Страница:
И Кудрявцев тоже. - хмуря светлые брови, зашептал Белкин. - И вообще я не знал, куда писать тебя, Мазина, Одинцова, Синицыну... ну, тех, кто с тобой... в пятый или в шестой? - Конечно, в шестой! - пожал плечами Васек. - Вот чудак ты, Ленька! - засмеялся Мазин. - Не знал, куда писать! Что же мы, второгодники, что ли? - Ну, я так и написал! А то, думаю, как же это получается: все наши ребята будут в шестом, а председатель совета отряда в пятом! Ерунда какая-то! - Тем более, что Елена Александровна предложила, чтобы каждый класс был отдельной бригадой. А у нас бригадир уже есть! - сказал Одинцов. Собрание проходило на свежем воздухе. Ребята притащили ящики, перекинули через них доски, вытащили старый, залитый чернилами школьный стол, соорудили для взрослых скамью. За стол сели Елена Александровна, два Мироныча, Грозный, кровельщик, он же маляр, и новая, только что появившаяся пожилая учительница младших классов Федосья Григорьевна. Место председателя занял Леонид Тимофеевич. Немного поодаль от стола сидели и стояли, сгруппировавшись по классам, ученики будущей школы. В седьмом их было всего трое, и, чувствуя себя старшими, они держались ближе к столу, а Толя Соколов, поднимаясь на цыпочки, то и дело покрикивал ломающимся баском: - Потише, потише! Соблюдайте дисциплину, ребята! Шестой класс был почти весь в сборе. В центре его стояли Трубачев и прежние ученики четвертого класса "Б". Из новых было всего несколько мальчиков; среди них выделялся высокий. стройный Алеша Кудрявцев, около него - складный краснощекий Петрусин с бегающими по сторонам глазами и хмурый, глядевший бычком Тишин. - Школы еще нет, но штат учащихся уже почти заполнен, - пошутил Леонид Тимофеевич. - Ну, стягивайтесь все сюда поближе, и начнем наше производственное собрание. Я очень рад, что все вы так любовно и дружно работаете вместе по ремонту своей школы. И скажу вам откровенно, что, взявшись за такое трудное дело, как восстановление этого дома, я совершенно точно рассчитал, что помощники у меня будут. Один, как говорится, в поле не воин... - Ура Леониду Тимофеевичу! Ура! - весело выкрикнул Толя Соколов. - Ура! Ура! - дружно подхватили ребята. - Ребята! Скажем спасибо нашему директору! Три, четыре! - Спа-си-бо Ле-о-ни-ду Ти-мо-фе-е-ви-чу! - хором выкрикивали по складам школьники. - Стойте! Стойте! - замахал руками директор. Но шум не унимался. Елена Александровна неторопливо постучала молотком по столу. - Установите тишину, Леонид Тимофеевич говорит. - Голос у печника был звучный, ребята уловили в нем резкие, повелительные нотки и переглянулись. Леонид Тимофеевич вытер платком лысину, снял очки: - Я хочу вам сказать, ребята, что еще рано кричать "ура". Кричать "ура" мы еще успеем. А пока я просил Елену Александровну собрать вас всех для того, чтобы уточнить нашу работу. Когда вас было мало, каждый делал то, что мог делать в меру своих сил, то есть оказывал свою помощь везде, где она требовалась, без определенного плана. Но работать без плана сейчас нам трудно. Каждый класс уже может представлять собой отдельную бригаду и отвечать за порученный ему участок. Понятно? - Понятно! - Так вот, до открытия школы, то есть до первого сентября, осталось немногим больше чем полтора месяца. Основной ремонт дома еще не закончен, а внутренняя отделка комнат, ограда нашего участка и окончательное устройство займут тоже немало времени. Вот как раз здесь присутствуют наши специалисты - плотники Иван Миронович и Федор Мироно - вич. - Леонид Тимофеевич мягким жестом указал на чинно сидящих рядом Миронычей. Попросим их рассказать, что нам еще предстоит сделать. Ребята захлопали. Старик Мироныч закивал головой и, привстав, попросил слова. Младший тоже привстал, но слова не попросил и, ощупав ящик, уселся на нем поудобнее. - Я, ребята, так вам скажу: работа, конечно, еще есть. Нам от работы не бегать, и ей за нами не гоняться! Без отделки комната не будет комнатой, а без парт и класс не будет классом. Верно я говорю? - Дедушка Мироныч подмигнул ребятам, сгреб в правую руку седую бороду и лукавым, смеющимся глазом указал на Елену Александровну: - Печник у нас есть. Да... Ну, вот как бы ни было, а печи будут. Как вы скажете, печи будут, ась? - хитро спросил старик. Ребята с веселым любопытством смотрели на Елену Александровну. - Печи будут, - спокойно сказала она, закидывая за спину тонкие руки и без улыбки глядя на Мироныча. - Ну вот! Заявка, значит, сделана! - заторопился старик. - Теперь еще вопрос, чтобы уточнить, значит, официально. Вот наш товарищ кровельщик имеет также квалификацию маляра. Верно я говорю? - обратился он к кро вельщику. - Он, конечно, свою заявку вам тоже сделает официально. Кровельщик, широкоплечий, черноглазый, с небольшой лысинкой, прикрытой зачесом, деловито