Страница:
Прошло около четверти века, первый экзамен новой системы, только что пережитая нами маньчжурская эпопея, сдан неудовлетворительно. Русский офицер, как будто бы подтянутый (только как будто бы), но в действительности неподтянутый, военный по внешности, но не по внутреннему содержанию, не выдержал этого экзамена, еще раз доказав всему свету глубокое значение исторического "школьного учителя", т.е. умственного развития солдата вообще, а офицера, его воспитателя и руководителя, в особенности.
Вполне сочувствуя стремлению привести все военные училища к одному типу и уничтожению юнкерских училищ, мы все же не можем считать эту реформу окончательной. По нашему глубокому убеждению, контингент молодежи, поступающей в военные училища, тогда только будет вполне соответствовать своему назначению, когда средняя школа, их подготовляющая, будет на высоте своего призвания, выпуская своих питомцев не только с известным багажом положенных по программе знаний, но и со значительным умственным развитием и, главное, с любовью к. книге. А это умственное развитие, эта любовь к книге, в стенах кадетского корпуса обособленного, увы, возможны лишь с большим трудом. Там, где мало уважения к книге, мало стремления читать запоем, там не может быть широкого развития, и развитые, интеллигентные мальчики являются в такой среде в меньшинстве. Вымуштрованный по-солдатски кадет в настоящее время анахронизм. Теперь нужно нечто иное: пусть в задумчивых глазах юноши, будущего офицера, светится светлая мысль, пусть сверкает в них твердая, непоколебимая решимость посвятить себя служению Родине, всей душой и сердцем отдаться высокой идее самопожертвования на пользу и славу Отчизны!
Вера в идею, в принцип, высокоразвитое чувство долга - вот те гражданские доблести, которые предъявляются современному офицеру. Твердое знание службы, твердая дисциплина, справедливость к подчиненным и постоянное изучение военного искусства - его обязанности как офицера-воина. Первое достигается путем гражданского воспитания в средней школе, которая должна быть единая, общая, не исключительно военная. Второе - назначение специально-военной школы, военного училища. Это второе, т.е. техническое образование, должно начинаться лишь в зрелом возрасте, по окончании средней школы, и должно продолжаться не менее трех лет, срока вполне достаточного не только для образования, но и для воспитания будущего офицера в духе строгой дисциплины и преданности своему долгу до самозабвения.
Отсюда вывод: кадетские корпуса как среднеучебные заведения должны быть реформированы, и все внимание государства должно быть обращено на создание рациональной общегражданской средней школы с правильно поставленной системой нравственного и физического воспитания.
В заключение настоящей заметки не могу не привести высокопоучительных слов, высказанных князем де Линь: "Если ты не мечтаешь о военных обязанностях, если ты не поглощаешь книг о воине и карт полей сражении, если ты не целуешь следов старых солдат, не плачешь, слушая повествования об их борьбе, не умираешь от томления, чтобы увидеть что-нибудь подобное, и от стыда, что ты этого не видел, хотя это не твоя вина, то поскорее сбрось с себя мундир, который ты позоришь. Если мысль участвовать хотя бы в одном сражении не восхищает тебя, если ты не чувствуешь влечения участвовать повсюду, где разгорается бой, если ты рассеян, если ты не дрожишь при мысли о том, что дождь может помешать маневрам твоего полка, - так уступи свое место другому молодому человеку, который именно таков, каким я его хотел видеть".
Если ты не любишь военного дела до фанатизма, прибавим мы от себя, если ты можешь каждую данную минуту переменить свою службу на любую другую, лишь бы получить больше жалованья, то уходи скорее: ты не должен быть офицером.
Офицерская Жизнь. - 1908. - No 141.
П. Краснов
Чего войска ожидают и чего желают от молодых офицеров
Чего желает, чего хочет армия от своей офицерской молодежи?
Прежде всего - любви к. тяжелому, однообразному труду военной службы, любви к своему делу, любви и понимания. Любовь к солдату, понимание военного дела уничтожат все преграды. Любящий военное ремесло офицер быстро изучит его, быстро отыщет то, чего не дала или не успела дать ему школа. Ремесло... Я нарочно сказал военное ремесло, потому что нашу доблестную молодежь и упрекают именно в том, что она не знает своего ремесла. Любовь к строевому военному делу? Но откуда получишь ее, откуда, из какой книги, какого учебника почерпнешь ее?
Живой пример офицера-воспитателя, командира роты, батальона или эскадрона, его смелая, вдохновенная речь, его обожание военного дела - вот откуда - если почва для этого благодарная - зародиться может эта любовь к тяжелому ремеслу солдата. Если офицер-воспитатель будет хныкать, будет жаловаться на судьбу, на тяжесть службы, на то, что все ему надоело, что все это ни к чему, то и юнкер научится тому же. Я уже писал относительно казаков, а теперь повторю вообще для всех училищ, что подбор в них офицеров и особенно командиров должен быть особенный - это лучшие из лучших. Бодростью, жизнерадостною энергией, победною любовью к полю и полевому военному делу они должны дышать. Нечего и говорить, что все они должны быть из числа прошедших великую школу войны (без этого у них не будет необходимого авторитета), но это должны быть отличные стрелки, ходоки, наездники, прекрасные ораторы, обладающие священным огнем красноречия. Они должны быть благоговейно преданы Государю и Его Семье, быть влюблены в Россию и действительно готовы за них каждую минуту отдать жизнь... Они, только такие офицеры, способны зажечь любовь к военному ремеслу и дать в строй не офицеров-нытиков, говорящих о том, что правительство плохо оплачивает труд офицера, что военная служба невыгодна, что в строю нет карьеры и т.п., но честных и усердных работников.
