Время невыносимо растянулось, оно давило на всех — кроме Мампо. Мальчик безмятежно размахивал багром над головой и похохатывал, не обращая внимания на лютую ненависть племени барраков. Пока те плевались, потрясали кулаками, он радостно махал им в ответ и продолжал смеяться в лицо смерти. Бомен и Кестрель, наоборот, вели себя тише воды ниже травы, старательно приглядываясь к управляющему устройству и к действиям команды, которая напоследок выравнивала курс корвета.
Наконец откуда-то сверху донесся первый клич, повторившийся эхом все ближе и ближе:
— Приготовиться к бою!
Люди на пусковой палубе встрепенулись и замерли в ожидании следующего приказа. Примерно в миле от Омбараки нечто схожее творилось на судне противника. Равнины огласил далекий, но полнозвучный, точно рокот водопада, воинственный крик:
— Ча-ча-чака! Ча-ча-чака!
В тот же миг на мачтах боевой флотилии врага затрепетали светлые квадраты материи. Ведущий крейсер сошел на землю. С обеих сторон на него устремились пылающие взгляды. Ветер надул парус и со страшной силой завращал изогнутые лезвия. На глазах у всех и каждого корабль стремительно набрал ход и ринулся в атаку.
— Первый пошел!
Короткий суровый оклик привел в движение целую палубу. Пусковая команда ведущего крейсера слаженно, словно один человек, выполнила давно отработанный круг обязанностей: поднять паруса, обнажить клинки, еще раз уточнить, как там ветер, неприятеля на прицел — и курс установлен. Дозорный отрывисто кивает, вождь отдает последний приказ:
— Вперед!
Затрещали, раскрываясь, удерживающие зажимы. Резкий порыв подхватил сухопутное судно, и высокие колеса покатили по песчаным барханам. Как только парус гордо надулся и захлопал, сверкающие лезвия принялись вертеться все быстрее. Когда же крейсер покинул защищенное пространство, мощный вихрь налетел на него, затрубил в рог на мачте и на полной скорости помчал в убийственную сечу. Палубы и галереи Омбараки разразились вослед боевым воплем:
— Рака-ка! Ка! Ка! Рака-ка! Ка! Ка!
Чаки спустили еще один крейсер, а за ним и третий. В то время как взоры зрителей оставались прикованы к ведущим кораблям, пусковую палубу оглашали новые приказы, и воинственные тяжеловесы выстреливали в долину один за другим. Между тем и сами города на колесах продолжали идти на сближение.
Ах, насколько же точно сработали обе стороны! Первые суда с налета столкнулись, сцепились огромными клинками и закружились в песках, калеча друг друга. Люди на палубах Омбараки завопили от радости. Такие же торжествующие кличи раздались и с Омчаки. Корабли столкнулись чересчур далеко, чтобы можно было разобрать, какой из них нанес больший урон: люди просто ликовали, увидев, что сражение началось.
Потом удары посыпались градом. Дозорные и мастера ветров прекрасно знали свое дело: крейсеры двигались на поле боя, будто внутри у каждого сидел умелый рулевой. Вскоре посередине между вражескими сторонами образовалось целое кладбище искореженных кораблей, чьи паруса уныло и бесполезно хлопали на ветру, а корпуса наполовину зарылись в песок.
А битва еще только разгоралась. Чаки не давали неприятелю передышки — видимо, надумали взять числом, оставив Омбараку без защиты в решающий момент схватки, когда города-гиганты сойдутся достаточно близко, чтобы флот повредил, если удастся, и главное судно. В этом-то и заключалась стратегия войны: как можно дольше удерживать в запасе стремительные и увертливые корветы.
Неумолчные крики зрителей тонули в реве сечи; крейсеры то и дело сшибались друг с другом, натыкаясь на останки уже изуродованных судов, повсюду царили грохот и разрушение. Невозможно было сказать наверняка, чья сторона берет верх, хотя в какой-то миг наблюдателям почудилось, будто флотилия Омчаки затопила всю равнину.
Однако над барханами по-прежнему звучали приказы:
— Вперед! Вперед! Вперед!
В воздухе стояла густая пыль и летали тяжелые обломки. Военачальники, обливаясь потом, выбирали цели, уточняли направление — и бросали сухопутные корабли в жестокую схватку. На верхней, командирской палубе Рака Девятый приник к смотровому окну, а вокруг него гремели, прерывая друг друга, взбудораженные возгласы:
— Ветер меняется: два градуса к западу!
— Чаки запустили тридцать первый!
— Попал! Убит!
— Сближение — тысяча двести ярдов!
— Чаки запустили тридцать второй! Тридцать третий!
— Сколько у нас осталось? — прокричал Рака.
— Крейсеры кончились! Корветы наготове!
Глава вооруженных сил подбежал к военачальнику.
— Ввести в дело корветы, господин?
— Нет! Врагам только этого и надо!
— Чаки запустили тридцать четвертый! Тридцать пятый! Тридцать шестой!
— Сближение — тысяча ярдов!
— Пора, господин! Крейсеры необходимо остановить.
— Проклятые чаки! — взорвался Властитель Долин. — Сколько же у них в запасе?
— Запустили тридцать седьмой!
— Нужно вводить корветы!
— Чтобы неприятель диктовал мне стратегию? — сверкнул глазами Рака. — Не дождется!
— Крейсер чаков прорвался! Крейсер чаков прорвался!
Ужасный вопль заставил похолодеть сердце каждого, кто находился на командирской палубе. Свершилось то, чего все так опасались: первый корабль, пробив линию обороны, устремился к Омбараке.
— Вычислить точку столкновения! — рявкнул Танака. — Трубите тревогу! — и, обращаясь к военачальнику, настойчиво повторил: — Господин! Корветы!
— Ладно, — скрипя зубами, сдался Рака. — Вы знаете, что делать.
Над пусковой палубой зазвенела новая, более резкая нота — рога трубили тревогу. Торжествующие крики начали затихать, когда по галереям, точно пожар, переметнулась невероятная весть: вражеский флот прорвался! Впрочем, гадать, что да почему, было некогда, ведь следом раздался другой сигнал. Настало время вводить в бой корветы.
— Вперед! Вперед! Вперед!
Оказалось, главное судно с юными узниками на борту решили приберечь на потом. За спинами детей опускались на землю и летели, точно из пушки, хрупкие на вид, но смертоносные парусники. Правда, и единственный уцелевший корабль чаков успел развить огромную скорость. Первый же попавшийся ему на пути корвет подпрыгнул от удара и, описав дугу, словно брошенный молот, с ревом упал на нижнюю палубу Омбараки. Омчака возликовала, увидев, как вертящиеся обломки пострадавшего крейсера сыплются градом на несчастных зрителей и те спешат укрыться.