сказал: - За мной дело не станет. Как Леонид Тимофеевич скажет, так и сделаю. Где под шелк, где под мрамор. Можно с отделкой под бронзу. Одним словом, классы и зал, например, имеют между собой разницу в отделке. Это факт. Давайте точный план, а я свое дело знаю. - Ну вот, опять же квалификация. Значит, дело наше верное, - закивал головой Мироныч. - Ну и садись, коли верное, - мрачно сказал Мироныч-младший, со скрипом ворочаясь на своем ящике. - Время лишней болтовни не любит. Садись, говорю. Мироныч-старший с неохотой полез за стол. - Ну вот, все силы руководящие у нас, так сказать, выяснены. Остается прикрепить к каждому участку работы помощников, - сказал Леонид Тимофеевич. - Некоторые работы, как, например, ограда, могут быть сделаны вами почти самостоятельно. Распределение вашего рабочего времени и организацию бригад мы попросим Елену Александровну взять на себя. Елена Александровна встала, придвинула к себе списки. - Ребята, я просмотрела списки. Хотя в каждом классе пока очень мало учеников - многие еще не приехали, а многие, особенно старшие классы, работают сейчас в колхозах, но к началу учебного года школа пополнится. Сейчас же в основном некоторые классы уже сформированы. Значит, ребята, в этих классах должны быть организованы пионерские отряды. Радостный шум вырвался из рядов школьников. Елена Александровна подняла руку и спокойно продолжала: - Если есть отряд, значит, должен быть в нем и председатель совета отряда. Может быть, пока мы укомплектуемся окончательно, то есть до начала учебного года, председателями советов отрядов останутся прежние ребята, которые были выбраны раньше, в старой школе. А там, где их нет, вам придется временно избрать себе председателя. А так как у нас сейчас идет горячая работа, то каждый отряд будет представлять собой рабочую бригаду, а председатель совета отряда - бригадир. Согласны? - Согласны! Согласны! Ребята оживились. Они сразу почувствовали, что снова возрождается их школьная пионерская организация, что они спаяны в отряд, что они уже настоящие школьники. И, кроме того, они, как взрослые, представляют собой рабочие бригады. - Начнем со старших классов. Всем понятно, что наиболее ответственные участки работы будут поручаться старшим... - начала опять Елена Александровна. - Понятно! Понятно! - зашумели школьники. Но чья-то рука вдруг поднялась вверх и неподвижно застыла в воздухе. Елена Александровна наклонилась вперед: - Кому непонятно? Из толпы выдвинулся Тишин. - Некоторым непонятно, почему смешали вместе два класса, - сказал он, глядя исподлобья на Елену Александровну прищуренными дерзкими глазами. - Как это - смешали два класса? Какие классы? - перебирая в руках списки, спросила Елена Александровна. Школьники притихли и с любопытством слушали. - А так, смешали! - наклонив набок голову, насмешливо сказал Тишин. Пятый и шестой смешали. Мазин быстро толкнул Трубачева. Васек насторожился. Леня Белкин взволнованно зашептал что-то ребятам. Девочки переглянулись. - Здешний ученик Леня Белкин, составляя список, забыл, что, например, Трубачев и еще несколько ребят, а с ними и две девочки - второгодники. - Что - второгодники? Трубачев - второгодник? Он врет. - Тишин врет! - Ишь ты, новенький, а смотри как себя проявляет! - Не слушайте его! Ребята задвигались, возмущенно зашумели, зашикали. Леонид Тимофеевич поднялся с мести: - Это что такое? Здесь идет собрание, напоминаю вам. Кто не умеет себя вести и не уважает свой рабочий коллектив, пусть выйдет отсюда и поищет себе другое место! Наступила полная тишина. Леонид Тимофеевич сел. - Продолжайте, Елена Александровна! - Трубачев, подойди, пожалуйста, сюда! - вызвала Елена Александровна. Ребята расступились, давая дорогу. Васек держался спокойно, но сердце у него сильно билось. - Первого сентября мы придем в шестой класс. Мы проходим программу пятого класса дома. Вот почему Белкин включил нас в список шестого класса, громко сказал он. В толпе раздался злорадный хохоток Петрусина и насмешливый голос Кудрявцева: - Почему бы не в седьмой, скажите пожалуйста? Елена Александровна нетерпеливо пожала плечами и снова обратилась к Трубачеву: - Так как же, по-твоему, будет справедливо - оставить вас на время стройки в списках шестого класса или перевести в пятый? - Нам все равно где работать, и спорить из-за этого я не буду, - скрепя сердце сказал Васек. - А мы будем! - Мы все будем спорить! - раздались из толпы школьников взволнованные голоса. - Трубачев наш! - кричал Леня Белкин. - И мы его в пятый класс не отдадим! - Трубачев всегда был у нас председателем совета отряда, а сейчас он будет бригадиром нашей бригады. Поднимите руки, ребята, кто за? - вскакивая на ящик, громко заявил Коля Чернышев. Ребята бывшего четвертого класса "Б", толкаясь, протиснулись