Итак, первое, что нужно, это то, чтобы там, где готовят мастеров военного дела, их готовили самые лучшие, одаренные свыше, талантливые офицеры. Талант, как Божий дар, тем и дорог, что он способен заражать окружающих, влиять на них, как бы крупинками передаваться им.
Самое важное - люди, потом - программа и учебники. Жалуются на молодых офицеров, что у них сердце не затронуто воинским воспитанием, а между тем наше дело пахнет не только кровью, но требует особой моральной стойкости. Эту стойкость могут передать только люди, отмеченные особенной искрой Божией; таких людей нужно выискивать и находить для училищ/
Теперь посмотрим, чему должен быть научен молодой офицер. Уже из предпочтения в армии офицеров из юнкерских училищ офицерам, окончившим курс военных училищ, мы видим, что войска предпочитают, чтобы офицеры меньшему обучались, но зато знали бы назубок и умели передать в простой форме то, чему их научили. Знали всегда. Сколько раз приходилось видеть, что молодой офицер, только что с апломбом оспаривавший старшего в собрании, краснел и мялся перед строем солдат, не зная, что делать, с чего начать, как приступить к занятиям. Как часто мы месяцами маршируем под барабан или делаем ружейные приемы только потому, что такие занятия не обременяют голову, между тем как занятия сторожевой и особенно разведывательной службой требуют выбрать место, обдумать толково задачу и умело провести ее, а для молодого офицера часто легче решить задачу на плане на наступление целого корпуса, нежели на местности руководить взводом.
Для того чтобы этого не было, в училище должны быть обстоятельно пройдены: 1. Полевой и гарнизонный уставы. Не только выучены, но усвоены практически, для чего юнкера должны в течение прохождения курса быть по несколько раз начальниками постов и застав, а по гарнизонному уставу караульным начальником, караульным унтер-офицером и разводящим. Служба юнкерской заставы должна быть доведена до 2-х суток и состоять не из лежания на траве, а из интенсивной работы (съемка местности кругом заставы, выбор оборонительной позиции, пути отступления, посылка дозоров, объяснение дозорам их обязанностей и так далее; корм лошадей, водопой, варка пищи и пр.). Я не буду останавливаться на подробностях - они сами выяснятся, раз полевая служба не будет поставлена, как пикник на солнышке; 2. Войска желают иметь офицеров, знающих телеграфное, гелиографное и т.п. дело до полевого беспроволочного телеграфа и телефона включительно и знающих хорошо подрывное дело на практике; 3. Войска недовольны тем, что редкий офицер может скоро и ясно составить простое донесение, в котором толково ответит на вопросы: кто (сколько рот, эскадронов, орудий), где и что делает (движется, стоит на позиции, на биваке), приложив к этому ясные кроки и перспективный вид; 4. Войска недовольны тем, что молодому офицеру (особенно в кавалерии и у казаков) нельзя поручить повести стрелковое дело. Были случаи, когда офицер совсем не знал постепенности приготовительных к стрельбе упражнений, не знал сборки и разборки винтовки, не умел объяснить назначения той или другой части винтовки, мало того - цинично уверял, что "все это - ерунда" и что для того, чтобы хорошо стрелять, надо иметь способности с детства. Один молодой драгун, офицер полка, бывшего раньше гусарским, говорил нижним чинам, что чем кавалерия хуже стреляет - тем лучше, потому что "мы де - гусары..." Это уже упрек серьезный; 5. Войска жалуются на то, что редкий молодой офицер умеет произвести дознание. Служба его в этом отношении начинается с урока старшего офицера; между тем, казалось бы, училище могло бы научить этому несложному делу и вывести молодого офицера на первых же шагах службы из необходимости обращаться за помощью и советом; 6. Слышал я заявления, что многие молодые офицеры неискусны разбираться по трехверстной карте и даже не могут по ней ориентироваться. Это объясняется тем, что в училищах вообще мало карт, а если на маневрах юнкера и видят карту, то это знаменитую "зеленку", годную только для Петербургской губернии; 7. Кавалерия и, что странно, казаки не раз говорили мне, что молодежь предпочитает класс полю, а в поле теряется. Как мало у нас среди молодежи охотников! На состязаниях в Михайловском манеже и на ипподромах Красного Села и Тяглина уже лет пять совершенно отсутствуют казаки... Когда-то они были первыми инициаторами скачек;
8. Старые командиры полков говорили мне. что на планах молодой офицер умеет ворочать корпусом, но не знает, как повести разъезд; 9. Молодой офицер не умеет ковать лошадь, чистить ее, не знает, как помочь в простейших случаях заболевания (колики, наминки, ушиб, растяжения, засечка), не умеет собрать и уложить солдатское или казачье седло и вьюк; 10. Редкий молодой офицер умеет ясно и картинно рассказать нижним чинам о явлениях природы, о громе и молнии, о виде земли, о том, что такое электричество, как устраиваются железные дороги, - словом, ответить на те простые вопросы, которые постоянно возникают в солдатском мозгу и ответом на которые офицер поднял бы себя в солдатской среде, стал бы выше их, заинтересовал бы, словом, показал бы - что он начальник по праву;
11. В некоторых отделах обучения молодые офицеры грешат неправильной выучкой. Например, один офицер при обучении фехтованию учит наносить удары с кисти, другой - с локтя, третий - с плеча. При обучении езде один вводит жокейство:
ногу, забранную в стремя, короткие стремена, согнутую поясницу; другой выламывает людям поясницу, требует преувеличенной оттяжки в каблуке - какой сумбур появится в голове у нижних чинов при таком обучении, когда сегодня их учат одному, завтра другому и всякий требует свое; 12. Казаки говорили мне, что молодые офицеры совершенно не ознакомлены с тем, чему учить молодого казака, чему - старослужащего, разведчика, конносапера и казака учебной команды, а потому всякое обучение молодым офицером сводится, в зависимости от темперамента, или к манежной езде (справа по одному на две лошади дистанции шагом), или к проскачке с рубкой и джигитовкой.
