Страница:
Глава 6. ГОСПИТАЛЬ
Моросит мелкий, осенним дождик. У ворот школы останавливается грузовик, доверху наполненный железными койками. Двое рабочих торопливо сбрасывают койки на землю, прыгают в кузов и отъезжают. - Живо убирайте! Сейчас матрацы привезем! - кричат они двум девушкам-санитаркам, выбегающим со двора. Койки, выкрашенные зеленой краской, штабелями лежат у забора. - Сбросили у ворот и уехали! Хоть бы во двор внесли! - сердятся санитарки, хватаясь за липкие спинки кроватей. С крыльца быстрыми шагами сходит Грозный, затягивая ремешком старое, порыжевшее пальто. Опережая Грозного, прыгает со ступенек Васек Трубачев. - Ребята, сюда! Койки привезли! Живо! - кричит он на бегу. - Коля! Саша!.. Койки!.. Из глубины двора, где кучей свалены бревна, выбегают ребята. Около ворот закипает работа. - Поднимай! Поднимай! - Боком, боком поворачивай! За ножки придерживай! - Куда нести? - В зал? - Иван Васильевич, в зале шестнадцать коек станет - мы высчитали! - Ребята, по двое берись!.. Куда тащите? - кричат санитарки. Грозный, кряхтя, суетится вокруг коек, потом бежит к крыльцу. - Ноги вытирайте! Весь коридор затопчете! Зачем половик положен? - ворчит он на санитарок. - Ладно, дедушка! Сами затопчем - сами и вымоем. Не видишь - матрацы везут, а мы еще с койками возимся! - Эх вы, санитары! У меня все ребята ноги вытирали, я их без этого ни одного в класс не пускал, - ворчит Грозный. - Сашка, бегом, бегом!.. Девочки, в зал идите! - командует Трубачев. - Васек, матрацы везут! Ребята тащат койки. Лила ч Нюра расставляют их в зале. - Лида, здесь тумбочки нет. Возьми в классе, там лишняя. Ставь между кроватями! Сева бегает с тряпкой, вытирает мокрые железные сетки. У ворот буксует машина. На ней возвышается гора красных полосатых матрацев, покрытых сверху брезентом. - Толку у вас нет! Куда в дождь матрацы везете? Где их сушить? - ругается Грозный. - Приказано, отец... Бери, бери! Не ругайся зря! Спешка, ничего не поделаешь... А ну, а ну, ребята! На плечи кладите... Вот это молодцы! Ребята, согнувшись под матрацами, один за другим бегут по двору. Сильные девушки-санитарки берут по два матраца и медленно шагают к крыльцу. - Живо, красавицы! Гляди, дождь промочит! - подгоняют их рабочие. Васек хлопает себя по лбу: - Эх, не догадались сразу!.. Сашка, за мной! Мазин! Он бросается в раскрытый сарай, вместе с Сашей вытаскивает приготовленные для раненых носилки: - Дядя, клади! Больше клади! - Вот это голова! Вот это стахановец! - шумно одобряют рабочие. - Стой! Хватит с них - тяжело будет. Санитарки тоже хватают носилки. Машина быстро пустеет и, пятясь задом, отъезжает от ворот. В зале между койками ходит Грозный, ощупывает матрацы: - Затопить надо... Беги, Малютин, за спичками - на столе у меня возьми, а я дров принесу. Сева бежит за спичками. Иван Васильевич тащит дрова, гремит заслонками и, присаживаясь на корточки перед печкой, тихонько ворчит: - Эх, на охоту ехать - собак кормить! Раньше бы затопить надо! Лида подкладывает ему сухие щепки. Васек Трубачев, Мазин, Саша и Одинцов в боевой готовности стоят у ворот. - Везут! Везут! - громко кричат они, завидев на улице грузовую машину. Машина подъезжает к воротам. Ребята носят одеяла, подушки, сложенное столбиком белье. Во дворе появляется строгая высокая сестра в черном пальто, накинутом на халат. Она обходит классы, зал, на ходу бегло здоровается со школьным сторожем, спускается в раздевалку, делает замечания санитаркам. - Это что ж за птица такая? - неодобрительно оглядывает ее Грозный. - Это старшая сестра Нина Игнатьевна, - на ходу поясняет ему санитарка. - Почему здесь ребята? Зачем они здесь? - доносится из. коридора голос старшей сестры. Ребята тихонько шмыгают на крыльцо. - Пойдемте дрова колоть, - хмуро говорит товарищам Васек, - дров мало. Старшая сестра смотрит в окно. По стеклу бьются мелкие капли дождя. Около сарая возятся мальчики. Одинцов и Саша пилят мокрое бревно, Васек колет дрова, Лида и Сева носят в сарай поленья, Нюра собирает щепки, Петя и Мазин тащат бревна. - Это чьи ребята? - спрашивает Нина Игнатьевна. - Это школьники, воспитанники этой школы, - вырастая за ее плечом, с достоинством говорит Грозный и, заложив руки назад, важно шествует в свою каморку. Под вечер в теплой, уютной школе появляются первые раненые. Ребята со страхом и сочувствием смотрят, как из санитарной машины выносят на носилках закутанных в одеяла людей, видят на подушках изжелта-бледные лица, лихорадочно блестящие глаза, слышат стоны... Хромая и опираясь на санитарок, идут по двору молодые, безусые, и пожилые, бородатые, бойцы. Нина Игнатьевна стоит на крыльце, молоденькая сестричка осторожно ведет раненого красноармейца. - Ничего, ничего, голубчик, сейчас мы вас уложим, перевязку сделаем, мягко говорит старшая сестра. Врачи в белых халатах, накинутых поверх военных гимнастерок, принимают раненых в бывшей учительской. Запах йода и еще каких-то лекарств распространяется по коридорам. - Ребята, завтра чуть свет опять сюда. Работа найдется! - говорит товарищам Васек.
* * *
Время шло. Васек и его товарищи работали в госпитале. Старшая сестра уже не спрашивала, чьи это ребята: она знала их всех по именам и, смеясь, называла "скорой помощью". - Сестричка, пошлите ребят, пускай газетку почитают, - просили раненые. - Васек, отряди кого-нибудь в пятую палату письмо писать. - Нюра, посиди около Петрова. Он очень по своей дочке тоскует, поговори с ним, - напоминала Нина Игнатьевна.
