- Можно? - спросил я.
   - Входите! - энергично засуетившись с какими-то бумагами, точно мимоходом, но добродушно, предложил он.
   Я прикрыл дверь за собой, сердце у меня зачастило... Но я решился.
   - Вы следователь Васильев? - спросил я.
   - Да! - ответил человек в штатском.
   - Я по повестке, - сказал я, и подошел к столу следователя, и протянул ему бумажку с бледными, голубенькими прожилками казенного штамп. На его чернильных линейках красовалось несколько беглых слов, написанных шариковой ручкой.
   - А!.. Хорошо! - сказал следователь, просмотрев повестку и узнав из нее, кто к нему явился. - Вот вам бумага, вот ручка, - услужливо предложил он. - Напишите свою автобиографию.
   Подобное предложение поразило меня. Я ожидал худшего, но пока все происходило довольно загадочно, и все же - благополучно! Пока благополучно!
   Свежие листы машинописной бумаги стопкой лежали передо мной на столе, за который я уселся. Следователь что-то перелистывал, вчитывался, отмечал красным и синим карандашом, а я, тайком посматривая на него, думал о себе...
   Я заметил, как Васильев выразительно поглядел в мою сторону.
   - Пишите, пишите, - сказал он, - я, такой-то, такой-то, полностью фамилия, имя, отчество, родился тогда-то и там-то...
   - Да, да... Я знаю, - отозвался я.
   Шевелящаяся строка легко потянулась за казенной ручкой и, отставая от чернильного пера, замирала, засыхая.
   - Будьте добры, пишите подробнее, - попросил Васильев.
   Я написал следующее:
   "Я, Сергей Александрович Истина, - родился в городе Р... в 1956 году 19 января. С 1959 года по 1964 год находился в детском саду номер 123 г. Р... С 1964 года и по 1975 год учился в средней школе N_70 г. Р... Параллельно со средней школой с 19... по 19... гг. я учился в детской музыкальной школе по классу гитары. По окончании средней школы в 19... г. поступил в речное училище для обучения на матроса-моториста, а в 19... г. закончил названное училище с отличием. Затем два года служил в армии в качестве матроса на военном крейсере в Балтийском море (с 19... по 19... гг.). В 19... г. поступил, а в 19... г. закончил кинотехникум в г. Р... Потом сразу же после окончания кинотехникума в 19... г. поступил, а в 19... г. закончил Р... государственный университет по специальности "журналистика". С 19... работал корреспондентом областной газеты "Вечерний Р...". С 19... и по настоящее время исполняю обязанности директора кинотеатра "Лесного поселка" города Р...
   Являюсь членом ВАГО, как некогда, искренний приверженец любительского телескопостроения (с 19... г.). С 19... г. был членом ВЛКСМ и выбыл в 19... г. по возрасту.
   Пишу стихи. Публиковался в журнале "Д...", в поэтических сборниках. В 19... г. награжден почетной грамотой обкома ВЛКСМ за участие в Пресс-центре областной конференции молодежи".
   Я поставил точку, перечитал получившуюся довольно сухой автобиографию, она уместилась в одном машинописном листке, поставил свою подпись, сегодняшнее число. Теперь это уже был документ, и я не замедлил положить его следователю на стол.
   Васильев, сразу же отложив все свои бумаги в сторону, внимательно прочитал мою автобиографию.
   Я сидел и ожидал, что ему что-нибудь не понравится или он скажет: "Так-с... Пройдемте в камеру!.."
   - Итак.... - сказал Васильев, и я замер от этой фразы!..
   - Итак, Сергей Александрович, - продолжил Васильев, - вам необходимо еще срочно принести мне фотографию три на четыре, справку с места работы, характеристику, справку из военкомата, и о том, что вы не состоите на учете у психиатра.
   - Это все? - спросил я, почувствовав успокоение от мысли, что меня, по крайней мере, - сразу сажать не собираются.
   - Да, это все, - подтвердил Васильев.
   - Скажите, пожалуйста! Когда мне можно будет поднести вам эти документы?!