Все это приводит к тому, что молодому офицеру иногда целый год приходится расспрашивать, ко всему приноравливаться, учиться, а не учить.
Между тем теперь, при разброске эскадронов и сотен по деревням, часто молодому офицеру, оставшемуся в единственном числе, не у кого учиться. И приходится вести занятия кое-как.
Я пишу все это не в упрек молодежи или училищам - Боже сохрани, но для того чтобы показать, чего ожидают войска от училищ.
И заканчивая беглый обзор всего слышанного и подмеченного мною в годы скитаний моих, я снова повторю, что самое важное для успеха нашего святого военного дела - это любовь к нему, любовь до самозабвения, до самоотречения. Будет эта любовь, и молодой офицер всему научится, все преодолеет.
Русский Инвалид. - 1907. - No 101.
Н. Португалов
Этика офицера
В моей Империи должны бодрствовать: священник, доктор и Я.
Николай I
Если принято считать, что половина или даже три четверти успеха военной или военно-морской силы зависит от личного состава, то нет никакого сомнения в том, что суть силы и успеха личного состава более чем на три четверти заключается в офицерах от самых низших до наивысших рангов. Поэтому ясно, что они должны составлять для нации самую дорогую и почитаемую часть армии или флота, если, конечно, они заслуживают уважения не только своим отличным знанием службы, но и поведением как в военное, так и в мирное время. И если они действительно мастера своего дела, равно носители настоящих рыцарских традиций, то все остальные граждане должны их особенно почитать как людей, каждую минуту готовых принести в жертву свою жизнь за родину, иначе говоря, - для защиты тех же граждан.
Имя офицера так же высоко, как доктора или священника, так как его обязанности для государства, да и для отдельных граждан, не менее важны, чем обязанности врачей, телесного и духовного. Вследствие этого офицеры всегда и везде должны себя держать с достоинством, но без заносчивости, памятуя, что они служат не только Государю, но и народу, главою которого является Государь.
Офицер должен помнить, что не только перед нижними чинами или его начальством, но в присутствии кого бы то ни было, он ни в каком случае не может себе позволить быть в нетрезвом, даже слегка, виде, в неряшливо содержащейся одежде, в ажитированном состоянии.
Высота занимаемого им поста и святость присяги обязывают офицера вести такую жизнь, чтобы он мог до самого своего ухода в отставку быть пригодным и морально, и физически исполнить свое назначение. Поэтому он не имеет права предаваться страстям, в большинстве случаев действующим пагубно. Этим мы вовсе не хотим сказать, что офицер не должен иметь все те потребности, которые имеют остальные граждане. Нет, это было бы и насилием, да и не было бы исполнимым. Наоборот. Офицер - не отшельник, не мальчик и не институтка, а взрослый и полноправный человек. Значит, следует только знать границу.
Так, если он пьет, то не должен пить до неприличия; если играет в карты, то не должен зарываться в игру настолько, чтобы это могло вредно отзываться на его бюджете, в виде долгов; если позволяет себе некоторые удовольствия неплатонического характера, то должен делать это так, чтобы оно не имело формы разврата, а лишь удовлетворения присущей каждому человеку естественной потребности.
Мы не думаем, чтобы вести себя так было очень трудно, так как ведь это не более чем общепринятые правила с тем лишь, что офицеры их должны соблюдать более точно, чем кто-либо другой. Даже если допустить, что исполнение этих правил все же представляет собою нечто не столь уж легкое, то, повторяем, это компенсируется тем почетом, которым должно пользоваться звание офицера среди остальных Мало того, если офицер ведет себя так, то он становится неприкосновенным, и каждое покушение не только на его жизнь или честь, но и, вообще, на оскорбление его должно караться особенно строгим образом. Такой офицер, если бы ему пришлось защищать свою честь оружием, не только не должен подвергаться наказанию за это, но, наоборот, должен быть награжден. И если такой закон будет издан, то он многих штатских людей удержит от покушений на оскорбление офицера, так как эти люди будут знать, что на такое покушение со стороны офицера немедленно последует отпор, до убийства оскорбителя включительно.
Если же офицер ведет себя не так, как следует, то он должен быть беспощадно увольняем от службы, так как предосудительное его поведение в мирное время есть верный залог того, что в военное, то есть тогда именно, когда понадобится полное напряжение его сил, он будет не пригоден к службе Действительно, бывающий в нетрезвом виде, в ажитированном состоянии (скандалист), поглощенный картежной игрой, растративший здоровье в бессонных ночах пьянства и разврата, куда он будет годен в военное время, как не в госпиталь?
Нам кажется, что император Николай I в своем изречении, поставленном эпиграфом к настоящей статье, в словах "и Я" подразумевал "и армия с ее верховным вождем, то есть офицерство", так как ведь каждый государь есть первый офицер русской армии.
Из всех армий мира офицерский корпус поставлен во всех отношениях лучше в германской, где офицеры не только являются великими мастерами своего дела, но и примерными гражданами, ведущими себя в большинстве безукоризненно.
Наше офицерство, и сухопутное и морское, ведет себя тоже хорошо, но все-таки славянская экспансивность часто мешает безукоризненному поведению даже весьма знающим свое дело офицерам. Пусть наша статья им напомнит, что отечество готово глубоко уважать и любить своих офицеров, но требует, чтобы они заслужили такую любовь. И мы верим, что так и будет.
Офицерская Жизнь. - 1909. - No 209.
