Мечник серьезно выслушал и, подумав, согласно кивнул:
   – Что ж, может, и так. И все-таки – в чем проблема-то?
   Я с благодарным кивком взяла протянутую мне кружку и благоговейно втянула носом аромат кофе с коньяком. Осторожно отхлебнула горячий напиток, блаженно потянувшись в мыслях.
   – Проблема здесь стоит одна и та же. По-моему, за месяц она новой не стала, разве что заметно приблизилась. Гильдийская проверка, йыр бы ее побрал!
   Галирад задумчиво отпил свой кофе, поглядывая на меня снизу вверх.
   – Знаешь, по-моему, вся твоя проблема не в Гильдии, тем более что проверка уже завтра, а за эти две недели вы с Хранящими сумели привести Храм в порядок, и никакой комиссии в принципе не прикопаться. Да и директора ты нашла, так что можешь теперь свалить организаторские задачи на него.
   – Директор вступает в должность только послезавтра, так что с комиссией я буду разбираться сама, – угрюмо возразила я. – И в чем же тогда, кстати, заключается моя проблема?
   – Как раз в том, что здесь ничего не меняется, – серьезно отозвался мечник. – Ведь согласись: Гильдия для тебя не конец света: ты выкрутишься так или иначе, и отлично это знаешь, пусть и на подсознательном уровне. Тебе не нравится то, что в жизни вот уже три с половиной месяца ничего не меняется. Один и тот же Храм, одни и те же люди, одни и те же цели и занятия каждый день. Для Скиталицы, привыкшей нигде не задерживаться подолгу, это тяжело.
   Я только согласно вздохнула, безоговорочно признавая его правоту. Странно: порой считаешь людей совершенно далекими, а отношения с ними – чисто официальными. Поздоровались, отработали – разошлись. И гуляй, Вася. А между тем я совершенно влегкую, не задумавшись ни на секунду, перешла с ним на фамильярное «ты» и выяснила, что он совсем неплохо изучил меня и мои привычки за три месяца однообразной, не вызывающей на откровенность, да и вообще на разговоры работы.
   – Иньярра, что тебя здесь держит? – мягко спросил Галирад, залпом допивая свой кофе и поднимаясь, чтобы налить еще чашку.
   – Ну… Храм!
   – В каком смысле? – не понял мечник.
   – В прямом. Кто, скажи, кроме меня стал бы заниматься всей этой кутерьмой с Гильдией, заговором стен от случайных заклинаний и прочей ерундой?
   – Хорошо, до этого – никто, – согласился Галирад, снова опускаясь в страдальчески скрипнувшее кресло. – Но сейчас-то у тебя появится директор. И это будут уже его, а не твои прямые обязанности. Что еще?
   Я допила кофе и поставила кружку рядом, зябко поежилась.
   – Еще учеба. Сам же говорил, что меньше чем через две недели мы не закончим. Да и другие наставники…
   – В прошлый раз тебя в Храме не удержала даже необходимость вообще набрать студентов и наставников! – усмехнулся мечник. – Что уж тут говорить о каких-то занятиях, весьма сомнительно полезных, кстати сказать. Если уж ты сумела прожить без всех этих знаний, что мы сейчас старательно вдалбливаем тебе в голову, восемьдесят лет, то проживешь и еще триста, не сомневайся!
   Я удивленно уставилась на него, не веря собственным ушам. Галирад, самый строгий и требовательный из всех моих наставников, больше всех твердивший, что ничего-то я не умею, сам предлагал мне… сбежать?.. МНЕ?!?
   – Ну… предположим, – неуверенно согласилась я. – Но ведь после той моей… эээ… выходки за мной следят не хуже, чем за первым и единственным королевским отпрыском!
   Галирад как-то по-особому усмехнулся, забирая у меня опустевшую чашку. Я наконец спохватилась, что сижу в чужой комнате на подоконнике, тогда как это и в моей-то не слишком приветствуется, и подумала было слезть, но решила, что, если его не смущала моя поза предыдущие полчаса, то вряд ли стоит менять диспозицию. Не нравится – пусть сам скажет.
