Страница:
Глава 77. В МАЛЕНЬКОМ ДОМИКЕ
Темнело. В сумерках отчетливо выделялись побеленные мелом края тротуаров. Дома без огней с виду казались спящими, но на улицах было людно и оживленно. Сергей Николаевич шел вместе с ребятами мимо знакомых домов и палисадников. Родной город навевал на него тихие, грустные воспоминания. Душа его была растревожена встречей с ребятами, всей знакомой обстановкой школы, от которой он был оторван в течение целого года. "Как изменилось все за этот год! - думал Сергей Николаевич. - Сколько пережито!" Среди этих детей, которые ему стали так близки, нет маленькой девочки с золотистыми косами и голубыми близорукими глазами... В своем осиротевшем доме он уже не найдет верного друга-старого отца... И в , нем самом что-то изменилось за это время - он уже давно привык стоять лицом к лицу с опасностью, он возмужал и окреп, суровая военная обстановка закалила его сердце. И все-таки сейчас горечь потерь чувствовалась все так же остро, как в первый раз, когда он получил на фронте письмо Леонида Тимофеевича, сообщавшего ему о гибели близких. Сергей Николаевич почувствовал вдруг, что он очень устал, больная рука его ныла. Он поглядел на ребят и улыбнулся им теплой, благодарной улыбкой.
Трудно войти одному в опустевший родной дом. Но он войдет не один... Ребята шаг за шагом идут рядом с ним. Они все понимают. Сергей Николаевич сейчас для них не только любимый учитель, он близкий им, дорогой человек. И в то же время он тот бесстрашный командир, о котором говорил Вася, он защитник Родины. Узенькие цветные ленточки на зеленой гимнастерке наполняют их сердца гордостью. Петя Русаков отвоевал себе шинель и, шествуя впереди, бережно несет ее на плече. Нюра крепко держит Сергея Николаевича за руку. Давно ли прежняя Нюра Синицына, крикливая и глупенькая, ссорилась со всеми в классе, писала смешные и нелепые стихи... Сейчас она стала как будто взрослее и спокойнее, в ее глазах появилось новое, серьезное выражение, и в обращении с товарищами чувствуется глубокое дружеское понимание. Нюра идет с ним рядом, время от времени уступая свое место Лиде. Уступив, она самоотверженно шагает одной ногой по тротуару, другой по мостовой, чтобы все-таки быть ближе к учителю. С левой стороны, чуть-чуть боком, обратив к учителю свое круглое лицо, идет Саша Булгаков. Мазин, пробуя протиснуться вперед, наступает всем на пятки. Васек Трубачев, Коля Одинцов и Сева Малютин идут впереди. Чем ближе к дому, тем неспокойнее у них на душе. - Мы войдем все вместе, - шепчет Сева. Вот и знакомое крыльцо. Сергей Николаевич поднимается на ступеньки, по старой привычке вытирает ноги о железный плетеный коврик. Дверной замок заржавел, дверь открывается с коротким скрипом. - Войдемте! - говорит учитель и пропускает вперед ребят. Потом входит сам, зажигает свет. На вешалке висят старое пальто Николая Григорьевича и меховая шапка. В комнатах стоит глубокая тишина. Наглухо закрытые пыльные окна словно задернуты серой марлей. Сергей Николаевич останавливается в первой комнате. Здесь все как прежде. Письменный стол, диван, этажерка с книгами. Дверь во вторую комнату открыта. Там у стены - кровать Николая Григорьевича, покрытая желтым байковым одеялом, маленький, низкий столик. На столике - старые журналы, газеты... Сергей Николаевич бросает беглый взгляд на пустую комнату отца и устало опускается на диван: - Ну, вот мы и пришли... Ребята садятся рядом с ним. Они долго молчат. Потом Васек, прижимаясь щекой к плечу Сергея Николаевича, тихо говорит: - Тетя Оксана сказала: "Если доведется где повидать вам учителя, скажите ему, что отец умер, а сестра жива, помнит его..." Ребята низко опускают головы. Учитель сидит не шевелясь и задумчиво смотрит на ребят. - Отец не любил, чтобы я опускал голову. Давайте послушаемся дедушку Николая Григорьевича, - ласково говорит он и, помолчав, добавляет: Кто-нибудь из вас потом расскажет мне о гибели наших близких, а сегодня поговорим о текущих делах... Да попробуем соорудить чай... Ну-ка, девочки, похозяйничайте! В кухне есть чайник и примус, а в буфете, наверно, найдется прошлогодний сахар. - У нас есть! Вот Иван Васильевич тут всего надавал нам, - торопливо разворачивая большой сверток, говорит Мазин. - Сейчас мы все сделаем! Девочки идут на кухню. Учитель гасит в комнате свет и настежь распахивает окна. Вечерняя свежесть наполняет комнату, с улицы доносятся, голоса идущих людей. В кухне начинает шуметь примус. Мазин хватает мокрую тряпку и протирает в темноте стекла. Сергей Николаевич тоже просит мокрую тряпку и, низко наклонившись над столом, перебирает запылившиеся книги. - Откройте окно в той комнате, сейчас проветрим и зажжем свет, - говорит он. Васек вместе с Лидой входят в комнату Николая Григорьевича. Лида раздвигает темные шторы и открывает окно. - Убрать бы отсюда скорее кровать! - шепчет она Ваську. Сергей Николаевич слышит ее шепот и поспешно входит в комнату. - Нет, нет, не будем убирать! Может быть, ко мне приедет сестра, - говорит он. Ребята улавливают в его голосе необычные для учителя нотки растерянности и вопроса. - Тетя Оксана обязательно приедет. - Она приедет! - Она приедет! - перебивая друг друга, быстро говорят они. Чай накрывают на маленьком столике. Держа в руках чашки, присаживаются на диван. - Ну, а теперь давайте поговорим об учебе. Рассказывайте мне все. С кем вы занимались, что проходили по курсу пятого класса? - спрашивает учитель. Ребята начинают рассказывать. Сергей Николаевич достает учебники. - Это прошли?.. А это? - перелистывая страницы учебника, спрашивает Сергей Николаевич. - Если выдержите по арифметике, то вам останется еще русский язык, а по остальным предметам, может быть, Леонид Тимофеевич разрешит перевести вас условно. - Мы ничего не боимся, кроме арифметики, - откровенно сознаются ребята. - Мы боимся остаться на второй год, потому что ведь мы не лентяи какие-нибудь, - говорит Саша Булгаков. - И еще мы боимся разлучиться, - объясняет Мазин. - Вдруг кто-нибудь из нас останется! - Да, вдруг кто-нибудь не выдержит, что мы тогда будем делать? подхватывают ребята. Сергей Николаевич откладывает учебники. - Судя по всему, что вы мне сейчас рассказывали, я думаю, что вы должны выдержать. Ну, а если уж случится, что кто-нибудь окажется слабее других, то с этим надо будет мужественно примириться. Тем более что никто не будет считать вас лодырями и лентяями. Бывает, что ученик остается по болезни, по независящим от него обстоятельствам. В данном случае причиной является война. Конечно, это будет для всех нас большая неприятность, но о разлуке тут говорить не приходится. Предположим, вас посадят в разные классы. Так разве настоящая дружба забывается? Друзья часто разлучаются на долгие годы, уезжают в другие города, и от этого их дружеские