– Да, есть у меня. – Малоун открыл дверцу стенного шкафа у самого входа и вызволил оттуда лёгкую складную лесенку. – Подойдёт? Ну и отлично. Если туалет понадобится – вон там, за дверцей…
Стос лихо притормозил возле китайского ресторанчика «Тайбэй» на проспекте Святого Петра и выключил мотор. Наружная охрана, четверо незаметных постороннему глазу парней, рассредоточилась в пределах прямой видимости, ещё трое должны были сидеть в зале за разными столиками.
– Ты не против китайской кухни, Джозеф?
– Не против, – Малоун поморщился, – но вообще-то я привык обедать дома. У китайцев соусы чересчур сладкие. (Ему частенько случалось проводить деловые встречи и в ресторанах, только в более престижных: он предпочитал французскую кухню у «Пьера». Но разница в воспитании, образе жизни, да и во вкусах, наконец… Иногда, для экзотики, сойдёт и китайская пища, лишь бы не змеи да кузнечики.)
Заказали они одинаково: салат из креветок, маринованную капусту, грибной суп, белую рыбу, изготовленную в виде кисти винограда. Запивали чаем, хотя Гек порывался взять для Малоуна вина. Малоун любил вволю поесть, а готовили здесь вкусно. И несмотря на дикую мешанину в заказанном обеде, возмутительную для воспитанных людей с тонким вкусом, скепсис Малоуна быстро растаял, едва он отведал маринованную капусту. А уж рыба удалась на все сто, и соус – пусть и не острый, но весьма приятный.
– А что это у вас, Стивен?
– А, это… – Гек провёл рукой по щеке. – Оцарапался недавно. Да ладно, через неделю пройдёт. Вот у меня какое дело: в ближайшее время, через месяц-другой, необходимо будет позащищать моих ребят в суде. (Гек наметил кандидатуры Китайца и Малыша, а может, и Кубика в подмогу.)
– А что с ними?
– Кража. Из разбитой витрины, к примеру.
– Когда и где, на какую сумму и что крали?
– Ещё не решил.
– ???
– В «Пентагоне», в тюрьме, гангстера вконец оборзели. Я ребят туда послать хочу, чтобы уравновесили их. Но это я так… Забудь, если хочешь, или не обращай внимания на мои слова. Мне нужен предварительный совет, чтобы срок у каждого не превысил двух-трех лет.
– Ну, тогда витрину, пожалуй, разбивать не надо… Хорошо, я подумаю над оптимальным составом, гм, преступления. А…
– Что? Спрашивай, не стесняйся…
– А ребят вам, ну, не жалко? Ради бога, извините за вопрос, это, конечно, не моё дело…
– Им полезно будет. К тому же я сам, где-то через полгодика максимум, собираюсь в провинцию тем же транспортом. Года на четыре. А на этих – отрепетируем.
– Боже милостивый, Стивен! Вам-то зачем?
– Мотивы сходные. Нужно, понимаешь?
– Не понимаю.
– Трудно объяснять несведущему… Не в обиду, Джо. Оглянись вокруг – скотный двор на свалке: хулиганы, наркоманы, маньяки и прочая шишгаль – проходу никому нет. На работе и дома всюду решётки, охрана, вечный страх… Ну и представь, что на зо… в местах заключения вся эта зараза нынче пустила корни гораздо шире и глубже, чем на воле. А ведь раньше этого не было, был порядок, уклад, создаваемый веками. Сидеть и так не сладко, поверь. А когда и свой брат заключённый тебе на голову серит – нет, это неправильно.
– Так вы что, всерьёз думаете принести туда благодать? В одиночку, как Иисус Христос?
– У того, как я слышал, куча апостолов была… Ну, апостолы там, не апостолы – я буду не один и без благодати. Официально – на твою поддержку надеюсь, а неофициально – проведём подготовку, полгода впереди, можно многое успеть, были бы люди и деньги.
