Страница:
Халиссиец стремительно и в то же время мягко встал, и Тэйону потребовалось все его самообладание, чтобы не отпрянуть и не схватиться за оружие. Усмешка стала острой, режущей до крови, до крика. На побелевшей на рукоятке меча руке воина сверкнул золотом перстень с изображением сокола. Ответной искрой сверкнули глаза, и высокий широкоплечий мужчина развернулся и, не сказав ни слова, покинул комнату. Магистр Алория остался в неподвижности, точен и резок, точно взведенный арбалет. Он просто боялся пошевелиться, зная, что неловкое движение может сделать мучительно очевидной ущербность его тела.
Условный стук в дверь, и внутрь прошли, блистая глубокими кругами под глазами, Рино и Сааж. Он оглядывался с ленивым любопытством, откровенно скучая и в то же время умудряясь держать в поле зрения все помещение, не говоря уже об окнах и дверях. Они тащили ворох черных одежд и толкали перед собой летающее кресло, на котором была разложена целая коллекция оружия и туалетные принадлежности.
Тэйон окинул невозмутимых вассалов сухим взглядом, но вынужден был все-таки позволить помочь себе. Что, впрочем, не помешало магистру во время всех унизительных процедур выглядеть счастливым, точно дракон, страдающий зубной болью. И столь же дружелюбным.
– Доклад, – буркнул мастер ветров вместо приветствия. Супруги обменялись над его головой выразительными взглядами, и Рино сверкнул улыбкой:
– Как мы рады, что вы не в темнице, магистр!
Тэйон глухо зарычал. Сааж одарила обоих взглядом не то терпеливой матери, не то матерой убийцы.
– Двадцать девятый день одиннадцатого месяца, утро, прямой угрозы не отмечено. – Таолинка начала отчет с самого важного. – Кейлонгское вторжение полностью отражено. Остатки флота сдались силам первой леди д'Алория, а император Кей официально заявил, что эта «безумная выходка» являлась самовольной инициативой одного из принцев-жрецов, пытавшегося таким образом устроить переворот. Голова принца будет представлена вместе с извинениями. В настоящий момент в Совете идут дискуссии о том, стоит ли их принять или же следует официально объявить империи войну.
Тэйон опустил голову, позволяя Сааж опрокинуть кувшин на намыленные волосы, и его ответ, доносящийся из-под потока воды, прозвучал неразборчиво.
– Расклад в Совете?
– Спор идет между фракцией ди Эверо, утверждающей, что позволить кейлонгцам вывернуться сейчас будет признанием слабости, и партией первой леди д'Алория, которая считает, что великий город сейчас действительно слишком слаб, чтобы ввязываться в авантюры. Страж ди Шеноэ колеблется: он был не прочь возглавить карательный поход, но официально во всем поддерживает первую леди.
– А что еще ему остается? – риторически поинтересовался Рино, заглядывающий за все занавеси и кадки с растениями. Убийц за кадками не обнаружилось. Пока.
Магистр тряхнул волосами, отбирая полотенце и заканчивая вытираться самостоятельно. От политики, как бы необходима она ни была для выживания, воротило с души. Пора было переходить к более важным вопросам.
– Сама госпожа адмирал?
– Получила легкую колотую рану и обширный ожог во время боя, однако ранения, по нашим данным, не представляли опасности. Госпожа прибывает сегодня в город, чтобы принять участие в триумфальном шествии в свою честь.
– Как вовремя, – непонятно почему хмыкнул Тэйон. Откинулся на кровать, сжал зубы, позволяя натянуть на себя штаны. Хотелось убить кого-нибудь. Хотелось быть сразу в полудюжине мест. Хотелось поговорить наконец с Таш. – Будущая королева?
– Официально объявила о своей помолвке с никому не известным чужаком по имени Оникс Тонарро. Ее влияние в данный момент оказалось достаточным, чтобы добиться одобрения Совета. Венчание произойдет послезавтра, в день коронации.
– «Шторм насылай, пока ветры пьют в таверне, а еще лучше, когда они уже валяются под столами», – процитировал Тэйон халиссийскую пословицу, и линия его рта была жесткой. Между мастером ветров и старшей наследницей Нарунгов осталось много недосказанного, и вопрос выживания при власти юной, слишком решительной для собственного блага королевы все еще оставался открытым. Как, впрочем, и вопрос выживания самой королевы.
Хотя… Тэйон остановил взгляд на белоснежной резьбе, оплетавшей дверной проем. Судя по вензелю, затерявшемуся среди виноградных листьев, последние несколько дней он провел, отлеживаясь в личной спальне самой Шаэтанны. А если верить легкому аромату льдистой свежести, все еще едва ощутимой в присутствии более сильного запаха соколиных перьев, сама госпожа ди Лаэссэ провела не один час у его изголовья, пытаясь использовать свой природный дар и чары этих стен, чтобы залечить ментальные раны мага.
Не совсем попытка сказать: «Простите, я больше не буду», но что-то к этому близкое.
Магистр отложил информацию для дальнейшего использования, пока что отказываясь ее анализировать. Натягивая тонкую шелковую рубашку, постарался прикинуть, какова вероятность того, что в его одежду и оружие напихали враждебных заклинаний. Сам Тэйон не чувствовал ничего, кроме обычных очищающих и сохраняющих ткань наговоров, но, учитывая его состояние и несколько дней беспомощности в руках врагов, это ни о чем не говорило.
Во всей своей нелицеприятной актуальности вставала проблема лояльности таолинских агентов. Или отсутствия оной. В конце концов, что есть верность?
Тэйон хорошо помнил ночь, когда в двери резиденции постучал шатающийся от потери крови молодой парень, принесший своему проклятому прадеду растерзанное тело наемной убийцы рода Тонар, и с тихой яростью человека, которому просто некуда больше идти, предложивший черному целителю свою жизнь взамен на исцеление женщины. Ворвавшиеся вслед за ними таолинские ликвидаторы. Торопливая церемония венчания с так и не пришедшей в сознание девушкой. А затем сам мастер ветров, наглядно объясняющий родичам невесты, что после замужества она необратимо перешла в другую семью и, значит, по законам Тао, больше им не принадлежит. Впрочем, это объяснение не шло ни в какое сравнение с тем, что пришлось выдержать, когда «невеста» все-таки пришла в себя и обнаружила на шее брачное ожерелье…
Тэйон принялся методично застегивать пуговицы на удлиненной манжете.