чувства нисколько не меняются. Если, конечно, это настоящая дружба! Ваша дружба сложилась за годы совместной учебы, в тяжелые дни она выросла и укрепилась. Так как же может быть, чтобы ваши отношения изменились только потому, что вы попадете в разные классы! Я, например, за эти месяцы узнал короткую и случайную, но не менее крепкую фронтовую дружбу. Под вражеским огнем стояли мы с комсомольцем Васей у орудия. Стояли насмерть, плечом к плечу. Потом расстались... Но ни один из нас не забыл друг друга. - Но в разных классах у нас будет все разное... - попробовал еще сказать Петя Русаков. - А как же после окончания школы, когда вы разлетитесь в разные стороны? Неужели, расставаясь, вы скажете мне и своим товарищам: прощайте, теперь у нас будет все разное. и мы забудем нашу школьную дружбу? - сказал Сергеи Николаевич, пытливо вглядываясь в лица ребят. - Нет, нет... никогда мы так не скажем... - смущенно засмеялись они, уверенные, что учитель шутит. - Ну так вот, друзья мои, - с чувством сказал Сергей Николаевич, - я понимаю, что вам будет очень тяжело, если кто-нибудь останется, но надо глядеть на вещи серьезно, по-взрослому. Во всех случаях жизни надо быть мужественными. Вы выдержали испытание мужества в борьбе с врагом, вы выдержали испытание мужества в труде и в учебе - давайте выдержим его и в этом случае! Ребята поглядели друг на друга. Глубокая печаль была на их лицах. Но печаль эта была уже тихая, умиротворенная словами учителя. - Если так случится, мы будем иногда устраивать общие экскурсии, работать вместе в одних кружках... собираться здесь у меня, - добавил Сергей Николаевич и, поглядев на ребят, улыбнулся. - Ну, это еще впереди. А пока поговорим все-таки о завтрашнем дне. Экзаменовать вас буду я. - Ой, вы сами! - захлопала в ладоши Нюра. - Сергей Николаевич, правда, правда? - допрашивали со всех сторон взволнованные ребята. Сообщение учителя подбодрило и обрадовало их. Казалось, что одно присутствие Сергея Николаевича в классе придаст им завтра смелости. - Мы даже и думать о таком счастье не могли! - говорил Сева Малютин. Васек крепко сжал руку учителя: - Мы будем завтра стараться изо всех сил! - Вот повезло нам! - крикнул Мазин. - А ведь я все такой же строгий, - улыбнулся Сергей Николаевич. - Мы знаем, - сказал Одинцов. - Зато вы наш учитель, мы будем крепче держаться при вас. Ребята вышли из дома учителя поздно. Когда их голоса на улице затихли, Сергей Николаевич взял дневник и прошел в комнату отца. Опустившись на узкую постель, он долго читал правдивую повесть жизни - о честности, о мужестве, о безмерной любви к Родине.
Глава 78. РЕШИТЕЛЬНЫЙ ЧАС
Васек стоял у доски. За передними партами сидели его товарищи. В их лицах было напряженное внимание, они сидели прямо, не шевелясь и не спуская глаз с Трубачева. У окна за столом разместились учителя. Яркое осеннее солнце врывалось со двора, падало светлыми пятнами на крашеный пол и веселыми зайчиками поблескивало на темных очках Леонида Тимофеевича. Директор, откинувшись на спинку стула, внимательно наблюдал, как Трубачев решает на доске задачу. Елена Александровна сидела сбоку, положив на стол тонкую руку и глядя прямо перед собой. На столе лежала кучка оставшихся билетов. Сергей Николаевич стоял у окна, наклонив набок голову, и, не отрывая взгляда, следил за каждой появляющейся на доске цифрой. Васек отвечал первым. Когда все уже заняли свои места и ребята вытянули билеты, Леонид Тимофеевич спросил: - - Ну, кто из вас хочет отвечать первым? Васек оглянулся на побледневшие лица товарищей и медленно поднялся: - Позвольте мне... Как всегда и везде, в самом трудном деле Васек Трубачев остался верен себе. Сергей Николаевич кивнул головой. Васек протянул свой билет учителю и подошел к доске. Вся школа знала, что в этот час Трубачев и его товарищи держат экзамен. Около дома по дорожкам прохаживались бывшие одноклассники Васька. - Его первым вызвали! - спрыгивая с пожарной лестницы, сообщил Леня Белкин. - Что ему дали? Какую задачу? - волновались ребята. - Загляни еще раз в окно. Решает или нет? - Не надо, собьете! Что вы делаете! - сердилась Надя Глушкова. Но ребята осторожно подкрадывались к окнам. В коридоре, около закрытой двери класса, безотлучно находились два недавних врага - Алеша Кудрявцев и Витя Матрос. Прислонившись к стене стриженым затылком, Алеша глядел на потолок, крепко сдвинув темные брови. Витя Матрос беспокойно вертелся на месте, прикладывая ухо к двери, заглядывая в замочную скважину. - Не надо, - шепотом останавливал его Кудрявцев, - тише! Витя на минуту затихал. Он от всей души желал Трубачеву удачи и в то же время мечтал о том, что его бывший бригадир останется с ним в одном классе. Пережитые вместе волнения на стройке и мечта о море крепко связали старшего и младшего товарищей. Витя горячо и преданно полюбил Трубачева. Васек чем-то напоминал ему ушедшего на фронт брата... Витя ни за что не хотел расстаться с Трубачевым и не мог допустить мысли, чтобы такой парень провалился на экзамене. - Как, по-твоему, выдержит? - то и дело спрашивал он Кудрявцева, приближая к нему лицо с черными, жарко блестевшими глазами. Кудрявцев молча пожимал плечами. В классе стояла тишина. Витя снова заглянул в замочную скважину. - Стоит! - испуганно сказал он. - Как - стоит? Не решает? - встрепенулся Кудрявцев. Васек действительно стоял у доски в страшном затруднении. Он записывал на доске пример, но от волнения не мог вспомнить правила. Память вдруг изменила ему, вес сметалось в его голове. Рука с мелом задерживалась на каждой цифре, он мучительно оттягивал время. - Скажи правило, - напомнил Леонид Тимофеевич. Васек посмотрел на доску, опустил мел. Правило... Щеки его побелели, губы тихо шевельнулись. Правило... В классе наступила гнетущая тишина. В расширенных глазах Лиды Зориной мелькнул испуг. Петя Русаков, забывшись, привстал за партой. Все липа вытянулись и застыли в томительном ожидании. Васек не глядел на товарищей, но ему казалось, что он слышит в тишине, как громко и тревожно бьются их сердца. - Трубачев, дан объяснение на примере, - заметив его затруднение, сказал Сергей Николаевич. По Васек не слышал его слов. В глубоком душевном смятении он взглянул на Елену Александровну. Взволнованное, с потемневшими синими глазами, ее лицо напомнило ему вдруг, как в один из последних уроков, держа перед ним открытый учебник, она быстро листала его и горячо внушала: "Трубачев, запомни! Запомни глазами, запомни на слух!" Васек как бы увидел в ее руках учебник, мысленно пробежал его глазами, оглянулся на доску и дрогнул от радости. Он вспомнил. - Ну, говори! - облегченно и весело улыбнулся Сергей Николаевич. - Сейчас! - громко сказал Васек и четко, без запинки, словно читая по учебнику, ответил: - Чтобы разделить дробь на дробь, надо умножить числитель первой дроби на знаменатель второй, а знаменатель первой - на числитель второй дроби, и первое произведение будет числителем, а второе знаменателем. По классу пронесся радостный шум, лица ребят расцвели улыбками. Леонид Тимофеевич быстро протер носовым платком запотевшие очки. - Уф... - громко, на весь класс вздохнул Мазин. Сергей Николаевич погрозил ему пальцем. А Васек, словно освободившись от тяжелого груза, легко и непринужденно решал на доске пример. Когда потом, бледный и возбужденный, он вышел из класса, две пары нетерпеливых рук перехватили его на пороге. - Я, кажется, выдержал! - бегло сказал Васек и оглянулся на закрывшуюся за ним дверь: там, в классе, остались его товарищи. - Выдержал? Выдержал? - радостно переспрашивал его Кудрявцев. - Выдержал? - упавшим голосом повторил Витя Матрос и, круто повернувшись, побежал по коридору. - Что тебя спрашивали? Какие задачи? Почему молчал? - волновался Алеша. Васек качал головой и крепко сжимал его руку. - Сейчас отвечает Мазин... - шептал он вместо ответа. Кудрявцев замолк. Прислонившись к стене, оба мальчика стояли перед закрытой дверью класса. Чуткое ухо Трубачева улавливало все звуки. Один раз ему послышался смех, и он тоже улыбнулся растерянной, непонимающей улыбкой. Другой раз до него долетел слишком громкий от волнения голос Лиды Зориной... Ваську казалось, что там, за дверью, решается его собственная судьба. Минуты шли медленно. Наконец из класса, через долгие промежутки времени, один за другим стали выходить его товарищи. Каждый, шепнув ему несколько радостных и возбужденных слов. становился рядом, так же молча и напряженно вслушиваясь в неясные голоса, долетавшие из-за двери. Последним оставался Саша Булгаков. Изнемогая от волнения, товарищи, сбившись в кучку, безмолвно ждали. Алеша глядел на их лица и в первый раз в жизни понимал, что такое настоящая дружба. Душа его ширилась и раскрывалась, ему хотелось быть таким же, как эти его новые товарищи. Дверь снова отворилась. - Саша! Булгакова окружили, стиснули в объятиях. - Чуть-чуть не сбился... а потом ответил все-таки... - заикаясь от счастья, бормотал Саша. А в классе Леонид Тимофеевич, радостно потирая руки, поздравлял Елену Александровну: - Ну, я даже не ожидал, что вы их так приготовите! Просто не ожидал! Я думаю, теперь надо будет проверить их только по русскому. По ботанике они прошли курс с Анатолием Александровичем, а по истории и географии можем перевести условно, если вы ручаетесь. - Я ручаюсь! Они будут отличниками, вот увидите! - с детской радостью уверяла Елена Александровна. Сергей Николаевич крепко пожал ей руку: - Спасибо вам за моих ребят! - Не мне, не мне - Екатерине Алексеевне спасибо! Она так старалась, столько сил положила! - Ее мы тоже поблагодарим, отдельно, - сказал директор. - А пока позовите-ка сюда этих ребят, надо им сказать о результатах экзамена. Елена Александровна широко распахнула дверь. Ребят не пришлось звать. Теснясь и толкаясь, они сами вбежали в класс. - Поздравляю вас, вы уже почти шестиклассники! - сказал директор. Буря восторга заглушила его слова. Со двора вдруг распахнулись настежь окна, и в них показались вихрастые головы школьников: - Ура! Ура! Выдержали! Ура! Класс живо наполнился ребятами. Под общий шум Алеша Кудрявцев незаметно протиснулся к Елене Александровне. - Простите меня, я ничего не понимал... Спасибо вам... - сбивчиво проговорил он, краснея до слез. Елена Александровна удивленно подняла брови, светло улыбнулась: - Все теперь будет хорошо, Алеша!
* * *
В буйной радости, перескочив через окно, Мазин бросился к Тишину и Петрусину. Положив им на плечи свои тяжелые ладони, он весело сказал: - Мы теперь наверняка будем в шестом классе! Я долго заниматься вашим воспитанием не могу, у меня на это терпения нет. Скажу напрямки: хотите дружить - так будьте порядочными людьми! - Он сгреб в широкую ладонь ру ки растерявшихся мальчиков и крепко тряхнул их. - Вот вам залог моей дружбы. Но помните... - Он сделал страшные глаза и понизил голос: - В порошок сотру в случае чего! Тишин и Петрусин испуганно покосились на будущего одноклассника. - Это же не так трудно - быть хорошим человеком! - ласково и ободря - юще сказал им Мазин.
Глава 79. ОТЕЦ И СЫН
Тетя Дуня уже несколько раз выходила на крыльцо, нетерпеливо поджидая племянника. - Бежит! - крикнула она вдруг, завидев в калитке Васька. По лестнице за ее спиной послышались быстрые тяжелые шаги, и человек с опущенными рыжими усами протиснулся в дверь, бережно отстраняя с порога тетю Дуню. - Да уймись ты, Паша! Дай я хоть предупрежу его... ступай пока в комнату... - волновалась она. - Ведь разрыв сердца у него может быть от такой радости! - Не мешай нам, Дунюшка! Трубачевы - народ закаленный! - протягивая навстречу сыну руки, дрогнувшим голосом сказал Трубачев. Павел Васильевич приехал в обеденное время. Узнав, что Васек держит экзамен, он не пошел в школу, чтобы не взволновать своего Рыжика неожиданным свиданием. Но час шел за часом, а Васек не возвращался. Павел Васильевич не отходил от окон. - Вот и день кончается, а сына нет как нет! - жалобно говорил он сестре. Сбегай хоть ты, Дунюшка, в школу! - Да нельзя, Пашенька, голубчик! Ведь сроду я туда не ходила. Перепугается он, как меня увидит, а ему нынче арифметику отвечать. Судьба его на экзамене решается. - Какая арифметика сейчас - пять часов времени! И куда он запропастился, вихрастая голова! - горевал Павел Васильевич. - Батюшки мои, да, может, он еще какую географию сдаст! Ты бы прилег пока с дороги, Паша. Ведь давно ли из госпиталя выписался, все раны свои растревожишь! Приляг, голубчик! - уговаривала тетя Дуня. Павел Васильевич махнул рукой. - Какой мне сон сейчас нужен? - укоризненно спрашивал он, собирая на лбу лесенку морщин. - Я сына обнять хочу! Он спускался по ступенькам, открывал дверь, стоял на крыльце... Тетя Дуня торопилась за ним. Она боялась внезапной встречи отца с сыном. "Один слабый, только что из госпиталя, другой непредупрежденный..." - в тревоге думала она. И теперь, увидев с крыльца возвращающегося племянника. она растерянно бросилась вперед, пытаясь загородить собой Павла Васильевича. - Пусти, пусти, Дунюшка! - сопротивлялся Павел Васильевич. Васек сразу увидел на крыльце рядом с тетей Дуней какого-то большого сутулого человека с рыжеватой головой. Лица его не было видно, но сердце Васька вдруг забилось крепко и часто, ноги ослабели. - Васек!.. - жалобно вскрикнула тетя Дуня. Но Васек уже ничего не слышал, он рванулся вперед и повис на шее отца. Жесткие знакомые усы щекотали ему щеки, сильные руки крепко прижимали к себе. - Трубачевы - народ закаленный... - бормотал потрясенный Павел Васильевич, обнимая сына. - Папа... мы выдержали... экзамен... - плача, сказал ему Васек.