   – Ты бы сегодня вместо вечерней тренировки сходила с Фрелем пообщалась. Авось развеешься, у штурвала-то. – Он неожиданно перевел разговор в другое русло и заставил меня невольно вздрогнуть.
   – Откуда ты знаешь про Фреля?!
   Свое довольно близкое и сильно углубившееся за последние две недели знакомство с пиратом я скрывала. На всякий случай: мало ли что. И осведомленность Галирада была малоприятным сюрпризом.
   Мечник на секунду замешкался, а потом неопределенно развел руками:
   – Да так, слухами земля полнится. А уж Храм – и подавно…
   – Вот йыр, никакой личной жизни! – вполголоса ругнулась я, легко спрыгивая с подоконника. – Ладно, Галирад, большое спасибо за компанию и кофе. Ты мне правда очень помог.
   Мечник только рассеянно кивнул в ответ и посоветовал напоследок:
   – В море пойдешь – куртку возьми. Замерзнешь и простынешь.
   – Разберусь! – запальчиво вздернула я нос, еле-еле справляясь с жутко тяжелой деревянной дверью и мысленно признавая, что его слова не лишены смысла. В прошлую ночь я на корабле так намерзлась, что искренне думала: меньше, чем воспалением легких, отделаться не удастся…
 
   «Чем дальше в лес – тем гуще партизаны». Не знаю, как там партизаны, а вот комары так точно были гуще, злее и наглее. Стоило только смахнуть хладный кровавый (то бишь успевший напиться моей крови) труп со щеки, как еще целая стая вцеплялась с запястье. Порой мне начинало шизофренически казаться, что проклятые насекомые умудряются прокусывать даже плащ, оставляя красные зудящие пятна на руках. Впрочем, не исключено, что так оно и было: у комаров вполне могло хватить подлости залезть под одежду, дабы вволю напиться крови, не опасаясь моих карающих, бестолково размахивающих рук. И на кой я им сдалась? Отравятся же!
   Устав отмахиваться от надоедливых тварей, я злобно прошипела себе под нос заклятие – и вокруг распространился нестерпимый аромат лесной чемерицы. Зудящее облако раскололось на отдельные, жалобно вспищавшие легионы и истаяло клоками жужжащего тумана в воздухе. Вопреки всякой логике комары и прочие ночные нарушители порядка питали стойкое отвращение к аромату этой мягкой лесной травки, предпочитая обращаться в спешное бегство при первых признаках ее непосредственного присутствия поблизости.
   Справа влажно захлопали черные крылья, и на плечо опустился деловито прочесывающий клювом перья ворон. Недовольно потряс маленькой головой с умно сверкавшими глазками, выказывая свое неодобрение моему новому «парфюму». Я шутливо щелкнула его длинным ногтем по смоляному клюву:
   – Не выделывайся! Если не нравится – можешь лететь сам, а то обленился уже, крылья лишний раз боишься раскрыть!
   Ворон досадливо отвернулся, демонстрируя свое царственное порицание моему деспотизму, но сняться с плеча и не подумал.
   Влажное дыхание леса сменилось легкими ледяными сполохами горного ветра, и я привычно ступила на давно заброшенную (но когда-то, как я выяснила, протоптанную именно пиратами) тропку, дерзко кудрявящуюся по горному кряжу. Та едва-едва чернела между серыми камнями, блудно петляя опасными переходами и проскальзывая над бездонными обрывами. Не вызубри я вслепую каждый ее поворот и камень за две недели ежедневных прогулок туда-сюда, едва ли решилась бы форсировать Снежный Хребет посреди ночи. Даже несмотря на сильно помогавшее кошачье зрение. А может, вообще перекинуться? Кошке здесь пройти куда проще… Впрочем, что скажет Фрель и его команда при виде меня обнаженной – догадаться нетрудно, а становиться объектом для пошлых шуточек и не менее непристойных предложений меня не грело.