Л. Толстой
Жизненные задачи русского офицера
Жизнь людей и народов на земле - никак не любовь и не самопожертвование, никак не служение друг другу, а вечное состязание, и ни с какой точки зрения ее нельзя принимать иначе. Раз это так, важно уяснить, какой же должна быть борьба людей и государств на земном шаре, для того чтобы она была плодотворной, и какой ее конечный смысл.
Прежде всего всякая борьба должна быть разумной. Разумные существа, люди, борясь за нес лучшее для себя как в социальной, так и в государственной форме, должны и могут бороться за него только тогда, когда уверены в своей правоте, уверены в том, что они борются за благое, правое и лучшее, а не за злое, ложное и худшее.
Отсюда возникает вечный вопрос, что же добро и что зло, и что считать их критерием.
У человека и народа есть только один критерий этого - это их разум. Поэтому только один разум как отдаленного человека, так и государства, может правильно разрешать вопрос, что добро и что зло в их жизни и сообразно с этим бороться за благое против злого.
За последнее время спутанный, взволнованный множеством влияний разум русского человека и русского государства помрачился. Он уже не мыслит ясно, справедливо и едино Он полон противоречий и заблуждений, он весь под влиянием страстей, он болен. Только часть русского общества и народа еще сохранила здоровье разума. По всем признакам, этого здоровья осталось больше всего у половины русского неиспорченного крестьянства и русской армии, представительницы силы государства. Русское деревенское крестьянство и русская армия еще ясно понимают, что разумно для их блага и существования, и сознательно борются за это. Но даже если в этой борьбе русская армия останется одна, то и в этом случае она может и должна выйти победительницей из настоящей смуты и снова поставить страну на надлежащий ей путь.
Важное значение русского воинства вообще и русского офицерства в частности отсюда очевидно. Они призваны охранять как интересы русского общества, так и русского государства. В социальной борьбе военное сословие призвано защищать то, что благо, что разумно для развития общества, в государственной - то, что благо и разумно для развития государства. Во всех культурных странах армия сознательно исполняет это свое великое назначение, и чем выше и сознательнее эта армия, тем легче и правильнее она обеспечивает своему государству естественное и спокойное развитие.
Из этого само собой вытекает определение призвания офицерства. Офицерство призвано защищать благо известной страны и народа через служение армии.
Оно должно быть на своем посту сознательным слугой и должно пользоваться уважением и доверием своей страны и своего народа.
Несмотря на то, что это аксиома, вытекающая из самой правды жизни, у нас, в России, она еще не признана таковой, и хотя одной только своей армии обязан русский народ своим существованием и спасением, он не только не понимает этого, но, как истинный невежда и варвар, не уважает и не доверяет своей армии и даже иногда обвиняет ее за все свои несчастия.
При таких условиях понятно, что русской армии, всему русскому воинству и, в частности, русскому офицерству труднее, чем где-либо, радостно и легко исполнять свой долг.
Но приходит время, когда русское общество и русский народ должны будут переменить свой взгляд на эти вопросы и сознание того, что военные - самые важные, самые почетные, самые нужные в стране люди, должно будет сделаться всеобщим. И для того чтобы они действительно стали такими, русскому солдату и русскому офицеру надо самим приложить все усилия к тому, чтобы заслужить необходимое доверие и уважение своего общества и своего народа.
Не нужно говорить в наше время, какими средствами и путями человек может достичь всякого развития, необходимого для того, чтобы стать сильным и уважаемым. Всякий знает, что мешает этому и что этому способствует.
Прописная мораль скучна, и потому я не буду долго останавливаться на справедливости того, что всякие добродетели необходимы офицеру. Эти добродетели, как, например, трезвость, умеренность в пище, доброе расположение духа, любовь к труду, работоспособность, энергия и здоровье как следствие их и так далее, не суть добродетели в наши дни, а только необходимые условия поведения всякого культурного человека, желающего плодотворно работать и прожить свою жизнь.
Офицер как образец для солдата, как его учитель и воспитатель, понятно, не может иначе вести себя, если он хочет стоять на высоте своего призвания.
Чтобы быть кратким, скажу, что самосовершенствование или самовоспитание офицера, как и всякого человека, должно выражаться в трех главных областях: физической, умственной и духовной, одинаково необходимых для его движения вперед.
Офицер должен быть примером не только физического здоровья, ловкости, выносливости и силы, не только умственного развития и знаний, но и духовных качеств, и офицерский мундир должен быть синонимом не человека грубого, бесшабашного, невежественного, невоспитанного, а синонимом порядочности во всех отношениях: воспитанности, просвещенности, чистоты, утонченности и вместе с тем всяческой силы и мужества.
Вот основы. Они ясны, и без них офицер не может ни сам плодотворно исполнять свои обязанности, ни быть образцом для солдата, ни снискать его уважения. Это уважение должно быть естественным со стороны солдата, а не исходить только из долга дисциплины. Без него не получится в армии того единого, мощного духа, о котором так хлопочут на войне и в мире, без чего в свою очередь не явится истинного уважения и доверия народа к войску.
Если в высшей степени важно, чтобы сам офицер стал культурным, сильным человеком и был, таким образом, уже одним своим примером руководителем солдата, то еще гораздо важнее призвание и деятельность офицера как учителя и воспитателя армии. Солдату надо прежде всего узнать, что он такое, зачем он призван; сначала надо выучиться обладать стойким, мужественным характером, сильной волей и собственной инициативой, а потом уже учиться той науке и тем знаниям, какие ему необходимы. Этому выучить солдата может и обязан только офицер... Поэтому солдатское воспитание должно быть всей жизнью офицера. Он должен не только вникать подробно и внимательно в солдатский обиход, не только стремиться всячески одухотворять и осмысливать казарменную обстановку, но и сделать ее радостной и счастливой. Он должен не только тесно общаться с солдатом, но и искренно его любить.