* * *
В доме Трубачевых запахло пирогами. Тетя Дуня, отпросившись с работы, весь день угощала гостей. Приходили старики - сослуживцы Павла Васильевича, приходили соседи. На другой день Васек держал экзамен по русскому языку. Павел Васильевич сам проводил сына до школы и долго в волнении прохаживался по улице. Васек выбежал к нему счастливый и возбужденный. - Папа, идем! Идем! Мы все выдержали на "отлично"! - Он потянул отца за руку. Павла Васильевича со всех сторон окружили ребята, наперебой рассказывая ему об экзаменах, тормоша его и обнимая. Директор и Сергей Николаевич радостно приветствовали отца Трубачева. Елена Александровна с чувством сказала Ваську: - Я так и представляла себе твоего папу, - он очень хороший человек! Павел Васильевич был в восторге от новой школы. - Главное, своими руками восстановили... Ну герои! Иначе не скажешь! ощупывая толстые стены, окна и двери, умиленно говорил он. Васек сбегал в депо к Андрейке. - Что ты не приходишь? - обнимая друга, сказал он. - К нам отец приехал! Приходи обязательно вечерком. Андрейка был очень занят, но обещал отложить все свои дела. - Приду. Причина немаловажная. - Он смотрел на Васька удивленно и радостно, как будто приезд Павла Трубачева должен был даже внешне совершенно изменить сына. - Павел Трубачев приехал! Скажи пожалуйста! - Приходи! Я все отцу про тебя рассказал. Обязательно приходи! нетерпеливо дергая Андрейку за руку, говорил Васек. Андрейка смущенно улыбался при одной мысли о встрече с машинистом. Героем Советского Союза, знатным человеком Павлом Трубачевым. Вечером в доме Трубачевых собрались все товарищи Васька. Павел Васильевич внимательно приглядывался к каждому в отдельности, радовался, что ребята выросли, и шутя говорил: - Вот я все никак не могу отвязаться от мысли, что вы миленькие ребятишки, а ведь передо мной уже взрослые люди, строители! Усадив вокруг себя всех ребят и обхватив их плечи своими большими руками, Павел Васильевич рассказывал о боевых делах на фронте, о подвигах железнодорожников и о большой дружбе между фронтовиками. - Вот уничтожим фашистских гадов, выкорчуем уродов по веси земле - и встанем стеной за прочный мир. Скоро и вы подрастете в помощь отцам и братьям. Много вам дано, и многое от вас потребуется! К коммунизму шагать будем! Яркие голубые глаза Павла Васильевича светились отцовской лаской. Ребята со всех сторон теснились к нему, прижимались головами друг к другу, чтобы чувствовать теплое кольцо его рук. Андрейка пришел последним. Павел Васильевич шумно поднялся ему навстречу: - Здравствуй, Андрейка! Я слыхал, ты сослуживец мой? В депо работаешь? Андрейка вытянулся и начал длинную фразу: - Андрей Скорняков. Состою при паровозном депо помощником. В данный момент на нашей дороге все обстоит благополучно... Но Павел Васильевич не дал ему договорить: - О делах мы еще потолкуем. А сейчас садись-ка вот тут с нами, сынок! - Он крепко обнял Андрейку за плечи и, усадив рядом с собой, прижал его светлую голову к своей груди. - И рабочему человеку иногда требуется отдых от всех его дел! Андрейка размяк и вдруг сделался маленьким белоголовым мальчонкой. Глаза его, как веселые серые мышки, бегали по лицам ребят, а щека, тесно прижатая к гимнастерке Павла Васильевича, зарумянилась. Давно забытая отцовская ласка вконец размягчила закаленное в тяжких испытаниях Андрейкино сердце. Сам Павел Трубачев - высокий пример для всех железнодорожников - сошел вдруг с фотографии и запросто, душевно беседовал с ним, с Андрейкой. Ребята, отодвинувшись в сторону, с охотой уступали первое место рабочему человеку. Андрейка осмелел, начал рассказывать о своих товарищах - ремесленниках, о своем знакомстве с Васьком. Павел Васильевич шутливо ерошил его светлые, старательно приглаженные волосы, щекотал рыжими усами веснушчатый лоб и обращался к нему с теплым словом: "Сынок..." На круглом столе тетя Дуня вместе с девочками накрыла ужин. Увидев на блюде пироги, Павел Васильевич вдруг соскочил с места и подмигнул ребятам: Съела баба пироги - заплясала в три ноги, Съела баба киселя - стала баба весела. А ну-ка, работнички, не обижайте хозяйку, придвигайтесь поближе! Ребята с шумом заняли места за столом, весело принялись за еду. Кто-то вспомнил голодные скитания в лесах Украины. Ребята стали рассказывать Павлу Васильевичу всякие подробности из их жизни в оккупации; пошутили над Мазиным, который никак не мог насытиться после долгой голодовки вкусным борщом; с грустью вспомнили Миронихиных ребят маленького, спасенного девочками Павлика, сероглазую Маруську. - У нас с Нюрой, - сказала Лида, - есть такой заветный ящичек, в который мы подарки для них складываем. Вдруг приедет кто-нибудь - тогда сразу все и отошлем. Одинцов, волнуясь, рассказал, как они заподозрили дядю Степана в измене. - На всю жизнь мне это в памяти останется. Вот как нужно в людях разбираться! - по-взрослому, с горечью добавил он. Вспомнили за столом и Генку и переписанный Севой документ. Павел Васильевич привлек к себе Малютина. - Орленок! - растроганно сказал он. Во время ужина Васек вдруг посмотрел на часы и. крикнув: "Папа, я сейчас!", стремглав бросился из комнаты. Через полчаса он вернулся с Витей Матросом. - Папа, - крикнул он с порога, - вот он, будущий моряк Черноморского флота! Ребята радостно приветствовали Витю, освободили ему место за столом. - Ну, садись с нами, моряк! - весело сказал Павел Васильевич, заглядывая в черные живые глаза мальчика. - Рассказывай, за что море любишь? О чем вы там вместе с Васьком мечтаете? На каком корабле плавать собираетесь? - Ваську не впервой! Он еще в четвертом классе учил меня плавать по Северной Двине, - сострил Мазин. Витя все еще хмурился, но, сидя рядом с Трубачевым, снова чувствовал себя счастливым. - Ты правда пойдешь со мной в море? Не откажешься? - улучив минуту, еще раз спросил он своего друга. - Правда, - твердо сказал Васек. - Вот только школу кончим. Ребята сидели в гостях долго. В конце вечера Павел Васильевич поздравил ребят с наступающим учебным годом и тут же. указывая на свой круглый обеденный стол, пошутил: - Когда я приеду в следующий раз, за этим круглым столом будут сидеть круглые отличники!
Темнело. В сумерках отчетливо выделялись побеленные мелом края тротуаров. Дома без огней с виду казались спящими, но на улицах было людно и оживленно. Сергей Николаевич шел вместе с ребятами мимо знакомых домов и палисадников. Родной город навевал на него тихие, грустные воспоминания. Душа его была растревожена встречей с ребятами, всей знакомой обстановкой школы, от которой он был оторван в течение целого года. "Как изменилось все за этот год! - думал Сергей Николаевич. - Сколько пережито!" Среди этих детей, которые ему стали так близки, нет маленькой девочки с золотистыми косами и голубыми близорукими глазами... В своем осиротевшем доме он уже не найдет верного друга-старого отца... И в , нем самом что-то изменилось за это время - он уже давно привык стоять лицом к лицу с опасностью, он возмужал и окреп, суровая военная обстановка закалила его сердце. И все-таки сейчас горечь потерь чувствовалась все так же остро, как в первый раз, когда он получил на фронте письмо Леонида Тимофеевича, сообщавшего ему о гибели близких. Сергей Николаевич почувствовал вдруг, что он очень устал, больная рука его ныла. Он поглядел на ребят и улыбнулся им теплой, благодарной улыбкой.
Трудно войти одному в опустевший родной дом. Но он войдет не один... Ребята шаг за шагом идут рядом с ним. Они все понимают. Сергей Николаевич сейчас для них не только любимый учитель, он близкий им, дорогой человек. И в то же время он тот бесстрашный командир, о котором говорил Вася, он защитник Родины. Узенькие цветные ленточки на зеленой гимнастерке наполняют их сердца гордостью. Петя Русаков отвоевал себе шинель и, шествуя впереди, бережно несет ее на плече. Нюра крепко держит Сергея Николаевича за руку. Давно ли прежняя Нюра Синицына, крикливая и глупенькая, ссорилась со всеми в классе, писала смешные и нелепые стихи... Сейчас она стала как будто взрослее и спокойнее, в ее глазах появилось новое, серьезное выражение, и в обращении с товарищами чувствуется глубокое дружеское понимание. Нюра идет с ним рядом, время от времени уступая свое место Лиде. Уступив, она самоотверженно шагает одной ногой по тротуару, другой по мостовой, чтобы все-таки быть ближе к учителю. С левой стороны, чуть-чуть боком, обратив к учителю свое круглое лицо, идет Саша Булгаков. Мазин, пробуя протиснуться вперед, наступает всем на пятки. Васек Трубачев, Коля Одинцов и Сева Малютин идут впереди. Чем ближе к дому, тем неспокойнее у них на душе. - Мы войдем все вместе, - шепчет Сева. Вот и знакомое крыльцо. Сергей Николаевич поднимается на ступеньки, по старой привычке вытирает ноги о железный плетеный коврик. Дверной замок заржавел, дверь открывается с коротким скрипом. - Войдемте! - говорит учитель и пропускает вперед ребят. Потом входит сам, зажигает свет. На вешалке висят старое пальто Николая Григорьевича и меховая шапка. В комнатах стоит глубокая тишина. Наглухо закрытые пыльные окна словно задернуты серой марлей. Сергей Николаевич останавливается в первой комнате. Здесь все как прежде. Письменный стол, диван, этажерка с книгами. Дверь во вторую комнату открыта. Там у стены - кровать Николая Григорьевича, покрытая желтым байковым одеялом, маленький, низкий столик. На столике - старые журналы, газеты... Сергей Николаевич бросает беглый взгляд на пустую комнату отца и устало опускается на диван: - Ну, вот мы и пришли... Ребята садятся рядом с ним. Они долго молчат. Потом Васек, прижимаясь щекой к плечу Сергея Николаевича, тихо говорит: - Тетя Оксана сказала: "Если доведется где повидать вам учителя, скажите ему, что отец умер, а сестра жива, помнит его..." Ребята низко опускают головы. Учитель сидит не шевелясь и задумчиво смотрит на ребят. - Отец не любил, чтобы я опускал голову. Давайте послушаемся дедушку Николая Григорьевича, - ласково говорит он и, помолчав, добавляет: Кто-нибудь из вас потом расскажет мне о гибели наших близких, а сегодня поговорим о текущих делах... Да попробуем соорудить чай... Ну-ка, девочки, похозяйничайте! В кухне есть чайник и примус, а в буфете, наверно, найдется прошлогодний сахар. - У нас есть! Вот Иван Васильевич тут всего надавал нам, - торопливо разворачивая большой сверток, говорит Мазин. - Сейчас мы все сделаем! Девочки идут на кухню. Учитель гасит в комнате свет и настежь распахивает окна. Вечерняя свежесть наполняет комнату, с улицы доносятся, голоса идущих людей. В кухне начинает шуметь примус. Мазин хватает мокрую тряпку и протирает в темноте стекла. Сергей Николаевич тоже просит мокрую тряпку и, низко наклонившись над столом, перебирает запылившиеся книги. - Откройте окно в той комнате, сейчас проветрим и зажжем свет, - говорит он. Васек вместе с Лидой входят в комнату Николая Григорьевича. Лида раздвигает темные шторы и открывает окно. - Убрать бы отсюда скорее кровать! - шепчет она Ваську. Сергей Николаевич слышит ее шепот и поспешно входит в комнату. - Нет, нет, не будем убирать! Может быть, ко мне приедет сестра, - говорит он. Ребята улавливают в его голосе необычные для учителя нотки растерянности и вопроса. - Тетя Оксана обязательно приедет. - Она приедет! - Она приедет! - перебивая друг друга, быстро говорят они. Чай накрывают на маленьком столике. Держа в руках чашки, присаживаются на диван. - Ну, а теперь давайте поговорим об учебе. Рассказывайте мне все. С кем вы занимались, что проходили по курсу пятого класса? - спрашивает учитель. Ребята начинают рассказывать. Сергей Николаевич достает учебники. - Это прошли?.. А это? - перелистывая страницы учебника, спрашивает Сергей Николаевич. - Если выдержите по арифметике, то вам останется еще русский язык, а по остальным предметам, может быть, Леонид Тимофеевич разрешит перевести вас условно. - Мы ничего не боимся, кроме арифметики, - откровенно сознаются ребята. - Мы боимся остаться на второй год, потому что ведь мы не лентяи какие-нибудь, - говорит Саша Булгаков. - И еще мы боимся разлучиться, - объясняет Мазин. - Вдруг кто-нибудь из нас останется! - Да, вдруг кто-нибудь не выдержит, что мы тогда будем делать? подхватывают ребята. Сергей Николаевич откладывает учебники. - Судя по всему, что вы мне сейчас рассказывали, я думаю, что вы должны выдержать. Ну, а если уж случится, что кто-нибудь окажется слабее других, то с этим надо будет мужественно примириться. Тем более что никто не будет считать вас лодырями и лентяями. Бывает, что ученик остается по болезни, по независящим от него обстоятельствам. В данном случае причиной является война. Конечно, это будет для всех нас большая неприятность, но о разлуке тут говорить не приходится. Предположим, вас посадят в разные классы. Так разве настоящая дружба забывается? Друзья часто разлучаются на долгие годы, уезжают в другие города, и от этого их дружеские чувства нисколько не меняются. Если, конечно, это настоящая дружба! Ваша дружба сложилась за годы совместной учебы, в тяжелые дни она выросла и укрепилась. Так как же может быть, чтобы ваши отношения изменились только потому, что вы попадете в разные классы! Я, например, за эти месяцы узнал короткую и случайную, но не менее крепкую фронтовую дружбу. Под вражеским огнем стояли мы с комсомольцем Васей у орудия. Стояли насмерть, плечом к плечу. Потом расстались... Но ни один из нас не забыл друг друга. - Но в разных классах у нас будет все разное... - попробовал еще сказать Петя Русаков. - А как же после окончания школы, когда вы разлетитесь в разные стороны? Неужели, расставаясь, вы скажете мне и своим товарищам: прощайте, теперь у нас будет все разное. и мы забудем нашу школьную дружбу? - сказал Сергеи Николаевич, пытливо вглядываясь в лица ребят. - Нет, нет... никогда мы так не скажем... - смущенно засмеялись они, уверенные, что учитель шутит. - Ну так вот, друзья мои, - с чувством сказал Сергей Николаевич, - я понимаю, что вам будет очень тяжело, если кто-нибудь останется, но надо глядеть на вещи серьезно, по-взрослому. Во всех случаях жизни надо быть мужественными. Вы выдержали испытание мужества в борьбе с врагом, вы выдержали испытание мужества в труде и в учебе - давайте выдержим его и в этом случае! Ребята поглядели друг на друга. Глубокая печаль была на их лицах. Но печаль эта была уже тихая, умиротворенная словами учителя. - Если так случится, мы будем иногда устраивать общие экскурсии, работать вместе в одних кружках... собираться здесь у меня, - добавил Сергей Николаевич и, поглядев на ребят, улыбнулся. - Ну, это еще впереди. А пока поговорим все-таки о завтрашнем дне. Экзаменовать вас буду я. - Ой, вы сами! - захлопала в ладоши Нюра. - Сергей Николаевич, правда, правда? - допрашивали со всех сторон взволнованные ребята. Сообщение учителя подбодрило и обрадовало их. Казалось, что одно присутствие Сергея Николаевича в классе придаст им завтра смелости. - Мы даже и думать о таком счастье не могли! - говорил Сева Малютин. Васек крепко сжал руку учителя: - Мы будем завтра стараться изо всех сил! - Вот повезло нам! - крикнул Мазин. - А ведь я все такой же строгий, - улыбнулся Сергей Николаевич. - Мы знаем, - сказал Одинцов. - Зато вы наш учитель, мы будем крепче держаться при вас. Ребята вышли из дома учителя поздно. Когда их голоса на улице затихли, Сергей Николаевич взял дневник и прошел в комнату отца. Опустившись на узкую постель, он долго читал правдивую повесть жизни - о честности, о мужестве, о безмерной любви к Родине.
Глава 78. РЕШИТЕЛЬНЫЙ ЧАС
Васек стоял у доски. За передними партами сидели его товарищи. В их лицах было напряженное внимание, они сидели прямо, не шевелясь и не спуская глаз с Трубачева. У окна за столом разместились учителя. Яркое осеннее солнце врывалось со двора, падало светлыми пятнами на крашеный пол и веселыми зайчиками поблескивало на темных очках Леонида Тимофеевича. Директор, откинувшись на спинку стула, внимательно наблюдал, как Трубачев решает на доске задачу. Елена Александровна сидела сбоку, положив на стол тонкую руку и глядя прямо перед собой. На столе лежала кучка оставшихся билетов. Сергей Николаевич стоял у окна, наклонив набок голову, и, не отрывая взгляда, следил за каждой появляющейся на доске цифрой. Васек отвечал первым. Когда все уже заняли свои места и ребята вытянули билеты, Леонид Тимофеевич спросил: - - Ну, кто из вас хочет отвечать первым? Васек оглянулся на побледневшие лица товарищей и медленно поднялся: - Позвольте мне... Как всегда и везде, в самом трудном деле Васек Трубачев остался верен себе. Сергей Николаевич кивнул головой. Васек протянул свой билет учителю и подошел к доске. Вся школа знала, что в этот час Трубачев и его товарищи держат экзамен. Около дома по дорожкам прохаживались бывшие одноклассники Васька. - Его первым вызвали! - спрыгивая с пожарной лестницы, сообщил Леня Белкин. - Что ему дали? Какую задачу? - волновались ребята. - Загляни еще раз в окно. Решает или нет? - Не надо, собьете! Что вы делаете! - сердилась Надя Глушкова. Но ребята осторожно подкрадывались к окнам. В коридоре, около закрытой двери класса, безотлучно находились два недавних врага - Алеша Кудрявцев и Витя Матрос. Прислонившись к стене стриженым затылком, Алеша глядел на потолок, крепко сдвинув темные брови. Витя Матрос беспокойно вертелся на месте, прикладывая ухо к двери, заглядывая в замочную скважину. - Не надо, - шепотом останавливал его Кудрявцев, - тише! Витя на минуту затихал. Он от всей души желал Трубачеву удачи и в то же время мечтал о том, что его бывший бригадир останется с ним в одном классе. Пережитые вместе волнения на стройке и мечта о море крепко связали старшего и младшего товарищей. Витя горячо и преданно полюбил Трубачева. Васек чем-то напоминал ему ушедшего на фронт брата... Витя ни за что не хотел расстаться с Трубачевым и не мог допустить мысли, чтобы такой парень провалился на экзамене. - Как, по-твоему, выдержит? - то и дело спрашивал он Кудрявцева, приближая к нему лицо с черными, жарко блестевшими глазами. Кудрявцев молча пожимал плечами. В классе стояла тишина. Витя снова заглянул в замочную скважину. - Стоит! - испуганно сказал он. - Как - стоит? Не решает? - встрепенулся Кудрявцев. Васек действительно стоял у доски в страшном затруднении. Он записывал на доске пример, но от волнения не мог вспомнить правила. Память вдруг изменила ему, вес сметалось в его голове. Рука с мелом задерживалась на каждой цифре, он мучительно оттягивал время. - Скажи правило, - напомнил Леонид Тимофеевич. Васек посмотрел на доску, опустил мел. Правило... Щеки его побелели, губы тихо шевельнулись. Правило... В классе наступила гнетущая тишина. В расширенных глазах Лиды Зориной мелькнул испуг. Петя Русаков, забывшись, привстал за партой. Все липа вытянулись и застыли в томительном ожидании. Васек не глядел на товарищей, но ему казалось, что он слышит в тишине, как громко и тревожно бьются их сердца. - Трубачев, дан объяснение на примере, - заметив его затруднение, сказал Сергей Николаевич. По Васек не слышал его слов. В глубоком душевном смятении он взглянул на Елену Александровну. Взволнованное, с потемневшими синими глазами, ее лицо напомнило ему вдруг, как в один из последних уроков, держа перед ним открытый учебник, она быстро листала его и горячо внушала: "Трубачев, запомни! Запомни глазами, запомни на слух!" Васек как бы увидел в ее руках учебник, мысленно пробежал его глазами, оглянулся на доску и дрогнул от радости. Он вспомнил. - Ну, говори! - облегченно и весело улыбнулся Сергей Николаевич. - Сейчас! - громко сказал Васек и четко, без запинки, словно читая по учебнику, ответил: - Чтобы разделить дробь на дробь, надо умножить числитель первой дроби на знаменатель второй, а знаменатель первой - на числитель второй дроби, и первое произведение будет числителем, а второе знаменателем. По классу пронесся радостный шум, лица ребят расцвели улыбками. Леонид Тимофеевич быстро протер носовым платком запотевшие очки. - Уф... - громко, на весь класс вздохнул Мазин. Сергей Николаевич погрозил ему пальцем. А Васек, словно освободившись от тяжелого груза, легко и непринужденно решал на доске пример. Когда потом, бледный и возбужденный, он вышел из класса, две пары нетерпеливых рук перехватили его на пороге. - Я, кажется, выдержал! - бегло сказал Васек и оглянулся на закрывшуюся за ним дверь: там, в классе, остались его товарищи. - Выдержал? Выдержал? - радостно переспрашивал его Кудрявцев. - Выдержал? - упавшим голосом повторил Витя Матрос и, круто повернувшись, побежал по коридору. - Что тебя спрашивали? Какие задачи? Почему молчал? - волновался Алеша. Васек качал головой и крепко сжимал его руку. - Сейчас отвечает Мазин... - шептал он вместо ответа. Кудрявцев замолк. Прислонившись к стене, оба мальчика стояли перед закрытой дверью класса. Чуткое ухо Трубачева улавливало все звуки. Один раз ему послышался смех, и он тоже улыбнулся растерянной, непонимающей улыбкой. Другой раз до него долетел слишком громкий от волнения голос Лиды Зориной... Ваську казалось, что там, за дверью, решается его собственная судьба. Минуты шли медленно. Наконец из класса, через долгие промежутки времени, один за другим стали выходить его товарищи. Каждый, шепнув ему несколько радостных и возбужденных слов. становился рядом, так же молча и напряженно вслушиваясь в неясные голоса, долетавшие из-за двери. Последним оставался Саша Булгаков. Изнемогая от волнения, товарищи, сбившись в кучку, безмолвно ждали. Алеша глядел на их лица и в первый раз в жизни понимал, что такое настоящая дружба. Душа его ширилась и раскрывалась, ему хотелось быть таким же, как эти его новые товарищи. Дверь снова отворилась. - Саша! Булгакова окружили, стиснули в объятиях. - Чуть-чуть не сбился... а потом ответил все-таки... - заикаясь от счастья, бормотал Саша. А в классе Леонид Тимофеевич, радостно потирая руки, поздравлял Елену Александровну: - Ну, я даже не ожидал, что вы их так приготовите! Просто не ожидал! Я думаю, теперь надо будет проверить их только по русскому. По ботанике они прошли курс с Анатолием Александровичем, а по истории и географии можем перевести условно, если вы ручаетесь. - Я ручаюсь! Они будут отличниками, вот увидите! - с детской радостью уверяла Елена Александровна. Сергей Николаевич крепко пожал ей руку: - Спасибо вам за моих ребят! - Не мне, не мне - Екатерине Алексеевне спасибо! Она так старалась, столько сил положила! - Ее мы тоже поблагодарим, отдельно, - сказал директор. - А пока позовите-ка сюда этих ребят, надо им сказать о результатах экзамена. Елена Александровна широко распахнула дверь. Ребят не пришлось звать. Теснясь и толкаясь, они сами вбежали в класс. - Поздравляю вас, вы уже почти шестиклассники! - сказал директор. Буря восторга заглушила его слова. Со двора вдруг распахнулись настежь окна, и в них показались вихрастые головы школьников: - Ура! Ура! Выдержали! Ура! Класс живо наполнился ребятами. Под общий шум Алеша Кудрявцев незаметно протиснулся к Елене Александровне. - Простите меня, я ничего не понимал... Спасибо вам... - сбивчиво проговорил он, краснея до слез. Елена Александровна удивленно подняла брови, светло улыбнулась: - Все теперь будет хорошо, Алеша!
* * *
В буйной радости, перескочив через окно, Мазин бросился к Тишину и Петрусину. Положив им на плечи свои тяжелые ладони, он весело сказал: - Мы теперь наверняка будем в шестом классе! Я долго заниматься вашим воспитанием не могу, у меня на это терпения нет. Скажу напрямки: хотите дружить - так будьте порядочными людьми! - Он сгреб в широкую ладонь ру ки растерявшихся мальчиков и крепко тряхнул их. - Вот вам залог моей дружбы. Но помните... - Он сделал страшные глаза и понизил голос: - В порошок сотру в случае чего! Тишин и Петрусин испуганно покосились на будущего одноклассника. - Это же не так трудно - быть хорошим человеком! - ласково и ободря - юще сказал им Мазин.
Глава 79. ОТЕЦ И СЫН
Тетя Дуня уже несколько раз выходила на крыльцо, нетерпеливо поджидая племянника. - Бежит! - крикнула она вдруг, завидев в калитке Васька. По лестнице за ее спиной послышались быстрые тяжелые шаги, и человек с опущенными рыжими усами протиснулся в дверь, бережно отстраняя с порога тетю Дуню. - Да уймись ты, Паша! Дай я хоть предупрежу его... ступай пока в комнату... - волновалась она. - Ведь разрыв сердца у него может быть от такой радости! - Не мешай нам, Дунюшка! Трубачевы - народ закаленный! - протягивая навстречу сыну руки, дрогнувшим голосом сказал Трубачев. Павел Васильевич приехал в обеденное время. Узнав, что Васек держит экзамен, он не пошел в школу, чтобы не взволновать своего Рыжика неожиданным свиданием. Но час шел за часом, а Васек не возвращался. Павел Васильевич не отходил от окон. - Вот и день кончается, а сына нет как нет! - жалобно говорил он сестре. Сбегай хоть ты, Дунюшка, в школу! - Да нельзя, Пашенька, голубчик! Ведь сроду я туда не ходила. Перепугается он, как меня увидит, а ему нынче арифметику отвечать. Судьба его на экзамене решается. - Какая арифметика сейчас - пять часов времени! И куда он запропастился, вихрастая голова! - горевал Павел Васильевич. - Батюшки мои, да, может, он еще какую географию сдаст! Ты бы прилег пока с дороги, Паша. Ведь давно ли из госпиталя выписался, все раны свои растревожишь! Приляг, голубчик! - уговаривала тетя Дуня. Павел Васильевич махнул рукой. - Какой мне сон сейчас нужен? - укоризненно спрашивал он, собирая на лбу лесенку морщин. - Я сына обнять хочу! Он спускался по ступенькам, открывал дверь, стоял на крыльце... Тетя Дуня торопилась за ним. Она боялась внезапной встречи отца с сыном. "Один слабый, только что из госпиталя, другой непредупрежденный..." - в тревоге думала она. И теперь, увидев с крыльца возвращающегося племянника. она растерянно бросилась вперед, пытаясь загородить собой Павла Васильевича. - Пусти, пусти, Дунюшка! - сопротивлялся Павел Васильевич. Васек сразу увидел на крыльце рядом с тетей Дуней какого-то большого сутулого человека с рыжеватой головой. Лица его не было видно, но сердце Васька вдруг забилось крепко и часто, ноги ослабели. - Васек!.. - жалобно вскрикнула тетя Дуня. Но Васек уже ничего не слышал, он рванулся вперед и повис на шее отца. Жесткие знакомые усы щекотали ему щеки, сильные руки крепко прижимали к себе. - Трубачевы - народ закаленный... - бормотал потрясенный Павел Васильевич, обнимая сына. - Папа... мы выдержали... экзамен... - плача, сказал ему Васек.
* * *
В доме Трубачевых запахло пирогами. Тетя Дуня, отпросившись с работы, весь день угощала гостей. Приходили старики - сослуживцы Павла Васильевича, приходили соседи. На другой день Васек держал экзамен по русскому языку. Павел Васильевич сам проводил сына до школы и долго в волнении прохаживался по улице. Васек выбежал к нему счастливый и возбужденный. - Папа, идем! Идем! Мы все выдержали на "отлично"! - Он потянул отца за руку. Павла Васильевича со всех сторон окружили ребята, наперебой рассказывая ему об экзаменах, тормоша его и обнимая. Директор и Сергей Николаевич радостно приветствовали отца Трубачева. Елена Александровна с чувством сказала Ваську: - Я так и представляла себе твоего папу, - он очень хороший человек! Павел Васильевич был в восторге от новой школы. - Главное, своими руками восстановили... Ну герои! Иначе не скажешь! ощупывая толстые стены, окна и двери, умиленно говорил он. Васек сбегал в депо к Андрейке. - Что ты не приходишь? - обнимая друга, сказал он. - К нам отец приехал! Приходи обязательно вечерком. Андрейка был очень занят, но обещал отложить все свои дела. - Приду. Причина немаловажная. - Он смотрел на Васька удивленно и радостно, как будто приезд Павла Трубачева должен был даже внешне совершенно изменить сына. - Павел Трубачев приехал! Скажи пожалуйста! - Приходи! Я все отцу про тебя рассказал. Обязательно приходи! нетерпеливо дергая Андрейку за руку, говорил Васек. Андрейка смущенно улыбался при одной мысли о встрече с машинистом. Героем Советского Союза, знатным человеком Павлом Трубачевым. Вечером в доме Трубачевых собрались все товарищи Васька. Павел Васильевич внимательно приглядывался к каждому в отдельности, радовался, что ребята выросли, и шутя говорил: - Вот я все никак не могу отвязаться от мысли, что вы миленькие ребятишки, а ведь передо мной уже взрослые люди, строители! Усадив вокруг себя всех ребят и обхватив их плечи своими большими руками, Павел Васильевич рассказывал о боевых делах на фронте, о подвигах железнодорожников и о большой дружбе между фронтовиками. - Вот уничтожим фашистских гадов, выкорчуем уродов по веси земле - и встанем стеной за прочный мир. Скоро и вы подрастете в помощь отцам и братьям. Много вам дано, и многое от вас потребуется! К коммунизму шагать будем! Яркие голубые глаза Павла Васильевича светились отцовской лаской. Ребята со всех сторон теснились к нему, прижимались головами друг к другу, чтобы чувствовать теплое кольцо его рук. Андрейка пришел последним. Павел Васильевич шумно поднялся ему навстречу: - Здравствуй, Андрейка! Я слыхал, ты сослуживец мой? В депо работаешь? Андрейка вытянулся и начал длинную фразу: - Андрей Скорняков. Состою при паровозном депо помощником. В данный момент на нашей дороге все обстоит благополучно... Но Павел Васильевич не дал ему договорить: - О делах мы еще потолкуем. А сейчас садись-ка вот тут с нами, сынок! - Он крепко обнял Андрейку за плечи и, усадив рядом с собой, прижал его светлую голову к своей груди. - И рабочему человеку иногда требуется отдых от всех его дел! Андрейка размяк и вдруг сделался маленьким белоголовым мальчонкой. Глаза его, как веселые серые мышки, бегали по лицам ребят, а щека, тесно прижатая к гимнастерке Павла Васильевича, зарумянилась. Давно забытая отцовская ласка вконец размягчила закаленное в тяжких испытаниях Андрейкино сердце. Сам Павел Трубачев - высокий пример для всех железнодорожников - сошел вдруг с фотографии и запросто, душевно беседовал с ним, с Андрейкой. Ребята, отодвинувшись в сторону, с охотой уступали первое место рабочему человеку. Андрейка осмелел, начал рассказывать о своих товарищах - ремесленниках, о своем знакомстве с Васьком. Павел Васильевич шутливо ерошил его светлые, старательно приглаженные волосы, щекотал рыжими усами веснушчатый лоб и обращался к нему с теплым словом: "Сынок..." На круглом столе тетя Дуня вместе с девочками накрыла ужин. Увидев на блюде пироги, Павел Васильевич вдруг соскочил с места и подмигнул ребятам: Съела баба пироги - заплясала в три ноги, Съела баба киселя - стала баба весела. А ну-ка, работнички, не обижайте хозяйку, придвигайтесь поближе! Ребята с шумом заняли места за столом, весело принялись за еду. Кто-то вспомнил голодные скитания в лесах Украины. Ребята стали рассказывать Павлу Васильевичу всякие подробности из их жизни в оккупации; пошутили над Мазиным, который никак не мог насытиться после долгой голодовки вкусным борщом; с грустью вспомнили Миронихиных ребят маленького, спасенного девочками Павлика, сероглазую Маруську. - У нас с Нюрой, - сказала Лида, - есть такой заветный ящичек, в который мы подарки для них складываем. Вдруг приедет кто-нибудь - тогда сразу все и отошлем. Одинцов, волнуясь, рассказал, как они заподозрили дядю Степана в измене. - На всю жизнь мне это в памяти останется. Вот как нужно в людях разбираться! - по-взрослому, с горечью добавил он. Вспомнили за столом и Генку и переписанный Севой документ. Павел Васильевич привлек к себе Малютина. - Орленок! - растроганно сказал он. Во время ужина Васек вдруг посмотрел на часы и. крикнув: "Папа, я сейчас!", стремглав бросился из комнаты. Через полчаса он вернулся с Витей Матросом. - Папа, - крикнул он с порога, - вот он, будущий моряк Черноморского флота! Ребята радостно приветствовали Витю, освободили ему место за столом. - Ну, садись с нами, моряк! - весело сказал Павел Васильевич, заглядывая в черные живые глаза мальчика. - Рассказывай, за что море любишь? О чем вы там вместе с Васьком мечтаете? На каком корабле плавать собираетесь? - Ваську не впервой! Он еще в четвертом классе учил меня плавать по Северной Двине, - сострил Мазин. Витя все еще хмурился, но, сидя рядом с Трубачевым, снова чувствовал себя счастливым. - Ты правда пойдешь со мной в море? Не откажешься? - улучив минуту, еще раз спросил он своего друга. - Правда, - твердо сказал Васек. - Вот только школу кончим. Ребята сидели в гостях долго. В конце вечера Павел Васильевич поздравил ребят с наступающим учебным годом и тут же. указывая на свой круглый обеденный стол, пошутил: - Когда я приеду в следующий раз, за этим круглым столом будут сидеть круглые отличники!