– Сестрицу?
– Ну, это у нас так… Общие женщины так зовутся. Юнцы с двенадцати годов и пока им два десятка не стукнет и они не станут воинами или пастухами или, может, в знахари подадутся, – живут в большом срубе, все вместе. И в каждом клане есть сестрицы, к которым любой муж прийти может, когда его томление одолеет. Они в сестрином срубе живут. Сестриц уважают, потому что… – Торонкан вновь замолчал, припоминая выражение, услышанное в столичной семинарии. – Потому что они общественно полезным делом заняты.
Чар все это время шел, зажав нос пальцами. Зима зимой, но запах разложения наполнял норы карл.
– Хорошо вам, – сказал Хуго, вглядываясь в сумрак впереди. – Сестрицы, значит, бесплатно этим самым общественно полезным делом занимаются. У нас тебе бесплатно только разве что жена… Хотя это как поглядеть – бесплатна ли она для тебя. Иная подороже любой «сестрицы» обходится, да еще и трать на нее изо дня в день, а не только когда… Как ты сказал? Когда томление одолеет. А «сестрицы» только за деньги даду… то есть общественно полезным делом с тобой займутся. И живут они не в срубах каких, а в веселых домах.
Они миновали изгиб коридора, прошли мимо двух проемов, за которыми начинались лестницы наверх. Через пару десятков шагов коридор заканчивался.
Северянин покосился на Хуго.
– Так ты не женат? – догадался он.
Чаттан потер бритую макушку.
– Не, как-то не довелось. Все на службе да на службе. Сначала стражником в Наледи, потом старшим у них же, а теперь, видишь, у Гело первый помощник.
Торонкан помолчал. В синем свете стало видно, что коридор заканчивается тяжелой деревянной рамой с остатками вырванных петель.
– Мне наши женщины не нравятся, – признался наконец северянин. – Они… У вас веселые попадаются, озорные, а наши – гордые, серьезные такие. Суровые. Лежит такая… будто бревно обледеневшее! Ты и так и сяк, стараешься, пыхтишь, красный уже весь, а она смотрит на тебя внимательно и хоть бы вздохнула. Навроде большая сосулька с тобой.
– Да уж… – протянул Хуго. – Наши бабы лучше.
Магический светляк над головой чара закачался, даже мигнул пару раз, когда они вступили в пещеру, к которой вывел коридор. Все это время он тянулся вниз, но наклон был небольшим – Хуго и не подозревал, что они спустились так глубоко. Высоченные своды пещеры терялись во тьме.
Тяжелая, пробитая в нескольких местах дверь лежала на каменном полу; на ней и вокруг валялись обломки лавок, наковальни, даже переносная печь – большой железный ящик на гнутых ножках, с распахнутой дверцей. Угли в ней погасли давным-давно. Перевернутая, она придавила чернокожее тело, угол пробил грудь мертвеца. Между обломками виднелись сломанные и целые стрелы, из лавки торчал топор. Хуго окинул внимательным взглядом все, что смог увидеть в свете волшебной льдинки, и заключил:
– Значит, так: карлы здесь заперлись, двери завалили тем, что под руку попалось, а черные на них из коридора перли. Наверное, там и другие входы есть, и тоже, думаю, с такими заграждениями у дверей. Черные двери ломали, рвались внутрь. Часть карл отбивалась, а часть села на эти ихние ковчеги и взлетела. Пошли, поглядим, чего здесь еще есть. Эй, уважаемый, ты поярче светить можешь?
Они перебрались через баррикаду и медленно пошли вдоль стены пещеры. На чара теперь жалко было смотреть: он оказался совсем не привычен к виду смерти, то и дело облизывал губы, кривился, когда взгляд ненароком падал на очередного мертвеца, то складывал руки на груди, то опускал их и принимался похлопывать себя по бедрам.
– Уважаемый! – окликнул Хуго. – Ярче сделай, говорю!
