Нортон Андрэ. Сказительница

   – И никто не должен, – согласился Алон. – Я думаю, что есть возможность спасти их обоих. Если мы сегодня доберемся до долины Дахон, то соберем красной грязи и завтра вернемся к Вратам. Монсо быстр, и мы сумеем догнать Яхне до того, как она найдет Керована.
   – Мы не знаем, сколько ей нужно пройти по Арвону, чтобы добраться до Кар Гарудина, – ответила Эйдрис.
   – Она может вообще не пойти туда, – предупредил Алон. – Я считаю, что она скорее отыщет место Тени и оттуда начнет посылать вызов, притягивать к себе Керована, как она поступила с Динзилом.
   – В Арвоне много таких мест, – прошептала Эйдрис. – Это азартная игра, Алон. Если мы ошибемся, может погибнуть Керован, а Яхне приобретет такую Силу, что станет непобедимой.
   – Да, игра, – согласился он. – Но я не могу покинуть Эскор, не предупредив своих. Не забывай, им тоже грозит опасность.
   – А могут жители Зеленого Дола передать сообщение тем, кому угрожает волшебница?
   – Да. У Дахон есть птицы, которые приучены переносить сообщения в город Эс и в самые разные места Эскора К тому же Киллан соединен мысленной связью со своим братом Кемоком и сестрой Каттеей и может сам предупредить их.
   Эйдрис распрямилась, чувствуя, как от этого движения заболели мышцы спины и шеи.
   – Тогда пошли. У нас нет времени на ожидание.
   Алон пятками толкнул бока Монсо, и кеплианец начал спускаться по склону. Путникам повезло: этот выход из Врат располагался гораздо ниже в горах, чем вход в Эсткарпе. Не пройдя и мили, они наткнулись на извилистую звериную тропу, которая вывела в пологие холмы. По пути сказительница внимательно искала следы Динзила, но внезапно постаревшего чародея нигде не было видно.
   Последний спуск оказался опасен: пришлось преодолеть крутой глинистый склон, и, когда они благополучно спустились, Алон дал Монсо возможность передохнуть. Эйдрис оглядывалась, но не видела ни следа живых существ, кроме небольшого стада рогатых антилоп, которые щипали весеннюю траву на соседнем холме.
   – Как ты думаешь, что стало с Динзилом? – спросила она.
   Алон закинул ногу на луку седла и повернулся к ней.
   – Я не верю, чтобы Динзил мог жить жизнью обычного человека Если он действительно лишился всей своей Силы, готов биться об заклад, что он сейчас на дне какого-нибудь ущелья, свободный от своего слабого старого тела.
   Сказительница кивнула.
   – Ты, вероятно…
   Она вскрикнула и увернулась от чего-то черного, стремительно спускавшегося к ним с неба. Существо пронзительно крикнуло, и Эйдрис увидела белое V на груди.
   – Стальной Коготь! – воскликнула она. – Он нас нашел!
   Алон протянул руку, усевшись поплотнее, и птица, еще раз крикнув, опустилась на этот импровизированный насест. Посвященный поморщился: когти сокола впились в кожаный рукав. Сокол по очереди осмотрел людей, вначале одним золотым глазом, наклонив голову, потом другим. Затем Стальной Коготь снова крикнул, и его страшный изогнутый клюв оказался вдруг подозрительно близко к глазам Эйдрис.
   – Мы о нем забыли, – виновато сказала она. – Он сердит на нас.
   – Я не забыл, – ответил Алон, обращаясь скорее к соколу, чем к ней. – Я знал, что он нас найдет. Он долго пробыл со мной и может улавливать мои мысли, хотя я и не сокольничий. Эти воины умеют действительно обмениваться мыслями со своими крылатыми друзьями, но птице не нужно находиться рядом, чтобы узнать, где я.
   Эйдрис обратилась к соколу, как будто птица могла ее понять.
   – Крылатый брат, – сказала она, – прости, что мы не предложили тебе пройти вместе с нами через Врата. Но уверяю тебя, это было не очень приятное путешествие. Несомненно, полет над горами понравился тебе гораздо больше.
   – Если он захочет сопровождать нас завтра, ему придется пройти через Врата, – сказал Алон. – Через два континента и океан он за нами последовать не сможет. Ведь это другой конец мира.
   – Но сможем ли мы нести его? – спросила девушка, с сомнением поглядывая на острые когти и клюв сокола.
   – Да, это будет трудно, – согласился Алон. – Я попытаюсь объяснить ему это вечером – с помощью Дахон. Она может обмениваться мыслями почти с любым существом.
   Когда он кончил говорить, сокол захлопал крыльями, и Алон быстрым движением руки помог ему взлететь. Дыхание Монсо замедлилось и успокоилось, и они снова пустились в путь. Стальной Коготь кружил в небе над ними иногда так высоко, что казался черной точкой в синеве.
   Теперь склоны стали совсем пологими и поросли густой травой, и Алон пустил кеплианца небыстрой рысью. Они движутся на север, поняла Эйдрис, определив направление движения по солнцу. Она расслабилась, приспособившись к ходу жеребца, легко удерживая равновесие на его мощном крупе, чувствуя ритмичные движения мышц. И вскоре едва не задремала.
   Наконец они выехали на грязную дорогу, которой, судя по ее виду, пользовались часто.
   – Уже близко, – сказал Алон, и девушка распрямилась. – Я пущу его ненадолго аллюром, так что держись, – предупредил юноша. Он ослабил узду, и Монсо сразу перешел на галоп. Кеплианец, фыркая, пытался освободить голову; шаги его становились все быстрее.
   – Спокойней… спокойней, Монсо… – сказал Алон, по копь только еще больше увеличил скорость.
   – Ты удержишь его? – воскликнула Эйдрис встревоженно, но ветер отнес ее слова назад.
   Эйдрис вцепилась в пояс своего спутника, прижалась головой к его спине и полузакрыла глаза: мелькание местности кружило ей голову. Впервые она скакала на Монсо днем, и скорость полукровки одновременно возбуждала и пугала ее. Она чувствовала, как напрягаются мышцы спины Алона: он пытался сдержать жеребца. Алон негромко разговаривал с Монсо и прилагал все усилия, все свое искусство всадника, чтобы не дать жеребцу окончательно освободиться от контроля.
   Наконец скорость бега слегка замедлилась, и Алон снова овладел положением. Он чуть повернул голову.
   – Ты еще со мной, сказительница?
   – Да, – сумела ответить Эйдрис. – Но когда он так скачет… я пугаюсь.
   – Думаешь, я нет? – ответил юноша. – В его природе есть дикость, унаследованная от отца-демона… – Алон и сам тяжело дышал, сдерживая жеребца. – К тому же он чувствует, что мы торопимся.
   Безумный бег кеплианца унес их далеко, теперь горы казались неровными силуэтами позади. А впереди расстилались зеленые поля с весенними побегами и разбросанные фермы. Эйдрис считала, что по сравнению с Арвоном Эскор очень слабо заселен, и вид этих ферм ободрил ее. Она вспомнила слова Алона о том, что эти две земли когда-то были одним целым. «Да, это было действительно очень давно», – подумала она. Мысли ее мешались, когда она думала, насколько давно.
   Дорога привела их к двум утесам, между которыми оставался узкий проход. Алон еще больше замедлил ход Монсо, и теперь они двигались неторопливым шагом.
   Когда путники достигли узкого прохода, Эйдрис увидела на стенах утесов по обе стороны светящиеся символы. Некоторые из них напоминали руны Древнего языка, знакомые ей. Она негромко прошептала одно из этих слов, чувствуя, как ею овладевает ощущение мира и спокойствия. Это была могучая защита против Тьмы.
   – Эйтайян… – выдохнула она.
   – Да, – ответил Алон, не поворачивая головы. – До того дня, когда Динзил предал Дол, украв Каттею, никто из ее жителей не верил, что к ним может прийти зло. И для них было большим ударом понять, что их защита может быть преодолена.
   – Должно быть, Динзил действительно был могучим посвященным, – сказала Эйдрис. Ее сильно встревожили слова спутника.
   – Да, – ответил Алон и, очевидно, догадавшись о ее мыслях, добавил: – А теперь Яхне, обладая его силой, тоже может преодолеть защиту Дола.
   Утесы кончились, дорога тоже. Последовал некрутой поворот, и Эйдрис увидела перед собой широкую долину.
   Она такая зеленая! Обильная травами и цветами, затененными большими деревьями, долина казалась прекрасным сном, и усталой девушке подумалось, что она нашла второй дом. Вид Зеленого Дола словно облегчил тревогу сказительницы, как целитель мазью облегчает боль раны. Эйдрис обнаружила, что в сознании ее возникают слова и целые строчки, ей хотелось выразить красоту и привлекательность этого места в песне.
   Всю долину усеивали жилища, хотя их вряд ли можно было назвать «домами», потому что они росли из самой земли, их круглые стены образовывали древесные стволы и густые кусты. А остроконечные крыши были из зеленой листвы. Путники неторопливо двигались по дороге, и из домов начали показываться люди. Многие махали Алону, он отвечал на их приветствия, но не останавливал жеребца, пока они не добрались до самого большого жилища. Здесь Монсо остановился, и тут же отодвинулась дверь, перевитая живыми растениями, и вышел мужчина, а за ним женщина. «Лорд Киллан и госпожа Дахон», – подумала Эйдрис.
   На обоих мягкие рубашки и брюки цвета весенней зелени, с поясами и браслетами из светлого золота, усеянного сине-зелеными камнями. Киллан высокий и широкоплечий, у него вид воина, не раз вступавшего в битву. Чем-то он напомнил Эйдрис ее отца Джервона: у него тоже внешность человека, привыкшего приказывать. Внешне он явно принадлежит к Древнему народу, хотя подбородок шире и рот улыбчивый. Эйдрис вспомнила, что отец Киллана Саймон Трегарт – чужеземец, пришедший из какого-то далекого мира через одни из легендарных Врат.
   Но когда вперед выступила госпожа Долины Зеленого Безмолвия, глаза девушки удивленно распахнулись. Она взглянула на женщину, мигнула и уставилась откровенно. Никогда ничего подобного она не видела!
   Высокая и стройная, в своей зеленой одежде она казалась грациозной, как ива. Глаза Эйдрис не могли оторваться от ее лица. Волосы того же цвета светлого золота, что и браслет… нет, теперь они кажутся цвета расплавленной меди… нет, они черные, как у самой Эйдрис… нет, нет, зеленые, как свежая весенняя листва.
   Чем внимательней смотрела сказительница, тем более расплывшимися и изменчивыми казались ей черты внешности женщины. В ней словно множество женщин… и все красавицы.
   – Алон! – воскликнула Дахон и протянула обе руки в теплом приветствии. – Добро пожаловать! Ты вернулся к нам!
   – Приветствую, госпожа… Киллан, – ответил посвященный. – Хотел бы я, чтобы это было простое дружеское посещение, но, по правде говоря, мы торопимся. У нас очень срочное и важное дело. – Он помог сказительнице спуститься с кеплианца, потом спрыгнул сам. – Но сначала, Дахон, позволь представить мою спутницу, сказительницу Эйдрис.
   Леди грациозно и вежливо склонила голову и взяла руку девушки своими обеими руками.
   – Добро пожаловать в наш дом, Эйдрис, – тепло сказала она. – Это милорд Киллан. – Когда госпожа Долины Зеленого Безмолвия коснулась руки Эйдрис, черты лица женщины застыли, перестали меняться, лицо стало овальным, глаза серыми, волосы черными. Теперь она, как и лорд Киллан, явно принадлежала к Древнему Народу.
   – Удачи твоему жилищу, госпожа Дахон, теперь и всегда, – ответила Эйдрис, слегка изменив традиционное приветствие. Трудно назвать эту беседку из живых растений домом.
   Леди выпустила руку гостьи, черты ее лица снова начали причудливо изменяться. Вперед вышел лорд Киллан, чтобы приветствовать сказительницу. Потом Трегарт повернулся к Алону, который держал в руке повод Монсо. Лорд чуть печально улыбнулся.
   – Если бы это был обычный конь, Алон, я позаботился бы о нем, но, наверное, сейчас это неразумно.
   Алон улыбнулся.
   – Приемная мать рассказывала мне, что ты не любишь кеплианцев. Один из них как-то едва не погубил тебя. Я сам позабочусь о нем.
   Дахон (на этот раз волосы ее были зелены, как трава) озорно улыбнулась своему лорду.
   – Не забудь, что в тот день кеплианец принес тебе щедрый дар. Если бы не он, мы могли бы никогда не встретиться!
   Киллан наклонил голову.
   – За это я ежедневно возношу благодарности, госпожа. Но все же мне кажется, что есть более легкие возможности встретиться со своей будущей женой.
   Повернувшись к гостю, леди сказала:
   – Сними седло и узду, Алон. Монсо здесь будет хорошо. Верно, красавец? – она протянула стройную руку ко лбу жеребца, и глаза ее удивленно распахнулись. – Что это? – воскликнула она.
   Алон расправлял пряди на гриве Монсо.
   – Это кристалл, который я вплел, чтобы мы могли пройти Врата, – ответил он. – В спешке я о нем забыл. Но… но он изменился! Что?.. – Он удивленно замолчал, высвободив кусок хрусталя из гривы. – Смотрите! – воскликнул он и показал всем.
   Теперь кристалл лежал не в сетке из черного конского волоса, а в тонкой серебряной паутине.
   – Должно быть, изменился, когда мы проходили Врата, – прошептал Алон.
   Дахон протянула руку, но не притронулась к кристаллу.
   – Это сильный талисман, – сказала она. Повернувшись к своему лорду, она высвободила из воротника его широкой рубашки серебряную нить. Просунула нить сквозь паутину, так что кристалл превратился в подвеску. И торжественно надела Алону на шею, так что камень повис у него на груди поверх одежды. – Носи его всегда. Он предохранит от всех видов зла, – негромко сказала она.
   Потом госпожа Долины Зеленого Безмолвия снова повернулась к кеплианцу.
   – Оставь Монсо здесь, – повторила она. – Ему будет хорошо. – Черный жеребец фыркнул, потом наклонил голову, как будто кивнул в знак согласия.
   Алон отпустил жеребца пастись, и путники вслед за хозяевами прошли в жилище.
   Внутри были перегородки из живых растений; занавеси, сплетенные из перьев, образовывали комнаты, а пол был покрыт мягким живым мхом. Сквозь стены и потолок проходил зеленый свет, и поэтому внутри было приятно и легко. Алон готов был сразу начать рассказ, но Дахон остановила его быстрым движением руки.
   – Твой рассказ подождет еще несколько минут, – сказала она и отвела Эйдрис в нишу. Лорд Киллан взял Алона за руку и провел в другую.
   – Ты давно в дороге и должен отдохнуть, пусть недолго. К тому же мы хотим созвать разведчиков и вестников, чтобы они сами услышали рассказ, если понадобится.
   Алон кивнул, хотя и неохотно.
   Вслед за госпожой Эйдрис прошла в комнату, в которой оказались два бассейна, в одном вода с красной глиной, в другом прозрачная и чистая. Оказавшись в этой комнате, девушка от недостатка сна и отдыха едва не упала. Дахон указала на бассейн с красной грязью и сказала:
   – Сначала в этот, Эйдрис.
   Сбросив пропыленную дорожную одежду, сказительница благодарно окунулась в теплую воду. Дахон взяла ее брюки, рубашку и куртку, пообещала, что их к утру почистят, и вышла. Красная вода была благословенно горячей, и ее прикосновение так оживляло, что девушка почувствовала, как исчезают ее усталость и голод. «Должно быть, здесь те же целительные свойства, что у красной грязи, о которой рассказывал Алон», – подумала Эйдрис.
   Окунувшись в бассейн с чистой водой, она надела одежду, оставленную хозяйкой. Мягкая рубашка, брюки и сапоги – все, как у самих хозяев.
   Чувствуя себя обновленной и отдохнувшей, девушка вышла и увидела Алона. Он был одет так же, как она, и негромко разговаривал с человеком из Древней Расы, по имени Этатур. Лорд Долины Зеленого Безмолвия, как и Дахон, обладал способностью менять внешность, хотя и не в такой степени. На лбу его росли два маленьких рога цвета слоновой кости, почти совершенно скрывшиеся в густых завитках курчавых волос, постоянно менявших цвет.
   Сказительницу представили, она села на один из поросших мягким мхом холмиков, которые служили здесь подушками для сидения. Вскоре вернулась госпожа. Дахон сопровождали два высоких подростка, которые несли еду и питье, и двое мужчин в поношенной обуви и кольчугах вестников или разведчиков. Один из мужчин оказался гигантского роста, он возвышался над всеми остальными.
   Киллан представил их как разведчиков долины Йонана и Урика. Йонан был среднего роста и явно потомок салкара. Гиганта звали Урик.
   Подростки, мальчик и девочка (они казались лет на пять моложе самой сказительницы), были близнецами, детьми Дахон и Киллана. Девочка, Флона, унаследовала способность матери менять внешность. Когда Эйдрис смотрела на нее, та постоянно менялась, волосы ее становились то светлее, то темнее, хотя не в такой степени, как у Дахон. Керис, мальчик, походил на отца, и его внешность не менялась. Не было у него и рогов, как у зеленых людей. Дахон указала на рассыпчатый свежий хлеб, сыр и различные фрукты и ранние овощи.
   – Можем поесть за разговором.
   Алон уже взял фрукт.
   – Будем рассказывать по очереди, – сказал он. – Я встретил сказительницу, когда участвовал с Монсо в скачках в городке, который называется Рилон Корнерс…
   Он рассказывал о встрече с Эйдрис, а сама девушка тем временем ела. Потом, когда дело дошло до причин ее поиска, он кивнул своей спутнице, и она быстро объяснила, что ищет средство излечить отца.
   – Алон подумал, что красная глина, которую находят в вашей долине, может помочь, – заключила она и вопросительно посмотрела на леди.
   Меняющееся лицо Дахон было серьезно, она задумалась.
   – Не знаю, – наконец негромко сказала она, – излечит ли грязь душу, а не только тело. Ее никогда на это не проверяли. Но можешь взять с собой и попробовать.
   – Спасибо, госпожа.
   – Но поиск Эйдрис – только часть дела, – продолжил Алон, проглотив последний кусок пищи. – Вчера ночью ее разбудил странный шум, который я не слышал…
   Он рассказал о необычном пути к древнему зеркалу-Вратам, о Яхне и ее заклинании, отнимающем Силу.
   Лицо Киллана потемнело, когда он услышал имя древнего колдуна, побежденного волшебницей.
   – Динзил! – воскликнул он. – Я считал, что он давно умер!
   – Сейчас, может, так и есть, – сказал Алон и продолжил, рассказал Трегарту об угрозе, которая нависла над всеми мужчинами, обладающими Силой. – Она называет нас противоестественными существами и чудовищами, – закончил он. – Яхне намерена стать самой сильной волшебницей в истории нашего мира.
   – Откуда она взялась? – спросила Дахон.
   – Судя по некоторым ее словам, я думаю, она когда-то была колдуньей Эсткарпа, – сказала Эйдрис, и Алон согласно кивнул. – Она из тех, кто пострадал, когда превратил себя в канал Сил, осуществивших Великую Перемену.
   – А когда она тебя воспитывала, говорила ли, что была волшебницей? – спросил Киллан у Алона.
   Молодой человек покачал головой.
   – Она, несомненно, Мудрая Женщина, но я готов был поклясться, что она не владеет искусством вызова, такого, какой мы видели, – задумчиво ответил он. – Я на своем опыте убедился, что открыть Врата очень трудно. Яхне, которую я знал раньше, умела гадать, чувствовать присутствие Тени, лечить, используя травы и прочее. В лучшем случае, легкое колдовство. Она не была волшебницей.
   – Где же она узнала заклинание? – задумалась Эйдрис. – Она сказала, что ее научили… но кто?
   – Может, солгала, а сама открыла его в каком-нибудь древнем свитке в Лормте, – размышлял Алон. Он вздохнул. – Неважно, где она этому научилась. Опасность для нас совершенно реальна.
   – Я немедленно свяжусь с Каттеей и Кемоком, – сказал Киллан. – Завтра утром моя жена отправит птиц, чтобы они отнесли сообщение за горы, к моему отцу Саймону в Эстфорд.
   – Если бы я обладала Силой, – негромко сказала Эйдрис – Я могла бы сегодня же предупредить Керована.
   – Завтра уже скоро, – успокаивала ее Дахон. – Солнце почти село… рассвет наступит раньше, чем ты думаешь.
   Эйдрис кивнула, понимая, что госпожа Долины Зеленого Безмолвия пытается успокоить ее, но продолжала тревожиться. Слишком хорошо подействовала на нее красная грязь… Она была полна энергии и не могла уснуть. Встав, она вышла и увидела пасущегося Монсо. Недалеко от жеребца на ветке дерева сидел Стальной Коготь. Несколько минут спустя вышел и Алон, он нес два оружейных пояса.
   – Время моего урока, – напомнил он.
   Эйдрис рада была чем-нибудь заняться, и они принялись разучивать выпады и приемы защиты. Потом Эйдрис продемонстрировала удар при отходе, и они разучили его. Прежде чем закончили, появился Киллан и сказал, что Йонан и Урик только что выступили. Они должны предупредить людей Древней Расы, которые жили в Карстене до того, как их объявили вне закона и они превратились в беженцев. Теперь прежние карстенцы прочно обосновались на этой новой – и в то же время древней – земле. Передав новость, Трегарт задержался, наблюдая за уроком.
   – Ты хорошая учительница, – заметил он, обращаясь к сказительнице, когда она и ее ученик остановились, переводя дыхание. – Он явно овладел этим приемом.
   – К несчастью, этот прием единственный, которым я овладел, – печально сказал Алон, вытирая пот со лба. – Но один лучше, чем ничего, я думаю.
   Передав свой меч Киллану, Эйдрис попросила его потренировать своего ученика. Тот согласился и показал себя опытным бойцом. «Вероятно, – подумала Эйдрис, – он равен по силе Джервону, каким тот был до несчастного случая».
   Как бы отвечая на мысли девушки об отце и его болезни, в сгущающихся сумерках появилась Дахон, она протянула сказительнице небольшую шкатулку, запечатанную воском или смолой. Хозяйка долины вложила шкатулку в руки Эйдрис.
   – Немного целебной грязи, – сказала она. – До употребления не вскрывай печать.
   Эйдрис дрожащими руками взяла шкатулку. Неужели это средство способно излечить Джервона?
   – Госпожа, – сказала она прерывающимся голосом, – благодарю тебя… Я так благодарна…
   – Это мы у тебя в долгу, – заверила ее Дахон. – Я молюсь, чтобы грязь подействовала. Размажь ее ровным слоем по лбу и голове и дай просохнуть, прежде чем снимать.
   – Так и сделаю, – ответила девушка. – Еще раз спасибо, миледи.
   Дахон улыбнулась ей.
   – Я должна благодарить тебя за предупреждение, которое спасет моего лорда, – сказала она. – Будь уверена, что мы примем меры против Яхне и ее грязных чар. Сила по праву принадлежит только тем, кто пользуется ею ответственно. Не Яхне решать, кто может пользоваться Силой, а кто не может.
   Эйдрис серьезно кивнула в знак согласия.
   В предрассветной полутьме они покинули долину. Седельные сумки были полны продуктами из кладовых Дахон. Монсо энергично фыркал; казалось, ему не терпится снова пуститься в путь, и уже к середине утра они вернулись к пещере Яхне.
   – Помнишь, как она открыла Врата? – спросила Эйдрис, когда они спешились у входа. Стальной Коготь подлетел и опустился на седло жеребца. – Помнишь, что она пела?
   – Я слушал внимательно, – ответил Алон, нахмурившись, потом пожал плечами, как будто не был уверен в своей памяти. – Вчера вечером я записал, что запомнил, и изучил свои записи. Можем только надеяться, что мои усилия не окажутся напрасными. Но пока не попробуем, не узнаем.
   Войдя в пещеру, он достал из сумки короткую ветку.
   – Бузина, – сказал он, показывая своей спутнице. – Используется для самых темных и могучих заклинаний.
   Алон быстро начертил на полу пещеры пентаграмму, примерно такую же, как у Яхне.
   – Но ведь ты никого не собираешься вызывать! – возразила Эйдрис.
   – Правда, но я должен точно следовать ее ритуалу. Я не знаю, какой именно элемент заклинания открывает Врата, – объяснил Алон. – Она не произнесла заклинание открытия, как я, только последние слова, обращенные к зеркалу. Должно быть, что-то в ее чарах, победивших Динзила, открыло Врата.
   Он быстро установил свечи, взятые у Дахон, взмахом руки зажег их.
   – А что ты используешь в качестве крови? – спросила девушка.
   – Мою собственную кровь.
   – Но ведь ты ослабеешь! – возразила она. – Используй мою, Алон.
   Он упрямо покачал головой.
   – Не могу использовать для своих заклинаний кровь другого живого существа. Если я и воспользуюсь темными заклинаниями, то хочу это сделать чисто… иначе мой дух почернеет, и мне не очиститься.
   – Алон, не будь дураком! Тебе нужны силы, чтобы открыть Врата! Используя мою кровь, ты берешь то, что я отдаю добровольно! Это тебя не очернит!
   – Нет, – ответил он, и она видела упрямый блеск его глаз. – Я использую собственную кровь и ничью больше.
   Эйдрис не стала спорить, она взяла нож, разрезала себе запястье и протянула руку.
   – Вот.
   Он сердито посмотрел на нее, но она потрясла рукой, и алые капли упали на пол.
   – Не трать ее зря.
   Больше не споря, он сжал ее запястье и начал негромко напевать, позволив крови очертить круг. Постепенно Эйдрис слабела от потери крови, но подавляла слабость. Однако когда они прошли две трети круга, она споткнулась. В ответ Алон зажал пальцами разрез на ее руке и что-то негромко произнес. Кровотечение замедлилось и прекратилось.
   – Перевяжи рану, – приказал он, – потом подготовь Стального Когтя и Монсо. Не разговаривай со мной, пока все не закончится… Мне нужна полная сосредоточенность. – Достав свой кинжал, он глубоко порезал себе запястье и завершил кровавый круг.
   Приближаясь к концу, он запел громче… Медленно, неотвратимо свечи начали темнеть. От пения Алона у Эйдрис закружилась голова. Ей хотелось зажать уши, как она это сделала, слушая Яхне. Губы посвященного дрожали, как будто слова, которые он произносил, имели вкус желчи.
   Воздух в пещере тоже потемнел, сгустился, в нем появились неопределенные тени. Казалось, в этих тенях бормочут невидимые ужасы, но каждый раз как Эйдрис поворачивалась, чтобы разглядеть, она ничего не видела. И решительно приказала себе ни на что не обращать внимания.
   Она быстро проверила крепление седельных сумок Монсо, прикрепила к боку коня под стременами свой посох, потом расстелила на каменном полу плащ.