   - Чем быстрее, тем лучше! - подытожил следователь, и тут я совсем осмелел.
   - А что, собственно говоря, случилось? - поинтересовался я.
   - У меня задание: собрать эти документы, Сергей Александрович, хитро, но добродушно прищурившись, ответил следователь.
   - Хорошо! Но на каком основании?! - теперь уже требовательно поинтересовался я.
   - Понимаете... - задумчиво произнес Васильев, - был телефонный звонок, анонимный. Мне поручено проверить поступившие факты.
   - В чем же меня обвинили? - уточнил я.
   - В общем, предупредили, что вы пьяница и дебошир, приводите к себе домой различных женщин, ну и так далее...
   - Хорошенькое дело! - возмутился я. - Но я же почти не пью, и дома меня не слышно, ну, а на счет женщин, по-моему, это не запрещается холостым, да и потом, я вовсе не привожу разных!..
   - Я все уже прекрасно знаю, Сергей Александрович!.. Тот телефонный звонок не подтвердился.
   - А тогда зачем приносить документы?
   - Вы же взрослый человек и понимаете, что все надо подтверждать документально! - возразил следователь.
   Я уже собрался уходить, как Васильев окликнул меня у двери:
   - Сергей Александрович!
   - Да... - невесело отозвался я.
   - А Вы верите в Бога? - спросил следователь.
   - А какое это имеет значение? - тоже спросил я.
   - Знать, - это значит уметь, а уметь, - это значит действовать! Так гласит восточная мудрость, Сергей Александрович.
   Но я ничего не ответил и вышел из кабинета.
   "Почему он спросил, верю ли я в Бога?.. - рассуждал я про себя. Значит, Катя - отпадает... Тогда... Тогда... Боже мой! Конечно же это!.. За мной подсмотрели в церкви!.. Теперь или с работы снимут, или упекут в сумасшедший дом! Не дай-то Бог!"
   Я шел и переживал, но самое интересное, что переживал кто-то во мне, а не я сам! Я будто бы наблюдал свои переживания со стороны... И я даже подумал о том, что вполне могу, сию минуту, запросто развеселиться, расхохотаться, если потребуется, прямо здесь, на улице, неподалеку от отделения милиции.
   "Нет... - остановил я себя мысленно. - Тогда уж точно примут за сумасшедшего и упекут незамедлительно!.."
   И я ускорил шаг по направлению к автобусной остановке.
   Однако через несколько шагов я почувствовал, что мне хочется оглянуться. Я оглянулся и увидел, как черная ворона, довольно крупная, захлопала корявыми крыльями на ветру, поднялась вверх и скрылась за четырехэтажным зданием отделения милиции. Ворона как-будто выскочила в открытую форточку на втором этаже, из комнаты следователя Васильева. Ошибиться на счет точности определения комнаты я не мог, ибо она располагалась самой крайней на этаже, в конце коридора, я помнил. Но только мог ли я поручиться за то, что ворона вылетела именно из той самой форточки? Впрочем, я не придал этому особенного значения: "Даже если и вылетела, ну и что?" И я опять зашагал к автобусной остановке, но более энергично, потому что решил побыстрее зайти в гости к Вике.
   КОВРИК
   Вика жила со своей четырехлетней дочерью Оксаной в двухкомнатной квартире. С мужем она уже три года как разошлась, он так и не бросил наркоманить, и, кроме шприца, его мало что интересовало, а молоденькой женщине нужен был мужчина, его ласки и обязанности...
   Помнится, еще когда Вика ходила в мелких подростках, я очень нравился ей, да и что говорить: она мне тоже!...
   Как-то стройненькая, с проклюнувшейся грудкой девочка на полном серьезе попросила меня с нею прогуляться! Это и была соседка Вика... И я прошелся с нею до парка и обратно к нам во двор. Как же по-женски, еще тогда, она себя вела! Шла рядом важно, разговаривала медленно, как взрослая. В общем, воображала себя точь-в-точь как на свидании с любимым, как это демонстрируется в наивных кинофильмах...