Солдат и офицер - члены одного и того же великого тела - армии, и хотя солдат стоит ниже офицера по своему служебному положению, но как люди и граждане, они равны, и это должен чувствовать офицер и давать это чувствовать солдату.
Вполне сочувствуя стремлению привести все военные училища к одному типу и уничтожению юнкерских училищ, мы все же не можем считать эту реформу окончательной. По нашему глубокому убеждению, контингент молодежи, поступающей в военные училища, тогда только будет вполне соответствовать своему назначению, когда средняя школа, их подготовляющая, будет на высоте своего призвания, выпуская своих питомцев не только с известным багажом положенных по программе знаний, но и со значительным умственным развитием и, главное, с любовью к. книге. А это умственное развитие, эта любовь к книге, в стенах кадетского корпуса обособленного, увы, возможны лишь с большим трудом. Там, где мало уважения к книге, мало стремления читать запоем, там не может быть широкого развития, и развитые, интеллигентные мальчики являются в такой среде в меньшинстве. Вымуштрованный по-солдатски кадет в настоящее время анахронизм. Теперь нужно нечто иное: пусть в задумчивых глазах юноши, будущего офицера, светится светлая мысль, пусть сверкает в них твердая, непоколебимая решимость посвятить себя служению Родине, всей душой и сердцем отдаться высокой идее самопожертвования на пользу и славу Отчизны!
Вера в идею, в принцип, высокоразвитое чувство долга - вот те гражданские доблести, которые предъявляются современному офицеру. Твердое знание службы, твердая дисциплина, справедливость к подчиненным и постоянное изучение военного искусства - его обязанности как офицера-воина. Первое достигается путем гражданского воспитания в средней школе, которая должна быть единая, общая, не исключительно военная. Второе - назначение специально-военной школы, военного училища. Это второе, т.е. техническое образование, должно начинаться лишь в зрелом возрасте, по окончании средней школы, и должно продолжаться не менее трех лет, срока вполне достаточного не только для образования, но и для воспитания будущего офицера в духе строгой дисциплины и преданности своему долгу до самозабвения.
Отсюда вывод: кадетские корпуса как среднеучебные заведения должны быть реформированы, и все внимание государства должно быть обращено на создание рациональной общегражданской средней школы с правильно поставленной системой нравственного и физического воспитания.
В заключение настоящей заметки не могу не привести высокопоучительных слов, высказанных князем де Линь: "Если ты не мечтаешь о военных обязанностях, если ты не поглощаешь книг о воине и карт полей сражении, если ты не целуешь следов старых солдат, не плачешь, слушая повествования об их борьбе, не умираешь от томления, чтобы увидеть что-нибудь подобное, и от стыда, что ты этого не видел, хотя это не твоя вина, то поскорее сбрось с себя мундир, который ты позоришь. Если мысль участвовать хотя бы в одном сражении не восхищает тебя, если ты не чувствуешь влечения участвовать повсюду, где разгорается бой, если ты рассеян, если ты не дрожишь при мысли о том, что дождь может помешать маневрам твоего полка, - так уступи свое место другому молодому человеку, который именно таков, каким я его хотел видеть".
Если ты не любишь военного дела до фанатизма, прибавим мы от себя, если ты можешь каждую данную минуту переменить свою службу на любую другую, лишь бы получить больше жалованья, то уходи скорее: ты не должен быть офицером.
Офицерская Жизнь. - 1908. - No 141.
П. Краснов
Чего войска ожидают и чего желают от молодых офицеров
Чего желает, чего хочет армия от своей офицерской молодежи?
Прежде всего - любви к. тяжелому, однообразному труду военной службы, любви к своему делу, любви и понимания. Любовь к солдату, понимание военного дела уничтожат все преграды. Любящий военное ремесло офицер быстро изучит его, быстро отыщет то, чего не дала или не успела дать ему школа. Ремесло... Я нарочно сказал военное ремесло, потому что нашу доблестную молодежь и упрекают именно в том, что она не знает своего ремесла. Любовь к строевому военному делу? Но откуда получишь ее, откуда, из какой книги, какого учебника почерпнешь ее?
Живой пример офицера-воспитателя, командира роты, батальона или эскадрона, его смелая, вдохновенная речь, его обожание военного дела - вот откуда - если почва для этого благодарная - зародиться может эта любовь к тяжелому ремеслу солдата. Если офицер-воспитатель будет хныкать, будет жаловаться на судьбу, на тяжесть службы, на то, что все ему надоело, что все это ни к чему, то и юнкер научится тому же. Я уже писал относительно казаков, а теперь повторю вообще для всех училищ, что подбор в них офицеров и особенно командиров должен быть особенный - это лучшие из лучших. Бодростью, жизнерадостною энергией, победною любовью к полю и полевому военному делу они должны дышать. Нечего и говорить, что все они должны быть из числа прошедших великую школу войны (без этого у них не будет необходимого авторитета), но это должны быть отличные стрелки, ходоки, наездники, прекрасные ораторы, обладающие священным огнем красноречия. Они должны быть благоговейно преданы Государю и Его Семье, быть влюблены в Россию и действительно готовы за них каждую минуту отдать жизнь... Они, только такие офицеры, способны зажечь любовь к военному ремеслу и дать в строй не офицеров-нытиков, говорящих о том, что правительство плохо оплачивает труд офицера, что военная служба невыгодна, что в строю нет карьеры и т.п., но честных и усердных работников.
Итак, первое, что нужно, это то, чтобы там, где готовят мастеров военного дела, их готовили самые лучшие, одаренные свыше, талантливые офицеры. Талант, как Божий дар, тем и дорог, что он способен заражать окружающих, влиять на них, как бы крупинками передаваться им.