– Ваши действия после моего ареста? – Он говорил небрежно, но оба таолинца, разумеется, поняли, какой именно вопрос был задан.
– Хаотичные, – вынес себе лаконичный приговор правнук мастера Ри.
Когда-то в процессе разговора он оказался стоящим между своей супругой и Тэйоном. Как у него получилось заставить этот маневр выглядеть ленивым и естественным, было известно лишь самому Рино.
Сааж не стала опровергать общий вывод, но, как всегда, уделила большее внимание деталям:
– После того как Рино-лан стало известно о нарушениях в режиме вашего задержания и он поставил о них в известность первую леди…
Пальцы на пуговицах застыли. Голос спокойный и далекий:
– Лэри Алория знала о том, что меня заключили в шеренизовый мешок?
– Разумеется. Ей было доложено меньше чем через час после того, как за вами захлопнулась дверь душилки.
Бело-зеленые стены поплыли куда-то в сторону, плавясь, плавясь, плавясь…
Тэйон методично закончил поправлять манжету так, чтобы та прикрывала ножны и позволяла одним движением запястья высвободить метательный нож. Взялся за вторую.
– …Госпожа адмирал тотчас же открыла прямой канал связи с будущей королевой, однако Шаэтанна наотрез отказалась изменить место заключения. Первая леди в ситуации фактической осады города сочла невозможным проявлять прямое неповиновение своему монарху. Она приказала ничего не предпринимать в отношении вас и дала нам ряд заданий, связанных с дезинформацией и устранением кейлонгских агентов, а также обеспечением более жесткого контроля над городом. Затем, когда стали известны результаты решающего сражения, нам было приказано явиться во дворец и взять на себя вашу охрану.
Тэйон вер Алория пригладил жесткую, прекрасно держащую форму ткань, придирчиво посмотрел на результат.
– Магистр?
– Что? А, да нет, все правильно, Сааж-лан. В той ситуации первая леди Адмиралтейства никак не могла начать междоусобную схватку с будущей королевой. Если выбор был между парой неприятных дней, проведенных мной в тюрьме, и гибелью флота, а то и всего города, то решение совершенно оправданное. Ну а ваш профессионализм, как всегда, вне всяких похвал.
– Благодарю вас, магистр. – Сааж коротко поклонилась, но чувствовалось, что она недовольна ситуацией.
Тэйон накинул просторную робу, составляющую традиционное одеяние лаэссэйского мага, и молча позволил таолинцам подхватить себя под локти и усадить в кресло. Ранний, лишенный многих позднейших «усовершенствований» вариант, судя по всему, извлеченный с чердака резиденции Алория.
– Похоже, Ее Высочество очень хотела передать свои глубочайшие извинения, – с непонятной интонацией заметил Тэйон, укладывая руки на подлокотники. Рино и Сааж вновь переглянулись и синхронно разошлись в разные стороны, занимая свои места позади лэрда.
…где-то глубоко за расширившимися на всю радужку зрачками ворочались тяжелые молнии связанной, сдерживаемой жестким самовнушением высшей стихийной магии.
Магистр Алория направил кресло к дверям. Ментальный контроль на этот раз дался ему легко, без раздумий и усилий, но маг этого даже не заметил.
– Не будем задерживаться, – задумчиво протянул лэрд соколов, не слыша песни ветров в своем голосе. – Не хотелось бы пропустить триумфальный въезд отважной победительницы.
Дверь в королевскую спальню закрылась. Вдоль белоснежных стен чернели завядшие виноградные лозы.
Когда в пору расцвета империи Нааро Нарунг Завоеватель создавал церемонию триумфального возвращения победителя, он, должно быть, думал о Таш д'Алория. Вряд ли за всю историю Лаэссэ в великом городе был полководец, которому она соответствовала бы больше, чем вьюжной шарсу.
Тэйон остановился на балконе королевского дворца, скользя взглядом по крышам и улицам.
Город застыл в той абсолютно безупречной хрупкости зимней сказки, которая может продлиться лишь несколько дней, чтобы исчезнуть без следа на весь следующий год. Метеорологическая свистопляска, вызванная закрытием океанических порталов и приходом с севера арктического атмосферного фронта, закончилась, наступило ожидаемое прояснение и резкое похолодание. На фоне пронзительно-синего неба блестели заснеженные улицы и аллеи. Фонтаны и озера подернуло льдом, на карнизах вилась причудливая, тщательно лелеемая магами воды вязь сосулек.
Казалось, город накинул сверкающий праздничный плащ. Многочисленные висячие сады и оранжереи, на эти десять дней закрытые силовыми полями, расцвечивали крыши всплесками зелени и напоминали изумруды, рассыпанные по алмазной ткани. Ветви деревьев, которым не повезло получить такую защиту, покрыло синевой инея, и они оттеняли сказочное совершенство причудливым кружевом. А над всем этим, подобно выточенной из янтаря и кости короне, застыли всплесками янтарного и белоснежного громады королевского дворца и Крыльев Адмиралтейства.
Тэйон выдохнул, выпуская в морозный воздух облачко белого пара, поправил укутывавшие плечи меха. За спиной шевельнулся высокий плотный халиссиец.
– Ди Эверо превзошел самого себя, приводя город в порядок после событий последних дней, – небрежно заметил Терр, не обращая ни малейшего внимания на заинтригованные взгляды с соседних балконов, которые они двое притягивали.
– Потребуется нечто большее, чем впечатляюще быстро залатанные крыши, чтобы завоевать доверие королевы, – в тон ему ответил Тэйон. Как будто ему было сейчас дело до ди Эверо, или до залатанных крыш, или вообще до этого города!
Оба сокола предусмотрительно не говорили на родном языке, уходя и от использования внутриклановых иерархических местоимений, и от необходимости склонять прилагательные и глаголы в зависимости от родовой принадлежности говорящего. Право же, было бы крайне неловко, обратись Тэйон к сыну по привычке, как к младшему и подчиненному. Или ответь тот обращением к отцу как к бескланнику.
Увы, халиссийский этикет запрещал отцу и наследнику кричать друг на друга, обвинять в трусости или попытках убийства – точно так же, как он запрещал это делать мужу и жене. Они будут стоять рядом на морозном зимнем воздухе и молчать и не смотреть друг на друга. За них будут говорить арбалетные болты. И шеренизовые застенки.
«Вер-рата най!» – от души выругал Тэйон родной народ. Дальше настороженно коситься в сторону собственного сына просто унизительно!
Магистр Алория, уже не скрываясь, повернулся, в упор разглядывая повзрослевшего наследника.
Слово «повзрослевшего» было не совсем подходящим. Заматеревшего. Худой семнадцатилетний мальчишка, образ которого всегда возникал перед Тэйоном при мысли о сыне, исчез. Нет, он знал, что Терр два десятка лет вел за собой клан, и вел грамотно. «Мальчик» прошел через несколько войн, схоронил двух жен, у него самого взрослые дети – но все эти факты никак не подготовили мастера ветров к восприятию зрелого, битого годами и жизнью сокола в самом расцвете сил. Терр был на пол-ладони выше отца и раза в два шире его в плечах. Плотный, мощный, с плавными замедленными движениями полного оборотня, он твердо встретил изучающий взгляд, молчаливым языком тела демонстрируя уверенность и осознанное чувство превосходства.
У Тэйона проснулись все инстинкты вера. Восприятие запахов обострилось до предела, зрение и слух приобрели замедленную ясность, мир стал четким, кристально прозрачным. Сокол-самец, бросивший ему вызов, отнявший его гнездо…
Потребовалось упражнение на «отстраненное» дыхание, используемое при подготовке магов, чтобы загнать клановую агрессивность под контроль. Он сам отдал Терру кольцо лэрда. И желание взгреть более молодого кланника просто для того, чтобы доказать, что он все еще это может, неразумно. Хотя бы потому, что сейчас мастер ветров не может ничего.
Когда говорить вслух запрещено, остается искусство разговора с помощью подтекста.
– Вы так и не сказали, что привело в Лаэссэ лэрда соколов, сын, – заметил Тэйон. «Я признаю твое право на титул, но я все равно старше».
– Дипломатическая миссия, магистр. – «А я не признаю за тобой ничего, кроме тех почестей, что ты заслужил на чужбине. Я вообще не понимаю, как к тебе относиться». – Царь Халиссы не мог не отправить представителей кланов на коронацию нового Нарунга.
– Волки всегда чтили древние обычаи и клятвы, – нейтрально, очень нейтрально. Не будем вспоминать о тех, кто этих клятв не чтит, слишком длинный получится список.
– На время пребывания в великом городе я остановился в резиденции клана сокола, – неожиданно сказал Терр.
А вот это уже интересно. В Лаэссэ не было резиденции соколов до тех пор, пока стоящий рядом мужчина не устроил очередное покушение на своего отца, попутно спалив снимаемый капитаном д'Алорией дом. Родители шутки наследника не оценили. Был приобретен старый особняк, и тогда еще адепт Алория дал разгуляться собственной паранойе, а заодно и неожиданно прорезавшемуся архитектурному таланту, перестраивая нелепую подделку в настоящий халиссийский замок. Крайне огнеустойчивый.
Халисса, разумеется, не могла признавать место обитания юридически мертвого бывшего лэрда официальным владением клана Алория. Присутствие очень даже живой лэри усложняло ситуацию, но до сих пор оказывающиеся в великом городе кланники предпочитали особняк по возможности игнорировать. Как и его хозяина. И тут правящий лэрд и уполномоченный посол… как он там выразился? «Остановился в резиденции клана сокола».
– Разумеется, – кивнул старший лэрд. – Персонал в резиденции приучен после нападений в самые рекордные сроки приводить здание в порядок.
С той же кривой, саркастической улыбкой, которая не имела никакого отношения к окружающим, но ранила их в любом случае, Тэйон отвернулся. Блеснуло на пальце возвращенное личным посланником королевы кольцо-печатка – древние цвета клана Алория, но вместо сокола на камне был вырезан символ ветра. Терр медленно отвел взгляд, сжав свою руку и ощущая, как впивается в ладонь его перстень.
То, что нападения, совершенные изнутри, обычно бывают куда более разрушительны, чем те, что обрушиваются снаружи, было банальностью, причем слишком очевидной, чтобы произносить ее вслух.
По закутанным в специально сшитые для этих коротких дней зимние шубы толпам, запрудившим балконы, галереи, переходы и окна, пробежала возбужденная, предвкушающая волна.
– Идиотский обычай…
– Идет…
– Первая леди…
– Холодно…
– Верея Алория…
– История Нааро Нарунга заставляет по-новому взглянуть на понятие «мания величия». Вы не находите, лэрд? – светским тоном осведомился магистр. Терр бросил на отца резкий взгляд, но от комментариев воздержался. После всех этих лет он, как и раньше, не хотел прослеживать направление мыслей Тэйона. После всех этих лет он, как и в детстве, ощущал раздражающе знакомые растерянность и недоумение, когда Хозяин Ветров вот так обращался к сыну, явно думая о другом, явно не ожидая ни понимания, ни ответа.
На тянущейся через весь город улице сейчас не было ни одного праздного зеваки, ни одной повозки, ни одной живой души. И только закованная в черную траурную форму женщина шла по направлению от порта к Королевскому острову. Пешком. В полном одиночестве. В уважительной, абсолютной тишине. А за ее спиной падали на заснеженные улицы живые цветы – золотые бутоны на разбитом льду – и их шелест был единственным звуком в застывшем городе.
– Божественный дар для наемных убийц, – с какой-то вдохновенной иронией прищурился Тэйон, получив в ответ еще один колючий взгляд широкоплечего халиссийца. Не зная, следует ли относить реплики магистра на свой счет, Терр вер Алория предпочел поступить в соответствии с этикетом и просто их игнорировать. Пока что.
На изгибе сияющего хрустальным льдом моста появилась одинокая фигура. Медленно, уверенно спустилась по пустому съезду, спокойным, твердым шагом вышла на заснеженный простор Королевской площади.
Тэйон запрокинул голову к небу, смаргивая слезы.
«Это нормально. Совершенно естественная реакция». Солнце отражается от бело-белого мрамора Адмиралтейства, от девственного снега, от сияющих хрустальных шпилей. Слишком много света, слишком много белизны, слишком много льда. Глаза слепит, на ресницы наворачиваются слезы, а фигуры расплываются. Не брать же было с собой темные стекла, как какому-нибудь придворному! Не хватало еще показать всем вокруг, что магистр Алория не в состоянии «затемнить» воздух перед своими глазами…
Мастер ветров вновь опустил голову, безошибочно найдя взглядом единственную темную фигуру в море абсолютной белизны. Таш шла все так же медленно, уверенно выпрямив спину и до боли разведя плечи. Вскинутый подбородок, оплетающие голову тяжелые косы, темные тени под бездонными глазами. Она шагала ровно и твердо, но почему-то казалась болезненным ребенком, падающей с ног от нечеловеческой усталости девчонкой, заброшенной в далекий ледяной мир.
Ветер, она опустошала душу. Такая холодная, смертоносная красота.
«И это тоже совершенно естественная оптическая иллюзия. Черная фигура на белом фоне всегда выглядит более хрупкой, чем есть на самом деле. Да и туго затянутый корсет тоже способствует достижению желаемого эффекта».
Первая леди Адмиралтейства д'Алория пренебрегла шубой или даже плащом, она была только в своей (обладающей всеми терморегулирующими свойствами) адмиральской форме. Черная вышивка и черные знаки различия на черной же ткани. В день своего триумфа полководцы Лаэссэ надевали траур по товарищам, погибшим, чтобы этот триумф стал возможен. Строгий китель госпожи адмирала безупречно облегал фигуру, ложась поверх тугого корсета и от воротника-стойки до линии бедер являя собой образец безупречного кроя. Форменные брюки, черные сапоги, табельное оружие – дизайнер, разрабатывавший парадную форму Военно-Морского Флота Ее Королевского Величества, тоже, должно быть, творил, имея перед глазами образ бескрылой лэри клана сокола. А может быть, за сто лет дочь Раташшарры просто научилась использовать любую ситуацию так, чтобы создать именно желаемое впечатление, и никакое другое…
…верея Таш, предназначенная судьбой и Лией ему в супруги, была, если отбросить всю нанесенную годами мишуру, несчастным существом. И ей свойственно было, как это стал про себя говорить Тэйон, «распространять несчастье на всех вокруг поровну». Юный лэрд соколов не был уверен, сознательно ли она превращает свою личную жизнь в повторяющуюся по одному и тому же сценарию катастрофу, или же это просто незаживающая рана, тянущаяся из прошлого, подобно истекающим кровью крыльям, и приносящая ей столько же боли, сколько и окружающим. Его это не слишком интересовало. Важно было то, что любого беднягу, пытавшегося занять место Ракшаса, звездновейная шарсу так или иначе стремилась то ли наказать, то ли просто удержать на безопасном расстоянии. В том числе и Тэйона. Поначалу это была простая резкость, систематические состязания остроумия и интеллекта, заканчивавшиеся появлением на нехлипком эго молодого супруга весьма болезненных синяков. Однако, когда несколько лет сдержанной семейной войны в стиле высшего света принесли совершенно противоположный желаемому результат, Таш, не давая себе труда задуматься, попыталась остудить энтузиазм супруга более радикальным способом. Благо, в прошлом ради ее прекрасных очей было пролито уже немало и слез, и крови. Лэрд, согласно столь ценимому им этикету, должен был бы закрыть глаза на измену, давая генетическому партнеру ту же свободу, которую она предоставляла ему.
Тэйон и правда очень уважал этикет. Но только тогда, когда он был ему удобен.
Вместе со шкурой своего случайного поклонника лэри соколов получила неоспоримые доказательства того, что ее пытались использовать, чтобы добраться до внутренних документов клана.
Лэри Алория решила, что снятая живьем кожа – это немного слишком для «распространенного поровну несчастья», и, хотя супруги не обменялись относительно того инцидента ни единой фразой, больше владычица соколов не давала повода заподозрить ее в небрежении клановым долгом.
Или, по крайней мере, не позволяла появиться слухам о чем-либо подобном. Этого, в конце концов, требовала элементарная вежливость по отношению к супругу. Ну а что Таш д'Алория делала со своей жизнью на самом деле, касалось только Таш д'Алория.
Были ее молчаливые исчезновения и гордые, напряженные возвращения. Были ночи без слов в продуваемых вольными ветрами горных замках. А еще позже был арбалетный болт, затемненная комната, остановленный кинжал… Тэйон Алория слишком глубоко погрузился в свою собственную боль, чтобы замечать раны, все еще терзавшие спину стоявшей с ним рука об руку женщины.
Раны, надежно скрытые черной адмиральской формой и узким непроницаемым защитным корсетом…
В полном молчании госпожа адмирал пересекла площадь, развернулась лицом к разлетающимся по обе стороны от нее Крыльям Адмиралтейства и, обнажив меч, отдала торжественный салют. В воздух безмолвно взлетели желтые и белые цветы, знак плача по потерянным душам. Черноволосая шарсу повернулась к широким ступеням лестницы, на вершине которой ее ожидал дворец, и будущая королева, и все почести, которые великий город готов был обрушить на свою спасительницу.
Началось медленное восхождение. Темная фигура, тугая корона черных кос… Где-то на середине Таш подняла голову, безошибочно нашла взглядом балкон, на котором застыли ее сын и муж. И остановилась.
Как будто ураганный порыв ветра ударил в грудь. Ее глаза несли в себе звезды, тело пело о силе и чувственности. Элегантность черной формы, уверенные жесты. Она излучала… власть.
И смерть.
Люди ждали.
Магистр Алория возвысил голос, на правах ближайшего родственника первым приветствуя вернувшуюся героиню:
– Люди Лаэссэ, вот женщина, спасшая вас от гибели! – И это была правда, чистая правда, ничего, кроме правды. – Эйра (Да здравствует! Славься! (Современная транскрипция древнего «й'расс»), Таш вер Алория!
И грянуло, сотрясая замковые башни и шпили Адмиралтейства, дружное:
– ЭЙРА!!!
Теперь наконец в небо полетели приветственные крики, и музыка, и смех. Толпа бесновалась, приветствуя свою героиню. Толпа… Госпожа адмирал возобновила движение, все так же неторопливо взошла на террасу, удивляя всех своей выдержкой. Легко, не сбавляя шага, но и не убыстряя его, приблизилась к королеве. Легко, естественно опустилась перед Шаэтанной на одно колено.
Тэйон развернул кресло и, не дожидаясь окончания церемонии, покинул балкон. Формальности соблюдены, можно уходить.
Он остановился в Галерее Пурпурных Войн, повернулся к Терру, собираясь наплевать на вежливость и прояснить некоторые вопросы, и в этот момент их перехватил королевский посланник, рассыпавшийся в витиеватых фразах:
– Магистр Алория, Ее Королевское Высочество принцесса Шаэтанна была бы крайне благодарна, если бы вы нашли немного времени для приватного разговора с ней. Будущая королева освободится буквально через пару минут. Если вы последуете за мной…
Условный стук в дверь, и внутрь прошли, блистая глубокими кругами под глазами, Рино и Сааж. Он оглядывался с ленивым любопытством, откровенно скучая и в то же время умудряясь держать в поле зрения все помещение, не говоря уже об окнах и дверях. Они тащили ворох черных одежд и толкали перед собой летающее кресло, на котором была разложена целая коллекция оружия и туалетные принадлежности.
Тэйон окинул невозмутимых вассалов сухим взглядом, но вынужден был все-таки позволить помочь себе. Что, впрочем, не помешало магистру во время всех унизительных процедур выглядеть счастливым, точно дракон, страдающий зубной болью. И столь же дружелюбным.
– Доклад, – буркнул мастер ветров вместо приветствия. Супруги обменялись над его головой выразительными взглядами, и Рино сверкнул улыбкой:
– Как мы рады, что вы не в темнице, магистр!
Тэйон глухо зарычал. Сааж одарила обоих взглядом не то терпеливой матери, не то матерой убийцы.
– Двадцать девятый день одиннадцатого месяца, утро, прямой угрозы не отмечено. – Таолинка начала отчет с самого важного. – Кейлонгское вторжение полностью отражено. Остатки флота сдались силам первой леди д'Алория, а император Кей официально заявил, что эта «безумная выходка» являлась самовольной инициативой одного из принцев-жрецов, пытавшегося таким образом устроить переворот. Голова принца будет представлена вместе с извинениями. В настоящий момент в Совете идут дискуссии о том, стоит ли их принять или же следует официально объявить империи войну.
Тэйон опустил голову, позволяя Сааж опрокинуть кувшин на намыленные волосы, и его ответ, доносящийся из-под потока воды, прозвучал неразборчиво.
– Расклад в Совете?
– Спор идет между фракцией ди Эверо, утверждающей, что позволить кейлонгцам вывернуться сейчас будет признанием слабости, и партией первой леди д'Алория, которая считает, что великий город сейчас действительно слишком слаб, чтобы ввязываться в авантюры. Страж ди Шеноэ колеблется: он был не прочь возглавить карательный поход, но официально во всем поддерживает первую леди.
– А что еще ему остается? – риторически поинтересовался Рино, заглядывающий за все занавеси и кадки с растениями. Убийц за кадками не обнаружилось. Пока.
Магистр тряхнул волосами, отбирая полотенце и заканчивая вытираться самостоятельно. От политики, как бы необходима она ни была для выживания, воротило с души. Пора было переходить к более важным вопросам.
– Сама госпожа адмирал?
– Получила легкую колотую рану и обширный ожог во время боя, однако ранения, по нашим данным, не представляли опасности. Госпожа прибывает сегодня в город, чтобы принять участие в триумфальном шествии в свою честь.
– Как вовремя, – непонятно почему хмыкнул Тэйон. Откинулся на кровать, сжал зубы, позволяя натянуть на себя штаны. Хотелось убить кого-нибудь. Хотелось быть сразу в полудюжине мест. Хотелось поговорить наконец с Таш. – Будущая королева?
– Официально объявила о своей помолвке с никому не известным чужаком по имени Оникс Тонарро. Ее влияние в данный момент оказалось достаточным, чтобы добиться одобрения Совета. Венчание произойдет послезавтра, в день коронации.
– «Шторм насылай, пока ветры пьют в таверне, а еще лучше, когда они уже валяются под столами», – процитировал Тэйон халиссийскую пословицу, и линия его рта была жесткой. Между мастером ветров и старшей наследницей Нарунгов осталось много недосказанного, и вопрос выживания при власти юной, слишком решительной для собственного блага королевы все еще оставался открытым. Как, впрочем, и вопрос выживания самой королевы.
Хотя… Тэйон остановил взгляд на белоснежной резьбе, оплетавшей дверной проем. Судя по вензелю, затерявшемуся среди виноградных листьев, последние несколько дней он провел, отлеживаясь в личной спальне самой Шаэтанны. А если верить легкому аромату льдистой свежести, все еще едва ощутимой в присутствии более сильного запаха соколиных перьев, сама госпожа ди Лаэссэ провела не один час у его изголовья, пытаясь использовать свой природный дар и чары этих стен, чтобы залечить ментальные раны мага.
Не совсем попытка сказать: «Простите, я больше не буду», но что-то к этому близкое.
Магистр отложил информацию для дальнейшего использования, пока что отказываясь ее анализировать. Натягивая тонкую шелковую рубашку, постарался прикинуть, какова вероятность того, что в его одежду и оружие напихали враждебных заклинаний. Сам Тэйон не чувствовал ничего, кроме обычных очищающих и сохраняющих ткань наговоров, но, учитывая его состояние и несколько дней беспомощности в руках врагов, это ни о чем не говорило.
Во всей своей нелицеприятной актуальности вставала проблема лояльности таолинских агентов. Или отсутствия оной. В конце концов, что есть верность?
Тэйон хорошо помнил ночь, когда в двери резиденции постучал шатающийся от потери крови молодой парень, принесший своему проклятому прадеду растерзанное тело наемной убийцы рода Тонар, и с тихой яростью человека, которому просто некуда больше идти, предложивший черному целителю свою жизнь взамен на исцеление женщины. Ворвавшиеся вслед за ними таолинские ликвидаторы. Торопливая церемония венчания с так и не пришедшей в сознание девушкой. А затем сам мастер ветров, наглядно объясняющий родичам невесты, что после замужества она необратимо перешла в другую семью и, значит, по законам Тао, больше им не принадлежит. Впрочем, это объяснение не шло ни в какое сравнение с тем, что пришлось выдержать, когда «невеста» все-таки пришла в себя и обнаружила на шее брачное ожерелье…
Тэйон принялся методично застегивать пуговицы на удлиненной манжете.
– Ваши действия после моего ареста? – Он говорил небрежно, но оба таолинца, разумеется, поняли, какой именно вопрос был задан.
– Хаотичные, – вынес себе лаконичный приговор правнук мастера Ри.
Когда-то в процессе разговора он оказался стоящим между своей супругой и Тэйоном. Как у него получилось заставить этот маневр выглядеть ленивым и естественным, было известно лишь самому Рино.
Сааж не стала опровергать общий вывод, но, как всегда, уделила большее внимание деталям:
– После того как Рино-лан стало известно о нарушениях в режиме вашего задержания и он поставил о них в известность первую леди…
Пальцы на пуговицах застыли. Голос спокойный и далекий:
– Лэри Алория знала о том, что меня заключили в шеренизовый мешок?
– Разумеется. Ей было доложено меньше чем через час после того, как за вами захлопнулась дверь душилки.
Бело-зеленые стены поплыли куда-то в сторону, плавясь, плавясь, плавясь…
Тэйон методично закончил поправлять манжету так, чтобы та прикрывала ножны и позволяла одним движением запястья высвободить метательный нож. Взялся за вторую.
– …Госпожа адмирал тотчас же открыла прямой канал связи с будущей королевой, однако Шаэтанна наотрез отказалась изменить место заключения. Первая леди в ситуации фактической осады города сочла невозможным проявлять прямое неповиновение своему монарху. Она приказала ничего не предпринимать в отношении вас и дала нам ряд заданий, связанных с дезинформацией и устранением кейлонгских агентов, а также обеспечением более жесткого контроля над городом. Затем, когда стали известны результаты решающего сражения, нам было приказано явиться во дворец и взять на себя вашу охрану.
Тэйон вер Алория пригладил жесткую, прекрасно держащую форму ткань, придирчиво посмотрел на результат.
– Магистр?
– Что? А, да нет, все правильно, Сааж-лан. В той ситуации первая леди Адмиралтейства никак не могла начать междоусобную схватку с будущей королевой. Если выбор был между парой неприятных дней, проведенных мной в тюрьме, и гибелью флота, а то и всего города, то решение совершенно оправданное. Ну а ваш профессионализм, как всегда, вне всяких похвал.
– Благодарю вас, магистр. – Сааж коротко поклонилась, но чувствовалось, что она недовольна ситуацией.
Тэйон накинул просторную робу, составляющую традиционное одеяние лаэссэйского мага, и молча позволил таолинцам подхватить себя под локти и усадить в кресло. Ранний, лишенный многих позднейших «усовершенствований» вариант, судя по всему, извлеченный с чердака резиденции Алория.
– Похоже, Ее Высочество очень хотела передать свои глубочайшие извинения, – с непонятной интонацией заметил Тэйон, укладывая руки на подлокотники. Рино и Сааж вновь переглянулись и синхронно разошлись в разные стороны, занимая свои места позади лэрда.
…где-то глубоко за расширившимися на всю радужку зрачками ворочались тяжелые молнии связанной, сдерживаемой жестким самовнушением высшей стихийной магии.
Магистр Алория направил кресло к дверям. Ментальный контроль на этот раз дался ему легко, без раздумий и усилий, но маг этого даже не заметил.
– Не будем задерживаться, – задумчиво протянул лэрд соколов, не слыша песни ветров в своем голосе. – Не хотелось бы пропустить триумфальный въезд отважной победительницы.
Дверь в королевскую спальню закрылась. Вдоль белоснежных стен чернели завядшие виноградные лозы.
Когда в пору расцвета империи Нааро Нарунг Завоеватель создавал церемонию триумфального возвращения победителя, он, должно быть, думал о Таш д'Алория. Вряд ли за всю историю Лаэссэ в великом городе был полководец, которому она соответствовала бы больше, чем вьюжной шарсу.
Тэйон остановился на балконе королевского дворца, скользя взглядом по крышам и улицам.
Город застыл в той абсолютно безупречной хрупкости зимней сказки, которая может продлиться лишь несколько дней, чтобы исчезнуть без следа на весь следующий год. Метеорологическая свистопляска, вызванная закрытием океанических порталов и приходом с севера арктического атмосферного фронта, закончилась, наступило ожидаемое прояснение и резкое похолодание. На фоне пронзительно-синего неба блестели заснеженные улицы и аллеи. Фонтаны и озера подернуло льдом, на карнизах вилась причудливая, тщательно лелеемая магами воды вязь сосулек.
Казалось, город накинул сверкающий праздничный плащ. Многочисленные висячие сады и оранжереи, на эти десять дней закрытые силовыми полями, расцвечивали крыши всплесками зелени и напоминали изумруды, рассыпанные по алмазной ткани. Ветви деревьев, которым не повезло получить такую защиту, покрыло синевой инея, и они оттеняли сказочное совершенство причудливым кружевом. А над всем этим, подобно выточенной из янтаря и кости короне, застыли всплесками янтарного и белоснежного громады королевского дворца и Крыльев Адмиралтейства.
Тэйон выдохнул, выпуская в морозный воздух облачко белого пара, поправил укутывавшие плечи меха. За спиной шевельнулся высокий плотный халиссиец.
– Ди Эверо превзошел самого себя, приводя город в порядок после событий последних дней, – небрежно заметил Терр, не обращая ни малейшего внимания на заинтригованные взгляды с соседних балконов, которые они двое притягивали.
– Потребуется нечто большее, чем впечатляюще быстро залатанные крыши, чтобы завоевать доверие королевы, – в тон ему ответил Тэйон. Как будто ему было сейчас дело до ди Эверо, или до залатанных крыш, или вообще до этого города!
Оба сокола предусмотрительно не говорили на родном языке, уходя и от использования внутриклановых иерархических местоимений, и от необходимости склонять прилагательные и глаголы в зависимости от родовой принадлежности говорящего. Право же, было бы крайне неловко, обратись Тэйон к сыну по привычке, как к младшему и подчиненному. Или ответь тот обращением к отцу как к бескланнику.
Увы, халиссийский этикет запрещал отцу и наследнику кричать друг на друга, обвинять в трусости или попытках убийства – точно так же, как он запрещал это делать мужу и жене. Они будут стоять рядом на морозном зимнем воздухе и молчать и не смотреть друг на друга. За них будут говорить арбалетные болты. И шеренизовые застенки.
«Вер-рата най!» – от души выругал Тэйон родной народ. Дальше настороженно коситься в сторону собственного сына просто унизительно!
Магистр Алория, уже не скрываясь, повернулся, в упор разглядывая повзрослевшего наследника.
Слово «повзрослевшего» было не совсем подходящим. Заматеревшего. Худой семнадцатилетний мальчишка, образ которого всегда возникал перед Тэйоном при мысли о сыне, исчез. Нет, он знал, что Терр два десятка лет вел за собой клан, и вел грамотно. «Мальчик» прошел через несколько войн, схоронил двух жен, у него самого взрослые дети – но все эти факты никак не подготовили мастера ветров к восприятию зрелого, битого годами и жизнью сокола в самом расцвете сил. Терр был на пол-ладони выше отца и раза в два шире его в плечах. Плотный, мощный, с плавными замедленными движениями полного оборотня, он твердо встретил изучающий взгляд, молчаливым языком тела демонстрируя уверенность и осознанное чувство превосходства.
У Тэйона проснулись все инстинкты вера. Восприятие запахов обострилось до предела, зрение и слух приобрели замедленную ясность, мир стал четким, кристально прозрачным. Сокол-самец, бросивший ему вызов, отнявший его гнездо…
Потребовалось упражнение на «отстраненное» дыхание, используемое при подготовке магов, чтобы загнать клановую агрессивность под контроль. Он сам отдал Терру кольцо лэрда. И желание взгреть более молодого кланника просто для того, чтобы доказать, что он все еще это может, неразумно. Хотя бы потому, что сейчас мастер ветров не может ничего.
Когда говорить вслух запрещено, остается искусство разговора с помощью подтекста.
– Вы так и не сказали, что привело в Лаэссэ лэрда соколов, сын, – заметил Тэйон. «Я признаю твое право на титул, но я все равно старше».
– Дипломатическая миссия, магистр. – «А я не признаю за тобой ничего, кроме тех почестей, что ты заслужил на чужбине. Я вообще не понимаю, как к тебе относиться». – Царь Халиссы не мог не отправить представителей кланов на коронацию нового Нарунга.
– Волки всегда чтили древние обычаи и клятвы, – нейтрально, очень нейтрально. Не будем вспоминать о тех, кто этих клятв не чтит, слишком длинный получится список.
– На время пребывания в великом городе я остановился в резиденции клана сокола, – неожиданно сказал Терр.
А вот это уже интересно. В Лаэссэ не было резиденции соколов до тех пор, пока стоящий рядом мужчина не устроил очередное покушение на своего отца, попутно спалив снимаемый капитаном д'Алорией дом. Родители шутки наследника не оценили. Был приобретен старый особняк, и тогда еще адепт Алория дал разгуляться собственной паранойе, а заодно и неожиданно прорезавшемуся архитектурному таланту, перестраивая нелепую подделку в настоящий халиссийский замок. Крайне огнеустойчивый.
Халисса, разумеется, не могла признавать место обитания юридически мертвого бывшего лэрда официальным владением клана Алория. Присутствие очень даже живой лэри усложняло ситуацию, но до сих пор оказывающиеся в великом городе кланники предпочитали особняк по возможности игнорировать. Как и его хозяина. И тут правящий лэрд и уполномоченный посол… как он там выразился? «Остановился в резиденции клана сокола».
– Разумеется, – кивнул старший лэрд. – Персонал в резиденции приучен после нападений в самые рекордные сроки приводить здание в порядок.
С той же кривой, саркастической улыбкой, которая не имела никакого отношения к окружающим, но ранила их в любом случае, Тэйон отвернулся. Блеснуло на пальце возвращенное личным посланником королевы кольцо-печатка – древние цвета клана Алория, но вместо сокола на камне был вырезан символ ветра. Терр медленно отвел взгляд, сжав свою руку и ощущая, как впивается в ладонь его перстень.
То, что нападения, совершенные изнутри, обычно бывают куда более разрушительны, чем те, что обрушиваются снаружи, было банальностью, причем слишком очевидной, чтобы произносить ее вслух.
По закутанным в специально сшитые для этих коротких дней зимние шубы толпам, запрудившим балконы, галереи, переходы и окна, пробежала возбужденная, предвкушающая волна.
– Идиотский обычай…
– Идет…
– Первая леди…
– Холодно…
– Верея Алория…
– История Нааро Нарунга заставляет по-новому взглянуть на понятие «мания величия». Вы не находите, лэрд? – светским тоном осведомился магистр. Терр бросил на отца резкий взгляд, но от комментариев воздержался. После всех этих лет он, как и раньше, не хотел прослеживать направление мыслей Тэйона. После всех этих лет он, как и в детстве, ощущал раздражающе знакомые растерянность и недоумение, когда Хозяин Ветров вот так обращался к сыну, явно думая о другом, явно не ожидая ни понимания, ни ответа.
На тянущейся через весь город улице сейчас не было ни одного праздного зеваки, ни одной повозки, ни одной живой души. И только закованная в черную траурную форму женщина шла по направлению от порта к Королевскому острову. Пешком. В полном одиночестве. В уважительной, абсолютной тишине. А за ее спиной падали на заснеженные улицы живые цветы – золотые бутоны на разбитом льду – и их шелест был единственным звуком в застывшем городе.
– Божественный дар для наемных убийц, – с какой-то вдохновенной иронией прищурился Тэйон, получив в ответ еще один колючий взгляд широкоплечего халиссийца. Не зная, следует ли относить реплики магистра на свой счет, Терр вер Алория предпочел поступить в соответствии с этикетом и просто их игнорировать. Пока что.
На изгибе сияющего хрустальным льдом моста появилась одинокая фигура. Медленно, уверенно спустилась по пустому съезду, спокойным, твердым шагом вышла на заснеженный простор Королевской площади.
Тэйон запрокинул голову к небу, смаргивая слезы.
«Это нормально. Совершенно естественная реакция». Солнце отражается от бело-белого мрамора Адмиралтейства, от девственного снега, от сияющих хрустальных шпилей. Слишком много света, слишком много белизны, слишком много льда. Глаза слепит, на ресницы наворачиваются слезы, а фигуры расплываются. Не брать же было с собой темные стекла, как какому-нибудь придворному! Не хватало еще показать всем вокруг, что магистр Алория не в состоянии «затемнить» воздух перед своими глазами…
Мастер ветров вновь опустил голову, безошибочно найдя взглядом единственную темную фигуру в море абсолютной белизны. Таш шла все так же медленно, уверенно выпрямив спину и до боли разведя плечи. Вскинутый подбородок, оплетающие голову тяжелые косы, темные тени под бездонными глазами. Она шагала ровно и твердо, но почему-то казалась болезненным ребенком, падающей с ног от нечеловеческой усталости девчонкой, заброшенной в далекий ледяной мир.
Ветер, она опустошала душу. Такая холодная, смертоносная красота.
«И это тоже совершенно естественная оптическая иллюзия. Черная фигура на белом фоне всегда выглядит более хрупкой, чем есть на самом деле. Да и туго затянутый корсет тоже способствует достижению желаемого эффекта».
Первая леди Адмиралтейства д'Алория пренебрегла шубой или даже плащом, она была только в своей (обладающей всеми терморегулирующими свойствами) адмиральской форме. Черная вышивка и черные знаки различия на черной же ткани. В день своего триумфа полководцы Лаэссэ надевали траур по товарищам, погибшим, чтобы этот триумф стал возможен. Строгий китель госпожи адмирала безупречно облегал фигуру, ложась поверх тугого корсета и от воротника-стойки до линии бедер являя собой образец безупречного кроя. Форменные брюки, черные сапоги, табельное оружие – дизайнер, разрабатывавший парадную форму Военно-Морского Флота Ее Королевского Величества, тоже, должно быть, творил, имея перед глазами образ бескрылой лэри клана сокола. А может быть, за сто лет дочь Раташшарры просто научилась использовать любую ситуацию так, чтобы создать именно желаемое впечатление, и никакое другое…
…верея Таш, предназначенная судьбой и Лией ему в супруги, была, если отбросить всю нанесенную годами мишуру, несчастным существом. И ей свойственно было, как это стал про себя говорить Тэйон, «распространять несчастье на всех вокруг поровну». Юный лэрд соколов не был уверен, сознательно ли она превращает свою личную жизнь в повторяющуюся по одному и тому же сценарию катастрофу, или же это просто незаживающая рана, тянущаяся из прошлого, подобно истекающим кровью крыльям, и приносящая ей столько же боли, сколько и окружающим. Его это не слишком интересовало. Важно было то, что любого беднягу, пытавшегося занять место Ракшаса, звездновейная шарсу так или иначе стремилась то ли наказать, то ли просто удержать на безопасном расстоянии. В том числе и Тэйона. Поначалу это была простая резкость, систематические состязания остроумия и интеллекта, заканчивавшиеся появлением на нехлипком эго молодого супруга весьма болезненных синяков. Однако, когда несколько лет сдержанной семейной войны в стиле высшего света принесли совершенно противоположный желаемому результат, Таш, не давая себе труда задуматься, попыталась остудить энтузиазм супруга более радикальным способом. Благо, в прошлом ради ее прекрасных очей было пролито уже немало и слез, и крови. Лэрд, согласно столь ценимому им этикету, должен был бы закрыть глаза на измену, давая генетическому партнеру ту же свободу, которую она предоставляла ему.
Тэйон и правда очень уважал этикет. Но только тогда, когда он был ему удобен.
Вместе со шкурой своего случайного поклонника лэри соколов получила неоспоримые доказательства того, что ее пытались использовать, чтобы добраться до внутренних документов клана.
Лэри Алория решила, что снятая живьем кожа – это немного слишком для «распространенного поровну несчастья», и, хотя супруги не обменялись относительно того инцидента ни единой фразой, больше владычица соколов не давала повода заподозрить ее в небрежении клановым долгом.
Или, по крайней мере, не позволяла появиться слухам о чем-либо подобном. Этого, в конце концов, требовала элементарная вежливость по отношению к супругу. Ну а что Таш д'Алория делала со своей жизнью на самом деле, касалось только Таш д'Алория.
Были ее молчаливые исчезновения и гордые, напряженные возвращения. Были ночи без слов в продуваемых вольными ветрами горных замках. А еще позже был арбалетный болт, затемненная комната, остановленный кинжал… Тэйон Алория слишком глубоко погрузился в свою собственную боль, чтобы замечать раны, все еще терзавшие спину стоявшей с ним рука об руку женщины.
Раны, надежно скрытые черной адмиральской формой и узким непроницаемым защитным корсетом…
В полном молчании госпожа адмирал пересекла площадь, развернулась лицом к разлетающимся по обе стороны от нее Крыльям Адмиралтейства и, обнажив меч, отдала торжественный салют. В воздух безмолвно взлетели желтые и белые цветы, знак плача по потерянным душам. Черноволосая шарсу повернулась к широким ступеням лестницы, на вершине которой ее ожидал дворец, и будущая королева, и все почести, которые великий город готов был обрушить на свою спасительницу.
Началось медленное восхождение. Темная фигура, тугая корона черных кос… Где-то на середине Таш подняла голову, безошибочно нашла взглядом балкон, на котором застыли ее сын и муж. И остановилась.
Как будто ураганный порыв ветра ударил в грудь. Ее глаза несли в себе звезды, тело пело о силе и чувственности. Элегантность черной формы, уверенные жесты. Она излучала… власть.
И смерть.
Люди ждали.
Магистр Алория возвысил голос, на правах ближайшего родственника первым приветствуя вернувшуюся героиню:
– Люди Лаэссэ, вот женщина, спасшая вас от гибели! – И это была правда, чистая правда, ничего, кроме правды. – Эйра (Да здравствует! Славься! (Современная транскрипция древнего «й'расс»), Таш вер Алория!
И грянуло, сотрясая замковые башни и шпили Адмиралтейства, дружное:
– ЭЙРА!!!
Теперь наконец в небо полетели приветственные крики, и музыка, и смех. Толпа бесновалась, приветствуя свою героиню. Толпа… Госпожа адмирал возобновила движение, все так же неторопливо взошла на террасу, удивляя всех своей выдержкой. Легко, не сбавляя шага, но и не убыстряя его, приблизилась к королеве. Легко, естественно опустилась перед Шаэтанной на одно колено.
Тэйон развернул кресло и, не дожидаясь окончания церемонии, покинул балкон. Формальности соблюдены, можно уходить.
Он остановился в Галерее Пурпурных Войн, повернулся к Терру, собираясь наплевать на вежливость и прояснить некоторые вопросы, и в этот момент их перехватил королевский посланник, рассыпавшийся в витиеватых фразах:
– Магистр Алория, Ее Королевское Высочество принцесса Шаэтанна была бы крайне благодарна, если бы вы нашли немного времени для приватного разговора с ней. Будущая королева освободится буквально через пару минут. Если вы последуете за мной…