Нортон Андрэ. Сказительница

   Эйдрис медленно подошла к кровати отца. Даже во сне расслабленный рот, отсутствующее выражение лица выдавали его болезнь. Сев рядом, дочь осторожно взяла его руку. Он открыл глаза, которые когда-то были голубыми, того же яркого цвета, что у дочери, но сейчас выцвели и опустели.
   – Отец… – прошептала сказительница, гладя его волосы, – я вернулась домой.
   Джервон улыбнулся, что-то пробормотал, смешивая отдельные слова с бессмысленными звуками. «По крайней мере он меня узнал», – подумала девушка, стирая слюну с его подбородка.
   – Лежи спокойно, – прошептала она и начала осторожно обмазывать его лоб целительной грязью Дахон, покрывать его тонким слоем прохладной красноты.
   Джервон дернулся, поднял руки, пытаясь стереть лечебную грязь.
   – Нет, не стирай ее, – сказала Эйдрис и вместе с Хианой держала его руки, пока он не покорился, нервно посматривая на них.
   – Когда он успокоится, – негромко сказала Эйдрис, – я хочу, чтобы ты отнесла оставшуюся грязь к Джойсане. Попроси ее смазать рану кеплианца. Потом пусть промоет шкатулку в ведре воды, а эту воду выпоит ему, когда он придет в себя и сможет стоять.
   – Понятно, – ответила сестра.
   Джервон посмотрел на них, потом на кувшин с водой, который стоял на бюро. Он снова что-то забормотал. Показал на кувшин, снова забормотал.
   – Он хочет пить, – сказала Эйдрис, поняв жест.
   Но прежде чем Хиана поднесла к его губам чашку, Эйдрис, повинуясь порыву, бросила в воду комочек красной грязи и помешала пальцем, пока грязь не растворилась.
   – Возьми, отец, – сказала она, помогая ему сесть. Джервон жадно выпил, улыбнулся бессмысленной улыбкой и снова лег. Беспокойно поерзал, по-прежнему пытаясь стереть слой грязи со лба. – Нет, нет, – прошептала Эйдрис. – Оставь ее там, отец…
   Хиана держала шкатулку, глядя на оставшуюся в ней грязь.
   – Кто бы ни была эта госпожа Долины Зеленого Безмолвия, она обладает большой Силой, – сказала она. – Я чувствую ее волшебство.
   – Да, у Дахон большая Сила, – подтвердила Эйдрис. – Это часть того, что я должна вам рассказать. Тшшш, – сказала она, снова поворачиваясь к отцу. – Лежи спокойно, дорогой отец. Отдыхай.
   – Может, споешь ему… – предложила Хиана. – Это всегда его успокаивает, даже в худшие дни.
   Эйдрис кивнула и взяла арфу. Настроила и начала перебирать струны, думая, что бы спеть. Перед глазами ее всплыло лицо Алона, и, не успев подумать, она запела:

 
Когда холмы пурпурны от цветов вереска
И весна идет по долине,
Когда мой любимый и я вместе,
Я мечтаю о свадебной фате.
До того, как Псы напали на нас,
Мы владели весной и лугами —
Теперь война стала любовницей моего милого,
И сердце мое полно тоской и горем.
Но в мечтах я по-прежнему иду нашей прекрасной долиной.
Во сне я слышу его голос,
И мы по-прежнему встречаемся в прошлом,
И он по-прежнему выбор моего сердца
Потому что узы, возникнув, не рвутся,
А обещание, данное когда-то,
Должно быть сдержано любой ценой.
 

   Она негромко пела старую песню, и слезы текли по ее щекам. А когда кончила, Джервон снова уснул. Красная грязь подсохла и превращалась в корку у него на лбу. Хиана положила руку на плечо сестры.
   – Ты его любишь? – спросила она. – Этого… Алона.
   – Да, я его люблю, – прошептала Эйдрис, зарыв лицо на плече Хианы, не в силах посмотреть ей в глаза. – Люблю… сильнее, чем могу сказать.
   Хиана обняла ее, погладила завитки волос сестры.
   – Скажи, а он отвечает на твою любовь? Сказительница молча кивнула.