Однако страх не заставил дрогнуть команду, которая занималась пуском. Сухопутные парусники продолжали выстреливать один за другим навстречу неприятельским тяжеловесам.
— Пошел! Пошел! Пошел!
Дети по-прежнему томились в ожидании своей судьбы. Серьезные близнецы молча следили за ходом битвы, а Мампо раскрутил над головой багор и визжал, захлебываясь от восторга:
— Бац! Бац! Эге-гей! Вон они, голубчики! Бум-тарарах-бах!
Меж тем послышались новые приказы, и матросы по всей Омбараке принялись убирать паруса. Великий город на колесах замедлил ход и с грохотом встал. Рака Девятый избрал место для последнего противостояния.
Потянулись долгие минуты; Омчака не останавливалась. Что это, разве удобно сражаться в такой близи? Наконец и на вражеском судне все до единого паруса взлетели кверху, на реи. Сухопутные гиганты замерли напротив друг друга на расстоянии каких-то пятисот ярдов: отсюда их жители будут следить за исходом ветряной сечи.
На командирской палубе рвал и метал Рака Властитель Долин.
— Что у них осталось? Я должен знать!
— Ничего, господин.
— Неужели они растратили все силы? Не верю, не верю!
— Попал, убит! Попал, убит!
— Ветер меняется: три градуса к юго-западу!
— В запасе три корвета, господин. Спускаем?
— Скажите, у них ничего больше нет?
— Нижняя палуба Омчаки пуста, господин.
— Тогда вперед! Вперед!
Сюзерен Омбараки заложил руки за спину и еще раз грозно блеснул глазами.
— Поторопились, приятели, а? Вот мы вам покажем, что такое прорыв!
Теперь, когда враги повстречались лицом к лицу, воинственные вопли сделались оглушительными. Племена до хрипоты старались переорать одно другое:
— Ча-ча-чака! Ча-ча-чака!
— Рака-ка! Ка! Ка! Рака-ка! Ка! Ка!
Флотилии перемешались в жестокой битве, и скрежет каждого столкновения тонул среди великого рева, который поднимали зрители. Больше ни единому кораблю пройти за линию не удалось. Когда силы чаков явно иссякли, раздался приказ:
— Спустить резервные корветы!
Судно с пленниками нарочно ввели в жаркое «дело» под самый конец: Кемба полагал, что их гибель достойно увенчает историческую победу барраков. Дети притихли, не показывая страха. Расправленные паруса тяжело захлопали на ветру, мачта напряглась, ворот заскрипел, и корабль плавно тронулся вниз. Советник помахал мнимым лазутчикам на прощание.
— Надо же, как я отлично придумал! — крикнул он. — Давайте, ребятки, устройте нам потеху!
Прозвучала команда:
— Пошел!
С треском раскрылись зажимы. Корвет сильно тряхнуло, так что узники повалились на дощатую палубу, и вот уже судно устремилось на волю. Завращались лезвия с обеих сторон, и рог на верхушке мачты издал первый жалобный клич.
Люди, столпившиеся на Омбараке, приветствовали корветы радостными воплями. Последние корабли остались за ними, а это верная победа! Но как только зрители углядели злополучную троицу, гул торжества перерос в яростный рев:
— Подлые чаки! Лазутчики! Умрите, умрите, умрите!..
Внезапно проклятия замерли на устах. В корпусе Омчаки распахнулась огромная дверь, за которой на потайных помостах выстроился новенький, с иголочки, флот.
Ледяная рука отчаяния сжала горло Раки Девятого. Что он мог поделать? Корветы уже посланы в сечу, их не вернуть обратно. Приходилось лишь молить судьбу и противника о пощаде.
— Сколько? — выдавил из себя военачальник.
Впрочем, он и сам прекрасно увидел, когда помосты выдвинулись наружу: целых восемь тяжелых крейсеров. На таком расстоянии они не успеют развить наибольшую скорость, а все же нанесут заметный урон. Ужасно сидеть сложа руки и ждать, когда твое судно покалечат, однако ничего другого военачальникам не оставалось. Вот она, беда!..
Зрители все поняли. Над галереями и палубами повисла гнетущая тишина. Корветы барраков еще крушили вражеский флот, но в городе на колесах никто не ликовал. И только ветер доносил неистовый клич:
— Ча-ча-чака! Ча-ча-чака!
Вдруг, ни с того ни с сего, на поле начало твориться что-то странное. Третий корвет, тот самый, на борту которого находились обреченные пленники, принялся описывать широкую дугу. Все глаза в изумлении обратились к непокорному судну. Вроде бы двое детишек возились с его гротом и кливером, а третий взобрался на мачту и размахивал багром. Сухопутный корабль вылетел стрелой из боя, сделал круг и вернулся назад.
Что же происходило на корвете? Кестрель и Бомен управляли парусами, чутко прислушиваясь к любому ответу судна. Поначалу они стремились плотно удерживать четыре колеса на земле, затем позволили себе вираж покруче, уже не обращая внимания на слабые толчки. Красота! Близнецы без слов передавали друг другу то, чему научились:
Ага, вот так! Перехлестни! Держи! Пошел, родимый!
К концу круга брат и сестра твердо знали, как управлять парусником. Дети переглянулись, глаза их сияли от восторга. Вот это сумасшедшая скорость, вот это сила!
— Ты в порядке, Мампо? — прокричала девочка.
— Здорово, здорово, здорово! — веселился тот, со свистом вращая шест над головой. — Пошли порыбачим!
Тем временем чаки спустили свой первый секретный крейсер. Пока тяжеловес, аккуратно обходя груды обломков, набирал губительную быстроту, близнецы обогнули его и пристроились рядом.
Люди на Омбараке не знали, что и подумать. Неужели хрупкое судно собирается атаковать их заодно с крейсером? Со стороны казалось именно так. Но и зрители с Омчаки недоуменно следили за маневрами ожившего корабля, и боевые их кличи звучали все неувереннее.
Ближе! Ближе! Еще ближе! — умоляла Кестрель, стоя на носу корвета.
Бомен с осторожностью, опасаясь отточенного клинка, подводил судно к тяжеловесу. Однокашник близнецов повис на верхней перекладине мачты вниз головой, уцепившись коленями. Он тянулся багром и орал во все горло:
— Еще чуть-чуть! Еще немножко!