Вечерами ребята читали раненым книги из школьной библиотеки. Смешные фигурки в длинных белых халатах вызывали у красноармейцев добродушные улыбки. - Сюда, сюда, профессор! Посерединке садись, чтобы никому не обидно было... Ребята возвращались из госпиталя только поздно вечером. Вместе с ними в госпитале работала и тетя Дуня. В раздевалке, оборудованной под кухню, на громадной плите сияли начищенные до блеска котлы. Ранним утром в котлах уже весело булькала вода, тетя Дуня сыпала в котлы крупу и, вооружившись длинной деревянной ложкой, помешивала кашу. Санитарки, гремя подносами, уносили из кухни завтрак и в полдень прибегали за обедом. Тетя Дуня, в белом халате, раскрасневшаяся от горячей плиты, пробовала на вкус каждое кушанье и доверху наливала тарелки. - Ты спроси, вкусно ли. Может, не нравится моя стряпня? - беспокоилась она. Но "стряпня" нравилась. Нина Игнатьевна хвалила повариху, а раненые почтительно называли тетю Дуню "мамашей" и запросто обращались к ней с просьбой сделать хлебный квас или побаловать их солеными огурчиками. Тетя Дуня ставила квас, посылала судомойку в погреб за огурчиками и, натоптавшись за день, спешила домой, чтобы наутро снова стать у плиты.
* * *
Саша по-прежнему жил у Васька. Вечерами они забирались на широкую кровать Павла Васильевича, говорили о госпитале, о Сашиных родных, о Мите и обо всех, кто остался в партизанском лагере. Потом, уткнувшись в подушку, оба замолкали. - Васек, о ком ты сейчас думаешь? - приподняв голову, спрашивал Саша. - О папе, - шепотом отвечал Васек. - А ты? - О маме. - Спите, спите! - откликалась из кухни тетя Дуня. - Завтра рано вставать! В котлах у меня вода не налита, дрова сырые... Ох ты, господи! Но Ваську не спалось. Мысли его подолгу останавливались то на одном, то на другом близком человеке. Давно не было Тани... Васек виделся с ней только один раз. Забежав на одну минутку, Таня крепко прижала к себе его голову, сбросила с ресниц быстрые слезинки, тихо шепнула на ухо: - Золотой ты мой, сколько ж я поплакала из-за тебя!.. Васек начал рассказывать ей что-то, но она торопилась, не слушала: - Потом, потом расскажешь! Некогда сейчас... С тех пор она больше не появлялась. - Тетя, а где наша Таня? - тоскливо спрашивал Васек. - Почему она не приходит? - Мало ли дел-то у ней... Она ведь комсомолка. Может, послали куда, отвечала тетя Дуня.
Глава 7. ПОДРУГИ
Быстро надвигаются сумерки. В комнате чуть белеет застланная белым одеялом кровать и смутно отсвечивает на стене зеркало. Девочки зашторивают окна и зажигают свет. Лидина мама на работе, соседи тоже. Квартира кажется пустой и тихой. Лида и Нюра сидят рядышком в большом папином кресле и перечитывают письмо тети Ани, воспитательницы детского дома, где жила Валя: "...Спасибо вам, девочки, за хорошее письмо. Много в детском доме дорогих мне детей, но сколько бы ни было детей у матери, никогда один не заменит другого. Тяжело мне без Вали. Как только можно будет, поеду в Макаровку, посмотрю, где она жила, посижу на вашей полянке. Пишите мне чаще. Все, что вспомните о Вале... Говорила ли обо мне моя дорогая девочка, вспоминала ли свою тетю Аню?.." - Говорила, всегда говорила... Помнишь, Нюра? Перед девочками встает лесная поляна. Яркое солнце заливает широкий пень. Золотыми тонкими ниточками разлетаются пушистые волосы Вали, на губах ее светлая улыбка. "...Тетя Аня всегда знала, что кому хочется. И как это она всегда знала?" - удивленно сказала тогда Валя. Воспоминания обрываются слезами. Лида крепко обнимает за шею Нюру. - Валя не хотела бы, чтобы мы столько плакали, - говорит она, сморкаясь в мокрый платок. - Я никогда не забываю се, что бы ни делала, что бы ни говорила... - тихо отвечает Нюра. Лида достает конверт и бумагу. Девочки пишут письмо в детский дом: "Мы все плачем, тетя Анечка. Нам так тяжело. И вы нам как родная, потому что вы тоже любили Валю. Вы были для нее самой дорогой, она всегда вспоминала вас". Лида задумывается. - Почему мальчики никогда не напишут тете Ане? Они как будто совсем забыли Валю, - грустно говорит она. - Я даже обижаюсь на них за это. - Мальчики - совсем другие люди, - мягко оправдывает товарищей Нюра. - Они хорошие, только скрытные. При них если вспомнишь что-нибудь и заплачешь, то сразу они надуются и замолчат, а нам поговорить хочется. Вот и тетю Ульяну они редко вспоминают, и Марусю, и Павлика. А ведь мы у них жили, как в своей семье. Тетя Ульяна была смелая и добрая, жалела нас. Маруся тоже как родная. А без Павлика как скучно! Помнишь, в лесу мы его закутали в одеяло и все по очереди на руки брали, чтобы он спал?.. Ну, да что вспоминать! Пиши, Лида! Девочки снова принимаются за письмо: "Милая тетя Анечка, мы так хорошо жили раньше, а война все у нас отняла. А нашу Валю... Мы так мечтали вместе о школе..." Быстрая слезинка сбегает по Лидиной щеке и капает на листок. Лида поспешно стирает кончиком платка мокрое пятнышко. - Не пиши тут, а то чернила расползутся, - серьезно предупреждает ее Нюра. - И вообще не надо больше про Валю. Давай про других детей что-нибудь напишем. Девочки долго сидят над письмом. - Нехорошо все-таки, что мальчики ей ни разу не написали. Все у них какие-то другие дела находятся... - говорит Лида. - Как ты думаешь, плачут они, когда вспоминают все, что было на Украине? - Плачут, наверно, только так, чтобы никто не видел, - вздыхает Нюра. Они ведь тоже всех любили, только они мужчины... - Да, мужчины! - живо подхватывает Лида. - А помнишь, как они пришли на поляну в первый раз к нам? Черные, худые... И такие испуганные стояли, даже ничего не говорили сначала. Как маленькие... Мне их потом так жалко стало! Нюра обхватила руками коленки и грустно задумалась. Потом лицо ее посветлело. - А помнишь, как мы прощались с тетей Ульяной? И с Павликом? Павлик меня за шею так крепко-крепко обнял - испугался, что мы уходим... - Голос у Нюры задрожал. - А Маруся не плакала, - вспомнила Лида. - Она крепкая... Она только сказала: "Побьем Гитлера - назад приходите, будем одной семьей жить". - Вот если б кто-нибудь подарки наши им передал! Нюра вытащила из-под кровати заветный ящичек. Там были сложены все сокровища девочек, приготовленные для посылки в Макаровку: теплая шапка с ушами и блестящий новенький паровозик для Павлика; лента и общая тетрадь для Маруси; леденцы и книжки с картинками для других ребят; теплый платок Лидиной мамы для Миронихи. В ящике было еще много места. - Вот мне твоя мама разные тряпочки дала - может, носовых платочков Павлику нашить? Только ведь он их потеряет. Прямо не знаю, что с ним делать, такой рассеянный мальчик! - озабоченно сказала Нюра. - Надо ему сумочку сшить через плечо. Вот из этого! - Лида вытащила из кучи тряпок кусок зеленого сукна. Девочки разворошили по всей кровати разноцветные тряпочки. - Это можно Марусе на воротничок, а это - Фене... Смотри, хорошо? Примеряли, советовались, решали. - Все пригодится. У них там сейчас ничего нет. Помнишь, как мы Павлику тюбетейку шили?.. Снова начались воспоминания.