   Нет! Все-таки женщина - всегда женщина! У нее не бывает возраста! Наверное, не возрастом женщины отличаются друг от друга, а опытом, а может даже и не опытом вовсе, а чем-то иным, неуловимым, врожденным...
   А еще, вспоминается, я встречался с одной девушкой, Галей Романенко. Сидел я как-то в обнимку у своего подъезда с Галей, а из подъезда выскочила Вика, озорная такая и веселая. Выскочила и тут же - насупилась, погрустнела, потому что увидела меня в обнимку с девушкой! Остановилась Вика и несколько секунд смотрела на меня, озлобленно, надменно, а потом...
   - У-у! - погрозила она мне кулаком. - Предатель! - выкрикнула она мне в упор, плюнула прямо в лицо и убежала. А я остался сидеть оплеванным рядом с опешившей Галиной.
   Удивительное дело, может, и совпадение, но с той Галиной, на которой я даже собирался жениться, у меня, после того случая, пошли разлады: я упрекал Галину в холодности, а она меня в горячности, а потом и совсем расстались мы с нею навсегда, и я не жалею! Честное слово - не жалею! Не жалею потому, что не было бы у меня сейчас Вики, а меня не было бы у Вики. И я не пришел бы сегодня к той, вчерашней озорной девчонке в гости...
   Теперь я сидел в гостях, в уютном кресле с подлокотниками. Вика возилась у себя на кухне: готовила чай для нас. Я погрузился в воспоминания...
   Неожиданно вспомнилось, как Вика заплакала, когда она выходила из своей квартиры в свадебной фате, и увидела меня: я спускался вниз по лестнице, и только на мгновение мы переглянулись, и все было ясно еще тогда... Вика разревелась, все думали, что от радости, но я-то знал от чего!
   Не по своей воле судьба определила ее замуж тогда. Тот щуплый субъект, который вышел в приличном костюме из квартиры вместе с Викой в качестве ее жениха... За несколько месяцев до свадьбы, со своим дружком, он затащил Вику в подвал нашего дома, там ей сделал укол и насиловал как хотел...
   Через два месяца мать Вики узнала об этом, она встретилась с родителями того субъекта, и было решено: сыграть свадьбу... А что оставалось делать, Вика оказалась беременной...
   Судьбу Викиного отца я не знал, да и кто был ее отцом, я тоже не знал. Она уходила, ускользала от подобных разговоров, а я не настаивал.
   Викина мама оставила эту двухкомнатную квартиру молодоженам, а сама уехала в деревню, где когда-то родилась и жила, уехала к своей старенькой маме. И даже после развода дочери с мужем-наркоманом она не вернулась в город. Ей очень хотелось и верилось, что дочка найдет еще хорошего человека, снова выйдет замуж и будет счастлива. Она не возвращалась, чтобы не мешать дочери заново устроиться в жизни, хотя Вика слезно скучала по ней и укоряла ее за это в письмах...
   На одном этаже с Викой в соседней однокомнатной квартире проживала добрая, ласковая старушка, бывшая учительница Мария Федоровна. Ей, наверное, было уже под восемьдесят! Но она, худенькая и суетливая, жила независимо от своего возраста и была настолько заботливым человеком, что даже свои болезни словно оберегала от дурного глаза, заботилась о них, и болезни - уважали ее, не одолевали мучительно, а приходили к ней, как старые приятели на огонек.
   - Вот и сердечко расшалилось опять, словно детство вспомнило, говорила Мария Федоровна о своих, иногда случавшихся сердечных приступах.
   Мария Федоровна очень любила Оксанку, "Викину дочурку", как говорила она. С откровенным удовольствием выручала Вику эта старушка: присматривала за ее крохотной девочкой. Благодаря чему мы с Викой могли безболезненно проводить свободное время по своему усмотрению.
   Вот и сейчас Оксанка была в гостях у Марии Федоровны...