Борт крейсера неуклонно приближался; вот уже стало слышно, как свистят, рассекая воздух, огромные лезвия.
— Ловись, ловись, рыбка! — визжал юный ныряльщик.
— Пора! — скомандовала девочка.
Ее брат резко повернул грот, парусник встал на дыбы, Мампо раскачался и зацепил крюком верхнюю оснастку корабля чаков.
— Отводи! Отводи! — прокричала Кестрель.
Бомен вернул грот на место. Корвет, упав на все четыре колеса, метнулся прочь, однако мальчик на вершине мачты продолжал обеими руками удерживать багор. Судно чаков дернулось в сторону. Тогда Мампо проворно отцепил крюк, и легкий парусник, снова поднявшись на дыбы, улетел в сторону, а крейсер тяжело рухнул на песок и собственными лезвиями раскромсал себя на куски.
Люди на Омбараке оглушительно затопали и засвистели. На сей раз корвет приземлился не так удачно: юный ныряльщик все-таки повалился на палубу, но тут же вскочил и воздел руки в победном жесте.
— Молодчина, Мампо! — воскликнула Кестрель.
Развернув судно, дети устремились обратно в сечу. Глаза их сияли от азарта, а сердца смелели с каждой минутой. Стоило чакам выпустить очередной крейсер, как друзья бросались к нему и травили, словно зайца. Дважды они промахивались, дважды с легкостью делали круг и возвращались прежде, чем тяжеловес успевал набрать приличную скорость. И с каждой победой Омбарака принималась громко ликовать.
Рака Девятый замер на командирской палубе, не веря своим глазам, и в сильном волнении теребил пальцами расшитый бисером пояс.
— Значит, они не лазутчики, — глухо промолвил военачальник.
Бедствие оборачивалось триумфом.
После того как четвертый новехонький крейсер был уничтожен, чаки решили не рисковать остальными. Двери потайной палубы затворились. Увидев, как неприятельское судно поднимает паруса для отступления, Рака велел трубить победу. Величественную песню боевых рогов подхватили мужчины, женщины и дети по всей Омбараке. Тысячи ликующих голосов приветствовали юных спасителей, когда те повернули обратно, к городу на колесах. Мампо соскользнул вниз по мачте, и троица крепко обнялась на радостях.
— Да ты у нас просто герой! Бо, ты тоже!
— Мы все герои, — возразил ныряльщик, счастливый, как никогда в жизни. — Три героя, вот!
Бывших пленников подняли на борт и долго подбрасывали в воздух. Под несмолкаемые возгласы детей торжественно провели по пусковой палубе, вверх и через открытые колоннады на командирский пост, где ожидал спасителей сам Рака Девятый.
— После того, что я видел сегодня, — возвестил он, — любому ясно, вы не чаки. А кто не чака, тот баррака. Выходит, вы наши братья!
— И наша сестра, — вкрадчиво улыбнувшись, прибавил Кемба.
Властитель Равнин обнял каждого из юных героев дрожащими от избытка чувств руками.
— Отныне я и мой народ в вечном долгу перед вами!
В знак особой благодарности Рака Девятый распорядился, чтобы Главный Мастер Косичек переплел волосы героев по последней моде. После серьезных обсуждений советники остановили свой выбор на золотых ленточках. Это была высшая честь на Омбараке, не считая, конечно, стальных лезвий в прическе самого правителя, и многие недоуменно выгнули брови, услышав столь необычный приказ. Дабы успокоить недовольных, Кемба пояснил, что дети все равно не задержатся на судне, а ленточки быстро поблекнут.
Затея с золотыми волосами привела Мампо в буйный восторг; близнецы не разделяли его настроения, однако из вежливости промолчали. И не пожалели, потому что все это оказалось очень даже интересно. Для начала их головы трижды промыли до блеска, наконец-то удалив надоевшую грязь с берегов Низменного озера. Затем умелые чесальщики гребнями разделили спутанные шевелюры на сотни тончайших прядей. Движения парикмахеров были осторожными, но сильными, отчего скальпы детей стало приятно покалывать изнутри. И вот за дело взялись лучшие подмастерья под присмотром Главного Мастера.
Каждый из локонов переплетали с тремя ленточками, а внизу вязали толстый блестящий узел. В отличие от «произведения» Салимбы эти косички должны были висеть прямо и только прямо, что требовало больших усилий и много времени. Строгий Мастер внимательно следил, чтобы не было заломов, узелков и изгибов, а в случае ошибки безжалостно приказывал расплетать все до самых корней и начинать сызнова.
Кропотливая работа близилась к завершению, когда появился Кемба.
— Мои дорогие юные друзья! — объявил советник. — Рака Девятый послал меня пригласить вас на праздничный пир в вашу честь, который состоится нынче вечером. Властитель Равнин желал бы также узнать, как он может выразить свою признательность, ибо еда — всего лишь еда и скоро забудется.
— Ну, если вы нас немного подвезете… — сказала Кестрель.
— И в какую же сторону?
— Видите ли, мы ищем дорогу, известную в прошлом как Великий Путь.
— Что-о? — Любезный голос Кембы внезапно посуровел. — Зачем он вам?
Девочка поймала взгляд брата и прочла в его глазах такое же подозрение, которым прониклась и сама.
— Да просто нужно, — уклонилась она от ответа. — Вы знаете, где эта дорога?
— Точнее, где она была раньше, — нахмурился советник. — Вот уже долгие-долгие годы никто не ходит Великим Путем. Места там опасные, гиблые. Волки рыщут целыми стаями. Встречается и кое-что похуже.
— Волки нас не пугают, — вмешался Мампо. — Мы же герои.
— Это я видел, — учтиво улыбнулся Кемба. — И все же полагаю, лучше будет отвезти вас на юг, в Арамант — родной, по вашим словам, город.
— Спасибо, не стоит, — твердо сказала Кестрель. — Нам нужно на север.
Советник не то поклонился, не то согласно кивнул и вышел вон, а дети продолжали сидеть, ожидая, когда им сделают прически.
Усилия Главного Мастера не пропали даром. Даже близнецы восхищенно замерли перед зеркалом. При каждом повороте их головы в золотом ореоле рассыпали вокруг бесчисленные слепящие блики. Мастер любовался ими, точно художник, завершивший чудесное полотно.
— Я так и знал, золото изысканно подчеркнет ваши светлые лица, — с гордостью произнес он. — Нам, барракам, требуются краски поярче. Видите?
Он указал на собственные косички — алые, оранжевые, ядовито-зеленые.