вперед, подняли руки. - Мы все за Трубачева! - выкрикнула Надя Глушкова. - И мы за всех наших ребят - за Нюру Синицыну, за Лиду Зорину, за Петю Русакова... Елена Александровна резким движением руки остановила шум: - Довольно! Мы собрались сюда, чтобы поговорить о том, как лучше наладить работу. Работа будет распределена по отрядам. Трубачев и его товарищи остаются с пятым классом. Тише! Я не разрешаю больше продолжать этот спор. Предлагаю шестому классу выбрать себе другого председателя совета отряда. В толпе пробежал недовольный шепот. Послышались тихие голоса: - А почему она вмешивается? Пусть Леонид Тимофеевич скажет! Щеки Елены Александровны чуть-чуть порозовели, на лбу появилась резкая морщинка. Леонид Тимофеевич покачал головой: - Мне стыдно за вас перед Еленой Александровной и перед всеми товарищами, которых мы пригласили на наше собрание. Я не могу себе представить, что мои бывшие ученики за какой-нибудь год настолько забыли дисциплину и потеряли совесть, что вместо того, чтобы решать какие-то дельные вопросы, они вынуждают нас здесь слушать бурные выяснения - куда приписать Трубачева: к пятому или шестому классу! - Директор развел руками. - Может быть, вам еще рано присутствовать на собраниях, где решаются серьезные вопросы? - Нет... нет... - слабо защищались школьники. - У нас еще нет вожатого. И я просил Елену Александровну помочь вам в ваших пионерских делах. Но вы себя ведете так, что я боюсь, как бы Елена Александровна не отказалась. - Леонид Тимофеевич замолчал и обвел глазами ребят. - Я предлагаю, - снова начал он при полной тишине, - чтобы завтра же каждый класс представил мне список своей бригады во главе с бригадиром. Это значит, что каждый отряд должен выбрать себе председателя совета отряда. Елена Александровна вам в этом поможет. А работу между бригадами распределю я сам. На этом мы сейчас наше собрание кончим. И запомните хорошенько, что всякие мелкие счеты и недружелюбное отношение друг к другу будут только тормозить нашу общую работу. Ребята поняли, что директор недоволен. Недовольна была и Елена Александровна. Брови ее хмурились, а глаза глядели сурово и холодно. Васек чувствовал себя униженным, как бы пойманным на обмане, его коробило от сознания, что все они оказались в пятом классе, как второгодники. Все это было противно, хотелось вытащить за шиворот из толпы Тишина и, развернувшись, дать ему но шее... А в толпе ребят Тишин, торжествуя свою победу, кричал, что он выведет на чистую воду всех хвастунов и зазнаек. Васек хорошо знал, откуда идет эта угроза. Но главный виновник, Алеша Кудрявцев, только издали бросал на него насмешливые взгляды и, стоя рядом с Петрусиным, рассказывал ему что-то веселое, невольно привлекая внимание ребят открытым, смелым лицом и непринужденным, заразительным смехом. Васек вспомнил о своих товарищах. Хорошо, что во время выступления Тишина никто из них не сказал ни слова. Даже Мазин нашел в себе силы промолчать. Но где же они сейчас? Школьники, разбившись по классам, уже выбирали себе председателей советов отрядов. То здесь, то там слышался голос Елены Александровны. Проходя мимо учительницы, Леонид Тимофеевич громко сказал: - Об этом случае мы еще должны с вами поговорить. Васек понял, что речь идет о нем и его товарищах, но даже не огля - нулся. В кучке шестиклассников выступал Петрусин: - Я, ребята, стою за Кудрявцева! Мы с ним не пропадем! - Кудрявцева! Кудрявцева! - кричали новенькие. - Выбирайте кого хотите, мне все равно! - послышался обиженный голос Нади Глушковой. Прежние товарищи Васька по четвертому классу "Б" хранили презрительное молчание. Васек заметил в сторонке пятиклассников Рядом с ними стояли его товарищи. "Как наказанные", - горько подумал Васек, и вдруг до его ушей донеслись громкие крики: - Тру-ба-чев! Тру-ба-чев! И чем ближе он подходил, тем громче становились приветственные крики пятиклассников: - Тру-ба-чев! Тру-ба-чев! - Васек Трубачев! Ура! - подкинув вверх свою бескозырку, в восторге заорал Витька Матрос. - Пятиклассники радуются! Все, как один, тебя выбрали председателем отряда и командиром! - сказал ему Одинцов. - Ну что ж, будем работать, - просто сказал Васек. В нем проснулся командир. - Завтра я узнаю, какой участок работы будет поручен моей бригаде, и всех вас расставлю по местам. А сейчас можно расходиться! Он улыбнулся, но глаза у него были грустные, и только товарищи понимали, чего стоила ему эта улыбка. Когда пятиклассники шумно и весело разошлись, Васек тихо сказал: - Пойдемте вместе. Лида взяла его за руку. - Помнишь, в детстве, когда была гололедица, мы часто ходили, держась за руки? - ласково сказала она. Васек кивнул головой. - Я никак не пойму, куда оно делось, это детство? Ведь нам не так уж много лет! - грустно сказал он.