   Мои размышления прервались, в проеме двери возникла Вика. У нее в руках был поднос с чайным сервизом.
   - Ну, вот и чай! - воскликнула она.
   - Ее нельзя понять со стороны! - заговорил я. - И календарь она имеет свой, - я широко развел руки, - Где сроки будней каждому ины. Я от любви полжизни - ВЫХОДНОЙ! - громко и весело продекламировал я.
   - Ах так! - улыбчиво удивилась Вика. - Я, значит, там, на кухне стараюсь себе, стараюсь, а он, бездельник, оказывается, уже полжизни ВЫХОДНОЙ! Да еще от чего, - от любви! - игриво выкрикнула она последнюю фразу.
   - Да что вы, мадам, - развлекательно оправдался я.
   - Ну, я тебе сейчас устрою Великие Будни! - радостно прошипела на меня Вика.
   Быстро поставила поднос на стол и погналась за мною, а я убежал от нее на балкон и закрылся там на шпингалет: показывал язык, строил рожицы через мутное стекло...
   Вначале, когда я пришел сегодня к Вике, она взволнованно выслушала мой рассказ о посещении отделения милиции. Но успокоилась, поняв, что ничего страшного не ожидается.
   - Если тебя из-за веры преследуют, то это благородные муки, Сережа... - сказал она и поддержала, - да Бог с ними со всеми! Неужели ты пропадешь без их должности. Пусть еще поищут такого директора!.. Если что, приходи работать к нам в парк!..
   - Все! Сережа! Хватит... Чай остывает... - кричала в мутное окно Вика.
   Я оставил свои шалости и вошел в комнату, и мы с Викой обнялись.
   - Любимый человек мой... - прошептала она возле моего уха.
   Раздался телефонный звонок... Вика подошла к аппарату и сняла трубку.
   - Да, - сказала она. - Да, сейчас, одну минутку, - и она прикрыла микрофон трубки своей узенькой ладонью, обратилась ко мне. - Это тебя, Сережа.
   - Кто? - спросил я.
   - Какой-то Иван, - сообщила Вика и подала трубку мне. А я уже подошел и легким движением подхватил трубку из ласковых рук.
   - Алло! - огласил я свое присутствие у аппарата.
   - Алло! Здравствуй, Сергей, - сказал Иван.
   - Здравствуй! - ответил я.
   - Послушай, тебе Корщиков не звонил? - поинтересовался Иван таким тоном, словно он стоял сейчас на том конце провода и озирался по сторонам, высматривая засаду.
   - Нет... - ответил я и поинтересовался в свою очередь, - а что случилось?
   В это время я увидел, как Вика приостановилась у кресла и стала прислушиваться к моим словам. Теперь и мне приходилось говорить, будто за углом засада... Больше всего я беспокоился о том, что Иван может спросить что-нибудь такое, на что в присутствии Вики отвечать я не смогу. Но я успокаивал себя: "Иван благоразумный человек!" Однако я вслушивался в его голос настороженно и отвечал медленно, вкрадчиво анализируя свои слова.
   - Слушай, Сереж, - говорил Иван, - если тебя вдруг позвонит Корщиков и будет предлагать коврик, то ты ни в коем случае не покупай его!
   - А почему? - спросил я.
   - Тебе надо отходить от них! - сказал мой учитель.
   - От кого? - спросил покорно я.
   - От Корщикова и от Ани, понятно? - внушительно определил Иван.
   - Да... А почему? - не сопротивляясь, все так же покорно спросил я.
   - Об этом потом, при встрече! - утвердил учитель.
   - Хорошо, - согласился я.
   - Ну пока, - попрощался Иван и повесил трубку.
   Я тоже положил трубку и посмотрел на Вику, и улыбнулся ей, а сам подумал: "Я не успел спросить, что за коврик?.."
   - Давай пить чай, - сказал я Вике.
   - Что-то не так? Зачем он звонил? - спросила она.
   - Не обращай внимания, - это с работы. А на работе, сама понимаешь, всегда каждый день какая-нибудь кутерьма!
