Страница:
Договорившись с вечера со своими пятиклассниками прийти пораньше, Витя выскочил из дому, не взглянув даже на часы. На улице было свежо. Ветви деревьев отяжелели от росы, тротуары казались только что вымытыми. Утро было холодное, не обогретое солнцем - в голубоватом небе сквозь застывшие облака не пробивалось ни одного теплого луча. Витя, натянув на уши курточку, топая по камням башмаками, надетыми на босые ноги, бежал по безлюдной улице. Около самой стройки он остановился как вкопанный, потом, прислонившись к столбу, на котором белела дощечка "Школа No 2", широко раскрыл глаза и медленно съехал на землю. На их участке, быстро и ловко постукивая молотком, работали подростки. Все они были в одинаковых костюмах с одинаковыми пуговицами. На врытых столбах вдоль всего забора топорщились их жесткие черные шинели и фуражки. Подростки работали молча и сосредоточенно. Под их умелыми руками на глазах Вити быстро, как в сказке, рос долгожданный забор. Витя не любил сказок и не верил чудесам. Но на этот раз он сильно заколебался. Мысли, как стая воробьев, беспорядочно теснились в его голове. Черные шинели и черные фуражки на столбах, безмолвно двигающиеся фигуры, таинственный стук молотков и весь пустырь, выглядевший в этот ранний час как необитаемый остров, родили в Вите необыкновенную и великолепную фантазию: "Черноморцы! Молодые капитаны!" Но из дома, накидывая второпях полушубок, вышел школьный сторож. Ему навстречу от кучки работавших отделился белобрысый паренек. Витя насторожил слух, но уловил только "дно слово: "Земляки..." Школьный сторож, почесывая бороду, долго стоял в недоумении. Вите по казалось даже, что старик просто был пригвожден к месту таинственным словом, произнесенным молодым капитаном. Молотки, притихшие на минуту, застучали с новой силой. Но Витя был не из трусливого десятка. Он не желал так позорно отступить, как отступил старик сторож. Кроме того, вырастающий забор убеждал его в добрых намерениях неожиданных пришельцев. Мальчуган опустил воротник, вытащил наверх и расправил на груди алым бутоном свой пионерский галстук, крепче насадил на ухо бескозырку и вышел из прикрытия. - Честь имею представиться! Брат моряка Черноморского флота, пионер из бригады Трубачева, Виктор Бобров, по прозвищу Матрос! - лихо отрапортовал он. Таинственные "земляки", не отрываясь от работы, сдержанно приветствовали его: - Здорово, товарищ! Витя с разочарованием увидел вблизи обыкновенные лица подростков с рассыпанными на щеках веснушками, с живыми мальчишескими глазами. - Здравствуй, Виктор! - вдруг сказал знакомый ему голос. Белобрысый паренек, улыбаясь, тронул его за плечо. - Вот мои земляки пришли вам помочь. Они на работу ловкие! Ворота тоже вам поставят. Народ сознательный, компанейский... Витя глядел ему в лицо затуманенными глазами. И, когда его великолепная фантазия рассеялась, он вспомнил все: торжествующего Тишина, свою бригаду, проигрывающую соревнование, Трубачева... Он еще раз взглянул на выросший забор, и буйная радость охватила все его существо. - Да здравствуют Андрейкины земляки! - неистово заорал он, подкидывая вверх свою бескозырку. Ремесленники весело оглянулись на него, продолжая работу. Витя втиснулся между ними и тоже схватил молоток. Через полчаса на участок явились все пятиклассники. Они, так же как Матрос, останавливались у входа и широко раскрытыми глазами глядели то на ремесленников, то на выросший за ночь новый забор. Потом стала собираться бригада Кудрявцева. Ребята были растеряны, не понимая, в чем дело, беспорядочно толклись вокруг. Тишина. Тишин, наклонив голову, медленно обводил глазами ремесленников, прибивавших последние доски к забору на участке Трубачева. - Проиграли... - шепотом сказал кто-то из ребят. Алеша Кудрявцев подошел к товарищам. Губы его кривились улыбкой, темные брови вздрагивали. - Мы... проиграли... - еще раз сказал кто-то. Алеша не успел ответить. Часть ремесленников во главе с Андрейкой перешла на его учас - ток и, словно соревнуясь со своими товарищами, застучала молотками. - Они и нам строят! - удивленно бросил кто-то из ребят. Алеша, засунув в карманы руки, пошел к ремесленникам. Остальные с тревогой глядели вслед своему бригадиру. - Школа - это дело общее, - объяснил Кудрявцеву Андрейка. - Соревнование не в том, чтобы один на другого зверем смотрел. Забор-то ведь всем нужен. Вот мои земляки и решили - поможем школьникам. И ты пойми это правильно! Как тебя зовут?.. Алексей? А меня Андрей. Будем знакомы! Алеша нерешительно пожал протянутую ему руку. Потом вдруг тряхнул головой и засмеялся: - Ловко это вы придумали! А я, пожалуй, и рад! Он вдруг почувствовал, что с его души свалился тяжелый камень. Нет, он не хотел унизить Трубачева, он не хотел победы над Васьком Трубачевым и его товарищами! И этому была глубокая тайная причина... Вчера Алеша потихоньку унес из пионерской комнаты дневник Одинцова. Об истории Трубачева и его отряда он знал только понаслышке. Открыто расспрашивать товарищей о своем сопернике Алеше не приходило в голову для этого он был слишком самолюбив. Но появившийся в школе Дневник разжег его любопытство. - Мы будем все вместе его читать, - обещала школьникам Елена Александровна. Но Алеша не хотел вместе со всеми слушать эту историю - он всегда делал вид, что она его нисколько не интересует. Вчера, улучив момент, когда ребята были заняты на работе, он проскользнул в пионерскую комнату и унес дневник. Медленно переворачивая страницу за страницей, он проникался глубоким волнением за всех, о ком с такой любовью писал Одинцов. Алеша не успел дочитать до конца эти страницы, но, засыпая, он видел перед собой Трубачева, он стоял с ним рядом, он торопился исполнять его поручения, он признал его своим командиром... И теперь, разговаривая с Андрейкой, чувствовал облегчение и радость оттого, что он больше не является противником Трубачева. Андрейка тоже радовался: - Вот и хорошо, что ты сознательный! Васек ведь ничего не знал - я земляков секретно привел! Успокоив своих ребят, Кудрявцев вместе с Андрейкой сделал на бумаге чертеж красивых ворот. Обсуждая этот чертеж с ремесленниками, он сказал: - Надо Трубачева спросить. Как ему - нравится или нет? А для директора пусть сюрприз будет! Бригады вдруг слились вместе, дружно захлопотали. На втором этаже из окна учительской глядел директор. - Чуть свет пришли, - шептал за его спиной Грозный. - Я вышел - батюшки мои, забор ставят! А вон тот курносенький железнодорожник - важный паренек такой... Это, говорит, мои земляки помогать пришли... Леонид Тимофеевич вынул носовой платок, протер очки: - Вот и мы с тобой, старик, за наш труд получаем награду. Да ради одного этого можно всю жизнь ребятам отдать! - Уж меня и то за сердце взяло, - покачал головой школьный сторож. В раскрытое окно донеслись шумные голоса, дружная команда. - Столбы на ворота ставят, - выглянув, сказал директору Грозный.
Глава 66. СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ
Тетя Дуня не спала ночь. Васек слышал ее тихие шаги в кухне и, так же как она, думал об отце. Он представлял себе палату для тяжелораненых. Такая палата была в их госпитале. Там бессменно дежурили врачи и сестры, туда не пускали ребят. Проходя по коридору, Васек не раз видел в полуоткрытую дверь неподвижные, вытянувшиеся на койках фигуры, острые, бледные лица, выглядывавшие из бинтов лихорадочно блестевшие глаза. Мимо этой комнаты проходили на цыпочках... Теперь Васек мысленно представлял, что в такой же палате лежит его отец, он видел свесившуюся с койки его безжизненную руку... Васек маялся всю ночь. Он открывал глаза, переворачивал намокшую от слез подушку, снова видел перед собой госпитальную палату для тяжелораненых, слышал доносившиеся шорохи из комнаты тети Дуни, засыпал, просыпался... За окном медленно светало. Наконец, измученный тяжким беспокойством, он крепко заснул. И вдруг сразу с бьющимся сердцем вскочил на ноги. В окно глядело светлое утро, а внизу около входной двери раздавался звучный голос почтальонши: - Знакомы-и! Письмецо получайте! Давно-давно не будил их этот голос. Опередив тетю Дуню, Васек в одной рубашке выскочил во двор, схватил из рук почтальонши письмо... Прыгающие буквы на конверте ничем не напоминали ровный почерк Павла Васильевича, и все же Васек чувствовал, что это письмо от отца. "Жив!" - мелькнула в голове у Васька радостная мысль. - Сам ли пишет? - прошептала тетя Дуня, глядя, как племянник дрожащими руками разрывает конверт. Павел Васильевич писал сам. Он сообщал, что лежит в госпитале, что попал он туда будучи тяжело контуженным. "Лежал я, мои дорогие, как мертвый. Был глухой, немой. Не знал, когда ночь, когда день. Теперь понемногу стал приходить в себя, но здоровье возвращается не сразу. Сначала заговорил, потом стал сам ворочаться, а сейчас вот пишу левой рукой. Ты, Рыжик, таких каракулей не писал и во втором классе, а я вот пишу и радуюсь. Врачи обещают помаленьку выправить меня; может, еще и послужу Родине... Ты, Васек, за теткой смотри в оба глаза: она у нас чуть что - в слезы... Со слезами надо, Дунюшка, справляться, крепче закалку иметь. А вы лучше порадуйтесь, мои дорогие, потому что присвоено мне высокое звание Героя Советского Союза..." Отец писал еще, что, как только выйдет из госпиталя, обязательно побывает дома. "Вот и свидимся мы снова. Как дойду я в своих мыслях до этой минуты, так и молодею душой..." Васек бросился обнимать тетю Дуню: - Приедет, приедет! Выздоравливает он! - Погоди, погоди! Читай сначала! Не разобралась я еще, что и как... Левой-то рукой зачем он пишет? Ничего я не разобралась толком. Когда хоть приедет-то?.. Ведь Героя получил отец!.. Читай, голубчик, с первой строки, как он пишет... Васек читал с первой строки до последней. Снова начинал с первой... Тетя Дуня, поправляя очки, заглядывала через его плечо. - О слезах-то прочти... Ишь, чтобы не плакать по нем! Распоряжение какое дает, гляди-ка!.. Читай с первой строки. Ох ты батюшки! Читай, читай! Ничего я толком не разберу... Дай-ка хоть в очки своими глазами погляжу, повторяла тетя Дуня. Васек еле выпросил у нее письмо, чтобы почитать ребятам. Он решил показать его после занятий, боясь нарушить дисциплину на уроке, так как со вчерашнего дня их учительницей окончательно стала Елена Александровна. Она пришла на урок и решительно заявила: - Теперь мы будем с вами заниматься два часа ежедневно одной арифметикой. Остальные занятия будет вести Екатерина Алексеевна, как и вела раньше... Приход ее снова ободрил ребят. Они ловили каждое ее слово с напряженным вниманием. Но сегодня Васек все же не выдержал. - Я получил письмо от отца! - неожиданно громко сказал он. Письмо читали все. Екатерина Алексеевна крепко поцеловала Васька. - Нам с Петей отец пишет часто, но я понимаю, что вы с тетей Дуней пережили, когда не было писем, - сказала она. Елена Александровна прочитала письмо Павла Васильевича вслух, потом про себя. Ребята, гордясь отцом своего товарища, нетерпеливо и радостно ждали, что она скажет. Елена Александровна ничего не сказала о письме, а со своей обычной живостью подошла к СТОЛУ и предложила: - Садитесь! Мы сейчас напишем Павлу Васильевичу все вместе!.. Хорошо, Васек? Она в первый раз назвала Васька по имени, - ему было это очень приятно. Но больше всего обрадовало его, что они все вместе напишут письмо отцу. Писали все. В бодрых, жизнерадостных строчках чувствовались светлые надежды на счастливое будущее. Позанимавшись до обеда, ребята заторопились на стройку. Всем было ясно, что догнать бригаду Кудрявцева не удастся. - На проигрыш идем! - собирая свои книги, тяжело сострил Мазин. "Отец отличается, а я срамлюсь..." - с грустью подумал Васек. Остальные ребята молчали. Многим вспомнилось обещание, которое они дали друг другу на сборе: все успевать, все мочь, не говорить жалких слов и ни от чего не отказываться!. - Мы и не отказываемся! Разве мы отказываемся? - расстроенно бормотал Петя Русаков. - Мы еще повоюем! Но воевать им не пришлось. Витя Матрос, то и дело выбегая на улицу, издали завидел идущих ребят. Он вскочил на столбик около тротуара и замахал руками, подавая какие-то сигналы. Елена Александровна шла вместе с ребятами. Неожиданное появление Вити Матроса рассмешило ее. - Вот выдумщик! Смотрите, что это он изображает? - SOS! SOS! - усмехнулся Мазин. Витя вдруг спрыгнул на тротуар и помчался к ним навстречу. - Трубачев! Забор - во! Тишин - фьють!.. Земляки!.. Ворота... - бессвязно кричал он на бегу, тараща черные, сверкающие радостью глаза. - Стой, стой, парень! - схватил его за плечо Мазин. - Дай-ка голову пощупать, ты что-то того... - Совсем я не того, совсем не того! - вырываясь, быстро заговорил Витя. Я сам сначала думал, что я того, а я не того... Елена Александровна перестала смеяться и строго сказала: - Не кривляйся, Витя! Терпеть не могу, когда кто-нибудь дурачком прикидывается! - Да я не прикидываюсь, честное слово! Сейчас сами увидите. Идите скорей и увидите! Ребята, оставив Елену Александровну с девочками, побежали вперед. - Ты хоть скажи толком, что случилось? - волнуясь, спрашивал Витю Трубачев. Но Витя повторял свое: - Сами сейчас увидите! Ребята добежали до стройки. Перед их глазами по обе стороны входа желтел новый зубчатый забор. Школьники и незнакомые подростки дружно ставили ворота. Они укрепляли в яме высокий столб, поддерживая его со всех сторон и громко командуя: - Прямее держите! - Засыпай землей, ребята! - Стой, я спрыгну, утрамбую землю маленько! Витя, протиснувшись в кучу ребят, тоже ухватился за столб. Васек по глядел на своих товарищей. Они стояли в полном недоумении. Школьники, видя их удивленные лица, весело посмеивались. Андрейка, торопясь к ним навстречу, улыбался и кивал головой. - Здорово, товарищи! - сказал он, подойдя ближе и протягивая всем по очереди руки. - Не обижайтесь на моих земляков - они тут без вас похозяйничали малость. Ремесленники! Ловкий народ! - Андрейка, да ведь это просто чудо какое-то! - глядя на него широко открытыми глазами, прошептал Васек. - Чудо в сказке бывает, а у нас это товарищеской помощью называется, только и всего. Вот кончится война - поймут мои земляки новые села отстраивать. Может, и мою деревню заново отстроят... Ребята все еще не могли прийти в себя. Потом Мазин весело расхохотался: - Ну озадачил ты нас! Мы еще на эту постройку не надивимся, а он уже про деревню толкует! - Вперед глядеть никогда не вредно, - пошутил Андрейка и, увидев, что столб уже врыт, заторопился: - Ну, пойдемте, познакомлю с земляками! Вот они стоят, поджидают! Ребята пошли знакомиться. Они крепко пожимали ремесленникам руки, смущенно благодарили за помощь. - Ну, что это за работа - это для нас одни пустяки! Мы на больших постройках работаем! Подошла Елена Александровна. Глаза ее от глубокого, радостного волнения казались ярко-синими. - Товарищи ремесленники, директор хочет лично поблагодарить вас. Пойдемте в дом! - Пойдемте, пойдемте! Мы вам нашу школу покажем! - зашумели ребята. Ремесленники, окруженные шумной толпой школьников, двинулись к дому. - Андрейка, у меня такой счастливый день сегодня! - шептал Васек, крепко сжимая руку своего друга. - Побольше бы таких дней, Андрейка!.. Ремесленники познакомились с директором, тщательно осмотрели весь дом, подолгу останавливаясь в классах и беседуя между собой на том особом языке специалистов своего дела, который приводит в смущение несведущего человека и вызывает глубокое уважение окружающих. Прощались они со всеми за руку и благодарность принимали сдержанно, с достоинством. - Хорошие вы ребята! - с чувством сказал Андрейке Леонид Тимофеевич. Только почему ты называешь их своими земляками? Разве вы из одной деревни? - Какое из одной! Тут со всех концов нашей земли собрались, кто откуда! усмехнулся Андрейка и серьезно добавил: - А все равно земляки - одна Родина у всех! Уходили ремесленники так же красиво, как работали. Их одинаковая форма и фуражки с золотыми надписями "Трудрезервы" без слов указывали на то, что это идет сплоченный отряд тружеников - молодых строителей своей страны. Леонид Тимофеевич задумчиво глядел им вслед, потом, заметив рядом Алешу Кудрявцева, спросил: - А чем же кончилось ваше соревнование? - Соревнование кончилось вничью, - спокойно ответил Алеша. - Победили земляки! - сострил кто-то из ребят.
Глава 67. ПРАЗДНИК У ЛИДЫ
После занятий Лида отвела ребят в сторонку и торжественно сказала: - Маму приняли в партию! - Вот это здорово! Поздравляем тебя, Лида! - обрадовались ребята. - Давай твою руку! - вспомнив Грицько, улыбнулся Мазин. - Молодец твоя мама! Проводив подруг, устроили спешное совещание. - Давайте напишем Лидиной маме письмо! - предложил Сева. - Зачем письмо? Просто пойдем сами и поздравим! Это ведь раз в жизни у человека бывает такое событие! - То-то я смотрю - Лида пришла сегодня веселая такая! - заметил Саша. - А я знала! Я с самого утра уже знала! - похвасталась Нюра. - Ну, так как будем поздравлять, ребята? - спросил Васек. - Я думаю, просто пойдем вечером и скажем, что мы все очень рады и желаем успехов, - предложил Одинцов. О Лидиной новости ребята сообщили своим домашним. - Обязательно пойдите! И от меня поздравьте! - сказала Ваську тетя Дуня. Я бы сама зашла, да поздно работу кончаю. Неудобно на ночь глядя! Вечером ребята толклись у Лидиного дома. - Рано пришли. Ирина Николаевна еще на работе, - сказал Петя. - Уйдем лучше пока. - Вообще неудобно стоять здесь. Не на дворе же человека останавливать, чтобы поздравить! - пошутил Одинцов. Ребята прошлись по улице. Лида, сидя дома, видела их из окна и волновалась. Когда уж совсем стемнело, на тротуаре послышались быстрые шаги, и Лидина мама прошла мимо спрятавшихся за воротами ребят. - Прошла... - тихо сказал Петя. - Теперь идемте! - Подожди. Пусть хоть пообедает, ведь она после работы! - остановили его товарищи. Снова погуляли по улице. Потом Одинцов решил: - Я думаю, уже можно. Вытерли на крыльце ноги. Осторожно позвонили у входной двери. - Гуськом идите! - предупредил Васек. Открыла Лида. - А, здравствуйте! А я думаю, кто это? - притворно удивилась она. - Здравствуй, Лида! Мы к твоей маме. Можно ее повидать? - приглаживая свой чуб, осведомился Васек. Лидина мама вышла в переднюю: - Кто меня спрашивает, Лидуша? Ребята бросились к ней все вместе. Одинцов не успел сказать приготовленную речь. - Поздравляем вас, Ирина Николаевна! - Мы пришли вас поздравить со вступлением в партию! - Мы все очень рады за вас! И за Лиду рады, что у нее мама - коммунистка! - толпясь в передней, кричали ребята. - Спасибо, спасибо! Я очень тронута, ребята! Идите в комнату... Лидок, зови товарищей в комнату! - говорила Лидина мама, пожимая протянутые к ней руки. - Спасибо вам, дорогие! Это очень трогательно, что вы пришли! В комнате Одинцов еще раз официально поздравил Ирину Николаевну "от лица знакомых ей пионеров" и пожелал всяческих успехов. Лидина мама, веселая, добрая, такая же быстрая и живая, как Лида, всегда нравилась ребятам. Бывая у подруги, они чувствовали себя просто, без стеснения. Но сегодня они были к ней особенно внимательны: когда Лидина мама входила в комнату. все сразу вскакивали, уступая ей место. - Сидите, сидите! Сейчас будем пить чай... Вот какие гости у меня сегодня неожиданные! - говорила Ирина Николаевна, расставляя на столе стаканы. Мальчики быстро освоились и сели играть в шашки. Лида и Нюра, присев на корточки около этажерки с книгами, оживленно разговаривали. Потом Нюра спросила: - Ирина Николаевна, правда, что вы по всем этим книгам учились? - По некоторым училась, а другие просто прочитала. Нюра остановила долгий, внимательный взгляд на книгах. За столом ребята весело болтали, рассказывали Лидиной маме о последних событиях в школе, о Васе, о новой учительнице Елене Александровне и о том, что они с ее помощью обязательно перейдут в шестой класс. Нюра слушала, рассеянно улыбаясь и думая о своей матери. С тех пор как Мария Ивановна стала бывать в школе, отношения ее с дочерью изменились. Мария Ивановна на все теперь смотрела глазами Леонида Тимофеевича. "Выдержат - так выдержат экзамен, а не выдержат - так будут учиться в пятом классе", - сказал ей однажды директор. Мария Ивановна была рада переложить хоть часть своих забот на Леонида Тимофеевича и молоденькую учительницу. Кроме того, увлекшись работой в школе и ближе познакомившись с товарищами Нюры, она вдруг поняла, что страхи ее были напрасны, и, как бы заглаживая свою вину перед дочерью, часто говорила: "Расстроенный человек бывает и несправедлив, ищет виновников своего горя и попадает на невиноватых. Так и я на ребят твоих думала". Помирившись с матерью, Нюра тоже постепенно успокоилась, мать снова вызывала в ней чувство нежности и любви. Глядя, как старательно и серьезно она помогает Федосье Григорьевне шить занавески для школы, как, окруженная ребятами, кроит мешочки для подарков бойцам, Нюра радовалась, что ее мать уже не сидит дома, а участвует в общей школьной работе. Даже внешне Мария Ивановна очень изменилась. Она ходила теперь в темном платье и убирала волосы под скромную косыночку. И, когда однажды Нютка, прыгая через веревочку, нашла моток ниток и наивно спросила, какой учительнице их отдать - Федосье Григорьевне или Марин Ивановне, Нюра крепко поцеловала девочку и тихо шепнула: - Отдай Марии Ивановне! Теперь, празднуя радостное событие в доме подруги, она невольно сравнивала мать Лиды со своей матерью и снова чувствовала щемящую жалость в сердце при мысли о том, что ее маме, может быть, никогда не суждено стать в один ряд с такими людьми, как Лидина мама. И от этих мыслей в душе Нюры поднималось горячее желание помочь своей матери стать равной с другими. Сидя за столом и медленно отхлебывая из чашки остывший чай, она, забывшись, смотрела на полку с книгами, по которым училась Лидина мама. А когда ребята собрались уходить и Ирина Николаевна на минутку замешкалась в комнате, Нюра, смущаясь до слез, тихонько попросила: - Дайте мне для мамы одну книжку... вот из этих, что на полке.
Глава 68. ТАНЯ
Было уже поздно, и Васек, выйдя от Лиды, решил забежать за тетей Дуней. - Скоро начнутся темные вечера. Тебе придется каждый день тетю Дуню встречать, - предупреждал его когда-то Саша, - она в темноте плохо видит. - Я один не смогу каждый вечер, придется нам всем по очереди, - серьезно отвечал Васек. - Ну что ж, будем по очереди, - соглашались товарищи. Заботиться о тете Дуне каждый считал своим долгом - ведь это она первая приняла их, когда они вернулись с Украины. Сегодня, выйдя из освещенной комнаты Лиды, Васек словно ослеп в темноте и сразу сильно забеспокоился: - Побегу, ребята! Прощайте! До завтра! Тетю Дуню он встретил по дороге. Она шла посреди мостовой, неуверенно переставляя ноги в тяжелых башмаках. Васек бросился к ней, радуясь, что они пойдут вместе по темной, неприветливой улице, что вместе откроют дверь запертого дома и войдут в свой теплый, уютный угол. - Осенью я всегда тебя встречать буду. А когда не смогу, то ребята по очереди, - сказал он, беря ее за руку. По тетя Дуня вдруг запротестовала: - Это что еще удумали? За руку будут водить! Нашлись умники! - Да ведь ты поздно с работы идешь, - растерялся Васек. - Когда полагается, тогда и иду. Скакать не скачу, и опрометью бежать мне нечего. А у вас занятий и без меня хватает... Какие провожатые нашлись! Васек засмеялся: - Храбрая ты, тетя Дуня! - Закалилась. Не время себя распускать. Вот и насчет слез тоже. Правильно отец твой пишет: слеза не помощник, против нее тоже закалку надо иметь! - Ну вот! - обрадовался Васек. - Значит, не будешь больше плакать? - Нипочем не буду. Ни к чему это. Характер у меня твердый, трубачевский! с гордостью сказала тетя Дуня. Васек улыбался и, поддерживая тетку, незаметно направлял в темноте ее неуверенные шаги. Они подошли к дому. Васек нагнулся, чтобы взять под крыльцом ключ, но ключа не было. - Никак не найду ключа, - сказал он, шаря в темноте руками. - Ищи, он на своем месте должен быть, - забеспокоилась тетя Дуня. - Может быть, мы забыли его в двери? - предположил Васек и взбежал на крыльцо. Дверь оказалась запертой изнутри. - Батюшки! Ведь, кроме своих, никто не знает, где мы ключ кладем. Кто же это? - прошептала тетя Дуня. Васек крепко подергал ручку. Наверху раздался скрип отворяемой двери, и по ступенькам дробно застучали, чьи-то шаги. Дверь широко распахнулась, и на пороге стала девушка. Она была в шинели, без шапки, короткие волосы пушистыми прядями покрывали жесткий воротник. - Таня! - вскрикнул Васек. - Родные мои, милые!.. - зазвенел знакомый девичий голос. Тетя Дуня прижалась лицом к Таниной шинели: - Доченька!.. Таня обнимала тетю Дуню, целовала ее волосы, морщинистые щеки... Потом прижала к себе Васька. В маленькой кухоньке ярко загорелась лампа, зашумел чайник. Таня, похожая на молоденького красноармейца, сидела за столом в военной гимнастерке. Васек глядел в ее карие глаза с золотистым блеском и не узнавал прежнюю Таню. В глубине этих знакомых с детства глаз таилась непривычная суровость, около румяных губ залегла глубокая складка. Васек не знал, откуда Таня пришла, где живет и как борется с врагами. - В землянке живешь, Таня? - шепотом спросил он, припоминая все, что слышал о другой девушке-партизанке, о подвиге которой прочитал им однажды Костя. - В лесу? Таня кивнула головой, сузила глаза: - Огромные леса у нас, Васек! И не знала я, что есть такие чащобы на свете. Тетя Дуня тревожно взглянула на нее: - Батюшки! В чаще и волк заесть может! Васек и Таня улыбнулись. - Фашисты хуже волков, - обнимая ее за плечи, сказала Таня. - А фашисты где ж там тебе встречаются? Поодиночке ходят или скопом? испуганно спросила тетя Дуня, силясь понять, что делает Таня в густом лесу, где воют волки и бродят двуногие звери - фашисты. - Да не они мне встречаются, я сама их встречаю, - блеснув глазами, усмехнулась Таня. - Батюшки!.. - прошептала тетя Дуня, вытирая платком покрасневшие глаза. Какой задор в тебе развился! Девчонка ты молодая... убьют ведь, искалечат... - Мы их больше побили! Пухлые губы Тани вдруг крепко сжались и стали тонкими, твердыми, брови сошлись на переносье, усиливая то новое выражение суровости, которое Васек с первого взгляда уловил в ее глазах. Тетя Дуня замолчала. - Страшно тебе, Таня? - крепко пожимая Танину руку, спросил Васек. - Бывает и страшно. Выйдешь ночью - лес, глухомань. Будто наугад идешь, ничего не видишь. Цепляешься за кусты, за траву, где ползком, где на корточках, и все кажется - рядом кто-то валежником шебаршит, вот-вот схватит... А потом обвыкнутся глаза - и ничего... Ненависть сильнее страха - она куда хочешь поведет. "А куда ты ходишь, Таня?" - хочет спросить Васек, но не спрашивает-может быть, она это не должна говорить. - Много таких, как ты? Товарищей с тобой много? - Пять человек нас спустили, а сейчас мы с партизанами соединились, - там нас много. Васек жадно раскрывает глаза. - Как спустили? С парашютом? - шепчет он. Таня кивает головой. Приподнимает светлую прядь коротких волос и показывает Ваську длинную, глубокую царапину около уха. - В первый раз я спускалась. Вот как протащил меня парашют... по кочкам, по болоту... Дай-ка зеркальце, я погляжу - сильно изуродовал? - совсем по-девичьи беспокоится она, вглядываясь в свой шрам на щеке. - Да нет, ничего не видно под волосами! - торопится уверить ее Васек. - Ишь ты! - удивляется тетя Дуня. - О смерти не думаешь, а за красоту боишься. Таня краснеет, и милое смущенное лицо ее прежней, веселой девочки вызывает у Васька яркое воспоминание о том времени, когда ему приходилось защищать ее от тетки. - Конечно, тетя, что ж тут такого? Никому не хочется, чтобы на щеке шрам был, - неумело вступается он за свою подругу. - Таня у нас красивая... - "Красивая, красивая"... - ворчит тетя Дуня. Ей чудится в девушке легкомысленный задор юности, слепое безрассудство, никому не нужная смелость, с которой она сама суется в логово врага. - Кто у вас старший-то хоть? Командир, что ли? Или все такие молоденькие? - со вздохом спрашивает она. - Есть и старшие. Командир наш - тоже комсомолец, хоть и старше всех, задумчиво говорит Таня, и лицо ее вдруг светлеет. - Недавно мы у фашистов много своих людей отбили. В Германию они их хотели отправить, а мы по дороге отбили. - Как же это? Расскажи, Таня, - просит Васек. Тетя Дуня присаживается к столу: - Отбили, говоришь? - Ну да... Мальчонка из села прибежал, плачет: половину, говорит, деревни фашисты забрали - молодых и старых, женщин и девушек, повели к станции в вагоны грузить. Ну, мы и побежали к дороге. Спрятались во рву. Пять человек нас было. Видим - правда, ведут. Всех вместе, друг с дружкой, связали рядами... Командир и говорит одному нашему комсомольцу... Сережа его звали, славный такой был... - Убит? - с испугом спросил Васек. - Нет, ранен сильно... Привезли мы его... Ну вот, командир ему велел в охрану стрелять, когда подойдут ближе, чтобы панику сделать... - Глаза Тани презрительно сощурились. - Весь конвой за спины наших людей спрятался, как заслышал выстрелы. Ведь фашисты подлые и трусливые. Связанные люди сбились на дороге, а конвой из-за их спин отстреливается... - Батюшки!.. - слабея, прошептала тетя Дуня. - Женщины кричат... Страшно! - глядя в широко раскрытые глаза Васька, продолжала Таня. - И как же вы? - Мы к переднему ряду бросились, давай людей развязывать... Не глядя, веревки перерезали. Кого освободим, те с нами на конвой нападают, кто с чем... Конвой растерялся, палит куда попало, а мы на него со всех сторон напираем. Не забыть мне одну старуху. И откуда она взялась? Видно, лесом за внуком шла. Мальчишку у нее в селе взяли. Черная, глаза как угли... Выскочила из кустов с дубинкой - и на конвой. Мы к ней. "Бабка, - кричим, - отойди!" А она и слушать не хочет. Что ты с ней сделаешь! - мягко улыбнулась Таня. - Всех освободили? - спросил Васек. - Всех. С нами в лесу живут. Тетя Дуня встала, обхватила руками Танину голову: - Спасибо, доченька! А я-то, глупая, ничего в ваших делах не разбираюсь, думала - один задор в тебе. Сидели долго. Таня расспрашивала Васька и тетю Дуню об их делах, читала письма Павла Васильевича... На рассвете Таня ушла. Тетя Дуня и Васек стояли на крыльце. Гулкие девичьи шаги долго раздавались в тишине пустой улицы. Тетя Дуня плакала. - Ведь вот. Паша свои замечания насчет слез делает, а ведь тут, поди-ка, случай какой... Таня пришла... жива-невредима... - Заметив расстроенный взгляд Васька, оправдывалась она.
Глава 66. СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ
Тетя Дуня не спала ночь. Васек слышал ее тихие шаги в кухне и, так же как она, думал об отце. Он представлял себе палату для тяжелораненых. Такая палата была в их госпитале. Там бессменно дежурили врачи и сестры, туда не пускали ребят. Проходя по коридору, Васек не раз видел в полуоткрытую дверь неподвижные, вытянувшиеся на койках фигуры, острые, бледные лица, выглядывавшие из бинтов лихорадочно блестевшие глаза. Мимо этой комнаты проходили на цыпочках... Теперь Васек мысленно представлял, что в такой же палате лежит его отец, он видел свесившуюся с койки его безжизненную руку... Васек маялся всю ночь. Он открывал глаза, переворачивал намокшую от слез подушку, снова видел перед собой госпитальную палату для тяжелораненых, слышал доносившиеся шорохи из комнаты тети Дуни, засыпал, просыпался... За окном медленно светало. Наконец, измученный тяжким беспокойством, он крепко заснул. И вдруг сразу с бьющимся сердцем вскочил на ноги. В окно глядело светлое утро, а внизу около входной двери раздавался звучный голос почтальонши: - Знакомы-и! Письмецо получайте! Давно-давно не будил их этот голос. Опередив тетю Дуню, Васек в одной рубашке выскочил во двор, схватил из рук почтальонши письмо... Прыгающие буквы на конверте ничем не напоминали ровный почерк Павла Васильевича, и все же Васек чувствовал, что это письмо от отца. "Жив!" - мелькнула в голове у Васька радостная мысль. - Сам ли пишет? - прошептала тетя Дуня, глядя, как племянник дрожащими руками разрывает конверт. Павел Васильевич писал сам. Он сообщал, что лежит в госпитале, что попал он туда будучи тяжело контуженным. "Лежал я, мои дорогие, как мертвый. Был глухой, немой. Не знал, когда ночь, когда день. Теперь понемногу стал приходить в себя, но здоровье возвращается не сразу. Сначала заговорил, потом стал сам ворочаться, а сейчас вот пишу левой рукой. Ты, Рыжик, таких каракулей не писал и во втором классе, а я вот пишу и радуюсь. Врачи обещают помаленьку выправить меня; может, еще и послужу Родине... Ты, Васек, за теткой смотри в оба глаза: она у нас чуть что - в слезы... Со слезами надо, Дунюшка, справляться, крепче закалку иметь. А вы лучше порадуйтесь, мои дорогие, потому что присвоено мне высокое звание Героя Советского Союза..." Отец писал еще, что, как только выйдет из госпиталя, обязательно побывает дома. "Вот и свидимся мы снова. Как дойду я в своих мыслях до этой минуты, так и молодею душой..." Васек бросился обнимать тетю Дуню: - Приедет, приедет! Выздоравливает он! - Погоди, погоди! Читай сначала! Не разобралась я еще, что и как... Левой-то рукой зачем он пишет? Ничего я не разобралась толком. Когда хоть приедет-то?.. Ведь Героя получил отец!.. Читай, голубчик, с первой строки, как он пишет... Васек читал с первой строки до последней. Снова начинал с первой... Тетя Дуня, поправляя очки, заглядывала через его плечо. - О слезах-то прочти... Ишь, чтобы не плакать по нем! Распоряжение какое дает, гляди-ка!.. Читай с первой строки. Ох ты батюшки! Читай, читай! Ничего я толком не разберу... Дай-ка хоть в очки своими глазами погляжу, повторяла тетя Дуня. Васек еле выпросил у нее письмо, чтобы почитать ребятам. Он решил показать его после занятий, боясь нарушить дисциплину на уроке, так как со вчерашнего дня их учительницей окончательно стала Елена Александровна. Она пришла на урок и решительно заявила: - Теперь мы будем с вами заниматься два часа ежедневно одной арифметикой. Остальные занятия будет вести Екатерина Алексеевна, как и вела раньше... Приход ее снова ободрил ребят. Они ловили каждое ее слово с напряженным вниманием. Но сегодня Васек все же не выдержал. - Я получил письмо от отца! - неожиданно громко сказал он. Письмо читали все. Екатерина Алексеевна крепко поцеловала Васька. - Нам с Петей отец пишет часто, но я понимаю, что вы с тетей Дуней пережили, когда не было писем, - сказала она. Елена Александровна прочитала письмо Павла Васильевича вслух, потом про себя. Ребята, гордясь отцом своего товарища, нетерпеливо и радостно ждали, что она скажет. Елена Александровна ничего не сказала о письме, а со своей обычной живостью подошла к СТОЛУ и предложила: - Садитесь! Мы сейчас напишем Павлу Васильевичу все вместе!.. Хорошо, Васек? Она в первый раз назвала Васька по имени, - ему было это очень приятно. Но больше всего обрадовало его, что они все вместе напишут письмо отцу. Писали все. В бодрых, жизнерадостных строчках чувствовались светлые надежды на счастливое будущее. Позанимавшись до обеда, ребята заторопились на стройку. Всем было ясно, что догнать бригаду Кудрявцева не удастся. - На проигрыш идем! - собирая свои книги, тяжело сострил Мазин. "Отец отличается, а я срамлюсь..." - с грустью подумал Васек. Остальные ребята молчали. Многим вспомнилось обещание, которое они дали друг другу на сборе: все успевать, все мочь, не говорить жалких слов и ни от чего не отказываться!. - Мы и не отказываемся! Разве мы отказываемся? - расстроенно бормотал Петя Русаков. - Мы еще повоюем! Но воевать им не пришлось. Витя Матрос, то и дело выбегая на улицу, издали завидел идущих ребят. Он вскочил на столбик около тротуара и замахал руками, подавая какие-то сигналы. Елена Александровна шла вместе с ребятами. Неожиданное появление Вити Матроса рассмешило ее. - Вот выдумщик! Смотрите, что это он изображает? - SOS! SOS! - усмехнулся Мазин. Витя вдруг спрыгнул на тротуар и помчался к ним навстречу. - Трубачев! Забор - во! Тишин - фьють!.. Земляки!.. Ворота... - бессвязно кричал он на бегу, тараща черные, сверкающие радостью глаза. - Стой, стой, парень! - схватил его за плечо Мазин. - Дай-ка голову пощупать, ты что-то того... - Совсем я не того, совсем не того! - вырываясь, быстро заговорил Витя. Я сам сначала думал, что я того, а я не того... Елена Александровна перестала смеяться и строго сказала: - Не кривляйся, Витя! Терпеть не могу, когда кто-нибудь дурачком прикидывается! - Да я не прикидываюсь, честное слово! Сейчас сами увидите. Идите скорей и увидите! Ребята, оставив Елену Александровну с девочками, побежали вперед. - Ты хоть скажи толком, что случилось? - волнуясь, спрашивал Витю Трубачев. Но Витя повторял свое: - Сами сейчас увидите! Ребята добежали до стройки. Перед их глазами по обе стороны входа желтел новый зубчатый забор. Школьники и незнакомые подростки дружно ставили ворота. Они укрепляли в яме высокий столб, поддерживая его со всех сторон и громко командуя: - Прямее держите! - Засыпай землей, ребята! - Стой, я спрыгну, утрамбую землю маленько! Витя, протиснувшись в кучу ребят, тоже ухватился за столб. Васек по глядел на своих товарищей. Они стояли в полном недоумении. Школьники, видя их удивленные лица, весело посмеивались. Андрейка, торопясь к ним навстречу, улыбался и кивал головой. - Здорово, товарищи! - сказал он, подойдя ближе и протягивая всем по очереди руки. - Не обижайтесь на моих земляков - они тут без вас похозяйничали малость. Ремесленники! Ловкий народ! - Андрейка, да ведь это просто чудо какое-то! - глядя на него широко открытыми глазами, прошептал Васек. - Чудо в сказке бывает, а у нас это товарищеской помощью называется, только и всего. Вот кончится война - поймут мои земляки новые села отстраивать. Может, и мою деревню заново отстроят... Ребята все еще не могли прийти в себя. Потом Мазин весело расхохотался: - Ну озадачил ты нас! Мы еще на эту постройку не надивимся, а он уже про деревню толкует! - Вперед глядеть никогда не вредно, - пошутил Андрейка и, увидев, что столб уже врыт, заторопился: - Ну, пойдемте, познакомлю с земляками! Вот они стоят, поджидают! Ребята пошли знакомиться. Они крепко пожимали ремесленникам руки, смущенно благодарили за помощь. - Ну, что это за работа - это для нас одни пустяки! Мы на больших постройках работаем! Подошла Елена Александровна. Глаза ее от глубокого, радостного волнения казались ярко-синими. - Товарищи ремесленники, директор хочет лично поблагодарить вас. Пойдемте в дом! - Пойдемте, пойдемте! Мы вам нашу школу покажем! - зашумели ребята. Ремесленники, окруженные шумной толпой школьников, двинулись к дому. - Андрейка, у меня такой счастливый день сегодня! - шептал Васек, крепко сжимая руку своего друга. - Побольше бы таких дней, Андрейка!.. Ремесленники познакомились с директором, тщательно осмотрели весь дом, подолгу останавливаясь в классах и беседуя между собой на том особом языке специалистов своего дела, который приводит в смущение несведущего человека и вызывает глубокое уважение окружающих. Прощались они со всеми за руку и благодарность принимали сдержанно, с достоинством. - Хорошие вы ребята! - с чувством сказал Андрейке Леонид Тимофеевич. Только почему ты называешь их своими земляками? Разве вы из одной деревни? - Какое из одной! Тут со всех концов нашей земли собрались, кто откуда! усмехнулся Андрейка и серьезно добавил: - А все равно земляки - одна Родина у всех! Уходили ремесленники так же красиво, как работали. Их одинаковая форма и фуражки с золотыми надписями "Трудрезервы" без слов указывали на то, что это идет сплоченный отряд тружеников - молодых строителей своей страны. Леонид Тимофеевич задумчиво глядел им вслед, потом, заметив рядом Алешу Кудрявцева, спросил: - А чем же кончилось ваше соревнование? - Соревнование кончилось вничью, - спокойно ответил Алеша. - Победили земляки! - сострил кто-то из ребят.
Глава 67. ПРАЗДНИК У ЛИДЫ
После занятий Лида отвела ребят в сторонку и торжественно сказала: - Маму приняли в партию! - Вот это здорово! Поздравляем тебя, Лида! - обрадовались ребята. - Давай твою руку! - вспомнив Грицько, улыбнулся Мазин. - Молодец твоя мама! Проводив подруг, устроили спешное совещание. - Давайте напишем Лидиной маме письмо! - предложил Сева. - Зачем письмо? Просто пойдем сами и поздравим! Это ведь раз в жизни у человека бывает такое событие! - То-то я смотрю - Лида пришла сегодня веселая такая! - заметил Саша. - А я знала! Я с самого утра уже знала! - похвасталась Нюра. - Ну, так как будем поздравлять, ребята? - спросил Васек. - Я думаю, просто пойдем вечером и скажем, что мы все очень рады и желаем успехов, - предложил Одинцов. О Лидиной новости ребята сообщили своим домашним. - Обязательно пойдите! И от меня поздравьте! - сказала Ваську тетя Дуня. Я бы сама зашла, да поздно работу кончаю. Неудобно на ночь глядя! Вечером ребята толклись у Лидиного дома. - Рано пришли. Ирина Николаевна еще на работе, - сказал Петя. - Уйдем лучше пока. - Вообще неудобно стоять здесь. Не на дворе же человека останавливать, чтобы поздравить! - пошутил Одинцов. Ребята прошлись по улице. Лида, сидя дома, видела их из окна и волновалась. Когда уж совсем стемнело, на тротуаре послышались быстрые шаги, и Лидина мама прошла мимо спрятавшихся за воротами ребят. - Прошла... - тихо сказал Петя. - Теперь идемте! - Подожди. Пусть хоть пообедает, ведь она после работы! - остановили его товарищи. Снова погуляли по улице. Потом Одинцов решил: - Я думаю, уже можно. Вытерли на крыльце ноги. Осторожно позвонили у входной двери. - Гуськом идите! - предупредил Васек. Открыла Лида. - А, здравствуйте! А я думаю, кто это? - притворно удивилась она. - Здравствуй, Лида! Мы к твоей маме. Можно ее повидать? - приглаживая свой чуб, осведомился Васек. Лидина мама вышла в переднюю: - Кто меня спрашивает, Лидуша? Ребята бросились к ней все вместе. Одинцов не успел сказать приготовленную речь. - Поздравляем вас, Ирина Николаевна! - Мы пришли вас поздравить со вступлением в партию! - Мы все очень рады за вас! И за Лиду рады, что у нее мама - коммунистка! - толпясь в передней, кричали ребята. - Спасибо, спасибо! Я очень тронута, ребята! Идите в комнату... Лидок, зови товарищей в комнату! - говорила Лидина мама, пожимая протянутые к ней руки. - Спасибо вам, дорогие! Это очень трогательно, что вы пришли! В комнате Одинцов еще раз официально поздравил Ирину Николаевну "от лица знакомых ей пионеров" и пожелал всяческих успехов. Лидина мама, веселая, добрая, такая же быстрая и живая, как Лида, всегда нравилась ребятам. Бывая у подруги, они чувствовали себя просто, без стеснения. Но сегодня они были к ней особенно внимательны: когда Лидина мама входила в комнату. все сразу вскакивали, уступая ей место. - Сидите, сидите! Сейчас будем пить чай... Вот какие гости у меня сегодня неожиданные! - говорила Ирина Николаевна, расставляя на столе стаканы. Мальчики быстро освоились и сели играть в шашки. Лида и Нюра, присев на корточки около этажерки с книгами, оживленно разговаривали. Потом Нюра спросила: - Ирина Николаевна, правда, что вы по всем этим книгам учились? - По некоторым училась, а другие просто прочитала. Нюра остановила долгий, внимательный взгляд на книгах. За столом ребята весело болтали, рассказывали Лидиной маме о последних событиях в школе, о Васе, о новой учительнице Елене Александровне и о том, что они с ее помощью обязательно перейдут в шестой класс. Нюра слушала, рассеянно улыбаясь и думая о своей матери. С тех пор как Мария Ивановна стала бывать в школе, отношения ее с дочерью изменились. Мария Ивановна на все теперь смотрела глазами Леонида Тимофеевича. "Выдержат - так выдержат экзамен, а не выдержат - так будут учиться в пятом классе", - сказал ей однажды директор. Мария Ивановна была рада переложить хоть часть своих забот на Леонида Тимофеевича и молоденькую учительницу. Кроме того, увлекшись работой в школе и ближе познакомившись с товарищами Нюры, она вдруг поняла, что страхи ее были напрасны, и, как бы заглаживая свою вину перед дочерью, часто говорила: "Расстроенный человек бывает и несправедлив, ищет виновников своего горя и попадает на невиноватых. Так и я на ребят твоих думала". Помирившись с матерью, Нюра тоже постепенно успокоилась, мать снова вызывала в ней чувство нежности и любви. Глядя, как старательно и серьезно она помогает Федосье Григорьевне шить занавески для школы, как, окруженная ребятами, кроит мешочки для подарков бойцам, Нюра радовалась, что ее мать уже не сидит дома, а участвует в общей школьной работе. Даже внешне Мария Ивановна очень изменилась. Она ходила теперь в темном платье и убирала волосы под скромную косыночку. И, когда однажды Нютка, прыгая через веревочку, нашла моток ниток и наивно спросила, какой учительнице их отдать - Федосье Григорьевне или Марин Ивановне, Нюра крепко поцеловала девочку и тихо шепнула: - Отдай Марии Ивановне! Теперь, празднуя радостное событие в доме подруги, она невольно сравнивала мать Лиды со своей матерью и снова чувствовала щемящую жалость в сердце при мысли о том, что ее маме, может быть, никогда не суждено стать в один ряд с такими людьми, как Лидина мама. И от этих мыслей в душе Нюры поднималось горячее желание помочь своей матери стать равной с другими. Сидя за столом и медленно отхлебывая из чашки остывший чай, она, забывшись, смотрела на полку с книгами, по которым училась Лидина мама. А когда ребята собрались уходить и Ирина Николаевна на минутку замешкалась в комнате, Нюра, смущаясь до слез, тихонько попросила: - Дайте мне для мамы одну книжку... вот из этих, что на полке.
Глава 68. ТАНЯ
Было уже поздно, и Васек, выйдя от Лиды, решил забежать за тетей Дуней. - Скоро начнутся темные вечера. Тебе придется каждый день тетю Дуню встречать, - предупреждал его когда-то Саша, - она в темноте плохо видит. - Я один не смогу каждый вечер, придется нам всем по очереди, - серьезно отвечал Васек. - Ну что ж, будем по очереди, - соглашались товарищи. Заботиться о тете Дуне каждый считал своим долгом - ведь это она первая приняла их, когда они вернулись с Украины. Сегодня, выйдя из освещенной комнаты Лиды, Васек словно ослеп в темноте и сразу сильно забеспокоился: - Побегу, ребята! Прощайте! До завтра! Тетю Дуню он встретил по дороге. Она шла посреди мостовой, неуверенно переставляя ноги в тяжелых башмаках. Васек бросился к ней, радуясь, что они пойдут вместе по темной, неприветливой улице, что вместе откроют дверь запертого дома и войдут в свой теплый, уютный угол. - Осенью я всегда тебя встречать буду. А когда не смогу, то ребята по очереди, - сказал он, беря ее за руку. По тетя Дуня вдруг запротестовала: - Это что еще удумали? За руку будут водить! Нашлись умники! - Да ведь ты поздно с работы идешь, - растерялся Васек. - Когда полагается, тогда и иду. Скакать не скачу, и опрометью бежать мне нечего. А у вас занятий и без меня хватает... Какие провожатые нашлись! Васек засмеялся: - Храбрая ты, тетя Дуня! - Закалилась. Не время себя распускать. Вот и насчет слез тоже. Правильно отец твой пишет: слеза не помощник, против нее тоже закалку надо иметь! - Ну вот! - обрадовался Васек. - Значит, не будешь больше плакать? - Нипочем не буду. Ни к чему это. Характер у меня твердый, трубачевский! с гордостью сказала тетя Дуня. Васек улыбался и, поддерживая тетку, незаметно направлял в темноте ее неуверенные шаги. Они подошли к дому. Васек нагнулся, чтобы взять под крыльцом ключ, но ключа не было. - Никак не найду ключа, - сказал он, шаря в темноте руками. - Ищи, он на своем месте должен быть, - забеспокоилась тетя Дуня. - Может быть, мы забыли его в двери? - предположил Васек и взбежал на крыльцо. Дверь оказалась запертой изнутри. - Батюшки! Ведь, кроме своих, никто не знает, где мы ключ кладем. Кто же это? - прошептала тетя Дуня. Васек крепко подергал ручку. Наверху раздался скрип отворяемой двери, и по ступенькам дробно застучали, чьи-то шаги. Дверь широко распахнулась, и на пороге стала девушка. Она была в шинели, без шапки, короткие волосы пушистыми прядями покрывали жесткий воротник. - Таня! - вскрикнул Васек. - Родные мои, милые!.. - зазвенел знакомый девичий голос. Тетя Дуня прижалась лицом к Таниной шинели: - Доченька!.. Таня обнимала тетю Дуню, целовала ее волосы, морщинистые щеки... Потом прижала к себе Васька. В маленькой кухоньке ярко загорелась лампа, зашумел чайник. Таня, похожая на молоденького красноармейца, сидела за столом в военной гимнастерке. Васек глядел в ее карие глаза с золотистым блеском и не узнавал прежнюю Таню. В глубине этих знакомых с детства глаз таилась непривычная суровость, около румяных губ залегла глубокая складка. Васек не знал, откуда Таня пришла, где живет и как борется с врагами. - В землянке живешь, Таня? - шепотом спросил он, припоминая все, что слышал о другой девушке-партизанке, о подвиге которой прочитал им однажды Костя. - В лесу? Таня кивнула головой, сузила глаза: - Огромные леса у нас, Васек! И не знала я, что есть такие чащобы на свете. Тетя Дуня тревожно взглянула на нее: - Батюшки! В чаще и волк заесть может! Васек и Таня улыбнулись. - Фашисты хуже волков, - обнимая ее за плечи, сказала Таня. - А фашисты где ж там тебе встречаются? Поодиночке ходят или скопом? испуганно спросила тетя Дуня, силясь понять, что делает Таня в густом лесу, где воют волки и бродят двуногие звери - фашисты. - Да не они мне встречаются, я сама их встречаю, - блеснув глазами, усмехнулась Таня. - Батюшки!.. - прошептала тетя Дуня, вытирая платком покрасневшие глаза. Какой задор в тебе развился! Девчонка ты молодая... убьют ведь, искалечат... - Мы их больше побили! Пухлые губы Тани вдруг крепко сжались и стали тонкими, твердыми, брови сошлись на переносье, усиливая то новое выражение суровости, которое Васек с первого взгляда уловил в ее глазах. Тетя Дуня замолчала. - Страшно тебе, Таня? - крепко пожимая Танину руку, спросил Васек. - Бывает и страшно. Выйдешь ночью - лес, глухомань. Будто наугад идешь, ничего не видишь. Цепляешься за кусты, за траву, где ползком, где на корточках, и все кажется - рядом кто-то валежником шебаршит, вот-вот схватит... А потом обвыкнутся глаза - и ничего... Ненависть сильнее страха - она куда хочешь поведет. "А куда ты ходишь, Таня?" - хочет спросить Васек, но не спрашивает-может быть, она это не должна говорить. - Много таких, как ты? Товарищей с тобой много? - Пять человек нас спустили, а сейчас мы с партизанами соединились, - там нас много. Васек жадно раскрывает глаза. - Как спустили? С парашютом? - шепчет он. Таня кивает головой. Приподнимает светлую прядь коротких волос и показывает Ваську длинную, глубокую царапину около уха. - В первый раз я спускалась. Вот как протащил меня парашют... по кочкам, по болоту... Дай-ка зеркальце, я погляжу - сильно изуродовал? - совсем по-девичьи беспокоится она, вглядываясь в свой шрам на щеке. - Да нет, ничего не видно под волосами! - торопится уверить ее Васек. - Ишь ты! - удивляется тетя Дуня. - О смерти не думаешь, а за красоту боишься. Таня краснеет, и милое смущенное лицо ее прежней, веселой девочки вызывает у Васька яркое воспоминание о том времени, когда ему приходилось защищать ее от тетки. - Конечно, тетя, что ж тут такого? Никому не хочется, чтобы на щеке шрам был, - неумело вступается он за свою подругу. - Таня у нас красивая... - "Красивая, красивая"... - ворчит тетя Дуня. Ей чудится в девушке легкомысленный задор юности, слепое безрассудство, никому не нужная смелость, с которой она сама суется в логово врага. - Кто у вас старший-то хоть? Командир, что ли? Или все такие молоденькие? - со вздохом спрашивает она. - Есть и старшие. Командир наш - тоже комсомолец, хоть и старше всех, задумчиво говорит Таня, и лицо ее вдруг светлеет. - Недавно мы у фашистов много своих людей отбили. В Германию они их хотели отправить, а мы по дороге отбили. - Как же это? Расскажи, Таня, - просит Васек. Тетя Дуня присаживается к столу: - Отбили, говоришь? - Ну да... Мальчонка из села прибежал, плачет: половину, говорит, деревни фашисты забрали - молодых и старых, женщин и девушек, повели к станции в вагоны грузить. Ну, мы и побежали к дороге. Спрятались во рву. Пять человек нас было. Видим - правда, ведут. Всех вместе, друг с дружкой, связали рядами... Командир и говорит одному нашему комсомольцу... Сережа его звали, славный такой был... - Убит? - с испугом спросил Васек. - Нет, ранен сильно... Привезли мы его... Ну вот, командир ему велел в охрану стрелять, когда подойдут ближе, чтобы панику сделать... - Глаза Тани презрительно сощурились. - Весь конвой за спины наших людей спрятался, как заслышал выстрелы. Ведь фашисты подлые и трусливые. Связанные люди сбились на дороге, а конвой из-за их спин отстреливается... - Батюшки!.. - слабея, прошептала тетя Дуня. - Женщины кричат... Страшно! - глядя в широко раскрытые глаза Васька, продолжала Таня. - И как же вы? - Мы к переднему ряду бросились, давай людей развязывать... Не глядя, веревки перерезали. Кого освободим, те с нами на конвой нападают, кто с чем... Конвой растерялся, палит куда попало, а мы на него со всех сторон напираем. Не забыть мне одну старуху. И откуда она взялась? Видно, лесом за внуком шла. Мальчишку у нее в селе взяли. Черная, глаза как угли... Выскочила из кустов с дубинкой - и на конвой. Мы к ней. "Бабка, - кричим, - отойди!" А она и слушать не хочет. Что ты с ней сделаешь! - мягко улыбнулась Таня. - Всех освободили? - спросил Васек. - Всех. С нами в лесу живут. Тетя Дуня встала, обхватила руками Танину голову: - Спасибо, доченька! А я-то, глупая, ничего в ваших делах не разбираюсь, думала - один задор в тебе. Сидели долго. Таня расспрашивала Васька и тетю Дуню об их делах, читала письма Павла Васильевича... На рассвете Таня ушла. Тетя Дуня и Васек стояли на крыльце. Гулкие девичьи шаги долго раздавались в тишине пустой улицы. Тетя Дуня плакала. - Ведь вот. Паша свои замечания насчет слез делает, а ведь тут, поди-ка, случай какой... Таня пришла... жива-невредима... - Заметив расстроенный взгляд Васька, оправдывалась она.