Самое важное - люди, потом - программа и учебники. Жалуются на молодых офицеров, что у них сердце не затронуто воинским воспитанием, а между тем наше дело пахнет не только кровью, но требует особой моральной стойкости. Эту стойкость могут передать только люди, отмеченные особенной искрой Божией; таких людей нужно выискивать и находить для училищ/
Теперь посмотрим, чему должен быть научен молодой офицер. Уже из предпочтения в армии офицеров из юнкерских училищ офицерам, окончившим курс военных училищ, мы видим, что войска предпочитают, чтобы офицеры меньшему обучались, но зато знали бы назубок и умели передать в простой форме то, чему их научили. Знали всегда. Сколько раз приходилось видеть, что молодой офицер, только что с апломбом оспаривавший старшего в собрании, краснел и мялся перед строем солдат, не зная, что делать, с чего начать, как приступить к занятиям. Как часто мы месяцами маршируем под барабан или делаем ружейные приемы только потому, что такие занятия не обременяют голову, между тем как занятия сторожевой и особенно разведывательной службой требуют выбрать место, обдумать толково задачу и умело провести ее, а для молодого офицера часто легче решить задачу на плане на наступление целого корпуса, нежели на местности руководить взводом.
Для того чтобы этого не было, в училище должны быть обстоятельно пройдены: 1. Полевой и гарнизонный уставы. Не только выучены, но усвоены практически, для чего юнкера должны в течение прохождения курса быть по несколько раз начальниками постов и застав, а по гарнизонному уставу караульным начальником, караульным унтер-офицером и разводящим. Служба юнкерской заставы должна быть доведена до 2-х суток и состоять не из лежания на траве, а из интенсивной работы (съемка местности кругом заставы, выбор оборонительной позиции, пути отступления, посылка дозоров, объяснение дозорам их обязанностей и так далее; корм лошадей, водопой, варка пищи и пр.). Я не буду останавливаться на подробностях - они сами выяснятся, раз полевая служба не будет поставлена, как пикник на солнышке; 2. Войска желают иметь офицеров, знающих телеграфное, гелиографное и т.п. дело до полевого беспроволочного телеграфа и телефона включительно и знающих хорошо подрывное дело на практике; 3. Войска недовольны тем, что редкий офицер может скоро и ясно составить простое донесение, в котором толково ответит на вопросы: кто (сколько рот, эскадронов, орудий), где и что делает (движется, стоит на позиции, на биваке), приложив к этому ясные кроки и перспективный вид; 4. Войска недовольны тем, что молодому офицеру (особенно в кавалерии и у казаков) нельзя поручить повести стрелковое дело. Были случаи, когда офицер совсем не знал постепенности приготовительных к стрельбе упражнений, не знал сборки и разборки винтовки, не умел объяснить назначения той или другой части винтовки, мало того - цинично уверял, что "все это - ерунда" и что для того, чтобы хорошо стрелять, надо иметь способности с детства. Один молодой драгун, офицер полка, бывшего раньше гусарским, говорил нижним чинам, что чем кавалерия хуже стреляет - тем лучше, потому что "мы де - гусары..." Это уже упрек серьезный; 5. Войска жалуются на то, что редкий молодой офицер умеет произвести дознание. Служба его в этом отношении начинается с урока старшего офицера; между тем, казалось бы, училище могло бы научить этому несложному делу и вывести молодого офицера на первых же шагах службы из необходимости обращаться за помощью и советом; 6. Слышал я заявления, что многие молодые офицеры неискусны разбираться по трехверстной карте и даже не могут по ней ориентироваться. Это объясняется тем, что в училищах вообще мало карт, а если на маневрах юнкера и видят карту, то это знаменитую "зеленку", годную только для Петербургской губернии; 7. Кавалерия и, что странно, казаки не раз говорили мне, что молодежь предпочитает класс полю, а в поле теряется. Как мало у нас среди молодежи охотников! На состязаниях в Михайловском манеже и на ипподромах Красного Села и Тяглина уже лет пять совершенно отсутствуют казаки... Когда-то они были первыми инициаторами скачек;
8. Старые командиры полков говорили мне. что на планах молодой офицер умеет ворочать корпусом, но не знает, как повести разъезд; 9. Молодой офицер не умеет ковать лошадь, чистить ее, не знает, как помочь в простейших случаях заболевания (колики, наминки, ушиб, растяжения, засечка), не умеет собрать и уложить солдатское или казачье седло и вьюк; 10. Редкий молодой офицер умеет ясно и картинно рассказать нижним чинам о явлениях природы, о громе и молнии, о виде земли, о том, что такое электричество, как устраиваются железные дороги, - словом, ответить на те простые вопросы, которые постоянно возникают в солдатском мозгу и ответом на которые офицер поднял бы себя в солдатской среде, стал бы выше их, заинтересовал бы, словом, показал бы - что он начальник по праву;
11. В некоторых отделах обучения молодые офицеры грешат неправильной выучкой. Например, один офицер при обучении фехтованию учит наносить удары с кисти, другой - с локтя, третий - с плеча. При обучении езде один вводит жокейство:
ногу, забранную в стремя, короткие стремена, согнутую поясницу; другой выламывает людям поясницу, требует преувеличенной оттяжки в каблуке - какой сумбур появится в голове у нижних чинов при таком обучении, когда сегодня их учат одному, завтра другому и всякий требует свое; 12. Казаки говорили мне, что молодые офицеры совершенно не ознакомлены с тем, чему учить молодого казака, чему - старослужащего, разведчика, конносапера и казака учебной команды, а потому всякое обучение молодым офицером сводится, в зависимости от темперамента, или к манежной езде (справа по одному на две лошади дистанции шагом), или к проскачке с рубкой и джигитовкой.
Все это приводит к тому, что молодому офицеру иногда целый год приходится расспрашивать, ко всему приноравливаться, учиться, а не учить.
Между тем теперь, при разброске эскадронов и сотен по деревням, часто молодому офицеру, оставшемуся в единственном числе, не у кого учиться. И приходится вести занятия кое-как.
Я пишу все это не в упрек молодежи или училищам - Боже сохрани, но для того чтобы показать, чего ожидают войска от училищ.
И заканчивая беглый обзор всего слышанного и подмеченного мною в годы скитаний моих, я снова повторю, что самое важное для успеха нашего святого военного дела - это любовь к нему, любовь до самозабвения, до самоотречения. Будет эта любовь, и молодой офицер всему научится, все преодолеет.
Русский Инвалид. - 1907. - No 101.
Н. Португалов
Этика офицера
В моей Империи должны бодрствовать: священник, доктор и Я.
Николай I
Если принято считать, что половина или даже три четверти успеха военной или военно-морской силы зависит от личного состава, то нет никакого сомнения в том, что суть силы и успеха личного состава более чем на три четверти заключается в офицерах от самых низших до наивысших рангов. Поэтому ясно, что они должны составлять для нации самую дорогую и почитаемую часть армии или флота, если, конечно, они заслуживают уважения не только своим отличным знанием службы, но и поведением как в военное, так и в мирное время. И если они действительно мастера своего дела, равно носители настоящих рыцарских традиций, то все остальные граждане должны их особенно почитать как людей, каждую минуту готовых принести в жертву свою жизнь за родину, иначе говоря, - для защиты тех же граждан.
Имя офицера так же высоко, как доктора или священника, так как его обязанности для государства, да и для отдельных граждан, не менее важны, чем обязанности врачей, телесного и духовного. Вследствие этого офицеры всегда и везде должны себя держать с достоинством, но без заносчивости, памятуя, что они служат не только Государю, но и народу, главою которого является Государь.
Офицер должен помнить, что не только перед нижними чинами или его начальством, но в присутствии кого бы то ни было, он ни в каком случае не может себе позволить быть в нетрезвом, даже слегка, виде, в неряшливо содержащейся одежде, в ажитированном состоянии.
Высота занимаемого им поста и святость присяги обязывают офицера вести такую жизнь, чтобы он мог до самого своего ухода в отставку быть пригодным и морально, и физически исполнить свое назначение. Поэтому он не имеет права предаваться страстям, в большинстве случаев действующим пагубно. Этим мы вовсе не хотим сказать, что офицер не должен иметь все те потребности, которые имеют остальные граждане. Нет, это было бы и насилием, да и не было бы исполнимым. Наоборот. Офицер - не отшельник, не мальчик и не институтка, а взрослый и полноправный человек. Значит, следует только знать границу.
Так, если он пьет, то не должен пить до неприличия; если играет в карты, то не должен зарываться в игру настолько, чтобы это могло вредно отзываться на его бюджете, в виде долгов; если позволяет себе некоторые удовольствия неплатонического характера, то должен делать это так, чтобы оно не имело формы разврата, а лишь удовлетворения присущей каждому человеку естественной потребности.
Мы не думаем, чтобы вести себя так было очень трудно, так как ведь это не более чем общепринятые правила с тем лишь, что офицеры их должны соблюдать более точно, чем кто-либо другой. Даже если допустить, что исполнение этих правил все же представляет собою нечто не столь уж легкое, то, повторяем, это компенсируется тем почетом, которым должно пользоваться звание офицера среди остальных Мало того, если офицер ведет себя так, то он становится неприкосновенным, и каждое покушение не только на его жизнь или честь, но и, вообще, на оскорбление его должно караться особенно строгим образом. Такой офицер, если бы ему пришлось защищать свою честь оружием, не только не должен подвергаться наказанию за это, но, наоборот, должен быть награжден. И если такой закон будет издан, то он многих штатских людей удержит от покушений на оскорбление офицера, так как эти люди будут знать, что на такое покушение со стороны офицера немедленно последует отпор, до убийства оскорбителя включительно.
Если же офицер ведет себя не так, как следует, то он должен быть беспощадно увольняем от службы, так как предосудительное его поведение в мирное время есть верный залог того, что в военное, то есть тогда именно, когда понадобится полное напряжение его сил, он будет не пригоден к службе Действительно, бывающий в нетрезвом виде, в ажитированном состоянии (скандалист), поглощенный картежной игрой, растративший здоровье в бессонных ночах пьянства и разврата, куда он будет годен в военное время, как не в госпиталь?
Нам кажется, что император Николай I в своем изречении, поставленном эпиграфом к настоящей статье, в словах "и Я" подразумевал "и армия с ее верховным вождем, то есть офицерство", так как ведь каждый государь есть первый офицер русской армии.
Из всех армий мира офицерский корпус поставлен во всех отношениях лучше в германской, где офицеры не только являются великими мастерами своего дела, но и примерными гражданами, ведущими себя в большинстве безукоризненно.
Наше офицерство, и сухопутное и морское, ведет себя тоже хорошо, но все-таки славянская экспансивность часто мешает безукоризненному поведению даже весьма знающим свое дело офицерам. Пусть наша статья им напомнит, что отечество готово глубоко уважать и любить своих офицеров, но требует, чтобы они заслужили такую любовь. И мы верим, что так и будет.
Офицерская Жизнь. - 1909. - No 209.
Л. Толстой
Жизненные задачи русского офицера
Жизнь людей и народов на земле - никак не любовь и не самопожертвование, никак не служение друг другу, а вечное состязание, и ни с какой точки зрения ее нельзя принимать иначе. Раз это так, важно уяснить, какой же должна быть борьба людей и государств на земном шаре, для того чтобы она была плодотворной, и какой ее конечный смысл.