   И тут я вспомнил еще и о пропавшем магнитофоне, но сразу же отмахнулся от этой вчерашней, тяжеловесной мрачности...
   Мы с Викой сидели друг возле друга, и пили чай, и переглядывались.
   Жила Вика скромно. Ничего особенного, дорогого, как и лишнего в ее комнатах не находилось.
   В одном углу в комнате стоял на тумбочке с отпиленными ножками черно-белый телевизор "Крым", в другом углу висела икона, под ней горела лампадка, в противоположном углу несколько книжных полок, поставленных прямо на пол друг на дружку, в последнем углу на стуле чернел телефонный аппарат, а посредине комнаты - два старых кресла и невысокий стол.
   В соседней комнате находились две кровати: одна большая, деревянная, а другая маленькая, детская, тоже деревянная; был там еще шифоньер и трельяж...
   Странное дело, но сегодня я начал видеть Вику по-иному. Я сидел и пил горячий чай, и во мне просыпался художник. Я словно отделился от того, что видел раньше, и заново созерцал Вику. Я старался не мешать Вике быть или объявиться в моих мыслях такой, какая она была высвечена этими молчаливыми мгновениями чаепития. И я видел Вику заново: осмысленные карие глаза, отточенная фигура, мягкие, невесомые жесты, милый овал лица, цветение и магнетизм аромата вокруг нее, а эти губы, а волосы, спадающие на плечи, всегда будто тают у меня в руках...
   - Мы по соседству жили и любили. Мои ладони бережно так плыли у девочки по трепетной груди. И тайна ожидала впереди... - невесомо и сладко продекламировал я.
   Вика встала с кресла, поставила свою чашку с недопитым чаем на стол, подошла ко мне, села на колени, и обняла меня за шею, и тихо попросила:
   - Прочти мне еще что-нибудь... - и она, как малыш, прильнула ко мне всем своим телом.
   - Я прочту тебе "Лунную балладу", - задумчиво сказал я, немного помолчал и, вздохнув, заговорил: "Я шел. Светил мне серп Луны. К себе любовь - колдунья звала. Я усмехнулся. Предрекала: "Пути настанут солоны..." Бросал я вызовы годам, все шла колдунья по пятам. Луна росла и шаром стала. И шаг замедлил я, устало, и осмотрелся в первый раз: колдуньи лик меня потряс! Обветрен я, она все та же, как мне в отместку молода, и не влечет уж, как тогда... "Ты шаг за шагом шел от жизни, - она сказала в укоризне. - Ты усмехнулся, был невежда, теперь тебе - одна надежда!.." "Колдуньи облик дивно стих, в глазах ее иные толки. И только лунные осколки сверкают серпиками в них... Теперь, в исходе полнолунья, - мне солоно. Молчит колдунья..."
   - Сережа, - прошептала Вика.
   - Я здесь, Вика, - отозвался я.
   - Я люблю твои волосы, - заговорила она, близко рассматривая меня. Я люблю твои карие глаза, я люблю твой курносый нос и ямочки на щеках, когда ты смеешься, я люблю твое тело. Я вся пропахла тобою, Сережа, Сереженька...
   - Как долго мы рисовали друг друга, - прошептал я.
   Сердцебиение времени истощало чувства. Мы оба устали, мой обновленный взгляд скользнул по зеркалам трельяжа. Передышка... И снова сердцебиение времени, и снова передышка, и теплота успокоения...
   Когда я поднялся к себе в квартиру и только успел раздеться и зайти в свою комнату, как тут же раздался телефонный звонок. Я быстро прошел в прихожую и поднял трубку.
   - Алло! - сказал я.
   - Алло! - ответили мне. По голосу, по-моему, это был Корщиков.
   - Саша? - спросил я, чтобы удостовериться в своем предположении.
   - Да, Сережа, это я... - подтвердил Корщиков.
   - Как там, во Дворце Здоровья? - поинтересовался я.
   - Все хорошо, от Ани привет, - сообщил Корщиков.