– И все равно, Стивен, мотивы превосходные… быть может… Но способ… Не понимаю…
Гек и сам затруднялся объяснять себе, зачем ему опять понадобилось идти на такой шаг. Он действительно верил во все то, о чем говорил Малоуну, но кроме этого и ещё были у него соображения. Да, что от самого себя скрывать, он катится по наклонной плоскости: забурел, погряз в довольстве и комфорте – все эти моторы, да ромштексы, да квартиры (Гек искренне считал, что ведёт роскошную жизнь). Так не долго и особачиться, с потрохами в бандиты-мокрушники переметнуться… Стать одним из Дядек, отгрохать себе хоромы, завести дорогих и модных телок, вроде дядиджеймсовской Ванды Вэй (кинозвездой стала, ого-го!), здороваться за руку с подонками из министерств каких-нибудь… В этом, что ли, смысл жизни?
И опять же возможности у них ограничены несколькими подконтрольными кварталами. И вечно всех бояться надо: чтобы не убили, не арестовали, не подсидели… А эти политики, которые наверху, крутят всеми, как хотят. Тот же Господин Президент, очередной отец шлюховатой страны, сыном которой следует себя считать (стало быть, он – дедушка всем своим гражданам, поголовным ублюдкам). Да почему они должны, твари безмозглые, ездить на нас верхом, свои законы мне устанавливать? Почему? Потому что сильнее по ряду обстоятельств. А в чем сила Дядек? Сотня-другая мордоворотов, небольшой мешок свободных миллионов (наличкой, как правило), круговая порука с чиновничьей продажной падалью – и все, пожалуй… Нет, чтобы реально перекроить рыло этому миру, чтобы установить хоть какую-нибудь справедливость, не вмешиваясь при этом в политику, нужна сила покрепче. И источник этой силы – уголовные зоны, да-да, зоны, с многомиллионным населением (если считать до, во время и после посадки), с накопленным зарядом ненависти, с общепринятыми и неукоснительными (как в старину) понятиями… Надо садиться. «От риска к риску», так говаривал старина Портос…
– Фу-ух, наелся! Спасибо вам за прекрасный обед, Стивен, буду иметь в виду этот ресторанчик. Теперь что у нас? Нет-нет, свой день до пяти часов я очистил, как договаривались…
– Вернёмся в контору, Фа… Джеффри за это время должен был все закончить.
– Прекрасно. Я заварганю кофе по собственному рецепту. Стивен, а где вы собираетесь праздновать Новый год? Про Рождество не спрашиваю, это праздник сугубо личный (Малоун хотел сказать – семейный, но постеснялся).
– Не решил ещё. Ребята меня пригласили, но вряд ли я пойду – зачем смущать людей? – Дистанцию в отношениях не так легко преодолеть, а ещё труднее восстанавливать, когда гульба закончится и наступит будень.
– Так… может, у меня, дома?… Рождество мы с Луизой и Анной втроём встретили, а Новый год – вчетвером отметим, или впятером, если вы со своей… девушкой придёте. Вы ведь человек не компанейский, да и мы тоже. Соглашайтесь, Стивен, Луизу я предупрежу…
– Точно – нет, Джо, хотя мне бы и хотелось этого, наверное. Никто и никогда не должен иметь возможность ткнуть тебя носом, Джозеф Малоун, в нарушение профессиональной этики и обвинить в предосудительных контактах с главарём преступной банды… А хорошо бы, конечно, отпраздновать… Обсудим ещё разную мелочь. Насчёт своей посадки я твёрдо решил, поэтому следует обговорить наше взаимодействие в будущих условиях. Ты, Джо, человек официальный и ни в чем криминальном не замазанный и не замешанный. Мой долг и дальше обеспечить сложившееся положение вещей, но при этом не потерять возможность и право пользоваться услугами проверенного адвоката, лучшего из всех ныне живущих в нашем городишке. Правильно я говорю?
– Стивен, я всегда с доверием к вам относился и добровольно с вами работал. Насчёт моей безупречности и незамешанности вы преувеличили, к сожалению, но действительно, черт возьми, за многие годы нашего с вами знакомства не лишили меня радости считать себя более-менее порядочным человеком. Мне очень жаль, что вы… гм… приняли это решение, но, тем не менее, всегда можете рассчитывать на меня, не сомневаясь.
– Да, приятно вот так вот, на сытый желудок, обмениваться искренними комплиментами, но дела продолжаются… (Гек зыркнул глазами на охрану, и те, побросав купюры на блюдца, потянулись к выходу.) Поедем?
Секретарша, поджав губы, сообщила вполголоса, что «молодой человек в кабинете» и что она туда заглядывала несколько раз (проверить – все ли в порядке), «он такой чудной». Впрочем, Малоун не услышал металла в голосе своего верного цербера, а растопить строгое сердце Нелли Добс – не каждому по силам.
– Что, Джеф?
Фант оторвался от экрана включённого компьютера и вскочил со стула:
– Чисто. Абсолютно: дважды все обошёл по полной программе.
– Хорошо. Будешь приезжать сюда раз в неделю, время согласуешь с господином Малоуном.
– Простите, молодой человек, а что вы делаете возле моего компьютера, тоже проверяете?
– Джеф, скотина ты этакая, не дай бог если что-нибудь испортил!
Фант виновато выкатил глаза:
– Ей-богу, я только включил и никуда не лез. Просто я слышал о компьютерах, но вижу в первый раз, любопытство разобрало. Я ни на какие клавиши не жал, просто смотрел…
– И что же вы там увидели?… Стивен, не ругайтесь на парня, он действительно ничего не напортил. Да и не так это просто сделать… несведущему человеку. Так что интересного вы там обнаружили?
– Так, кое-что. Система для меня – чёрный ящик, обрабатывающий некую информацию… Информацию нужно: а) ввести, б) обработать, в) выплюнуть. Клавиатура – ввод информации. Вот эта штучка – видимо, для кассет…
– Для дискет.
– Для дискет – тоже ввод информации. Экран…
– Монитор.
– Монитор – вывод информации. Плоский ящик под ним – чёрный ящик. Там, наверное, вся обработка идёт. Когда включалась система, цифирки, буковки по экрану побежали, внутри что-то вроде как застрекотало. Стало быть, там и обработка идёт. Вот эту штуку я видел и раньше – она печатает на бумаге. Это – не часть компьютера, а к нему вроде приставки.
– Принтер. Так-так, дальше?
– Ка… Дискеты – тоже могут быть выводом информации, не только вводом. Да, и хранилищем. Монитор – не только вывод информации, но и обратная связь с тем, кто работает. Обратная связь должна быть обязательна. Ну, все, пожалуй… И память – внутри что-то там из информации хранится, поскольку может включаться и работать и без дискет.
Малоун заливисто захохотал:
– Лет сорок тому назад один немец из Штатов разработал принципы работы вычислительных устройств, на которых основана работа всех компьютеров. Так вот, ваш парень, Стивен, только что пересказал эти принципы своими словами. Вы это сами придумали, Джеффри, или прочитали где-то?
– Но это же очевидно. (Гек мысленно согласился с Джеффри: он не раз обсуждал с ним, когда ещё Фант сидел за баранкой, способы построения надёжной и результативной системы связи и управления в условиях войны банд и не совсем понимал бурной весёлости Малоуна.) А как эта штука работает практически?
Малоун азартно ударил по клавишам и принялся с пятого на десятое объяснять и комментировать происходящее. Гек отвёл раздражённые глаза от мерцающего экрана, сел в кресло (время ещё было), поднял со столика и углубился в почти свежую, ещё не читанную Малоуном газету, приходящую из Нью-Йорка с задержкой в сутки и более.
«Мафия стреляет метко!» – так называлась статья, его заинтересовавшая. Её подзаголовок тоном ниже возвещал: «Кастеллано и Белотти мертвы. Нью-Йорк на пороге мафиозной войны». Далее следовало неубедительное описание происшедшего, прижизненные фотографии убитых: носатый старик и плотный мужичок в парике и он же без парика.
