Страница:
— Кетоны? Углеводородные соединения?
— Да!
— Доктор Бакмен, думаю, вам лучше взглянуть на рапорт мистера Уайтбрида об атмосфере корабля мошкита. Вы найдете его в компьютере. И снимите показания о количестве нейтрино.
— Это будет трудно сделать, капитан.
— И все же снимите их, — упрямо сказал Род костистому лицу, видневшемуся на экране интеркома. — Мы должны знать состояние их индустрии.
— Вы хотите воевать с ними? — фыркнул Бакмен.
— Пока нет, — ответил Род и добавил: — Когда поднимете свои приборы, замерьте количество нейтрино на астероиде, с которого прибыл корабль мошкита. Он находится на краю скопления троянской точки, поэтому фоновое излучение вам не помешает.
— Капитан, это помешает моей работе!
— Я пошлю вам на помощь офицера, — Род на мгновение задумался. — Поттер! Я даю вам в помощники мистера Поттера. — Ему это должно понравиться. — Это необходимо сделать, доктор Бакмен. Чем больше мы узнаем о них, тем легче нам будет разговаривать. Чем скорее мы сможем говорить с ними, тем скорее сможем интерпретировать свои собственные астрономические наблюдения. — Это должно на него подействовать.
Бакмен нахмурился.
— Пожалуй, это правда. Я просто не подумал об этом.
— Отлично, доктор, — и Род щелкнул выключателем, прежде чем Бакмен успел придумать новое возражение. Затем он повернулся к гардемарину Уайтбриду, стоявшему в дверях. — Входите и садитесь, мистер Уайтбрид.
— Спасибо, сэр. — Уайтбрид сел. Стулья в наблюдательной кабине капитана были стальными каркасами с сетчатыми сидениями, очень легкими и удобными. Уайтбрид сел на самый край одного из них. Каргилл передал ему чашку кофе, которую тот принял обеими руками. Выглядел он болезненно напряженным.
— Расслабься, парень, — сказал Каргилл.
Никакого результата.
— Уайтбрид, — произнес Род, — позвольте мне сказать вам кое-что. Каждый человек на этом корабле жаждет завладеть вашим мозгом, и не когда-то, а прямо сейчас. Я делаю это первым, потому что я капитан. Когда мы закончим, я передам вас Хорвату и его людям. Когда закончат они — если закончат — вы будете освобождены от вахты. Вы, конечно, думаете, что сможете пойти спать, но это не так. Кают-кампания ждет вашей истории. Они будут на какое-то время уходить с вахты, и вам придется повторить все полдюжины раз. Вы представляете эту картину?
Уайтбрид был напуган — что и требовалось сделать.
— Вот и хорошо. Поставьте свой кофе в эту нишу. Отлично. Теперь откиньтесь назад, пока ваш позвоночник не коснется спинки стула. А теперь расслабьтесь, черт побери! Закройте глаза.
Удивленный Уайтбрид сделал это и через секунду счастливо улыбнулся.
— Я выключил запись, — сказал Блейн — и это было правдой. — Официальное донесение вы сделаете потом. А сейчас мне нужны факты, впечатления, все, что вы захотите рассказать. Мне нужно решить, следует ли останавливать корабль мошкита?
— Мы еще можем это? Сэр?
Блейн взглянул на Каргилла. Первый лейтенант кивнул.
— Он улетел всего полчаса назад. Мы можем остановить его в любой момент из ближайших двух суток. У него нет защитного поля, помните? И корпус его показался нам довольно хрупким. Две минуты работы носовых батарей, и от него не останется даже пара.
— Или же, — сказал Блейн, — мы можем перехватить его, выключить двигатель и взять на буксир. Главный инженер отдаст годовое жалование, чтобы разобрать на части эту электромагнитную систему. Или, скажем, Имперская торговая ассоциация: эта штука отлично подойдет для разработки астероидов.
— Я против этого, — сказал Уайтбрид, сидя с закрытыми глазами. — Если, конечно, у нас демократия, сэр.
— Ее нет, и адмирал склонен захватить этот корабль мошкита. Так думают и некоторые из ученых, но Хорват против этого. А почему против вы?
— Это будет первым враждебным актом, сэр. Я бы старался избегать этого, пока мошкиты не попытаются уничтожить «Мак-Артур». — Уайтбрид открыл глаза. — Но и в этом случае, чего нам бояться с нашим Полем? Мы находимся в их родной системе, капитан, и пришли взглянуть, сможем ли ужиться с ними. Я, во всяком случае, думаю, что сможем, сэр.
Каргилл хихикнул.
— Это похоже на высказывания Хорвата, верно, шкипер?
— Кроме того, сэр, чем этот корабль может помешать нам?
— Он идет домой один, вероятно, с сообщением.
— Не думаю, чтобы там было послание, сэр. Он не сделал ничего, что могло бы быть записью, и вообще не говорил.
— Она, — уточнил Блейн. — Биологи говорят, что мошкит — женщина. Оба маленьких существа — тоже, и одна из них беременна.
— Беременна… Я должен был заметить это, сэр?
Блейн усмехнулся.
— Как вы могли заметить? И где? Вы даже не обратили внимания, что у всех маленьких существ по четыре руки.
— По четыре?…
— Не думайте об этом, мистер Уайтбрид. Вы не видели послания, но вы просто не знаете, что мошкита запрограммировала — или собрала — автопилот, прежде чем корабль ушел. Да и сам пустой корабль может быть посланием. Мы готовы к гостям, Джек?
Каргилл кивнул.
— А если не мы, то можно держать пари, что готов «Ленин».
— Не рассчитывайте на слишком большую помощь от «Ленина», Номер Первый. Кутузов считает, что интересно посмотреть, сможет ли «Мак-Артур» выстоять против мошкитов. Он не должен делать ничего, только наблюдать, а затем отправиться домой.
— Это… это непохоже на адмирала, сэр, — запротестовал Каргилл.
— Вы не сомневались в этом, если бы слышали его разговор с доктором Хорватом. Наш министр по науке уговаривал адмирала держаться в стороне, и Кутузов дал ему свое слово, — Блейн повернулся к гардемарину. — Уайтбрид, вовсе не обязательно говорить об этом в кают-кампании.
— Да, сэр.
— А сейчас, поскольку у нас есть время, посмотрим, что вы запомнили о корабле мошкиты, — Блейн коснулся переключателя, и несколько изображений чужого корабля появились на его стенных экранах.
— Это то, что пока известно компьютеру, — объяснил Род. — Мы уже воссоздали внутренний вид корабля. Он не защищался от нашего зондирования и ничего не прятал, но это не значит, что все там легко можно понять.
Блейн взял световую указку.
— Здесь находится жидкий водород, а здесь — тяжелые машины. Вы видели что-нибудь из этого?