Глава 40. ПРИНЦИПИАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Дома Васька ждал редкий гость - Андрейка. Он чинно сидел за столом против тети Дуни и, прикусывая острыми зубами сахар, тянул с блюдечка чай. - Выпейте еще одну чашечку, Андрей Иваныч! - радушно угощала его тетя Дуня. - Спасибо вам... Разве посидевши, еще попью... - вытирая со лба капельки пота, солидно говорил Андрейка. Тетя Дуня пододвигала ему полную чашку, и Андрейка, слегка подумав над ней, снова принимался пить. Увидев Васька, он привстал и церемонно протянул ему руку. - Ну вот, и наш хозяин пришел! - сказала тетя Дуня совсем так, как говорила когда-то про Павла Васильевича. От этих слов и от церемонного обращения Андрейки Васек сразу повзрослел. - Ну, как дела? - спросил он, присаживаясь к столу. - Ничего, у нас все в исправности. - Андрейка быстро взглянул на приятеля и деликатно осведомился: - А ты вроде невеселый? - Да так... неприятности по работе, - усмехнулся Васек. - По работе? Это что же - в школе или в госпитале? - забеспокоилась тетка. - В школе, - со вздохом сказал Васек и стал рассказывать про собрание. Когда дело дошло до выступления Тишина, тетя Дуня возмущенно всплеснула руками: - Ах он, пролаза! За генеральского сынка руку тянет! И откуда же они, этакие пролазы, берутся? И все-то они знают, когда и перед кем хвостом мотнуть... - Пережиток... - важно сказал Андрейка, принимаясь за новую чашку чаю. Таких разоблачать надо. Я одному такому пережитку санаторий у начальства исхлопотал - думал, больной, Ну, а он и там давай свое "я" показывать. Только с врачами не забалуешься. - - Это тот мастер, что над тобой издевался? - живо спросил Васек. - Издевался не издевался чтобы по-настоящему, а за волосы хватал и выражался некультурно. - Ну, и что с ним сейчас? - А что! Разоблачили вчистую. "Никакой, говорят, болезни нервов у вас нет, одно хулиганство". - Андрейка удовлетворенно откинулся на спинку стула и рассудительно сказал: - Самому себя распускать не надо. Желез - ная дорога - это пост ответственный. У нас лучшие люди работают. Рав - няться есть по ком. В мастерской, для примера, и ваш Павел Васильевич Трубачев есть на портрете. - Спасибо на доброй памяти, Андрей Иваныч! Ведь вот люди помнят... и молодые по его примеру идут... Да вы что же чашечку-то отставили, Андрей Иваныч? Выпейте горяченького! - засуетилась тетя Дуня. - Не требуется больше, мамаша, спасибо вам, - решительно отставляя от себя подальше чашку, сказал Андрейка. Он чувствовал себя приятным гостем в гостеприимном и уважаемом доме Трубачевых. Курносое лицо его лоснилось, белые волосы липли ко лбу, глаза выражали полное удовольствие, и сам он, щупленький, в поношенном пиджачке, держался с большим достоинством. "Кто я ни есть, а цену себе знаю", - как бы сообщал всем с первого же взгляда Андрейка. Топкие, заскорузлые от работы пальцы Андрейки, угольная пыль, въевшаяся в мальчишескую шею, старый пиджачок невольно вызывали чувство уважения к Андрейке. Васек гордился своей дружбой с ним. Когда Андрейка собрался уходить, тетя Дуня позвала Васька в кухню и расстроенно зашептала: - Васек, брюки бы ему отцовы отдать. Ведь у него брючки-то насквозь прохудились. А позади себя он заплату рукой прикрывает... Отдай ему брюки-то! - Да что ты! Он ни за что не возьмет. Обидится еще! - замахал руками Васек. - Как это так - обидится! Ведь вы товарищи! И родителей у него нет, некому порядочную заплату положить. Она вынула из сундука пахнущие нафталином рабочие брюки Павла Васильевича и, пряча под улыбкой крайнее смущение, подступила к Андрейке: - Андрей Иваныч, голубчик, перемените брючки-то... - - На что переменить? - не понял Андрейка. - Да вот эти-то получше будут. Я живенько их на ваш рост укорочу. А свои оставьте пока. Я все равно Ваську штопаю, так заодно и ваши починю, - заторопилась тетя Дуня, испугавшись вопросительных светлых глаз Андрейки. - Очень благодарный вам, мамаша... Только как же это я ваши брюки надену? И с какой такой стати вы для меня трудиться будете... И опять же, выходной у меня не скоро - я ваши брюки на работе заносить могу, - объяснял Андрейка. Васек стоял в кухне и боялся войти. - Да я вам их в подарок даю, Андрей Иваныч! От Павла Васильевича в подарок, - широко улыбаясь, сказала тетя Дуня. Андрейка смутился: - Я подарков, мамаша, не беру. Я сам себя содержу. Это для меня принципиальный вопрос. Я - рабочий человек. И к тому же за мои успехи мне все обмундирование скоро полностью выдадут. Очень благодарю вас, мамаша, только брюки я не возьму. -Он встал и, прикрывая левой рукой латку, выделявшуюся светлым треугольником на его брюках, решительно взялся за кепку. Тетя Дуня, сильно покраснев, сунула брюки на кровать и растерянно остановилась посреди комнаты. - Ты что же, Андрейка, брюки не хочешь взять? Ведь по дружбе тебе тетя даст! - входя в комнату, сказал Васек. - Дружбу я и так ценю. Только задаром мне ничего не надо - - я получаю за свой труд... Ну, приходи в депо, Васек. Может, что будет известно про Павла Васильевича. У нас на собраниях часто про героев-железнодорожников рассказывают. - Вот-вот... Уж вы сообщите в случае чего, Андрей Иваныч. Исстра - дались мы с Васьком - нет писем ему от отца, - заморгала глазами тетя Дуня. Когда Андрейка ушел, она взяла заброшенные в угол по стели брюки и. пряча их в сундук, сказала: - Нашего понятия человек, строгий, принципиальный! Держись за него, Васек!