Чар остановился, зажмурил глаза. Шарик льда вспыхнул, так что Хуго с Торонканом отпрянули, затем немного угас, хотя сиял все равно сильнее, чем раньше, в коридоре. Свет, однако, стал неровным – то медленно разгорался, то тускнел. Наверное, распереживавшийся чар не мог теперь так же хорошо следить за своей магией.
Огромная пещера имела овальную форму, с одной стороны пол шел горизонтально, а дальше полого тянулся вниз. Когда льдинка разгоралась, свет выхватывал из тьмы наковальни и печи, длинные столы, станки диковинной формы. И тела карл. Множество тел.
Медленно спускаясь вдоль стены, все трое молчали, подавленные сумрачной торжественной тишиной этого места. Навстречу тянуло сквозняком: ровный поток прохладного воздуха шел из нижней части пещеры.
– А вот, глядите, дверь, – произнес Торонкан. Он сказал это негромко, но голос разнесся по пещере, отразился от сводов и вернулся в виде невнятного многоголосого бормотания, словно призраки убитых тихо загомонили, зашептались на своем наречии.
Хуго поежился и заглянул в раскрытую дверь. Шагнул внутрь и велел чару:
– Давай сюда, подсвети.
Там оказалась небольшая комната с проломом в задней стене. Внутри стояла лежанка со смятым одеялом, возле двери было оконце, под ним – стол. Невысоко над столом висело что-то продолговатое.
– А! – сказал Хуго и шагнул ближе, разглядывая предмет.
Надутая кишка какого-то животного, вроде большой колбаски, крепко затянутая бечевой на конце. То, что наполняло ее, потихоньку просачивалось наружу, и теперь кишка сморщилась. Но она все еще висела в воздухе, удерживая на себе палубу из дощечек, крошечный борт вдоль края, мачту-щепку…
– Ух ты! – Хуго повернулся к северянину. – Видишь? Пара горожан, которых мы потом нашли, видели, как ковчеги карл пролетали над нижними кварталами. Это вроде тех ковчегов, только маленькое.
– А зачем оно такое? – удивленно произнес Торонкан, приглядываясь к игрушке.
Чаттан пожал плечами.
– Ну, они, может, перед тем как большие корабли строить, прикидывали, что там к чему должно быть, вот и сделали это…
– Ерунда. Если мне… Если мне меч, к примеру, нужен, – Торонкан похлопал по рукояти эспадона на плече, – так я иду к кузнецу, он на мою руку смотрит да и выковывает. Не делает же он перед этим меч с иголочку.
– Так то меч, – не согласился Чаттан. – Это дело кузнецу привычное. А тут – совсем что-то новое, вот они и примерялись, наверно.
Торонкан недоверчиво дотронулся пальцем до кораблика. Тот качнулся и поплыл над столом. Бечева, идущая от стянутого конца кишки к вбитому в столешницу гвоздю, натянулась. Кораблик накренился и медленно поплыл наискось вниз. Хуго с кверемором завороженно наблюдали за ним.
– Чудно€… – выдохнул наконец Торонкан. – Было б у меня дите, я б этакую игрушку ему отнес, чтоб забавлялось. Что там внутри у него, почему оно летает, а?
– Это только карлы знают. Но оно, видишь, как бы… выдыхается со временем. Наверное, скоро совсем летать перестанет.
Стало темнее. Они оглянулись: их спутник, поставив колено на лежанку, заглядывал в пролом. Хуго подмигнул кверемору, неслышно подошел ближе и громко спросил:
– Что там?
Синий свет льдинки мигнул. Узкие плечи вздрогнули, чар шарахнулся, чуть не упав на лежанку, оглянулся и смущенно пробормотал:
– Земля, доски. Рухлядь всякая.
– Рухлядь… – протянул Чаттан. – Ладно, давай обратно. Мы сюда пришли горючий песок искать – ну так и будем искать.
Покинув комнату, они начали медленно отходить от стены.
– Настил, – сказал Торонкан. – Вон, ниже. Расщепленный, вроде по нему что-то тяжеленное катилось. И еще, гляньте, – он показал в ту сторону, куда был наклонен пол.