— Нет, сэр. Но эта задняя панель выглядела так, словно могла поворачиваться.
— Хорошо, — Блейн кивнул, и Каргилл набросал на экране эскиз.
— Так? — спросил первый лейтенант. — Отлично, — он коснулся кнопки записи. — Теперь нам известно, что там было довольно много водородного топлива, скрытого в убежище. Двигатель корабля ионизирует его, разогревает и обогащает горячими парами углерода. Этим занимается большая часть машин. Где это было?
— Сэр, а разве не следовало бы быть здесь главному инженеру?
— Он должен быть здесь, мистер Уайтбрид, но, к несчастью, на корабле одновременно случаются десятки происшествий, и командор Синклер нужен везде. Он еще получит возможность встретиться с вами… Джек, не забудь об основах философии мошкитов. Мы создаем особые механизмы для каждой работы, а в том зонде все выполняло четыре или пять перекрывающих функций сразу. Может, поэтому мы видим так много механизмов.
— Да, сэр… Но… капитан, этот корабль создан для выполнения минимального количества функций. СОЗДАН. А мы не можем подобрать оборудования для выполнения половины их.
— Да, с нашей технологией это невозможно, — задумчиво сказал Блейн. Затем усмехнулся широкой и дерзкой улыбкой молодого человека. — Мы, должно быть, выглядим как комбинация микроволновой печи, ионизатора топлива и сауны. Ну, ладно, теперь сам чужак. Ваши впечатления, мистер Уайтбрид. Она разумна?
— Она не поняла ничего из того, что я говорил. За исключением того случая, когда я заорал: «Убери силовое поле!». Это она поняла мгновенно. Но больше ничего.
— Ты слегка отредактировал это, парень, — сказал Каргилл, — но забудем об этом. И что ты думаешь? Что чужак понимает английский? Или что она прикидывается?
— Я не знаю. Она не понимала даже моих жестов, за исключением одного. Это было, когда я передал ей ее собственный скафандр… Это был хорошо понятый намек, сэр.
— Она может быть просто глупой, — сказал Род.
— Она — астероидный шахтер, капитан, — медленно сказал Каргилл. — Это можно сказать с достаточной уверенностью. По крайней мере, это корабль астероидного шахтера. Крючья и зажимы на корме могут служить для подвешивания руды или содержащих воздух камней.
— И что? — вопросительно сказал Блейн.
— Я знал нескольких астероидных шахтеров, капитан. Они упрямы, независимы, уверены в себе и молчаливы. Они доверяют друг другу свои жизни, но не своих женщин или имущество. И они забывают, как говорят в других местах, по крайней мере, так это выглядит.
Оба с надеждой взглянули на Уайтбрида, который сказал:
— Я не знаю, сэр. Просто не знаю. Она не глупа. Вы, должно быть, видели ее руки, копающиеся внутри панели, что-то переделывающие, создающие новые схемы, переградуирующие несколько приборов одновременно. Так это выглядело. Возможно… Может быть, наш язык жестов просто не сработал. А почему — я не знаю.
Род нажал пальцем на свой нос.
— Было бы удивительно, если бы он сработал, задумчиво сказал он. — Это единственный экземпляр совершенно чужой расы. Если бы мы были чужаками и захватили астероидного шахтера, какие выводы мы могли бы сделать об Империи? — Блейн налил кофе в свою чашку, затем в чашку Уайтбрида. — Ну что же, команда Хорвата более подходит для этих дел, чем мы. Пусть они и работают с мошкитами.
Сэлли Фаулер смотрела на мошкиту с чувством глубокого расстройства.
— Я не могу решить, кто из нас глуп — она или я. Вы видели, что произошло, когда я начертила ей доказательство теоремы Пифагора?
— Угу, — Реннер усмехнулся. — Она разобрала ваш карманный компьютер на части и снова собрала его. Она не нарисовала ничего. Все-таки кое в чем она глупа, — сказал он очень серьезно. — Я не хочу оскорбить вас — вы заслуживаете всяческого доверия — но она чертовски доверчива. Возможно, она руководствуется инстинктом самосохранения.
Сэлли кивнула, следя за работой мошкиты.
— Она гений в создании вещей, — сказал Реннер. — Но она не понимает языка, жестов и рисунков. Разве можно быть гением и слабоумным одновременно?
— Ученый-идиот, — буркнула Сэлли. — Это бывает у людей, но довольно редко. Дети-дебилы, которые могут извлекать кубические корни и решать в уме логарифмы. Математические гении, которые не умеют зашнуровать своих ботинок.
— Это различие в восприятии, — заметил Хорват, занимавшийся изучением малых мошкитов. — Она поняла, что картина — это картина. Ваши рисунки… Боже правый, что там происходит?
Кто-то пронзительно кричал на трапе.
Каргилл вызвался проводить Уайтбрида к ученым. Конечно, он не сомневался, что Уайтбрид и сам найдет дорогу к комнате отдыха, куда поместили мошкитов, пока техники делали клетку для малышей, но Джека Каргилла мучило любопытство.
Где-то с середины трапа он впервые увидел чужака. Та разбирала кофейник кают-кампании — злобный поступок, еще более дьявольский в сочетании с наивностью ее улыбки.
После крика Каргилла мошкита подалась назад, и первый лейтенант увидел, что уже слишком поздно. Крошечные винты и части были разбросаны по всему столу. Чужак разобрала трубу кофейника, вероятно, чтобы изучить технологию спайки. Обломки избирательного механизма были разложены в изящный узор. Мошкита сняла цилиндрическую оболочку, открыв находящийся под ней сварной шов.
Затем Каргилл заметил, что министр по науке машет на него рукой.
— Вы испугали чужака, — сказал Хорват низким голосом. — Выйдите, пожалуйста.
— Доктор, будьте добры, объясните мне…
— В другом месте, — Хорват направил его в другой конец комнаты. Каргилл мельком заметил миниатюрных чужаков, сидящих на корточках на игровом столе окруженном членами научной группы и образцами продуктов: зерна, хлеба, моркови и сельдерея, размороженного сырого и жареного мяса.
— А теперь объясните, — сказал Хорват, — что означает ваше вторжение в…
— Этот монстр разобрал кофейник кают-кампании!
— Нам еще повезло, — сказал не совсем к месту гардемарин Уайтбрид.
— Она пыталась разобрать на части четвертый воздушный шлюз, пока я не остановил ее.
— Все, что ее интересует, — это приборы и механизмы, — резко заметил Хорват, игнорируя возбуждение Каргилла. — В этом я в виде исключения согласен с адмиралом Кутузовым: чужаку нельзя разрешать смотреть на Олдерсон Драйв или генератор Поля. Похоже, она может понять, что это за вещь, и как она действует, даже не касаясь ее.
