Страница:
Справедливость требует отметить, что и безусловно талантливые люди в разных областях художественного и научного творчества, в том числе и те, кого мы по праву называем гениальными, тоже не знают, как это получается, что они могут, а другие не могут, в чем секрет подобной несправедливости, как превратить творчески бесплодного человека (конечно, бесплодного в определенной области, и только в ней) в человека одаренного. Очевидная неясность для сознания закономерностей творческого процесса наглядно проявляется даже в тех словах, которые мы употребляем, когда речь заходит о таланте и гениальности. Например, мы говорим о творческой одаренности, как будто человек не сам развил в себе определенные способности, а получил их в виде подарка, дара - кто-то наделил его талантом и гениальностью, а он, человек, лишь пассивно принял этот подарок судьбы, бережно сохранил его, и не только сохранил, но и развил, выпестовал, взлелеял, одним словом, не стал закапывать его в землю, растрачивать на пустяки.
В творчестве Мухаммеда разрыв между "сознающим себя сознанием" и подсознанием достиг предела. Он действительно не "сочинял" Коран, так же как мы не сочиняем свои сны. Но мы убеждены, что сны - творчество нашего собственного мозга, а Мухаммед, напротив, - что и сны посылаются оттуда, из потустороннего мира.
У Мухаммеда было четкое понятие единого Бога, Аллаха, причем более единого, если можно так выразиться, чем Бог христиан с его ипостасями, навеянными, видимо, греко-римской философией. Из этого представления о едином Боге Мухаммед последовательно изгонял любые черты какого-либо сходства с человеком и тем самым полностью очищал идею о едином Боге от всех и всяческих следов идолопоклонства. Мысль, что Бог сотворил человека по образу своему и подобию, была решительно отвергнута Мухаммедом, как несовместимая с истинной природой Бога и унизительная для божественного достоинства. На самом деле, по убеждению Мухаммеда, Бог не имеет ничего общего с человеком; Бог, безграничный в пространстве и времени, также безграничен в своих творческих актах; он создал и бесчисленное множество миров, и бесчисленное множество наделенных разумом существ, одним и лишь одним из которых является человек. Отсюда всякие претензии человека на исключительное место в мироздании и на исключительное внимание со стороны Бога должны быть отклонены, как смехотворные.
Созданием бесчисленного множества миров и бесчисленного множества наделенных разумом существ Бог как бы порывал со своей унизительной зависимостью от человека, от того, как человек ведет себя, поклоняется ли ему или отвергает его. Связь человека с Богом становится односторонней человек зависит от Бога, а Бог нисколько не зависит от человека; своим поведением, своими поступками и словами человек не может оказать никакого влияния на Бога - ни рассердить Бога, ни обидеть, ни вызвать у Бога желания отомстить. Все человеческие черты, которыми наделили Бога иудаизм и христианство, да и другие монотеистические религии, были решительно отброшены, ничего похожего на Бога, ревнующего к поступкам и мыслям человека, у Мухаммеда найти нельзя.
Оставались лишь доброта, милосердие и справедливость Бога, как качества, изначально присущие божественной природе, что и позволяет человеку, следующему божественным предписаниям, заслужить сносную жизнь на земле и счастливое бессмертие на небесах. Представление о бессмертии на небесах, загробной жизни логически вытекало, между прочим, и из идеи божественного всемогущества, неуничтожимости того, что создал Бог.
Представление о всемогуществе неизбежно приводит к выводу об абсолютной свободе воли Бога, решительно ничем не ограниченной, в том числе не ограниченной никакими этическими нормами. В этом отношении Бог совершенно безнравствен, точнее, он выше всякой нравственности. Если бы различия между хорошо и плохо, между добром и злом можно было найти вне Бога, то это значило бы, что Бог недостаточно всемогущ, не обладает всей полнотой свободы и сам в некотором смысле подчинен какому-то высшему нравственному принципу а это уже очевидная нелепость. Отсюда неизбежный и закономерный отказ Мухаммеда обосновать различия между добром и злом какими-либо иными соображениями, кроме божественной воли. Хорошо то, что предписано Богом, плохо то, что запрещено Богом, и если завтра Бог переменит свое решение, хорошее тотчас же сделается плохим и наоборот, ибо ничто не является само по себе хорошим или само по себе плохим. Вне Бога нет ни добра, ни зла, и всякий, кто думает иначе, вольно или невольно выходит за пределы веры в единого, а потому и абсолютно всемогущего Бога. Бог добр и милосерден не потому, что он должен, обязан быть непременно добрым и милосердным, доброта и милосердие просто его изначальные и произвольные свойства, вытекающие из отношения творца к сотворенному им миру; можно сказать, что Бог добр и милосерден только потому, что захотел быть именно таким, или потому, что только он один и есть единственное Добро и единственное Милосердие в мире.
В этом отношении Мухаммед, несомненно, пошел дальше иудаизма и христианства, в которых, как отголосок язычества, Богу приписываются не только вполне человеческие чувства, но и божественное всемогущество в заметной степени ограничивается необходимостью следовать определенной логике поведения, быть хоть сколько-нибудь последовательным. Тем самым проблема добра и зла получила у Мухаммеда радикальное и однозначное решение конечно, решение в рамках чистого монотеизма.
Бога нельзя было бы признать абсолютно всемогущим, если бы в мире происходили хоть какие-нибудь случайные, заранее им не предусмотренные события. Поэтому учение о предопределении является закономерным следствием всякого развитого монотеизма. Это учение, согласно которому все совершается с фатальной неизбежностью, находится в очевидном противоречии с нравственной ответственностью каждого отдельного человека. Действительно, если заранее предусмотрен не только каждый поступок, но и каждое тайное движение души человека, если задолго до его появления на свет уже известны все мельчайшие события его жизни и все свойства его характера, то у человека нет ни малейшей возможности активного и произвольного выбора. Злодей не несет никакой ответственности за те злодеяния, которые ему суждено и предписано совершить в течение своей жизни, а добрые деяния праведника не могут рассматриваться как его заслуга, потому что опять-таки уже заранее было предусмотрено, что именно он, а не кто-нибудь другой столкнется в своей жизни с такими-то и такими-то обстоятельствами и в этих обстоятельствах будет вести себя так-то и так-то.
