Страница:
— Минутку, Волга, — сказала я, положив затянутую в перчатку руку на его предплечье. — Ваш отец воспитывался вместе с Гурджиевым и Сталиным?
Честно говоря, несмотря на все потрясения, произошедшие со мной за последнее время, меня ошеломило то, что хитросплетения родословной Волги способны превзойти мои собственные.
— Вероятно, это трудно представить, — сказал Волга. — Но клочок той горной земли представлял собой мощную, как бы это сказать, взрывоопасную смесь. Мой отец продержался там почти до сорока лет. Потом, во время революции тысяча девятьсот пятого года, он переправился за море в Румынию, где встретил мою мать, и я родился уже…
— Но ведь революция в России произошла только в тысяча девятьсот семнадцатом году, — возразила я.
Даже я знала основные моменты истории начала двадцатого века… по крайней мере, считала, что знаю.
— Вы говорите, Ариэль, о второй русской революции, — сказал Волга. — А первая, начавшаяся как аграрный переворот и всероссийская стачка, завершилась «Кровавым воскресеньем», и жестокая царская программа русификации всех подданных вылилась в давно задуманные массовые убийства. Мой отец был вынужден бежать из России. Однако как ашуг он не забыл свои корни. Я родился в тысяча девятьсот десятом году в Трансильвании, и меня назвали Волгой, в честь славянского названия самой большой реки в России и даже в Европе. В древности ее называли Ра, подобно Амону Ра, египетскому богу солнца. А татары величали ее Итиль или Аттила, что означало «железо». Отсюда и произошло прозвище Аттила, Бич Божий.
— Значение вашего имени такое же, как у Аттилы, царя гуннов? Того самого, из «Песни о нибелунгах»? — уточнила я.
Как раз сегодня днем я вспомнила кое-что из этой истории. Именно с Аттилой сражались первые Меровинги за владычество над той самой землей, которую гораздо позднее стремились захватить штурмовые отряды Генриха Гиммлера, — весьма важная связь, надо заметить. Пальцы у меня начали слегка дрожать, и не только от холода. Забыв о голоде и усталости, я старательно размышляла, к чему все это может привести.
— Правильно, — кивнул Волга. — Ваша бабушка родилась в тех краях, которые с незапамятных времен представлялись лакомым кусочком всем завоевателям. Даже сегодня борьба за него еще далеко не закончена. В прошлом веке на эти самые земли имели виды немцы, французы, турки, британцы и русские, а в более давние времена их завоевывал Чингисхан, а еще раньше мой тезка Аттила. Речь идет о Центральной Азии. Наи более поздняя версия этой борьбы погубила моего отца и свела меня в Париже с вашей бабушкой Пандорой, когда мне было всего десять лет.
— Вы имеете в виду борьбу за владычество над Центральной Азией? — спросила я.
Перед моим мысленным взором нарисовалась почти зримая целостная картина. В горле у меня пересохло, я быстро сглотнула и решила попробовать поймать свой шанс. Даже если Волга не знает того, что мне очень хочется узнать, я мало что потеряю.
— Волга, — сказала я, — а вы сами понимаете, как вся эта история, география, мифы и легенды связаны с моей бабушкой? Вы сами знаете, что содержится в ее манускриптах?
Волга мрачно кивнул. И вскоре я поняла, что его огорчает.
— Меня с детства воспитывали как ашуга, — сообщил он. — И мне известна вся неписаная история нашего народа. Когда моих родителей убили во время Первой мировой войны, во время так называемого Балканского кризиса, всколыхнувшего весь мир, меня подобрал цыганский табор, бежавший из этого региона. Я как-то перебивался вместе с остальными цыганскими детьми, выпрашивая милостыню. До римского завоевания в Трансильвании жили даки, что означает «волки», поэтому я не удивился, что двадцатилетнего парня, который привел меня в табор, звали Дакианом. Он оказался классным скрипачом, а позже даже стал учить музыке юношу по имени Лафкадио Бен, которого мы нашли в Зальцбурге в конце войны.
Я хотела спросить кое о чем, но потом решила, что лучше дать ему продолжить, и прикусила язык.
— Когда Дакиан начал понимать, какое воспитание я получил, — ведь, несмотря на мой детский возраст, я знал древние легенды, о которых мало кто слышал, — он сказал, что я должен отправиться во Францию и встретиться с его «кузиной» Пандорой. Он хотел, чтобы я рассказал ей все, что знал, и она уж поймет, что надо делать.
— И вы рассказали ей все по приезде туда? — затаив дыхание, спросила я.
— А как же, конечно, — сказал Волга. — Вы должны понять, что сегодня этот мир мог бы быть совершенно иным, если бы мы не встретились тогда с вашей бабушкой и если бы все мы не согласились помочь ей в осуществлении важной миссии.
К моему удивлению, сдержанный Волга Драгонов вдруг подался вперед и порывисто сжал мою руку, как Дакиан сделал в Вене. Его руки без перчаток были теплыми и сильными и впервые за последние недели придали мне чувство какой-то надежности и уверенности.
— Сейчас я расскажу вам то, чего никто не знает, вероятно даже твой дядя, — сказал он. — Мое фамильное имя было Арарат, по названию горы, так звали и моего отца. А фамилией Драгонов наградила меня твоя бабушка, как неким почетным титулом или прозвищем. «В честь отца короля Артура, Утера Пендрагона», — сказала она мне. Такое имя присваивали человеку, способному овладеть всем могуществом скрытых в земле сил драконов.
— Почему же она так назвала вас? — приглушенно, почти шепотом спросила я.
Волга посмотрел на меня загадочным взглядом, словно задумался о чем-то давнем и далеком, слишком смутном на мой непросвещенный ум.
— Потому что я открыл ей то, что собираюсь открыть вам, — наконец сказал он, хотя и с неохотой. Заметив, что я опасливо глянула на дверь, он добавил: — Не бойтесь, кроме вас, никто в этом ничего не поймет: только посвященный способен постичь истинный, глубинный смысл этой истории.