   – Но я боюсь за него, – прошептала она. – Он в большой опасности.
   – Мы тебе поможем, сестра, – пообещала Хиана, сжимая руки Эйдрис. – Я скажу матери и отцу, чтобы готовились выезжать завтра утром.
   Эйдрис покачала головой.
   – Завтра может быть поздно. Сегодня вечером. Алон один выслеживает Яхне в Месте Силы – темной Силы. Я не смею ждать дневного света.
   Хиана стала серьезной.
   – Ночь безлунная, – негромко сказала она. – В это время Тень сильнее всего. Особенно в Темном месте.
   Сказительница кивнула.
   – Знаю. Тем более нужно отправляться до рассвета.
   Джойсана и дочь Керована кивнули и неслышно вышли из комнаты, оставив Эйдрис одну с отцом.
   Сказительница сидела рядом с ним, держала за руку и смотрела, как он спит. Она негромко снова запела; воспоминания пробегали в ее сознании, как играющие дети. Джервон… несущий ее, еще совсем маленькую, на плече. Джервон, во дворе упражняющийся с Керованом в фехтовании, лицо у него раскраснелось и полно жизни. Джервон, который учит ее нападать и защищаться деревянным мечом. Джервон, поднимающий ее после первого падения с лошади; лицо его искажено тревогой… Джервон, стоящий рядом с женой, обняв ее: такими она в последний раз их видела перед исчезновением Элис.
   Воспоминания перешли в сны, Эйдрис задремала, сидя у постели отца и по-прежнему держа его за руку.
   Она проснулась, когда дверь открылась и вошла Джойсана. Приемная мать переоделась в брюки для верховой езды и сапоги с высокими голенищами, которые защищают ноги от подлеска. На ней утепленная куртка, а каштановые волосы плотно заплетены.
   В руках она держала груду одежды.
   – Я принесла тебе кое-что из твоей одежды, – прошептала она. – Сними эту влажную. – Она взглянула на Джервона. – Как он?
   Эйрит притронулась пальцем к грязи.
   – Высохла и потрескалась, – объявила она. – Дахон велела снять ее, когда…
   Она замолкла, увидев, что Джервон открыл глаза. Взгляд его переместился с Джойсаны к Эйдрис. Джервон мигнул.
   – Джойсана? – прошептал он, глядя на Мудрую Женщину.
   Обе женщины ахнули во внезапной надежде и предчувствии.
   – Джервон! – воскликнула Джойсана, сжимая руку друга. – Джервон, ты меня узнаешь?
   – Конечно, я тебя узнаю, – явно удивленный, ответил он. – Но… это кто? – Он показал на Эйдрис.
   Сказительница ахнула, потом поднесла руку отца к щеке. На руку полились ее слезы, горячие и соленые.
   – Отец! – прошептала она. – О, отец! Спасибо, Янтарная Госпожа! Спасибо, Дахон!
   Джервон смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Он сел, схватив ее за плечо.
   – Эйдрис? – прошептал он. – Это ты? Но… но…
   Джойсана обняла приемную дочь, которая от слез не могла говорить.
   – Да, Джервон. Это Эйдрис. Ты был… болен… некоторое время. Долго. И только сегодня твоя дочь принесла лекарство, и ты наконец пришел в себя!
   Джервон обнял Эйдрис. А девушка ощутила радость, и все ее страдания и лишения казались ничтожными по сравнению с этой радостью. Отец обнимает ее, она слышит, как он зовет ее по имени. Немного погодя Джервон заговорил снова. Он был удивлен, но начинал понимать, что произошли изменения… большие изменения… о которых он не знает.
   – Время… – прошептал он. – Джойсана, сколько времени?..
   Мудрая Женщина набрала воздуха в грудь.
   – Шесть лет, Джервон, – сказала она спокойно, сразу сказала правду.
   – О, нет… – прошептал Джервон. – Моя девочка выросла и стала женщиной. Моя жена… – Неожиданно в глазах его вспыхнула надежда. – Что с Элис?