   - Спасибо, - поблагодарил я. - И ей тоже! Большой привет!
   - Я передам, - сказал Саша, но вдруг: - Слушайте, Сережа, я вам потом перезвоню, - заволновавшись, быстро заговорил он.
   - Когда, Саша?! - крикнул я в трубку, потому что какой-то невнятный шум, то ли шипение, будто вьюга, клочками начал прорываться в трубке, и голос Корщикова тускнел - не разобрать, и пропал...
   Я подождал пару минут у аппарата нового звонка, но и через десять минут, когда я уже успел немного перекусить на кухне, телефонного сигнала не последовало...
   "Корщиков хотел предложить мне коврик! - подумал я. - Но ему что-то помешало?.."
   Тогда я, разуверившись в продолжении разговора, вернулся к себе в комнату, достал из укрытия фотокопию Священной Книги Тота, поставил пишущую машинку на стул возле дивана, удобно сел и продолжил печатать свой "конспект-перевод", прислушиваясь к прихожей.
   ...Первая Тайна открывает нашему познающему началу главную основу о происхождении Вселенной в результате возникновения Космической Первопричины, которая обратилась к выявлению и рассмотрению собственных атрибутов с целью определения себя для себя, самосозерцания. Эта Божественная первооснова зеркально отражается в своем Вселенном повиновении атрибутов (самой себе), и она трансформировалась таким образом в движение, которое люди воспринимают как Триединое Божество Творящее. Эта Триединость определятся формой Абсолютной троичности и выявляется в Тернере Подвижном, который основывает следующий аспект - фундамент Триединства начальных, первых трех Арканов.
   К этой троичности человек может только лишь стремиться и постоянно, неустанно приближаться, но не постичь таковую, как она есть на самом деле.
   Человек стремится к абстракции, к отвлеченности, путем синтеза частностей выходит на обобщение идеи, которые в феноменальном мире в чистом виде замечены и выявлены быть не могут. Это происходит сознательно и даже искусственно, то есть происходит - целенаправленно - разрыв всех частных отношений данного атрибута. Здесь и возникает огромный архив всех возможных возможностей, потенциалов. Эта работа увлекает человека до высшей потенциальности приближения к Божеству, к объему Троичности, где в определенный момент и наступает Вселенская грань Всеединства, после пересечения которой человек уже не может, не в состоянии осознать сами построения Тернера, потому что таковое уходит из его сознания, растворяется в нем.
   Все верования планеты имеют в своей основе Божественный Тернер. Запечатлен он всегда целостным по сути, но в атрибутах своих. Эти атрибуты возможно уместить, отштриховать в следующих трех системах:
   1. Все возникает из вечности и возвращается обратно в таковую. Даже секунды наблюдаются на циферблате времени, но они не отделимы от общего временного объема.
   2. Отец, мать, сын... То есть Активное, Пассивное и последствие реализации их взаимоотношения.
   3. Дух, Разум и Сила.
   Итак, Аркан Первый говорит о Едином, Тернере Божественном. Он в очередной фундаментальной основе своей трактует о Вселенском Волевом импульсе, самопотоке. Таким образом, он возникает среди Первого и Третьего Аркана Священной Книги Тота.
   О мировом активном начале
   Вселенская точка отсчета осознается человеком первенствующей основой Активного Самоначала. Самостоятельность от наружного и оригинальность, как любого отдельного атрибута, так и основы - сути всякого формирования, и являет главный аспект теории о Первичности вообще. Любое данное возникновение, существование матери, по сути ее находится прежде теории о материи вообще.
   Возникновение и сам исход возникновения есть формы материи; появляясь, атрибуты регулируют в материи данную им частность, обособленность; эта частность, обособленность и являет собой возникновение, перевоплощает наружу Активным началом принадлежащей ей силы, в долю личной сути в форме, которая ранее была лишь возможностью и стала реально существовать теперь.
   Через стройную классификацию и четкую систему взаимоотношений всех Божественных Атрибутов познается Мировое Активное Начало.