— Никто и не думает об этом! — сказал Каргилл. — Но неужели вы не могли дать мошките что-нибудь другое? Этот кофейник уже наполовину отремонтирован. Никто не мог понять, как это сделать, пока Сэнди Синклер не закончил работу. А теперь мошкита разрушила некоторые части.
— Если их было так легко разрушить, следовало их укрепить, — разумно заметил Хорват. — Смотрите, мы можем дать вам один из кофейников из нашей лаборатории или один из наших кипятильников… Мисс Фаулер, чужак уже успокоилась? Э… Мистер… Уайтбрид? Мы рады, что вы заглянули сюда, мы ждали вас, как единственного человека, общавшегося с чужаком. Командор Каргилл, пожалуйста, отойдите от мошкиты…
Но Каргилл был уже на полпути через комнату. Чужак слегка отступила, но Каргилл остановился за пределами ее досягаемости и время от времени сердито поглядывал в ее сторону, изучая свой разобранный кофейник.
Мошкита отодвинулась от Сэлли Фаулер. Она нашла конический пластиковый контейнер, наполнила его водой из крана и, пользуясь им, залила воду в кофейник. Один из стюардов кают-кампании хихикнул.
Мошкита налила воду в две емкости, вставила сетки и стала ждать.
Изумленный стюард взглянул на Каргилла. Тот кивнул. Пользуясь мерной ложкой, парень очистил посудину от кофейной гущи и включил кофейник. Чужак внимательно следила за всем происходящим. То же самое делала и одна из малышей, несмотря на отвлекающие действия биологов, тыкавших ей в лицо морковь.
— Она делала это и прежде, глядя, как мы завариваем кофе, сэр, — сказал стюард. — Думаю, ей хочется кофе, но ученые вообще не предлагали его.
— Через минуту, Энни, — сказал Каргилл, — здесь может быть большой беспорядок. Будь готов убрать все, — он повернулся к Сэлли. — Насколько хорошо этот монстр снова собирает вещи?
— Вполне хорошо, — ответила Сэлли. — Она собрала мой карманный компьютер.
Кофейник забурлил, и вода в индикаторной трубке стала коричневой. Каргилл нерешительно наполнил чашку и попробовал.
— Нормальный кофе, — сказал он и передал чашку мошките.
Она попробовала черное горькое варево, пронзительно вскрикнула и швырнула чашку в перегородку.
Сэлли увела Уайтбрида в кладовую гостиной.
— Вы сделали так, что мошкита поняла вас. Как это было?
— Это было всего один раз, — сказал Уайтбрид. — Может, она решила дать мне больше свободного места после того, как я открыл шлем и закричал?
Сэлли нахмурилась.
— Она просто стояла там. Похоже, она даже не знала, что вы пытаетесь говорить с ней, как не пыталась и ответить… — она понизила голос, бормоча главным образом для себя: — Основная характеристика разумных видов в том, что они пытаются общаться. Уайтбрид, как ваше первое имя?
Уайтбрид был поражен.
— Джонатан, леди.
— Отлично, Джонатан, а я — Сэлли. Как мужчина женщине скажите, что я, черт побери, делаю не так? Почему она не пытается заговорить со мной?
— Хорошо, Сэлли, — с готовностью отозвался Уайтбрид. Ему нравилось произносить ее имя. К тому же она была старше его не более чем на два года. — Я могу придумать полдюжины причин для этого. Может быть, она читает мысли.
— И что она делает с…
— Она не знает нашего языка, не так ли? Может, она читает наши мысли только тогда, когда мы безумно кричим, как, скажем, я?
— Или командор Каргилл, — задумчиво сказала Сэлли. — Она отскочила от кофейника. Но ненадолго. Нет, я не верю в это.
— Я тоже. Я думаю, что она лжет.
— Лжет?
— Играет немого. Она не знает, что сказать нам, поэтому не говорит ничего. Тянет время. Ее интересуют наши машины, и это дает ей время изучать их.
Сэлли медленно кивнула.
— Один из биологов высказывал эту же идею. Что она ждет инструкций и изучает все, что может, пока они не пришли. Джонатан, как ее можно поймать на этом?
— Не думаю, что это возможно, — медленно сказал Уайтбрид. — Как можно разоблачить разумную крысу, разыгрывающую немого, если вы до этого никогда не видели крыс?
— Дьявольщина! Что ж, нам остается только продолжать попытки, — она нахмурилась, думая о представлении, устроенном мошкитой с кофейником, затем окинула Уайтбрида долгим задумчивым взглядом. — Вы очень устали. Ступайте, поспите, ведь нет ничего такого, о чем нужно было бы сказать нам немедленно.
— Нет, — Уайтбрид зевнул. За его спиной послышался шорох чьего-то тихого передвижения, и оба они быстро повернулись, но там никого не было. — Говорят, это мыши, — сказал Уайтбрид.
— Как они могут жить на стальном корабле? — спросила Сэлли.
Уайтбрид пожал плечами.
— Они попадают на борт с продовольствием, даже в личных вещах. Изредка мы освобождаем секции корабля, выводим экипаж наружу и открываем корабль. Но даже этим мы никогда не избавлялись от них полностью. А в этом полете, со всей этой толпой на борту, мы не сможем сделать даже этого.
— Интересно, — кивнула Сэлли. — Мыши могут жить почти везде, где может жить человек. Вы знаете, в Галактике мышей, наверно, так же много, как и людей. Мы приносим их почти на каждую планету. Джонатан, а, может, малыши — мыши?
Уайтбрид пожал плечами.
— Она явно не заботится о них и убила всех, кроме двух. Но зачем она привела их на корабль? И выбрала именно этих двух?
Сэлли снова кивнула.
— Мы видели, как она ловила их, — она вдруг рассмеялась. — Вот удивится мистер Реннер, если они окажутся детьми мошкитов! Идите спать, Джонатан. Увидимся часов через десять или около того.
— Да!
— Доктор Бакмен, думаю, вам лучше взглянуть на рапорт мистера Уайтбрида об атмосфере корабля мошкита. Вы найдете его в компьютере. И снимите показания о количестве нейтрино.
— Это будет трудно сделать, капитан.
— И все же снимите их, — упрямо сказал Род костистому лицу, видневшемуся на экране интеркома. — Мы должны знать состояние их индустрии.
— Вы хотите воевать с ними? — фыркнул Бакмен.
— Пока нет, — ответил Род и добавил: — Когда поднимете свои приборы, замерьте количество нейтрино на астероиде, с которого прибыл корабль мошкита. Он находится на краю скопления троянской точки, поэтому фоновое излучение вам не помешает.
— Капитан, это помешает моей работе!
— Я пошлю вам на помощь офицера, — Род на мгновение задумался. — Поттер! Я даю вам в помощники мистера Поттера. — Ему это должно понравиться. — Это необходимо сделать, доктор Бакмен. Чем больше мы узнаем о них, тем легче нам будет разговаривать. Чем скорее мы сможем говорить с ними, тем скорее сможем интерпретировать свои собственные астрономические наблюдения. — Это должно на него подействовать.
Бакмен нахмурился.
— Пожалуй, это правда. Я просто не подумал об этом.
— Отлично, доктор, — и Род щелкнул выключателем, прежде чем Бакмен успел придумать новое возражение. Затем он повернулся к гардемарину Уайтбриду, стоявшему в дверях. — Входите и садитесь, мистер Уайтбрид.
— Спасибо, сэр. — Уайтбрид сел. Стулья в наблюдательной кабине капитана были стальными каркасами с сетчатыми сидениями, очень легкими и удобными. Уайтбрид сел на самый край одного из них. Каргилл передал ему чашку кофе, которую тот принял обеими руками. Выглядел он болезненно напряженным.
— Расслабься, парень, — сказал Каргилл.
Никакого результата.
— Уайтбрид, — произнес Род, — позвольте мне сказать вам кое-что. Каждый человек на этом корабле жаждет завладеть вашим мозгом, и не когда-то, а прямо сейчас. Я делаю это первым, потому что я капитан. Когда мы закончим, я передам вас Хорвату и его людям. Когда закончат они — если закончат — вы будете освобождены от вахты. Вы, конечно, думаете, что сможете пойти спать, но это не так. Кают-кампания ждет вашей истории. Они будут на какое-то время уходить с вахты, и вам придется повторить все полдюжины раз. Вы представляете эту картину?
Уайтбрид был напуган — что и требовалось сделать.
— Вот и хорошо. Поставьте свой кофе в эту нишу. Отлично. Теперь откиньтесь назад, пока ваш позвоночник не коснется спинки стула. А теперь расслабьтесь, черт побери! Закройте глаза.
Удивленный Уайтбрид сделал это и через секунду счастливо улыбнулся.
— Я выключил запись, — сказал Блейн — и это было правдой. — Официальное донесение вы сделаете потом. А сейчас мне нужны факты, впечатления, все, что вы захотите рассказать. Мне нужно решить, следует ли останавливать корабль мошкита?
— Мы еще можем это? Сэр?
Блейн взглянул на Каргилла. Первый лейтенант кивнул.
— Он улетел всего полчаса назад. Мы можем остановить его в любой момент из ближайших двух суток. У него нет защитного поля, помните? И корпус его показался нам довольно хрупким. Две минуты работы носовых батарей, и от него не останется даже пара.
— Или же, — сказал Блейн, — мы можем перехватить его, выключить двигатель и взять на буксир. Главный инженер отдаст годовое жалование, чтобы разобрать на части эту электромагнитную систему. Или, скажем, Имперская торговая ассоциация: эта штука отлично подойдет для разработки астероидов.
— Я против этого, — сказал Уайтбрид, сидя с закрытыми глазами. — Если, конечно, у нас демократия, сэр.
— Ее нет, и адмирал склонен захватить этот корабль мошкита. Так думают и некоторые из ученых, но Хорват против этого. А почему против вы?
— Это будет первым враждебным актом, сэр. Я бы старался избегать этого, пока мошкиты не попытаются уничтожить «Мак-Артур». — Уайтбрид открыл глаза. — Но и в этом случае, чего нам бояться с нашим Полем? Мы находимся в их родной системе, капитан, и пришли взглянуть, сможем ли ужиться с ними. Я, во всяком случае, думаю, что сможем, сэр.
Каргилл хихикнул.
— Это похоже на высказывания Хорвата, верно, шкипер?
— Кроме того, сэр, чем этот корабль может помешать нам?
— Он идет домой один, вероятно, с сообщением.
— Не думаю, чтобы там было послание, сэр. Он не сделал ничего, что могло бы быть записью, и вообще не говорил.
— Она, — уточнил Блейн. — Биологи говорят, что мошкит — женщина. Оба маленьких существа — тоже, и одна из них беременна.
— Беременна… Я должен был заметить это, сэр?
Блейн усмехнулся.
— Как вы могли заметить? И где? Вы даже не обратили внимания, что у всех маленьких существ по четыре руки.
— По четыре?…
— Не думайте об этом, мистер Уайтбрид. Вы не видели послания, но вы просто не знаете, что мошкита запрограммировала — или собрала — автопилот, прежде чем корабль ушел. Да и сам пустой корабль может быть посланием. Мы готовы к гостям, Джек?
Каргилл кивнул.
— А если не мы, то можно держать пари, что готов «Ленин».
— Не рассчитывайте на слишком большую помощь от «Ленина», Номер Первый. Кутузов считает, что интересно посмотреть, сможет ли «Мак-Артур» выстоять против мошкитов. Он не должен делать ничего, только наблюдать, а затем отправиться домой.
— Это… это непохоже на адмирала, сэр, — запротестовал Каргилл.
— Вы не сомневались в этом, если бы слышали его разговор с доктором Хорватом. Наш министр по науке уговаривал адмирала держаться в стороне, и Кутузов дал ему свое слово, — Блейн повернулся к гардемарину. — Уайтбрид, вовсе не обязательно говорить об этом в кают-кампании.
— Да, сэр.
— А сейчас, поскольку у нас есть время, посмотрим, что вы запомнили о корабле мошкиты, — Блейн коснулся переключателя, и несколько изображений чужого корабля появились на его стенных экранах.
— Это то, что пока известно компьютеру, — объяснил Род. — Мы уже воссоздали внутренний вид корабля. Он не защищался от нашего зондирования и ничего не прятал, но это не значит, что все там легко можно понять.
Блейн взял световую указку.
— Здесь находится жидкий водород, а здесь — тяжелые машины. Вы видели что-нибудь из этого?
— Нет, сэр. Но эта задняя панель выглядела так, словно могла поворачиваться.
— Хорошо, — Блейн кивнул, и Каргилл набросал на экране эскиз.
— Так? — спросил первый лейтенант. — Отлично, — он коснулся кнопки записи. — Теперь нам известно, что там было довольно много водородного топлива, скрытого в убежище. Двигатель корабля ионизирует его, разогревает и обогащает горячими парами углерода. Этим занимается большая часть машин. Где это было?
— Сэр, а разве не следовало бы быть здесь главному инженеру?
— Он должен быть здесь, мистер Уайтбрид, но, к несчастью, на корабле одновременно случаются десятки происшествий, и командор Синклер нужен везде. Он еще получит возможность встретиться с вами… Джек, не забудь об основах философии мошкитов. Мы создаем особые механизмы для каждой работы, а в том зонде все выполняло четыре или пять перекрывающих функций сразу. Может, поэтому мы видим так много механизмов.
— Да, сэр… Но… капитан, этот корабль создан для выполнения минимального количества функций. СОЗДАН. А мы не можем подобрать оборудования для выполнения половины их.
— Да, с нашей технологией это невозможно, — задумчиво сказал Блейн. Затем усмехнулся широкой и дерзкой улыбкой молодого человека. — Мы, должно быть, выглядим как комбинация микроволновой печи, ионизатора топлива и сауны. Ну, ладно, теперь сам чужак. Ваши впечатления, мистер Уайтбрид. Она разумна?
— Она не поняла ничего из того, что я говорил. За исключением того случая, когда я заорал: «Убери силовое поле!». Это она поняла мгновенно. Но больше ничего.
— Ты слегка отредактировал это, парень, — сказал Каргилл, — но забудем об этом. И что ты думаешь? Что чужак понимает английский? Или что она прикидывается?
— Я не знаю. Она не понимала даже моих жестов, за исключением одного. Это было, когда я передал ей ее собственный скафандр… Это был хорошо понятый намек, сэр.
— Она может быть просто глупой, — сказал Род.
— Она — астероидный шахтер, капитан, — медленно сказал Каргилл. — Это можно сказать с достаточной уверенностью. По крайней мере, это корабль астероидного шахтера. Крючья и зажимы на корме могут служить для подвешивания руды или содержащих воздух камней.
— И что? — вопросительно сказал Блейн.
— Я знал нескольких астероидных шахтеров, капитан. Они упрямы, независимы, уверены в себе и молчаливы. Они доверяют друг другу свои жизни, но не своих женщин или имущество. И они забывают, как говорят в других местах, по крайней мере, так это выглядит.
Оба с надеждой взглянули на Уайтбрида, который сказал:
— Я не знаю, сэр. Просто не знаю. Она не глупа. Вы, должно быть, видели ее руки, копающиеся внутри панели, что-то переделывающие, создающие новые схемы, переградуирующие несколько приборов одновременно. Так это выглядело. Возможно… Может быть, наш язык жестов просто не сработал. А почему — я не знаю.
Род нажал пальцем на свой нос.
— Было бы удивительно, если бы он сработал, задумчиво сказал он. — Это единственный экземпляр совершенно чужой расы. Если бы мы были чужаками и захватили астероидного шахтера, какие выводы мы могли бы сделать об Империи? — Блейн налил кофе в свою чашку, затем в чашку Уайтбрида. — Ну что же, команда Хорвата более подходит для этих дел, чем мы. Пусть они и работают с мошкитами.
Сэлли Фаулер смотрела на мошкиту с чувством глубокого расстройства.
— Я не могу решить, кто из нас глуп — она или я. Вы видели, что произошло, когда я начертила ей доказательство теоремы Пифагора?
— Угу, — Реннер усмехнулся. — Она разобрала ваш карманный компьютер на части и снова собрала его. Она не нарисовала ничего. Все-таки кое в чем она глупа, — сказал он очень серьезно. — Я не хочу оскорбить вас — вы заслуживаете всяческого доверия — но она чертовски доверчива. Возможно, она руководствуется инстинктом самосохранения.
Сэлли кивнула, следя за работой мошкиты.
— Она гений в создании вещей, — сказал Реннер. — Но она не понимает языка, жестов и рисунков. Разве можно быть гением и слабоумным одновременно?
— Ученый-идиот, — буркнула Сэлли. — Это бывает у людей, но довольно редко. Дети-дебилы, которые могут извлекать кубические корни и решать в уме логарифмы. Математические гении, которые не умеют зашнуровать своих ботинок.
— Это различие в восприятии, — заметил Хорват, занимавшийся изучением малых мошкитов. — Она поняла, что картина — это картина. Ваши рисунки… Боже правый, что там происходит?
Кто-то пронзительно кричал на трапе.
Каргилл вызвался проводить Уайтбрида к ученым. Конечно, он не сомневался, что Уайтбрид и сам найдет дорогу к комнате отдыха, куда поместили мошкитов, пока техники делали клетку для малышей, но Джека Каргилла мучило любопытство.
Где-то с середины трапа он впервые увидел чужака. Та разбирала кофейник кают-кампании — злобный поступок, еще более дьявольский в сочетании с наивностью ее улыбки.
После крика Каргилла мошкита подалась назад, и первый лейтенант увидел, что уже слишком поздно. Крошечные винты и части были разбросаны по всему столу. Чужак разобрала трубу кофейника, вероятно, чтобы изучить технологию спайки. Обломки избирательного механизма были разложены в изящный узор. Мошкита сняла цилиндрическую оболочку, открыв находящийся под ней сварной шов.
Затем Каргилл заметил, что министр по науке машет на него рукой.
— Вы испугали чужака, — сказал Хорват низким голосом. — Выйдите, пожалуйста.
— Доктор, будьте добры, объясните мне…
— В другом месте, — Хорват направил его в другой конец комнаты. Каргилл мельком заметил миниатюрных чужаков, сидящих на корточках на игровом столе окруженном членами научной группы и образцами продуктов: зерна, хлеба, моркови и сельдерея, размороженного сырого и жареного мяса.
— А теперь объясните, — сказал Хорват, — что означает ваше вторжение в…
— Этот монстр разобрал кофейник кают-кампании!
— Нам еще повезло, — сказал не совсем к месту гардемарин Уайтбрид.
— Она пыталась разобрать на части четвертый воздушный шлюз, пока я не остановил ее.
— Все, что ее интересует, — это приборы и механизмы, — резко заметил Хорват, игнорируя возбуждение Каргилла. — В этом я в виде исключения согласен с адмиралом Кутузовым: чужаку нельзя разрешать смотреть на Олдерсон Драйв или генератор Поля. Похоже, она может понять, что это за вещь, и как она действует, даже не касаясь ее.
— Никто и не думает об этом! — сказал Каргилл. — Но неужели вы не могли дать мошките что-нибудь другое? Этот кофейник уже наполовину отремонтирован. Никто не мог понять, как это сделать, пока Сэнди Синклер не закончил работу. А теперь мошкита разрушила некоторые части.
— Если их было так легко разрушить, следовало их укрепить, — разумно заметил Хорват. — Смотрите, мы можем дать вам один из кофейников из нашей лаборатории или один из наших кипятильников… Мисс Фаулер, чужак уже успокоилась? Э… Мистер… Уайтбрид? Мы рады, что вы заглянули сюда, мы ждали вас, как единственного человека, общавшегося с чужаком. Командор Каргилл, пожалуйста, отойдите от мошкиты…
Но Каргилл был уже на полпути через комнату. Чужак слегка отступила, но Каргилл остановился за пределами ее досягаемости и время от времени сердито поглядывал в ее сторону, изучая свой разобранный кофейник.
Мошкита отодвинулась от Сэлли Фаулер. Она нашла конический пластиковый контейнер, наполнила его водой из крана и, пользуясь им, залила воду в кофейник. Один из стюардов кают-кампании хихикнул.
Мошкита налила воду в две емкости, вставила сетки и стала ждать.
Изумленный стюард взглянул на Каргилла. Тот кивнул. Пользуясь мерной ложкой, парень очистил посудину от кофейной гущи и включил кофейник. Чужак внимательно следила за всем происходящим. То же самое делала и одна из малышей, несмотря на отвлекающие действия биологов, тыкавших ей в лицо морковь.
— Она делала это и прежде, глядя, как мы завариваем кофе, сэр, — сказал стюард. — Думаю, ей хочется кофе, но ученые вообще не предлагали его.
— Через минуту, Энни, — сказал Каргилл, — здесь может быть большой беспорядок. Будь готов убрать все, — он повернулся к Сэлли. — Насколько хорошо этот монстр снова собирает вещи?
— Вполне хорошо, — ответила Сэлли. — Она собрала мой карманный компьютер.
Кофейник забурлил, и вода в индикаторной трубке стала коричневой. Каргилл нерешительно наполнил чашку и попробовал.
— Нормальный кофе, — сказал он и передал чашку мошките.
Она попробовала черное горькое варево, пронзительно вскрикнула и швырнула чашку в перегородку.
Сэлли увела Уайтбрида в кладовую гостиной.
— Вы сделали так, что мошкита поняла вас. Как это было?
— Это было всего один раз, — сказал Уайтбрид. — Может, она решила дать мне больше свободного места после того, как я открыл шлем и закричал?
Сэлли нахмурилась.
— Она просто стояла там. Похоже, она даже не знала, что вы пытаетесь говорить с ней, как не пыталась и ответить… — она понизила голос, бормоча главным образом для себя: — Основная характеристика разумных видов в том, что они пытаются общаться. Уайтбрид, как ваше первое имя?
Уайтбрид был поражен.
— Джонатан, леди.
— Отлично, Джонатан, а я — Сэлли. Как мужчина женщине скажите, что я, черт побери, делаю не так? Почему она не пытается заговорить со мной?
— Хорошо, Сэлли, — с готовностью отозвался Уайтбрид. Ему нравилось произносить ее имя. К тому же она была старше его не более чем на два года. — Я могу придумать полдюжины причин для этого. Может быть, она читает мысли.
— И что она делает с…
— Она не знает нашего языка, не так ли? Может, она читает наши мысли только тогда, когда мы безумно кричим, как, скажем, я?
— Или командор Каргилл, — задумчиво сказала Сэлли. — Она отскочила от кофейника. Но ненадолго. Нет, я не верю в это.
— Я тоже. Я думаю, что она лжет.
— Лжет?
— Играет немого. Она не знает, что сказать нам, поэтому не говорит ничего. Тянет время. Ее интересуют наши машины, и это дает ей время изучать их.
Сэлли медленно кивнула.
— Один из биологов высказывал эту же идею. Что она ждет инструкций и изучает все, что может, пока они не пришли. Джонатан, как ее можно поймать на этом?
— Не думаю, что это возможно, — медленно сказал Уайтбрид. — Как можно разоблачить разумную крысу, разыгрывающую немого, если вы до этого никогда не видели крыс?
— Дьявольщина! Что ж, нам остается только продолжать попытки, — она нахмурилась, думая о представлении, устроенном мошкитой с кофейником, затем окинула Уайтбрида долгим задумчивым взглядом. — Вы очень устали. Ступайте, поспите, ведь нет ничего такого, о чем нужно было бы сказать нам немедленно.
— Нет, — Уайтбрид зевнул. За его спиной послышался шорох чьего-то тихого передвижения, и оба они быстро повернулись, но там никого не было. — Говорят, это мыши, — сказал Уайтбрид.
— Как они могут жить на стальном корабле? — спросила Сэлли.
Уайтбрид пожал плечами.
— Они попадают на борт с продовольствием, даже в личных вещах. Изредка мы освобождаем секции корабля, выводим экипаж наружу и открываем корабль. Но даже этим мы никогда не избавлялись от них полностью. А в этом полете, со всей этой толпой на борту, мы не сможем сделать даже этого.
— Интересно, — кивнула Сэлли. — Мыши могут жить почти везде, где может жить человек. Вы знаете, в Галактике мышей, наверно, так же много, как и людей. Мы приносим их почти на каждую планету. Джонатан, а, может, малыши — мыши?
Уайтбрид пожал плечами.
— Она явно не заботится о них и убила всех, кроме двух. Но зачем она привела их на корабль? И выбрала именно этих двух?
Сэлли снова кивнула.
— Мы видели, как она ловила их, — она вдруг рассмеялась. — Вот удивится мистер Реннер, если они окажутся детьми мошкитов! Идите спать, Джонатан. Увидимся часов через десять или около того.
ВЫСЕЛЕНИЕ МИСТЕРА КРОУФОРДА
Гардемарин Уайтбрид добрался до своего гамака быстрее, чем ожидал. Он блаженно повалился на сетку, закрыл глаза… и тут же открыл один из них, почувствовав на себе чей-то взгляд.
— Да, мистер Поттер, — сказал он.
— Мистер Уайтбрид, я буду вам очень обязан, если вы поговорите с мистером Стели.
Это было совсем не тем, чего он ожидал. Уайтбрид открыл второй глаз.
— Что?
— С ним что-то неладно. Вы знаете, каков он — скорее умрет, чем пожалуется. В последнее время он ходит, как робот, и почти не разговаривает, только вежливо отвечает на вопросы. И ест он в одиночку… Вы знаете его дольше меня, и я подумал, что вы могли бы выяснить причину.
— Хорошо, Поттер, я попробую. Когда проснусь, — он закрыл глаза. Поттер был еще здесь. — В восемь часов. Поттер. Это не может быть настолько важно.
В другой части «Мак-Артура» парусный мастер Реннер судорожно сел в каюте, немного большей, чем его койка. Это была кровать третьего лейтенанта, но двое ученых заняли каюту Реннера, и третий перебрался к офицеру из звездной пехоты.
Реннер сидел в темноте, и разум его судорожно искал что-то, что могло быть сном. Потом он включил свет и нащупал незнакомую панель интеркома. Рядовой, ответивший ему, проявил чудеса самоконтроля: он не выругался и не сделал еще чего-нибудь подобного.
— Дайте мне мисс Сэлли Фаулер, — сказал Реннер.
Рядовой сделал это безо всяких комментариев. Робот он, что ли? — подумал Реннер. Он примерно представлял себе, как сейчас выглядит.