Прежде всего всякая борьба должна быть разумной. Разумные существа, люди, борясь за нес лучшее для себя как в социальной, так и в государственной форме, должны и могут бороться за него только тогда, когда уверены в своей правоте, уверены в том, что они борются за благое, правое и лучшее, а не за злое, ложное и худшее.
Отсюда возникает вечный вопрос, что же добро и что зло, и что считать их критерием.
У человека и народа есть только один критерий этого - это их разум. Поэтому только один разум как отдаленного человека, так и государства, может правильно разрешать вопрос, что добро и что зло в их жизни и сообразно с этим бороться за благое против злого.
За последнее время спутанный, взволнованный множеством влияний разум русского человека и русского государства помрачился. Он уже не мыслит ясно, справедливо и едино Он полон противоречий и заблуждений, он весь под влиянием страстей, он болен. Только часть русского общества и народа еще сохранила здоровье разума. По всем признакам, этого здоровья осталось больше всего у половины русского неиспорченного крестьянства и русской армии, представительницы силы государства. Русское деревенское крестьянство и русская армия еще ясно понимают, что разумно для их блага и существования, и сознательно борются за это. Но даже если в этой борьбе русская армия останется одна, то и в этом случае она может и должна выйти победительницей из настоящей смуты и снова поставить страну на надлежащий ей путь.
Важное значение русского воинства вообще и русского офицерства в частности отсюда очевидно. Они призваны охранять как интересы русского общества, так и русского государства. В социальной борьбе военное сословие призвано защищать то, что благо, что разумно для развития общества, в государственной - то, что благо и разумно для развития государства. Во всех культурных странах армия сознательно исполняет это свое великое назначение, и чем выше и сознательнее эта армия, тем легче и правильнее она обеспечивает своему государству естественное и спокойное развитие.
Из этого само собой вытекает определение призвания офицерства. Офицерство призвано защищать благо известной страны и народа через служение армии.
Оно должно быть на своем посту сознательным слугой и должно пользоваться уважением и доверием своей страны и своего народа.
Несмотря на то, что это аксиома, вытекающая из самой правды жизни, у нас, в России, она еще не признана таковой, и хотя одной только своей армии обязан русский народ своим существованием и спасением, он не только не понимает этого, но, как истинный невежда и варвар, не уважает и не доверяет своей армии и даже иногда обвиняет ее за все свои несчастия.
При таких условиях понятно, что русской армии, всему русскому воинству и, в частности, русскому офицерству труднее, чем где-либо, радостно и легко исполнять свой долг.
Но приходит время, когда русское общество и русский народ должны будут переменить свой взгляд на эти вопросы и сознание того, что военные - самые важные, самые почетные, самые нужные в стране люди, должно будет сделаться всеобщим. И для того чтобы они действительно стали такими, русскому солдату и русскому офицеру надо самим приложить все усилия к тому, чтобы заслужить необходимое доверие и уважение своего общества и своего народа.
Не нужно говорить в наше время, какими средствами и путями человек может достичь всякого развития, необходимого для того, чтобы стать сильным и уважаемым. Всякий знает, что мешает этому и что этому способствует.
Прописная мораль скучна, и потому я не буду долго останавливаться на справедливости того, что всякие добродетели необходимы офицеру. Эти добродетели, как, например, трезвость, умеренность в пище, доброе расположение духа, любовь к труду, работоспособность, энергия и здоровье как следствие их и так далее, не суть добродетели в наши дни, а только необходимые условия поведения всякого культурного человека, желающего плодотворно работать и прожить свою жизнь.
Офицер как образец для солдата, как его учитель и воспитатель, понятно, не может иначе вести себя, если он хочет стоять на высоте своего призвания.
Чтобы быть кратким, скажу, что самосовершенствование или самовоспитание офицера, как и всякого человека, должно выражаться в трех главных областях: физической, умственной и духовной, одинаково необходимых для его движения вперед.
Офицер должен быть примером не только физического здоровья, ловкости, выносливости и силы, не только умственного развития и знаний, но и духовных качеств, и офицерский мундир должен быть синонимом не человека грубого, бесшабашного, невежественного, невоспитанного, а синонимом порядочности во всех отношениях: воспитанности, просвещенности, чистоты, утонченности и вместе с тем всяческой силы и мужества.
Вот основы. Они ясны, и без них офицер не может ни сам плодотворно исполнять свои обязанности, ни быть образцом для солдата, ни снискать его уважения. Это уважение должно быть естественным со стороны солдата, а не исходить только из долга дисциплины. Без него не получится в армии того единого, мощного духа, о котором так хлопочут на войне и в мире, без чего в свою очередь не явится истинного уважения и доверия народа к войску.
Если в высшей степени важно, чтобы сам офицер стал культурным, сильным человеком и был, таким образом, уже одним своим примером руководителем солдата, то еще гораздо важнее призвание и деятельность офицера как учителя и воспитателя армии. Солдату надо прежде всего узнать, что он такое, зачем он призван; сначала надо выучиться обладать стойким, мужественным характером, сильной волей и собственной инициативой, а потом уже учиться той науке и тем знаниям, какие ему необходимы. Этому выучить солдата может и обязан только офицер... Поэтому солдатское воспитание должно быть всей жизнью офицера. Он должен не только вникать подробно и внимательно в солдатский обиход, не только стремиться всячески одухотворять и осмысливать казарменную обстановку, но и сделать ее радостной и счастливой. Он должен не только тесно общаться с солдатом, но и искренно его любить.
Солдат и офицер - члены одного и того же великого тела - армии, и хотя солдат стоит ниже офицера по своему служебному положению, но как люди и граждане, они равны, и это должен чувствовать офицер и давать это чувствовать солдату.