Длинные широкие доски – теперь перекошенные и проломленные во многих местах – тянулись вдоль пещеры к нижнему ее концу, к широченному квадратному проему. За ним рассеянный свет падал откуда-то сверху, с большой высоты. По бокам проема стояли деревянные столбы с перекладиной вверху, к правому крепилась массивная раскрытая створка – остаток ворот. Левая створка лежала, упершись дальней стороной на какое-то возвышение, скорее всего, на груду камней или земли сразу за проемом.
Хуго подскочил: ему показалось, что у ног лежит толстая змея. Выяснилось, что это гибкая холщовая труба, которая тянется из глубины пещеры. Чаттан потрогал ее, лизнул палец – ткань пропитывало масло. Конец трубы был зашит, крепко стянут бечевой.
Они пошли вдоль нее. Колдовская льдинка качалась над головой чара, свет то становился ярче, то тускнел. Труба извивалась, рядом лежали еще две. Вскоре стало видно, что матерчатые кишки исчезают в стенках железных печей и начинаются вновь с другой стороны.
Концы всех труб были пришиты к кожаным пузырям, покато возвышающимся над полом. Хуго склонился над ближайшим, за которым высился штабель досок. Широкое и тяжелое деревянное колесо плотно прилегало к полу, по поверхности тянулись металлические заклепки. Ими края пузыря, скроенного из разномастных кусков кожи – крепко сшитой, да еще и пропитанной смолой, – крепились к колесу. Торонкан и переминающийся с ноги на ногу чар остановились рядом. Хуго положил на пузырь ладонь, нажал. Поверхность под рукой упруго прогнулась. Шевельнулась труба на полу, и тут же сзади донеслось тихое шипение – то, что наполняло пузырь и трубу, засочилось наружу сквозь зашитый конец.
– Это там вода, что ли? – спросил Торонкан.
Хуго с задумчивым видом нажал еще раз.
– Я думаю… – начал он.
– А давай я его рубану, – предложил северянин, кладя вторую ладонь на рукоять меча.
Чаттан быстро убрал руки с пузыря.
– Нет, погоди! Я думаю, там… Помнишь тот кораблик над столом? Кишка была чем-то надута. А у ковчегов, на которых карлы улетели, тоже были такие кишки, только здоровые. Ну, не кишки, а сшитые такие… не знаю, как назвать. Так, может, их наполняли отсюда?
– Чем наполняли? Водой?
– Да нет, какой водой! Воздухом, этим, как его… Эфиром. Подземным. Если пробьешь – наружу попрет, а вдруг оно…
Чар завопил на всю пещеру, и почти в тот же миг Хуго увидел трех людей, вынырнувших из-за штабеля досок позади пузыря. Синий свет магического светляка стал прозрачно-голубым, почти белым и невыносимо ярким, он разлился вокруг, словно в бесшумном взрыве, резко очерчивая предметы, от которых на пол и стены мгновенно протянулись густые черные тени.
Слева и немного позади досок лежало большое перевернутое корыто, из которого высыпалась горка темного крупнозернистого песка. В обход корыта шли трое чернокожих: один крупный и высокий – Чаттан узнал в нем Буга Тэна, – второй худощавый, в кожаном пальто и поблескивающих металлическими чешуйками штанах, и третий, тащивший на плечах мешок. Этот последний и Буга Тэн были вооружены кривыми саблями, а худощавый – странным оружием, которого Хуго до сих пор ни разу не видел. Тэн еще держал горящий факел.
Торонкан крякнул, скидывая с плеча меч, Чаттан вытянул перед собой палаш, но быстрее всех действовал чар, которому страх придал прыти. Не прекращая вопить, он дернулся назад и сразу резко подался вперед, согнувшись в три погибели, так что лоб почти уперся в колени. На голове его качнулся стебель невидимого одуванчика. Разгораясь и посылая во все стороны потоки сияния, льдистый шарик устремился вперед, будто пущенный из пращи камень. Тени на полу разом провернулись. Буга Тэн отпрыгнул, шарик ударил в чернокожего, за мгновение до того опустившего мешок на пол, – и взорвался. Все зажмурились. Яростная вспышка заполнила пространство широкими спиралями мечущихся белых искр, облаками сияния, тонкими, извивающимися струйками теней. Свет разгорелся, тени на миг исчезли, но тут же начали разрастаться, слились в лужи, потом в озерца – и вскоре море тьмы поглотило пещеру. В этом море остался лишь островок красноватого света – огонь факела, выпавшего из рук Буга Тэна. Он двигался: факел катился по полу и остановился, лишь ткнувшись в пузырь.