Глава 41. ЧУЖИЕ
Нюра с тревогой глядела на часы. Вчера в госпитале дежурил Сева Малютин и на занятиях сообщил ей, что после обеда Егору Ивановичу назначено идти на электризацию. - Радуется он, как именинник. Просил тебя не опоздать. Я уже с Васьком говорил. Он тебя отпускает с работы. Только смотри не опоздай! - Ну как я могу опоздать! - рассеянно ответила Нюра, думая о матери. В последнее время они почти не разговаривали. Нюра прибегала домой только пообедать, вечерами тоже часто задерживалась в госпитале. Беспокойство и раздражение матери росли. Сейчас, видя, что девочка куда-то торопится, мать чувствовала закипавшую в сердце обиду. Пообедали молча. - Выпей чаю, - сказала мать. Нюра бегло взглянула на часы и покорилась. Мать поставила перед ней чашку с кипятком, положила туда две ложки молочного порошка, размешала сахар и села напротив дочери, сложив под подбородком пухлые руки. Нюра не глядела на нее, но знала, что глаза матери неотступно следят за каждым ее движением. Часы медленно пробили три часа. В половине четвертого начинался прием у врача. Нюра мысленно представила себе, как в четвертой палате санитарки помогают Егору Ивановичу натянуть рукав на больную руку, как он беспокойно поглядывает на дверь. Она придвинула к себе чашку и, обжигаясь, глотнула забеленный кипяток. - Спешишь? - гневно и холодно спросила мать. Нюра испуганно вскинула на нее глаза, упрямо сжала губы. - Ну, помни, Нюра, я тебе не раз обещала, но сегодня свое обещание сдержу... Я пойду в школу к твоему директору, я пойду в госпиталь... Мать постучала по столу пальцем. Она не знала, что ей делать с дочерью, но ей казалось, что пришло время немедленно принять все меры к ее ис правлению. - Слышишь, Нюра, я не допущу, чтобы моя дочь с утра до вечера лодыря гоняла. Я все узнаю! - Голос матери то понижался до угрожающего шепота, то срывался на крик. - Я заставлю директора вмешаться в это бе зобразие! До сих пор мы с отцом делали для тебя что могли! Мы вложили в тебя все силы, всю жизнь, и до этой несчастной поездки на Украину ты была хорошей, послушной девочкой. Но, оставшись в компании своих прияте - лей, ты распустилась. И за то, что родители заботились о тебе, ты отве - тила черной неблагодарностью... Мать на минутку останавливается и выжидательно смотрит на дочь. Но Нюра молчит. Сердце се захолодело от тоски, в нем нет сейчас ни любви, ни жалости к матери. Нюра даже не вслушивается в то, что ей говорят, слова сливаются вместе и захлестывают уши нервными выкриками. Нюре стыдно, что ее мать слышат соседи. Они всегда слышат и во всем обвиняют ее, Нюру. Минутная стрелка на часах подвигается к половине четвертого. Теперь уже придется бежать, чтобы поспеть вовремя. "Надо так надо", - мысленно говорит Нюра и, отодвинув стул, быстро идет к двери. - Нюра, помни! Лучше вернись! - кричит ей вслед мать. Но девочка уже хлопает калиткой и, перегоняя прохожих, мчится по улице. Она опоздала, опоздала! Тяжелый грузовик на мостовой шарахается в сторону перед тоненькой девочкой, перебегающей ему дорогу. Шофер высовывается из кабинки и сердито кричит: - Ты что, голову потеряла?! Лезут под самые колеса, а потом отвечай за них! Но Нюра не слышит - у нее в ушах все еще звучит голос матери. Во дворе госпиталя сидят и стоят раненые. Залежавшись в палатах, они радуются возможности пройти по улице до другого здания на электризацию. Солнышко крепко припекает, и под его лучами трава никнет к земле и вянет. Егор Иванович стоит на крыльце, крепко ухватившись рукой за перила. На его землисто-бледном лице видна каждая морщинка. - Вон, вон дочка бежит... Она меня и доведет. Не извольте беспокоиться, говорит он сестре. Нюра, запыхавшись, вбегает во двор: - Пойдемте, дядя Егор, пойдемте! Она подставляет раненому свое худенькое плечо, смахивает прилипшие ко лбу волосы: - Опирайтесь, дядечка, крепче опирайтесь: я сильная! Егор Иванович прижимает к себе больную руку на перевязи и медленно идет рядом с Нюрой. - Мы с тобой, дочка, как дуб с березкой, - шутит он, любовно оглядывая девочку.