«Какая, к бесу, мафия?» – удивился про себя Гек. В той шайке, как он понимал, с лёгкой руки покойного Деллакроче неаполитанцы принимались наравне с сицилийцами. Это для журналистов что ни банда, то и мафия. А он в тюрьме на Сицилии такого слова вообще не слышал. И дико ему было видеть, как из-за двух жмуров поднялся такой шум: в Бабилоне подобных сенсаций (в том числе и благодаря Геку) по две в месяц случаются, если речь идёт о крупных гангстерах. А уж о мелочи и писать ленятся…
Где-то через четыре недели Фант осторожно попросил у Гека добавочные средства на покупку компьютера. Он уже ездил к Малоуну дважды в неделю: дескать, чтобы обеспечить информационную безопасность более полно, необходимо сканировать оперативное пространство в конце и в начале рабочей недели, поскольку уик-энд – идеальное время для вживления офисных «жучков».
А после проверки наступало их с Малоуном время: тот увлечённо объяснял, а Фант жадно внимал – инфекция перекинулась на новую жертву.
– Зачем тебе компьютер? Железа мало у тебя? Весь подвал и так уже в проводах и ящиках (для нужд Фанта специально переоборудовали подвал, в котором некогда Гек казнил убийц Гуська, и теперь там было его царство).
– Это очень полезная штука. Я все данные заведу в электронные таблицы, буду пополнять и отслеживать, и сортировать – блеск! Хоть архивы, хоть справочники с системой поиска… У нас такие возможности будут, что и Конторе не снились. И вообще…
– И вообще! Баловство это, так мне кажется. Насколько я понимаю – это многие десятки тысяч стоит, верно?
– Если грамотно выбирать, то по минимуму это обойдётся всего тысяч в пятнадцать. Ну, ещё софт, но часть я у Малоуна скатаю, он разрешил…
– Ну ты и морда! Меня не спросил, да, а с Малоуном уже договорился… Архивы… Ладно, давай смету на минимум и на максимум, поищем оптимум. Поскольку я в этом деле не разбираюсь – к смете приготовь подробные устные комментарии на понятном мне языке. Что такое софт?
– Есть «железо», а есть – «софт». Железо – это устройства – ви… жёсткий диск там, монитор, принтер, а есть – программы разные, инструкции для машины – это «софт».
– Ни хрена не понял (Гек схитрил – он помнил разговор у Малоуна и примерно понимал, о чем идёт речь, но по привычке не торопился обнаруживать узнанное)… Хорошо. Держи дополнительную сотню. – Гек вынул из ящика стола ещё два корешка пятисотенных купюр и бросил перед обомлевшим Фантом. – Каждую неделю отчёт об истраченном. Можешь сам искать оптимум, но не вздумай химичить… Понял?
– Да, сэр! Так точно, сэр! Разрешите идти?
Гек молча, не торопясь, вышел из-за старого канцелярского стола (дело было в «Коготке», в задних комнатах, где Гек периодически занимался оперативными вопросами), больно уцепил расшалившегося от великой удачи Фанта за ухо, подвёл к выходу и пинком вышиб его из комнаты. Собственноручно захлопнул дверь. Сквозь неё из «приёмной» донёсся радостный гогот охраны.