   Позади послышался чей-то неприкаянный, проникновенный вой. Я замерла. Он был слишком близким, чтобы обманываться насчет тоскующего в лесу волка (кстати, как раз волков я за все месяцы своего вынужденного пребывания здесь, в лесу, не видела ни разу), но слишком далеким, чтобы резко разворачиваться с первым попавшимся на язык атакующим заклятием. Я с сомнением покосилась на Велира:
   – Как думаешь, кто это?
   Ворон не откликнулся, подозрительно затихнув у меня на плече и напрягшись, словно готовый в любой момент взвиться на воздух. Недобрый знак. Обычно он довольно спокойно относится ко всем заварушкам и авантюрам, что неизменно крутятся около моей беспутной жизни, словно звезды вокруг луны. Я торопливо перебрала в голове всю существующую горную нежить, но никого в ней воющего не нашла. Может, зря тогда волнуюсь?
   – Знаешь, наверное, нам показалось, – доверительно сообщила я ворону, но он весьма скептически отнесся к такому предположению, предлагая мне записывать в ненормальные себя, а с ним пока повременить.
   Нечто завыло вновь, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности: словно леденящий душу и бьющий дрожью в колени вой раздался прямо у меня над плечом.
   – А нервы-то лечить надо, ведьма, – дрожащим голосом попыталась я пошутить, оглядываясь, чтобы окончательно развеять свои сомнения, – и тут же нарастающим воплем в – дцать децибел заголосила первое пришедшее на ум заклятие. Огненный шэрит расплескался жидким пламенем по Горному призраку, опешившему от столь яростной реакции и замершему скорее от неожиданности: никакого вреда огонь ему, бесплотному, причинить, разумеется, не мог. Я же, подкрепив бесполезное заклинание еще парой не менее бесполезных, но рвущихся с языка слов, развернулась и стремглав помчалась по тропинке, тщательно избегая воспоминаний о том, как далеко и глубоко я улечу, стоит оступиться хоть раз. Опомнившийся призрак с дикими завываниями мчался следом, приотстав на пару саженей.
   «Позор нации! – глумился глас разума. – Восьмидесятилетняя ведьма спасается бегством! Да последняя второкурсница оказалась бы смелее!»
   Иди ты! Далеко и надолго.
   Подбодрив себя высоким и душевным: «Иии-эх!!!» – я сбежала с кручи, склона и обвалов которой всю жизнь смертельно боялась, спускаясь боком «лесенкой».
   – Ууууу-ах!!! – задорно отозвался сгусток тумана за спиной, швыряя в меня холодную водянистую сеть, с шипением разбившуюся о спешно выставленный огненный щит.
   «Так и будем до самого берега бежать? Вообще-то далековато!» – скептически фыркнул разум.
   Если не замолкнешь сию секунду, то еще через мгновение зубоскалить будешь в гордом и мертвом одиночестве!
   «Да я что? Я так, боевой дух поддерживаю…»
   Мой боевой дух меня волновал мало: все внимание занимал его Горный аналог. Он белесым облаком со зловещим подвыванием стелился над тропой, причем, в отличие от меня, упасть в пропасть совершенно не боялся, так что расстояние между нами хоть и медленно, но верно сокращалось. Это было дурным знаком, призывавшим к немедленным действиям. Сам по себе нематериальный, дух, как и любое привидение, причинить мне особого вреда не мог, но вот водной магией владел почти в совершенстве, используя оную щедро и не экономя ауры (впрочем, имелась ли у него последняя, маги до сих пор не знают, предпочитая упокаивать не в меру активных духов, а не терпеливо дожидаться, пока они самообезвредятся).