Глава 42. В БУДУЩЕЙ ШКОЛЕ
С помощью Елены Александровны Леонид Тимофеевич точно распределил рабочие участки каждой бригады. Трое ребят из седьмого класса попали на отделку комнат в распоряжение маляра и старика Мироныча. Шестому и пятому классам было поручено поставить забор. Для руководства и помощи к ним прикрепили Мироныча-младшего. Кудрявцев не пожелал работать с бригадой Трубачева. - Дайте мне отдельный участок: я не хочу отвечать за чужую работу, заявил он Елене Александровне. С общего согласия место для будущего забора разделили пополам. После раздела обе бригады договорились о сроке выполнения задания, и Кудрявцев вызвал Трубачева на соревнование. Для кладки печей Елена Александровна взяла себе в помощь ребят из третьего и четвертого классов. Только малышам ничего не было поручено, но и они не оставались без дела. Их учительница Федосья Григорьевна, хлопотливая и деятельная, быстро собрала вокруг себя всех младших ребят и с утра, повязав голову косынкой, носилась по всему двору, пристраи - ваясь вместе с ними то к одной, то к другой бригаде, причем всех школьников, без различия возраста, она называла "деточками" и "ребятками". - Мазин, деточка, пусть мои ребятки на вашем участке щепки подберут!.. Идите, идите сюда, ребятки! Собирайте! Вот так... Вот и чистенько будет... Собирайте, собирайте! Второклассники, как стая воробьев, слетались на ее голос, беспорядочно толкались под ногами и мешали работать. Ребята злились. Мазин делал страшные глаза, но спорить с Федосьей Григорьевной было бесполезно. - Ничего, ничего! Они вам не помешают! Ну, каждому же трудиться надо! поднимая вверх плечи и укоризненно глядя на ребят, говорила Федосья Григорьевна. - А вы идите к печнику. Там надо песочек носить, - хитрил кто-нибудь из школьников. - Ничего, ничего, мы везде успеем, без работы сидеть не будем!.. Верно, ребятки? - Верно, верно! - кричали второклассники. Подобрав щепки, Федосья Григорьевна шумно удалялась. И голос ее уже слышался в другом конце двора. - Ребятки! Ребятки! - Цыплятки! Цыплятки! - добродушно передразнивал Мазин. К печнику Федосья Григорьевна своих малышей не водила - там было пыльно и душно, кирпичи тяжелые, глина липкая. Кроме помощи отдельным бригадам, Федосья Григорьевна все время о чем-то хлопотала для своих ребят - то ей требовалась очищенная площадка для их игр, то скамейка в тени. Леонид Тимофеевич неохотно отрывал от работы плотников, чаще посылая старших учеников. Ученики досадовали, но все требования учительницы второго класса исполняли беспрекословно. Познакомился таким образом с Федосьей Григорьевной и Саша Булгаков. - Хорошая учительница, - задумчиво сообщил он ребятам. - Надо Нютку к ней пристроить - балуется она дома. Пристроив Нютку к Федосье Григорьевне, Саша во время работы издали следил за сестренкой. Он видел, как Нютка всюду следовала за своей учительницей и изо всех сил старалась выполнять все ее задания. И когда Нютка начала дома беспрерывно повторять: "Нам велели! Нам сказали!", и когда однажды она долго ревела оттого, что простудилась и не могла пойти на стройку, Саша почувствовал, что учительница как бы разделила с ним ответственность за воспитание одной из его сестер. - А потом и других в школу отдам! - весело говорил он товарищам. - Так понемножку все в люди и выйдут.
Глава 40. ПРИНЦИПИАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Дома Васька ждал редкий гость - Андрейка. Он чинно сидел за столом против тети Дуни и, прикусывая острыми зубами сахар, тянул с блюдечка чай. - Выпейте еще одну чашечку, Андрей Иваныч! - радушно угощала его тетя Дуня. - Спасибо вам... Разве посидевши, еще попью... - вытирая со лба капельки пота, солидно говорил Андрейка. Тетя Дуня пододвигала ему полную чашку, и Андрейка, слегка подумав над ней, снова принимался пить. Увидев Васька, он привстал и церемонно протянул ему руку. - Ну вот, и наш хозяин пришел! - сказала тетя Дуня совсем так, как говорила когда-то про Павла Васильевича. От этих слов и от церемонного обращения Андрейки Васек сразу повзрослел. - Ну, как дела? - спросил он, присаживаясь к столу. - Ничего, у нас все в исправности. - Андрейка быстро взглянул на приятеля и деликатно осведомился: - А ты вроде невеселый? - Да так... неприятности по работе, - усмехнулся Васек. - По работе? Это что же - в школе или в госпитале? - забеспокоилась тетка. - В школе, - со вздохом сказал Васек и стал рассказывать про собрание. Когда дело дошло до выступления Тишина, тетя Дуня возмущенно всплеснула руками: - Ах он, пролаза! За генеральского сынка руку тянет! И откуда же они, этакие пролазы, берутся? И все-то они знают, когда и перед кем хвостом мотнуть... - Пережиток... - важно сказал Андрейка, принимаясь за новую чашку чаю. Таких разоблачать надо. Я одному такому пережитку санаторий у начальства исхлопотал - думал, больной, Ну, а он и там давай свое "я" показывать. Только с врачами не забалуешься. - - Это тот мастер, что над тобой издевался? - живо спросил Васек. - Издевался не издевался чтобы по-настоящему, а за волосы хватал и выражался некультурно. - Ну, и что с ним сейчас? - А что! Разоблачили вчистую. "Никакой, говорят, болезни нервов у вас нет, одно хулиганство". - Андрейка удовлетворенно откинулся на спинку стула и рассудительно сказал: - Самому себя распускать не надо. Желез - ная дорога - это пост ответственный. У нас лучшие люди работают. Рав - няться есть по ком. В мастерской, для примера, и ваш Павел Васильевич Трубачев есть на портрете. - Спасибо на доброй памяти, Андрей Иваныч! Ведь вот люди помнят... и молодые по его примеру идут... Да вы что же чашечку-то отставили, Андрей Иваныч? Выпейте горяченького! - засуетилась тетя Дуня. - Не требуется больше, мамаша, спасибо вам, - решительно отставляя от себя подальше чашку, сказал Андрейка. Он чувствовал себя приятным гостем в гостеприимном и уважаемом доме Трубачевых. Курносое лицо его лоснилось, белые волосы липли ко лбу, глаза выражали полное удовольствие, и сам он, щупленький, в поношенном пиджачке, держался с большим достоинством. "Кто я ни есть, а цену себе знаю", - как бы сообщал всем с первого же взгляда Андрейка. Топкие, заскорузлые от работы пальцы Андрейки, угольная пыль, въевшаяся в мальчишескую шею, старый пиджачок невольно вызывали чувство уважения к Андрейке. Васек гордился своей дружбой с ним. Когда Андрейка собрался уходить, тетя Дуня позвала Васька в кухню и расстроенно зашептала: - Васек, брюки бы ему отцовы отдать. Ведь у него брючки-то насквозь прохудились. А позади себя он заплату рукой прикрывает... Отдай ему брюки-то! - Да что ты! Он ни за что не возьмет. Обидится еще! - замахал руками Васек. - Как это так - обидится! Ведь вы товарищи! И родителей у него нет, некому порядочную заплату положить. Она вынула из сундука пахнущие нафталином рабочие брюки Павла Васильевича и, пряча под улыбкой крайнее смущение, подступила к Андрейке: - Андрей Иваныч, голубчик, перемените брючки-то... - - На что переменить? - не понял Андрейка. - Да вот эти-то получше будут. Я живенько их на ваш рост укорочу. А свои оставьте пока. Я все равно Ваську штопаю, так заодно и ваши починю, - заторопилась тетя Дуня, испугавшись вопросительных светлых глаз Андрейки. - Очень благодарный вам, мамаша... Только как же это я ваши брюки надену? И с какой такой стати вы для меня трудиться будете... И опять же, выходной у меня не скоро - я ваши брюки на работе заносить могу, - объяснял Андрейка. Васек стоял в кухне и боялся войти. - Да я вам их в подарок даю, Андрей Иваныч! От Павла Васильевича в подарок, - широко улыбаясь, сказала тетя Дуня. Андрейка смутился: - Я подарков, мамаша, не беру. Я сам себя содержу. Это для меня принципиальный вопрос. Я - рабочий человек. И к тому же за мои успехи мне все обмундирование скоро полностью выдадут. Очень благодарю вас, мамаша, только брюки я не возьму. -Он встал и, прикрывая левой рукой латку, выделявшуюся светлым треугольником на его брюках, решительно взялся за кепку. Тетя Дуня, сильно покраснев, сунула брюки на кровать и растерянно остановилась посреди комнаты. - Ты что же, Андрейка, брюки не хочешь взять? Ведь по дружбе тебе тетя даст! - входя в комнату, сказал Васек. - Дружбу я и так ценю. Только задаром мне ничего не надо - - я получаю за свой труд... Ну, приходи в депо, Васек. Может, что будет известно про Павла Васильевича. У нас на собраниях часто про героев-железнодорожников рассказывают. - Вот-вот... Уж вы сообщите в случае чего, Андрей Иваныч. Исстра - дались мы с Васьком - нет писем ему от отца, - заморгала глазами тетя Дуня. Когда Андрейка ушел, она взяла заброшенные в угол по стели брюки и. пряча их в сундук, сказала: - Нашего понятия человек, строгий, принципиальный! Держись за него, Васек!
Глава 41. ЧУЖИЕ
Нюра с тревогой глядела на часы. Вчера в госпитале дежурил Сева Малютин и на занятиях сообщил ей, что после обеда Егору Ивановичу назначено идти на электризацию. - Радуется он, как именинник. Просил тебя не опоздать. Я уже с Васьком говорил. Он тебя отпускает с работы. Только смотри не опоздай! - Ну как я могу опоздать! - рассеянно ответила Нюра, думая о матери. В последнее время они почти не разговаривали. Нюра прибегала домой только пообедать, вечерами тоже часто задерживалась в госпитале. Беспокойство и раздражение матери росли. Сейчас, видя, что девочка куда-то торопится, мать чувствовала закипавшую в сердце обиду. Пообедали молча. - Выпей чаю, - сказала мать. Нюра бегло взглянула на часы и покорилась. Мать поставила перед ней чашку с кипятком, положила туда две ложки молочного порошка, размешала сахар и села напротив дочери, сложив под подбородком пухлые руки. Нюра не глядела на нее, но знала, что глаза матери неотступно следят за каждым ее движением. Часы медленно пробили три часа. В половине четвертого начинался прием у врача. Нюра мысленно представила себе, как в четвертой палате санитарки помогают Егору Ивановичу натянуть рукав на больную руку, как он беспокойно поглядывает на дверь. Она придвинула к себе чашку и, обжигаясь, глотнула забеленный кипяток. - Спешишь? - гневно и холодно спросила мать. Нюра испуганно вскинула на нее глаза, упрямо сжала губы. - Ну, помни, Нюра, я тебе не раз обещала, но сегодня свое обещание сдержу... Я пойду в школу к твоему директору, я пойду в госпиталь... Мать постучала по столу пальцем. Она не знала, что ей делать с дочерью, но ей казалось, что пришло время немедленно принять все меры к ее ис правлению. - Слышишь, Нюра, я не допущу, чтобы моя дочь с утра до вечера лодыря гоняла. Я все узнаю! - Голос матери то понижался до угрожающего шепота, то срывался на крик. - Я заставлю директора вмешаться в это бе зобразие! До сих пор мы с отцом делали для тебя что могли! Мы вложили в тебя