Разрешить это противоречие между всемогуществом Бога и свободой воли, а стало быть, и ответственностью за свои поступки каждого отдельного человека в рамках религии вообще невозможно, так как нельзя ни умалить божественное всемогущество, ни лишить человека полностью свободы воли. Поэтому и Мухаммед вместо строго последовательного решения проблемы (раз все совершается по воле Бога, человек лишен свободы выбора и ни за что не отвечает) дал решение, продиктованное исключительно практическими соображениями - хотя все совершается только по воле Бога и судьба каждого человека в самых мельчайших деталях предопределена миллионы лет тому назад, тем не менее человек отвечает за каждый свой поступок так, как если бы он обладал полной свободой воли.
Противоречие между абсолютным фатализмом и ответственностью человека за свое поведение является противоречием только с точки зрения атеиста или человека, не наделенного полнотой веры. Для верующего же между предопределением и свободой воли нет и не может быть никакого противоречия, так как Бог потому и всемогущ, что наделен полной свободой, в том числе и свободой от всякой логики, он не обязан быть непротиворечивым, и вообще само понятие "противоречие" к нему совершенно неприложимо. Всякие вопросы, типа "Почему?" и "Как же так?", абсолютно неуместны и абсурдны; для человека остается лишь вопрос: "Что же из этого следует?" - а следует то, что человек должен стремиться к добру и избегать зла, потому что такова воля Бога, и не забывать, что за каждый свой поступок и каждое движение души он будет судим по всей строгости, без всяких скидок на предопределение, так, как будто в любой жизненной ситуации от него, и только от него, зависит выбор поведения.
Всякая развитая религия представляет собой сложную систему взаимосвязанных идей и понятий, не говоря уже о такой ее важной стороне, как обрядность. В основе этой системы лежит понятие о Боге, и от того или иного понимания Бога зависят все остальные существенные стороны религии. Мухаммед подверг дальнейшей разработке идею единого Бога. Если христианство полностью порвало с представлением о племенной или национальной ограниченности Бога, сделало Бога всечеловеческим, интернациональным, то Мухаммед развил идею единого Бога до ее теоретического предела, за которым уже, собственно, кончается религия и начинается философия объективного идеализма; во всяком случае, никому после Мухаммеда не удалось разработать религиозную систему на основе еще более "высокого" представления о Боге, и можно думать, что подобная задача едва ли разрешима.
Откровение, полученное на горе Хира в одну из ночей месяца рамадана в 610 году, окончательно убедило Мухаммеда в правильности сложившихся у него религиозных представлений; он, если можно так выразиться, уверовал в их истинность так же, как в свою пророческую миссию. Естественно, что Мухаммед почти сразу же приступил к пропаганде созданной им религиозной системы.
Глава 9
Тайная проповедь
Обращение Хадиджи в ислам
Обращение Али и Зайда
Абу Талиб обещает Мухаммеду защиту
Кто были люди, пошедшие за Мухаммедом
Община верующих
Три года без откровений
Мучительные сомнения
Ангел является снова
О полученных на горе Хира откровениях Мухаммед никому, кроме Хадиджи и Вараки, не сообщил, и проповедь созданной им религиозной системы начал в глубокой тайне от посторонних, только среди близких, хорошо знакомых и надежных людей.
Самым близким ему человеком была, несомненно, Хадиджа, и нет ничего удивительного, что она первая приняла новую веру - ислам, что означает "предание себя Богу".
"И уверовала в него Хадиджа, дочь Хувайлида, и поверила в то, что снизошло к нему от Бога, и помогла ему в делах его..." Она была первой, единогласно свидетельствуют предания, кто уверовал в великого и славного Господа и в посланника его. Именно так: в Господа и посланника его, ибо в созданной Мухаммедом религиозной концепции исходно, с самого начала Бог и его посланник оказались неразрывными и нерасторжимыми: нельзя было уверовать в Бога и не верить, что Мухаммед является его пророком, посланником. В этом была логика - все сведения о Боге и о законах новой религии поступали только от Мухаммеда, и если отрицать, что Мухаммед - посланник Бога, новая вера превращалась в произвольный свод правил, ни для кого не обязательный.
Мухаммед не только получал откровения, но и был единственным человеком, наделенным способностью правильно их истолковывать - эта способность тоже исходила не из человеческой природы Мухаммеда, а была даром свыше; когда Мухаммед объяснял смысл божественных посланий, им руководил сам Бог, поэтому, в частности, туманные и загадочные, полные иносказаний и намеков стихи Корана Мухаммеду были совершенно ясны.
Итак, верная Хадиджа не только сразу же и чистосердечно уверовала в провозглашенного Мухаммедом Бога, но и уверовала, что он, Мухаммед, ее муж и отец ее дочерей, является посланником Бога, которому поручено распространить на земле чистую и неискаженную веру.
Вслед за Хадиджей почти тотчас же новую веру приняли Али, двоюродный брат и воспитанник Мухаммеда, и Зайд, вольноотпущеник и приемный сын Мухаммеда. Зайд в это время был уже взрослым человеком, Али же было всего десять - пятнадцать лет. По одной из версий, Али, увидев Мухаммеда и Хадиджу молящимися, спросил:
- Что вы делаете, Мухаммед?
- Это религия Бога, - ответил ему Мухаммед, - религия, которую Бог сам избрал для себя и посылал своих апостолов проповедовать ее. Я призываю тебя к Богу, единому, не имеющему никаких помощников; я призываю тебя поклониться этому Богу и отвергнуть аль-Лат и аль-Уззу.
- Я никогда не слышал раньше о такой вере, - сказал Али. - Я ничего не могу решить, пока не посоветуюсь с отцом.