Время шло. Малыш, Китаец и Кубик ушли на «Пентагон», в подмогу Ушастому воевать за правду и власть, с десяток парней помельче оседали на периферийных зонах, куда скорее всего могли определить и Гека, согласно им же разработанному сценарию. Золото Ванов он поднапрягся и в две недели по ночам перетаскал в литейку. Вместе с новыми накоплениями это составило более двух с половиной тонн металла очень высокой пробы. Но Гек не торопился его расходовать, денег хватало и без этого, несмотря на бешеные расходы по подготовке Гека к посадке. Война в городе тем временем шла на убыль: Гек и сам не ожидал, что враги так легко пойдут на переговоры и уступки, больше похожие на капитуляцию. Эти годы Гек и его люди беспрерывно воевали, безжалостно истребляя враждующие шайки. И Геку все казалось, что ложкой море черпает, но он не знал, что противоборствующие банды, обессиленные чудовищным кровопусканием последних лет, не желали больше тягаться за территории, принадлежащие давно сгинувшим поколениям гангстеров, их предшественников. Где они – Дядя Том, Дядя Ноел, Дядя Грег, Дядя Кристос, Дядя Сэм… Только титулы в памяти и остались… Был бы жив Дядя Джеймс… Вот говорят – крутой был бандюга, он бы ещё мог что-то сделать с наглым уркой, но где тот Дядя Джеймс? А многие считают, что это он его и заделал в стародавние времена…
Владения Гека раскинулись широко: все западные районы-острова, здоровенный северо-западный округ – все местное уголовное подполье склонилось перед его эмиссарами. Гек возвёл в ранг Дядек Тони-Сторожа и Эла-Арбуза, выделил профсоюзы и подпольную лотерею в управление Гнедым. От Дядек, заключивших с ним перемирие, в ультимативной форме потребовал через Арбуза, чтобы они не вмешивались в «пентагонные» проблемы. Делать нечего – согласились. Пит Малыш проявил себя выше всех похвал, но к прежней трёшке раскрутился ещё на три года (за нападение на надзирателя) и фактически брал наследство Ушастого в свои руки, а заодно и верховенство во всем «Пентагоне». Гек, естественно, утвердил его зырковым. Кубика зарезали, Джон Китаец, под стать Малышу, тоже был на уровне. Лишённые поддержки с воли (а среди простых сидельцев гангстерам добровольной поддержки и не было) тюремные вожди сдались и приняли новые порядки со склонёнными головами.
Ушастому пора было на волю. Гек приготовил для него «трудный» район, переходящий в китайские кварталы, населённые, впрочем, и корейцами и вьетнамцами. Должен он был и выпалывать наркоторговцев, а именно: грабить и убивать, не соблазняясь на сам этот бизнес. У Сержа Ушастого младшая сестрёнка опустилась и померла на героине, ему можно было верить в этом отношении.
Однако, несмотря на «революцию» в городской тюрьме, уголовный мир страны Бабилон не собирался снимать с «Пентагона» своё проклятие, и Гек ничего не мог с этим поделать. На воле.
И вот пришёл день, наступление которого Гек оттягивал под разными предлогами уже которую неделю. Все было рассчитано точно: Гек со всей свитой, но автономно, поехал в Иневию.
Возле заранее выбранного ювелирного магазина Фант со своими людьми установил аппаратуру, просигналил, что все в порядке. Мелкий уголовник, одетый точно так же, как Гек, примерно одного роста с ним, подошёл к витрине и с помощью гири на цепочке в два удара сокрушил толстенное, но обычное стекло витрины. Руками в перчатках выгреб хрустальную мишуру, замаскированную под драгоценности, обернулся, дав съёмочным камерам чётко снять его лицо, и побежал за угол (к машине). Здесь было самое тонкое место: мужика не должны были прихватить ни под каким видом, а убивать его шеф категорически запретил – «это не по понятиям». Тачка рванулась с места в карьер, через два квартала подмена, билет на самолёт до Фибов – и на дно, пока все не образуется. Скромная свадебная группка через дорогу напротив тотчас же свернулась, вместе с фотографом и любительской видеокамерой, видимо не желая попасть в свидетели в такой радостный день. А Гек, стоявший за углом, удостоверившись, что все в полном порядке, быстрым шагом двинулся прочь с места происшествия. Полиция вычислила его легко и задержала буквально через пятнадцать минут.
Два предварительно подвыпивших мужика, из местных связей, охотно дали показания об увиденном и – «вроде бы он», «похож» – опознали в Геке преступника. Естественно, что ни гири, ни украденного хлама при нем не было. Ещё с полдюжины свидетелей более или менее внятно подтвердили, что именно Гек пытался ограбить витрину ювелирного магазина.