— Но я вовсе не посвященная, Волга, — уверенно заявила я.
— Нет, вы посвященная, — усмехнувшись, сказал он. — Вы явно унаследовали от бабушки определенные качества. Только что вы умудрились связать общей нитью античную историю, средневековые легенды и современную политику. Способность видеть такие связи — это одно из качеств, требуемых для ашуга. Но врожденной способности недостаточно — требуется еще правильное воспитание. Я вижу, что вы получили в этом смысле отличное воспитание, хотя сами, возможно, пока не осознаете этого. Посмотрим, будете ли вы способны выявить особый, скрытый уровень истории, которую я собираюсь сейчас поведать.
Его спутницей стала рыжая самка оленя. Они явились, перейдя Тенгиз…
Он (их потомок) появился на свет, держа в правой руке сгусток крови размером с конскую бабку.
(Нарекли его) именем Темуджин (кузнец).
Тайная История Монголов
Для кочевых народов, что бродили по степям, само небо было богом. Осью вращения мира являлась Полярная звезда, горящая на кончике хвоста Малой Медведицы. Судьба предписывала вождю подчинить и объединить «четыре части» — четыре сектора земли человеческой, соответствующей четырем квадрантам сферы ночного неба.
Самым важным занятием кочевой жизни считалось кузнечное дело; это ремесло, производящее орудия, оружие и прочую утварь, столь необходимую в суровой кочевой жизни, ценилось так высоко, что кузнеца почитали как творца, одаренного богами. В такой системе верований любые родовитые вожди являлись прирожденными кузнецами. Подобно греческому Гефесту, считались они наполовину магами, наполовину богами. Согласно названию древней династии правителей монголы называли свою страну Кузнечным ханством.
В 1160 году около пресноводного источника на реке Онон в травянистых монгольских степях родилась некая таинственная личность. Его предками, как гласят легенды, были голубой волк и рыжая самка. Его имя, Темуджин, по-тюркски означало кузнец — подобно тому, как имя его древнего предшественника Аттилы означало железо.
Когда Темуджину минуло девять лет, отец отправился в соседнее племя и устроил его обручение с одной девушкой, но на обратном пути, когда обедал он с татарами, его отравили, и он умер. По молодости лет Темуджин и его братья потеряли стада отца в их родном племени, которое откочевало на новые пастбища, бросив в бедственном положении этих детей и их овдовевшую мать. Семья пришла к священной горе Буркан Квалдун, к истокам реки Онон, где нашла пищу. Каждый день Темуджин возносил молитвы к этой горе:
И действительно, после множества победных сражений в тридцать шесть лет Темуджина-кузнеца избрали великим ханом, и он объединил все племена под одним tuq, или знаменем. Ханский титул Ченгис происходит от уйгурского слова «тенгиз», которое, как и тибетское слово «далай», означает океан или море. Его последователи назывались кок-монголами, или голубыми монголами, в честь их могущественного покровителя, небесного бога Тенгри. Считалось, что их боевое магическое белое знамя с девятью хвостами тибетского быка наделено шаманской силой и обладает «сулде» — собственной душой, обеспечившей впоследствии Чингисхану и кок-монголам завоевание оседлого цивилизованного мира.
Более поздние источники сообщали, что с момента рождения ему было предназначено стать Чингисханом и объединить Восток и Запад, как соединяются основа и уток в сложной ткани, так причудливо переплетенной, что они будут неразделимы вовеки. И прежде чем закончились его годы, Монгольская империя простерлась от внутренних вод Центральной Европы до самого Тихого океана. Чингисхан, безусловно, оправдал свой титул Правителя Морей.
Он покорил земли индусов, буддистов и таоистов, мусульман, христиан и иудеев, но сам Чингис остался верен исконной анимистической вере и поклонялся рекам и горам. Он отвергал дорогостоящие паломничества и религиозную борьбу за такие святые места, как Мекка, Иерусалим, считая их глупыми, ибо бог Тенгри существует повсюду. Он запретил крещение и ритуальные омовения, как загрязняющие воду — священный источник всей жизни. Он пронесся по Китаю и Ирану, уничтожая все следы прежней цивилизации, включая животных, людей, искусство, архитектуру и книги. Испытывая ненависть к упаднической изнеженности городской жизни, он сжег множество возделанных полей, вернув им вид диких степей, по его мнению более всего пригодных для жизни.
Несмотря на собственную неграмотность, Чингис осознавал силу письменности. Он создал свой моральный кодекс, записанный в виде законов и так строго соблюдаемый, что в течение его жизни, как говорили, дева с золотым блюдом на голове могла в полной безопасности пройти одна по всему Шелковому пути. Он зашифровал историю и генеалогию монголов в Голубых книгах и спрятал их в пещерах для будущих поколений. Приобщившись к древней мудрости шаманов и магов, жрецов и священников каждой страны, он все тщательно изучил и записал и поместил эти записи в те же пещеры.
Говорят, что, собранные воедино, эти документы откроют древние тайны великого могущества, а открытые тайны той исконной природы устранят любые притязания нынешних «организованных» религий, — религий, которые веками выкристаллизовывали свои формы, пойманные в ловушки своих же туманных догматов, своих же дерзких ритуалов и обрядов.
То, что на самом деле Чингис — тот самый кузнец, превратившийся в морскую стихию, — спрятал в пещерах, является неким неписаным законом, выходящим за пределы всех вероучений, но содержащим обогащенную квинтэссенцию, которая покрывает суть каждого из них. Вплоть до наших дней старатели, стремящиеся овладеть такими силами, ищут эти пещеры и их содержимое.
Гурджиев утверждал, что нашел часть этих документов в конце прошлого века, путешествуя по Синьцзяну, Таджикистану, где-то в горах Памира. К этому стремился и знаменитый британский черный маг и оккультист Алистер Кроули, которого позднее выслали из Германии и Италии Гитлер и Муссолини, два лидера, опасавшиеся, что его тайные знания могут спутать их планы. Весной 1901 года Кроули возглавил англо-австрийскую экспедицию, поставившую целью подняться на гору Чогори, или К2, на китайско-пакистанской границе. Это была неудавшаяся попытка найти все те же пещеры.
После Октябрьского восстания сначала Ленин, а потом и Сталин попытались отвоевать обратно территории, принадлежавшие раньше русской империи, но утраченные Красной Россией после революции. Позже, в двадцатые годы, в перерыве между двумя мировыми войнами, русский мистик Николай Рерих узнал об этих документах, путешествуя по Монголии, Тибету и Кашмиру. Ему рассказали, что они рассредоточены по Центральной Азии, Афганистану и Тибету и что если они будут обнаружены, то возродятся затерянные города Шангрила, Шамбала и Агарди. Но есть и еще один скрытый город, опустившийся на дно таинственного озера во время первого вторжения монголов в Россию, — Китеж, русский город чаши Грааля, который тоже поднимется из вод, знаменуя перемены нового века…
Волга попал точно в яблочко, сказав, что я, возможно, обнаружу «скрытые уровни» в рассказанной им истории. Он, должно быть, как раз заметил мою реакцию на его последние слова, поскольку вдруг замолчал. Давно оставив в покое мои руки, он теперь лишь пристально смотрел на меня.
История града Китежа лежит в основе известной оперы Рим ского-Корсакова. Джерси прекрасно исполнила роль девы Февронии ронии, спасительницы легендарного города, во время нашего предыдущего посещения Ленинграда. В легенде рассказывается о двух городах, первый из которых был уничтожен внуком Чингисхана за десять лет грабежей и мародерства на землях между Волгой и Дунаем. Это завоевание повлекло долговременное угнетение России сначала монгольскими ордами, а потом не менее жестоким правлением турков Тамерлана.
Триста лет русские христиане жили лишь надеждой, и наконец Иван Великий освободил их, согласно сказанию об этом втором городе, невидимом граде Китеже. Молитвы девы Февронии, невинной лесной девушки, ниспослали городу покровительство Девы Марии, которая накрыла его чистыми водами озера, сквозь которые его можно видеть и можно слышать звон его колоколов, но нельзя повредить ему. Китеж, как и Грааль, открывается только верующим, подобным Февронии, тем, кто постигнет идею «жизни без времени» и будет жить в возрожденном городе, когда он поднимется со дна озера, как новый Иерусалим на рассвете нового века. Так это и происходит в конце оперного действа.
В данном случае, как я поняла, этот затерянный город не был просто некой воображаемой землей. Затерянные хазарские города недавно обнаружили в том самом районе, который Сталину удалось затопить, направив реки в другие русла. И тут неожиданно перед моим мысленным взором сложилась замечательная картина, как-то вдруг объединившая в себе все метафизически-метафорически-мифологически-мистические изгибы этих тысячелетних поисков «священных реликвий», и я поняла, что именно должно скрываться в манускриптах Пандоры.
— Все эти легенды, «Эдда», «Нибелунги», саги о Граале Вольфрама фон Эшенбаха и Кретьена де Труа и сказание о Китеже — все они как-то связаны, правда, Волга? — сказала я.
Он задумчиво кивнул, но продолжал внимательно смотреть на меня, поэтому я продолжила:
— Должно быть, важно, что во всю эту связку легенд вплетено множество поддающихся проверке исторических фактов. Не говоря уже о том, что объекты, места и события, описанные в сказаниях, похоже, уже с давних пор разыскиваются всеми кому не лень: как могущественными политическими лидерами, так и загадочными мистиками.
Мне показалось, я заметила в глубине черных глаз Волги странный блеск.
— Отлично, я все поняла, — сказала я, быстро вставая из-за стола. Хотя пар моего дыхания по-прежнему окрашивал воздух, мне не хотелось пока больше пить сливовицу. Я расхаживала туда-сюда перед молча сидевшим Волгой. — Скандинавские, тевтонские, славянские, кельтские, семитские, индоевропейские, арийские, греко-римские, дравидийские, фракийские, персидские, арамейские, угаритские легенды, — сказала я. — А Пандора обнаружила, что именно связывает их все, не так ли? И поэтому она разделила свои манускрипты между четырьмя людьми одной семьи, которые не знаются друг с другом, чтобы никто не смог собрать их воедино и понять то, что поняла она.
Тут я остановилась и взглянула на Волгу, испугавшись, что, возможно, излишне разоткровенничалась. В конце концов, Лаф послал его в это дальнее путешествие, чтобы именно он открыл мне что-то. Но, приглядевшись, я заметила странное выражение на лице Волги.
— В том, что вы сейчас сказали, есть одна очень важная вещь, важнее всего остального, — сказал он мне. — Вы понимаете, что это? — Видя мое явное недоумение, он сказал: — Число «четыре». Четыре человека, четыре части, четыре сектора, четыре набора документов. Пора переходить к сущности, ибо приближается новая эра. А вы так и не видели всех четырех частей, что удалось собрать Пандоре.
— Насколько я поняла, никто не видел их все вместе, — заметила я.
— Вот поэтому я и приехал сегодня в Россию, — сказал Волга с огромной озабоченностью.
Мое сердце встрепенулось, и я медленно опустилась на стул.
— В Айдахо вы были не готовы к принятию этой миссии, но сейчас я вижу в ваших глазах необходимую целеустремленность. Будем надеяться, что еще не слишком поздно. Только один человек имел доступ ко всем этим документам в течение прошлых лет — или, по крайней мере, к тем людям, которые владели ими. Хотя, как вы полагаете, эти четыре наследника — Лафкадио, Огастус, Эрнест и Зоя — отдалились друг от друга, они не отдалились от нее.
Я смотрела на него, не веря своим ушам. Существовала только одна особа, о которой он мог говорить. Но потом, к счастью, я вспомнила о неком препятствии, которое мешало поверить его словам.
— Конечно, Джерси была замужем за моим отцом Огастусом, а потом и за Эрнестом, — признала я. — И мы часто гостили у дяди Лафа, когда я была маленькой. Но Джерси никогда не имела ничего общего с ужасной тетей Зоей из Парижа. Они с ней даже не встречались, насколько мне известно.
Если в России стены имели уши, то не надо было быть «посвященным», чтобы понять ответ Волги.
— Я сожалею, что именно мне приходится сообщать вам это, но очень важно, чтобы вы знали, — твердо сказал Волга. — Ваша мать, Джерси, приходится дочерью Зое Бен.
ОСНОВА И УТОК
Последнее время у меня хватало семейных потрясений, но откровения Волги Драгонова впервые не вызвали у меня чувства обвального крушения. В сущности, они звучали вполне правдоподобно и просто слегка корректировали мои представления, учитывая то, что я уже знала о моих родственниках со стороны матери. Я даже надеялась, что его слова помогут объяснить некоторые детали более сложной загадочной картины.
Когда мне было два года от роду, моя мать подхватила меня и покинула моего отца. В последующие двадцать с лишним лет Огастус делил свое время между его пенсильванским имением и шикарными нью-йоркскими офисами фамильной горнорудной империи, наследством Иеронима Бена.
Вернувшись на сцену, Джерси начала гастролировать во всех блестящих столицах Европы. Меня приобщили ко всей этой бурной праздничной жизни, но через шесть лет она вступила во второй брак с дядей Эрнестом. После развода родителей я редко виделась с Огастусом. Он никогда особенно не распространялся о наших семейных делах, поэтому все сведения о женитьбе родителей или о предыдущей жизни моей матери отфильтровывались льдисто-голубыми взглядами Джерси.
Джерси родилась от брака француженки и ирландца в 1930 году, между двумя войнами, на острове Джерси в Английском канале[65], в честь чего и получила свое имя. Когда в 1940 году Франция капитулировала перед Германией, Англия уже не могла защитить острова Канала, расположенные поблизости от побережья Нормандии. Народ по желанию эвакуировали, но многие возражали, особенно жители Джерси, более восьмидесяти процентов населения которого предпочло остаться. Эти оставшиеся пережили предсказуемую депортацию и разорительные набеги, когда Германия оккупировала острова, чтобы создать «бронированный кулак западной стены». Британцы освободили отказавшихся эвакуироваться только в конце войны. Но к тому времени моей матери уже не было среди них.
В начале оккупации Франции, как мне рассказывали, мать Джерси отправилась за помощью к своим родственникам и уже не смогла оттуда вернуться. Отец Джерси, ирландский летчик, защищавший английское небо в ходе воздушных боев так называемой «Битвы за Англию», вскоре был сбит самолетом Люфтваффе. Фактически осиротевшую десятилетнюю Джерси британцы эвакуировали в Лондон. А когда германская авиация начала щедро поливать огнеопасными боеприпасами Лондон и мирное население Англии, девочку до окончания войны отправили вместе с другими английскими детьми («британские подарочки»!) в американские семьи. К тому времени стало известно, что мать Джерси, член французского Сопротивления, числилась во Франции среди «пропавших без вести».
Эта история, повторяемая в течение долгих лет, всегда заканчивалась слезами Джерси, она уклонялась от дальнейших комментариев, говоря нам лишь о смелости ее несчастных родителей и о мучениях, которые вызывают у нее воспоминания о тех жестоких и тяжелых временах.
Ее рассказы подкреплялись множеством обстоятельных свидетельств, включавших афиши, театральные программки и обзоры, подробно описывающие необычайно раннюю общественную жизнь Джерси в Америке. Ее удочерила одна семья из Новой Англии, которая вскоре выяснила, что двенадцатилетняя Джерси — обычный возраст появления музыкальных вундеркиндов — обладает удивительными вокальными данными. Летом 1945 года, когда закончилась война, Джерси, приврав насчет своего возраста (тогда ей было всего пятнадцать), приняла участие в конкурсе на исполнение ведущей партии Марго в «Пустынной песне» Зигмунда Ромберга — этот мюзикл уже давно гастролировал по перифериям и требовал вливания свежей крови. Великолепная роль была просто создана для колоратурного сопрано, которым обладала юная Джерси.
И вот на захолустной премьере нашу Золушку заметил известный нью-йоркский агент, в полной мере осознавший всю глубину и диапазон того прозрачного и переливчатого тембра, который обогатит в будущем голос Джерси, так легко узнаваемый среди множества других молодых сопрано. Этот агент заключил с Джерси контракт и, несмотря на предвидимую им блестящую карьеру, заверил всех, что она получит прекрасное высшее образование. А остальное, как говорится, уже стало достоянием истории.
Но мне теперь нужно выяснить секреты этой истории, как сказал бы Драгонов: скрытые уровни или негласные факты, ежели о таковых умалчивала гласная история моей матушки. Но, честно говоря, учитывая фактическую сторону хорошо задокументированной жизни Джерси, трудно было найти какие-то подробности для опровержения того утверждения Волги, что блестящая танцовщица и дама полусвета Зоя Бен действительно была матерью Джерси.
Честно говоря, несмотря на все потрясения, произошедшие со мной за последнее время, меня ошеломило то, что хитросплетения родословной Волги способны превзойти мои собственные.
— Вероятно, это трудно представить, — сказал Волга. — Но клочок той горной земли представлял собой мощную, как бы это сказать, взрывоопасную смесь. Мой отец продержался там почти до сорока лет. Потом, во время революции тысяча девятьсот пятого года, он переправился за море в Румынию, где встретил мою мать, и я родился уже…
— Но ведь революция в России произошла только в тысяча девятьсот семнадцатом году, — возразила я.
Даже я знала основные моменты истории начала двадцатого века… по крайней мере, считала, что знаю.
— Вы говорите, Ариэль, о второй русской революции, — сказал Волга. — А первая, начавшаяся как аграрный переворот и всероссийская стачка, завершилась «Кровавым воскресеньем», и жестокая царская программа русификации всех подданных вылилась в давно задуманные массовые убийства. Мой отец был вынужден бежать из России. Однако как ашуг он не забыл свои корни. Я родился в тысяча девятьсот десятом году в Трансильвании, и меня назвали Волгой, в честь славянского названия самой большой реки в России и даже в Европе. В древности ее называли Ра, подобно Амону Ра, египетскому богу солнца. А татары величали ее Итиль или Аттила, что означало «железо». Отсюда и произошло прозвище Аттила, Бич Божий.
— Значение вашего имени такое же, как у Аттилы, царя гуннов? Того самого, из «Песни о нибелунгах»? — уточнила я.
Как раз сегодня днем я вспомнила кое-что из этой истории. Именно с Аттилой сражались первые Меровинги за владычество над той самой землей, которую гораздо позднее стремились захватить штурмовые отряды Генриха Гиммлера, — весьма важная связь, надо заметить. Пальцы у меня начали слегка дрожать, и не только от холода. Забыв о голоде и усталости, я старательно размышляла, к чему все это может привести.
— Правильно, — кивнул Волга. — Ваша бабушка родилась в тех краях, которые с незапамятных времен представлялись лакомым кусочком всем завоевателям. Даже сегодня борьба за него еще далеко не закончена. В прошлом веке на эти самые земли имели виды немцы, французы, турки, британцы и русские, а в более давние времена их завоевывал Чингисхан, а еще раньше мой тезка Аттила. Речь идет о Центральной Азии. Наи более поздняя версия этой борьбы погубила моего отца и свела меня в Париже с вашей бабушкой Пандорой, когда мне было всего десять лет.
— Вы имеете в виду борьбу за владычество над Центральной Азией? — спросила я.
Перед моим мысленным взором нарисовалась почти зримая целостная картина. В горле у меня пересохло, я быстро сглотнула и решила попробовать поймать свой шанс. Даже если Волга не знает того, что мне очень хочется узнать, я мало что потеряю.
— Волга, — сказала я, — а вы сами понимаете, как вся эта история, география, мифы и легенды связаны с моей бабушкой? Вы сами знаете, что содержится в ее манускриптах?
Волга мрачно кивнул. И вскоре я поняла, что его огорчает.
— Меня с детства воспитывали как ашуга, — сообщил он. — И мне известна вся неписаная история нашего народа. Когда моих родителей убили во время Первой мировой войны, во время так называемого Балканского кризиса, всколыхнувшего весь мир, меня подобрал цыганский табор, бежавший из этого региона. Я как-то перебивался вместе с остальными цыганскими детьми, выпрашивая милостыню. До римского завоевания в Трансильвании жили даки, что означает «волки», поэтому я не удивился, что двадцатилетнего парня, который привел меня в табор, звали Дакианом. Он оказался классным скрипачом, а позже даже стал учить музыке юношу по имени Лафкадио Бен, которого мы нашли в Зальцбурге в конце войны.
Я хотела спросить кое о чем, но потом решила, что лучше дать ему продолжить, и прикусила язык.
— Когда Дакиан начал понимать, какое воспитание я получил, — ведь, несмотря на мой детский возраст, я знал древние легенды, о которых мало кто слышал, — он сказал, что я должен отправиться во Францию и встретиться с его «кузиной» Пандорой. Он хотел, чтобы я рассказал ей все, что знал, и она уж поймет, что надо делать.
— И вы рассказали ей все по приезде туда? — затаив дыхание, спросила я.
— А как же, конечно, — сказал Волга. — Вы должны понять, что сегодня этот мир мог бы быть совершенно иным, если бы мы не встретились тогда с вашей бабушкой и если бы все мы не согласились помочь ей в осуществлении важной миссии.
К моему удивлению, сдержанный Волга Драгонов вдруг подался вперед и порывисто сжал мою руку, как Дакиан сделал в Вене. Его руки без перчаток были теплыми и сильными и впервые за последние недели придали мне чувство какой-то надежности и уверенности.
— Сейчас я расскажу вам то, чего никто не знает, вероятно даже твой дядя, — сказал он. — Мое фамильное имя было Арарат, по названию горы, так звали и моего отца. А фамилией Драгонов наградила меня твоя бабушка, как неким почетным титулом или прозвищем. «В честь отца короля Артура, Утера Пендрагона», — сказала она мне. Такое имя присваивали человеку, способному овладеть всем могуществом скрытых в земле сил драконов.
— Почему же она так назвала вас? — приглушенно, почти шепотом спросила я.
Волга посмотрел на меня загадочным взглядом, словно задумался о чем-то давнем и далеком, слишком смутном на мой непросвещенный ум.
— Потому что я открыл ей то, что собираюсь открыть вам, — наконец сказал он, хотя и с неохотой. Заметив, что я опасливо глянула на дверь, он добавил: — Не бойтесь, кроме вас, никто в этом ничего не поймет: только посвященный способен постичь истинный, глубинный смысл этой истории.
— Но я вовсе не посвященная, Волга, — уверенно заявила я.
— Нет, вы посвященная, — усмехнувшись, сказал он. — Вы явно унаследовали от бабушки определенные качества. Только что вы умудрились связать общей нитью античную историю, средневековые легенды и современную политику. Способность видеть такие связи — это одно из качеств, требуемых для ашуга. Но врожденной способности недостаточно — требуется еще правильное воспитание. Я вижу, что вы получили в этом смысле отличное воспитание, хотя сами, возможно, пока не осознаете этого. Посмотрим, будете ли вы способны выявить особый, скрытый уровень истории, которую я собираюсь сейчас поведать.
ТАЙНАЯ ИСТОРИЯ
Голубой волк родился исполнить судьбу, назначенную Небесами.Его спутницей стала рыжая самка оленя. Они явились, перейдя Тенгиз…
Он (их потомок) появился на свет, держа в правой руке сгусток крови размером с конскую бабку.
(Нарекли его) именем Темуджин (кузнец).
Тайная История Монголов
Для кочевых народов, что бродили по степям, само небо было богом. Осью вращения мира являлась Полярная звезда, горящая на кончике хвоста Малой Медведицы. Судьба предписывала вождю подчинить и объединить «четыре части» — четыре сектора земли человеческой, соответствующей четырем квадрантам сферы ночного неба.
Самым важным занятием кочевой жизни считалось кузнечное дело; это ремесло, производящее орудия, оружие и прочую утварь, столь необходимую в суровой кочевой жизни, ценилось так высоко, что кузнеца почитали как творца, одаренного богами. В такой системе верований любые родовитые вожди являлись прирожденными кузнецами. Подобно греческому Гефесту, считались они наполовину магами, наполовину богами. Согласно названию древней династии правителей монголы называли свою страну Кузнечным ханством.
В 1160 году около пресноводного источника на реке Онон в травянистых монгольских степях родилась некая таинственная личность. Его предками, как гласят легенды, были голубой волк и рыжая самка. Его имя, Темуджин, по-тюркски означало кузнец — подобно тому, как имя его древнего предшественника Аттилы означало железо.
Когда Темуджину минуло девять лет, отец отправился в соседнее племя и устроил его обручение с одной девушкой, но на обратном пути, когда обедал он с татарами, его отравили, и он умер. По молодости лет Темуджин и его братья потеряли стада отца в их родном племени, которое откочевало на новые пастбища, бросив в бедственном положении этих детей и их овдовевшую мать. Семья пришла к священной горе Буркан Квалдун, к истокам реки Онон, где нашла пищу. Каждый день Темуджин возносил молитвы к этой горе:
«О вековечная Тенгри, я готов отомстить за кровь моих предков… Если одобряешь ты мои замыслы, дай мне в помощь твою силу».И Тенгри одобрила его. Со временем Темуджин возмужал и женился на своей нареченной, ему удалось успешно объединить монгольские племена и истощить силы враждующих с ними татар, украсив поля сражений их останками. Он завоевал третью часть Китая и многие восточные земли. Шаман Кокчу открыл монгольским племенам, что Темуджину суждено стать владыкой мира, стать великим вождем, объединив четыре части, как было предсказано в начале времен.
И действительно, после множества победных сражений в тридцать шесть лет Темуджина-кузнеца избрали великим ханом, и он объединил все племена под одним tuq, или знаменем. Ханский титул Ченгис происходит от уйгурского слова «тенгиз», которое, как и тибетское слово «далай», означает океан или море. Его последователи назывались кок-монголами, или голубыми монголами, в честь их могущественного покровителя, небесного бога Тенгри. Считалось, что их боевое магическое белое знамя с девятью хвостами тибетского быка наделено шаманской силой и обладает «сулде» — собственной душой, обеспечившей впоследствии Чингисхану и кок-монголам завоевание оседлого цивилизованного мира.
Более поздние источники сообщали, что с момента рождения ему было предназначено стать Чингисханом и объединить Восток и Запад, как соединяются основа и уток в сложной ткани, так причудливо переплетенной, что они будут неразделимы вовеки. И прежде чем закончились его годы, Монгольская империя простерлась от внутренних вод Центральной Европы до самого Тихого океана. Чингисхан, безусловно, оправдал свой титул Правителя Морей.
Он покорил земли индусов, буддистов и таоистов, мусульман, христиан и иудеев, но сам Чингис остался верен исконной анимистической вере и поклонялся рекам и горам. Он отвергал дорогостоящие паломничества и религиозную борьбу за такие святые места, как Мекка, Иерусалим, считая их глупыми, ибо бог Тенгри существует повсюду. Он запретил крещение и ритуальные омовения, как загрязняющие воду — священный источник всей жизни. Он пронесся по Китаю и Ирану, уничтожая все следы прежней цивилизации, включая животных, людей, искусство, архитектуру и книги. Испытывая ненависть к упаднической изнеженности городской жизни, он сжег множество возделанных полей, вернув им вид диких степей, по его мнению более всего пригодных для жизни.
Несмотря на собственную неграмотность, Чингис осознавал силу письменности. Он создал свой моральный кодекс, записанный в виде законов и так строго соблюдаемый, что в течение его жизни, как говорили, дева с золотым блюдом на голове могла в полной безопасности пройти одна по всему Шелковому пути. Он зашифровал историю и генеалогию монголов в Голубых книгах и спрятал их в пещерах для будущих поколений. Приобщившись к древней мудрости шаманов и магов, жрецов и священников каждой страны, он все тщательно изучил и записал и поместил эти записи в те же пещеры.
Говорят, что, собранные воедино, эти документы откроют древние тайны великого могущества, а открытые тайны той исконной природы устранят любые притязания нынешних «организованных» религий, — религий, которые веками выкристаллизовывали свои формы, пойманные в ловушки своих же туманных догматов, своих же дерзких ритуалов и обрядов.
То, что на самом деле Чингис — тот самый кузнец, превратившийся в морскую стихию, — спрятал в пещерах, является неким неписаным законом, выходящим за пределы всех вероучений, но содержащим обогащенную квинтэссенцию, которая покрывает суть каждого из них. Вплоть до наших дней старатели, стремящиеся овладеть такими силами, ищут эти пещеры и их содержимое.
Гурджиев утверждал, что нашел часть этих документов в конце прошлого века, путешествуя по Синьцзяну, Таджикистану, где-то в горах Памира. К этому стремился и знаменитый британский черный маг и оккультист Алистер Кроули, которого позднее выслали из Германии и Италии Гитлер и Муссолини, два лидера, опасавшиеся, что его тайные знания могут спутать их планы. Весной 1901 года Кроули возглавил англо-австрийскую экспедицию, поставившую целью подняться на гору Чогори, или К2, на китайско-пакистанской границе. Это была неудавшаяся попытка найти все те же пещеры.
После Октябрьского восстания сначала Ленин, а потом и Сталин попытались отвоевать обратно территории, принадлежавшие раньше русской империи, но утраченные Красной Россией после революции. Позже, в двадцатые годы, в перерыве между двумя мировыми войнами, русский мистик Николай Рерих узнал об этих документах, путешествуя по Монголии, Тибету и Кашмиру. Ему рассказали, что они рассредоточены по Центральной Азии, Афганистану и Тибету и что если они будут обнаружены, то возродятся затерянные города Шангрила, Шамбала и Агарди. Но есть и еще один скрытый город, опустившийся на дно таинственного озера во время первого вторжения монголов в Россию, — Китеж, русский город чаши Грааля, который тоже поднимется из вод, знаменуя перемены нового века…
Волга попал точно в яблочко, сказав, что я, возможно, обнаружу «скрытые уровни» в рассказанной им истории. Он, должно быть, как раз заметил мою реакцию на его последние слова, поскольку вдруг замолчал. Давно оставив в покое мои руки, он теперь лишь пристально смотрел на меня.
История града Китежа лежит в основе известной оперы Рим ского-Корсакова. Джерси прекрасно исполнила роль девы Февронии ронии, спасительницы легендарного города, во время нашего предыдущего посещения Ленинграда. В легенде рассказывается о двух городах, первый из которых был уничтожен внуком Чингисхана за десять лет грабежей и мародерства на землях между Волгой и Дунаем. Это завоевание повлекло долговременное угнетение России сначала монгольскими ордами, а потом не менее жестоким правлением турков Тамерлана.
Триста лет русские христиане жили лишь надеждой, и наконец Иван Великий освободил их, согласно сказанию об этом втором городе, невидимом граде Китеже. Молитвы девы Февронии, невинной лесной девушки, ниспослали городу покровительство Девы Марии, которая накрыла его чистыми водами озера, сквозь которые его можно видеть и можно слышать звон его колоколов, но нельзя повредить ему. Китеж, как и Грааль, открывается только верующим, подобным Февронии, тем, кто постигнет идею «жизни без времени» и будет жить в возрожденном городе, когда он поднимется со дна озера, как новый Иерусалим на рассвете нового века. Так это и происходит в конце оперного действа.
В данном случае, как я поняла, этот затерянный город не был просто некой воображаемой землей. Затерянные хазарские города недавно обнаружили в том самом районе, который Сталину удалось затопить, направив реки в другие русла. И тут неожиданно перед моим мысленным взором сложилась замечательная картина, как-то вдруг объединившая в себе все метафизически-метафорически-мифологически-мистические изгибы этих тысячелетних поисков «священных реликвий», и я поняла, что именно должно скрываться в манускриптах Пандоры.
— Все эти легенды, «Эдда», «Нибелунги», саги о Граале Вольфрама фон Эшенбаха и Кретьена де Труа и сказание о Китеже — все они как-то связаны, правда, Волга? — сказала я.
Он задумчиво кивнул, но продолжал внимательно смотреть на меня, поэтому я продолжила:
— Должно быть, важно, что во всю эту связку легенд вплетено множество поддающихся проверке исторических фактов. Не говоря уже о том, что объекты, места и события, описанные в сказаниях, похоже, уже с давних пор разыскиваются всеми кому не лень: как могущественными политическими лидерами, так и загадочными мистиками.
Мне показалось, я заметила в глубине черных глаз Волги странный блеск.
— Отлично, я все поняла, — сказала я, быстро вставая из-за стола. Хотя пар моего дыхания по-прежнему окрашивал воздух, мне не хотелось пока больше пить сливовицу. Я расхаживала туда-сюда перед молча сидевшим Волгой. — Скандинавские, тевтонские, славянские, кельтские, семитские, индоевропейские, арийские, греко-римские, дравидийские, фракийские, персидские, арамейские, угаритские легенды, — сказала я. — А Пандора обнаружила, что именно связывает их все, не так ли? И поэтому она разделила свои манускрипты между четырьмя людьми одной семьи, которые не знаются друг с другом, чтобы никто не смог собрать их воедино и понять то, что поняла она.
Тут я остановилась и взглянула на Волгу, испугавшись, что, возможно, излишне разоткровенничалась. В конце концов, Лаф послал его в это дальнее путешествие, чтобы именно он открыл мне что-то. Но, приглядевшись, я заметила странное выражение на лице Волги.
— В том, что вы сейчас сказали, есть одна очень важная вещь, важнее всего остального, — сказал он мне. — Вы понимаете, что это? — Видя мое явное недоумение, он сказал: — Число «четыре». Четыре человека, четыре части, четыре сектора, четыре набора документов. Пора переходить к сущности, ибо приближается новая эра. А вы так и не видели всех четырех частей, что удалось собрать Пандоре.
— Насколько я поняла, никто не видел их все вместе, — заметила я.
— Вот поэтому я и приехал сегодня в Россию, — сказал Волга с огромной озабоченностью.
Мое сердце встрепенулось, и я медленно опустилась на стул.
— В Айдахо вы были не готовы к принятию этой миссии, но сейчас я вижу в ваших глазах необходимую целеустремленность. Будем надеяться, что еще не слишком поздно. Только один человек имел доступ ко всем этим документам в течение прошлых лет — или, по крайней мере, к тем людям, которые владели ими. Хотя, как вы полагаете, эти четыре наследника — Лафкадио, Огастус, Эрнест и Зоя — отдалились друг от друга, они не отдалились от нее.
Я смотрела на него, не веря своим ушам. Существовала только одна особа, о которой он мог говорить. Но потом, к счастью, я вспомнила о неком препятствии, которое мешало поверить его словам.
— Конечно, Джерси была замужем за моим отцом Огастусом, а потом и за Эрнестом, — признала я. — И мы часто гостили у дяди Лафа, когда я была маленькой. Но Джерси никогда не имела ничего общего с ужасной тетей Зоей из Парижа. Они с ней даже не встречались, насколько мне известно.
Если в России стены имели уши, то не надо было быть «посвященным», чтобы понять ответ Волги.
— Я сожалею, что именно мне приходится сообщать вам это, но очень важно, чтобы вы знали, — твердо сказал Волга. — Ваша мать, Джерси, приходится дочерью Зое Бен.
ОСНОВА И УТОК
(Когда мойры ткут судьбу) протяженность человеческой жизни… разворачивается по… вертикалям, то есть по нитям основы. (Но) каковы же нити утка, те нити, которые… оплетают индивидуальные нити основы? В них было бы естественно видеть разнообразные фазы судьбы, они определяют путь индивидуума по жизни, и последняя из них есть смерть.
Древние скандинавские богини, Норны, плетут судьбы человеческие от рождения… Славяне тоже имели (таких) богинь… так же как и древние индусы и цыгане. Норны не только прядут и связывают, они еще и ткут. Их паутина опутывает все человечество.
Ричард Брокстон Онианс. Происхождение европейского мышления.
Буддизм — это одновременно философия и практика. Буддистская философия богата и сложна. Буддистская практика называется Тантра. Тантра в переводе с санскрита означает «плести».
… Самые выдающиеся мыслители индийской культуры обнаружили, что слова и понятия составляют лишь часть их жизни. Другую же ее часть составляют реальные занятия, практический опыт, невыразимое переживание.
… Тантра не означает конец рационального мышления. Она означает вплетение мышления… в глобальный спектр осознания.
Гари Зукав. Учителя Танца By Ли
Последнее время у меня хватало семейных потрясений, но откровения Волги Драгонова впервые не вызвали у меня чувства обвального крушения. В сущности, они звучали вполне правдоподобно и просто слегка корректировали мои представления, учитывая то, что я уже знала о моих родственниках со стороны матери. Я даже надеялась, что его слова помогут объяснить некоторые детали более сложной загадочной картины.
Когда мне было два года от роду, моя мать подхватила меня и покинула моего отца. В последующие двадцать с лишним лет Огастус делил свое время между его пенсильванским имением и шикарными нью-йоркскими офисами фамильной горнорудной империи, наследством Иеронима Бена.
Вернувшись на сцену, Джерси начала гастролировать во всех блестящих столицах Европы. Меня приобщили ко всей этой бурной праздничной жизни, но через шесть лет она вступила во второй брак с дядей Эрнестом. После развода родителей я редко виделась с Огастусом. Он никогда особенно не распространялся о наших семейных делах, поэтому все сведения о женитьбе родителей или о предыдущей жизни моей матери отфильтровывались льдисто-голубыми взглядами Джерси.
Джерси родилась от брака француженки и ирландца в 1930 году, между двумя войнами, на острове Джерси в Английском канале[65], в честь чего и получила свое имя. Когда в 1940 году Франция капитулировала перед Германией, Англия уже не могла защитить острова Канала, расположенные поблизости от побережья Нормандии. Народ по желанию эвакуировали, но многие возражали, особенно жители Джерси, более восьмидесяти процентов населения которого предпочло остаться. Эти оставшиеся пережили предсказуемую депортацию и разорительные набеги, когда Германия оккупировала острова, чтобы создать «бронированный кулак западной стены». Британцы освободили отказавшихся эвакуироваться только в конце войны. Но к тому времени моей матери уже не было среди них.
В начале оккупации Франции, как мне рассказывали, мать Джерси отправилась за помощью к своим родственникам и уже не смогла оттуда вернуться. Отец Джерси, ирландский летчик, защищавший английское небо в ходе воздушных боев так называемой «Битвы за Англию», вскоре был сбит самолетом Люфтваффе. Фактически осиротевшую десятилетнюю Джерси британцы эвакуировали в Лондон. А когда германская авиация начала щедро поливать огнеопасными боеприпасами Лондон и мирное население Англии, девочку до окончания войны отправили вместе с другими английскими детьми («британские подарочки»!) в американские семьи. К тому времени стало известно, что мать Джерси, член французского Сопротивления, числилась во Франции среди «пропавших без вести».
Эта история, повторяемая в течение долгих лет, всегда заканчивалась слезами Джерси, она уклонялась от дальнейших комментариев, говоря нам лишь о смелости ее несчастных родителей и о мучениях, которые вызывают у нее воспоминания о тех жестоких и тяжелых временах.
Ее рассказы подкреплялись множеством обстоятельных свидетельств, включавших афиши, театральные программки и обзоры, подробно описывающие необычайно раннюю общественную жизнь Джерси в Америке. Ее удочерила одна семья из Новой Англии, которая вскоре выяснила, что двенадцатилетняя Джерси — обычный возраст появления музыкальных вундеркиндов — обладает удивительными вокальными данными. Летом 1945 года, когда закончилась война, Джерси, приврав насчет своего возраста (тогда ей было всего пятнадцать), приняла участие в конкурсе на исполнение ведущей партии Марго в «Пустынной песне» Зигмунда Ромберга — этот мюзикл уже давно гастролировал по перифериям и требовал вливания свежей крови. Великолепная роль была просто создана для колоратурного сопрано, которым обладала юная Джерси.
И вот на захолустной премьере нашу Золушку заметил известный нью-йоркский агент, в полной мере осознавший всю глубину и диапазон того прозрачного и переливчатого тембра, который обогатит в будущем голос Джерси, так легко узнаваемый среди множества других молодых сопрано. Этот агент заключил с Джерси контракт и, несмотря на предвидимую им блестящую карьеру, заверил всех, что она получит прекрасное высшее образование. А остальное, как говорится, уже стало достоянием истории.
Но мне теперь нужно выяснить секреты этой истории, как сказал бы Драгонов: скрытые уровни или негласные факты, ежели о таковых умалчивала гласная история моей матушки. Но, честно говоря, учитывая фактическую сторону хорошо задокументированной жизни Джерси, трудно было найти какие-то подробности для опровержения того утверждения Волги, что блестящая танцовщица и дама полусвета Зоя Бен действительно была матерью Джерси.