Сэлли не спала. Вместе с доктором Хорватом они только что закончили устраивать мошкитов в каюте офицера-артиллериста. Ее лицо и голос, когда она произнесла: «Да, мистер Реннер?», сказали парусному мастеру, что он выглядит как помесь человека и крота — настоящий подвиг немногословного общения.
Реннер вскочил.
— Я кое-что вспомнил. Ваш карманный компьютер с вами?
— Конечно, — она вынула его и показала.
— Пожалуйста, проверьте его для меня.
Лицо ее было удивленной маской, когда Сэлли написала на табло плоской коробки, стерла, небрежно изобразила простенькую задачу, затем более сложную, которая требовала помощи корабельного компьютера. После этого она вызвала из памяти корабля произвольные личные данные.
— Все работает нормально.
— Или я спятил, или вы видели, как мошкита разобрала эту вещь на части, а затем собрала снова.
— Ну, да. Она сделала то же самое и с вашим оружием.
— Но с карманным компьютером? — Реннер изумленно таращился на нее.
— Вам известно, что это невозможно?
Она решила, что он шутит.
— Нет, не известно.
— Так знайте, что это так. Спросите у доктора Хорвата, — Реннер отключился и снова лег.
Сэлли поймала доктора Хорвата, когда он возвращался в свою каюту, и спросила его о компьютере.
— Эти вещи — одна большая интегральная схема. Мы даже не пытаемся чинить их… — Хорват пробормотал что-то еще себе под нос.
Пока Реннер спал, Хорват и Сэлли разбудили ученых-физиков, и никто из них в эту ночь больше не спал.
«Утро» на военном корабле — вещь относительная. Утренняя вахта длится от 4.00 до 8.00 — время, когда род человеческий обычно спит, но космос ничего не знает об этом. Независимо от времени суток на мостике и в машинном отделении должны находиться все необходимые люди. Как вахтенный офицер, Уайтбрид стоял одну вахту из трех, но четкий список вахт «Мак-Артура» был нарушен после ремонта. Джонатана освободили от утренней и предполуденной вахт, дав ему восемь великолепных часов сна, и все же, когда он проснулся, часы показывали девять.
— Ничего со мной не случилось, — запротестовал Хорст Стели. — Не знаю, откуда у тебя взялась эта идея. Забудь о ней.
— О'кей, — мягко сказал Уайтбрид. Он взял сок и овсянку и поставил их на свой поднос. Он стоял сразу же за Стели в очереди в кафе.
— Впрочем, я ценю твой интерес, — сказал ему Стели, и в голосе его не было ни следа эмоций.
Уайтбрид согласно кивнул. Он поднял поднос и пошел следом за неестественно прямой спиной Стели. Как и следовало ожидать, Хорст выбрал пустой стол. Уайтбрид присоединился к нему.
В Империи имелись многочисленные миры, где доминирующей расой были белые кавказцы. На таких мирах плакаты, изображающие добровольцев Военного Флота, очень походили на Хорста Стели. Его подбородок был квадратным, а глаза — холодно-голубыми. Его лицо было идеально симметричным и не выражало никаких чувств, спина была прямой, плечи — широкими, живот — плоским и твердым, с рельефно выступающими мышцами. Внешне он разительно отличался от Уайтбрида, которому предстояло всю жизнь бороться с лишним весом.
Они ели в молчании. Наконец, как будто случайно, чтобы что-то спросить, Стели сказал:
— Как прошла твоя миссия?
Уайтбрид был готов к этому.
— С переменным успехом. Худшие полтора часа мошкита провела, таращась на меня. Смотри, — Уайтбрид встал, согнул колени и опустил плечи, как будто забираясь в невидимый гроб высотой 130 см. — Полтора часа в такой позе, — он снова сел. — Пытка, скажу я тебе. Я ведь надеялся, что они выберут тебя.
Стели покраснел.
— Я тоже был добровольцем.
— Это меня потрясло. Ты был тем, кто принял капитуляцию «Вызывающего».
— И позволил этому маньяку украсть мою бомбу!
Уайтбрид опустил вилку.
— Ого?
— Ты не знал?
— Конечно, нет. Думаешь, Блейн рассказал об этом всему экипажу? Ты вернулся слегка потрясенный после этой миссии, и всем было интересно, почему.
— Теперь ты знаешь. Какой-то болван пытался отказаться от своего слова, но капитан «Вызывающего» не позволил ему, хотя и мог, — Стели изо всех сил потер руки. — Он вырвал у меня бомбу! И я позволил ему! Я бы отдал все за возможность… — Стели внезапно встал, но Уайтбрид быстро схватил его за руку.
— Сядь, — сказал он. — Я могу объяснить, почему тебя не выбрали.
— Ты можешь читать мысли капитана? — по молчаливому соглашению оба они говорили вполголоса. Внутренние перегородки «Мак-Артура» были звукопоглощающими, и голоса звучали очень четко, если говорить тихо.
— "Угадай-ка" — хорошая практика для гардемарина, — сказал Уайтбрид.
— И почему же? Из-за этой бомбы?
— Косвенно. Ты стремился проверить себя, но даже и без этого в тебе слишком много от героя, Хорст. Совершенная физическая форма, здоровые легкие — и никакого чувства юмора.
— У меня есть чувство юмора.
— Нет, это не так.
— Ты хочешь сказать, что его нет?
— Ни следа. Эта ситуация не требовала героя, Хорст. Нужен был человек, который не будет думать, что выглядит нелепо в какой-либо ситуации.
— Ты смеешься надо мной. Проклятие, я никогда не могу понять, когда ты говоришь серьезно, а когда нет!
— Сейчас не самое подходящее время. Я не шучу, Хорст. Слушай, я не могу объяснить этого. Ты видел все, верно? Сэлли говорит, что я был на всех экранах интеркомов, живой, в цвете и объемный.
— Да, это так, — Стели коротко улыбнулся. Мы видели твое лицо особенно, когда ты начал ругаться. Это было безо всякого предупреждения. Изображение немного скакнуло, потом ты заорал на чужака, и все сломалось.
— Да, мистер Поттер, — сказал он.
— Мистер Уайтбрид, я буду вам очень обязан, если вы поговорите с мистером Стели.
Это было совсем не тем, чего он ожидал. Уайтбрид открыл второй глаз.
— Что?
— С ним что-то неладно. Вы знаете, каков он — скорее умрет, чем пожалуется. В последнее время он ходит, как робот, и почти не разговаривает, только вежливо отвечает на вопросы. И ест он в одиночку… Вы знаете его дольше меня, и я подумал, что вы могли бы выяснить причину.
— Хорошо, Поттер, я попробую. Когда проснусь, — он закрыл глаза. Поттер был еще здесь. — В восемь часов. Поттер. Это не может быть настолько важно.
