– Карлы обещают джигу запустить. Для этого на краю площади нужен короткий настил, наклонный. Джига с него подскочит ввысь… – Хуго провел ладонью снизу вверх, показывая предполагаемый прыжок деревянной птицы. – Полетит к пирамиде. Сейчас снова в квартал карл придется идти. Нужно отыскать мастерскую Доктуса Савара, там у него должна быть манна. Далее, когда джига долетит почти до стены пирамиды, на высоте балкона необходимо будет перекрыть этот… клапан, то есть закрыть манну, тогда джига пукать перестанет, пролетит еще чуток и упадет на балкон. Понимаете? Эти двое, – он указал на стоящих рядом братьев, – обещали все так рассчитать, птицу так направить, чтоб она прямиком до балкона долетела. На ней должны отправиться трое самых лучших, самых сильных и ловких воинов. Самых-самых, каких найдем. У них будут такие мешочки с песком и фитилями. Фитили – это веревки особые. Воины должны убить охрану на балконе и дальше спускаться через пирамиду вниз. При этом поджигать фитили и бросать мешочки перед собой. Те будут взрываться. Это значит – огонь и грохот на всю Гору Мира. Как только джига взлетает, карлы с четырьмя воинами, у которых будут большие щиты, подбираются к воротам. То есть делать все ночью надо. Они вырывают из-под ворот два камня, копают норки, кладут туда другие мешочки с фитилями, поджигают. Пока они этим заняты – воины их и себя щитами прикрывают, на случай если из окон заметят. Но будем надеяться, что ночью, да из-за шума, который поднимут те, кто на балкон полетят, их никто не услышит и не заметит. Карлы утверждают, что от взрыва эфир содрогнется и ворота своротит. Тогда внутрь и прорываемся. Все.
Эрик и Гело некоторое время молчали, глядя перед собой неподвижными взглядами. Наконец, медленно повернув головы, посмотрели друг на друга. Эрик кивнул. Гело тяжело выпрямился и сказал:
– Побратим выберет лучшего воина клана. На птице полетит он и мы двое.
– Вот этого я и опасался, – пробормотал Торонкан позади Чаттана.
Глава 4
– Нам холодно, – объявил Сол Атлеко. – Нам нездоровится.
– Уже ночь, и погода портится, – сказал Буга Тэн. – Здесь не слышно, а снаружи буря. Зима, Великий Владыка…
– Без тебя знаем, что зима, – брюзгливо откликнулся Сол. – Наши кости чувствуют это.
В пещере под пирамидой все так же горели факелы, но щелканье бичей и крики надсмотрщиков смолкли. Всех рабов согнали под стену, они сидели там, сбившись тесной толпой, а чернокожие с обнаженными саблями стояли вокруг. Лишь двое остались у колодца: пожилой строитель и карла. Первый на четвереньках стоял возле кладки, пристально вглядываясь во что-то, второй медленно пятился на коленях, удерживая перед собой за концы недлинную палку. На середине ее была намотана бухта из тонкой веревки – гибкого фитиля. По мере того как гномороб двигался, бухта разматывалась, веревка прямой линией ложилась на камни.
Стоящий на четвереньках поднял руку, карла остановился. Поправив что-то, горожанин махнул рукой – гномороб стал пятиться дальше.
– Долго они собираются там копаться? – не выдержал Атлеко. – Надо приказать, чтоб начинали!
Буга Тэн лишь улыбнулся. Хозяин всегда был таким – тревожным, порывисто-суетливым. Но Буга терпеливый, Буга привык и мирится со вздорным коротышкой. Он воспринимал Сола как взбалмошного, капризного, мстительного ребенка, которому нужно подчиняться, потому что ребенок этот, во-первых, платит Тэну деньги, а во-вторых – могучий чар. Но не все его поспешно отданные приказы стоит выполнять, потому что огненноволосый человечек часто сам забывал, какое именно приказание отдал совсем недавно. И потому Буга Тэн стоял молча, наблюдая, как карла медленно приближается к сооруженной рабами каменной стенке высотой чернокожему по грудь. Тэну-то она была по грудь, а вот макушка аркмастера едва виднелась над ней. Солу приходилось вставать на цыпочки, чтобы выглянуть. Камни не были скреплены раствором: чтобы соорудить баррикаду покрепче, не хватало времени – потому с одной стороны поставили еще вертикальную стенку из сколоченных досок, подперев ее двумя бревнами.
