О`Бэньон Констанс. Пират и русалка

   Доминик наблюдала, как Бертран спешился и принялся отвязывать вьюки, в которых лежало все, что могло понадобиться Доминик и Джуду во время перехода. Опустив поклажу на землю, Бертран обратился к Доминик:
   – Ты уверена, что у тебя хватит на это сил, девочка? По-моему, ты не дала себе времени окончательно поправиться.
   Она улыбнулась и провела пальцем по слою черной мази на ее лице.
   – Больше всего меня беспокоит, что эта жуткая мазь сделает с моей кожей.
   – Я говорю серьезно, Доминик. – В голосе Бертрана звучал легкий упрек и отнюдь не легкое раздражение. – Я мог бы сам провести его через болота.
   – Вы такой милый, Бертран, но мы же оба с вами знаем, что уже через час вы безнадежно заблудитесь. Вы не знаете этих болот так хорошо, как я.
   Бертран вынужден был сдаться.
   – Я встречусь с людьми капитана Гэлланта и предупрежу их, что место окончательной встречи изменилось. Береги себя и днем и ночью. Я рассчитываю увидеться с вами через три дня.
   Доминик подобрала с земли один из мешков и перекинула себе за спину. Затем она подала Бертрану поводья своей лошади.
   – Мы будем в условленном месте вовремя.
   Бертран подъехал к Джуду и смотрел, как тот слезает с лошади. По гримасе, исказившей лицо молодого капитана, он понял, что тот все еще страдает от сильных болей. Капитан воистину был достоин восхищения – за все это время он ни разу не пожаловался.
   Протягивая Джуду пистолет, Бертран посмотрел ему в глаза долгим и твердым взглядом.
   – Берегите ее. Она уже и так достаточно настрадалась из-за вас.
   Не дожидаясь ответа, Бертран выдернул поводья из рук Джуда и поехал прочь, ведя за собой двух лошадей.
   Лишь после того как Бертран исчез в густых зарослях, Джуд повернулся к Доминик. Она в этот момент засовывала за пояс пистолет. Доминик перехватила его взгляд.
   – Если хочешь, мы могли бы немного передохнуть, прежде чем войдем в болота.
   Он поднял с земли оставшийся мешок и закинул за плечи. Это причинило ему сильную боль, но он не показал вида.
   – Если ты готова идти, то я тоже.
   – Капитан Гэллант, – обратилась к нему Доминик. Из-за толстого слоя мази Джуд не мог разобрать выражения ее лица. – Вы командуете мужчинами и вселяете ужас в сердца ваших врагов. Но предупреждаю вас – теперь вы в моих владениях. Если хотите остаться в живых, делайте, что я скажу.
   Она казалась такой маленькой и беззащитной посреди этой дикой природы. Но ее мужество, словно свет маяка, освещало их путь. Джуд вдруг понял, какой скучной и пустой была его жизнь до встречи с Доминик.
   – Я сделаю все, что ты скажешь, – ответил он. – Ты приказываешь, а я повинуюсь – до поры до времени.
   На мангровых болотах стояла удушливая жара. Почва под ногами Джуда была топкой и зыбкой. Его следы на глазах превращались в небольшие лужицы. Но даже эти гибельные места отличались своеобразной красотой. Аромат цветочного разноцветья был так силен, что порой заглушал зловонный гнилостный запах, исходящий от стоячей воды болот.
   Доминик на мгновение обернулась к Джуду.
   – Теперь ты должен ступать точно по моим следам и ни шагу в сторону.
   Джуду пришлось уменьшить шаг, чтобы попадать в маленькие следы ее изящных ножек. Это снова напомнило ему, насколько она хрупка и беззащитна. Однажды Доминик приостановилась, чтобы переместить тяжелый мешок с левого плеча на правое.
   – Дай, я понесу, – сказал Джуд, потянувшись к мешку.
   – Нет, – ответила девушка. – Каждый понесет свое. Таково правило – этому научил меня дедушка.
   Джуд уже усвоил, что спорить с Доминик бесполезно. Интересно, не дедушка ли научил ее упрямству и заносчивости?
   Один раз Доминик остановилась и молча сделала ему знак обойти кочку с острой, как иголки, травой.
   Джуд взялся за пистолет, но девушка улыбнулась, покачав головой.
   – Успокойся. Это всего лишь гнездо с птенцами. Я не хочу его тревожить, не то мать может их бросить.
   Джуд что-то невнятно пробормотал, и Доминик вопросительно посмотрела на него.
   – Что ты сказал?
   – Я только удивился, как может одна и та же женщина и палить из пушки во время морского боя и беспокоиться о каких-то крошечных птенчиках?
   На лице Доминик отразилось недоумение.
   – В чем же здесь противоречие? То было сражение, а это просто уважение к другим существам, живущим рядом с нами на земле.
   – Знаю, знаю. Этому, конечно, научил тебя твой дедушка.
   – Да, именно он. Как бы нам ни нравилось думать, будто на земле нет никого главнее людей, мы все равно должны делить ее с другими существами. – Проговорив это, девушка повернулась и быстро зашагала вперед; Джуду пришлось поторопиться, чтобы догнать ее.
   После показавшегося капитану бесконечным пути по топям они вышли на невероятной красоты луг, окруженный со всех сторон крутыми скалами вулканического происхождения.
   – Здесь есть водопад, чуть подальше впадающий в реку, – сообщила Джуду Доминик. – Там вполне можно искупаться, если хочешь.
   Джуду хотелось только одного – упасть на прохладную траву, закрыть глаза и уснуть. Он сбросил на землю мешок и сел рядом, чтобы отдышаться.
   – Ты не привык подолгу ходить, не правда ли? – с сочувствием в голосе спросила она.
   – А к чему мне это? – проворчал Джуд. – У меня есть корабль.
   – А когда ты не в море, то уж, разумеется, карета с лошадьми.
   – Конечно. Я живу в цивилизованной стране, где у каждого есть какое-то средство передвижения. – Джуд обвел взглядом дикий пейзаж. – Не то что здесь.
   Доминик решила не спорить с ним. Он наверняка очень устал и страдал от ран. Она попытается держать себя в руках.
   – Сегодня нам пришлось несладко, но завтра будет еще труднее. Мы должны будем взобраться вон на ту скалу. – Она кивнула на каменную громаду впереди.
   – Но это же невозможно! – вырвалось у Джуда.
   – Уверяю тебя, что возможно. Я знаю тропинку, но она очень крута и обрывиста.
   Джуд поднялся и посмотрел на Доминик сверху вниз.
   – Если ты покажешь мне дорогу к водопаду, я бы искупался.
   Она сняла с плеча поклажу.
   – Иди на шум воды и не заблудишься.
   Джуд стиснул челюсти – он даже не слышал никакого шума воды, пока она не обратила на это его внимание. Капитан поймал себя на том, что поневоле восхищается ею. У Доминик была сильная воля и выносливое тело. Сегодня ему чертовски трудно было поспевать за ней, хотя он никогда бы в этом не признался.
   Джуд повернулся и пошел прочь; Доминик наблюдала за ним краешком глаза. Его мучила сильная боль, и девушка это знала. Но что она могла поделать? Следовало как можно скорее увезти Джуда с этого острова туда, где ему ничто не грозило.
   Джуд искупался в сверкающих водах небольшого водоема, образованного водопадом, и почувствовал себя немного лучше. У него ныли мышцы и очень болели ребра, но было чудесно смыть с себя пыль и липкую мазь.
   Будучи моряком, Джуд привык к тому, что солнце, прежде чем закатиться, некоторое время держалось над горизонтом. Но здесь закат наступил мгновенно, и обратный путь к месту привала Джуд проделал уже при свете месяца.
   Вернувшись, он обнаружил на поляне весело потрескивавший костер и разложенную на чистой белой скатерти еду. На земле лежало толстое одеяло. По другую сторону костра Доминик расстилала одеяло для себя. Увидев Джуда, она поднялась.
   – У тебя получается все, за что ты ни возьмешься. Ну просто мастерица на все руки.
   Джуд сказал это в качестве комплимента, но Доминик, привыкшая к его сарказму и иронии, пожала плечами.
   – Все мы делаем то, что должны. – Она подошла и встала рядом. – Дай, я вотру бальзам в твои раны и сменю бинты.
   Он кивнул, не находя слов. Прикосновения ее быстрых рук были нежными и осторожными. Закончив перевязку, Доминик отошла в сторону.
   – Я знаю, сегодня тебе пришлось несладко. Я бы не стала так торопить тебя, но время работает против нас – надо поскорей убираться с этого острова.
   – Я знаю.
   – Ты теперь поешь, а я пойду искупаюсь.
   Джуд с усилием улыбнулся:
   – Я бы предпочел пойти с тобой.
   Доминик молча покачала головой. Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась за густой листвой деревьев.
   Доминик нарочно тянула время, чтобы вернуться в лагерь, когда Джуд уже заснет. Так оно и вышло.
   Она легла на свое одеяло и стала глядеть на звезды. Пройдет каких-нибудь два дня, Джуд присоединится к своим людям, и она скорее всего никогда его больше не увидит. От этой мысли у нее сжалось сердце, но ведь она знала – они не предназначены друг для друга. С самого начала слишком многое было против них.
   Весь день ее мучил ожог на ноге, теперь рана пульсировала и болела нещадно. Она опасалась, что боль не даст ей уснуть, но усталость взяла свое, и Доминик погрузилась в сон.
   На следующее утро она проснулась первая и успела нанести на лицо отвратительную мазь. Теперь, когда болота остались позади, в этом не было особой необходимости, но Доминик не хотела, чтобы Джуд заметил шрамы на ее лице.
   – Доброе утро, – сказал Джуд, поднявшись и глядя на ее вымазанное черным лицо. – Меня ничто больше не заставит покрывать лицо этой дрянью.
   – Это твое дело, – отозвалась Доминик, убирая баночку со снадобьем. – Я приготовила тебе завтрак. Извини, но тебе опять придется есть вяленое мясо и сыр.
   Он сел рядом с ней и взял у нее из рук фляжку с водой.
   – Я попадал в такие переделки, когда подобная еда показалась бы роскошным пиршеством.
   – Это было в море?
   Он кивнул.
   – Однажды у берегов Панамы налетела буря, и мы сбились с курса. Ни до, ни после я не видел такого шторма. Он не прекращался шесть дней, а когда все утихло, мы оказались далеко от земли, измученные борьбой со стихией. Еда почти вся вышла, запасы пресной воды кончились.
   – Что же вы делали?
   – Когда мы уже потеряли всякую надежду, мы заметили на горизонте парусник.
   – Американский?
   Джуд откусил кусок вяленого мяса, прожевал его и лишь тогда ответил:
   – Английский.
   Ее глаза радостно заблестели.
   – И они снабдили вас провиантом и питьевой водой?
   – Мы сами взяли все необходимое, скажем так. – Он отщипнул кусочек сыра и отправил его в рот. – Могу добавить, что у них на борту было двадцать пленных американцев, которых мы прихватили с собой.
   Доминик собрала остатки еды и сложила в холщовый мешок.
   – Я видела тебя безжалостным и видела добрым. И теперь я все время гадаю, каков же на самом деле этот капитан Гэллант?
   – А как ты сама полагаешь? – спросил он, бросая сырные крошки птице с ярким оперением, распевавшей в кустах поблизости. – Хотя ведь тебе же известно, что я кровожадный пират.
   Доминик не сказала, что давно знает правду – Джуд не только не пират, но состоит на службе у правительства своей страны.
   – Нам пора. Уже становится жарко.
   Джуд тщательно загасил костер, и скоро они начали свое восхождение на скалистый утес. Один раз им попалось по пути место, где утес обрывался прямо в бушующие внизу волны.
   Они шли вверх до самого полудня. Затем Доминик предложила сделать привал под нависающим выступом горы. Она протянула Джуду фляжку с водой, но тот отвел ее руку, предлагая ей попить первой.
   Девушка поднесла флягу к губам и сделала большой глоток. Он улыбнулся, когда Доминик вытерла губы тыльной стороной ладони, забыв, что лицо ее покрыто слоем мази.
   – Доминик, – сказал он, беря у нее фляжку, – эта мазь тебе совершенно ни к чему. Никакие насекомые меня не беспокоят, а ведь я с утра без нее.
   – Я… я просто не хочу обгореть на солнце.
   – Понятно. Я забыл, что женщины готовы на все, лишь бы сохранить белизну кожи. Кстати, я еще на корабле заметил у тебя на носу веснушки. – Он взглянул ей в глаза, и его голос дрогнул. – Мне очень нравятся твои веснушки.
   Она откинула назад голову и закрыла глаза, наслаждаясь ощущением его близости. Как она переживет разлуку с ним? Ей захотелось узнать побольше о жизни Джуда, чтобы, простившись с ним навеки, она могла представить себе, что он делает и о чем думает.
   – Расскажи мне о своей жене.
   – Мэри была розовощекой и белокурой, с красивыми карими глазами. Наши матери выросли вместе. Они всегда надеялись, что когда-нибудь мы поженимся.
   – Ты женился, желая угодить им, или так как хотел этого сам?
   Джуд с удивлением обнаружил, что теперь может говорить о Мэри, не испытывая чувства вины. Но говорить о ней ему не хотелось. Его гораздо больше интересовала Доминик.
   – Я бы предпочел поговорить о тебе, – сказал он, меняя тему разговора. – Например, много ли поклонников отдают дань твоей красоте?
   Джуд наблюдал, как она, глубоко вздохнув, устремила взор мимо него в сверкающую морскую даль.
   – Я ведь уже говорила – так много, что и не сосчитать.
   – Что ты станешь делать, когда я уеду?
   Доминик постаралась не выдать боли, которую испытала при этих его словах.
   – Об этом я пока не думала.
   – Ты вернешься домой? – Джуд попытался представить себе, как Доминик жила до встречи с ним. Она до сих пор была для него загадкой, и ему хотелось хоть что-нибудь о ней узнать. – У тебя же есть дом, не так ли?
   Доминик отвечала уклончиво:
   – Гваделупа всегда была моим домом.
   – Ты была здесь счастлива?
   Она улыбнулась, вспомнив дедушку.
   – У меня было чудесное детство.
   – И ты покинула дом и отправилась на Тобаго, чтобы работать в таверне «Голубой Пес»? – В его глазах Доминик прочла недоумение и упрек.
   Она встала.
   – По-моему, нам пора. Я знаю одно место, где мы сможем остановиться на ночлег. Там нам будет удобнее, чем прошлой ночью.
   Девушка заметила, как медленно Джуд поднимался на ноги: очевидно, он все еще страдал от боли. Что поделаешь, они должны были торопиться.
   – Нам придется идти быстро. Тогда мы поспеем туда до захода солнца, – сказала Доминик. – Там ты сможешь отдохнуть.

26

   Лучи солнца пробивались сквозь листву стройных деревьев, растущих по обеим сторонам длинной аллеи. Несмотря на сильную усталость, Джуд был поражен красотой этого мирного уголка. По левую руку от него находился большой пруд с горбатым деревянным мостиком, по зеркальной водной глади лениво скользили черные лебеди.
   – Что это за место? – спросил он, обернувшись к стоявшей рядом Доминик. В ее взгляде, обращенном на окрестности, светилась странная нежность.
   – Оно зовется Уиндвордской плантацией. Когда-то здесь жил близкий мне человек. Теперь это место пустует, так что никто не станет возражать, если мы проведем здесь ночь.
   – Здесь никто не живет? – изумился Джуд, недоумевая, как кто-нибудь мог по собственной воле покинуть такую красивую плантацию.
   Доминик указала на дальний конец аллеи, выходивший на поросшую травой запущенную лужайку.
   – Вот все, что осталось от хозяйского дома.
   Джуд невольно ахнул, увидев две обугленные каминные трубы, торчавшие над почерневшими руинами. Должно быть, когда-то здесь высился великолепный дом.
   – Какая жалость. Ты близко знала семью владельцев этого дома?
   Джуд следил за выражением глаз Доминик и заметил в них бесконечную печаль.
   – Да. Я знала их очень хорошо.
   Внезапно он почувствовал укол ревности, и в его мысли закрались подозрения.
   – Здесь жил кто-то, кого ты любила? – помрачнев, спросил он.
   – Да.
   – А почему они не отстроились заново? Это просто преступление бросить такое чудесное место.
   Доминик сбросила на землю свой мешок и стояла, едва сдерживая слезы. В последний раз она видела свой дом, когда в нем бушевал пожар. На нее нахлынули воспоминания о счастливых временах, проведенных в окружении родных, и сердце девушки сжалось от боли.
   Наконец она совладала со своим голосом и ответила:
   – Хозяин этого дома погиб во время пожара. А его внук исчез, и никто не знает, где он.
   – Этого внука ты и любила? – спросил Джуд.
   – Человека, которого я люблю, зовут Валькур. – Доминик подобрала мешок и двинулась вперед по аллее. – Мы остановимся в хижине надсмотрщика.
   Джуд шел рядом с ней, ощущая, как мучительно она переживает. Кто бы он ни был, этот человек, внушивший ей столь глубокие чувства, Джуду он был ненавистен. Доминик остановилась перед руинами дома, глядя на обугленный скелет некогда красивой лестницы. Джуд молчал.
   Затем Доминик кивнула на заросшую тропинку, которая вела прочь от дома.
   – Нам не следует стоять на открытом месте – кто-нибудь может нас заметить.
   Когда они проходили мимо ряда брошенных хижин, губы Джуда скривились в презрительной гримасе.
   – Похоже, рабы воспользовались случаем и сбежали.
   Доминик взглянула на его хмурое лицо.
   – Уж не хочешь ли ты сказать, что одобряешь рабство?
   – Нет, я не одобряю. А ты?
   – Разумеется, нет, как я могу одобрять такое зверство! И хозяин Уиндворда тоже не одобрял. У него на полях трудились только наемные работники. Само собой разумеется, когда он умер, работники перебрались на другую плантацию.
   – Я не фермер, – сказал Джуд, глядя на поля сахарного тростника, поросшие сорняками, – но даже мне ясно, что эта земля пришла в упадок.
   Доминик тяжело вздохнула.
   – Чем тут можно помочь. – Ее глаза неожиданно вспыхнули надеждой. – Может быть, однажды вернется Валькур и тогда… – Она покачала головой. – Давай посмотрим, в каком состоянии домик надсмотрщика.
   Значит, Валькур, сказал себе Джуд. Так зовут человека, которого любит Доминик. Однако любовниками они не были, уж это Джуд знал точно. Ему не хотелось спрашивать ее, но он не удержался:
   – И где же этот Валькур?
   Они дошли до домика, который был больше и получше остальных. У него имелось даже переднее крыльцо.
   – Я не знаю, – ответила Доминик, взглянув на Джуда. – И никто не знает.
   Какую цену он заплатил за то, чтобы владеть ее телом, а ее сердце принадлежало не ему! Как он был глуп, предлагая ей стать его женой! Больше он не повторит этой ошибки.
   Доминик поднялась по ступеням крыльца и, взявшись за ручку двери, распахнула ее. На ее лице выразилось удовлетворение.
   – Кажется, мои друзья побывали здесь до нас и успели все приготовить.
   Джуд поднялся вслед за ней. Однокомнатный домик внутри оказался больше, чем он ожидал. В комнате было чисто и пахло пчелиным воском. Там стояли две кровати, застеленные чистыми простынями, а на столе в изобилии разложена еда.
   – Нам есть за что благодарить твоих друзей, которые с такой готовностью тебе помогают.
   – Да. – Доминик поставила свой мешок на пол и провела рукой по спутанным волосам. – Если бы не они, тебя бы сейчас здесь не было.
   Джуд взял ее за плечи и развернул к себе.
   – Если бы не ты, сейчас я был бы на борту своего судна.
   Она стряхнула его руки и, подойдя к столу, взяла кусочек хлеба.
   – Скоро ты опять будешь на борту своего «Вихря», и все испытания, выпавшие здесь на твою долю, станут лишь смутными воспоминаниями. Когда-нибудь ты будешь рассказывать о них своим внукам.
   – А что же я расскажу им о тебе? – ядовито полюбопытствовал он. – Как мы занимались любовью?
   Доминик подняла к нему лицо.
   – Можешь рассказать им, что однажды ты встретил в море русалку и слушал ее печальную песню, но совсем недолго.
   Не оглядываясь, Доминик подобрала мешок и, выйдя из хижины, медленно направилась к обгоревшим руинам родного дома. Счастливые воспоминания вспыхивали в ее душе подобно ярко раскрашенным картинкам. Она вспомнила, например, как однажды на Рождество дедушка подарил ей лошадь, о которой она так долго мечтала. Та лошадка давно уже умерла, но память о ней все еще грела сердце Доминик.
   Она свернула на дорожку, ведущую к реке, и долго стояла на берегу, вспоминая, как они с Валькуром ловили здесь рыбу. Валькур, ее любимый брат и друг, где он теперь? Не грозит ли ему беда?
   Доминик взглянула на свое отражение в зеркальной воде реки и ужаснулась тому, что увидела. Как безобразно она выглядела с этой проклятой мазью на лице! Опустившись на колени, она окунула лицо в воду и терла его до тех пор, пока на нем не осталось ни следа ужасного снадобья. Затем она опять посмотрела на свое отражение и изумилась. Айниз была права – шрамы на ее лице зажили и стали понемногу сглаживаться. Конечно, они были еще заметны, но гораздо меньше, чем она ожидала.
   От радости Доминик с разбегу бросилась в реку, глубоко нырнула и вынырнула на поверхность довольно далеко от берега. Ей нравилось, как прохладная вода остужает разгоряченное тело. Девушка перевернулась на спину и стала смотреть на темнеющее небо. Она знала, что пора возвращаться в хижину, но все оттягивала этот момент, наслаждаясь рекой и небом.
   Доминик улыбнулась, снова вспомнив дедушку. Он был частью плантации Уиндворд, и Доминик как будто ощущала его присутствие. Он расчистил участок земли, построил на нем дом, вырастил здесь сына и внуков. Она и сама была частью этой земли, и Валькур тоже. Но оставаться на родном пепелище долго она не могла – французы, вероятно, уже побывали здесь и наверняка вернутся, пытаясь найти ее.
   Она подплыла к берегу, вышла из воды и натянула на себя одежду. Было уже почти темно, а ей еще кое-что предстояло сделать. Девушка подняла с земли мешок и по утоптанной тропе направилась от реки к конюшням. Она остановилась в саду, где теперь буйствовали сорняки, и собрала букет белых орхидей, любимых цветов ее дедушки.
   Оказавшись там, где было похоронено столько родных ей людей, Доминик прислонила колени у совсем свежей могилы. Положив на холмик цветы, она опустила голову и сжала руки, дав волю слезам. Лишь увидев могилу дедушки, Доминик до конца осознала, что он действительно мертв. Где-то в глубине души она до сих пор не верила в реальность его смерти. Теперь настало время принять правду.
   – О дедушка, – она перешла на французский, на котором привыкла говорить с дедушкой. – Мне так тебя не хватает. Если бы ты знал, как мне сейчас нужна твоя поддержка.
   Доминик оставалась на могиле еще довольно долго. Затем она поднялась и, бросив прощальный взгляд на земляной холмик, пошла прочь.
   Девушка поспешила к хижине надсмотрщика. Неизвестно, что может сделать Джуд, если вообразит, будто она бросила его здесь одного.
   Джуд долго ходил взад-вперед по небольшой комнате, потом вышел посидеть на крыльце и в конце концов, не раздеваясь, бросился на кровать. Куда подевалась эта женщина?
   Доминик забеспокоилась, увидев, что в хижине темно.
   – Джуд! – в панике закричала она, испугавшись, что с ним что-нибудь случилось. Зачем она вообще оставила его одного? – Джуд, где ты?
   Она почувствовала, как ее схватили чьи-то сильные руки.
   – Все в порядке, не волнуйся, я здесь, – мягко проговорил он. От его раздражения не осталось и следа.
   – Я подумала… что… В домике было темно, и я решила, что они снова тебя схватили.
   – Я хотел спросить, где ты была, но ты вроде бы мокрая. Ты купалась?
   – Да. – Доминик оторвалась от него и ощупью пробралась к столу. Она зажгла свечу и отошла в сторону от света, чтобы он не смог разглядеть ее лица.
   – Нам надо отдохнуть.
   Джуд любовался ее темными влажными волосами, обрамлявшими прекрасное лицо. Затем его взгляд передвинулся на влажную рубашку, сквозь тонкую ткань которой отчетливо вырисовывались крепкие груди. Джуд почувствовал, как внутри у него все перевернулось, и шагнул к ней.
   Доминик была занята приготовлениями на завтра и совершенно не подозревала, что творится с Джудом.
   – Завтра мы расстанемся, не так ли? – спросил он, делая к ней еще один шаг.
   – Ты вернешься на свой корабль, вы немедленно отплывете отсюда. – Она повернулась увидела Джуда у себя за спиной и встретила взгляд его завораживающих глаз. Доминик быстро подняла руку, прикрывая лицо, но он, похоже, не заметил ее шрамов.
   – Я знаю, ты говорила, что никогда не позволишь мне снова притронуться к тебе, Доминик. – Его голос звучал неуверенно и дрожал. – Можно, я… обниму тебя в последний раз?
   Вскрикнув, словно раненая птица, Доминик бросилась в его объятия и, закрыв глаза, почувствовала, как тесно сомкнулись вокруг нее его руки. Она прижалась щекой к его грубой рубахе, желая, чтобы это мгновение никогда не кончалось.
   – Наступит завтра, и я никогда больше не увижу твоего лица, – зашептал Джуд. – Но я хочу кое-что тебе сказать. Твоя жизнь окружена завесой тайны, и мне сквозь нее не проникнуть. Ты не оставляешь мне ничего, на что я мог бы опереться.
   Доминик не отвечала: у нее в горле стоял ком, и голос не повиновался ей.
   – Нельзя сказать, что встреча с тобой принесла мне одни только удовольствия, – продолжал Джуд.
   – Я знаю, что доставила тебе много неприятностей.
   Она почувствовала, как он затрясся от беззвучного смеха.
   – Довольно точное замечание.
   – Что ты хотел мне сказать? – спросила Доминик, не смея дышать и надеясь услышать, что он все еще ее любит.
   – Вот что. Ты старалась убедить меня, будто у тебя было много мужчин, Доминик, но я знаю, что был первым.
   Он все еще не выпускал ее из своих объятий, и Доминик приникла к нему еще ближе – отчасти потому, что ей хотелось бы стоять так вечно, отчасти оттого, что она не смела поднять на него глаз.
   – Как ты узнал?
   Боже милосердный, как он хотел ее в эту минуту! Но Джуд стоял, не шевелясь, и старался не думать о том, как она соблазнительна и желанна.
   – Мужчины разбираются в таких вещах, Доминик.
   – Но каким образом?
   Он поднял ее лицо и нежно заглянул ей в глаза.
   – Мужчина просто не может ошибиться насчет этого, Доминик.