Почетный пир начался с того, что все приглашенные встали и приветствовали спасителей аплодисментами. Гости за длинными столами восторженно заахали, увидев, как золотое пламя свечей заиграло в волосах героев. Рака Девятый пригласил детей за свой стол и торжественно, думая, что делает им приятное, провозгласил:
— Омбарака отправляется на юг! Советник сообщил мне, что ваше единственное желание — вернуться в Арамант, и я уже приказал поднять паруса.
— Неправда, — возмутилась Кесс, — нам нужно на север.
Улыбка исчезла с лица Властителя, он повернулся к советнику за объяснениями, и тот развел холеными руками:
— Господин, я полагал, наша первая задача — заботиться о безопасности храбрых спасителей. Северный путь давно уже непроходим. Мост над бездной превратился в руины. Никто не осмелится пересечь его…
— Мы осмелимся, — с жаром перебила его Кесс.
— Это другой вопрос. — Кемба вздохнул, как если бы слова причиняли ему боль. — Как вам известно, господин, хотя наше племя и ведет войну с Омчакой, до сих пор судьба хранила нас от куда большего зла. Вы понимаете, что я имею в виду…
Мужчина помедлил, затем шепнул короткое слово.
— Зары? — громовым голосом повторил Рака. И по столам разнеслось испуганным эхом:
— Зары… Зары…
— Если дети ненамеренно разбудят…
— Конечно, конечно, — заторопился Властитель. — Уж лучше двинуться на юг.
Близнецы приуныли.
Оставим это на потом, — беззвучно сказал Бо.
Так что девочка смолчала, и советник, в упор смотревший на гостей, вполне удовлетворился.
По окончании великолепного ужина Бомен попросил Раку Девятого еще об одной услуге — о недолгой беседе наедине.
— Разумеется, — тут же согласился подобревший после обильной пищи и питья Сюзерен Омбараки. — Почему бы нет?
Кемба подозрительно сощурился.
— Думаю, господин…
— Брось, — отмахнулся военачальник. — Меньше думай, тебе это вредно.
Разговор состоялся в личных покоях Раки. Советнику пришлось приложиться ухом к соседней двери, зато он не пропустил ни единого слова. И был обескуражен тем, что услышал.
Долгое время собеседники просто молчали. Казалось, Властитель Долин вообще заснул. Но вот раздался тихий голос мальчика:
— Я чувствую, как вы вспоминаете.
— Да… — Это произнес Сюзерен Омбараки.
— Вы еще малыш. Отец повсюду берет вас с собой. Поднимает над головой и улыбается. Его любовь и гордость изливаются на вас, как солнечный свет.
— Верно, верно…
— Проходит несколько лет. Отец глядит на вас и покрикивает: «Голову, голову выше!» Вы знаете, как он мечтает, чтобы его сын рос быстрее. Вы и сами желаете этого больше всего на свете.
— Точно, точно…
— Пролетают годы. Вы уже мужчина. Отец и не смотрит в вашу сторону. Низкорослый наследник — оскорбление, позор для него. Вы замыкаетесь в себе, но сердце кричит, обливаясь кровью: «Люби меня! Гордись мною!»
— Да, да… — Рака негромко всхлипнул. — Откуда ты знаешь? Откуда?
— Ваши чувства передаются мне, только и всего.
— Я никогда ни с кем не говорил об этом. Ни разу в жизни.
Кемба не выдержал. Он еще не догадывался, как эта сцена помешает его замыслам, но понимал одно: дело плохо, если железный повелитель плачет, словно ребенок. И Советник, забыв приличия, ворвался в запретную комнату.
— Что с вами, мой господин? Что случилось?
Рака Девятый, Военачальник барраков, Сюзерен Омбараки, Верховный Командующий Ветряного флота и Властитель Равнин, поднял мокрое от слез лицо. Глаза его были красны.
— Не лезь не в свое дело, — тихо промолвил он.
— Господин…
— Убирайся и плети косички! Вон!
Кемба удалился.
Немного погодя кормчие получили приказ повернуть на север. Гигантский город медленно развернулся и тронулся к дальним горам.
С восходом солнца Кестрель забралась на главную смотровую вышку, чтобы окинуть взглядом окрестности. Утро выдалось прохладным и ясным, воздух был прозрачен на мили вокруг. За пустынями начиналась возвышенность, поросшая лесом, а еще дальше, у горизонта, темнели неприступные горы. Девочка напрягала взор, пока не увидела сквозь пыль равнин, среди вековых деревьев, очертания давно заброшенной дороги, прямой и широкой, что уходила в горы. Кестрель расправила на коленях карту. Так и есть: вот он, Великий Путь, пересеченный зубчатой линией — Трещиной-Посреди-Земли. В конце дороги, у самого высокого пика, на свитке извивалась затейливая надпись. Отец перевел ее двумя словами: «В полымя».
Благодарный народ Омбараки устроил юным героям торжественные проводы. Собрались все до единого, разве что Кембы нигде не нашли. Рака Девятый по очереди заключил спасителей в объятия, особенно тепло прижав к своей груди Бомена.
— Если когда-нибудь вам потребуется помощь, — сказал правитель, — только позовите.
Салимба положил к ногам детей три удобные заплечные сумки, набитые едой для предстоящего странствия.
— А я раньше всех понял, что эти ребята за нас, — похвастал он. — Косички-то я им первый заплел!
Потом неразлучную троицу опустили на землю, и вся Омбарака прокричала троекратное «ура» в их честь. Радостные крики долго еще звенели в ушах путешественников, пока те шагали в предгорья. У кромки леса герои остановились и обернулись, чтобы помахать на прощание своим новым друзьям. С минуту они смотрели, как гигантский город на колесах поднимает бесчисленные паруса, со скрипом и грохотом разворачиваясь обратно к югу. Откуда ни возьмись налетел ветер и растрепал золотые косички. Дети зябко поежились. Холодало. Впереди простирались темные земли.
Глава 17
Наконец откуда-то сверху донесся первый клич, повторившийся эхом все ближе и ближе:
— Приготовиться к бою!
Люди на пусковой палубе встрепенулись и замерли в ожидании следующего приказа. Примерно в миле от Омбараки нечто схожее творилось на судне противника. Равнины огласил далекий, но полнозвучный, точно рокот водопада, воинственный крик:
— Ча-ча-чака! Ча-ча-чака!
В тот же миг на мачтах боевой флотилии врага затрепетали светлые квадраты материи. Ведущий крейсер сошел на землю. С обеих сторон на него устремились пылающие взгляды. Ветер надул парус и со страшной силой завращал изогнутые лезвия. На глазах у всех и каждого корабль стремительно набрал ход и ринулся в атаку.