   Только отстранившись от непостижимого Целого, человек переходит к познанию его Частных атрибутов.
   Как только я поставил последнюю точку в третьем параграфе, как в прихожей требовательно зазвонил телефон. Я метнулся к аппарату.
   - Алло! - послышалось в трубке.
   - Саша, вы? - тут же я уточнил.
   - Да, да, это я!
   - Что там произошло?
   - А-а!.. Да это линия что-то закапризничала, а двушек у меня больше не оказалось! - объяснил Корщиков.
   - Ясно! - сказал я. - Вы о чем-то хотели со мной поговорить?
   - Хотел, - подтвердил Корщиков. - Как бы нам встретиться? поинтересовался он.
   - Ой, вы знаете, Саша, я в ближайшие две-три недели основательно занят, - на ходу соврал я. - Если можно, то лучше по телефону.
   - Жаль, - печально протянул Корщиков.
   Я нагло обманывал его, без чувства стеснения, а он, верно, это ощущал как-то... Разве я мог тогда предположить, что больше не буду разговаривать с Корщиковым никогда... Впрочем...
   - Я тут с одним товарищем изготавливаю коврики, своим, так сказать, для энергетической балансировки тела, - пояснил Корщиков, а я уже понимал, куда он клонит. - Коврик специальный, массажный, - говорил он.
   - А что он из себя представляет? - спросил я, а сам подумал: "Значит, Иван был прав!.."
   - Квадрат из мягкой резины, где-то 30 на 40 сантиметров: с одной стороны его подклеен толстый поролон, а с другой - густо (одна к одной) наклеены рядами обычные конторские кнопки.
   - Интересно, а как им пользоваться? - продолжал расспрашивать я, анализируя на ходу свои вопросы, их тон.
   - Два-три раза в день, от нескольких секунд до нескольких минут; на нем желательно стоять на босу ногу. Это незаменимая среда в комплексе энергетических занятий.
   - Послушайте, Саша, можно немного отвлечься и задать вопрос иного плана?
   - Конечно, можно.
   - Вот в той книге, что я отпечатал, - двадцать две тайны, так сказать, теоретические, но там упоминается, что существуют еще и пятьдесят шесть малых тайн, непосредственно реализационных, минорных по отношению к двадцати двум мажорным, это верно?
   - Да, это так... - подтвердил Корщиков.
   - И можно рассчитывать, что их тоже удастся заполучить? - вкрадчиво поинтересовался я.
   - Будут и пятьдесят шесть, - коротко сказал Корщиков.
   - А когда? - настаивал я.
   - Будут, будут!
   - Интересно, - сказал я, задумавшись.
   - Сережа, так вы коврик купите себе? - спросил ненавязчиво Корщиков.
   - А сколько он стоит?
   - Недорого: пять рублей!
   - Вы знаете, Саша, наверное куплю, но сейчас у меня туговато с финансами. Вот разве что недельки через две-три...
   - Жаль... - снова печально протянул Корщиков.
   Я уже начал раздумывать. Я разрывался между установкой Ивана и заманчивым обещанием Корщикова о пятидесяти шести арканах, а следовательно, коврик лучше было бы купить. Но, все: "Решайся или не решайся сразу!" - вспомнил я, и победила установка учителя.
   - Нет. Раньше точно не смогу!
   - Что же... - сказал Корщиков. - Если я не уеду за это время...
   - А куда вы собираетесь ехать?..
   - Хочу поработать с телом, восстановиться где-нибудь в хорошем лесном крае, годика за два...
   - Да, это здорово! - наигранно позавидовал я.
   - В общем, Сережа, если надумаете купить, позвоните во Дворец.
   - Хорошо, - согласился я.
   - До свидания, - сказал Корщиков.
   - Всего доброго, - я медленно положил трубку на аппарат.
   НАПЛЫВ
   Чем-то не тем занимаюсь я! Не так живу, не так думаю! Все хочу не так! Думаю остановить свои мысли. Отстраниться от мира, очертить себя... Хотя бы ненадолго это делать научиться!