Глава 8. ДОРОГИЕ ВЕСТИ
Саша получил письмо от матери. Когда из конверта выпала карточка и Саша увидел свою мать с Витюшкой на руках и всех своих мал мала меньше, слезы градом брызнули из его глаз. Ребята испугались: - Что там, Саша? Что случилось? - Ничего... ничего не случилось... Вот они... все тут... с мамой... всхлипывал Саша и, стесняясь своих слез, оправдывался: - Вы не думайте, что я кислый какой-нибудь или шляпа... я просто от радости... - Ну что ты, Саша! Мы не думаем, мы знаем. - заверили его товарищи. - Это ведь твои родные. - Ясно. Плачь себе сколько хочешь, кто тебе мешает, - добродушно разрешил Мазин и тут же, взглянув на карточку, серьезно добавил: - Я бы сам заплакал, если б у меня их столько было. Сашина мама писала, что они надеются скоро вернуться домой, благодарила тетю Дуню и Васька за гостеприимство, оказанное ее сыну. Тетя Дуня была тронута и велела Саше написать родителям, что она его за чужого не считает и во всем ставит наравне с Васьком. Карточка переходила из рук в руки, товарищи подробно разбирали, кто на кого похож, какого характера и как трудно их воспитывать. - А что трудного? Девчонок всегда уговорить можно, а мальчишкам и шлепка иногда надо дать! - Я буду, буду!.. Только не больно, а так себе, - радостно соглашался Саша. После письма матери Булгакова на школу со случайной оказией пришло письмо от Мити. Ребята разволновались, по очереди держали его в руках, вглядываясь в Митин почерк, и глубоко вздыхали. - Подумать только, откуда это письмо! Из самого лагеря, из лесу! Мне кажется, оно даже пахнет хвоей! - прикладывая письмо к щеке, сказала Лида. - Не хвоей, а самым обыкновенным порохом, - потянув носом, заявил Мазин. - Конечно! Вот так Митя сидел, а так на столе винтовка лежала. А может, и порох... Очень даже просто! - подхватил Петя. - Замолчите вы! Давайте скорей читать... - торопил Васек. - Одинцов, читай! Письмо читали в госпитальном сарае, примостившись на бревнах. "Здравствуйте, дорогие мои ребята! - писал Митя. - Часто хочется мне поговорить с вами, пишу длинные письма, долго ношу их в кармане, жду случайной оказии, чтобы отправить. Что поделаешь, письмо не птица. По сегодня уж случай верный. письмо это вы получите. Так и вижу ваши вихрастые головы, склоненные над моими листочками... В горле першит даже... Иногда так потянет к родному огоньку, домой... Стыдно мне, взрослому дяденьке, а скажу вам по секрету, что многое дал бы я, чтобы хоть на одну минуточку забежать в свой домишко к матери. Небось морщинок-то новых сколько у нее прибавилось из-за меня! Ну ладно! Передайте ей - шибко бью я фашистов. Недавно посланы мы были в село Макаровку с заданием. Кой-кого из своих нужно было выручить. Вот идем. Ночь, тишина... Под ногами скользкая земля. Дорогу плохо знаем. Я один раз только с Яковом за вами приходил, и то тоже ночью. Ну, как-никак, задание выполнили, выручили товарищей, только "втихую" не удалось - пришлось в ход гранаты пустить. Одним словом, потревожили логово, поднялся шум. Уходить надо... А куда? Вышли за село, сбежали в овраг - вдруг смотрю: за дубами что-то светлеет в темноте. Огляделся - а это под березкой большой букет белых бессмертников лежит. Сразу узнал место - Валина полянка. Лес рядом - значит, дорога найдена. И на душе, ребята, так стало светло, словно еще разок довелось мне встретиться с вашей подружкой. Ну, обо мне довольно, хочется поговорить о вас. Учитесь ли вы, помогаете ли взрослым? Генка учится. Он не хочет пропустить год. И теперь, когда выдается свободный вечерок, сидит в землянке за книгой и, стиснув зубы, старательно выписывает слова под диктовку тети Оксаны или занимается с Коноплянко. Вам тоже надо обязательно учиться. Если в этом году в школе нет занятий, беритесь за книги сами. Разбалтывается человек без учебы, трудно будет потом себя в руки взять. Конечно, сейчас в тылу жизнь тоже тяжелая... Как вы живете, я плохо представляю, а учеба - это ваше главное дело. Учеба и труд. Плечи у вас крепкие, головы умные, совесть пионерская. Нельзя сам сидеть сложа руки. Вы не обижайтесь - я в вас, как в самом себе, уверен. На всякий случай пишу. А вот если вам нужна помощь взрослых, ступайте в райком комсомола, посоветуйтесь. Помните всегда, что комсомольцы - ваши старшие братья, с ними нужно говорить попросту и с полной откровенностью. Не теряйте времени. Деритесь, ребята, за учебу, не бойтесь никакого труда, чтобы в это тяжелое время не было на вашей совести ни единого пятнышка. Ну, а