   Я резко остановилась, беспорядочно взмахнула руками, рассеиваясь на мириады болезненно сверкающих во мраке огненных искорок, и кинулась навстречу опешившему от внезапного перевоплощения жертвы духу. Тот, с сердитым «Шхф!» проскочил сквозь обжигающие искры, смутно замерцав в воздухе полупрозрачным маревом – и недовольно взвыл, испарившись почти наполовину.
   Я, вернув себе привычное тело, с удвоенной энергией ринулась вперед по тропе. Это была еще не победа: дух, разметанный паром в воздухе, конечно, сильно отстанет, но не оставит своей цели. Знавала я этих «тварей, от них только два спасения: или распыляющее саму сущность, жутко длинное и энергоемкое заклятие, либо рассвет, когда они сами предпочитают убраться подобру-поздорову. И никем не гарантировано, что с сумерками они не кинутся вновь на поиски тебя. Впрочем, вариант рассвета я отмела сразу, ибо нарезать круги по горам до солнца даже с моей, невероятной для девушки силой, выдержкой и подготовкой (мы бежали вот уже минут двадцать, а у меня даже дыхание не сбилось) было довольно затруднительно.
   Каблук жалобно взвизгнул, срываясь с камня и проваливаясь в пустоту, я судорожно взмахнула руками, силясь удержать равновесие, но не сумела и шумно и болезненно шлепнулась на острый камень. Окровавленное колено предательски задрожало, медленно съезжая с валуна, Велир испуганно раскричался над головой.
   – Не дождешься! – зло прошипела я, отчаянным рывком поднимаясь на ноги и, наплевав на острую боль в ноге, мчась дальше. Мне нужно пространство. Три на три сажени. Можно с препятствиями и камнями. Ну неужели я так много хочу?!
   – Ууу! – обиженно, по нарастающей завыло вдали.
   – Вот дрянь! – вполголоса выругалась я, вылетая наконец-то с тропы на побережье и переходя на быстрый шаг. Вокруг чернели камни, смелыми масляными мазками набросанные на холст мастера. Лихорадочно оглядывающейся в поисках подходящего временного укрытия ведьмы и злобно вопящего на заднем плане духа в картине, похоже, предусмотрено не было. Боюсь, придется композицию слегка переиграть…
   Велир, давно слетевший с плеча и деловито круживший неподалеку, раскаркался, зовя меня к себе и указывая на очень удобную нишу в скале: тропка, которой я только что пришла, оттуда просматривалась как на ладони, а вот меня заметить было не так уж и просто. Впрочем, мне будет достаточно и трех секунд.
   Теплая канва заклятия, щемящая перебойно запрыгавшее сердце и щекочущая обнаженные нервы, медленно всплыла в сознании, горячей кровью запульсировав в напряженных, сложенных перед лицом «лодочкой» ладонях. Тихое завывание все приближалось, но я упрямо не обращала на него внимания, вдохновенно выплетая стихийный ряд. Да, Горный дух чует магию и вполне способен выследить меня по ней. Но он еще пока не долетел. А если и долетел, отвлекись я сейчас на какое-нибудь периферийное отпугивающее заклятие – и о выигранном времени можно забыть, равно как и о возможности наверняка упокоить беспокойного духа. И с чего он вообще на меня взъелся?!
   Белый клок тумана стремительно вылетел из-за поворота и недоуменно застыл на берегу, не понимая, куда я делась. Потом «огляделся» (предполагаю: глаз у него до сих пор замечено не было) и, ехидно хмыкнув, величественно поплыл в мою сторону. Я, повторив глумливый звук, приготовилась душевно встретить «дорогого гостя».