Фитиль в бухте закончился, когда между гноморобом и баррикадой оставалось несколько шагов. Карла выпрямился, отбросил палку. Горожанин лег плашмя, заглянул по очереди в два глубоких отверстия у основания кладки, наконец встал и направился к карле. Фитили от сосисок выходили из этих отверстий и соединялись в один, который и разматывал сейчас гномороб.
– Готово, – буркнул он, поворачиваясь и недобро глядя на двоих, прятавшихся за баррикадой.
– Великий Владыка, я бы посоветовал закрыть уши ладонями, – сказал горожанин, приближаясь.
– Шум великий будет, – согласился карла.
Сол кивнул Тэну. Выходя в город, чернокожий надевал длинный тяжелый кафтан и сапоги, но в пирамиде носил лишь шаровары из красной ткани и сандалии. Из-за покатого правого плеча через грудь шла шелковая перевязь, крепко охватывающая жирный торс. На ней свободно болтались покрытые сафьяном деревянные ножны с саблей, острие которой было направлено наискось вверх, к левому плечу. Штаны поддерживал широкий полотняный пояс, там висел кошель, где Буга обычно носил деньги, которые платил ему за службу Атлеко. Тэн достал из кошеля кресало с кремнем и протянул карле.
Все, кто находился в пещере, затаили дыхание. Гномороб нагнулся, чиркнул раз, второй. Раздалось шипение. Карла выпрямился, и тогда стало видно, что по фитилю быстро бежит сине-зеленый огонек.
Рабы, глянув друг на друга, поспешно отступили за баррикаду.
– Куда? – рявкнул на них Атлеко. – Пошли прочь, оба! Вон отсюда! – он пнул строителя ногой в колено.
– Но, Великий Владыка…
– Туда, к остальным!
Буга Тэн до середины обнажил саблю. Карла с ненавистью поглядел на людей, развернулся и бросился к толпе сидящих рабов. Горожанин, прихрамывая, поспешил за ним.
Тэн вложил оружие в ножны. Они с Атлеко наблюдали за тем, как огонек бежит по фитилю, оставляя за собой извивающуюся струйку серого дыма.
Он достиг узла, почти погас, тут же вспыхнул ярче и разделился на два огонька – шипя, они разбежались вдоль сторон треугольника.
Буга поднял взгляд, оглядел колодец. Улыбка покинула его лицо, и он заорал так, что Сол испуганно присел:
– Всем лечь!
Надсмотрщики переглянулись и попадали на пол. Схватив Атлеко, Тэн присел и уложил аркмастера под баррикадой лицом вниз.
– Ты как смеешь прикасаться к нам… – завизжал Атлеко, но Тэн не слушал. Он взглянул на баррикаду, смекнул, что если камни осыплются, то могут своротить доски и тогда неминуемо завалят хозяина. Буга стал толкать Атлеко обеими руками, подпихивая к стене пещеры, но так, чтобы баррикада при этом оставалась между ними и дырами с зарядными сосисками.
Которые взорвались.
* * *
Скрючившись в три погибели, Чшанка приложил щеку к нижней части круто наклоненного короткого помоста, поглядел вдоль него – взгляд уперся в вершину пирамиды, едва различимую во тьме. Пошел снег, но хоть ветер пока не усиливался; в противном случае затея с джигой, работа над гибким фитилем и все другие приготовления оказались бы бессмысленными.
– То, что надо, – произнес Чшанка, выпрямляясь. – Ставим.
Он, Керен, Хуго и Торонкан, сдернув мешковину с джиги, осторожно приподняли ее и установили в нижней части помоста. Заостренный нос смотрел теперь наискось вверх.
Чшанка положил руку на деревянную подкову в передней части устройства.
– Я этим вашим дядьям рассказал, как ею управлять. Будем надеяться, они понятливые, хотя с виду и не скажешь. Вот это – рулевая дуга, вроде поводьев у лошади, вон тут – рычажок, чтоб перекрыть манну…
– Свалятся они, – сказал Торонкан. – Не долетят до пирамиды, свалятся по дороге, будем их от камней мечами отскребать.
– Не свалятся. Тут ремни, мы их пристегнем, – возразил Керен.
Карлам дали кафтаны, у которых пришлось укоротить полы и рукава. Головы оба замотали шерстяными платками, так что виднелись лишь треугольники лиц с посиневшими от холода носами.
Ветер засвистел, швырнул снегом в лицо Хуго. Факел, прибитый к стоящей на мостовой тяжелой треноге, загудел, огонь его затрепетал. Чаттан потуже замотал платок под воротником дуплета. Щурясь, вгляделся в четверых северян с большими овальными щитами. Пока Чшанка делал фитиль, сушил его и заодно проверял джигу, а Торонкан ездил с отрядом и Кереном в квартал и искал там мастерскую Доктуса Савара, сам Хуго вернулся в Наледь, замок Гело Бесона, и на телеге привез оттуда десяток тяжелых железных щитов.
Заскрипел снег под тяжелыми шагами, и к настилу подошли будущие испытатели джиги. Хуго, склонив голову, с любопытством оглядел Эрика: тот облачился в штаны и куртку из шкур горного барса. Мех, белый, как сметана, под порывами ветра ходил мелкими волнами. Под распахнутой курткой обнаженную грудь стягивали две перевязи с мешочками, из горловин которых торчали короткие жесткие фитили. И такие же перевязи украшали торс Гело Бесона – вот только аркмастер был почти гол, одеждой ему служила лишь меховая набедренная повязка. «Сколько хозяину лет?» – подумал вдруг Хуго. Шесть десятков? Может, семь? В свете факела было видно, как покраснела дряблая кожа под укусами колких сухих снежинок. На правом запястье тускло мерцал браслет из сплава серебра и меди; в углублении, удерживаемая тонкой серебряной сеточкой, покоилась жемчужина. Конечно, старик все еще силен, очень силен. Даже не используя свою магию в драке, он, пожалуй, мог бы легко зарубить троих мужей вроде Хуго – если не пятерых. А ведь Хуго Чаттан не из последних бойцов в Форе…
Поверх перевязей через плечо Бесона был перехлестнут ремень с короткими ножнами, из которых торчала рукоять Наста, меча-бастарда, сломанного в поединке с Некросом Чермором. Бесон сам перековал ледяной булат в короткое оружие: не то меч, не то длинный кинжал. Эрик держал на плече эспадон в кожаном чехле.
– Коридоры и лестницы, – сказал Хуго, показывая на пирамиду. – Таким оружием несподручно сражаться в помещениях.
Вождь, не удостоив его взглядом, слегка повернулся, показывая левый бок; там в коротких сдвоенных ножнах висела еще пара мечей, покороче.
– Все запомнили? – спросил Чшанка громко, чтобы его услышали сквозь свист ветра и гудение факела. – Садитесь, пристегнем вас.
Ветер дул все сильнее, и снег теперь шел беспрерывно. Из метели вынырнула третья фигура – невысокий северянин в обычной для них одежде – клетчатой юбке, чулках, рубахе. Он нес эспадон разве что немного короче Эрикова, торс также перехватывали перевязи с мешочками.
– Брад, – коротко обронил Эрик. Хуго и Торонкан поприветствовали его, воин кивнул. Первым, взявшись за рулевую подкову, сел Бесон, за ним – вождь, третьим – Брад.
Испытатели могли посчитать это неуважением, но Хуго счел нужным, пока карлы пристегивали седоков к джиге, повторить план, хотя так и не понял, слушают его или нет.
– Как они взлетят – так вы сразу к пирамиде идите, – заключил он, обращаясь к карлам. – Погода нам сейчас на руку, вряд ли вас и тех, со щитами, из окошек увидят.
– Нет, это плохая для нас погода, – озабоченно возразил Чшанка, приставляя ладонь козырьком ко лбу и вглядываясь в пирамиду. – Из-за ветра джига может не долететь. Все, начали, пока он еще сильнее не стал. Отойдите подальше. Так, братан, дава…
Сквозь свист ветра и шелест снега от пирамиды до них докатился приглушенный гул.
– О-па! – сказал Чшанка, прислушавшись. – А ведь это у них там взорвалось что-то.
* * *
Потрогав ладонями уши, Сол Атлеко спихнул с себя руку Тэна, встал на четвереньки, морщась, сплюнул каменную пыль и выпрямился.
И покачнулся, едва не упал, но успел привалиться плечом к стене. Гул все еще плавал в его ушах, то немного стихая, то вновь заполняя голову, будто вскипающая похлебка – чугунок.
Буга, придерживаясь за стену, встал. Улыбка его стала жалкой. Баррикада из камней выдержала, хотя и накренилась. Сол обогнул ее, чуть качаясь, направился к колодцу. Свет факелов, горящих в разных местах пещеры, казался мутным, в нем словно мельтешило множество крошечных мушек – мельчайшее каменное крошево заполняло пространство. Надсмотрщики и рабы медленно поднимались, очумело мотали головами и плевались.
Тэн, слегка придя в себя, пошел за хозяином.
– Есть! – донеслось спереди. – Готово!
Буга ускорил шаг и вскоре увидел, что три расположенных друг над другом прямоугольных каменных блока выпали из кладки. Нижний раскололся на нескольких кусков, два других перевернулись влево и вправо и стояли теперь на своих более узких сторонах подобно массивным коротким столбам по бокам прохода, ведущего внутрь колодца.
– Есть! – повторил Атлеко, потирая ручки.
Тэн заглянул внутрь. Наемник отличался спокойным, философическим нравом, да и крупное лицо его с тяжелыми малоподвижными чертами не умело выражать сильных чувств. Но по мере того как пыль оседала и взгляду Тэна открывалось пространство внутри колодца, черные брови его медленно поднимались, блестящий выпуклый лоб покрывался морщинами.
– Слагх шадан… – разинув рот, наконец выдохнул Буга.
Сол на каблуках развернулся к нему.
– Что?
Буга быстро провел повернутой к полу ладонью от груди наискось вверх, словно отгоняя досаждающего ему незримого духа.
– Это я ругаюсь, Великий Владыка, – пробормотал он. – Удивительно…
– Ничего удивительного, – отрезал Атлеко. – Мы знали, что-то подобное и должно находиться внутри. Прикажи двоим… Нет, четверым самым сильным надсмотрщикам подойти сюда.
Тэн, оглядываясь на проход, поспешил к толпе у стены. Атлеко стоял, сложив ручки на груди, и глядел туда, где в ровном свете, льющемся из глубины пространства между стенками колодца, стояла стена чуть шевелящихся мясистых зеленых стеблей… размером с деревья.
Он подошел ближе к пролому. Стена – а стебли огромных цветов росли именно стеной, казалось, что твердостью она не уступает каменным сводам пещеры, – изгибалась, левее начиналась другая, а справа был виден второй изгиб, узкий проход, еще один поворот… Стебли образовывали сеть переплетенных коридоров.
Они достигали высоты в три человеческих роста и заканчивались крупными бутонами – синими, красными и желтыми. На лепестках, широких и длинных, как лопасти весла, подрагивали крупные густые капли не то росы, не то диковинного цветочного масла. От лабиринта шел щекочущий ноздри запах. Взявшись за края пролома, Сол нагнулся вперед. И услышал шум, пока еще приглушенный, доносящийся из глубин цветочного лабиринта.
Вернулся Буга Тэн в сопровождении четырех надсмотрщиков.
– Что там, Великий Владыка? – спросил он, заглядывая через плечо хозяина.
Шум зазвучал громче, превратился в топот – но не ног, а…
– Э, Великий Владыка… – начал Тэн, но Сол поднял руку, приказывая, чтобы тот молчал.
Топот нарастал, теперь его услыхали все, находящиеся в пещере. Надсмотрщики за спиной Буга, выставив перед собой сабли, начали пятиться.
– Но, Великий Владыка…
– Молчи! – шикнул чар.
Затряслись, роняя тяжелые листья, стебли цветов, стена справа заходила ходуном, топот загрохотал тяжелой барабанной дробью. Взметнулся фонтан капель.
– Хозяин, берегись!
Буга, обхватив Сола за плечи, рванул его к себе и рухнул в сторону, под самой кладкой – упал на спину так, что Атлеко оказался лежащим на нем, лицом вверх, – и прижал хозяина к себе. В вихре радужных брызг и разноцветного листопада массивная темная фигура вынеслась из пролома; грохот наполнил пещеру; двое из четырех надсмотрщиков упали, еще двое вдруг исчезли, превратились в размытые широкие полосы, – и тут же возникли вновь в виде изломанных тел, которые медленно сползали вдоль баррикады. Существо, выскочившее из колодца, резко остановилось, выстрелив фонтанами искр из-под стальных копыт. Голова его – вытянутая лошадиная морда и лошадиные уши, человеческий лоб и дикие, горящие огнем глаза – повернулась к толпе рабов. На широкой груди, вздувающейся, как кузнечные мехи, поблескивал серебряный пот.
* * *
Хуго поковырялся пальцем в ухе и решил, что больше ни к одной джиге, ни к одному ковчегу, эфироплану, летающему кораблю или как их там еще называют, и близко не подойдет. Обиднее всего, что ему опалило усы, а с учетом недостачи волос на голове, усами этими, длинными, шелковистыми и – раньше – белоснежными Хуго гордился.
Тонкий огненный след растаял в темноте. Раздирающее уши надрывное гудение смолкло в вое ветра. Карлы и четверо квереморов со щитами побрели сквозь метель к пирамиде. Все воины клана стояли на улице позади настила и ждали приказа. Чаттан, повернувшись к Торонкану, сказал:
– Сейчас все начнется, времени мало. Выживем или нет – не знаю. Потому у меня к тебе два вопроса.
Торонкан, задумчиво рассматривающий клинок своего меча, поднял голову.
– Ага, спрашивай.
– Первое. Зачем по горам лазать в юбке? В штанах сподручнее. Да и холодно же.
– Так горы у нас пологие, круч нету. А холод… Мы ж в чулках. Тебя чулки смущают, а? Но это кто к чему привык. И еще на килте посередине прорези, а сзади такие крючки железные с палочками. Они застегиваются, если надо, вроде коротких штанов выходит. Но драться удобнее так.
– Ладно. Еще ты насчет горы…
Сверху сквозь толщу гранитных стен пирамиды до них донесся приглушенный грохот. Стих и тут же возобновился. Вновь стих – и опять зазвучал.
– Ты глянь, – пробормотал Торонкан. – Долетели-таки старички наши…
Чаттан оглянулся на северян. В два ряда они медленно покидали улицу.
– Близко не подходите, – прокричал он. – До баррикады, не дальше, пока карлы ворота не рванут.
– Пошли, что ли? – спросил Торонкан.
Ветер дул справа, Хуго локтем прикрыл лицо. Из белесой, стремительно несущейся над землей мути выступили развалины баррикады. Чаттан споткнулся о заметенный снегом труп, перешагнул. Достигнув обугленных бревен, они с Торонканом остановились. Северяне стали расходиться полукругом. Хуго глянул вверх – наклонная стена едва проступала сквозь пургу. А вот треугольных окошек не видать. Это скорее всего означает, что и из окошек дозорные не заметят гостей.
Зато видны были фигуры под воротами. Четверо воинов стояли кругом, подняв над головами щиты, у ног их копошились карлы. Грохот в пирамиде, некоторое время назад стихший, возобновился и стал громче. От ворот донеслись неразборчивые голоса гноморобов и приглушенный стук.
Хуго дрался множество раз, но привыкнуть к этому невозможно, – как всегда перед боем, руки немного дрожали, в горле пересохло. Он сгреб с мостовой снег, сунул в рот. Пожевал и сглотнул. Зубы заломило от холода, Чаттан сплюнул.
– Второй вопрос, – напомнил Торонкан.
– Да! – обрадовался Хуго возможности отвлечься от ожидания, от мыслей про то, что до утра он, вполне вероятно, не доживет. – Про холмы и гору.
– Что про них?
– Про Зелур когда мы толковали…
– А, это. Надо же, не забыл. Это в семинарии вашей я и услыхал. Зелур – как гора. Центр – вершина, присоединенные земли – склоны. Чем ниже – тем глуше и люди беднее, хотя, конечно, и там свои богатеи имеются. Но возможно объединение народов не на горе, а когда они вроде холмов. Все равно одни повыше будут, другие пониже, но примерно все они равны. И тогда всем хорошо. Гора от всяких природных катаклизмов на холмы распадается – это, как бишь его… естественный процесс. Но в империи те, кто ближе к вершине живет, и власть, и народ – они борются с распадом, им это не нравится, недовольны они. А про тех, кто на склонах пониже, – про тех они при этом не думают. Вернее, думают, что и тем на горе лучше, чем на холмах. Оно и жирнее, когда под тобой далеко еще до самого низу, да и приятнее чувствовать себя частью горы, а не маленького такого холмика. Знатнее себя чувствуешь, даже если ты последний безродный прихлебала. Это когда ты у вершины. А когда над тобой здоровенный склон, так желаешь на невысоком холме очутиться. И еще, учитель говорил, распад этот – процесс натуральный, и бороться с ним – бессмысленно. Потому я, житель склона, с вами, вершинниками, – пусть даже бывшими, потому что империи вашей, почитай, и нету уже, – про все эти дела стараюсь не беседовать. Не понимаете вы этого, сердитесь. Чувствуете, наверно, подспудный гнет того, что борьба ваша лишена смысла. Обижаетесь, что мы, мол, великое государство раскалываем и от вас, братьев своих, отказываемся. А мы не отказываемся. Можем и дальше с вами дружить – только на одинаковой высоте с разных холмов друг к другу брататься ходить. Понимаешь, брат?
– Умно ты говоришь для кочевника, – сказал Хуго. – Эти… аналогии разводишь. Горы, холмы… Ох и умно€. Да только я вот что скажу: а ежели какая беда со стороны придет? Натуральная – наводнение какое-нибудь, ну или… или если войско чужаков? Наводнению высокую гору тяжелее залить, и войску его тяжелее захватить, труднее по склонам забраться. А холмики – быстро все смоет.
Торонкан возразил:
– Так это опять-таки если со стороны вершины глядеть, до которой ни вода, ни чужое войско, быть может, не доберутся. А ежели ты в самом низу склона – так тебя и так и так захлестнет, хоть холма это склон, хоть горы. И потом, где оно, это чужое войско? Нету его, уже множество годов никто на Зелур не нападал. Правильно?
– Хитрый… – протянул Чаттан. – Хитрый, вывернулся.
– Меня готовили на посла. Первого посла кланов в Форе, потому я многому обучался, чтобы с вашими приосами умные разговоры вести.
Хуго открыл рот, чтобы ответить, и тут четверо у ворот, получив команду, разом опустили щиты и побежали назад. Позади них во весь рост выпрямились карлы. Раздался треск, потом вспыхнул огонек. Гноморобы устремились вслед за северянами.
– Началось, – вздохнул Торонкан, приседая за бревном.
* * *
Подталкиваемый Буга Тэном, Сол вполз в колодец. По пещере разносился дробный топот. Фонтаны искр выстреливали из камней всякий раз, когда стальные копыта ударялись о них. Тэн, впихнув хозяина в пролом, развернулся и вскочил. Отсюда он видел примерно треть пещеры. Кибар как раз вылетел слева, на спине его сидел надсмотрщик и пытался перепилить шкуру монстра саблей, еще один висел на шее, обхватил ее обеими руками. Передние ноги Кибара, напоминающие поршни с шарами-суставами, были забрызганы кровью: монстр успел потоптаться по рабам, прежде чем они разбежались.
Буга заорал, надеясь, что сквозь грохот и вопли его хоть кто-нибудь услышит:
– Сюда! К колодцу!
Кибар, разинув пасть, где на месте зубов быстро вращались четыре шестерни, по паре вверху и внизу, издал звук, который заглушил все остальное – скрежещущий рев, куда вплеталось частое пронзительное лязганье. Резко остановившись перед самой стеной, он поднялся на дыбы. Надсмотрщики сорвались с него; тот, что висел на шее, полетел вперед, а сидящий на спине – назад. Первый, ударившись о стену, вскочил. Монстр взмахнул передними ногами, копыта пробили грудь надсмотрщика, впечатали тело в стену. Кибар опустился на все четыре ноги, фыркая и выпуская из ноздрей тонкие струи густого белого пара, поскакал по кругу вдоль стены. Он мгновенно исчез из виду, и тут же грохот копыт донесся с лестницы, ведущей в нижний зал пирамиды.
Буга обернулся – и не увидел хозяина.
– Владыка! – с саблей наперевес он поспешил в глубь цветочного лабиринта.
Терпкий запах щекотал ноздри. Тэн нырнул в образованный стеблями полого изгибающийся коридор. Впереди мелькнула спина хозяина. Атлеко шел медленно, крутил головой, разглядывая окружающее, бормотал себе под нос и жестикулировал.
– Великий Владыка! – повторил Тэн, нагоняя его.
Сол оглянулся.
– А, это ты. Как там духоконь?
– Кто?
– Ведь мы же рассказывали тебе историю…
– Кажись, наверх ускакал.
– Вот и хорошо. В зале наш лич. В другое время нам было бы интересно взглянуть на схватку двух таких созданий. Но не сейчас. Нас ждет Оно.
Сол быстро пошел дальше.
– Оно? – переспросил Буга.
Атлеко захихикал, потирая ручки. Коридор закончился глухой стеной, им пришлось свернуть в ответвление.
– Духи поставили Кибара на страже Его. В конце концов, это ведь самое важное, что только есть…
Пол содрогнулся, и грохот прокатился по цветочному лабиринту.
– Это еще что такое? – спросил Сол, останавливаясь.
Буга Тэн прислушался – грохот уже стих, теперь доносились крики.
– Они взорвали ворота, – предположил Тэн.
– Так иди назад! – приказал Сол. – Здесь мы сами справимся. Оно ждет нас.
Глава 5
Ветер гудел в морозной тьме, стонал и ухал, носился над Шамбой, будто огромный летающий зверь, – скрипя черепицей, скользил вдоль крыш и вновь взмывал к черным небесам. Многорукий, он тысячами незримых ладоней зачерпывал снег из-за туч, пригоршнями бросал его к земле, летел вслед и дул, дул во все свои сотни беззубых ртов, заставляя белесые потоки проноситься над мостовой, заворачиваться смерчами вокруг развалин баррикады и трепещущих шатров. Бесчисленное множество мелких снежинок ударялись о пирамиду и полупрозрачной пеленой сбегали вниз вдоль наклонных стен: будто тонкая пленка текущей от вершины к подножию светлой воды облепила Гору Мира.
А в пирамиде было жарко – во всех смыслах. Сол Атлеко пробыл здесь не так уж и долго, но магия, исходящая от великого теплого чара, успела напитать нижние этажи. Выше природное излучение древней постройки сопротивлялось, там все еще властвовала промозглая сырость, внизу же воздух стал сухим и теплым.
Хуго ударил палашом в блестящую от пота черную спину, подсек ноги врага, перескочил через рухнувшее тело. Достигнув вертикальной стены, надвое разделяющей зал, повернулся, выставив перед собой оружие. Он ждал, что сразу за воротами их встретят десятки клинков, но черные отвлеклись на другого противника, и за проломом стоял лишь шаман. Часть северян бросилось на него – большинство из них уже погибли – остальные разбежались влево и вправо, вдоль стен, окружая лича.