— Первый пошел!
Короткий суровый оклик привел в движение целую палубу. Пусковая команда ведущего крейсера слаженно, словно один человек, выполнила давно отработанный круг обязанностей: поднять паруса, обнажить клинки, еще раз уточнить, как там ветер, неприятеля на прицел — и курс установлен. Дозорный отрывисто кивает, вождь отдает последний приказ:
— Вперед!
Затрещали, раскрываясь, удерживающие зажимы. Резкий порыв подхватил сухопутное судно, и высокие колеса покатили по песчаным барханам. Как только парус гордо надулся и захлопал, сверкающие лезвия принялись вертеться все быстрее. Когда же крейсер покинул защищенное пространство, мощный вихрь налетел на него, затрубил в рог на мачте и на полной скорости помчал в убийственную сечу. Палубы и галереи Омбараки разразились вослед боевым воплем:
— Рака-ка! Ка! Ка! Рака-ка! Ка! Ка!
Чаки спустили еще один крейсер, а за ним и третий. В то время как взоры зрителей оставались прикованы к ведущим кораблям, пусковую палубу оглашали новые приказы, и воинственные тяжеловесы выстреливали в долину один за другим. Между тем и сами города на колесах продолжали идти на сближение.
Ах, насколько же точно сработали обе стороны! Первые суда с налета столкнулись, сцепились огромными клинками и закружились в песках, калеча друг друга. Люди на палубах Омбараки завопили от радости. Такие же торжествующие кличи раздались и с Омчаки. Корабли столкнулись чересчур далеко, чтобы можно было разобрать, какой из них нанес больший урон: люди просто ликовали, увидев, что сражение началось.
Потом удары посыпались градом. Дозорные и мастера ветров прекрасно знали свое дело: крейсеры двигались на поле боя, будто внутри у каждого сидел умелый рулевой. Вскоре посередине между вражескими сторонами образовалось целое кладбище искореженных кораблей, чьи паруса уныло и бесполезно хлопали на ветру, а корпуса наполовину зарылись в песок.
А битва еще только разгоралась. Чаки не давали неприятелю передышки — видимо, надумали взять числом, оставив Омбараку без защиты в решающий момент схватки, когда города-гиганты сойдутся достаточно близко, чтобы флот повредил, если удастся, и главное судно. В этом-то и заключалась стратегия войны: как можно дольше удерживать в запасе стремительные и увертливые корветы.
Неумолчные крики зрителей тонули в реве сечи; крейсеры то и дело сшибались друг с другом, натыкаясь на останки уже изуродованных судов, повсюду царили грохот и разрушение. Невозможно было сказать наверняка, чья сторона берет верх, хотя в какой-то миг наблюдателям почудилось, будто флотилия Омчаки затопила всю равнину.
Однако над барханами по-прежнему звучали приказы:
— Вперед! Вперед! Вперед!
В воздухе стояла густая пыль и летали тяжелые обломки. Военачальники, обливаясь потом, выбирали цели, уточняли направление — и бросали сухопутные корабли в жестокую схватку. На верхней, командирской палубе Рака Девятый приник к смотровому окну, а вокруг него гремели, прерывая друг друга, взбудораженные возгласы:
— Ветер меняется: два градуса к западу!
— Чаки запустили тридцать первый!
— Попал! Убит!
— Сближение — тысяча двести ярдов!
— Чаки запустили тридцать второй! Тридцать третий!
— Сколько у нас осталось? — прокричал Рака.
— Крейсеры кончились! Корветы наготове!
Глава вооруженных сил подбежал к военачальнику.
— Ввести в дело корветы, господин?
— Нет! Врагам только этого и надо!
— Чаки запустили тридцать четвертый! Тридцать пятый! Тридцать шестой!
— Сближение — тысяча ярдов!
— Пора, господин! Крейсеры необходимо остановить.
— Проклятые чаки! — взорвался Властитель Долин. — Сколько же у них в запасе?
— Запустили тридцать седьмой!
— Нужно вводить корветы!
— Чтобы неприятель диктовал мне стратегию? — сверкнул глазами Рака. — Не дождется!
— Крейсер чаков прорвался! Крейсер чаков прорвался!
Ужасный вопль заставил похолодеть сердце каждого, кто находился на командирской палубе. Свершилось то, чего все так опасались: первый корабль, пробив линию обороны, устремился к Омбараке.
— Вычислить точку столкновения! — рявкнул Танака. — Трубите тревогу! — и, обращаясь к военачальнику, настойчиво повторил: — Господин! Корветы!
— Ладно, — скрипя зубами, сдался Рака. — Вы знаете, что делать.
Над пусковой палубой зазвенела новая, более резкая нота — рога трубили тревогу. Торжествующие крики начали затихать, когда по галереям, точно пожар, переметнулась невероятная весть: вражеский флот прорвался! Впрочем, гадать, что да почему, было некогда, ведь следом раздался другой сигнал. Настало время вводить в бой корветы.
— Вперед! Вперед! Вперед!
Оказалось, главное судно с юными узниками на борту решили приберечь на потом. За спинами детей опускались на землю и летели, точно из пушки, хрупкие на вид, но смертоносные парусники. Правда, и единственный уцелевший корабль чаков успел развить огромную скорость. Первый же попавшийся ему на пути корвет подпрыгнул от удара и, описав дугу, словно брошенный молот, с ревом упал на нижнюю палубу Омбараки. Омчака возликовала, увидев, как вертящиеся обломки пострадавшего крейсера сыплются градом на несчастных зрителей и те спешат укрыться.
Однако страх не заставил дрогнуть команду, которая занималась пуском. Сухопутные парусники продолжали выстреливать один за другим навстречу неприятельским тяжеловесам.
— Пошел! Пошел! Пошел!
Дети по-прежнему томились в ожидании своей судьбы. Серьезные близнецы молча следили за ходом битвы, а Мампо раскрутил над головой багор и визжал, захлебываясь от восторга:
— Бац! Бац! Эге-гей! Вон они, голубчики! Бум-тарарах-бах!
Меж тем послышались новые приказы, и матросы по всей Омбараке принялись убирать паруса. Великий город на колесах замедлил ход и с грохотом встал. Рака Девятый избрал место для последнего противостояния.
Потянулись долгие минуты; Омчака не останавливалась. Что это, разве удобно сражаться в такой близи? Наконец и на вражеском судне все до единого паруса взлетели кверху, на реи. Сухопутные гиганты замерли напротив друг друга на расстоянии каких-то пятисот ярдов: отсюда их жители будут следить за исходом ветряной сечи.