   – У-у-у-у!!! – грозно завыл дух, пытаясь вызвать смятение в рядах противника, но не тут-то было! Велир только скептически чихнул, а я, прокашлявшись для убедительности, исторгла столь жуткое: «Ух-ха-ха-ха!!!» – что оторопевший дух растерял боевой запал и встал как вкопанный. Мне же только того и надо было: бережно несомое в ладонях заклятие полетело на влажный туман, расплескавшись серебристой ловчей сетью. Дух дико завыл, заметался, раздирая заклинание, но поздно: не для того я потратила столько времени и энергии на канву, чтобы какая-то нежить сумела освободиться из смертоносного кокона. Дух, испустив последний вибрирующий всхлип, распылился в воздухе мириадами капелек.
   В горах только-только притих грохочущий ведьминский хохот, кажется, устроив пару обвалов…
 
   – Ну и с чего бы нам с тобой такая честь и внимание? – Я скептически покосилась на ворона, но тот не удостоил меня ответом, с полным чувством собственного достоинства и выполненного долга умащиваясь на левом плече. Я тяжело вздохнула и принялась осторожно выбираться из ниши в скале, сослужившей столь добрую службу. – Впрочем, весьма сомнительная честь…
   Как правило, Горные духи не нападали, если только ты не пытался разрушить их жилище: расщелину, грот или пещеру. Но подобные нападения не выходили за рамки самозащиты. Питались эти твари энергией, причем для подпитки им обычно вполне хватало случайных путников в горах: дух не убивал их, но высасывал часть душевных сил, оптимизма, веры в счастье… Хоть это и неприятно, но человек потом довольно быстро восстанавливался и даже не вспоминал о неприятном сосущем ощущении, не оставлявшем его на перевале; именно поэтому маги смотрели на проделки Горных духов сквозь пальцы, тем паче что связываться с ними, сигая, как сайгак, по горам, мало кому хотелось. Но чтобы дух вот так, ни с того ни с сего, накинулся на человека с однозначно недружественными намерениями?! Нам определенно сильно повезло. Еще бы узнать, кому обязаны таким «везением»…
   В принципе случаи нападения известны были. Горные духи не переносили оборотней и всеми силами стремились выгнать оных со своей территории. Неужели этот милый призрак почуял мою кошачью ипостась? А если и так, то где он предыдущие две недели спал?!! Я тут каждый день туда-сюда шныряла!
   Я подозрительно повернула голову и, строго глядя на Велира, спросила:
   – Эй, ты, часом, не оборотень?
   Птица только возмущенно передернула перышками и обиженно отвернулась.
   «Эй, а ты, часом, не дура? – глумливо высунулся глас разума. – Так и будешь здесь стоять и сама с собой разговаривать?!»
   А ты вообще молчал бы, убожище! И не с собой, а с Велиром, между прочим!
   «Великая разница!!!»
   Язва.
   Я огляделась по сторонам и медленно двинулась вперед, прихрамывая на поврежденную ногу. Сильно же я тогда о камень хряснулась – любое движение или прикосновение отзывалось злой острой болью, простреливающей ледяной молнией от колена до бедра. Пришлось со злобным шипением останавливаться, кое-как присаживаться на камни и с болезненной гримасой на лице распрямлять ногу. Выглядела она… не ах. Кровь, не сумевшая свернуться из-за непрерывного движения и крайне неудобного – прямо на сгибе – расположения длинной, глубокой раны, запеклась бурыми дорожками, змеисто спускавшимися по голени. Острый край камня раскроил кожу, по счастью не повредив ни суставы, ни особо важные сосуды. Я наскоро прошептала запирающее кровь заклятие, резко выдохнула обеззараживающее – и коротко взвыла: на рану будто неразведенным уксусом плеснули. Вполголоса костеря духа, Фреля и горы на все лады, быстрыми движениями пальцев сомкнула края теперь чистой раны. Осталось только зайти по колено в воду и смыть кровавые разводы, а то они несколько неэстетично смотрятся. А уж в отсутствие раны – еще и нелогично.