- Не делай этого, - сказал Мухаммед, который не хотел, чтобы сведения о новой вере раньше времени просочились в город. - Если ты не принимаешь ислам, то сохрани весь наш разговор в тайне.
Али пообещал хранить молчание, но уже на следующую ночь Бог вложил ислам в его сердце, и Али стал верующим. Рано утром он пришел к Мухаммеду, чтобы узнать об обязанностях, которые накладывает на него новая вера.
- Свидетельствуй, что нет никакого бога, кроме Аллаха, - сказал ему Мухаммед, - единственного, без всяких помощников, отвергай аль-Лат и аль-Уззу и отрекись от всех богов, кроме Аллаха.
Али повторил этот символ новой веры, порвал с идолопоклонством и "предал себя Богу" - стал мусульманином, последователем истинной религии. Свой переход в новую веру он тщательно скрывал от всех непосвященных, в том числе от своего отца, Абу Талиба. Однако Абу Талиб в конце концов узнал об этом - рассказывают, что он просто случайно наткнулся на Мухаммеда и Али, когда они вместе громко молились среди безлюдных холмов, окружающих Мекку. На вопрос Абу Талиба, какому божеству они столь странным образом поклоняются, Мухаммед изложил ему суть новой религии, сообщил о своем пророческом даре и заклинал его принять новую веру. Глава хашимитов внимательно и довольно благосклонно выслушал Мухаммеда, но отречься от веры своих отцов и своего племени решительно отказался, хотя разрешил Али следовать за Мухаммедом и, стало быть, не видел в новом учении ничего порочного - вообще с идеей единого невидимого бога курайшиты были хорошо знакомы, поразить Абу Талиба подобная идея не могла, но то, что его племянник стал считать себя пророком, было довольно неожиданно, это было событие, чреватое многими серьезными осложнениями для всех хашимитов, и прежде всего для самого Мухаммеда, о чем Абу Талиб не мог не задуматься. Поэтому Абу Талиб счел уместным и своевременным заверить Мухаммеда, что пока он, Абу Талиб, является главой хашимитов, клан будет защищать Мухаммеда, что бы ни случилось.
После обращения Хадиджи, Али и Зайда из домашних Мухаммеда только Фатима и Варака оставались не охваченными новым учением. Но Фатиме было всего пять лет - возраст явно неподходящий для участия в религиозном движении. Что касается Вараки, то по своим убеждениям он был близок к какой-то из христианских сект, и стало быть, следовал повелениям Бога, поведанным людям через пророка Иисуса. Мухаммед же считал себя в этот период таким же пророком, как Иисус, но только посланным для обращения арабов-язычников. Для Мухаммеда Варака был "человеком писания", он уже стоял на правильном пути и в обращении не нуждался. У Мухаммеда и Вараки был один и тот же Бог, а то, что этот Бог приказал одним народам поклоняться себе так, а другим - несколько иначе, нисколько не противоречило его природе. И последователи Мухаммеда, и насара, и яхуди, следуя по указанному Богом пути, полностью выполнят свой долг и тем самым заслужат награду на небесах. Исключение составляли лишь многобожники, погруженные во тьму невежества, которых нужно было во что бы то ни стало просветить, вывести на праведный путь, спасти.
Домашним Мухаммеда, пожалуй, было труднее, чем кому бы то ни было, поверить в его сверхъестественную способность общаться с Богом. Но, очевидно, обаяние личности Мухаммеда было огромно, его искренность и правдивость не вызывали ни малейшего сомнения, его нравственный и духовный авторитет был непреложным и для пожилой Хадиджи, и для юного Зайда, и для десятилетнего Али - все они без малейших колебаний уверовали в Мухаммеда, уверовали глубоко и на всю жизнь. Мухаммед обладал не только даром пророчества, его с полным правом можно назвать "ловцом душ человеческих", и в основе его способности духовно подчинять окружающих лежала в том числе и полная убежденность в собственной правоте, стопроцентная искренность - та редко встречающаяся полнота веры, игнорируя которую нельзя понять ни характер самого Мухаммеда, ни характер развернутого им религиозного движения.
Обещание, полученное от Абу Талиба, давало Мухаммеду возможность в условиях сравнительной безопасности приступить к широкой религиозной пропаганде, вербовать себе сторонников среди представителей любых кланов, на которые подразделялось славное племя курайшитов.
Первым среди курайшитов новую веру принял Абу Бакр, видный представитель клана Тайм. Его имя, полученное при рождении, было Абдаллах, но этим именем никто не пользовался. В обиходе его чаще всего называли Атиком - что означает "породистый", - это прозвище дали Абу Бакру за красоту и благородное выражение лица. Рассказывают, что он был лучшим знатоком преданий и родословных, отличался прекрасным характером, умел вести приятную беседу и слыл не только очень опытным, но и безупречно честным купцом - он торговал одеждой. Абу Бакр стал активно пропагандировать новую веру среди своих многочисленных друзей и тех мекканцев, которые находились под его покровительством.
Вслед за Абу Бакром ислам принял тридцатилетний Осман ибн аль-Аффан из клана Абд Шамс, одного из двух самых влиятельных кланов Мекки. Осман приходился родственником Мухаммеду - его бабка по материнской линии была сестрой отца Мухаммеда. В своем клане Осман никакого более-менее видного положения не занимал.
Почти одновременно с Османом произошло обращение тридцатилетнего Аз-Зубайра, ничем не примечательного представителя клана Асад, родственника и Мухаммеда, и Хадиджи, а также тридцатилетнего Абд ар-Рахмана, влиятельного человека из клана Зухра, семнадцатилетнего Саада ибн Абу Ваккаса из того же клана и юного Тальхи ибн Убайд аллаха из клана Тайм - всех их привел к Мухаммеду энергичный Абу Бакр.
На первых порах пропаганда новой веры проводилась в глубокой тайне, для нее использовались родственные и дружеские связи, сложившиеся задолго до откровения. Распространение учения шло очень медленно, за три года Мухаммед приобрел около сорока - пятидесяти сторонников.
Подобные списки новообращенных, которые были составлены арабскими историками, показывают резкое преобладание среди первых мусульман людей сравнительно молодых, нередко из очень хороших и зажиточных семей, но лично не достигших серьезных успехов. Вольноотпущенники и рабы составляли незначительное меньшинство, чаще всего они принимали новую веру вместе со своими патронами и лишь очень редко - без их ведома. Женщин отдельно от мужей и отцов в религиозное движение не вовлекали - даже замужние дочери самого Мухаммеда оставались до поры до времени в стороне от ислама. За Мухаммедом последовали, в основном, такие же мелкие торговцы, как и он сам. Все они, по-видимому, чувствовали себя несправедливо обездоленными существовавшим в Мекке социальным строем, каждый из них по своим личным достоинствам был намного выше того положения, которое ему удалось достичь, и этот разрыв между внутренними возможностями личности и ее реальным местом в иерархии общества уже давно стал нестерпимым. Мухаммед был одним из них, и неудивительно, что, пройдя сложный и таинственный путь нравственного очищения, развив в себе дар пророчества, он в конце концов выступил с проповедью, на которую тотчас же и с энтузиазмом откликнулись люди одного с ним круга.
Чем же привлекала их идея единого Бога?
Многочисленные боги и богини олицетворяли унаследованное от древнейших времен разделение людей на изолированные группы - кланы (роды) и племена. Учение о едином Боге разом уничтожало основу такого деления, отвечало давно зародившейся идее общеарабского единства. Замена многобожия верой в единого Бога была выгодна всем, кого стесняли пережитки родового строя, кто рвался на более широкую арену жизненной борьбы.
Всякая вера в той или иной мере предполагает отказ человека от самостоятельного решения проблемы добра и зла. В монотеистических религиях это доведено до предела - человеку не остается никакой свободы выбора между разными представлениями о грехе и добродетели, он должен беспрекословно подчиниться однажды провозглашенным от имени Бога нравственным законам.
Люди, откликнувшиеся на призыв Мухаммеда к единобожию, одновременно навсегда отказывались от своего права самостоятельно, по своему разумению судить о добре и зле, они добровольно отрекались от свободы в пользу полного нравственного и духовного подчинения. Судя по всему, они отрекались от свободы с чувством огромного облегчения, потому что для них эта свобода уже давно была чистейшей фикцией, никакой возможности реализовать права личности у них не было и ничего, кроме мучений и глубокой неудовлетворенности, абстрактная свобода им не давала. Предложенное Мухаммедом решение проблемы добра и зла просто отражало фактическое положение, приводило в соответствие мир реальный и мир идеальный, давало удовлетворительное для того времени обоснование невозможности нравственной свободы.
Нравственные законы, провозглашавшиеся от имени единого всемогущего Бога, были обязательны для каждого, вне зависимости от его богатства, ума, таланта или каких-либо других особенностей. В этом отношении они были сугубо демократичны - свобода отнималась у всех без исключения. Справедливость торжествовала, мучительное и нестерпимое наличие нравственной свободы у ничтожного меньшинства должно было исчезнуть.
Арабы эпохи Мухаммеда в течение многих поколений были лишены не только нравственной свободы, они должны были уже свыкнуться с мыслью, что справедливость в жизни не торжествует и не может торжествовать; добродетель не вознаграждается или вознаграждается недостаточно и не всегда, а зло не наказывается. Всякое учение об установлении полностью справедливой жизни на земле должно было казаться утопией. Учение Мухаммеда о предопределении, о личной ответственности каждого человека перед Богом и бессмертной жизни за гробом, блаженной для добрых и праведных и невыносимо ужасной для злых и порочных, восстанавливало попранную в реальной жизни идею справедливости, оправдывало несовершенство жизни, в какой-то степени успокаивало и утешало.
Из идеи единого Бога прямо вытекало положение о братстве людей: отозвавшиеся на проповедь Мухаммеда становились членами своеобразного религиозного братства, внутри которого отношения, основанные на любви, милосердии и справедливости, считались единственно совместимыми с действительной верой. Признание же единого Бога и отказ от идолопоклонства являлись лишь первым шагом, необходимой предпосылкой перехода к новой жизни, демонстрацией сознательного намерения перестроить себя для этой новой жизни.
Тайной проповедью своей религиозной системы Мухаммед пытался создать общину с автономной нравственностью и моралью, нечто вроде нового клана, призванного разрушить все существующие. Над этой общиной с самого начала маячила старинная и никогда не умиравшая в человечестве мечта о золотом веке родового строя, когда внутри рода господствовал дух коллективизма и взаимопомощи, когда не существовала еще трагическая оторванность людей друг от друга, когда понятия "мы" и "я" почти совпадали.
Для преодоления звериного индивидуализма Мухаммед от имени Бога и от своего собственного (на то он и был пророком и посланником Бога) обязал новообращенных практиковать те самые приемы всестороннего очищения, которые он в течение многих лет с успехом испытывал на себе. Молитва, пост, размышление о сущности Бога и ниспосланных им законов, которым должен подчиняться человек, активное претворение в жизнь идеалов любви, милосердия и справедливости - вот примерный перечень тех обязанностей, которые налагал на себя добровольно всякий, вступивший на путь ислама, вот что скрывалось за простои клятвой новообращенного чтить всевышнего Бога и его посланника и отречься от идолопоклонства.
Мухаммед еще больше усилил действенность молитвы - этого радикального средства очищения, - введя в практику совместные, коллективные молитвенные обращения к Богу. Для таких совместных молений последователи Мухаммеда чуть ли не ежедневно тайно собирались в доме одного их своих братьев по вере. Прослушав предварительно короткую проповедь Мухаммеда, верующие приступали к молитве, которой также руководил сам Мухаммед. Мухаммед громко произносил короткий отрывок молитвы, и вслед за ним все собравшиеся хором повторяли его слова. Затем Мухаммед произносил следующий отрывок молитвы, и верующие опять хором повторяли его. В положенных местах Мухаммед творил поясные и земные поклоны, и по его примеру собравшиеся поступали также - при поясном поклоне они касались ладонями колен, а при земном опускались на колени, после чего лбами и ладонями касались земли; подражая Мухаммеду, они отводили локти немного в сторону, так, чтобы руки не были прижаты к туловищу.
