялся к окну, чтобы прикрыть форточку, Гарину бросились в глаза его величественный рост, юношеская спортивность его фигуры.
   "А ведь ему лет сорок пять", - подумал Николай Петрович.
   Орденские планки на синем пиджаке директора как бы подтверждали предположение майора. Валентин Михайлович Носов действительно был участником Великой Отечественной войны.
   Николай Петрович кратко изложил сущность своего визита:
   - Я думал он у вас сейчас находится.
   - Был, - подтвердил Валентин Михайлович, нисколько не удивившись. - Был только что, совсем недавно. Таких у нас много бывает в течение дня. Большинство мы берем: рабочей силы нехватка, мужики покрепче идут на шахты, где можно деньгу зашибить, и квартиры опять же у них. А нам три дома три года строят!
   - А этот?
   - Его я не принял. Уже не молод, а специальности никакой. Мне в мехцех слесаря нужны. В прессовом же у нас в основном женщины...
   Носов, говоря это, просматривал какие-то бумаги, некоторые подписывал и откладывал я сторону. Раз он нажал кнопку. Вошла секретарь-машинистка. Директор, не взглянув на нее, подал документ и велел снять с него копию.
   Женщина молча наклонила красивую голову.
   "Ее зовут Людмила Петровна. - вспомнил Гарин. - Да... Людмила Петровна".
   Директор старался больше не смотреть на майора. Ему было некогда.
   Все-таки майор не мог еще уйти:
   - Скажите, а были у него документы?
   - Документы?
   Носов оторвался от своих бумаг и прямо посмотрел в лицо майора:
   - Да, были... Был паспорт, - сказал он уверенно. - И какая-то справка. Содержание ее не помню, потому что, по правде сказать, даже не прочел ее толком.
   Майор вздохнул:
   "Значит, это был не Лапин. Откуда у Лапина оказался бы паспорт? Может, это паспорт ограбленного лысого ловеласа? Нет, не похоже. Фотография совсем не подходит... Не Лапин это, а все же..."
   - А давно он ушел?
   - Минут за пятнадцать до вашего прихода... Или даже раньше. После него еще была женщина-вахтер, просила пособие, потом начальник печного цеха...
   Валентин Михайлович поднялся, протянул руку к круглой стоячей вешалке и снял плащ.
   - Простите... Еще минутку... Возможно, секретарь лучше помнит?
   - Нет, ее не было в приемной, когда он ушел.
   - А вас?
   Застегивая плащ, Носов удивленно посмотрел на майора. И вдруг, не удержавшись, засмеялся:
   - А вы откуда знаете, что я выходил?
   Майор молча указал на подоконник. Там ясно виднелись следы подошв, отпечатавшиеся на белой масляной краске.
   Носов покачал головой:
   - Это в тот момент, когда меня вызвали в коридор. В кабинете оставался мастер мехцеха и этот... Когда я вернулся минут через пять, ни мастера, ни просителя не было.
   Ну, мастер пошел в цех, а этот...
   - Значит, не решился столкнуться еще раз с вахтером, - спокойно добавил Гарин. - Хоть и был у него паспорт...
   Вот так... Я бы попросил вас, Валентин Михайлович, побыть пока на заводе.
   - Буду в цехах, - сухо ответил директор. - Сами понимаете, работа.
   Итак, он ушел через окно. Кого он увидел? Почему не пошел обычным путем через коридор и далее через заводской двор к проходной. Значит, боялся встречи с милицией, с вахтером... Но ведь это, скорей всего, не Лапин. У Лапина не могло так скоро быть паспорта с фотографией.
   Следы были вдавлены в землю под окном кабинета.
   Один след. Второй ногой он наступил прямо на клумбу.
   Выбравшись из окна, неизвестный оказался на пустыре, за пределами заводского двора. Именно на пустырь выходили окна директорского кабинета. Отсюда он должен был двинуться к шоссейной дороге, по которой мчались груженные кирпичом самосвалы, автобусы, мотоциклы.
   Но следы показывали, что человек не пошел к шоссе.
   Следы вели по сырой глинистой тропинке к дверям гаража.
   Майор остановился у дверей. Ничего подозрительного - прочный замок. Рядом с гаражом Гарин увидел поддомкраченную машину на трех колесах, а под ней мужчину в замасленной шапке и ватнике поверх комбинезона. Надвинув на глаза защитный щиток, он возился с электросварочным аппаратом.
   Майор негромко спросил:
   - Проходил здесь кто-нибудь?
   - Когда?
   - Мпнут пятнадцать назад.
   - Может, и проходил, да я в цех отлучался...
   "Да, - подумал разочарованно майор. - В гараж, конечно, никто проникнуть не мог, нe сломав замка. Позвонить, что ли, на шахту?"
   Участковый сидел у дверей отдела кадров, читая газету.
   - Вызовите лейтенанта Никитина, - распорядился майор. - Фотографа тоже... Где тут у вас коммутатор?
   Через пару минут майор говорил с отделом кадров шахты, с комендантом здания комбината, с проходной.
   Все ответили, что никто из посторонних на территории или вблизи ее нe был замечен.
   * * *
   Заали ее Галина Витковская, но она велела называть себя Генриета. А почему Генриета?
   - А черт знает, почему, - ответила она дежурному офицеру милиции. - Так нравится!
   - Что, жить без фокусов скучно?
   - А что, весело? Подумаешь - веселье... Прошвырнуться вовсе нет места. Весь город - от барахолки до вокзала.
   - Как-никак километров семь будет, девочка. А сколько в нем садов, школ, клубов, кино, предприятий!..
   - Подумаешь... Нужны мне ваши предприятия! Москва - пятьдесят километров, говорят.
   Витковская кивком головы решительно откинула длинные золотистые волосы, достала из сумочки сигарету. Так и пошла по коридору, встряхивая длинными распущенными волосами, широко шагая, стуча каблучками старых туфель, держа в руке незажжениую сигарету. Зажечь ее без разрешения дежурного она все же не решилась.
   Потом она сидела перед майором в его кабинете, примостившись на краешке стула и держа сигарету. Майор сам протянул ей коробок спичек и предложил:
   - Если хочешь, кури.
   Начался разговор.
   Галка не работала уже месяц, но утверждала, что живет на деньги, скопленные раньше. и еще ей помогает дядя.
   Дядя этот живет далеко, на Кавказе. Сейчас она не знает, где он, так как дядя переехал в Крым. Но месяца три назад он выслал ей сразу пятьсот рублей. Он продал выгодно дом и сад и часть денег послал любимой племяннице.
   - Потому что моя мама была его любимая сестра, - пояснила Галка. - А я любимая племянница.
   - А где твоя мама?
   Галка тряхнула волосами и вскинула голову:
   - Я не крошка, чтобы мне говорили "ты", товарищ начальник... Вы же культурный человек, насколько я понимаю.
   Майор сердито хмыкнул и продолжал допрос:
   - Где те бандиты, что на вокзале совершили нападение на человека?
   - О чем речь? Какие бандиты? - Витковская удивленно округлила голубые невинные глазки. - Что? Говорите, был командированный? Уехал к своей старухе? Тем для него лучше. Выцарапать бы ему, бесстыжему, глаза. Дайте мне его адрес, товарищ начальник. Я сообщу его супруге насчет его похождении... Связался с какой-то рыжей! Да рыжих теперь полбазара. Хна продается и каждом парфюмерном огделе...
   Разговор окончился ничем.
   Витковская шагнула с крыльца управления на мокрый асфальт, раскрыла над головой зонтик. Осений вечер плотной стеной подступал с трех сторон. Но впереди светились огни на проспекте - фонари и освещенные окна магазинов.
   Галина шла не спеша, словно ей не -хотелось никуда идти - ни домой, ни к знакомым и, наблюдая за ней, шел парень в плаще и кепке на пышной шевелюре - Никитин.