   Море нынче было спокойным, так что, зайдя на несколько шагов, можно было не опасаться, что тебя окатит соленой волной с головой. Водичка бодрила, поэтому гигиенические процедуры пришлось заканчивать в ускоренном темпе, пока замерзшие ступни окончательно не оледенели и не начали бесстыже поскальзываться. Велир, оставшийся от греха подальше на берегу, с любопытством заглядывал под мою неприлично задранную юбку и обиженно раскаркался, когда я в отместку плеснула на него холодной водой. А потом, замерзший, мокрый, пахнущий сырыми перьями, уселся мне же на плечо и на все грозные требования слезть не реагировал.
   Недалеко от берега, саженях в двадцати пяти – тридцати, чинно переваливалось с волны на волну гордо вскинувшее паруса судно. Судя по расслабленному, бесцельному праздношатанию фигурок пиратов, моего появления на берегу они не заметили и великую битву с Горным духом детям не перескажут, а мне-то казалось, что прогромыхавший в горах хохот мог и мертвого поднять из могилы…
   Что ж, придется, видимо, привлекать внимание к своей скромной персоне иными способами. Легким выдохом сорвавшийся с моих раскрытых ладоней золотистый луч выстрелил в воздух заклятием – на темно-сизом полотнище неба, припорошенном льдистой крупкой звезд, один за другим расцвели яркими сполохами света лев, единорог и дракон. Судно радостно взревело, бесцельное брожение уступило место деловитому снованию, от кормы отделилась лодка и быстро пошла к берегу, благо было недалеко. Я обернулась на Велира:
   – Ну что, опишем в красках, как нас чуть без соли не схарчили?
   Птица досадливо мотнула головой: да ну мол, позориться только – взрослая ведьма четверть часа постыдно убегала от какого-то призрака, вместо того чтобы обернуться и надрать ему… Словом, показать, кто в речке главная рыбка.
   – Да ну тебя! – не на шутку обиделась я. – Небось легко вокруг летать да каркать почем зря. А вот поди-ка поколдуй на бегу, а я на тебя посмотрю и попридираюсь!
   Ворон только насмешливо нахохлился, а я вспомнила, что на критику снизу обычно отвечают величественным молчанием сверху, и плюнула на этого Фому неверующего, решив, что отыграюсь на нем как-нибудь в другой раз.
   Подоспевшая тем временем лодка мягко ткнулась острым носом в мизерный кусочек покрытого песком – даже и не песком, а меленькой каменной крошкой – берега. Огромный, словно медведь, Туор неуклюже, но уверенно вылез на сушу, с хитро-добродушной улыбкой щедро махнул рукой:
   – Карета подана, Ваше Ведьмовство!
   Я шутливо откланялась:
   – Благословенны будьте, флибустьер! Как там настроение капитана? Может быть, мне обратиться в постыдное бегство, еще не дожидаясь встречи с ним?
   Фрель сам никогда не приезжал за мной на берег, неизменно высылая кого-нибудь из команды. Может, не хотел ронять авторитет (впрочем, последний был столь непоколебим, что пират мог вытворять что угодно – и все равно бы на него смотрели как на божество во плоти), может – и скорее всего! – ему было попросту лень.
   Туор рассмеялся снисходительным баском:
   – Что вы, госпожа ведьма! Денек такой тухлый, что он вашим картинкам в небе обрадовался больше, чем путник в пустыне оазису! Сразу меня за вами послал, да вот Рекх увязался.
   Я задумчиво перебрала вороновы перышки – вольность, ставшая доступной только через месяц дружбы. Остатки ярких иллюзий осыпались в море золотистыми шипящими и посверкивающими искрами.
   – Как путник оазису, говоришь… Что ж, главное – на мираж не напороться.
   – Что, госпожа ведьма? – недопонял Туор.
   Люблю я его: пусть и неповоротливый, пусть и не слишком догадлив, но добрый и всегда готов помочь. На фоне дуто-неестественного общества наставников Храма и представителей Гильдии такая грубоватая простота казалась отдушиной в сыром затхлом подвале.