теперь давайте мне свои загорелые лапы. Когда-то еще доведется послать весточку! Обнимемся на всякий случай! Ваш Митя". Одинцов достал платок и громко высморкался. - Все, - тихо сказал он, опуская на колени письмо. - Митя пишет, что он плохо знает сейчас нашу жизнь, а совсем наоборот, неясно сказала Лида. Нюра, отойдя в сторонку с письмом, тихо перечитывала какие-то строчки. Васек о чем-то думал, хмуря лоб и покусывая большой палец. - Генка в партизанской землянке за книгой сидит, а мы что? - неожиданно громко сказал Одинцов. - А мы работаем... - неуверенно ответил Петя. - "Работаем"! Можно и учиться и работать! - буркнул Мазин, искоса взглянув на Васька. - Разболтаемся без учебы, тогда кто виноват будет? - Надо вообще подумать. У нас год пропадает... Все ребята, которые уехали, учатся, а мы что же, второгодниками будем? - с грустью спросил Сева. Ребята вскочили: - Еще чего не хватало! Васек быстро поднял голову: - Второгодниками? Ни за что! Надо сейчас же браться за учебу! - Чудак! В нашем городке всего-то две школы - наша да начальная. И вообще школы закрыты. Многие учителя в ополчение ушли, а другие с ребятами на Урал уехали. Когда еще школа откроется! - сказала Нюра. Васек вскочил на бревно: - Сами будем заниматься! Любыми способами! Говорите прямо, кто как решил, чтобы потом не отступать. Будем драться за учебу или останемся на второй год? - Будем драться! - Ну, смотрите! Чтобы потом не говорили... Мы еще не знаем, что в пятом классе проходят, может, очень трудно будет. Тогда, чур, не жаловаться!.. Одинцов, ты как? - Я второгодником не буду! - Ладно. Нюра Синицына? - Я не буду! - испуганно замотала головой Нюра. - Что не будешь? - Второгодницей не буду! - Хорошо. Петя Русаков, Саша, Малютин, Лида? - Мы второгодниками не будем! - Мазин? - Я из кожи вылезу, а перейду в шестой класс! - Мазин без кожи влезет в шестой класс! - хмыкнул Петя. Но Васек сердито блеснул на него глазами: - Значит, решили? - Решили! - Как на фронте: драться до победы, - улыбнулся Коля Одинцов. - Только с чего начнем? - Пойдемте сейчас в райком комсомола, - расхрабрился Васек. - Куда, куда?.. Ты с ума сошел! У них там своего дела много! Да зачем мы пойдем? - Как - зачем? Посоветоваться! - Подожди! Нельзя так, сразу - надо сговориться, - забеспокоился Одинцов. - Конечно, куда это мы так с бухты-барахты? - Какие еще бухты-барахты? Нам учиться нужно! - Мало ли что нам нужно! Сейчас война, все заняты, а мы придем как дурачки: здравствуйте, открывайте для нас школу! - Петя скорчил гримасу. Товарищи засмеялись. Васек махнул рукой: - У нас всегда так: ни одно дело решить нельзя - вечно какие-то дурацкие шутки начинаются... - Да ведь ты сам засмеялся! - напали на него ребята. - А я что, не такой же человек? Ребята снова рассмеялись. - Нет, правда, идемте лучше по домам и все обдумаем, а то мы сейчас такие расстроенные, - примирительно сказал Петя, с трудом сдерживая смех. - Верно, пойдемте. Ребята вышли из ворот госпиталя. На улице снова перечитали письмо Мити. Подходя к дому, Васек остановил товарищей и серьезно сказал: - Я сегодня подумаю, где и как нам учиться, а вы не разбалтывайтесь больше. Хватит! Вечером он долго ходил по комнате. Что делать, с кем занижаться? Улегшись в постель, достал из-под подушки заветные письма отца. Павел Васильевич уже знал. что его Рыжик нашелся. Письма были полны радостных надежд на будущее. "...Когда мы победим. Рыжик, счастливей нас никого на свете не будет. Вот только учебу, сынок, не забывай..." На другой день Васек собрал ребят: - Вот что: попросим Екатерину Алексеевну с нами заниматься. Утром будем учиться, после обеда работать в госпитале, а вечером делать уроки. - А кому же собирать лом и бутылки? - усмехнулся Мазин. Ребята задумались. - Вот сразу сколько дела набралось! Даже времени на все не хватает, - с удовольствием сказал Одинцов. - А мы не знали, за что браться!
* * *
Заниматься с ребятами Екатерина Алексеевна согласилась охотно, но, узнав, что они хотят пройти всю программу за пятый класс, решительно запротестовала: - Что вы, ребята! Ведь в пятом классе много предметов. Не стоит и браться за такое трудное дело. Давайте лучше повторим пройденное, попишем диктанты, изложения, порешаем задачки. Ребята молчали. - Мы не хотим потерять год, мама, - пояснил Петя. - Надо достать программу пятого класса, - сказал Васек, обращаясь к товарищам. Екатерина Алексеевна пожала плечами: - Ну что ж, достаньте программу, посмотрим вместе.
Глава 9. НАЧАЛО ПОЛОЖЕНО
Ребята сбегали в школу, с помощью Грозного разыскали программу пятого класса, учебники. Притащили к Екатерине Алексеевне классную доску и целый пакет мела. Екатерина Алексеевна разложила на столе учебники, наклонилась над программой. - "География"... "Ботаника"... "История древнего мира"... "Русский язык и литературное чтение"... "Арифметика", - медленно читала она, слыша за своей спиной дружное посапывание. - Арифметика! - Она подняла голову. Ну, вы сами видите, сколько предметов! Лица у ребят вытянулись, посерели. - Ничего такого особенного... - начал Петя. - Мы будем стараться изо всех сил! - умоляюще складывая руки, прошептала Лида. Мазин ткнулся носом в учебники, задумчиво взвесил их на ладони. Ребята расхохотались. - Ну вот! - с облегчением сказала Екатерина Алексеевна. - Убедились? - Нет, - быстро ответил Васек, - мы ничуть не убедились. Мы будем драться за учебу. - У нас ведь еще много времени, правда, ребята? - сказала Лида. - Конечно! Неужели не пройдем? Мы все пройдем! - зашумели вокруг ребята. - Мамочка, ты только согласись с нами заниматься! - попросил Петя. Екатерина Алексеевна досадливо сдвинула брови:
Моросит мелкий, осенним дождик. У ворот школы останавливается грузовик, доверху наполненный железными койками. Двое рабочих торопливо сбрасывают койки на землю, прыгают в кузов и отъезжают. - Живо убирайте! Сейчас матрацы привезем! - кричат они двум девушкам-санитаркам, выбегающим со двора. Койки, выкрашенные зеленой краской, штабелями лежат у забора. - Сбросили у ворот и уехали! Хоть бы во двор внесли! - сердятся санитарки, хватаясь за липкие спинки кроватей. С крыльца быстрыми шагами сходит Грозный, затягивая ремешком старое, порыжевшее пальто. Опережая Грозного, прыгает со ступенек Васек Трубачев. - Ребята, сюда! Койки привезли! Живо! - кричит он на бегу. - Коля! Саша!.. Койки!.. Из глубины двора, где кучей свалены бревна, выбегают ребята. Около ворот закипает работа. - Поднимай! Поднимай! - Боком, боком поворачивай! За ножки придерживай! - Куда нести? - В зал? - Иван Васильевич, в зале шестнадцать коек станет - мы высчитали! - Ребята, по двое берись!.. Куда тащите? - кричат санитарки. Грозный, кряхтя, суетится вокруг коек, потом бежит к крыльцу. - Ноги вытирайте! Весь коридор затопчете! Зачем половик положен? - ворчит он на санитарок. - Ладно, дедушка! Сами затопчем - сами и вымоем. Не видишь - матрацы везут, а мы еще с койками возимся! - Эх вы, санитары! У меня все ребята ноги вытирали, я их без этого ни одного в класс не пускал, - ворчит Грозный. - Сашка, бегом, бегом!.. Девочки, в зал идите! - командует Трубачев. - Васек, матрацы везут! Ребята тащат койки. Лила ч Нюра расставляют их в зале. - Лида, здесь тумбочки нет. Возьми в классе, там лишняя. Ставь между кроватями! Сева бегает с тряпкой, вытирает мокрые железные сетки. У ворот буксует машина. На ней возвышается гора красных полосатых матрацев, покрытых сверху брезентом. - Толку у вас нет! Куда в дождь матрацы везете? Где их сушить? - ругается Грозный. - Приказано, отец... Бери, бери! Не ругайся зря! Спешка, ничего не поделаешь... А ну, а ну, ребята! На плечи кладите... Вот это молодцы! Ребята, согнувшись под матрацами, один за другим бегут по двору. Сильные девушки-санитарки берут по два матраца и медленно шагают к крыльцу. - Живо, красавицы! Гляди, дождь промочит! - подгоняют их рабочие. Васек хлопает себя по лбу: - Эх, не догадались сразу!.. Сашка, за мной! Мазин! Он бросается в раскрытый сарай, вместе с Сашей вытаскивает приготовленные для раненых носилки: - Дядя, клади! Больше клади! - Вот это голова! Вот это стахановец! - шумно одобряют рабочие. - Стой! Хватит с них - тяжело будет. Санитарки тоже хватают носилки. Машина быстро пустеет и, пятясь задом, отъезжает от ворот. В зале между койками ходит Грозный, ощупывает матрацы: - Затопить надо... Беги, Малютин, за спичками - на столе у меня возьми, а я дров принесу. Сева бежит за спичками. Иван Васильевич тащит дрова, гремит заслонками и, присаживаясь на корточки перед печкой, тихонько ворчит: - Эх, на охоту ехать - собак кормить! Раньше бы затопить надо! Лида подкладывает ему сухие щепки. Васек Трубачев, Мазин, Саша и Одинцов в боевой готовности стоят у ворот. - Везут! Везут! - громко кричат они, завидев на улице грузовую машину. Машина подъезжает к воротам. Ребята носят одеяла, подушки, сложенное столбиком белье. Во дворе появляется строгая высокая сестра в черном пальто, накинутом на халат. Она обходит классы, зал, на ходу бегло здоровается со школьным сторожем, спускается в раздевалку, делает замечания санитаркам. - Это что ж за птица такая? - неодобрительно оглядывает ее Грозный. - Это старшая сестра Нина Игнатьевна, - на ходу поясняет ему санитарка. - Почему здесь ребята? Зачем они здесь? - доносится из. коридора голос старшей сестры. Ребята тихонько шмыгают на крыльцо. - Пойдемте дрова колоть, - хмуро говорит товарищам Васек, - дров мало. Старшая сестра смотрит в окно. По стеклу бьются мелкие капли дождя. Около сарая возятся мальчики. Одинцов и Саша пилят мокрое бревно, Васек колет дрова, Лида и Сева носят в сарай поленья, Нюра собирает щепки, Петя и Мазин тащат бревна. - Это чьи ребята? - спрашивает Нина Игнатьевна. - Это школьники, воспитанники этой школы, - вырастая за ее плечом, с достоинством говорит Грозный и, заложив руки назад, важно шествует в свою каморку. Под вечер в теплой, уютной школе появляются первые раненые. Ребята со страхом и сочувствием смотрят, как из санитарной машины выносят на носилках закутанных в одеяла людей, видят на подушках изжелта-бледные лица, лихорадочно блестящие глаза, слышат стоны... Хромая и опираясь на санитарок, идут по двору молодые, безусые, и пожилые, бородатые, бойцы. Нина Игнатьевна стоит на крыльце, молоденькая сестричка осторожно ведет раненого красноармейца. - Ничего, ничего, голубчик, сейчас мы вас уложим, перевязку сделаем, мягко говорит старшая сестра. Врачи в белых халатах, накинутых поверх военных гимнастерок, принимают раненых в бывшей учительской. Запах йода и еще каких-то лекарств распространяется по коридорам. - Ребята, завтра чуть свет опять сюда. Работа найдется! - говорит товарищам Васек.
* * *
Время шло. Васек и его товарищи работали в госпитале. Старшая сестра уже не спрашивала, чьи это ребята: она знала их всех по именам и, смеясь, называла "скорой помощью". - Сестричка, пошлите ребят, пускай газетку почитают, - просили раненые. - Васек, отряди кого-нибудь в пятую палату письмо писать. - Нюра, посиди около Петрова. Он очень по своей дочке тоскует, поговори с ним, - напоминала Нина Игнатьевна.
Вечерами ребята читали раненым книги из школьной библиотеки. Смешные фигурки в длинных белых халатах вызывали у красноармейцев добродушные улыбки. - Сюда, сюда, профессор! Посерединке садись, чтобы никому не обидно было... Ребята возвращались из госпиталя только поздно вечером. Вместе с ними в госпитале работала и тетя Дуня. В раздевалке, оборудованной под кухню, на громадной плите сияли начищенные до блеска котлы. Ранним утром в котлах уже весело булькала вода, тетя Дуня сыпала в котлы крупу и, вооружившись длинной деревянной ложкой, помешивала кашу. Санитарки, гремя подносами, уносили из кухни завтрак и в полдень прибегали за обедом. Тетя Дуня, в белом халате, раскрасневшаяся от горячей плиты, пробовала на вкус каждое кушанье и доверху наливала тарелки. - Ты спроси, вкусно ли. Может, не нравится моя стряпня? - беспокоилась она. Но "стряпня" нравилась. Нина Игнатьевна хвалила повариху, а раненые почтительно называли тетю Дуню "мамашей" и запросто обращались к ней с просьбой сделать хлебный квас или побаловать их солеными огурчиками. Тетя Дуня ставила квас, посылала судомойку в погреб за огурчиками и, натоптавшись за день, спешила домой, чтобы наутро снова стать у плиты.
* * *
Саша по-прежнему жил у Васька. Вечерами они забирались на широкую кровать Павла Васильевича, говорили о госпитале, о Сашиных родных, о Мите и обо всех, кто остался в партизанском лагере. Потом, уткнувшись в подушку, оба замолкали. - Васек, о ком ты сейчас думаешь? - приподняв голову, спрашивал Саша. - О папе, - шепотом отвечал Васек. - А ты? - О маме. - Спите, спите! - откликалась из кухни тетя Дуня. - Завтра рано вставать! В котлах у меня вода не налита, дрова сырые... Ох ты, господи! Но Ваську не спалось. Мысли его подолгу останавливались то на одном, то на другом близком человеке. Давно не было Тани... Васек виделся с ней только один раз. Забежав на одну минутку, Таня крепко прижала к себе его голову, сбросила с ресниц быстрые слезинки, тихо шепнула на ухо: - Золотой ты мой, сколько ж я поплакала из-за тебя!.. Васек начал рассказывать ей что-то, но она торопилась, не слушала: - Потом, потом расскажешь! Некогда сейчас... С тех пор она больше не появлялась. - Тетя, а где наша Таня? - тоскливо спрашивал Васек. - Почему она не приходит? - Мало ли дел-то у ней... Она ведь комсомолка. Может, послали куда, отвечала тетя Дуня.
Глава 7. ПОДРУГИ
Быстро надвигаются сумерки. В комнате чуть белеет застланная белым одеялом кровать и смутно отсвечивает на стене зеркало. Девочки зашторивают окна и зажигают свет. Лидина мама на работе, соседи тоже. Квартира кажется пустой и тихой. Лида и Нюра сидят рядышком в большом папином кресле и перечитывают письмо тети Ани, воспитательницы детского дома, где жила Валя: "...Спасибо вам, девочки, за хорошее письмо. Много в детском доме дорогих мне детей, но сколько бы ни было детей у матери, никогда один не заменит другого. Тяжело мне без Вали. Как только можно будет, поеду в Макаровку, посмотрю, где она жила, посижу на вашей полянке. Пишите мне чаще. Все, что вспомните о Вале... Говорила ли обо мне моя дорогая девочка, вспоминала ли свою тетю Аню?.." - Говорила, всегда говорила... Помнишь, Нюра? Перед девочками встает лесная поляна. Яркое солнце заливает широкий пень. Золотыми тонкими ниточками разлетаются пушистые волосы Вали, на губах ее светлая улыбка. "...Тетя Аня всегда знала, что кому хочется. И как это она всегда знала?" - удивленно сказала тогда Валя. Воспоминания обрываются слезами. Лида крепко обнимает за шею Нюру. - Валя не хотела бы, чтобы мы столько плакали, - говорит она, сморкаясь в мокрый платок. - Я никогда не забываю се, что бы ни делала, что бы ни говорила... - тихо отвечает Нюра. Лида достает конверт и бумагу. Девочки пишут письмо в детский дом: "Мы все плачем, тетя Анечка. Нам так тяжело. И вы нам как родная, потому что вы тоже любили Валю. Вы были для нее самой дорогой, она всегда вспоминала вас". Лида задумывается. - Почему мальчики никогда не напишут тете Ане? Они как будто совсем забыли Валю, - грустно говорит она. - Я даже обижаюсь на них за это. - Мальчики - совсем другие люди, - мягко оправдывает товарищей Нюра. - Они хорошие, только скрытные. При них если вспомнишь что-нибудь и заплачешь, то сразу они надуются и замолчат, а нам поговорить хочется. Вот и тетю Ульяну они редко вспоминают, и Марусю, и Павлика. А ведь мы у них жили, как в своей семье. Тетя Ульяна была смелая и добрая, жалела нас. Маруся тоже как родная. А без Павлика как скучно! Помнишь, в лесу мы его закутали в одеяло и все по очереди на руки брали, чтобы он спал?.. Ну, да что вспоминать! Пиши, Лида! Девочки снова принимаются за письмо: "Милая тетя Анечка, мы так хорошо жили раньше, а война все у нас отняла. А нашу Валю... Мы так мечтали вместе о школе..." Быстрая слезинка сбегает по Лидиной щеке и капает на листок. Лида поспешно стирает кончиком платка мокрое пятнышко. - Не пиши тут, а то чернила расползутся, - серьезно предупреждает ее Нюра. - И вообще не надо больше про Валю. Давай про других детей что-нибудь напишем. Девочки долго сидят над письмом. - Нехорошо все-таки, что мальчики ей ни разу не написали. Все у них какие-то другие дела находятся... - говорит Лида. - Как ты думаешь, плачут они, когда вспоминают все, что было на Украине? - Плачут, наверно, только так, чтобы никто не видел, - вздыхает Нюра. Они ведь тоже всех любили, только они мужчины... - Да, мужчины! - живо подхватывает Лида. - А помнишь, как они пришли на поляну в первый раз к нам? Черные, худые... И такие испуганные стояли, даже ничего не говорили сначала. Как маленькие... Мне их потом так жалко стало! Нюра обхватила руками коленки и грустно задумалась. Потом лицо ее посветлело. - А помнишь, как мы прощались с тетей Ульяной? И с Павликом? Павлик меня за шею так крепко-крепко обнял - испугался, что мы уходим... - Голос у Нюры задрожал. - А Маруся не плакала, - вспомнила Лида. - Она крепкая... Она только сказала: "Побьем Гитлера - назад приходите, будем одной семьей жить". - Вот если б кто-нибудь подарки наши им передал! Нюра вытащила из-под кровати заветный ящичек. Там были сложены все сокровища девочек, приготовленные для посылки в Макаровку: теплая шапка с ушами и блестящий новенький паровозик для Павлика; лента и общая тетрадь для Маруси; леденцы и книжки с картинками для других ребят; теплый платок Лидиной мамы для Миронихи. В ящике было еще много места. - Вот мне твоя мама разные тряпочки дала - может, носовых платочков Павлику нашить? Только ведь он их потеряет. Прямо не знаю, что с ним делать, такой рассеянный мальчик! - озабоченно сказала Нюра. - Надо ему сумочку сшить через плечо. Вот из этого! - Лида вытащила из кучи тряпок кусок зеленого сукна. Девочки разворошили по всей кровати разноцветные тряпочки. - Это можно Марусе на воротничок, а это - Фене... Смотри, хорошо? Примеряли, советовались, решали. - Все пригодится. У них там сейчас ничего нет. Помнишь, как мы Павлику тюбетейку шили?.. Снова начались воспоминания.
Глава 8. ДОРОГИЕ ВЕСТИ
Саша получил письмо от матери. Когда из конверта выпала карточка и Саша увидел свою мать с Витюшкой на руках и всех своих мал мала меньше, слезы градом брызнули из его глаз. Ребята испугались: - Что там, Саша? Что случилось? - Ничего... ничего не случилось... Вот они... все тут... с мамой... всхлипывал Саша и, стесняясь своих слез, оправдывался: - Вы не думайте, что я кислый какой-нибудь или шляпа... я просто от радости... - Ну что ты, Саша! Мы не думаем, мы знаем. - заверили его товарищи. - Это ведь твои родные. - Ясно. Плачь себе сколько хочешь, кто тебе мешает, - добродушно разрешил Мазин и тут же, взглянув на карточку, серьезно добавил: - Я бы сам заплакал, если б у меня их столько было. Сашина мама писала, что они надеются скоро вернуться домой, благодарила тетю Дуню и Васька за гостеприимство, оказанное ее сыну. Тетя Дуня была тронута и велела Саше написать родителям, что она его за чужого не считает и во всем ставит наравне с Васьком. Карточка переходила из рук в руки, товарищи подробно разбирали, кто на кого похож, какого характера и как трудно их воспитывать. - А что трудного? Девчонок всегда уговорить можно, а мальчишкам и шлепка иногда надо дать! - Я буду, буду!.. Только не больно, а так себе, - радостно соглашался Саша. После письма матери Булгакова на школу со случайной оказией пришло письмо от Мити. Ребята разволновались, по очереди держали его в руках, вглядываясь в Митин почерк, и глубоко вздыхали. - Подумать только, откуда это письмо! Из самого лагеря, из лесу! Мне кажется, оно даже пахнет хвоей! - прикладывая письмо к щеке, сказала Лида. - Не хвоей, а самым обыкновенным порохом, - потянув носом, заявил Мазин. - Конечно! Вот так Митя сидел, а так на столе винтовка лежала. А может, и порох... Очень даже просто! - подхватил Петя. - Замолчите вы! Давайте скорей читать... - торопил Васек. - Одинцов, читай! Письмо читали в госпитальном сарае, примостившись на бревнах. "Здравствуйте, дорогие мои ребята! - писал Митя. - Часто хочется мне поговорить с вами, пишу длинные письма, долго ношу их в кармане, жду случайной оказии, чтобы отправить. Что поделаешь, письмо не птица. По сегодня уж случай верный. письмо это вы получите. Так и вижу ваши вихрастые головы, склоненные над моими листочками... В горле першит даже... Иногда так потянет к родному огоньку, домой... Стыдно мне, взрослому дяденьке, а скажу вам по секрету, что многое дал бы я, чтобы хоть на одну минуточку забежать в свой домишко к матери. Небось морщинок-то новых сколько у нее прибавилось из-за меня! Ну ладно! Передайте ей - шибко бью я фашистов. Недавно посланы мы были в село Макаровку с заданием. Кой-кого из своих нужно было выручить. Вот идем. Ночь, тишина... Под ногами скользкая земля. Дорогу плохо знаем. Я один раз только с Яковом за вами приходил, и то тоже ночью. Ну, как-никак, задание выполнили, выручили товарищей, только "втихую" не удалось - пришлось в ход гранаты пустить. Одним словом, потревожили логово, поднялся шум. Уходить надо... А куда? Вышли за село, сбежали в овраг - вдруг смотрю: за дубами что-то светлеет в темноте. Огляделся - а это под березкой большой букет белых бессмертников лежит. Сразу узнал место - Валина полянка. Лес рядом - значит, дорога найдена. И на душе, ребята, так стало светло, словно еще разок довелось мне встретиться с вашей подружкой. Ну, обо мне довольно, хочется поговорить о вас. Учитесь ли вы, помогаете ли взрослым? Генка учится. Он не хочет пропустить год. И теперь, когда выдается свободный вечерок, сидит в землянке за книгой и, стиснув зубы, старательно выписывает слова под диктовку тети Оксаны или занимается с Коноплянко. Вам тоже надо обязательно учиться. Если в этом году в школе нет занятий, беритесь за книги сами. Разбалтывается человек без учебы, трудно будет потом себя в руки взять. Конечно, сейчас в тылу жизнь тоже тяжелая... Как вы живете, я плохо представляю, а учеба - это ваше главное дело. Учеба и труд. Плечи у вас крепкие, головы умные, совесть пионерская. Нельзя сам сидеть сложа руки. Вы не обижайтесь - я в вас, как в самом себе, уверен. На всякий случай пишу. А вот если вам нужна помощь взрослых, ступайте в райком комсомола, посоветуйтесь. Помните всегда, что комсомольцы - ваши старшие братья, с ними нужно говорить попросту и с полной откровенностью. Не теряйте времени. Деритесь, ребята, за учебу, не бойтесь никакого труда, чтобы в это тяжелое время не было на вашей совести ни единого пятнышка. Ну, а теперь давайте мне свои загорелые лапы. Когда-то еще доведется послать весточку! Обнимемся на всякий случай! Ваш Митя". Одинцов достал платок и громко высморкался. - Все, - тихо сказал он, опуская на колени письмо. - Митя пишет, что он плохо знает сейчас нашу жизнь, а совсем наоборот, неясно сказала Лида. Нюра, отойдя в сторонку с письмом, тихо перечитывала какие-то строчки. Васек о чем-то думал, хмуря лоб и покусывая большой палец. - Генка в партизанской землянке за книгой сидит, а мы что? - неожиданно громко сказал Одинцов. - А мы работаем... - неуверенно ответил