Буга нагнулся, схватил мешок, лежащий возле снежного сугроба – этим сугробом стал тот, в кого ударил айсболл чара. Хуго, присевший за пузырем, выглянул. Третья фигура взмахнула рукой. Что-то зажужжало, кривая тень стремительно пронеслась в воздухе. Чар, который стоял зажмурившись, со сведенными перед собой ладонями, вскрикнул и упал. Перед самым лицом Хуго промелькнуло нечто, взрезало пузырь и улетело обратно к худощавому. В лицо ударил поток горячего воздуха, и запахло тухлятиной.
Торонкан схватил Чаттана за плечо и дернул назад, потянул от пузыря, по другую сторону которого Буга Тэн, взвалив на плечо мешок, прокричал:
– Габар, ходу!
Они устремились в глубь пещеры, а Хуго и Торонкан отбежали в другую сторону. Шипение усилилось, прореха стала шире, лохмотья кожи взметнулись по ее краям. Чаттан с северянином влетели в комнату, где над столом висел кораблик, и повалились на пол. Шипение заглушило треск дерева под ногами улепетывающих чернокожих. Они нырнули в одну из дверей на другой стороне пещеры. Огонь факела, лежащего у самого пузыря, затрепетал, ярко разгорелся…
И погас.
Спустя продолжительное время, наполненное звуками шагов, невнятным раздраженным бормотанием, шелестом ткани, затем – резким стуком и тихой руганью, раздавшимися, когда Хуго с Торонканом столкнулись лбами, наконец, сухим треском не желающего давать огонь кресала, – в пещере загорелся другой факел.
Из круглой дыры, которую когда-то накрывал пузырь, шел ровный поток теплого смрадного воздуха. Пахло так, будто далеко внизу стухли яйца, снесенные за год сотней кур. Близко ни Хуго, ни северянин подойти не решились, но из-за печи Чаттан ясно разглядел, что лежащий на спине чар беспробудно мертв. Грудь его была разрезана наискось и залита кровью. По другую сторону возле штабеля досок возвышался медленно тающий сугроб странного желтоватого оттенка. Двое оставшихся в живых черных давно исчезли, убежали куда-то в норы – поди сыщи их там.
– Идем отсюда, – сказал Торонкан, потирая лоб.
Хуго возразил:
– Мы зачем вообще пришли? Чтоб с черными драку затеять да и разбежаться? Надо горючего песка набрать.
– Где ж ты его наберешь?
– Вон он лежит, – Чаттан ткнул пальцем в корыто. – Видел у них мешок? Про то, что карлы сделали этот песок, в городе многие знали. Аркмастеры – уж точно. Этих троих Сол сюда за песком и прислал.
Они стали огибать колодец, стараясь держаться на изрядном от него расстоянии.
– Как же они сюда попали? – удивлялся Торонкан. – Ага, понял! На той птице прилетели.
После долго разыскивали мешок, и пока засыпали в него горючий песок карл, факел стал гаснуть – пришлось делать второй. А затем выяснилось, что никто не помнит, через какую дверь они попали в пещеру.
Хуго, взваливший мешок на спину, и Торонкан с мечом на плече уставились друг на друга. Пещера медленно, но неотвратимо наполнялась тяжким духом стухших яиц. Чаттан дышал ртом. Факел чадил и горел неровно, вокруг извивались тени.
– А тот пролом? – вспомнил северянин. – В комнате, где кораблик был! Пошли туда.