Самуил Каршенбойм, хозяин магазина, хитрющий и прожжённый делец, невероятным носом своим почуял нечто неладное в этих событиях. Через благодарных ему полицейских он разузнал предварительные данные о преступнике, через бабилонских родственников вдруг понял кто забрался к нему в витрину, и тотчас рванул в полицию – решать дело миром. Однако следователь отмахнулся от него вежливо и попросил прийти завтра, без спешки. Тем же вечером Каршенбойма навестила делегация его неформальных защитников из местной еврейской банды. Глава клана, по кличке Ной, заметно нервничая, попросил Каршенбойма никуда не ходить и ничего не отзывать. Двое молчаливых незнакомцев, видимо близнецы-братья, одобрительно кивали головами, но в разговор не вмешивались.
В местной синагоге даже мудрый раввин прислушивался к мнению Каршенбойма, который очень многое понимал в жизни, но был скуп на необдуманные слова.
Один из незнакомцев порылся в боковом кармане, вынул оттуда стопку пятисотенных купюр и дружелюбно протянул её Каршенбойму – компенсация за витрину. Тот ещё раз подтвердил свою репутацию умнейшего человека – без колебаний взял деньги и расплылся в довольной улыбке, как от выгодной сделки (на самом деле суперстекло обошлось ему втрое дороже – из Венеции везли).
В этом однотомном деле сплошь выглядывали белые нитки, но только по части мотивов. Зачем боссу столичной группировки, большому боссу, как утверждают коллеги из Бабилона, лезть в паршивый магазин за фальшивыми побрякушками?… Приехав для этого в Иневию, черт побери. И никаких попыток его отбить, никаких залогов и давлений на свидетелей…
Пог Фоксель, следователь прокуратуры, вскоре получил в руки фонарик, освещающий странные события в ведомом им деле: Эли Муртез из Службы (ещё одна столичная шишка, только официальная) прикатил в местный департамент Конторы на четвёртые сутки после задержания Ларея и сидел чуть ли не верхом на следователе, суя свой толстый румпель в каждую бумажку. Что ж, из характера и направленности вопросов примерно понять случившееся можно: этот Ларей решил отсидеться подальше от воли, где ему припекло, видать, по самые помидоры, либо выполняет задание тех, кто за ним стоит.
Ну и хрен бы с ним, а Фокселю плевать: сдал в суд, а там – трава не расти… Свидетели есть, преступное прошлое есть, адвокаты мышей не ловят, угроз никому ни от кого… – замучаются на доследование отправлять… Сам Ларей отнекивается, правда, но это уж суд решит…
Суд определил: шесть лет с отбыванием наказания на специальном режиме (спецзона 26/3 на юго-востоке, плоскогорье, вечная мерзлота, четыре тысячи посадочных мест, лояльное администрации самоуправление из числа лиц, твёрдо ставших на путь исправления).
Деньги могут не все. В этой истине Гек в который раз уже убедился, когда встревоженный Малоун поведал ему в комнате свиданий, что четырнадцатый спец, хорошо и полностью оплаченный, непостижимым образом вдруг заменён был на двадцать шестой, где, как уже вызнал Гек, правили бал скуржавые. Для Малоуна это была всего лишь неувязка в проекте, он немногое знал о пробах и зонной резне… Гек имел в виду возможность подобного поворота событий, хотя и у него в душе ёкнуло от многообещающей новости. Можно было упереться рогом и через крытку этого избежать – дополнительный срок – ерунда, пересмотрят дело по вновь открывшимся обстоятельствам («свадебные» фото– и киносъёмка решат вопрос в нужную сторону), но взыграло ретивое: так – значит так! Ноги растут из недр Службы, это очевидно, разведка донесла ему о незнакомце из Бабилона, курирующем следствие… Они, стало быть, не оставили его своим вниманием… Ничего, придёт пора – и до кого-нибудь из них дотянемся, главное – в живых остаться. Гек экстренно свалился в тюремную больничку с сердечным приступом, адвокаты тянули время апелляциями, люди Гека, устилая путь наличными, ринулись вносить все возможные коррективы в кадровую расстановку на пересылках и на двадцать шестом спецу. На самый спец удалось перебросить троих сидельцев, на которых можно было как-то рассчитывать. Этого было мало, недопустимо мало, но Гек решил: управлюсь… Или сдохну…
Не так давно Дэниел Доффер скромно отпраздновал своё сорокалетие в кругу родных и немногочисленных близких. Из друзей и сослуживцев приглашены были только его заместитель Эли Муртез с женой и вдовец-пенсионер Игнацио Кроули, предшественник Доффера на посту главы Службы. В тот вечер никаким деловым разговорам ходу не было, только ели, умеренно пили и чинно танцевали при свечах под музыку прославленного струнного квартета, лучшего в стране.
В разгар вечера прибыл спецкурьер от Господина Президента с секретным пакетом. Дэнни принял пакет, расписался где положено, вскрыл его и тотчас был пожалован генерал-полковником – подарок от Самого. Нет служебных тайн в подлунном мире: получаса не прошло после очередного подтверждения того, что Доффер по-прежнему в фаворе, как закричали телефоны… Министр обороны, опытный царедворец, но плохой вояка, пробился первым. За ним отметился премьер-министр, за ним глава Конторы – другой любимчик Господина Президента, противовес и явный недруг Дэнни, за ним Генеральный прокурор, далее начальник президентской гвардии – нейтральный, но очень опасный генерал-майор, не по чину влиятельный, всякие иные бонзы, помельче рангом…
Миг торжества вскоре вновь сменился буднями, работы меньше не стало – жизнь продолжалась. Дэнни несколько утратил гибкость и порывистость в движениях, но сохранил армейскую осанку и почти прежнюю талию, плечи округлились и стали шире, крупная голова прямо сидела на мощной шее – он был в самом расцвете лет. Эли, его друг и соратник, был всего на год старше, но смотрелся далеко не так внушительно – мешали этому мешочки под глазами, брюшко над брючным ремнём, покатые плечи, вислый нос, который с годами не становился меньше. Но Эли некогда было заниматься своей внешностью, он круглосуточно работал, самолично курируя десяток самых тяжёлых направлений. Даже дома, на отдыхе, он не мог отрешиться от работы и мысленно был там, в Службе… Дэнни сделал его генерал-майором, своим первым замом, оградил, насколько сумел, от подковерных интриг, но взамен валил на него новые и новые дела, не давая продыху и пощады. Он и сам от работы не бегал, так же тянул воз с утра до ночи – шесть, а то и семь раз в неделю, – но тут была существенная разница: кроме некоторых персональных заданий от Адмирала, Дэнни волен был определять, над чем работать дальше, Эли же редко выдумывал себе тему – принимал к производству готовые. Но линия Ларея была одним из немногих исключений, когда Муртез забросил себе на горб дополнительное дело по собственной воле. Инициатором в своё время выступил Доффер, да закрутился в водовороте придворных интриг, почти забыв про странного урку с легендами вместо прошлого. А Муртез – нет: от всего связанного с этим Лареем веяло неким… чем-то таким, от чего к любопытству примешивается озноб, словно смотришь вниз с балкона сотого этажа…
Суббота – короткий день в ведомстве Доффера: притихли коридоры, секретари (всегда мужчины на этом этаже) доложились по-военному и на собственных моторах отчалили отдыхать, уборщицы шкрябали швабрами по коридорам – в кабинетах убирались под доглядом режимника-майора специальные, многократно процеженные унтеры, но их время ещё не настало. Муртез запер собственный кабинет и теперь, как всегда, полулежал в кресле напротив своего друга и начальника, генерал-полковника господина Дэниела Доффера. Доффер, даже угнездившись в уютном кресле, сидел упруго и чётко, руки на подлокотниках, слегка расставленные ноги – одна возле другой, согнутые в коленях под строгим углом в девяносто градусов.