все силы, всю жизнь, и до этой несчастной поездки на Украину ты была хорошей, послушной девочкой. Но, оставшись в компании своих прияте - лей, ты распустилась. И за то, что родители заботились о тебе, ты отве - тила черной неблагодарностью... Мать на минутку останавливается и выжидательно смотрит на дочь. Но Нюра молчит. Сердце се захолодело от тоски, в нем нет сейчас ни любви, ни жалости к матери. Нюра даже не вслушивается в то, что ей говорят, слова сливаются вместе и захлестывают уши нервными выкриками. Нюре стыдно, что ее мать слышат соседи. Они всегда слышат и во всем обвиняют ее, Нюру. Минутная стрелка на часах подвигается к половине четвертого. Теперь уже придется бежать, чтобы поспеть вовремя. "Надо так надо", - мысленно говорит Нюра и, отодвинув стул, быстро идет к двери. - Нюра, помни! Лучше вернись! - кричит ей вслед мать. Но девочка уже хлопает калиткой и, перегоняя прохожих, мчится по улице. Она опоздала, опоздала! Тяжелый грузовик на мостовой шарахается в сторону перед тоненькой девочкой, перебегающей ему дорогу. Шофер высовывается из кабинки и сердито кричит: - Ты что, голову потеряла?! Лезут под самые колеса, а потом отвечай за них! Но Нюра не слышит - у нее в ушах все еще звучит голос матери. Во дворе госпиталя сидят и стоят раненые. Залежавшись в палатах, они радуются возможности пройти по улице до другого здания на электризацию. Солнышко крепко припекает, и под его лучами трава никнет к земле и вянет. Егор Иванович стоит на крыльце, крепко ухватившись рукой за перила. На его землисто-бледном лице видна каждая морщинка. - Вон, вон дочка бежит... Она меня и доведет. Не извольте беспокоиться, говорит он сестре. Нюра, запыхавшись, вбегает во двор: - Пойдемте, дядя Егор, пойдемте! Она подставляет раненому свое худенькое плечо, смахивает прилипшие ко лбу волосы: - Опирайтесь, дядечка, крепче опирайтесь: я сильная! Егор Иванович прижимает к себе больную руку на перевязи и медленно идет рядом с Нюрой. - Мы с тобой, дочка, как дуб с березкой, - шутит он, любовно оглядывая девочку.
Глава 42. В БУДУЩЕЙ ШКОЛЕ
С помощью Елены Александровны Леонид Тимофеевич точно распределил рабочие участки каждой бригады. Трое ребят из седьмого класса попали на отделку комнат в распоряжение маляра и старика Мироныча. Шестому и пятому классам было поручено поставить забор. Для руководства и помощи к ним прикрепили Мироныча-младшего. Кудрявцев не пожелал работать с бригадой Трубачева. - Дайте мне отдельный участок: я не хочу отвечать за чужую работу, заявил он Елене Александровне. С общего согласия место для будущего забора разделили пополам. После раздела обе бригады договорились о сроке выполнения задания, и Кудрявцев вызвал Трубачева на соревнование. Для кладки печей Елена Александровна взяла себе в помощь ребят из третьего и четвертого классов. Только малышам ничего не было поручено, но и они не оставались без дела. Их учительница Федосья Григорьевна, хлопотливая и деятельная, быстро собрала вокруг себя всех младших ребят и с утра, повязав голову косынкой, носилась по всему двору, пристраи - ваясь вместе с ними то к одной, то к другой бригаде, причем всех школьников, без различия возраста, она называла "деточками" и "ребятками". - Мазин, деточка, пусть мои ребятки на вашем участке щепки подберут!.. Идите, идите сюда, ребятки! Собирайте! Вот так... Вот и чистенько будет... Собирайте, собирайте! Второклассники, как стая воробьев, слетались на ее голос, беспорядочно толкались под ногами и мешали работать. Ребята злились. Мазин делал страшные глаза, но спорить с Федосьей Григорьевной было бесполезно. - Ничего, ничего! Они вам не помешают! Ну, каждому же трудиться надо! поднимая вверх плечи и укоризненно глядя на ребят, говорила Федосья Григорьевна. - А вы идите к печнику. Там надо песочек носить, - хитрил кто-нибудь из школьников. - Ничего, ничего, мы везде успеем, без работы сидеть не будем!.. Верно, ребятки? - Верно, верно! - кричали второклассники. Подобрав щепки, Федосья Григорьевна шумно удалялась. И голос ее уже слышался в другом конце двора. - Ребятки! Ребятки! - Цыплятки! Цыплятки! - добродушно передразнивал Мазин. К печнику Федосья Григорьевна своих малышей не водила - там было пыльно и душно, кирпичи тяжелые, глина липкая. Кроме помощи отдельным бригадам, Федосья Григорьевна все время о чем-то хлопотала для своих ребят - то ей требовалась очищенная площадка для их игр, то скамейка в тени. Леонид Тимофеевич неохотно отрывал от работы плотников, чаще посылая старших учеников. Ученики досадовали, но все требования учительницы второго класса исполняли беспрекословно. Познакомился таким образом с Федосьей Григорьевной и Саша Булгаков. - Хорошая учительница, - задумчиво сообщил он ребятам. - Надо Нютку к ней пристроить - балуется она дома. Пристроив Нютку к Федосье Григорьевне, Саша во время работы издали следил за сестренкой. Он видел, как Нютка всюду следовала за своей учительницей и изо всех сил старалась выполнять все ее задания. И когда Нютка начала дома беспрерывно повторять: "Нам велели! Нам сказали!", и когда однажды она долго ревела оттого, что простудилась и не могла пойти на стройку, Саша почувствовал, что учительница как бы разделила с ним ответственность за воспитание одной из его сестер. - А потом и других в школу отдам! - весело говорил он товарищам. - Так понемножку все в люди и выйдут.