   – Ничего! – решительно ответила я, тряхнула головой и привычным движением поддернула подол темно-вишневого крепового платья с золотой шнуровкой по спине.
   Свободная разлетающаяся юбка охотно приподнялась, давая ветерку волю прогуляться по моим голым ногам, пересчитать мониста на бахроме коротенькой нижней юбочки. Кожаные, плотно облегающие голень сапоги прятали перисцелиды, от чисто ведьминской привычки носить которые я не могла отделаться никакими силами. А ведь не раз и не два оказывалась на Ветках, где украшали себя только падшие женщины, остальные же скромно прятали лица, руки, плечи и все остальное под платками, шалями, покрывалами. Что ведьма опустится до платков и шалей, никто, конечно, и не рассчитывал, но и цыганский перезвон ручных и ножных браслетов, длинных ступенчатых серег и горсти ведьминских амулетов на шее приводил людей в священный ужас, заставляя суеверно креститься, злобно плюясь мне вослед. Впрочем, я в долгу не оставалась…
   – Госпожа ведьма, а разве это не неприлично – так задирать юбку? – тут же по-детски наивно и бестактно влез Рекх. – Я думал, что женщины не должны так делать!
   Туор, смерив Рекха укоризненным взглядом, тихонько засмеялся в бороду, а я отчаянно зарычала, торопливо одергивая злосчастное платье и закутываясь поплотнее в плащ. Велир ревниво щелкнул клювом над ухом у мальчишки. Критиковать величественным презрением мое поведение было его птичьей привилегией.
   Этот «милый» ребенок за неделю так надоел мне, что порой и последнее, без того невеликое, человеколюбие приказывало долго жить, и только оперативное вмешательство Фреля, коротким окриком отправлявшего мальчугана на камбуз чистить картошку, спасало бесценную жизнь последнего. Рекха интересовало все: кто такие ведьмы, откуда они берутся, зачем учатся, почему их так не любят… и до бесконечности. Поначалу мне даже льстило такое внимание молодого поколения, но уже на – дцатый вопрос я гневно зарычала, и Рекх на собственной шкуре испытал все прелести хорошего магического образования вкупе с опытом жизни в одной комнате с не в меру болтливыми соседками. Но это ничуть не остудило его энтузиазма: уже через двадцать минут, когда обездвиживающее заклинание предалось самораспаду, он со стуком, способным даже мертвого поднять из могилы, влетел в каюту Фреля и завопил:
   – Госпожа ведьма (уж в чем в чем, а в отсутствии вежливости его упрекнуть нельзя было ни разу), а как называется это заклинание?! А оно сложное?! А оно сильно ауру отнимает?! А так могут только ведьмы или чародейки тоже? А оно у вас любимое? – И потом еще штук десять подобных вопросов-возгласов. Лицо Фреля, как раз в тот момент ведшего философские рассуждения о прелести детской непосредственности, описанию не поддавалось! Я же с нескрываемым хохотом сползла с кресла на пол и не могла успокоиться еще с четверть часа после ухода посрамленного Рекха.
   – Неприлично, – сквозь зубы подтвердила я, успокаивающе поглаживая перья ворона. – Туор, давайте я заговорю лодку.
   – Не надо! – отмахнулся пират. – Что уж я, не догребу, что ли?
   – И хочется вам лишний раз трудиться?
   Туор беззлобно хохотнул в бороду:
   – Да чего уж там, госпожа ведьма! Уж не за тридевять морей собрались! А мне руки размять – самое оно. Вы садитесь спокойно, не тревожьтесь.
   Я пожала плечами: мол, мое дело – предложить, и уселась на лавку рядом с мальчишкой. Тот сразу же вскочил, освобождая мне место, и чуть не опрокинул в порыве энтузиазма лодку, я в последний момент успела соскочить со скамьи, уравновесив второй бок успевшей-таки черпануть воды ладьи.
   – Ой! – испуганно, но запоздало воскликнул Рекх.