В творчестве Мухаммеда разрыв между "сознающим себя сознанием" и подсознанием достиг предела. Он действительно не "сочинял" Коран, так же как мы не сочиняем свои сны. Но мы убеждены, что сны - творчество нашего собственного мозга, а Мухаммед, напротив, - что и сны посылаются оттуда, из потустороннего мира.
У Мухаммеда было четкое понятие единого Бога, Аллаха, причем более единого, если можно так выразиться, чем Бог христиан с его ипостасями, навеянными, видимо, греко-римской философией. Из этого представления о едином Боге Мухаммед последовательно изгонял любые черты какого-либо сходства с человеком и тем самым полностью очищал идею о едином Боге от всех и всяческих следов идолопоклонства. Мысль, что Бог сотворил человека по образу своему и подобию, была решительно отвергнута Мухаммедом, как несовместимая с истинной природой Бога и унизительная для божественного достоинства. На самом деле, по убеждению Мухаммеда, Бог не имеет ничего общего с человеком; Бог, безграничный в пространстве и времени, также безграничен в своих творческих актах; он создал и бесчисленное множество миров, и бесчисленное множество наделенных разумом существ, одним и лишь одним из которых является человек. Отсюда всякие претензии человека на исключительное место в мироздании и на исключительное внимание со стороны Бога должны быть отклонены, как смехотворные.
Созданием бесчисленного множества миров и бесчисленного множества наделенных разумом существ Бог как бы порывал со своей унизительной зависимостью от человека, от того, как человек ведет себя, поклоняется ли ему или отвергает его. Связь человека с Богом становится односторонней человек зависит от Бога, а Бог нисколько не зависит от человека; своим поведением, своими поступками и словами человек не может оказать никакого влияния на Бога - ни рассердить Бога, ни обидеть, ни вызвать у Бога желания отомстить. Все человеческие черты, которыми наделили Бога иудаизм и христианство, да и другие монотеистические религии, были решительно отброшены, ничего похожего на Бога, ревнующего к поступкам и мыслям человека, у Мухаммеда найти нельзя.
Оставались лишь доброта, милосердие и справедливость Бога, как качества, изначально присущие божественной природе, что и позволяет человеку, следующему божественным предписаниям, заслужить сносную жизнь на земле и счастливое бессмертие на небесах. Представление о бессмертии на небесах, загробной жизни логически вытекало, между прочим, и из идеи божественного всемогущества, неуничтожимости того, что создал Бог.
Представление о всемогуществе неизбежно приводит к выводу об абсолютной свободе воли Бога, решительно ничем не ограниченной, в том числе не ограниченной никакими этическими нормами. В этом отношении Бог совершенно безнравствен, точнее, он выше всякой нравственности. Если бы различия между хорошо и плохо, между добром и злом можно было найти вне Бога, то это значило бы, что Бог недостаточно всемогущ, не обладает всей полнотой свободы и сам в некотором смысле подчинен какому-то высшему нравственному принципу а это уже очевидная нелепость. Отсюда неизбежный и закономерный отказ Мухаммеда обосновать различия между добром и злом какими-либо иными соображениями, кроме божественной воли. Хорошо то, что предписано Богом, плохо то, что запрещено Богом, и если завтра Бог переменит свое решение, хорошее тотчас же сделается плохим и наоборот, ибо ничто не является само по себе хорошим или само по себе плохим. Вне Бога нет ни добра, ни зла, и всякий, кто думает иначе, вольно или невольно выходит за пределы веры в единого, а потому и абсолютно всемогущего Бога. Бог добр и милосерден не потому, что он должен, обязан быть непременно добрым и милосердным, доброта и милосердие просто его изначальные и произвольные свойства, вытекающие из отношения творца к сотворенному им миру; можно сказать, что Бог добр и милосерден только потому, что захотел быть именно таким, или потому, что только он один и есть единственное Добро и единственное Милосердие в мире.
В этом отношении Мухаммед, несомненно, пошел дальше иудаизма и христианства, в которых, как отголосок язычества, Богу приписываются не только вполне человеческие чувства, но и божественное всемогущество в заметной степени ограничивается необходимостью следовать определенной логике поведения, быть хоть сколько-нибудь последовательным. Тем самым проблема добра и зла получила у Мухаммеда радикальное и однозначное решение конечно, решение в рамках чистого монотеизма.
Бога нельзя было бы признать абсолютно всемогущим, если бы в мире происходили хоть какие-нибудь случайные, заранее им не предусмотренные события. Поэтому учение о предопределении является закономерным следствием всякого развитого монотеизма. Это учение, согласно которому все совершается с фатальной неизбежностью, находится в очевидном противоречии с нравственной ответственностью каждого отдельного человека. Действительно, если заранее предусмотрен не только каждый поступок, но и каждое тайное движение души человека, если задолго до его появления на свет уже известны все мельчайшие события его жизни и все свойства его характера, то у человека нет ни малейшей возможности активного и произвольного выбора. Злодей не несет никакой ответственности за те злодеяния, которые ему суждено и предписано совершить в течение своей жизни, а добрые деяния праведника не могут рассматриваться как его заслуга, потому что опять-таки уже заранее было предусмотрено, что именно он, а не кто-нибудь другой столкнется в своей жизни с такими-то и такими-то обстоятельствами и в этих обстоятельствах будет вести себя так-то и так-то.
Разрешить это противоречие между всемогуществом Бога и свободой воли, а стало быть, и ответственностью за свои поступки каждого отдельного человека в рамках религии вообще невозможно, так как нельзя ни умалить божественное всемогущество, ни лишить человека полностью свободы воли. Поэтому и Мухаммед вместо строго последовательного решения проблемы (раз все совершается по воле Бога, человек лишен свободы выбора и ни за что не отвечает) дал решение, продиктованное исключительно практическими соображениями - хотя все совершается только по воле Бога и судьба каждого человека в самых мельчайших деталях предопределена миллионы лет тому назад, тем не менее человек отвечает за каждый свой поступок так, как если бы он обладал полной свободой воли.
Противоречие между абсолютным фатализмом и ответственностью человека за свое поведение является противоречием только с точки зрения атеиста или человека, не наделенного полнотой веры. Для верующего же между предопределением и свободой воли нет и не может быть никакого противоречия, так как Бог потому и всемогущ, что наделен полной свободой, в том числе и свободой от всякой логики, он не обязан быть непротиворечивым, и вообще само понятие "противоречие" к нему совершенно неприложимо. Всякие вопросы, типа "Почему?" и "Как же так?", абсолютно неуместны и абсурдны; для человека остается лишь вопрос: "Что же из этого следует?" - а следует то, что человек должен стремиться к добру и избегать зла, потому что такова воля Бога, и не забывать, что за каждый свой поступок и каждое движение души он будет судим по всей строгости, без всяких скидок на предопределение, так, как будто в любой жизненной ситуации от него, и только от него, зависит выбор поведения.
Всякая развитая религия представляет собой сложную систему взаимосвязанных идей и понятий, не говоря уже о такой ее важной стороне, как обрядность. В основе этой системы лежит понятие о Боге, и от того или иного понимания Бога зависят все остальные существенные стороны религии. Мухаммед подверг дальнейшей разработке идею единого Бога. Если христианство полностью порвало с представлением о племенной или национальной ограниченности Бога, сделало Бога всечеловеческим, интернациональным, то Мухаммед развил идею единого Бога до ее теоретического предела, за которым уже, собственно, кончается религия и начинается философия объективного идеализма; во всяком случае, никому после Мухаммеда не удалось разработать религиозную систему на основе еще более "высокого" представления о Боге, и можно думать, что подобная задача едва ли разрешима.
Откровение, полученное на горе Хира в одну из ночей месяца рамадана в 610 году, окончательно убедило Мухаммеда в правильности сложившихся у него религиозных представлений; он, если можно так выразиться, уверовал в их истинность так же, как в свою пророческую миссию. Естественно, что Мухаммед почти сразу же приступил к пропаганде созданной им религиозной системы.
Глава 9
Тайная проповедь
Обращение Хадиджи в ислам
Обращение Али и Зайда
Абу Талиб обещает Мухаммеду защиту
Кто были люди, пошедшие за Мухаммедом
Община верующих
Три года без откровений
Мучительные сомнения
Ангел является снова
О полученных на горе Хира откровениях Мухаммед никому, кроме Хадиджи и Вараки, не сообщил, и проповедь созданной им религиозной системы начал в глубокой тайне от посторонних, только среди близких, хорошо знакомых и надежных людей.
Самым близким ему человеком была, несомненно, Хадиджа, и нет ничего удивительного, что она первая приняла новую веру - ислам, что означает "предание себя Богу".
"И уверовала в него Хадиджа, дочь Хувайлида, и поверила в то, что снизошло к нему от Бога, и помогла ему в делах его..." Она была первой, единогласно свидетельствуют предания, кто уверовал в великого и славного Господа и в посланника его. Именно так: в Господа и посланника его, ибо в созданной Мухаммедом религиозной концепции исходно, с самого начала Бог и его посланник оказались неразрывными и нерасторжимыми: нельзя было уверовать в Бога и не верить, что Мухаммед является его пророком, посланником. В этом была логика - все сведения о Боге и о законах новой религии поступали только от Мухаммеда, и если отрицать, что Мухаммед - посланник Бога, новая вера превращалась в произвольный свод правил, ни для кого не обязательный.
Мухаммед не только получал откровения, но и был единственным человеком, наделенным способностью правильно их истолковывать - эта способность тоже исходила не из человеческой природы Мухаммеда, а была даром свыше; когда Мухаммед объяснял смысл божественных посланий, им руководил сам Бог, поэтому, в частности, туманные и загадочные, полные иносказаний и намеков стихи Корана Мухаммеду были совершенно ясны.
Итак, верная Хадиджа не только сразу же и чистосердечно уверовала в провозглашенного Мухаммедом Бога, но и уверовала, что он, Мухаммед, ее муж и отец ее дочерей, является посланником Бога, которому поручено распространить на земле чистую и неискаженную веру.
Вслед за Хадиджей почти тотчас же новую веру приняли Али, двоюродный брат и воспитанник Мухаммеда, и Зайд, вольноотпущеник и приемный сын Мухаммеда. Зайд в это время был уже взрослым человеком, Али же было всего десять - пятнадцать лет. По одной из версий, Али, увидев Мухаммеда и Хадиджу молящимися, спросил:
- Что вы делаете, Мухаммед?
- Это религия Бога, - ответил ему Мухаммед, - религия, которую Бог сам избрал для себя и посылал своих апостолов проповедовать ее. Я призываю тебя к Богу, единому, не имеющему никаких помощников; я призываю тебя поклониться этому Богу и отвергнуть аль-Лат и аль-Уззу.
- Я никогда не слышал раньше о такой вере, - сказал Али. - Я ничего не могу решить, пока не посоветуюсь с отцом.
- Не делай этого, - сказал Мухаммед, который не хотел, чтобы сведения о новой вере раньше времени просочились в город. - Если ты не принимаешь ислам, то сохрани весь наш разговор в тайне.
Али пообещал хранить молчание, но уже на следующую ночь Бог вложил ислам в его сердце, и Али стал верующим. Рано утром он пришел к Мухаммеду, чтобы узнать об обязанностях, которые накладывает на него новая вера.
- Свидетельствуй, что нет никакого бога, кроме Аллаха, - сказал ему Мухаммед, - единственного, без всяких помощников, отвергай аль-Лат и аль-Уззу и отрекись от всех богов, кроме Аллаха.
Али повторил этот символ новой веры, порвал с идолопоклонством и "предал себя Богу" - стал мусульманином, последователем истинной религии. Свой переход в новую веру он тщательно скрывал от всех непосвященных, в том числе от своего отца, Абу Талиба. Однако Абу Талиб в конце концов узнал об этом - рассказывают, что он просто случайно наткнулся на Мухаммеда и Али, когда они вместе громко молились среди безлюдных холмов, окружающих Мекку. На вопрос Абу Талиба, какому божеству они столь странным образом поклоняются, Мухаммед изложил ему суть новой религии, сообщил о своем пророческом даре и заклинал его принять новую веру. Глава хашимитов внимательно и довольно благосклонно выслушал Мухаммеда, но отречься от веры своих отцов и своего племени решительно отказался, хотя разрешил Али следовать за Мухаммедом и, стало быть, не видел в новом учении ничего порочного - вообще с идеей единого невидимого бога курайшиты были хорошо знакомы, поразить Абу Талиба подобная идея не могла, но то, что его племянник стал считать себя пророком, было довольно неожиданно, это было событие, чреватое многими серьезными осложнениями для всех хашимитов, и прежде всего для самого Мухаммеда, о чем Абу Талиб не мог не задуматься. Поэтому Абу Талиб счел уместным и своевременным заверить Мухаммеда, что пока он, Абу Талиб, является главой хашимитов, клан будет защищать Мухаммеда, что бы ни случилось.
После обращения Хадиджи, Али и Зайда из домашних Мухаммеда только Фатима и Варака оставались не охваченными новым учением. Но Фатиме было всего пять лет - возраст явно неподходящий для участия в религиозном движении. Что касается Вараки, то по своим убеждениям он был близок к какой-то из христианских сект, и стало быть, следовал повелениям Бога, поведанным людям через пророка Иисуса. Мухаммед же считал себя в этот период таким же пророком, как Иисус, но только посланным для обращения арабов-язычников. Для Мухаммеда Варака был "человеком писания", он уже стоял на правильном пути и в обращении не нуждался. У Мухаммеда и Вараки был один и тот же Бог, а то, что этот Бог приказал одним народам поклоняться себе так, а другим - несколько иначе, нисколько не противоречило его природе. И последователи Мухаммеда, и насара, и яхуди, следуя по указанному Богом пути, полностью выполнят свой долг и тем самым заслужат награду на небесах. Исключение составляли лишь многобожники, погруженные во тьму невежества, которых нужно было во что бы то ни стало просветить, вывести на праведный путь, спасти.
Домашним Мухаммеда, пожалуй, было труднее, чем кому бы то ни было, поверить в его сверхъестественную способность общаться с Богом. Но, очевидно, обаяние личности Мухаммеда было огромно, его искренность и правдивость не вызывали ни малейшего сомнения, его нравственный и духовный авторитет был непреложным и для пожилой Хадиджи, и для юного Зайда, и для десятилетнего Али - все они без малейших колебаний уверовали в Мухаммеда, уверовали глубоко и на всю жизнь. Мухаммед обладал не только даром пророчества, его с полным правом можно назвать "ловцом душ человеческих", и в основе его способности духовно подчинять окружающих лежала в том числе и полная убежденность в собственной правоте, стопроцентная искренность - та редко встречающаяся полнота веры, игнорируя которую нельзя понять ни характер самого Мухаммеда, ни характер развернутого им религиозного движения.
Обещание, полученное от Абу Талиба, давало Мухаммеду возможность в условиях сравнительной безопасности приступить к широкой религиозной пропаганде, вербовать себе сторонников среди представителей любых кланов, на которые подразделялось славное племя курайшитов.
Первым среди курайшитов новую веру принял Абу Бакр, видный представитель клана Тайм. Его имя, полученное при рождении, было Абдаллах, но этим именем никто не пользовался. В обиходе его чаще всего называли Атиком - что означает "породистый", - это прозвище дали Абу Бакру за красоту и благородное выражение лица. Рассказывают, что он был лучшим знатоком преданий и родословных, отличался прекрасным характером, умел вести приятную беседу и слыл не только очень опытным, но и безупречно честным купцом - он торговал одеждой. Абу Бакр стал активно пропагандировать новую веру среди своих многочисленных друзей и тех мекканцев, которые находились под его покровительством.
Вслед за Абу Бакром ислам принял тридцатилетний Осман ибн аль-Аффан из клана Абд Шамс, одного из двух самых влиятельных кланов Мекки. Осман приходился родственником Мухаммеду - его бабка по материнской линии была сестрой отца Мухаммеда. В своем клане Осман никакого более-менее видного положения не занимал.
Почти одновременно с Османом произошло обращение тридцатилетнего Аз-Зубайра, ничем не примечательного представителя клана Асад, родственника и Мухаммеда, и Хадиджи, а также тридцатилетнего Абд ар-Рахмана, влиятельного человека из клана Зухра, семнадцатилетнего Саада ибн Абу Ваккаса из того же клана и юного Тальхи ибн Убайд аллаха из клана Тайм - всех их привел к Мухаммеду энергичный Абу Бакр.
На первых порах пропаганда новой веры проводилась в глубокой тайне, для нее использовались родственные и дружеские связи, сложившиеся задолго до откровения. Распространение учения шло очень медленно, за три года Мухаммед приобрел около сорока - пятидесяти сторонников.
Подобные списки новообращенных, которые были составлены арабскими историками, показывают резкое преобладание среди первых мусульман людей сравнительно молодых, нередко из очень хороших и зажиточных семей, но лично не достигших серьезных успехов. Вольноотпущенники и рабы составляли незначительное меньшинство, чаще всего они принимали новую веру вместе со своими патронами и лишь очень редко - без их ведома. Женщин отдельно от мужей и отцов в религиозное движение не вовлекали - даже замужние дочери самого Мухаммеда оставались до поры до времени в стороне от ислама. За Мухаммедом последовали, в основном, такие же мелкие торговцы, как и он сам. Все они, по-видимому, чувствовали себя несправедливо обездоленными существовавшим в Мекке социальным строем, каждый из них по своим личным достоинствам был намного выше того положения, которое ему удалось достичь, и этот разрыв между внутренними возможностями личности и ее реальным местом в иерархии общества уже давно стал нестерпимым. Мухаммед был одним из них, и неудивительно, что, пройдя сложный и таинственный путь нравственного очищения, развив в себе дар пророчества, он в конце концов выступил с проповедью, на которую тотчас же и с энтузиазмом откликнулись люди одного с ним круга.
Чем же привлекала их идея единого Бога?
Многочисленные боги и богини олицетворяли унаследованное от древнейших времен разделение людей на изолированные группы - кланы (роды) и племена. Учение о едином Боге разом уничтожало основу такого деления, отвечало давно зародившейся идее общеарабского единства. Замена многобожия верой в единого Бога была выгодна всем, кого стесняли пережитки родового строя, кто рвался на более широкую арену жизненной борьбы.
Всякая вера в той или иной мере предполагает отказ человека от самостоятельного решения проблемы добра и зла. В монотеистических религиях это доведено до предела - человеку не остается никакой свободы выбора между разными представлениями о грехе и добродетели, он должен беспрекословно подчиниться однажды провозглашенным от имени Бога нравственным законам.
Люди, откликнувшиеся на призыв Мухаммеда к единобожию, одновременно навсегда отказывались от своего права самостоятельно, по своему разумению судить о добре и зле, они добровольно отрекались от свободы в пользу полного нравственного и духовного подчинения. Судя по всему, они отрекались от свободы с чувством огромного облегчения, потому что для них эта свобода уже давно была чистейшей фикцией, никакой возможности реализовать права личности у них не было и ничего, кроме мучений и глубокой неудовлетворенности, абстрактная свобода им не давала. Предложенное Мухаммедом решение проблемы добра и зла просто отражало фактическое положение, приводило в соответствие мир реальный и мир идеальный, давало удовлетворительное для того времени обоснование невозможности нравственной свободы.
Нравственные законы, провозглашавшиеся от имени единого всемогущего Бога, были обязательны для каждого, вне зависимости от его богатства, ума, таланта или каких-либо других особенностей. В этом отношении они были сугубо демократичны - свобода отнималась у всех без исключения. Справедливость торжествовала, мучительное и нестерпимое наличие нравственной свободы у ничтожного меньшинства должно было исчезнуть.
Арабы эпохи Мухаммеда в течение многих поколений были лишены не только нравственной свободы, они должны были уже свыкнуться с мыслью, что справедливость в жизни не торжествует и не может торжествовать; добродетель не вознаграждается или вознаграждается недостаточно и не всегда, а зло не наказывается. Всякое учение об установлении полностью справедливой жизни на земле должно было казаться утопией. Учение Мухаммеда о предопределении, о личной ответственности каждого человека перед Богом и бессмертной жизни за гробом, блаженной для добрых и праведных и невыносимо ужасной для злых и порочных, восстанавливало попранную в реальной жизни идею справедливости, оправдывало несовершенство жизни, в какой-то степени успокаивало и утешало.
Из идеи единого Бога прямо вытекало положение о братстве людей: отозвавшиеся на проповедь Мухаммеда становились членами своеобразного религиозного братства, внутри которого отношения, основанные на любви, милосердии и справедливости, считались единственно совместимыми с действительной верой. Признание же единого Бога и отказ от идолопоклонства являлись лишь первым шагом, необходимой предпосылкой перехода к новой жизни, демонстрацией сознательного намерения перестроить себя для этой новой жизни.
Тайной проповедью своей религиозной системы Мухаммед пытался создать общину с автономной нравственностью и моралью, нечто вроде нового клана, призванного разрушить все существующие. Над этой общиной с самого начала маячила старинная и никогда не умиравшая в человечестве мечта о золотом веке родового строя, когда внутри рода господствовал дух коллективизма и взаимопомощи, когда не существовала еще трагическая оторванность людей друг от друга, когда понятия "мы" и "я" почти совпадали.
Для преодоления звериного индивидуализма Мухаммед от имени Бога и от своего собственного (на то он и был пророком и посланником Бога) обязал новообращенных практиковать те самые приемы всестороннего очищения, которые он в течение многих лет с успехом испытывал на себе. Молитва, пост, размышление о сущности Бога и ниспосланных им законов, которым должен подчиняться человек, активное претворение в жизнь идеалов любви, милосердия и справедливости - вот примерный перечень тех обязанностей, которые налагал на себя добровольно всякий, вступивший на путь ислама, вот что скрывалось за простои клятвой новообращенного чтить всевышнего Бога и его посланника и отречься от идолопоклонства.
Мухаммед еще больше усилил действенность молитвы - этого радикального средства очищения, - введя в практику совместные, коллективные молитвенные обращения к Богу. Для таких совместных молений последователи Мухаммеда чуть ли не ежедневно тайно собирались в доме одного их своих братьев по вере. Прослушав предварительно короткую проповедь Мухаммеда, верующие приступали к молитве, которой также руководил сам Мухаммед. Мухаммед громко произносил короткий отрывок молитвы, и вслед за ним все собравшиеся хором повторяли его слова. Затем Мухаммед произносил следующий отрывок молитвы, и верующие опять хором повторяли его. В положенных местах Мухаммед творил поясные и земные поклоны, и по его примеру собравшиеся поступали также - при поясном поклоне они касались ладонями колен, а при земном опускались на колени, после чего лбами и ладонями касались земли; подражая Мухаммеду, они отводили локти немного в сторону, так, чтобы руки не были прижаты к туловищу.