В комнате запах стоял не такой сильный, и факел сразу стал гореть ярче.
– Надо игрушку эту захватить, – сказал Хуго. – Мы ж не только за песком пришли. Вдруг чары хозяина поглядят на нее – да и сделают что-то навроде гноморобских летающих кораблей?
Торонкан срезал бечеву возле шляпки вбитого в столешницу гвоздя и примотал к рукояти меча на плече. Ногой отпихнул лежанку.
Они пошли по проходу, полному сломанных табуретов и лавок, глиняных черепков, сгнившего тряпья и земли. Проход оказался широким, но низким, пришлось пригибаться. Дважды он поворачивал почти под прямым углом, несколько раз от него отходили рукава – но все вели вниз.
Одно хорошо – здесь не пахло тухлятиной. Стараясь побороть беспокойство, Чаттан заговорил, вспомнив беседу, которую они вели еще вверху:
– Вот ты говорил, вас там несколько кланов в Брите.
– Семь, – откликнулся идущий впереди Торонкан. Кораблик летел за его спиной, то опускаясь, то взмывая над плечом. – Это больших, а есть еще несколько племен поменьше.
– Да, семь. А ведь Брита – часть Аквадора. То есть Зелура. Вы – подданные нашего Приората. Он, конечно, в основном только городом командует, то есть командовал, пока приосы не разбежались, но считается, что Приорат властен над всем Зелуром, а раз так – то и над Бритой, и над теми, кто там обитает. – Хуго помолчал, обдумывая то, что сам сейчас сказал. – Но это так говорят, а на деле что? Те, кто в Форе живет, платят подати. Крестьяне из окрестных селений – тоже. Попробовали бы не платить! Приорат прислал бы отряд, порезали бы половину, остальные никуда бы не делись. Но вы – вы же ничего не платите?
Торонкан тихо хмыкнул.
– Ты видал моего братца? Представь, что было б с тем, кто пришел бы к нему и сказал: плати подати. А?
– Ну да, и я про то. Я потому такие разговоры с тобой веду, что ты – это не твой брат. И вообще, на кверемора ты не очень-то смахиваешь. Нравом, я имею в виду. Ты можешь понять, о чем я толкую, а братья твои квереморы – нет.
Мешок был не тяжелым, но с каждым шагом давил на спину все сильнее. Хуго сказал Торонкану: «Погоди чуток», остановился, переложил ношу на другое плечо. Они пошли дальше, заглядывая в каждое ответвление – все вели вниз, сворачивать туда не имело смысла. Чаттан продолжал размышлять вслух:
– Но ведь Зелур – это империя. Так его называют, а выходит, что на деле Зелур – только земли вокруг Форы. До западного побережья, где океан начинается, до южного побережья, за которым море и жаркие земли, и до гор Манны.
Торонкан усмехнулся.
– Я с вами, с горожанами, такие разговоры обычно не веду, потому как если с вами про империю заговоришь, особливо про земли на окраине, то вы как бабы становитесь: сразу в истерику да в крики. Что, мол, мы вас не любим и от вас отдалиться норовим. Но тебе скажу. Так вот, Хуго Чаттан, амбиции ваши превышают ваши возможности. Вы империю даже не Зелуром называете – Аквадором! Намекаете, что она на весь мир простирается. Между тем сами у себя в центре порядку не можете добиться. То шаманы у вас селения грабят под боком, то чары передерутся. Куда уж нами командовать? Вот мы и отходим, а вы обижаетесь. А чего обижаться? Мы в своем праве, слабину почувствовали – и сразу прыг-скок от вас подальше. Так что на себя обижайтесь.
Хуго молчал – слова северянина казались обидными, но вроде бы справедливыми. Хотя в голове Чаттана слабо тлела какая-то мысль, возражение, которое следовало высказать кверемору, – но пока еще слишком неявное, чтобы можно было связно изложить его.
– А вообще мне в семинарии рассказывали, – продолжал Торонкан, – что почти сотню годов назад случилась война, войско прошло по всем землям. Был тогда еще этот воевода, который в Форе потом поселился, Гэри, как его…
– Гэри Чермор. Дед одного нашего аркмастера, который теперь неизвестно где.