На командирской палубе рвал и метал Рака Властитель Долин.
— Что у них осталось? Я должен знать!
— Ничего, господин.
— Неужели они растратили все силы? Не верю, не верю!
— Попал, убит! Попал, убит!
— Ветер меняется: три градуса к юго-западу!
— В запасе три корвета, господин. Спускаем?
— Скажите, у них ничего больше нет?
— Нижняя палуба Омчаки пуста, господин.
— Тогда вперед! Вперед!
Сюзерен Омбараки заложил руки за спину и еще раз грозно блеснул глазами.
— Поторопились, приятели, а? Вот мы вам покажем, что такое прорыв!
Теперь, когда враги повстречались лицом к лицу, воинственные вопли сделались оглушительными. Племена до хрипоты старались переорать одно другое:
— Ча-ча-чака! Ча-ча-чака!
— Рака-ка! Ка! Ка! Рака-ка! Ка! Ка!
Флотилии перемешались в жестокой битве, и скрежет каждого столкновения тонул среди великого рева, который поднимали зрители. Больше ни единому кораблю пройти за линию не удалось. Когда силы чаков явно иссякли, раздался приказ:
— Спустить резервные корветы!
Судно с пленниками нарочно ввели в жаркое «дело» под самый конец: Кемба полагал, что их гибель достойно увенчает историческую победу барраков. Дети притихли, не показывая страха. Расправленные паруса тяжело захлопали на ветру, мачта напряглась, ворот заскрипел, и корабль плавно тронулся вниз. Советник помахал мнимым лазутчикам на прощание.
— Надо же, как я отлично придумал! — крикнул он. — Давайте, ребятки, устройте нам потеху!
Прозвучала команда:
— Пошел!
С треском раскрылись зажимы. Корвет сильно тряхнуло, так что узники повалились на дощатую палубу, и вот уже судно устремилось на волю. Завращались лезвия с обеих сторон, и рог на верхушке мачты издал первый жалобный клич.
Люди, столпившиеся на Омбараке, приветствовали корветы радостными воплями. Последние корабли остались за ними, а это верная победа! Но как только зрители углядели злополучную троицу, гул торжества перерос в яростный рев:
— Подлые чаки! Лазутчики! Умрите, умрите, умрите!..
Внезапно проклятия замерли на устах. В корпусе Омчаки распахнулась огромная дверь, за которой на потайных помостах выстроился новенький, с иголочки, флот.
Ледяная рука отчаяния сжала горло Раки Девятого. Что он мог поделать? Корветы уже посланы в сечу, их не вернуть обратно. Приходилось лишь молить судьбу и противника о пощаде.
— Сколько? — выдавил из себя военачальник.
Впрочем, он и сам прекрасно увидел, когда помосты выдвинулись наружу: целых восемь тяжелых крейсеров. На таком расстоянии они не успеют развить наибольшую скорость, а все же нанесут заметный урон. Ужасно сидеть сложа руки и ждать, когда твое судно покалечат, однако ничего другого военачальникам не оставалось. Вот она, беда!..
Зрители все поняли. Над галереями и палубами повисла гнетущая тишина. Корветы барраков еще крушили вражеский флот, но в городе на колесах никто не ликовал. И только ветер доносил неистовый клич:
— Ча-ча-чака! Ча-ча-чака!
Вдруг, ни с того ни с сего, на поле начало твориться что-то странное. Третий корвет, тот самый, на борту которого находились обреченные пленники, принялся описывать широкую дугу. Все глаза в изумлении обратились к непокорному судну. Вроде бы двое детишек возились с его гротом и кливером, а третий взобрался на мачту и размахивал багром. Сухопутный корабль вылетел стрелой из боя, сделал круг и вернулся назад.
Что же происходило на корвете? Кестрель и Бомен управляли парусами, чутко прислушиваясь к любому ответу судна. Поначалу они стремились плотно удерживать четыре колеса на земле, затем позволили себе вираж покруче, уже не обращая внимания на слабые толчки. Красота! Близнецы без слов передавали друг другу то, чему научились:
Ага, вот так! Перехлестни! Держи! Пошел, родимый!
К концу круга брат и сестра твердо знали, как управлять парусником. Дети переглянулись, глаза их сияли от восторга. Вот это сумасшедшая скорость, вот это сила!
— Ты в порядке, Мампо? — прокричала девочка.
— Здорово, здорово, здорово! — веселился тот, со свистом вращая шест над головой. — Пошли порыбачим!
Тем временем чаки спустили свой первый секретный крейсер. Пока тяжеловес, аккуратно обходя груды обломков, набирал губительную быстроту, близнецы обогнули его и пристроились рядом.
Люди на Омбараке не знали, что и подумать. Неужели хрупкое судно собирается атаковать их заодно с крейсером? Со стороны казалось именно так. Но и зрители с Омчаки недоуменно следили за маневрами ожившего корабля, и боевые их кличи звучали все неувереннее.
Ближе! Ближе! Еще ближе! — умоляла Кестрель, стоя на носу корвета.
Бомен с осторожностью, опасаясь отточенного клинка, подводил судно к тяжеловесу. Однокашник близнецов повис на верхней перекладине мачты вниз головой, уцепившись коленями. Он тянулся багром и орал во все горло:
— Еще чуть-чуть! Еще немножко!
Борт крейсера неуклонно приближался; вот уже стало слышно, как свистят, рассекая воздух, огромные лезвия.
— Ловись, ловись, рыбка! — визжал юный ныряльщик.
— Пора! — скомандовала девочка.
Ее брат резко повернул грот, парусник встал на дыбы, Мампо раскачался и зацепил крюком верхнюю оснастку корабля чаков.
— Отводи! Отводи! — прокричала Кестрель.
Бомен вернул грот на место. Корвет, упав на все четыре колеса, метнулся прочь, однако мальчик на вершине мачты продолжал обеими руками удерживать багор. Судно чаков дернулось в сторону. Тогда Мампо проворно отцепил крюк, и легкий парусник, снова поднявшись на дыбы, улетел в сторону, а крейсер тяжело рухнул на песок и собственными лезвиями раскромсал себя на куски.
Люди на Омбараке оглушительно затопали и засвистели. На сей раз корвет приземлился не так удачно: юный ныряльщик все-таки повалился на палубу, но тут же вскочил и воздел руки в победном жесте.
— Молодчина, Мампо! — воскликнула Кестрель.
Развернув судно, дети устремились обратно в сечу. Глаза их сияли от азарта, а сердца смелели с каждой минутой. Стоило чакам выпустить очередной крейсер, как друзья бросались к нему и травили, словно зайца. Дважды они промахивались, дважды с легкостью делали круг и возвращались прежде, чем тяжеловес успевал набрать приличную скорость. И с каждой победой Омбарака принималась громко ликовать.
Рака Девятый замер на командирской палубе, не веря своим глазам, и в сильном волнении теребил пальцами расшитый бисером пояс.
— Значит, они не лазутчики, — глухо промолвил военачальник.
Бедствие оборачивалось триумфом.
После того как четвертый новехонький крейсер был уничтожен, чаки решили не рисковать остальными. Двери потайной палубы затворились. Увидев, как неприятельское судно поднимает паруса для отступления, Рака велел трубить победу. Величественную песню боевых рогов подхватили мужчины, женщины и дети по всей Омбараке. Тысячи ликующих голосов приветствовали юных спасителей, когда те повернули обратно, к городу на колесах. Мампо соскользнул вниз по мачте, и троица крепко обнялась на радостях.
— Да ты у нас просто герой! Бо, ты тоже!
— Мы все герои, — возразил ныряльщик, счастливый, как никогда в жизни. — Три героя, вот!
Бывших пленников подняли на борт и долго подбрасывали в воздух. Под несмолкаемые возгласы детей торжественно провели по пусковой палубе, вверх и через открытые колоннады на командирский пост, где ожидал спасителей сам Рака Девятый.
— После того, что я видел сегодня, — возвестил он, — любому ясно, вы не чаки. А кто не чака, тот баррака. Выходит, вы наши братья!
— И наша сестра, — вкрадчиво улыбнувшись, прибавил Кемба.
Властитель Равнин обнял каждого из юных героев дрожащими от избытка чувств руками.
— Отныне я и мой народ в вечном долгу перед вами!
В знак особой благодарности Рака Девятый распорядился, чтобы Главный Мастер Косичек переплел волосы героев по последней моде. После серьезных обсуждений советники остановили свой выбор на золотых ленточках. Это была высшая честь на Омбараке, не считая, конечно, стальных лезвий в прическе самого правителя, и многие недоуменно выгнули брови, услышав столь необычный приказ. Дабы успокоить недовольных, Кемба пояснил, что дети все равно не задержатся на судне, а ленточки быстро поблекнут.
Затея с золотыми волосами привела Мампо в буйный восторг; близнецы не разделяли его настроения, однако из вежливости промолчали. И не пожалели, потому что все это оказалось очень даже интересно. Для начала их головы трижды промыли до блеска, наконец-то удалив надоевшую грязь с берегов Низменного озера. Затем умелые чесальщики гребнями разделили спутанные шевелюры на сотни тончайших прядей. Движения парикмахеров были осторожными, но сильными, отчего скальпы детей стало приятно покалывать изнутри. И вот за дело взялись лучшие подмастерья под присмотром Главного Мастера.
Каждый из локонов переплетали с тремя ленточками, а внизу вязали толстый блестящий узел. В отличие от «произведения» Салимбы эти косички должны были висеть прямо и только прямо, что требовало больших усилий и много времени. Строгий Мастер внимательно следил, чтобы не было заломов, узелков и изгибов, а в случае ошибки безжалостно приказывал расплетать все до самых корней и начинать сызнова.
Кропотливая работа близилась к завершению, когда появился Кемба.
— Мои дорогие юные друзья! — объявил советник. — Рака Девятый послал меня пригласить вас на праздничный пир в вашу честь, который состоится нынче вечером. Властитель Равнин желал бы также узнать, как он может выразить свою признательность, ибо еда — всего лишь еда и скоро забудется.
— Ну, если вы нас немного подвезете… — сказала Кестрель.
— И в какую же сторону?
— Видите ли, мы ищем дорогу, известную в прошлом как Великий Путь.
— Что-о? — Любезный голос Кембы внезапно посуровел. — Зачем он вам?
Девочка поймала взгляд брата и прочла в его глазах такое же подозрение, которым прониклась и сама.
— Да просто нужно, — уклонилась она от ответа. — Вы знаете, где эта дорога?
— Точнее, где она была раньше, — нахмурился советник. — Вот уже долгие-долгие годы никто не ходит Великим Путем. Места там опасные, гиблые. Волки рыщут целыми стаями. Встречается и кое-что похуже.
— Волки нас не пугают, — вмешался Мампо. — Мы же герои.
— Это я видел, — учтиво улыбнулся Кемба. — И все же полагаю, лучше будет отвезти вас на юг, в Арамант — родной, по вашим словам, город.
— Спасибо, не стоит, — твердо сказала Кестрель. — Нам нужно на север.
Советник не то поклонился, не то согласно кивнул и вышел вон, а дети продолжали сидеть, ожидая, когда им сделают прически.
Усилия Главного Мастера не пропали даром. Даже близнецы восхищенно замерли перед зеркалом. При каждом повороте их головы в золотом ореоле рассыпали вокруг бесчисленные слепящие блики. Мастер любовался ими, точно художник, завершивший чудесное полотно.
— Я так и знал, золото изысканно подчеркнет ваши светлые лица, — с гордостью произнес он. — Нам, барракам, требуются краски поярче. Видите?
Он указал на собственные косички — алые, оранжевые, ядовито-зеленые.
Почетный пир начался с того, что все приглашенные встали и приветствовали спасителей аплодисментами. Гости за длинными столами восторженно заахали, увидев, как золотое пламя свечей заиграло в волосах героев. Рака Девятый пригласил детей за свой стол и торжественно, думая, что делает им приятное, провозгласил:
— Омбарака отправляется на юг! Советник сообщил мне, что ваше единственное желание — вернуться в Арамант, и я уже приказал поднять паруса.
— Неправда, — возмутилась Кесс, — нам нужно на север.
Улыбка исчезла с лица Властителя, он повернулся к советнику за объяснениями, и тот развел холеными руками:
— Господин, я полагал, наша первая задача — заботиться о безопасности храбрых спасителей. Северный путь давно уже непроходим. Мост над бездной превратился в руины. Никто не осмелится пересечь его…
— Мы осмелимся, — с жаром перебила его Кесс.
— Это другой вопрос. — Кемба вздохнул, как если бы слова причиняли ему боль. — Как вам известно, господин, хотя наше племя и ведет войну с Омчакой, до сих пор судьба хранила нас от куда большего зла. Вы понимаете, что я имею в виду…
Мужчина помедлил, затем шепнул короткое слово.
— Зары? — громовым голосом повторил Рака. И по столам разнеслось испуганным эхом:
— Зары… Зары…
— Если дети ненамеренно разбудят…
— Конечно, конечно, — заторопился Властитель. — Уж лучше двинуться на юг.
Близнецы приуныли.
Оставим это на потом, — беззвучно сказал Бо.
Так что девочка смолчала, и советник, в упор смотревший на гостей, вполне удовлетворился.
По окончании великолепного ужина Бомен попросил Раку Девятого еще об одной услуге — о недолгой беседе наедине.
— Разумеется, — тут же согласился подобревший после обильной пищи и питья Сюзерен Омбараки. — Почему бы нет?
Кемба подозрительно сощурился.
— Думаю, господин…
— Брось, — отмахнулся военачальник. — Меньше думай, тебе это вредно.
Разговор состоялся в личных покоях Раки. Советнику пришлось приложиться ухом к соседней двери, зато он не пропустил ни единого слова. И был обескуражен тем, что услышал.
Долгое время собеседники просто молчали. Казалось, Властитель Долин вообще заснул. Но вот раздался тихий голос мальчика:
— Я чувствую, как вы вспоминаете.
— Да… — Это произнес Сюзерен Омбараки.
— Вы еще малыш. Отец повсюду берет вас с собой. Поднимает над головой и улыбается. Его любовь и гордость изливаются на вас, как солнечный свет.
— Верно, верно…
— Проходит несколько лет. Отец глядит на вас и покрикивает: «Голову, голову выше!» Вы знаете, как он мечтает, чтобы его сын рос быстрее. Вы и сами желаете этого больше всего на свете.
— Точно, точно…
— Пролетают годы. Вы уже мужчина. Отец и не смотрит в вашу сторону. Низкорослый наследник — оскорбление, позор для него. Вы замыкаетесь в себе, но сердце кричит, обливаясь кровью: «Люби меня! Гордись мною!»
— Да, да… — Рака негромко всхлипнул. — Откуда ты знаешь? Откуда?
— Ваши чувства передаются мне, только и всего.
— Я никогда ни с кем не говорил об этом. Ни разу в жизни.
Кемба не выдержал. Он еще не догадывался, как эта сцена помешает его замыслам, но понимал одно: дело плохо, если железный повелитель плачет, словно ребенок. И Советник, забыв приличия, ворвался в запретную комнату.
— Что с вами, мой господин? Что случилось?
Рака Девятый, Военачальник барраков, Сюзерен Омбараки, Верховный Командующий Ветряного флота и Властитель Равнин, поднял мокрое от слез лицо. Глаза его были красны.
— Не лезь не в свое дело, — тихо промолвил он.
— Господин…
— Убирайся и плети косички! Вон!
Кемба удалился.
Немного погодя кормчие получили приказ повернуть на север. Гигантский город медленно развернулся и тронулся к дальним горам.
С восходом солнца Кестрель забралась на главную смотровую вышку, чтобы окинуть взглядом окрестности. Утро выдалось прохладным и ясным, воздух был прозрачен на мили вокруг. За пустынями начиналась возвышенность, поросшая лесом, а еще дальше, у горизонта, темнели неприступные горы. Девочка напрягала взор, пока не увидела сквозь пыль равнин, среди вековых деревьев, очертания давно заброшенной дороги, прямой и широкой, что уходила в горы. Кестрель расправила на коленях карту. Так и есть: вот он, Великий Путь, пересеченный зубчатой линией — Трещиной-Посреди-Земли. В конце дороги, у самого высокого пика, на свитке извивалась затейливая надпись. Отец перевел ее двумя словами: «В полымя».
Благодарный народ Омбараки устроил юным героям торжественные проводы. Собрались все до единого, разве что Кембы нигде не нашли. Рака Девятый по очереди заключил спасителей в объятия, особенно тепло прижав к своей груди Бомена.
— Если когда-нибудь вам потребуется помощь, — сказал правитель, — только позовите.
Салимба положил к ногам детей три удобные заплечные сумки, набитые едой для предстоящего странствия.
— А я раньше всех понял, что эти ребята за нас, — похвастал он. — Косички-то я им первый заплел!
Потом неразлучную троицу опустили на землю, и вся Омбарака прокричала троекратное «ура» в их честь. Радостные крики долго еще звенели в ушах путешественников, пока те шагали в предгорья. У кромки леса герои остановились и обернулись, чтобы помахать на прощание своим новым друзьям. С минуту они смотрели, как гигантский город на колесах поднимает бесчисленные паруса, со скрипом и грохотом разворачиваясь обратно к югу. Откуда ни возьмись налетел ветер и растрепал золотые косички. Дети зябко поежились. Холодало. Впереди простирались темные земли.
Глава 17
Семья Хазов не сдается
— Где Бо? — говорила Пинпин. — Где Кесс?
— Они ушли в горы. — Аира не любила обманывать людей, даже тех, кому два года от роду. — Подними-ка ручки.
— Где па?
— Готовится к экзамену. Постой тихонько, я уже заканчиваю.
Мама нарядила дочку и придирчиво осмотрела ее. Пестрого покрывала не хватило на одежду для обеих, и малышке досталась простая накидка без рукавов, наброшенная поверх рыжего костюмчика. Теперь, поглядевшись в зеркало, Аира с удовольствием отметила, что все получилось как нельзя лучше. Двое в одинаковых полосках — это уже чересчур.
Осталось подхватить приготовленную заранее корзину, взять Пинпин за ручку и вместе отправиться на прогулку. Проходя сумрачным коридором, Аира услышала скрип двери, а затем возмущенный возглас госпожи Моль:
— Они ушли в горы. — Аира не любила обманывать людей, даже тех, кому два года от роду. — Подними-ка ручки.
— Где па?
— Готовится к экзамену. Постой тихонько, я уже заканчиваю.
Мама нарядила дочку и придирчиво осмотрела ее. Пестрого покрывала не хватило на одежду для обеих, и малышке досталась простая накидка без рукавов, наброшенная поверх рыжего костюмчика. Теперь, поглядевшись в зеркало, Аира с удовольствием отметила, что все получилось как нельзя лучше. Двое в одинаковых полосках — это уже чересчур.
Осталось подхватить приготовленную заранее корзину, взять Пинпин за ручку и вместе отправиться на прогулку. Проходя сумрачным коридором, Аира услышала скрип двери, а затем возмущенный возглас госпожи Моль: