Страница:
Глава 69. НА НОВОЕ ХОЗЯЙСТВО
Прошло седьмое августа. Это был торжественный день для Секретарь райкома вместе с приезжими незнакомыми людьми снова обходил весь дом, внимательно оглядывая потолки, стены, полы и крышу. Юные строители издали наблюдали за приезжими и волновались до тех пор, пока секретарь райкома торжественно не объявил, что здание принято. Тепло поздравив директора и ребят с восстановлением школы, он пожелал успехов в учебе и, пообещав еще не раз навестить их в будущем учебном году, уехал. Вместе с ним уехали и незнакомые люди, принимавшие здание. Ребята бросились к директору. - Ур-ра! Ур-ра! - хором кричали они, тесной толпой сгрузившись на лестнице перед учительской. - Ур-ра! Ур-ра Леониду Тимофеевичу!.. Леонид Тимофеевич вышел к ним растроганный и радостный. Еще раз поздравив их и себя с благополучным завершением работы, он поднял руку и сказал: - Но дело наше не кончено! Не кончено! И самое главное - впереди! Ребята мгновенно смолкли и переглянулись. Глаза у директора смеялись, но он не шутил: - Что, задумались? А загадка, по-моему, совсем не трудная. Ну-ка, подумайте, что главное у нас впереди? Елена Александровна невольно выступила вперед и, покраснев, отошла. - Вот я вижу, что Елена Александровна уже отгадала, но я ее не спрошу, засмеялся директор, лукаво поглядывая на смущенную учительницу. - Я хочу, чтобы мне школьники ответили, что еще впереди самое главное. Ребята начали отгадывать: - Убрать классы! - Парты перевезти! - Пригласить учителей! - Перевезти из старой школы имущество! - Все это верно: убрать классы, перебраться из старой школы на новое хозяйство, пригласить учителей, - все это верно и совершенно необходимо. Но главное все равно остается впереди, - поддразнивал школьников Леонид Тимофеевич. Ребята вдруг догадались все сразу. - Главное - хорошо учиться! Учиться! Учиться на "отлично"! - весело выкрикивали они. - Ну вот наконец-то вспомнили, зачем школу строили! - смеялся над ними директор. Васек, стоя среди школьников, обменялся со своими товарищами тревожными взглядами, "А мы-то... а мы-то как?" - думалось каждому. Елена Александровна заметила их волнение и, подняв голову, стояла решительная и непоколебимая, глядя перед собой упрямыми синими глазами. Только пальцы ее рук, заложенных за спину, крепко сжались. Решено было немедленно начать перебираться из старой школы. Ребята забегали по лестнице, зашумели. Елена Александровна оторвалась от своих мыслей. - Выйдите все во двор! - скомандовала она. - Я сама распределю. Вы переполошите весь госпиталь! Постройтесь во дворе... Иван Васильевич, вы пойдете с двумя девочками. Они помогут вам перенести ваши пожитки. Еще двое пойдут со мной. Остальные, в полном порядке и совершенно тихо, будут ждать у ворот госпиталя. Мы вынесем им парты и все, что можно перенести на руках, - объясняла Елена Александровна. - Толя Соколов, бери первую партию ребят... На помощь Елене Александровне вышел директор. Когда все утихло и наступил полный порядок, первая партия ребят двинулась к госпиталю. В этот день жители городка с удивлением смотрели, как по улице весело шествовали школьники, перетаскивая на руках столы, парты и учебные пособия. Младшие несли стулья и, продев головы через спинки, весело барабанили пальцами по сиденью и пели кем-то наспех сочиненную незатейливую песенку: Шагаем мы по улице И в барабаны бьем! Назло проклятым гитлерам Учиться мы идем! Мазин тащил из бывшей учительской огромное кожаное кресло: Он останавливался на улице, ставил кресло и, развалившись в нем, отдыхал посреди дороги, перебрасываясь веселыми шутками с прохожими. В госпитале ребята вели себя тихо. Осторожно вытаскивали из сарая сложенную там школьную мебель, разговаривали шепотом, с опаской поглядывая на окна палат. Школьный сторож, собирая пожитки, кряхтел и, стоя посреди своей бывшей каморки, задумывался. Девочки, помогавшие ему перебираться на новую квартиру, почтительно стояли на пороге и ждали. - - Вы того... тут вот ящик у меня с приборами из физического кабинета вещи тонкие, поосторожнее надо... - бормотал старик. - Давайте, давайте! Мы донесем! - уверяли его девочки. Старик передавал ящик и снова задумывался, глядя на старые, знакомые стены своей каморки, где уютно и мирно прошли двадцать лет его жизни. - Эх, привык я, ребята, к этому дому... Вот тут, у окошечка, сколько мыслей перевернул в своей голове, скольких ребят встречал и провожал на этом крыльце! Эх-хе-хе... Сколько всякого разного было в жизни, все добром вспоминаешь. А вот тот день, когда войну объявили, как крючок в памяти! Будь они прокляты, живодеры эти, фашисты! - вздыхал школьный сторож, прикрывая за собой дверь опустевшей каморки. В госпитале переезд тоже вызвал оживление. Нина Игнатьевна радовалась освобождению лишней комнаты и загруженных школьной мебелью сараев. Комната бывшего сторожа была нужна сестре-хозяйке под кладовую. Санитарки спешно мыли и чистили ее, не обращая внимания на старика. - Ну, ну, заторопились! Еще человек ноги не унес, а они уже - раз-два! живо тряпок понакидали, ручьи распустили по всему полу... - сердился Грозный, никогда не допускавший и мысли, что кто-нибудь может хозяйничать в его комнате, хотя бы и опустевшей. Ключи от классов и от сарая он долго не хотел отдавать. - Да зачем они вам, Иван Васильевич? У вас теперь в новой школе еще больше ключей будет, - мягко уговаривала старика Нина Игнатьевна и тут же, уступая ему, как упрямому ребенку, снисходительно говорила: - Ну, оставьте, оставьте себе от классов - мы палаты не запираем. Но вот от своей комнаты и от сарая, уж пожалуйста, отдайте. Ведь у вас почти все перевезено... Грозный со вздохом отдавал ключи, строго предупреждая: - Не потеряйте, я двадцать лет хранил!.. Уходя, он потребовал халат, прошелся по всем коридорам, и, забывая, что из госпиталя уже давно выписались те бойцы, которые помнили строгого старика, жившего под лестницей в маленькой каморке, Грозный осторожно открывал двери палат и растроганно кланялся: - До свиданьица! - До свиданья, отец! - хором отвечали ему бойцы. - Что, уезжаешь, что ли, куда? - удивленно спрашивали некоторые, разглядывая незнакомого старика. - До свиданьица... двадцать лет тут работал... - качал головой старик. Нюра и Лида, прощаясь со старшей сестрой, просили поберечь Валину березку. - Мы ее осенью обязательно пересадим, - говорили они. - Это наша. Она тоже пойдет с нами в новую школу. - Ну конечно, конечно! Да ведь вы и сами прибежите не раз. Разве мы расстаемся навеки? - улыбалась Нина Игнатьевна. - Вы здесь помощницы! Васек на одну минуту заглянул к Васе. Тот обнял его за плечи и быстро шепнул: - Уезжаю, браток! Скоро к вам в школу прощаться приду. Потащив Васька в палату, он отвернул на койке край матраца и добавил с лукавым озорством: - Вот она, шинель-то! Выдали. Донял я их тут... Не моя ведь шинель командира... Ты потрогай... А вот тут, гляди... - Глаза его стали озабоченными, он вытащил один рукав и показал Ваську опаленную огнем дырку у обшлага. - Осколком пробило. Руку, видать, ему задело. Может, и кровь тут была, да дезинфекцией вывели. Васек с трепетом взял жесткий рукав, осторожно потрогал дырку от осколка. - А больше-то нигде ничего нет, я все осмотрел, - переворачивая шинель, говорил Вася и, радостно вскинув брови, вдруг спросил: - Может, этот осколок в меня попал, а? Когда я под шинелью его лежал... У меня в ногах-то сколько осколков было! Может, и этот вынули? Как думаешь? Васек не знал. С нежностью гладя жесткое сукно шинели, он думал об отце, об учителе и о неизвестном раненом командире... Перевозка кончилась поздно. Завтра предстояло красить и обновлять парты. Елена Александровна торопила ребят расходиться по домам. Васек вспомнил, что он еще не читал дневника, который без него дописывал Одинцов. "Надо взять на вечер домой, почитать", - подумал он и побежал в пионерскую комнату. Около круглого столика стоял Алеша Кудрявцев. Углубившись в чтение, он не слышал, как скрипнула дверь. Но, почувствовав на себе чей-то взгляд, быстро закрыл дневник и обернулся. На пороге стоял Трубачев.
Глава 70. ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Весь этот день Алеша мучился желанием дочитать дневник. Остановившись на описании того, как Трубачев и его товарищи скитаются в лесу, Кудрявцев вынужден был отнести дневник и положить на место, чтобы ребята не заметили его исчезновения. Помогая в перевозке мебели, складывая на дворе парты, он вдруг задумывался о прочитанном, отвечал на вопросы невпопад и с нетерпением ожидал вечера, когда ребята начнут расходиться по домам. Постепенно сутолока в доме и во дворе утихла. Алеша незаметно пробрался в пионерскую комнату. Как раз в этот день в пионерской комнате было проведено электричество, и на радостях там все время горел свет. Алеша осторожно прикрыл за собой дверь, задернул занавески и, найдя страницу, на которой он остановился, углубился в чтение. Шаг за шагом вместе с голодными и измученными ребятами добрался он до Макаровки; в его ушах шумел лес, во рту пересыхало от жажды; ему казалось, что вокруг носится запах хвои и мяты... Алеша забыл, что он находится в пионерской комнате, куда каждую минуту может кто-нибудь войти. Он вместе с ребятами подходил к Макаровке, волнуясь и радуясь предстоящему свиданию с девочками. Смерть Вали Степановой потрясла его. Черные строчки, старательно выписанные разборчивым почерком Одинцова, запрыгали перед глазами, горячий комок сдавил горло. В комнату кто-то вошел. Алеша закрыл дневник, испуганно оглянулся и встретился с удивленным взглядом Трубачева. Секунду они стояли друг против друга, лицом к лицу. Васек видел широко открытые глаза Кудрявцева. Только что пережитое волнение оставило в них теплый, влажный блеск. - Алеша... - тихо окликнул Трубачев. Кудрявцев шагнул вперед и без слов протянул товарищу руку. Васек крепко сжал его пальцы. За дверью вдруг раздались легкие шаги, и в комнату заглянула Елена Александровна. Два мальчика, держа друг друга за руки, стояли около круглого столика. - Мы уже уходим, - сказал Трубачев и, потянув за собой Алешу, вышел в коридор. Они молча миновали классы, закрыли за собой парадную дверь и пошли по двору. Белеющий в сумерках забор живо напомнил обоим их недавнее соперничество и вражду. Алеша еще крепче сжал руку Трубачева. Васек, улыбаясь, взглянул в лицо товарищу и просто сказал: - Я всегда хотел с тобой дружить. - Я тоже... - волнуясь, прошептал Алеша. - Но я сделал много плохого... - Об этом не вспоминают, когда мирятся, - быстро перебил его Васек. - И после ссоры дружба бывает еще крепче. Мальчики пошли вместе домой. По дороге они говорили много и торопливо, забрасывая друг друга вопросами, как люди, встретившиеся после долгой разлуки. Васек с дружеской откровенностью рассказал о своей тревоге за отца, рассказал, как он и его товарищи всю зиму занимались с Костей, с Анатолием Александровичем, с Екатериной Алексеевной, как теперь к ним на помощь пришла Елена Александровна, какая она замечательная учительница! - И все-таки нам очень страшно: ведь нам предстоит экзамен! Можно не ответить на какой-нибудь вопрос - и тогда конец, сесть на второй год! Мы об этом даже думать не можем! - говорил Васек. - Как бы Елена Александровна вас не подвела! Ведь она все-таки печник, заволновался Алеша. Васек остановился, серьезно поглядел ему в глаза: - Елена Александровна - очень хорошая учительница, и она настоящий друг ребятам! Алеша молчал. - Я хочу, чтобы ты знал это. Алеша! - настойчиво повторил Васек и снова горячо начал рассказывать, как в самый трудный момент их жизни пришла к ним на помощь Елена Александровна, как она изо всех сил старается подогнать их по арифметике, какая она строгая и справедливая, - Не ее вина будет, если мы все-таки останемся на второй год, - грустно закончил Васек. - Вы не должны остаться, Трубачев! Мы будем из класса в класс переходить вместе. У меня никогда не было настоящего друга... Я прочел ваш дневник и многое понял... Послушай, Трубачев! Может быть, вас переведут без экзамена? Ведь директор знает, что вы пропустили год, что вам трудно... заволновался Алеша. Васек засмеялся: - Чудак ты, Алеша! Ведь это учеба - тут уж поблажки ждать нечего! Мальчики проговорили до позднего вечера. Сначала Алеша провожал Трубачева, потом Трубачев - Алешу. Во дворе своего дома Кудрявцев увидел отца. Накинув на плечи китель, генерал вместе с шофером возился около машины. - Подожди! Я только скажу отцу и опять провожу тебя, - быстро шепнул Ваську Алеша. Генерал вышел к воротам сам. - Я сердечно рад! - сказал он, крепко пожимая руку Ваську.
Глава 71. ЗАВЕРШЕННЫЙ ТРУД
Был теплый, солнечный день. Во дворе школы, поблескивая свежим лаком, как черные паровозики, стояли ряды обновленных парт. Около них вертелись школьники с кистями и консервными банками, наполненными лаком. Это была веселая работа - каждому хотелось красить парты для своего класса. Тут же, на дворе, оба Мироныча занимались починкой отсыревшей в сарае мебели. Грозный со старшими ребятами приводил в окончательный порядок весь дом. Толя Соколов вместе со своими семиклассниками заканчивал проводку электричества. В зале впервые заговорило радио. Теперь уже можно было всем вместе послушать сводку. Леонид Тимофеевич смотрел, как просторный, сверкающий белизной школьный зал наполнялся будущими учениками, как, чинно рассаживаясь на стульях, они приготавливались слушать сообщение. Маленькая сцена, покрытый красным сукном стол, стулья с кожаными спинками напоминали старую, милую школу - только всем казалось, что школа эта вдруг выросла, раздвинула свои стены и посветлела. Леонид Тимофеевич стоял за столом и с глубоким волнением Глядел на серьезные, поднятые вверх лица школьников. "...На Воронежском фронте наши войска заняли несколько населенных пунктов, уничтожив при этом тысячи немецких солдат и офицеров. Наши части, переправившиеся на западный берег Дона, отбили несколько атак противника и уничтожили двенадцать немецких танков2". Ребята слушали и думали о том, что где-то на фронте люди, не жалея жизни, борются, отстаивая каждую пядь родной земли, что этим людям очень трудно, что здесь, в тылу, все должны помогать им по мере сил. Оглядывая свой школьный зал, ребята чувствовали удовлетворение оттого, что они не сидели сложа руки, они тоже принимали участие в общем труде. Среди них не было равнодушных, не было лентяев и лодырей, не было ни одного человека, который пытался бы увильнуть от работы. И эта общая работа соединила их крепкой дружбой. Многие из них здесь встретились впервые, а теперь стали близкими товарищами. Их дружба стала прочной и нерушимой, она вошла с ними в новую, отстроенную их руками школу, она уже царила в классах. Наступит счастливый день победы! Новые и новые школьники будут приходить в эту школу, сидеть в классах, занимать парты, стоять у доски, учиться. В этом зале младшие будут получать пионерские галстуки, а старшие комсомольские билеты. Отсюда будут выходить на широкую дорогу жизни счастливые выпускники... Ничто не может сравниться с гордым ощущением человека, который вложил в свой труд все силы, все волнение своей души и наконец закончил его во славу Родины! И потому каждый школьник, сидящий в зале, глубоко понял простые слова, сказанные их директором с маленькой трибуны: - Достоинство человека - в труде! Васек Трубачев стоял в кругу своих товарищей, открытое лицо его светилось радостью. Когда голос диктора смолк, школьники торжественно запели гимн. Высокий, сильный голос Елены Александровны уверенно и четко вел за собой голоса школьников, сливая их в дружный, крепко спаянный хор.
Глава 72. ПРОЩАНИЕ С ВАСЕЙ
В этот день ребята ждали Васю. Накануне вечером он передал через тетю Дуню, что перед уходом на вокзал зайдет в школу проститься. Прощание с Васей волновало ребят. Тихий говор в палате, рассказы о бесстрашии командира, упорная мечта встретиться с ним вновь - все это вместе с светлоглазым озабоченным Васей уходило теперь из их жизни надолго - может быть, навсегда. Мальчики нетерпеливо расхаживали по дорожкам, девочки стояли у ворот. Выглядывая на улицу, издали принимали за Васю какого-нибудь прохожего. - Вася?.. Нет, не Вася! День был жаркий. Деревья стояли, опустив ветки с пыльными, сухими листьями; только темно-зеленые елки в палисадниках казались прохладными, сочными, неувядающими. Ребята были в одних майках, в коротких, засученных выше колен штанах и в тапках на босу ногу, девочки - в легких сарафанчиках. Но Вася пришел в шинели. Еще издали ребята увидели одетого по-дорожному красноармейца с вещевым мешком за плечами. - Вася! - Уезжаю, ребята! - Вася протянул обе руки. Бледное лицо его сияло, губы растягивались знакомой ребяческой улыбкой. - Отпустили меня наконец! Вот, зашел попрощаться! - охорашивая туго застегнутую шинель и поглаживая на пилотке красную звездочку, говорил Вася. Ребята заглядывали ему в глаза, трогали аккуратно заштопанный рукав шинели: - Пиши нам, Васенька, чаще пиши! Окружив со всех сторон отъезжающего товарища, они деловито беседовали с ним о фронте, о назначении в новую часть и, прерывая себя, грустно добавляли: - Когда-то увидимся!.. Не забывай нас, Вася! - А если вдруг командира своего встретишь, пиши скорей! - попросила Лида. Васе показали новый забор, широкий двор школы. - Вы тут попозднее осенью сад посадите. Я приеду - чтобы яблоки были! шутя наказывал Вася. Шумной гурьбой поднялись по лестнице в дом, обошли все классы, учительскую, большой зал. Леонид Тимофеевич и Елена Александровна приветливо поздоровались с молоденьким красноармейцем, пожелали ему крепко бить фашистов и скорей возвращаться домой. В одном из классов Мария Ивановна и Федосья Григорьевна вместе с малышами складывали в мешочки подарки бойцам. Вася, чувствуя себя одним из тех бойцов, которому тоже готовится подарок, трогательно и ласково благодарил за внимание. Живая, как ртуть, Нютка, выбрав самый красивый мешочек, громко зашептала на ухо Федосье Григорьевне: - Подарим сейчас! Он ведь тоже красноармеец. Подарим сейчас! Вася услышал, застеснялся: - Не надо. Я уж к празднику получу, вместе с фронтовыми товарищами... Но Федосья Григорьевна, посоветовавшись с Марией Ивановной, все же подарила ему теплые носки и перчатки. Ребята были очень довольны. Обойдя верхний этаж, спустились по лестнице вниз и открыли дверь в пионерскую комнату. Вася остановился на пороге, оглядел убранные плакатами стены, улыбнулся: - Хорошо убрали! Небось все лучшее в эту комнату принесли... Вот мы в школе, бывало, тоже так: что покрасивее - то в свою пионерскую комнату тащим. - Вася, вот здесь герои! Смотри, Вася... А вот карта! А это будущая газета к первому сентября! - дергали его во все стороны ребята. - Вася, а вот наш учитель Сергей Николаевич! И Митя! - подводя гостя к фотографии, серьезно сказал Васек. - Вот, вот наш учитель! - зашумели вокруг остальные ребята. Вася близко подошел к фотографии, потом быстрым, растерянным взглядом пробежал по лицам ребят и глухо сказал: - Шутите... Губы его дрогнули не то от обиды, не то от испуга, на бледном лбу выступили капельки пота. - Кто это? - упираясь пальцем в Сергея Николаевича, шепотом спросил он. - Это наш учитель! - удивленно и строго повторил Трубачев. Вася вспыхнул горячим, густым румянцем: - Это мой командир! Ребята растерянно глядели то на него, то на фотографию. Волнение, вызванное словами Васи, привлекло в пионерскую комнату директора и Елену Александровну. - Это он! Я его сразу узнал... по глазам, по улыбке... - обращаясь ко всем по очереди, взволнованно твердил Вася. Леонид Тимофеевич подробно расспросил Васю о тех местах, где шел бой, принес последнее письмо учителя, внимательно - перечитал его, сверил дату и задумчиво сказал: - Да, направление то же... Очень вероятно, что это именно Сергей Николаевич. - И ты ничего, ничего не знаешь о нем, Вася? - со слезами спросила Нюра, забывая, что много раз в госпитале уже задавала этот вопрос и что именно неизвестность судьбы командира мучила молодого красноармейца. Ребята смотрели на Васю новыми глазами. Припоминая все, что он рассказывал в палате, они приходили теперь в отчаяние оттого, что Вася, который бился плечом к плечу вместе с их дорогим учителем, уезжает. И то, что бесстрашный командир оказался Сергеем Николаевичем, по-новому освещало Васины рассказы: ребятам хотелось бы слушать их сначала, подробно расспрашивать обо всем. Теперь каждая мелочь из жизни командира приобретала особое значение. И, волнуясь, ребята пытались удержать Васю подольше около себя. Но Вася уже ничего не рассказывал. Потрясенный не менее ребят своим открытием, он не отходил от фотографии, повторяя два слова: "Это он!"
Елена Александровна скрепя сердце отложила занятия и позволила ребятам проводить Васю на вокзал. Когда подошел поезд, Вася снял пилотку, поцеловался с каждым из ребят и по-детски жалобно сказал: - Все сердце у меня изболело. Увидел - и уезжаю. А где он? Жив ли? Если когда приедет к себе домой, скажите ему, ребята: много Васей на свете и много у него в части красноармейцев, только, может, и вспомнит он подносчика снарядов с четвертой батареи... Уехал, мол, на фронт в его шинели.
Глава 73. ПОСЛЕДНИЕ УСИЛИЯ
После отъезда Васи ребята почти перестали бывать в школе - все время уходило на занятия. Вместе с Еленой Александровной и Екатериной Алексеевной они прилагали отчаянные усилия, чтобы укрепить свои знания. По арифметике самым лучшим учеником по-прежнему был Петя Русаков. Елена Александровна удивлялась и радовалась его способностям. - Этот перейдет, - уверенно говорила она Екатерине Алексеевне. Та грустно улыбалась в ответ: - Я уж, кажется, ничему не рада - мне всех жалко. Я прямо болею душой за них! Елена Александровна мысленно подсчитывала оставшиеся дни. Их было немного. Подготовленные для экзамена примеры и задачи уже лежали в портфеле директора. Вызывая ребят к доске, Елена Александровна спрашивала теперь по всему курсу. Когда кто-нибудь медлил с ответом, глаза у нее темнели от волнения, лицо становилось бледнее и строже. Ребята бросали тревожные взгляды на товарища, с нетерпением ожидая его ответа. Стоявший у доски знал, что переживают за него ребята и учительница. Он сосредоточенно морщил лоб, старательно обдумывал заданный вопрос и, наконец ответив на него, вызывал у всех радостный вздох облегчения. Один раз это был Васек. Он никак не мог вспомнить, как найти наименьшее общее кратное трех чисел. Елена Александровна быстро перелистала учебник, нашла правило и, показывая его Ваську, взволнованно сказала: - Трубачев, запомни! Запомни! Вот это правило... Запомни глазами, запомни на слух! Васька поразило и тронуло выражение тревоги в ее глазах. Ребята занимались весь день. Они прибегали домой только пообедать, потом снова садились заниматься. Отпуская их вечером по домам, Елена Александровна говорила: "Поужинайте и ложитесь спать. Дома ничего не делайте!" - Что вы там пропадаете целые дни? - недовольно спрашивал Елену Александровну директор. - Нельзя же заниматься с утра до вечера! Когда же они отдыхают? Но Елена Александровна сама не знала отдыха. Директор заметил, что она похудела и осунулась за эти дни. "Только бы все это не было напрасно!" - думал про себя Леонид Тимофеевич. Экзамены были назначены на крайний срок - двадцать пятое августа.
Прошло седьмое августа. Это был торжественный день для Секретарь райкома вместе с приезжими незнакомыми людьми снова обходил весь дом, внимательно оглядывая потолки, стены, полы и крышу. Юные строители издали наблюдали за приезжими и волновались до тех пор, пока секретарь райкома торжественно не объявил, что здание принято. Тепло поздравив директора и ребят с восстановлением школы, он пожелал успехов в учебе и, пообещав еще не раз навестить их в будущем учебном году, уехал. Вместе с ним уехали и незнакомые люди, принимавшие здание. Ребята бросились к директору. - Ур-ра! Ур-ра! - хором кричали они, тесной толпой сгрузившись на лестнице перед учительской. - Ур-ра! Ур-ра Леониду Тимофеевичу!.. Леонид Тимофеевич вышел к ним растроганный и радостный. Еще раз поздравив их и себя с благополучным завершением работы, он поднял руку и сказал: - Но дело наше не кончено! Не кончено! И самое главное - впереди! Ребята мгновенно смолкли и переглянулись. Глаза у директора смеялись, но он не шутил: - Что, задумались? А загадка, по-моему, совсем не трудная. Ну-ка, подумайте, что главное у нас впереди? Елена Александровна невольно выступила вперед и, покраснев, отошла. - Вот я вижу, что Елена Александровна уже отгадала, но я ее не спрошу, засмеялся директор, лукаво поглядывая на смущенную учительницу. - Я хочу, чтобы мне школьники ответили, что еще впереди самое главное. Ребята начали отгадывать: - Убрать классы! - Парты перевезти! - Пригласить учителей! - Перевезти из старой школы имущество! - Все это верно: убрать классы, перебраться из старой школы на новое хозяйство, пригласить учителей, - все это верно и совершенно необходимо. Но главное все равно остается впереди, - поддразнивал школьников Леонид Тимофеевич. Ребята вдруг догадались все сразу. - Главное - хорошо учиться! Учиться! Учиться на "отлично"! - весело выкрикивали они. - Ну вот наконец-то вспомнили, зачем школу строили! - смеялся над ними директор. Васек, стоя среди школьников, обменялся со своими товарищами тревожными взглядами, "А мы-то... а мы-то как?" - думалось каждому. Елена Александровна заметила их волнение и, подняв голову, стояла решительная и непоколебимая, глядя перед собой упрямыми синими глазами. Только пальцы ее рук, заложенных за спину, крепко сжались. Решено было немедленно начать перебираться из старой школы. Ребята забегали по лестнице, зашумели. Елена Александровна оторвалась от своих мыслей. - Выйдите все во двор! - скомандовала она. - Я сама распределю. Вы переполошите весь госпиталь! Постройтесь во дворе... Иван Васильевич, вы пойдете с двумя девочками. Они помогут вам перенести ваши пожитки. Еще двое пойдут со мной. Остальные, в полном порядке и совершенно тихо, будут ждать у ворот госпиталя. Мы вынесем им парты и все, что можно перенести на руках, - объясняла Елена Александровна. - Толя Соколов, бери первую партию ребят... На помощь Елене Александровне вышел директор. Когда все утихло и наступил полный порядок, первая партия ребят двинулась к госпиталю. В этот день жители городка с удивлением смотрели, как по улице весело шествовали школьники, перетаскивая на руках столы, парты и учебные пособия. Младшие несли стулья и, продев головы через спинки, весело барабанили пальцами по сиденью и пели кем-то наспех сочиненную незатейливую песенку: Шагаем мы по улице И в барабаны бьем! Назло проклятым гитлерам Учиться мы идем! Мазин тащил из бывшей учительской огромное кожаное кресло: Он останавливался на улице, ставил кресло и, развалившись в нем, отдыхал посреди дороги, перебрасываясь веселыми шутками с прохожими. В госпитале ребята вели себя тихо. Осторожно вытаскивали из сарая сложенную там школьную мебель, разговаривали шепотом, с опаской поглядывая на окна палат. Школьный сторож, собирая пожитки, кряхтел и, стоя посреди своей бывшей каморки, задумывался. Девочки, помогавшие ему перебираться на новую квартиру, почтительно стояли на пороге и ждали. - - Вы того... тут вот ящик у меня с приборами из физического кабинета вещи тонкие, поосторожнее надо... - бормотал старик. - Давайте, давайте! Мы донесем! - уверяли его девочки. Старик передавал ящик и снова задумывался, глядя на старые, знакомые стены своей каморки, где уютно и мирно прошли двадцать лет его жизни. - Эх, привык я, ребята, к этому дому... Вот тут, у окошечка, сколько мыслей перевернул в своей голове, скольких ребят встречал и провожал на этом крыльце! Эх-хе-хе... Сколько всякого разного было в жизни, все добром вспоминаешь. А вот тот день, когда войну объявили, как крючок в памяти! Будь они прокляты, живодеры эти, фашисты! - вздыхал школьный сторож, прикрывая за собой дверь опустевшей каморки. В госпитале переезд тоже вызвал оживление. Нина Игнатьевна радовалась освобождению лишней комнаты и загруженных школьной мебелью сараев. Комната бывшего сторожа была нужна сестре-хозяйке под кладовую. Санитарки спешно мыли и чистили ее, не обращая внимания на старика. - Ну, ну, заторопились! Еще человек ноги не унес, а они уже - раз-два! живо тряпок понакидали, ручьи распустили по всему полу... - сердился Грозный, никогда не допускавший и мысли, что кто-нибудь может хозяйничать в его комнате, хотя бы и опустевшей. Ключи от классов и от сарая он долго не хотел отдавать. - Да зачем они вам, Иван Васильевич? У вас теперь в новой школе еще больше ключей будет, - мягко уговаривала старика Нина Игнатьевна и тут же, уступая ему, как упрямому ребенку, снисходительно говорила: - Ну, оставьте, оставьте себе от классов - мы палаты не запираем. Но вот от своей комнаты и от сарая, уж пожалуйста, отдайте. Ведь у вас почти все перевезено... Грозный со вздохом отдавал ключи, строго предупреждая: - Не потеряйте, я двадцать лет хранил!.. Уходя, он потребовал халат, прошелся по всем коридорам, и, забывая, что из госпиталя уже давно выписались те бойцы, которые помнили строгого старика, жившего под лестницей в маленькой каморке, Грозный осторожно открывал двери палат и растроганно кланялся: - До свиданьица! - До свиданья, отец! - хором отвечали ему бойцы. - Что, уезжаешь, что ли, куда? - удивленно спрашивали некоторые, разглядывая незнакомого старика. - До свиданьица... двадцать лет тут работал... - качал головой старик. Нюра и Лида, прощаясь со старшей сестрой, просили поберечь Валину березку. - Мы ее осенью обязательно пересадим, - говорили они. - Это наша. Она тоже пойдет с нами в новую школу. - Ну конечно, конечно! Да ведь вы и сами прибежите не раз. Разве мы расстаемся навеки? - улыбалась Нина Игнатьевна. - Вы здесь помощницы! Васек на одну минуту заглянул к Васе. Тот обнял его за плечи и быстро шепнул: - Уезжаю, браток! Скоро к вам в школу прощаться приду. Потащив Васька в палату, он отвернул на койке край матраца и добавил с лукавым озорством: - Вот она, шинель-то! Выдали. Донял я их тут... Не моя ведь шинель командира... Ты потрогай... А вот тут, гляди... - Глаза его стали озабоченными, он вытащил один рукав и показал Ваську опаленную огнем дырку у обшлага. - Осколком пробило. Руку, видать, ему задело. Может, и кровь тут была, да дезинфекцией вывели. Васек с трепетом взял жесткий рукав, осторожно потрогал дырку от осколка. - А больше-то нигде ничего нет, я все осмотрел, - переворачивая шинель, говорил Вася и, радостно вскинув брови, вдруг спросил: - Может, этот осколок в меня попал, а? Когда я под шинелью его лежал... У меня в ногах-то сколько осколков было! Может, и этот вынули? Как думаешь? Васек не знал. С нежностью гладя жесткое сукно шинели, он думал об отце, об учителе и о неизвестном раненом командире... Перевозка кончилась поздно. Завтра предстояло красить и обновлять парты. Елена Александровна торопила ребят расходиться по домам. Васек вспомнил, что он еще не читал дневника, который без него дописывал Одинцов. "Надо взять на вечер домой, почитать", - подумал он и побежал в пионерскую комнату. Около круглого столика стоял Алеша Кудрявцев. Углубившись в чтение, он не слышал, как скрипнула дверь. Но, почувствовав на себе чей-то взгляд, быстро закрыл дневник и обернулся. На пороге стоял Трубачев.
Глава 70. ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Весь этот день Алеша мучился желанием дочитать дневник. Остановившись на описании того, как Трубачев и его товарищи скитаются в лесу, Кудрявцев вынужден был отнести дневник и положить на место, чтобы ребята не заметили его исчезновения. Помогая в перевозке мебели, складывая на дворе парты, он вдруг задумывался о прочитанном, отвечал на вопросы невпопад и с нетерпением ожидал вечера, когда ребята начнут расходиться по домам. Постепенно сутолока в доме и во дворе утихла. Алеша незаметно пробрался в пионерскую комнату. Как раз в этот день в пионерской комнате было проведено электричество, и на радостях там все время горел свет. Алеша осторожно прикрыл за собой дверь, задернул занавески и, найдя страницу, на которой он остановился, углубился в чтение. Шаг за шагом вместе с голодными и измученными ребятами добрался он до Макаровки; в его ушах шумел лес, во рту пересыхало от жажды; ему казалось, что вокруг носится запах хвои и мяты... Алеша забыл, что он находится в пионерской комнате, куда каждую минуту может кто-нибудь войти. Он вместе с ребятами подходил к Макаровке, волнуясь и радуясь предстоящему свиданию с девочками. Смерть Вали Степановой потрясла его. Черные строчки, старательно выписанные разборчивым почерком Одинцова, запрыгали перед глазами, горячий комок сдавил горло. В комнату кто-то вошел. Алеша закрыл дневник, испуганно оглянулся и встретился с удивленным взглядом Трубачева. Секунду они стояли друг против друга, лицом к лицу. Васек видел широко открытые глаза Кудрявцева. Только что пережитое волнение оставило в них теплый, влажный блеск. - Алеша... - тихо окликнул Трубачев. Кудрявцев шагнул вперед и без слов протянул товарищу руку. Васек крепко сжал его пальцы. За дверью вдруг раздались легкие шаги, и в комнату заглянула Елена Александровна. Два мальчика, держа друг друга за руки, стояли около круглого столика. - Мы уже уходим, - сказал Трубачев и, потянув за собой Алешу, вышел в коридор. Они молча миновали классы, закрыли за собой парадную дверь и пошли по двору. Белеющий в сумерках забор живо напомнил обоим их недавнее соперничество и вражду. Алеша еще крепче сжал руку Трубачева. Васек, улыбаясь, взглянул в лицо товарищу и просто сказал: - Я всегда хотел с тобой дружить. - Я тоже... - волнуясь, прошептал Алеша. - Но я сделал много плохого... - Об этом не вспоминают, когда мирятся, - быстро перебил его Васек. - И после ссоры дружба бывает еще крепче. Мальчики пошли вместе домой. По дороге они говорили много и торопливо, забрасывая друг друга вопросами, как люди, встретившиеся после долгой разлуки. Васек с дружеской откровенностью рассказал о своей тревоге за отца, рассказал, как он и его товарищи всю зиму занимались с Костей, с Анатолием Александровичем, с Екатериной Алексеевной, как теперь к ним на помощь пришла Елена Александровна, какая она замечательная учительница! - И все-таки нам очень страшно: ведь нам предстоит экзамен! Можно не ответить на какой-нибудь вопрос - и тогда конец, сесть на второй год! Мы об этом даже думать не можем! - говорил Васек. - Как бы Елена Александровна вас не подвела! Ведь она все-таки печник, заволновался Алеша. Васек остановился, серьезно поглядел ему в глаза: - Елена Александровна - очень хорошая учительница, и она настоящий друг ребятам! Алеша молчал. - Я хочу, чтобы ты знал это. Алеша! - настойчиво повторил Васек и снова горячо начал рассказывать, как в самый трудный момент их жизни пришла к ним на помощь Елена Александровна, как она изо всех сил старается подогнать их по арифметике, какая она строгая и справедливая, - Не ее вина будет, если мы все-таки останемся на второй год, - грустно закончил Васек. - Вы не должны остаться, Трубачев! Мы будем из класса в класс переходить вместе. У меня никогда не было настоящего друга... Я прочел ваш дневник и многое понял... Послушай, Трубачев! Может быть, вас переведут без экзамена? Ведь директор знает, что вы пропустили год, что вам трудно... заволновался Алеша. Васек засмеялся: - Чудак ты, Алеша! Ведь это учеба - тут уж поблажки ждать нечего! Мальчики проговорили до позднего вечера. Сначала Алеша провожал Трубачева, потом Трубачев - Алешу. Во дворе своего дома Кудрявцев увидел отца. Накинув на плечи китель, генерал вместе с шофером возился около машины. - Подожди! Я только скажу отцу и опять провожу тебя, - быстро шепнул Ваську Алеша. Генерал вышел к воротам сам. - Я сердечно рад! - сказал он, крепко пожимая руку Ваську.
Глава 71. ЗАВЕРШЕННЫЙ ТРУД
Был теплый, солнечный день. Во дворе школы, поблескивая свежим лаком, как черные паровозики, стояли ряды обновленных парт. Около них вертелись школьники с кистями и консервными банками, наполненными лаком. Это была веселая работа - каждому хотелось красить парты для своего класса. Тут же, на дворе, оба Мироныча занимались починкой отсыревшей в сарае мебели. Грозный со старшими ребятами приводил в окончательный порядок весь дом. Толя Соколов вместе со своими семиклассниками заканчивал проводку электричества. В зале впервые заговорило радио. Теперь уже можно было всем вместе послушать сводку. Леонид Тимофеевич смотрел, как просторный, сверкающий белизной школьный зал наполнялся будущими учениками, как, чинно рассаживаясь на стульях, они приготавливались слушать сообщение. Маленькая сцена, покрытый красным сукном стол, стулья с кожаными спинками напоминали старую, милую школу - только всем казалось, что школа эта вдруг выросла, раздвинула свои стены и посветлела. Леонид Тимофеевич стоял за столом и с глубоким волнением Глядел на серьезные, поднятые вверх лица школьников. "...На Воронежском фронте наши войска заняли несколько населенных пунктов, уничтожив при этом тысячи немецких солдат и офицеров. Наши части, переправившиеся на западный берег Дона, отбили несколько атак противника и уничтожили двенадцать немецких танков2". Ребята слушали и думали о том, что где-то на фронте люди, не жалея жизни, борются, отстаивая каждую пядь родной земли, что этим людям очень трудно, что здесь, в тылу, все должны помогать им по мере сил. Оглядывая свой школьный зал, ребята чувствовали удовлетворение оттого, что они не сидели сложа руки, они тоже принимали участие в общем труде. Среди них не было равнодушных, не было лентяев и лодырей, не было ни одного человека, который пытался бы увильнуть от работы. И эта общая работа соединила их крепкой дружбой. Многие из них здесь встретились впервые, а теперь стали близкими товарищами. Их дружба стала прочной и нерушимой, она вошла с ними в новую, отстроенную их руками школу, она уже царила в классах. Наступит счастливый день победы! Новые и новые школьники будут приходить в эту школу, сидеть в классах, занимать парты, стоять у доски, учиться. В этом зале младшие будут получать пионерские галстуки, а старшие комсомольские билеты. Отсюда будут выходить на широкую дорогу жизни счастливые выпускники... Ничто не может сравниться с гордым ощущением человека, который вложил в свой труд все силы, все волнение своей души и наконец закончил его во славу Родины! И потому каждый школьник, сидящий в зале, глубоко понял простые слова, сказанные их директором с маленькой трибуны: - Достоинство человека - в труде! Васек Трубачев стоял в кругу своих товарищей, открытое лицо его светилось радостью. Когда голос диктора смолк, школьники торжественно запели гимн. Высокий, сильный голос Елены Александровны уверенно и четко вел за собой голоса школьников, сливая их в дружный, крепко спаянный хор.
Глава 72. ПРОЩАНИЕ С ВАСЕЙ
В этот день ребята ждали Васю. Накануне вечером он передал через тетю Дуню, что перед уходом на вокзал зайдет в школу проститься. Прощание с Васей волновало ребят. Тихий говор в палате, рассказы о бесстрашии командира, упорная мечта встретиться с ним вновь - все это вместе с светлоглазым озабоченным Васей уходило теперь из их жизни надолго - может быть, навсегда. Мальчики нетерпеливо расхаживали по дорожкам, девочки стояли у ворот. Выглядывая на улицу, издали принимали за Васю какого-нибудь прохожего. - Вася?.. Нет, не Вася! День был жаркий. Деревья стояли, опустив ветки с пыльными, сухими листьями; только темно-зеленые елки в палисадниках казались прохладными, сочными, неувядающими. Ребята были в одних майках, в коротких, засученных выше колен штанах и в тапках на босу ногу, девочки - в легких сарафанчиках. Но Вася пришел в шинели. Еще издали ребята увидели одетого по-дорожному красноармейца с вещевым мешком за плечами. - Вася! - Уезжаю, ребята! - Вася протянул обе руки. Бледное лицо его сияло, губы растягивались знакомой ребяческой улыбкой. - Отпустили меня наконец! Вот, зашел попрощаться! - охорашивая туго застегнутую шинель и поглаживая на пилотке красную звездочку, говорил Вася. Ребята заглядывали ему в глаза, трогали аккуратно заштопанный рукав шинели: - Пиши нам, Васенька, чаще пиши! Окружив со всех сторон отъезжающего товарища, они деловито беседовали с ним о фронте, о назначении в новую часть и, прерывая себя, грустно добавляли: - Когда-то увидимся!.. Не забывай нас, Вася! - А если вдруг командира своего встретишь, пиши скорей! - попросила Лида. Васе показали новый забор, широкий двор школы. - Вы тут попозднее осенью сад посадите. Я приеду - чтобы яблоки были! шутя наказывал Вася. Шумной гурьбой поднялись по лестнице в дом, обошли все классы, учительскую, большой зал. Леонид Тимофеевич и Елена Александровна приветливо поздоровались с молоденьким красноармейцем, пожелали ему крепко бить фашистов и скорей возвращаться домой. В одном из классов Мария Ивановна и Федосья Григорьевна вместе с малышами складывали в мешочки подарки бойцам. Вася, чувствуя себя одним из тех бойцов, которому тоже готовится подарок, трогательно и ласково благодарил за внимание. Живая, как ртуть, Нютка, выбрав самый красивый мешочек, громко зашептала на ухо Федосье Григорьевне: - Подарим сейчас! Он ведь тоже красноармеец. Подарим сейчас! Вася услышал, застеснялся: - Не надо. Я уж к празднику получу, вместе с фронтовыми товарищами... Но Федосья Григорьевна, посоветовавшись с Марией Ивановной, все же подарила ему теплые носки и перчатки. Ребята были очень довольны. Обойдя верхний этаж, спустились по лестнице вниз и открыли дверь в пионерскую комнату. Вася остановился на пороге, оглядел убранные плакатами стены, улыбнулся: - Хорошо убрали! Небось все лучшее в эту комнату принесли... Вот мы в школе, бывало, тоже так: что покрасивее - то в свою пионерскую комнату тащим. - Вася, вот здесь герои! Смотри, Вася... А вот карта! А это будущая газета к первому сентября! - дергали его во все стороны ребята. - Вася, а вот наш учитель Сергей Николаевич! И Митя! - подводя гостя к фотографии, серьезно сказал Васек. - Вот, вот наш учитель! - зашумели вокруг остальные ребята. Вася близко подошел к фотографии, потом быстрым, растерянным взглядом пробежал по лицам ребят и глухо сказал: - Шутите... Губы его дрогнули не то от обиды, не то от испуга, на бледном лбу выступили капельки пота. - Кто это? - упираясь пальцем в Сергея Николаевича, шепотом спросил он. - Это наш учитель! - удивленно и строго повторил Трубачев. Вася вспыхнул горячим, густым румянцем: - Это мой командир! Ребята растерянно глядели то на него, то на фотографию. Волнение, вызванное словами Васи, привлекло в пионерскую комнату директора и Елену Александровну. - Это он! Я его сразу узнал... по глазам, по улыбке... - обращаясь ко всем по очереди, взволнованно твердил Вася. Леонид Тимофеевич подробно расспросил Васю о тех местах, где шел бой, принес последнее письмо учителя, внимательно - перечитал его, сверил дату и задумчиво сказал: - Да, направление то же... Очень вероятно, что это именно Сергей Николаевич. - И ты ничего, ничего не знаешь о нем, Вася? - со слезами спросила Нюра, забывая, что много раз в госпитале уже задавала этот вопрос и что именно неизвестность судьбы командира мучила молодого красноармейца. Ребята смотрели на Васю новыми глазами. Припоминая все, что он рассказывал в палате, они приходили теперь в отчаяние оттого, что Вася, который бился плечом к плечу вместе с их дорогим учителем, уезжает. И то, что бесстрашный командир оказался Сергеем Николаевичем, по-новому освещало Васины рассказы: ребятам хотелось бы слушать их сначала, подробно расспрашивать обо всем. Теперь каждая мелочь из жизни командира приобретала особое значение. И, волнуясь, ребята пытались удержать Васю подольше около себя. Но Вася уже ничего не рассказывал. Потрясенный не менее ребят своим открытием, он не отходил от фотографии, повторяя два слова: "Это он!"
Елена Александровна скрепя сердце отложила занятия и позволила ребятам проводить Васю на вокзал. Когда подошел поезд, Вася снял пилотку, поцеловался с каждым из ребят и по-детски жалобно сказал: - Все сердце у меня изболело. Увидел - и уезжаю. А где он? Жив ли? Если когда приедет к себе домой, скажите ему, ребята: много Васей на свете и много у него в части красноармейцев, только, может, и вспомнит он подносчика снарядов с четвертой батареи... Уехал, мол, на фронт в его шинели.
Глава 73. ПОСЛЕДНИЕ УСИЛИЯ
После отъезда Васи ребята почти перестали бывать в школе - все время уходило на занятия. Вместе с Еленой Александровной и Екатериной Алексеевной они прилагали отчаянные усилия, чтобы укрепить свои знания. По арифметике самым лучшим учеником по-прежнему был Петя Русаков. Елена Александровна удивлялась и радовалась его способностям. - Этот перейдет, - уверенно говорила она Екатерине Алексеевне. Та грустно улыбалась в ответ: - Я уж, кажется, ничему не рада - мне всех жалко. Я прямо болею душой за них! Елена Александровна мысленно подсчитывала оставшиеся дни. Их было немного. Подготовленные для экзамена примеры и задачи уже лежали в портфеле директора. Вызывая ребят к доске, Елена Александровна спрашивала теперь по всему курсу. Когда кто-нибудь медлил с ответом, глаза у нее темнели от волнения, лицо становилось бледнее и строже. Ребята бросали тревожные взгляды на товарища, с нетерпением ожидая его ответа. Стоявший у доски знал, что переживают за него ребята и учительница. Он сосредоточенно морщил лоб, старательно обдумывал заданный вопрос и, наконец ответив на него, вызывал у всех радостный вздох облегчения. Один раз это был Васек. Он никак не мог вспомнить, как найти наименьшее общее кратное трех чисел. Елена Александровна быстро перелистала учебник, нашла правило и, показывая его Ваську, взволнованно сказала: - Трубачев, запомни! Запомни! Вот это правило... Запомни глазами, запомни на слух! Васька поразило и тронуло выражение тревоги в ее глазах. Ребята занимались весь день. Они прибегали домой только пообедать, потом снова садились заниматься. Отпуская их вечером по домам, Елена Александровна говорила: "Поужинайте и ложитесь спать. Дома ничего не делайте!" - Что вы там пропадаете целые дни? - недовольно спрашивал Елену Александровну директор. - Нельзя же заниматься с утра до вечера! Когда же они отдыхают? Но Елена Александровна сама не знала отдыха. Директор заметил, что она похудела и осунулась за эти дни. "Только бы все это не было напрасно!" - думал про себя Леонид Тимофеевич. Экзамены были назначены на крайний срок - двадцать пятое августа.