В другой части «Мак-Артура» парусный мастер Реннер судорожно сел в каюте, немного большей, чем его койка. Это была кровать третьего лейтенанта, но двое ученых заняли каюту Реннера, и третий перебрался к офицеру из звездной пехоты.
Реннер сидел в темноте, и разум его судорожно искал что-то, что могло быть сном. Потом он включил свет и нащупал незнакомую панель интеркома. Рядовой, ответивший ему, проявил чудеса самоконтроля: он не выругался и не сделал еще чего-нибудь подобного.
— Дайте мне мисс Сэлли Фаулер, — сказал Реннер.
Рядовой сделал это безо всяких комментариев. Робот он, что ли? — подумал Реннер. Он примерно представлял себе, как сейчас выглядит.
Сэлли не спала. Вместе с доктором Хорватом они только что закончили устраивать мошкитов в каюте офицера-артиллериста. Ее лицо и голос, когда она произнесла: «Да, мистер Реннер?», сказали парусному мастеру, что он выглядит как помесь человека и крота — настоящий подвиг немногословного общения.
Реннер вскочил.
— Я кое-что вспомнил. Ваш карманный компьютер с вами?
— Конечно, — она вынула его и показала.
— Пожалуйста, проверьте его для меня.
Лицо ее было удивленной маской, когда Сэлли написала на табло плоской коробки, стерла, небрежно изобразила простенькую задачу, затем более сложную, которая требовала помощи корабельного компьютера. После этого она вызвала из памяти корабля произвольные личные данные.
— Все работает нормально.
— Или я спятил, или вы видели, как мошкита разобрала эту вещь на части, а затем собрала снова.
— Ну, да. Она сделала то же самое и с вашим оружием.
— Но с карманным компьютером? — Реннер изумленно таращился на нее.
— Вам известно, что это невозможно?
Она решила, что он шутит.
— Нет, не известно.
— Так знайте, что это так. Спросите у доктора Хорвата, — Реннер отключился и снова лег.
Сэлли поймала доктора Хорвата, когда он возвращался в свою каюту, и спросила его о компьютере.
— Эти вещи — одна большая интегральная схема. Мы даже не пытаемся чинить их… — Хорват пробормотал что-то еще себе под нос.
Пока Реннер спал, Хорват и Сэлли разбудили ученых-физиков, и никто из них в эту ночь больше не спал.
«Утро» на военном корабле — вещь относительная. Утренняя вахта длится от 4.00 до 8.00 — время, когда род человеческий обычно спит, но космос ничего не знает об этом. Независимо от времени суток на мостике и в машинном отделении должны находиться все необходимые люди. Как вахтенный офицер, Уайтбрид стоял одну вахту из трех, но четкий список вахт «Мак-Артура» был нарушен после ремонта. Джонатана освободили от утренней и предполуденной вахт, дав ему восемь великолепных часов сна, и все же, когда он проснулся, часы показывали девять.
— Ничего со мной не случилось, — запротестовал Хорст Стели. — Не знаю, откуда у тебя взялась эта идея. Забудь о ней.
— О'кей, — мягко сказал Уайтбрид. Он взял сок и овсянку и поставил их на свой поднос. Он стоял сразу же за Стели в очереди в кафе.
— Впрочем, я ценю твой интерес, — сказал ему Стели, и в голосе его не было ни следа эмоций.
Уайтбрид согласно кивнул. Он поднял поднос и пошел следом за неестественно прямой спиной Стели. Как и следовало ожидать, Хорст выбрал пустой стол. Уайтбрид присоединился к нему.
В Империи имелись многочисленные миры, где доминирующей расой были белые кавказцы. На таких мирах плакаты, изображающие добровольцев Военного Флота, очень походили на Хорста Стели. Его подбородок был квадратным, а глаза — холодно-голубыми. Его лицо было идеально симметричным и не выражало никаких чувств, спина была прямой, плечи — широкими, живот — плоским и твердым, с рельефно выступающими мышцами. Внешне он разительно отличался от Уайтбрида, которому предстояло всю жизнь бороться с лишним весом.
Они ели в молчании. Наконец, как будто случайно, чтобы что-то спросить, Стели сказал:
— Как прошла твоя миссия?
Уайтбрид был готов к этому.
— С переменным успехом. Худшие полтора часа мошкита провела, таращась на меня. Смотри, — Уайтбрид встал, согнул колени и опустил плечи, как будто забираясь в невидимый гроб высотой 130 см. — Полтора часа в такой позе, — он снова сел. — Пытка, скажу я тебе. Я ведь надеялся, что они выберут тебя.
Стели покраснел.
— Я тоже был добровольцем.
— Это меня потрясло. Ты был тем, кто принял капитуляцию «Вызывающего».
— И позволил этому маньяку украсть мою бомбу!
Уайтбрид опустил вилку.
— Ого?
— Ты не знал?
— Конечно, нет. Думаешь, Блейн рассказал об этом всему экипажу? Ты вернулся слегка потрясенный после этой миссии, и всем было интересно, почему.
— Теперь ты знаешь. Какой-то болван пытался отказаться от своего слова, но капитан «Вызывающего» не позволил ему, хотя и мог, — Стели изо всех сил потер руки. — Он вырвал у меня бомбу! И я позволил ему! Я бы отдал все за возможность… — Стели внезапно встал, но Уайтбрид быстро схватил его за руку.
— Сядь, — сказал он. — Я могу объяснить, почему тебя не выбрали.
— Ты можешь читать мысли капитана? — по молчаливому соглашению оба они говорили вполголоса. Внутренние перегородки «Мак-Артура» были звукопоглощающими, и голоса звучали очень четко, если говорить тихо.
— "Угадай-ка" — хорошая практика для гардемарина, — сказал Уайтбрид.
— И почему же? Из-за этой бомбы?
— Косвенно. Ты стремился проверить себя, но даже и без этого в тебе слишком много от героя, Хорст. Совершенная физическая форма, здоровые легкие — и никакого чувства юмора.
— У меня есть чувство юмора.
— Нет, это не так.
— Ты хочешь сказать, что его нет?
— Ни следа. Эта ситуация не требовала героя, Хорст. Нужен был человек, который не будет думать, что выглядит нелепо в какой-либо ситуации.
— Ты смеешься надо мной. Проклятие, я никогда не могу понять, когда ты говоришь серьезно, а когда нет!
— Сейчас не самое подходящее время. Я не шучу, Хорст. Слушай, я не могу объяснить этого. Ты видел все, верно? Сэлли говорит, что я был на всех экранах интеркомов, живой, в цвете и объемный.
— Да, это так, — Стели коротко улыбнулся. Мы видели твое лицо особенно, когда ты начал ругаться. Это было безо всякого предупреждения. Изображение немного скакнуло, потом ты заорал на чужака, и все сломалось.