– Да, Чермор. И тогда жители всех земель Форе дань платили. Ну или подати – как хошь называй. Мы, северяне, тоже платили, хотя и не все. Мелкие племена ничего не давали, им-то что сделается? Ну, пожгло войско Чермора несколько деревень в долинах, ну вырезало какой-то клан… остальные снялись с места и в горы ушли, ищи их там. Но я не о том. Когда-то – платили все, были Верховные Приосы из Форы, каждый за свои земли отвечал, да у каждого – войско, и не ополчение из местных, а обученные в столице. Но теперь как-то оно все… В общем, мне учитель в семинарии так говорил: есть объединение народов и государств навроде горы, а есть – навроде холмов. Империя вроде горы, но это нравится тем, кто на вершине живет, а тем, кто в низинах, – тем не очень. Гора имеет свойство распадаться и становиться холмами и… – кверемор замолчал.
– Выходит – распадается империя, а? – заключил Хуго. Торонкан впереди остановился. – Что это ты про горы-холмы? Разъясни лучше. Чего встал?
– Ход тут опять, – произнес северянин, не оборачиваясь. – Вверх как будто идет.
– Вверх? Так сворачивай быстрее! Факел вон опять гаснет.
Они покинули коридор. Отходящий от него неширокий лаз круто шел вверх, через несколько шагов появились ступени – прогнившие деревянные доски. Факел чадил все сильнее.
– Быстрее, быстрее, – торопил Чаттан, пыхтящий под весом мешка. – Уже должно быть недалеко до поверхности. Давай, а то потухнет совсем, придется в темноте…
Именно в это мгновение факел, вспыхнув на прощание и осыпав руку Торонкана обугленными комками ткани и искрами, погас. Северянин отбросил палку. Они остановились, моргая в кромешной тьме.
– Дерьмо овечье! – сказал Торонкан.
– Где? – Хуго принюхался, но ничего такого не ощутил. Глаза привыкали ко мраку, и ему почудилось, что сверху льется тусклый свет. А еще показалось – оттуда доносится тихий-тихий голос.
– Да нет, это я ругаюсь, – ответил кверемор.
– Тихо! – шикнул Чаттан. – Слышишь?
– Ага. И вижу. Откуда там свет, а? Это не такой, как… Нет, не к поверхности лаз ведет. Там вроде факел горит.
– И бурчит кто-то. Пошли, что ли?
– Пошли.
Они неподвижно стояли в темноте.
– А нету ли у вас, городских, легенд каких-то про… не знаю, про подземных демонов каких-нибудь? – поинтересовался Торонкан ровным голосом.
Вновь тишина. Хуго дернул себя за ус.
– Первые Духи! Я, муж в возрасте, помощник аркмастера! Бывало, за день такого навидаюсь, чего другой горожанин за всю жизнь не узрит. Рядом – не девица, а воин из квереморов. Молодой, здоровый. И мы боимся какого-то бормотания? Двигай давай, а то я с мешком мимо не протиснусь, узко здесь.
– Ага. – Торонкан с опаской пошел дальше.
Оказалось, что лаз и вправду выводит не на поверхность. Вначале они увидели труп чернокожего, а дальше было что-то вроде земляного мешка, и посреди него стояла диковинная птица из дерева и кожи. Возле нее присели на корточки двое подземных демонов – страшные, замшелые и будто коростой покрытые бестии. Когда Хуго с северянином вошли, демоны подняли головы и повернули к ним одинаковые черные лица.
* * *
Взрыв получился неубедительный: не слишком яркий, огня мало, а вместо грохота его сопровождало лишь пронзительное шипение да треск. Разве что дым повалил черный и густой, но он быстро рассеялся. Зато двух рабов придавил откатившийся от колодца кусок камня и еще многих поранило осколками.
Сол выбрался из-за груды досок, лежащих ближе к стене пещеры, и с недовольным видом направился к месту взрыва. Буга Тэн, прятавшийся вместе с хозяином, поспешил за ним. Под сводами вновь зазвучали крики надсмотрщиков, щелканье бичей и бряцанье сабель. По всей пещере бывшие горожане, а ныне – рабы Универсала, вставали и отряхивались.
Отколовшийся от кладки кусок оказался достаточных размеров и тяжести для того, чтобы хорошенько придавить двоих, но плоским, вроде колеса с неровными краями. После взрыва он прокатился по полу и накрыл спрятавшихся за грудой щебня. Теперь из-под него торчали дергающиеся ноги и доносились стоны. Рядом лежало несколько горящих факелов. Атлеко равнодушно прошел мимо, встал возле места, где положили мешок с горючим песком гноморобов. Чтобы поджечь его, те двое, которых придавило, бросали факелы до тех пор, пока не попали.
– Ну и что это? – воскликнул аркмастер, разворачиваясь к Буга Тэну. – Зачем ты это принес нам?
Буга улыбался и молчал. Он не сам решил идти в квартал карл, это хозяин отправил туда следопыта и Тэна с одним из бойцов. Боец погиб, следопыт, доставив Буга с мешком горючего песка в пирамиду, улетел – ясное дело, теперь хозяин срывает злость на Тэне, больше ведь не на ком.
– Ты потерял воина, тех двоих остолопов завалило – и ради чего? – вопил Сол, топая ногой по обширному черному пятну, образовавшемуся на месте взрыва, там, где кладка примыкала к полу. – Ради нескольких трещин?!
В воздухе опадала мелкая темная пыль. Буга, не прекращая улыбаться, окинул взглядом колодец. Несколько узких трещин рассекали каменные блоки. Неглубокая широкая выбоина виднелась выше – след от упавшего «колеса». Металлические жилки, пронизывающие всю кладку, в этом месте потускнели. И все.
– Тьфу! – Атлеко попятился, задирая голову и скользя взглядом все выше, пока не уставился на то место, где колодец заканчивался, и на нем лежала каменная плита, фундамент пирамиды.
– Много было в этом мешке? – спросил он.
– Половина, – ответил Буга. – Остальное наверху пока.
– Можешь теперь выбросить его наружу! – рявкнул Атлеко.
Вернувшись в пирамиду, Тэн рассказал ему, на кого они наткнулись в норах. Что означало появление там троих людей Гело Бесона? Да к тому же одного Тэн узнал – Хуго Чаттана, доверенного помощника холодного аркмастера. Вдруг они также искали горючий песок – ведь если про него знает Сол, почему бы не знать и Гело?
Сквозь крики надсмотрщиков, возвращавших горожан к работе, донеслись шаги. Буга развернулся, конец сабли ткнул в живот пожилого горожанина, несмело приблизившегося к ним. Одет раб был лишь в штаны. На впалой груди и костлявых плечах – грязные разводы, на ступнях – корка высохшей крови.
– Ваша милость, если позволите… – начал он, кланяясь Солу.
– Ты как нас назвал? – аркмастер, оттолкнув Тэна, взмахнул короткой пухлой ручкой и ударил раба в подбородок, сразу после этого – в живот, а потом еще и ткнул пятерней в глаза. Удары его не отличались силой, Атлеко был хиловат, но горожанин упал и скрючился на полу, пока Сол топтал его ногами, потрясал кулаками и кричал: – Ты так купца какого называй, мерзавец! Лавочника! А к нам надо обращаться «Великий Владыка»! Владыка!!! – его голос сорвался на визг.
Горожанин молчал, Тэн невозмутимо улыбался. Сол несколько раз обежал вокруг них, постепенно успокаиваясь, остановился и рявкнул:
– Встать!
Раб приподнял голову, с опаской глядя на две фигуры, что стояли над ним, медленно поднялся. Из разбитых губ сочилась кровь.
– Что ты хотел сказать нам? – спросил Сол. Пожилой горожанин был куда выше его, аркмастеру пришлось задрать голову. – Клянусь, если какую-то чепуху – тебе не жить!