Петя. - "Работаем"! Можно и учиться и работать! - буркнул Мазин, искоса взглянув на Васька. - Разболтаемся без учебы, тогда кто виноват будет? - Надо вообще подумать. У нас год пропадает... Все ребята, которые уехали, учатся, а мы что же, второгодниками будем? - с грустью спросил Сева. Ребята вскочили: - Еще чего не хватало! Васек быстро поднял голову: - Второгодниками? Ни за что! Надо сейчас же браться за учебу! - Чудак! В нашем городке всего-то две школы - наша да начальная. И вообще школы закрыты. Многие учителя в ополчение ушли, а другие с ребятами на Урал уехали. Когда еще школа откроется! - сказала Нюра. Васек вскочил на бревно: - Сами будем заниматься! Любыми способами! Говорите прямо, кто как решил, чтобы потом не отступать. Будем драться за учебу или останемся на второй год? - Будем драться! - Ну, смотрите! Чтобы потом не говорили... Мы еще не знаем, что в пятом классе проходят, может, очень трудно будет. Тогда, чур, не жаловаться!.. Одинцов, ты как? - Я второгодником не буду! - Ладно. Нюра Синицына? - Я не буду! - испуганно замотала головой Нюра. - Что не будешь? - Второгодницей не буду! - Хорошо. Петя Русаков, Саша, Малютин, Лида? - Мы второгодниками не будем! - Мазин? - Я из кожи вылезу, а перейду в шестой класс! - Мазин без кожи влезет в шестой класс! - хмыкнул Петя. Но Васек сердито блеснул на него глазами: - Значит, решили? - Решили! - Как на фронте: драться до победы, - улыбнулся Коля Одинцов. - Только с чего начнем? - Пойдемте сейчас в райком комсомола, - расхрабрился Васек. - Куда, куда?.. Ты с ума сошел! У них там своего дела много! Да зачем мы пойдем? - Как - зачем? Посоветоваться! - Подожди! Нельзя так, сразу - надо сговориться, - забеспокоился Одинцов. - Конечно, куда это мы так с бухты-барахты? - Какие еще бухты-барахты? Нам учиться нужно! - Мало ли что нам нужно! Сейчас война, все заняты, а мы придем как дурачки: здравствуйте, открывайте для нас школу! - Петя скорчил гримасу. Товарищи засмеялись. Васек махнул рукой: - У нас всегда так: ни одно дело решить нельзя - вечно какие-то дурацкие шутки начинаются... - Да ведь ты сам засмеялся! - напали на него ребята. - А я что, не такой же человек? Ребята снова рассмеялись. - Нет, правда, идемте лучше по домам и все обдумаем, а то мы сейчас такие расстроенные, - примирительно сказал Петя, с трудом сдерживая смех. - Верно, пойдемте. Ребята вышли из ворот госпиталя. На улице снова перечитали письмо Мити. Подходя к дому, Васек остановил товарищей и серьезно сказал: - Я сегодня подумаю, где и как нам учиться, а вы не разбалтывайтесь больше. Хватит! Вечером он долго ходил по комнате. Что делать, с кем занижаться? Улегшись в постель, достал из-под подушки заветные письма отца. Павел Васильевич уже знал. что его Рыжик нашелся. Письма были полны радостных надежд на будущее. "...Когда мы победим. Рыжик, счастливей нас никого на свете не будет. Вот только учебу, сынок, не забывай..." На другой день Васек собрал ребят: - Вот что: попросим Екатерину Алексеевну с нами заниматься. Утром будем учиться, после обеда работать в госпитале, а вечером делать уроки. - А кому же собирать лом и бутылки? - усмехнулся Мазин. Ребята задумались. - Вот сразу сколько дела набралось! Даже времени на все не хватает, - с удовольствием сказал Одинцов. - А мы не знали, за что браться!
* * *
Заниматься с ребятами Екатерина Алексеевна согласилась охотно, но, узнав, что они хотят пройти всю программу за пятый класс, решительно запротестовала: - Что вы, ребята! Ведь в пятом классе много предметов. Не стоит и браться за такое трудное дело. Давайте лучше повторим пройденное, попишем диктанты, изложения, порешаем задачки. Ребята молчали. - Мы не хотим потерять год, мама, - пояснил Петя. - Надо достать программу пятого класса, - сказал Васек, обращаясь к товарищам. Екатерина Алексеевна пожала плечами: - Ну что ж, достаньте программу, посмотрим вместе.
Глава 9. НАЧАЛО ПОЛОЖЕНО
Ребята сбегали в школу, с помощью Грозного разыскали программу пятого класса, учебники. Притащили к Екатерине Алексеевне классную доску и целый пакет мела. Екатерина Алексеевна разложила на столе учебники, наклонилась над программой. - "География"... "Ботаника"... "История древнего мира"... "Русский язык и литературное чтение"... "Арифметика", - медленно читала она, слыша за своей спиной дружное посапывание. - Арифметика! - Она подняла голову. Ну, вы сами видите, сколько предметов! Лица у ребят вытянулись, посерели. - Ничего такого особенного... - начал Петя. - Мы будем стараться изо всех сил! - умоляюще складывая руки, прошептала Лида. Мазин ткнулся носом в учебники, задумчиво взвесил их на ладони. Ребята расхохотались. - Ну вот! - с облегчением сказала Екатерина Алексеевна. - Убедились? - Нет, - быстро ответил Васек, - мы ничуть не убедились. Мы будем драться за учебу. - У нас ведь еще много времени, правда, ребята? - сказала Лида. - Конечно! Неужели не пройдем? Мы все пройдем! - зашумели вокруг ребята. - Мамочка, ты только согласись с нами заниматься! - попросил Петя. Екатерина Алексеевна досадливо сдвинула брови: