Нергина Светлана. Монета встанет на ребро

   Что ж, зайдем с другой стороны…
   – Неужели ты не хочешь спросить, зачем тебя сюда привели?
   Ринда кинула на него короткий проницательный взгляд и равнодушно пожала плечами:
   – Вы и без этого пришли сюда для того, чтобы рассказать мне, зачем я вам понадобилась. Так на кой йыр спрашивать?
   Жрец недовольно нахмурился. Ругаться в Священном зале вообще-то не полагалось. Вот только кто бы ей на это намекнул, а?
   – То есть ты из тех, кто предпочитает слушать?
   – Это гораздо удобнее, – цинично усмехнулась ринда. – Нельзя сморозить глупость, нельзя проговориться, зато можно ненароком выведать чужую тайну или поймать собеседника на слове. Короче, с какой стороны ни глянь – великолепная комбинация. А посему – рассказывайте, уважаемый. Рассказывайте, я вас внимательно слушаю.
   «О Змий, ну неужели ты не мог подобрать на роль ринды девушку попокладистее?! Льеттиа тебе мало было, что ли?!» – обреченно подумал жрец, мучительно гадая, с чего бы начать свой запутанный и непонятный рассказ. Но Змий, и без того не слишком-то жаловавший своего служителя ораторским вдохновением, заслышав крамольные упреки в свой адрес, окончательно обиделся и отозвал сонно помахивающую тонкими крылышками музу. Значит, придется говорить грубой, неуклюжей, бытовой прозой… Хотя, можно подумать, когда-то он умудрился написать хоть две строки стихов! Смешно.
   – Видишь ли, дочь моя… – Усмешку, пробежавшую по тонким губам, жрец предпочел не заметить. – Тебя не случайно привели именно в это святилище – ведь как раз здесь находится главный алтарь Змия!
   Широкий жест в сторону серебряного постамента заглох на середине, не встретив провожающего его заинтересованного взгляда.
   – И на кой леший вам сдалась эта самая Змия? – со вздохом спросила ринда.
   – Хм… Змий – это наше божество. Он когда-то создал этот мир, воплотив в своем детище всю накопленную столетиями мудрость, силу и мощь. Лишь наша вина в том, что мы не умеем всем этим правильно воспользоваться.
   Девушка скептически вскинула левую бровь, но промолчала, взглядом поторапливая собеседника. Тот мученически вздохнул и продолжил:
   – Когда-то давно наше племя, вельды, было в чести у Великого Змия, но потом грозное божество рассердилось на нас и прекратило дарить наш край своей живой благодатью.
   – За что рассердилось-то? – В черных глазах плескалась усталость пополам с тоскливой скукой. Ринда явно прилагала нечеловеческие усилия, чтобы вникнуть в суть проблемы и уяснить, что требуется собственно от нее и когда ей уже можно будет свалить с надоевшей за первый же час знакомства Ветки. Черную, чуть воспаленную радужку перерезала еще более темная вертикальная щель зрачка.
   – Глаза у тебя… странные, дочь моя, – не в такт, не в лад вдруг брякнул жрец.
   Черноволосая неопределенно пожала плечами, маскируя зевок горьковатой усмешкой:
   – Если бы вы спали столько, сколько я, и при этом колдовали столько же, и у вас были бы такие глаза… Но мы отвлеклись от темы. Так за что же Великий Змий разозлился на ваше несчастное племя?
   – Увы, мы этого не знаем, дочь моя, – потерянно развел руками жрец. – Но с тех пор, ты абсолютно права, наше племя несчастно…
   – Ну и?
   – Что и? – нахмурился жрец, не успевший продумать следующую часть вытягиваемого клещами по капле в час повествования.
   – Ну и я-то здесь при чем? – терпеливо объяснила ринда. – Помолились бы своему Змию покрепче, глядишь – и простил бы.
   – Прощает только тот, кто исправил, – машинальной скороговоркой возразил жрец. – Ты не права, дочь моя.
   «Дочь» страдальчески закатила глаза и шепнула небу пару молитв… ну или вроде того…
   – Ты здесь «при чем», и еще как «при чем»! Твой приход был предсказан нашими жрецами еще несколько лет назад, мы искали тебя по всему Древу, но никак не могли найти, пока не наткнулись совершенно случайно…
   – Так, может, вы перепутали? – с тусклой надеждой взмолилась ринда.
   – Что ты, дочь моя! – ужаснулся жрец, вскакивая со своего кресла и описывая привычный круг почета вокруг Змия. – Тебя вот уже почти полгода охранял виттар, а мы не разбрасываемся ими за просто так, если осталась еще хоть малейшая возможность ошибки. Здесь же она исключена!
   – Очень жаль, – с непередаваемым отвращением процедила ринда.
   – Напротив, дочь моя! Наконец-то у нашего племени появилась надежда на нормальную жизнь!
   – Чем вас не устраивает ваша?!
   Жрец смущенно замолк. Ибо как раз его жизнь его вполне устраивала.
   – Видишь ли, наши ары…
   Девушка, не выдержав, возмущенно перебила:
   – Вельды, виттары, ары – кто это все такие? Мне это гаврокх объяснить должен?!
   – Не знаю, кто есть тот самый уважаемый человек, о котором ты говоришь, дочь моя…
   – Ладно, оставим, – досадливо отмахнулась она. Помолчала, медленно вдохнула и еще более медленно выдохнула: – Давайте по существу: что вас конкретно в вашем племени не устраивает, как я могу вам помочь и что за это получу?
   «Получу»?! Это еще что за новости?!! Да она должна гордиться оказанной ей Змием честью…
   – Дочь моя, за выполнение собственного долга люди обычно получают награду богов, – вкрадчиво начал жрец, тонко намекая на то, что платы за выполнение возложенного на нее судьбой девушке ждать не стоит. Но ринда только насмешливо фыркнула:
   – Скажите еще, Хранящих!
   Кто есть те Хранящие, жрец не знал, но по неприкрытой иронии в голосе понял, что на награду от них рассчитывать бы не пришлось. Что ж, попытаемся воззвать к самолюбию и приобщить к чувству избранности…
   – Дочь моя, ты выбрана самим Змием для исполнения священной миссии! Ты избрана риндой – святой, чье предназначение…
   – Почему, интересно, этот Змий не сподобился узнать моего мнения на этот счет? – резонно возразила ринда. – А если я против?
   – А с какой это стати ты будешь против? – удивился жрец, недовольный, что его столь бесцеремонно перебили. – Змий оказал тебе честь…
   Искренний хохот ринды непривычным раскатом пролетел по залу, гулко откликнувшись эхом из далеких углов. Девушка смеялась чуть не до слез, восхищенно стуча ладонью по подлокотнику своего кресла.
   – Что смешного ты нашла в моих словах, дочь моя? – неприязненно спросил жрец, поплотнее закутываясь в свое одеяние: от этого смеха мурашки бежали по коже.
   – Хм… Немного сомнительной мне представляется сия честь, – пояснила девушка. – Тем паче – в свете альтруистских побуждений, коих у меня всегда была катастрофическая нехватка!
   – Дочь моя… – возмущенно начал было жрец, но снова был перебит жалобным стоном:
   – Да хватит уже, мил-человек, в родственники ко мне набиваться! Я, может, вашей бабке ровесница, а вы заладили – «дочь моя, дочь моя»!
   – Хорошо, доч… ринда, – покорно согласился жрец. – Если тебе неприятно сие обращение, я не стану терзать им твой слух.
   – Покорнейше благодарю! – язвительно отозвалась девушка. – Даже не представляете, как я рада!
   – Ринда, – устало завел в сотый раз ту же песню жрец, – ты должна понять, как нужна нам твоя помощь…
   – Для начала будет эффективней понять, что я получу за эту помощь, – непреклонно возразила ринда. – Ибо работа на общественных началах как-то не вдохновляет…
   – Ты получишь… всеобщий почет и уважение, – несколько подрастерялся от такого наглого натиска жрец.
   – Ыых, – презрительно зевнула в кулак ринда. – И это все?
   – Ну… Э-э-э… – Больше громких пустых слов в закромах памяти, увы, не завалялось. – Да, все.
   – Тогда с какой, интересно, стати, я буду вам помогать? – скучающим тоном протянула она.
   – Да у тебя попросту нет другого выхода! – в раздражении откликнулся жрец, отчаявшись добром склонить к сотрудничеству вздорную девчонку. Вот еще упрямица свалилась на его и без того больную голову!
   Едва заслышав безапелляционные нотки в его голосе, ринда тут же хищно подалась вперед, черные глаза мгновенно полыхнули злым багровым пламенем, поглотившим зрачки и радужку.
   – А кто это посмеет не дать мне выйти? – медленно, с тщательно отмеренной угрозой в голосе прошипела она.
   – С нашей Ветки никто не может уйти просто так, без разрешения хотя бы одного вельда, – тоном довольного кота, уверенного в своей власти над пойманной мышью, промурчал жрец. – А ни один из нас, вельдов, не разрешит тебе уйти, пока не исполнишь того, что предначертано.
   Ринда плотоядно усмехнулась, ехидно клацнув зубами.
   – А ни одна из нас, ведьм, не станет спрашивать разрешения, если захочет уйти.
   Входная дверь резко распахнулась, и в зал быстрым уверенным шагом вошел виттар. Скользнул быстрым небрежным взглядом по давно знакомой обстановке, подошел почти вплотную к жрецу и почтительно, но с оттенком какого-то тщательно завуалированного издевательства склонил голову в поклоне:
   – Разрешите сказать вам два слова, ваше святейшество?
   – Говори, сын мой, – устало отмахнулся жрец, втайне радуясь неожиданному вторжению, разрядившему острый момент.
   – Наедине, если вы, риль, – поклон уже ринде, – не возражаете. Всего две минуты.
   – Да хоть час, – фыркнула ринда.
   Виттар тут же воспользовался любезным разрешением и оттащил вяло упирающегося жреца к окну.
   – Что вы делаете, ваше святейшество?
   – Объясняю ринде, чего мы от нее хотим, – искренне удивился жрец, не привыкший к беспардонному обращению, тем более – со стороны подчиняющихся ему виттаров.
   – Ваше святейшество, если разговор и дальше пойдет в том же духе, то добром это не кончится, – настойчиво сжимал его локоть виттар. – Она же ведьма!
   – Она – ринда, – недовольно возразил жрец, отнимая свою руку. Оно, конечно, ясно, что стоящий за дверью на страже виттар безо всяких усилий слышит абсолютно все, что говорится в зале, но столь откровенная осведомленность жреца не порадовала.
   Виттар негромко рассмеялся:
   – Ваше святейшество, не будьте столь наивны!
   – Да как ты смеешь…
   – Прошу прощения, – торопливо склонил голову виттар и тут же продолжил: – Ваше святейшество, я просто не хочу потерять ринду теперь, когда мы уже даже привезли ее к нам.
   – Уверяю, наши желания совпадают, – буркнул жрец.
   – Не сомневаюсь, – с готовностью подхватил виттар. – Но эта девушка – ведьма, причем живущая вот уже восемьдесят лет. За такое время все понятия о чести, долге и альтруизме давно успели вытесниться циничной мантрой «ты – мне, я – тебе». Она из принципа не согласится работать для нас за просто «почет и уважение» – видала она их в… Хм, в общем, не согласится… Так неужели нам сложно пойти ей навстречу?
   – И что ты предлагаешь? – нахмурился жрец. Речи виттара были слишком умны и логичны. До неприличия.
   – Узнать, за какую плату она пойдет на сотрудничество, и, если та не окажется чрезмерной, – заплатить.
   Жрец опасливо покосился на ринду, даже ни разу не глянувшую в их сторону за все время разговора. Интересно, а как у нее со слухом? Если только слышала хоть два слова из того, что здесь говорилось…
   Та лишь устало прикрыла глаза и, сгенерировав два энергетических сгустка, ровно катала их по ладони. Должно быть, сие действо успокаивало ее, но зато чрезвычайно сильно раздражало и пугало прочих случайных свидетелей. От двух плавно перекатывающихся в тонких гибких пальцах смертоносных шаров невозможно было отвести взгляда, загипнотизированного непрерывным, как горение огня, движением. Изящная женская рука, небрежно поигрывающая двумя жуткими смертями, рождала в груди животный страх и терпковатое чувство щекочущей нервы опасности.
   – Ваше святейшество, – осторожно тронул жреца за рукав виттар, – с вами все в порядке?
   – А? Ах да, да. Иди, сын мой.
   Виттар молча кивнул ему, поклонился ринде и отошел к стене так же молча и целеустремленно, как и вошел. Жрец со вздохом вновь приблизился к невозмутимо поигрывающей огненными шарами девушке.
   – Кхм…
   Ринда с мученическим вздохом подняла на него глаза. Шары, сталкиваясь сияющими боками, порождали белесую сеточку молний, окутывавшую ее запястье и поднимающуюся выше, к локтю.
   – Вы что-то хотели сказать?
   Жрец задумчиво почесал затылок, но, так и не придумав ничего стоящего, рубанул с плеча:
   – Ладно, начистоту так начистоту. Чего ты хочешь?
   – Мира во всем мире, – язвительно откликнулась ринда.
   – Я хотел спросить, за какую плату ты согласна работать на нас, – торопливо поправился жрец. Ринда, напряженно прищурив глаза, прожгла его испытующим взглядом, но откровенных признаков лжи не нашла.
   – Хм… А какая, собственно, работа?
   Жрец отрицательно покачал головой:
   – Не могу объяснить, пока не получу согласия на ее выполнение. Эта работа – тайна, которая не должна покинуть пределы нашей Ветки.
   – Тогда каким, интересно, образом я должна оценить свои услуги, даже не зная, в чем они будут заключаться?
   – А вы попросите чего-нибудь универсального, – негромко посоветовал мягкий баритон из темноты комнаты. – Имеющего ценность независимо ни от чего.
   Ринда не обернулась на голос, но по губам скользнула тонкая оценивающая улыбка. Виттар в ее глазах явно поднялся на пару ступенек по иерархической лестнице.
   – Ценность независимо ни от чего имеет только жизнь, – медленно ответила она.
   – Вот именно, – раздалось из темноты. – Вот именно.
   – Так чего же ты хочешь за свои услуги? – поторопил жрец, которому уже изрядно поднадоела эта тихая перекличка глуховатых голосов.
   Ринда решительно сверкнула черными глазами.
   – Двадцать жизней.
   – Что?!! – опешил жрец. – В каком смысле?!!
   Негромкий, тщательно сдерживаемый смех из темного угла только подстегнул его раздражение.
   – Тебе что, людей для опытов не хватает?!
   Смех в углу перешел в сдавленные всхлипывания, а ринда тщетно попыталась скрыть истерическое хихиканье за кашлем, но не преуспела.
   – Вы не так меня поняли, уважаемый.
   – Хвала Змию!
   – Мне не нужны жизни ваших людей, вельдов, аров, виттаров – как вы их там называете? – Ринда поморщилась, окончательно запутавшись в иерархии племени. – Мне нужны жизни моих спутников. Пиратов с корабля, на котором я сюда приплыла, до того, как меня подхватили под белы руки и безо всяких объяснений, но зато с величайшим почтением препроводили сюда.
   – А что им угрожает? – удивился жрец. – Убивать их мы пока вроде бы не собирались…
   – Ваше счастье, – отрезала ринда. – А им угрожает… призрак.
   – То есть? – нахмурился совсем уж запутавшийся жрец. – Какой призрак может угрожать двадцати сильным, здоровым мужчинам?
   Виттар беззвучно вышагнул из темноты.
   – Позвольте, я объясню, ваше святейшество.
   – Объясняй, Арлирриг, – кивнул тот. – Проще перечитать все летописи, чем понять женщину!
   Пресловутая женщина тонко улыбнулась, но промолчала.
   – Корабль, на котором прибыла наша ринда, – пиратский бриг «Лирта»… – Жрец обреченно закатил глаза. Ну чего хорошего можно ожидать от девушки, приплывшей на пиратской бригантине?! Арлирриг тем временем невозмутимо продолжал: —…Попал в кильватер к Летучему Голландцу. Судно, встретившее этого призрака, обречено на гибель: оно теряет управление и рано или поздно натыкается на скалы или рифы.
   – И как, интересно, мы можем им помочь? – скривился жрец. Во всем, что касалось общей истории Древа, он был не силен, предпочитая казаться всесильным властителем на своей Ветке. – Тебе не кажется, доч… ринда, что плата должна быть более реальной?
   – А вам не кажется, отче, что вы можете еще несколько лет поискать себе другую дурочку… то есть ринду?
   «Отче» скис и недовольно покосился на Арлиррига. Тот же казался воплощением спокойствия, его вся эта затянувшаяся перепалка даже забавляла.
   – Ваше святейшество, мы можем помочь этим пиратам. Корабль, простоявший в гавани чуть больше суток, избавляется от проклятия Голландца.
   – То есть от нас просто требуется не выгонять его пару дней? – просиял жрец.
   – Вот именно.
   А ведь жизнь-то налаживалась! Жрец довольно потер ладони и повернулся к ринде:
   – Ну что, теперь ты согласна?
   Та смерила его долгим тяжелым взглядом и, немного помедлив, кивнула.
   – Да. Договор. Вы предоставляете пиратам убежище на несколько дней, по истечении которых не препятствуете им уплыть, а я… выполняю вашу работу.
   Жрец с опаской хлопнул по протянутой ладонью вверх руке.
   – Что конкретно я должна сделать?
   – Ну… Не знаю, – замялся жрец, стараясь потактичней подвести ринду к тому, что выяснять суть проблемы и искать ее решение ей придется самой.
   – Что?!
   – Ринда, на нас прогневался Змий. Много лет назад было предсказано, что, если мы найдем тебя и привезем сюда, то ты сумеешь исправить то, из-за чего рассердился на нас наш бог. В том, что ты – это ринда, сомнений нет: ты была избрана еще несколько месяцев назад, в храме Змия на одной из Веток Древа.
   Глаза ринды нехорошо сузились.
   – А каким именно образом я должна исправлять вашу ошибку, если даже не знаю, в чем она заключается? Что это за работа: иди туда, не знаю куда, и сделай то, не знаю что?!!
   – Мы думали, что ты сама должна подсознательно понимать, что от тебя требует Змий.
   – Индюк тоже думал, что купается, пока вода не закипела! – отрезала ринда.
   Жрец только покаянно развел руками, виттар насмешливо ухмыльнулся.
   Гнев Змия этот Священный зал некогда выдержал, но вот гнева раздраженной ведьмы…
 
   Корчмарь равнодушно плюхнул передо мной тарелку с вареной картошкой, блюдце, по донышку которого была тоненько размазана сметана, и чашку горячего когда-то очень давно (видимо, с вечера) чая. Обещанный сантэр тихонько звякнул, перекочевав из моей ладони в его загребущую лапу. Корчмарь недоверчиво хмыкнул, попробовал монетку на зуб и, успокоенный, опустил ее в карман порядком засаленного передника.
   – А вы чего на завтрак желаете, господин хороший?
   Арлирриг неопределенно пожал плечами:
   – Что угодно, лишь бы горячее и съедобное.
   Вторая монета исчезла в руке корчмаря, и того словно ветром сдуло.
   Я с опаской подцепила на ложку немного пюре и, подержав во рту чуть дольше положенного, все-таки проглотила. Ничего, есть можно. А подсолить – вон солонка стоит.
   – Ну и как? – Арлирриг с сомнением глядел на подозрительную картофельную кашицу в моей тарелке.
   – Да ничего, съедобно. Дай мне соль, пожалуйста.
   Солонка на поверку оказалась пустой, и за солью погнали на свое горе не вовремя вернувшегося корчмаря. Перед виттаром оказалась тарелка с овсяной кашей, хлеб с маслом и такая же чашка чая. Он с сомнением принюхался ко всему поочередно, потом зачерпнул-таки каши и со страдальческим видом проглотил.
   – Ненавижу столичные таверны, – простонал он. – Дерут с три шкуры, да еще и кормят какой-то дрянью.
   – Так мы в столице?
   – Разумеется. Вийна – самый большой и населенный город Авалоры. ^[31]Посему считается столицей, хотя ни особых прав не имеет, ни достопримечательностей в ней нет. – Арлирриг с трудом проглотил еще ложку каши, поморщился и отодвинул тарелку. – Разве что запредельные цены и отвратная еда.
   Моя же картошка, вопреки ожиданиям, после щедрой щепоти соли (корчмарь, на минутку поднесший полную солонку, сморщился так, словно этой щепотью я обделила его почтенную семью и восьмидесятилетнюю мать) оказалась вполне ничего себе. Я даже честно предложила виттару разделить трапезу, но тот только досадливо отмахнулся.
   – Значит, здесь мне делать нечего, – подытожила я. – На достопримечательности я не падкая, привилегированных городов не люблю, а отравиться с успехом можно и в любом другом месте.
   – Ну почему? Можешь сходить к мраморному постаменту Змия – вдруг пробьет вдохновение?
   Я только презрительно сморщилась.
   Со жрецом мы разругались в прах: ничего конкретного он мне так и не сказал, дельных советов не дал. Вот вынь да положь ему прощение Змия. В чем заключается гнев последнего, мне тоже толком не объяснили: жрец надулся, как мышь на крупу, и вообще замолк, а виттар только загадочно усмехнулся и сказал, что лучше это понять самой. И поэтому, куда мне идти и что делать, я себе представляла весьма слабо. Но к постаменту…
   – О нет, едва ли. Ваш Священный зал меня откровенно не поразил и не вдохновил. Не думаю, что с памятником дело будет обстоять лучше. Пункты мертвой веры – это совсем не места ее средоточия.
   – Что-что? – нахмурился Арлирриг.
   – Ну… Видишь ли, когда ты проезжаешь через деревню с церковью, энергетикой истинной веры обычно веет не от креста и напоенного ладаном здания, а от неприметной хаты какой-нибудь бабки, которая, может, и не отвешивает по двадцать поясных поклонов образам еженощно, но искренне верит, что ее детки на том свете попали в чертоги Хранящих.
   – А чем так плоха церковь?
   – А это и есть так называемый «пункт мертвой веры»: туда, как правило, ходят «для галочки». Прикупить побольше обеден да молитв за себя, любимого, да и грешить себе дальше припеваючи. Хорошо, хоть индульгенции сейчас отменили.
   Виттар задумчиво побултыхал в чашке подозрительным пойлом, которое здесь пытались наивно выдать за чай. Лично я, чуть пригубив сие чудесное зелье, поняла, что заваренный стог позапрошлогодней травы и то будет ароматней.
   – Тогда куда ты намерена отправиться сейчас?
   Я неопределенно пожала плечами:
   – Не знаю. Вот поем и пойду поброжу где-нибудь. Авось надумаю.
   – Тогда не «поброжу», а «побродим», – поправил меня виттар. – И даже не пытайся откреститься от моего общества: бесполезно.
   Да я вообще-то и не собиралась. Попадая на новую Ветку, лучше уж иметь кого-нибудь под рукой, кто способен объяснить непонятное и подсказать, как лучше себя вести. Да и потом, со жрецом я уже разругалась, так что вообще ссориться с аборигенами не стоило. Глупо и создает массу проблем.
   – Хорошо, не буду. А куда мы пойдем?
   Виттар залпом выпил свой чай, поморщился и протянул руку за корочкой хлеба – зажевать.
   – Куда скажешь. Но желательно – по направлению к моему дому.
   – Это еще что за новости? – Впервые встречаю настолько странное начало знакомства. Тем паче с ведьмой!
   Арлирриг негромко рассмеялся:
   – Не подумай дурного. – Хм… Ну смотря что можно считать дурным… – Просто так чаще всего и бывает: если гостья жрецов не хочет жить в святилище – она живет у своего виттара. Впрочем, если предпочитаешь Священный зал и общество Великого Змия…
   – О нет!
   Я задумчиво потеребила берестяной браслет на запястье, сдвинула повыше.
   – Арлирриг – правильно?
   – Можно Лир, – улыбнулся тот. Странно улыбнулся: приподняв только левый уголок губ. Но это была именно улыбка, не ироническая усмешка и не скептическое хмыканье. Может, не слишком открытая, но добрая.
   – Хорошо, Лир. Я – Иньярра, уже говорила?
   – Нет, но я в курсе. Сложно не знать имя той, к кому приставлен уже полгода.
   Я поморщилась: звучало это как-то странно, но объяснений я, видимо, не дождусь.
   – Лир, а кто вообще такие виттары? Чем вы отличаетесь от всех остальных?
   Арлирриг задумался, словно вымеряя слова и количество информации, которую мне можно сообщить.
   – Виттары – это… защитники… телохранители… охранники. Не знаю, как лучше выразиться. Мы подчиняемся жрецам, точнее – работаем на них за поддержку и деньги, разумеется.
   – И много вас таких?
   – Никто не знает. Виттары – это словно секретное оружие: никто из моих знакомых и понятия не имеет, что я им являюсь. Поэтому и знать, сколько нас вообще, нельзя. Но как минимум четверо: трое льет и одна ринда.
   Я, честно признаться, ни кворра не поняла, но дальше выспрашивать поостереглась: тут, видимо, чем дальше в лес… Да и вообще, по ходу дела разберусь. Можно подумать, впервые оказалась на новой Ветке. Опыта, хвала Хранящим, завались, так что разберусь. «С нашим-то опытом, да не заблудиться!» – любила восклицать Таирна, в очередной раз ловя себя на какой-нибудь откровенной глупости.
   Я решительно вылила свой чай в цветок, на свое горе стоявший слишком близко к столу. Впрочем, судя по его однозначно мутировавшему и нездоровому виду, не я была первой и не я стану последней. Переживет.
   – Итак, тогда куда же мы идем?
   Арлирриг согласно поднялся, отряхивая с колен крошки хлеба.
   – Для начала – за городскую стену.
   Хм… На диво подозрительно логично…
 
   Дураки учатся на своих ошибках, умные – на чужих, а мудрые смотрят на них и не спеша пьют пиво. Ведьм же в эту классификацию почему-то включить не удосужились. Должно быть, потому, что не знаю, как к Ильянте или Таирне, но ко мне фраза «учится на ошибках» вообще никак не относилась. Я на них не учусь – я их коллекционирую.
   И, попав на новую, незнакомую, сразу же начавшую чего-то от меня беспардонно требовать Ветку, не ощерилась в ответ гадючьими клыками, а наивно отмахнулась на время от проблем и искренне залюбовалась новым пейзажем.
   Арлирриг вел меня по какой-то давным-давно заброшенной козьей тропке шириной в две с половиной пяди. Виттар играючи перескакивал с одного камня на другой, не обращая даже малейшего внимания на их сотоварищей, выскальзывающих из-под ног и с веселым грохотом отправлявшихся вниз, в кипящую белесой пеной реку.
   По левую руку от меня упорно взбирался по крутому каменистому склону упрямый вьюнок, справа над обрывом торчали жесткие плетенки длинных корней. Слоистые сине-серые камни казались до блеска отшлифованными десятками проходивших здесь ног. Шумливая горная река в урочище меж двух гор ехидно щерилась острогранными валунами.