   – Ее все еще не нашли, отец, – сказала Эйдрис, слегка отстраняясь и глядя на него. Она провела пальцами по дорогому знакомому лицу. Нежно сняла остатки красной грязи. Теперь, когда лицо его снова наполнилось жизнью, казалось, прошедшие годы почти не изменили его.
   Отец смотрел на нее.
   – Ты так на нее похожа, – удивленно сказал он. – Ты стала красавицей, дочь.
   – Что последним ты помнишь, отец? – спросила она.
   – Видящий камень, – ответил он. – Я поднялся… посмотрел… – Он перевел дыхание. – Эйдрис, я увидел ее! В тот день я увидел Элис! Она лежала в Месте Силы… Я узнаю это место, если увижу снова.
   В моем видении она лежала на матрасе, сложив руки на груди. Наш сын… – Ему снова не хватило дыхания. – Наш сын все еще в ней. Я видел ее живот. Элис была окружена дымкой, каким-то колдовством, которое скрывает ее от вида… но, – он крепко сжал руки дочери, – но она жива, Эйдрис! Жива!
   – О, отец! – прошептала она. – Если бы мы могли найти ее… спасти!
   – Найдем, – пообещал он, и слова его прозвучали священной клятвой. – Найдем.
   Джойсана встала, положила руки им на плечи.
   – Я должна сообщить счастливую новость моему лорду, – сказала она. – А потом… Эйдрис, мы по-прежнему ждем твоего рассказа.
   Сказительница улыбнулась приемной матери.
   – Я скоро к вам приду.
   – Мы придем оба, – сказал Джервон. – Если будет что-то рассказано, я должен услышать. – Он печально улыбнулся. – Кажется, мне многое предстоит узнать.
   Меньше чем через час, переодевшись в свежее, впервые за много дней по-настоящему утолив голод, Эйдрис сидела на каменной скамье в Большом зале, заканчивала есть и рассказывала.
   – Итак, – закончила она, – Алон один отправился выслеживать колдунью. Я боюсь за него. – Она посмотрела на лица своих родных. – И поэтому проскакала всю ночь. Гурет уже, должно быть, ждет со свежими лошадьми.
   – Я поеду с тобой, сестра! – первым заговорил Фирдун. – Я не боюсь волшебницы!
   – Именно из-за этого отсутствия страха ты останешься, – мрачно сказал Керован своему порывистому сыну. – Я поеду с Эйдрис.
   – И я, – одновременно сказали Джойсана и Хиана.
   – И я, – мгновение спустя подхватил Джервон. Недавний больной был тоже одет для езды верхом. Благодаря тому, что он и больным постоянно ездил верхом и ходил, он не потерял формы, хотя жаловался на худобу и слабость.
   Он улыбнулся дочери и сжал ее руку. Его голубые глаза насмешливо улыбались.
   – Мы должны выручить этого молодого волшебника хотя бы для того, чтобы я спросил, каковы его намерения относительно моей дочери. – Он покачал головой. – Какая ночь! Я пришел в себя после стольких лет и сразу узнал, что дочь у меня – волшебница большой Силы, а посвященный – мой возможный сын. У меня голова кругом идет!
   Эйдрис покачала головой. Она приказала себе не краснеть больше. Девушка ничего не рассказала о том, что произошло в храме Нив. Сказала только, что Место Силы излечило их обоих от Тени. Она знала, что Хиана не выдала ее откровения. Но семья хорошо ее знает, и она опасалась, что каждый раз, произнося имя Алона, она себя выдает.
   – Отец! – укоризненно сказала она. – Я ничего не говорила о…
   – И не нужно, – мягко ответил Джервон. Однако тут же посерьезнел. – Я сегодня как будто заново родился. Дочь моя стала женщиной, к тому же Мудрой Женщиной. Мне нужно время, чтобы привыкнуть.
   – Благодаря госпоже Долины Зеленого Безмолвия нам всем нужно привыкнуть, – сказала Джойсана. – А сейчас я предлагаю отправляться.
   В конце концов было решено, что Фирдун и Сильвия останутся… как ни протестовал Фирдун. Керован напомнил сыну, что тот может мысленно связываться с сестрой и поэтому в Кар Гарудине будет известно об их продвижении. Как только все было готово, Джойсана, Керован, Эйдрис, Хиана и Джервон вышли из Большого зала.
   Во дворе их ждал Монсо. Он ел зерно. Кеплианец похудел и выглядел истощенным, но и с ним грязь Дахон сотворила чудо, и нога у него почти залечилась. Жеребец допил воду из источника Нив и выпил воду, которой вымыли шкатулку. Глядя на него, Эйдрис не могла поверить, что они прибыли в крепость Ландисла всего два часа назад.
   Она потрепала кеплианца по шее, потом быстро оседлала его.
   – Ты хочешь ехать на нем? – спросила Джойсана. – Он еще нуждается в отдыхе!
   Эйдрис покачала головой.
   – Я поеду на Вьяр, – сказала она приемной матери. – Но если мы найдем Алона, ему потребуется конь. А Монсо не захочет ждать возвращения хозяина. Никакая изгородь его не удержит, если он решит пойти с нами… – Она улыбнулась. Жеребец заржал и забил копытом, как будто понял ее и согласился.
   Эйдрис привязала узду к седлу, чтобы жеребец не споткнулся о нее. Как она и предсказала, Монсо пошел за ними, когда они начали спуск в долину.
   Через несколько минут отряд вытянулся в цепочку. Джервон, не обладавший ночным зрением, ехал в середине.
   К тому времени как они добрались до дороги, Эйдрис едва сдерживалась, чтобы не пустить лошадь галопом. Тревога за Алона грызла ее, как дикий зверь.
   Они двигались на запад быстрой рысью, а девушка нервничала, впервые осознав, насколько обычные лошади уступают в скорости Монсо. Жеребец без всадника скакал впереди, принюхивался, словно хотел отыскать след хозяина.
   Неожиданно Монсо бросил в ночь свой вызывающий крик и встал на дыбы. Опасаясь, что жеребец впал в бешенство, всадники натянули поводья, с тревогой наблюдая за кеплианцем, который нервно бил копытом по дороге. Полукровка закричал снова…
   … и на этот раз получил ответ.
   Резкий крик разорвал ночной воздух, и Эйдрис неожиданно увидела летящее к ней черное пятно. И различила белую букву V.
   – Стальной Коготь! – ахнула она, увидев, что сокол сел на седло Монсо. Она знала, что обычно сокол не летает ночью, и сердце у нее забилось.
   – Об этом соколе ты рассказывала? – спросил Керован.
   – Да, – пересохшими губами прошептала Эйдрис. Птица посмотрела прямо на сказительницу и снова крикнула. – Он прилетел, чтобы отвести нас к Алону, – уверенно сказала девушка. – Алону грозит страшная опасность!

16

   Стальной Коготь повел их. Он перелетал с ветки на ветку, иногда улетал на небольшое расстояние и кричал. Монсо шел вслед за соколом, а Эйдрис и вся ее семья следовали за кеплианцем.
   Перед ними в темноте ночи тянулась дорога. Небо было затянуто тучами. Вначале они двигались по широкой часто используемой дороге, по которой Эйдрис добралась до Кар Гарудина, потом, где-то в земле клана Синего Плаща, от этой дороги на юг отделилась другая, поменьше. Эта боковая дорога вскоре превратилась в заросшую тропу с колеями от повозок.
   Все, кроме Джервона, могли в случае необходимости призвать ночное зрение, поэтому по очереди ехали впереди. Так никому не приходилось слишком уставать. Когда впереди ехал Керован, Джервон держался с ним рядом. И Эйдрис слышала негромкий голос Керована, иногда прерываемый вопросом или замечанием собеседника. Она догадалась, что Керован рассказывает своему вновь обретенному другу о прошедших годах.
   До рассвета оставалось еще около часа, когда отряд добрался до Места Силы, где, возможно, находилась Яхне. Последний час всадники ехали по болотистой местности, дорога превратилась в звериную тропу, потом совершенно исчезла. Если бы не кеплианец и сокол, они заблудились бы.
   Они огибали заросли кустов, и Эйдрис, которая ехала впереди с Хианой, увидела, как Монсо остановился. Жеребец фыркнул, выпятил верхнюю губу, оскалил зубы, как будто почувствовал неприятный запах. Мгновение спустя подлетел Стальной Коготь и сел на седло Алона.
   – Наша цель впереди, – негромко сказала сестра Эйдрис – Сокол говорит это.
   Всматриваясь в темноту, Эйдрис усилила ночное зрение и разглядела впереди слабый свет. Он постепенно усилился и стал напоминать лесной пожар, который девушка однажды видела, – лесной пожар, прогоревший до углей. Но сказительница инстинктивно чувствовала, что это свечение не имеет отношения к простому огню или дереву. Свечение впереди казалось нечистым.
   Кобыла Эйдрис Вьяр неожиданно остановилась, вытянув вперед уши, потом раздула ноздри. Сказительница почувствовала, как задрожала ее лошадь; потом без всякого предупреждения она наклонила голову и попятилась. Если бы Эйдрис не подгоняла ее вперед, кобыла повернулась бы и убежала.
   Мерин Хианы тоже попятился. Даже в темноте сказительница различила белые кольца вокруг глаз испуганного животного. Сзади послышался голос Керована:
   – Что случилось?
   – Лошади, – негромко ответила Эйдрис – Они упираются. Чувствуют что-то впереди и не хотят подходить.
   – Нам придется спешиться? – спросила Джойсана.
   – Не знаю. Может быть.
   Но после короткой схватки (и сильного удара по шее) сказительница сумела справиться со своей кобылой и послала ее вперед. Вьяр под ней дрожала, но Эйдрис, которая подчиняла себе Монсо, обнаружила, что с обычной лошадью справиться легче. А серый мерин Хианы Рейни пошел вслед за Вьяр.
   Напрягая ноги, дрожа, кобыла шла вслед за Монсо к источнику света. Эйдрис показалось, что они въехали в мертвый лес. Но этот лес погиб так быстро, что листья не успели опасть с ветвей. Они светились белым фосфоресцирующим сиянием, как лишайники, растущие в пещерах. Стволы и ветви, на которых висели эти жуткие листья, были совершенно черными, как будто мгновенно сгнили. А со многих ветвей свисал мертвый серебристый мох, подобно шпалерам скрывая от наблюдателя глубины леса.
   Если бы не отвратительный запах и не ощущение всеобщей неправильности, это место можно было бы назвать странно прекрасным. Путники остановились на опушке этого необыкновенного леса, и Эйдрис взглянула на Хиану.
   – Что ты об этом думаешь, сестра? – спросила она, зная, что Хиана обладает способностью проникать в суть вещей и в будущее.
   – Поистине перед нами случай, где прекрасное грязно, а грязное прекрасно, – ответила Хиана. – Если Алон пошел за волшебницей туда, в опасности не только его тело, но его внутренняя сущность. Умереть в таком месте значит лишиться всякой надежды на спасение или милосердие.
   – Тропа. – Джервон, всегда сохранявший практичность, указал на отчетливую дорожку. – Но невозможно сказать, ведет ли она в нужное место.
   – Если есть тропа, мы должны по ней пойти, – отозвался Керован. – Коснуться одного из этих деревьев, если их можно так назвать, все равно что нарываться на укус гадюки. – Эйдрис видела, что браслет, который он постоянно носит, засветился, как всегда, предупреждая о присутствии зла.
   – А лошади выдержат? – спросила Джойсана, успокаивая своего каштанового жеребца. – Варрен нервничает уже здесь и не хочет входить.
   – Монсо уже пошел, – воскликнула Эйдрис, указывая на кеплианца, который двинулся по тропе. – Быстрей, пока он показывает нам дорогу! – Она сжала бока Вьяр ногами, но потребовался еще один удар по шее, чтобы кобыла пошла за жеребцом.
   Гнилые деревья (так называла их про себя Эйдрис) сомкнулись вокруг. Почва под копытами кобылы была серой и выщелоченной, лишенной жизни, стерильной и рассыпчатой, как тальк. Раз или два вдохнув, Эйдрис достала носовой платок и обвязала им рот и нос. Быстро оглянувшись, она увидела, что остальные последовали ее примеру. Лошадям явно не нравился этот «лес», но они перестали упираться.
   Эйдрис охватило нетерпение, ей хотелось пустить Вьяр галопом, но после предупреждения Керована – не прикасаться к деревьям – сказительница сдерживалась… едва. Росла уверенность, что Алон в опасности, и наконец девушка начала дрожать, как натянутая струна арфы. Она вспоминала все их встречи, каждое мгновение вместе, и не имела сил остановить эти плывущие в сознании картины.
   Лес, тихий и ядовитый, тянулся по обе стороны от них, но, к удивлению Эйдрис, пока они никого не встретили. Она все время ожидала увидеть новую группу Летящих на паутине. Если и существует лучшее место для жизни этих существ, она его не знает.
   Оглянувшись, сказительница увидела, что браслет Керована ярко светится синим цветом, как в тот день, когда их с Джервоном едва не унес кеплианец. Но на этот раз не нужен талисман, чтобы предупредить их о Тени или сказать, что все они подвергаются серьезной опасности. Зловоние, окружившее путников, ни на минуту не дает забыть об этом. Стальной Коготь, нахохлившись, сидел на седле кеплианца, и Эйдрис поняла, что птица не хочет садиться на ветви деревьев этого неестественного леса. Девушка подумала, далеко ли еще до места: они уже проехали чуть ли не лигу.
   Не успела эта мысль прийти ей в голову, как тропа кончилась. Неожиданно гнилые деревья расступились, открыв большую круглую поляну. «Луг» порос короткой сухой травой цвета древних лишайников. В центре возвышался громадный камень размером с большой дом.
   Монсо, приветственно заржав, вылетел на луг. Эйдрис посмотрела в ту сторону и увидела на фоне массивного камня две фигуры.
   Одну окутывал фиолетовый свет, исходящий от талисмана на шее. Руки человека были подняты в предупреждающем жесте, и фиолетовое сияние стояло перед ними, как щит. Вторая фигура, несомненно, Яхне, хотя на ней все то же бесформенное серое платье с капюшоном, скрывающим лицо. С концов ее пальцев срывались языки пурпурного пламени, они извивались, как змеи, и устремлялись к голове посвященного.
   – Алон! – закричала Эйдрис, соскочила с кобылы и побежала, прежде чем Вьяр успела остановиться. – Алон!
   Монсо поскакал к хозяину, но неожиданно, едва не упав, затормозил, как будто наткнулся на невидимую преграду.
   Так оно и есть, обнаружила мгновение спустя Эйдрис, ударившись обо что-то неподдающееся. Она упала и лежала, не в силах вдохнуть. Мгновение спустя Керован схватил ее за руку и помог встать.
   Сказительница в ужасе смотрела на происходящее. Очевидно, Алон утратил сосредоточенность, услышав ее крик, потому что в это мгновение его ударила одна из молний Яхне. Посвященный пошатнулся и опустился на колени, явно ошеломленный.
   – Нет! – прошептала в отчаянии Эйдрис. Стоя за невидимой стеной, она вынуждена была беспомощно наблюдать. Увидев ее и остальных спасителей, Яхне громко рассмеялась, насмешливо поблагодарила, махнув рукой, и вернулась к своему делу. В ужасе Эйдрис поняла, что волшебница завершает заклинания, лишившие Силы Динзила. Недалеко от нее на «траве» лежал мертвый молодой олень с перерезанным горлом. Кровавый круг был почти завершен.
   Эйдрис бессильно заколотила в невидимую преграду. В этот момент волшебница поднесла кинжал к своему костлявому запястью. Сейчас этот страшный круг будет закончен. Яхне запела.
   Алон опустился на четвереньки, и вокруг него начал собираться туман.
   – Алон! – закричала Эйдрис – Останови ее! Ты должен ее остановить!
   Немного погодя молодой человек с трудом встал и с ужасом посмотрел на сгущающийся туман, который уже доходил ему до пояса.
   – Нет! – всхлипнула Эйдрис. Она почти не сознавала, что рядом с ней появился отец. – Стена Яхне окружает ее со всех сторон? – спросила девушка у Хианы.
   Приемная сестра кивнула.
   – Я ее вижу. Преграда из бледного света высотой до вершин этих отвратительных деревьев.
   – Вы можете уничтожить ее чары? – спросила умоляюще сказительница у Джойсаны и Керована.
   Мудрая Женщина покачала головой.
   – Я все время пытаюсь это сделать, но такое заклинание мне раньше не встречалось.
   Радостно рассмеявшись, Яхне приблизилась к Алону. Посвященный пытался вернуть туман в землю, используя свечение своего хрустального талисмана. Но постепенно проигрывал схватку. Туман уже добрался до его груди. Эйдрис знала, что если туман полностью поглотит его, того Алона, который ей знаком, больше не будет. Он навсегда будет потерян – и для нее, и для себя.
   – Алон! – закричала она. – Меч! Вспомни про меч! – Она знала, что холодное железо или сталь – мощное оружие против злого волшебства. А в рукояти меча, в голове грифона, есть железо кван, это проклятие Тьмы. – Меч! – Она сложила руки у рта, чтобы голос ее был услышан. – Попробуй меч!
   Очевидно, оглушенный ударом Яхне, Алон покачал головой, одной рукой по-прежнему сжимая талисман. Эйдрис поняла, что он ее не слышит: заклинание Яхне каким-то образом приглушает и звуки.
   Волшебница еще больше приблизилась к жертве. Монсо гневно закричал и встал на дыбы. Мощными передними ногами жеребец забил в преграду, но бесполезно.
   Туман подбирался к подбородку Алона. Эйдрис повернулась к Хиане, в отчаянии сжала ее руки.
   – Ты можешь послать мысль? – спросила она. Хиана колебалась.
   – Могу обмениваться мыслями с отцом и матерью… и с Фирдуном. Иногда с тобой.
   – Попытайся связаться с Алоном, Хиана! Попроси его использовать меч! Попробуй, прошу тебя! – Хиана нахмурилась, но послушно закрыла глаза и сосредоточилась.
   «Меч, – думала Эйдрис. – Алон, воспользуйся мечом. Он может прогнать туман! Используй меч»!
   Яхне, стоя прямо перед Алоном, продолжала петь, размахивая руками. Туман сгустился еще больше…
   Алон, словно во сне, протянул руку за спину.
   – Да! – прошептала Эйдрис. – Да, Алон! Меч… о, пожалуйста, воспользуйся им!
   Посвященный наклонился, исчезнув из вида, потому что туман уже доходил ему до глаз. Эйдрис так крепко стиснула кулаки, что заболели руки, но не заметила боли. Меч! Он его достает из ножен? Что он делает?
   Яхне отдала последний приказ, используя Слово, от которого воздух как будто свернулся и потемнел.
   Туман перехлестнул через голову Алона. Эйдрис закрыла глаза, не в силах смотреть, но сразу же снова открыла их. Она не могла смотреть, но тут же обнаружила, что не может и отвести взгляд.
   «Янтарная Госпожа, – молча взмолилась она. Из глаз ее полились слезы. – Помоги ему!»
   Бледное свечение окутало руки волшебницы: Яхне начала вбирать в себя Силу Алона, как она сделала с Динзилем.
   «Помогите! Кто-нибудь, помогите ему!»
   Резкий крик прорезал воздух: что-то маленькое, черное, упало на Яхне, как камень, острые когти нацелились ей в глаза. Единственный, кто смог преодолеть преграду, – Стальной Коготь!
   Волшебница пригнулась, едва избежав удара крылатой смерти, обрушившейся с неба. Пурпурный свет, окутывавший ее руки, дрогнул, совсем погас, когда она подняла руки. С ее пальцев сорвалась темная молния, ударила маленькую фигурку с белым V на груди…
   … и в тот же момент из тумана, окутавшего Алона, показалось лезвие клинка Эйдрис, разрубая туман, словно твердое вещество. Разрубило, проделав отверстие; и прежде чем Яхне поняла, что ее пленник собирается ускользнуть, Эйдрис смутно увидела, как Алон вышел из туманного столба.