Страница:
– Рино-лан, я хочу, чтобы вы, помимо своих текущих дел, тоже занялись распространением слухов. К вечеру каждая крыса в городе должна знать, что на мастера ветров было совершено покушение в тот момент, когда он пытался отвести от города бурю. Последствия подобной неразборчивости в средствах скоро будут… предельно очевидны и без дополнительных разъяснений. Информация, которую следует распространить среди магов и более серьезных игроков: шестнадцатого числа одиннадцатого месяца этого года мастер ветров и его ученики сплели заклинание контроля течений, охватывающее по масштабу всю территорию Лаэссэ. Для стихийной подпитки использовались восемь предельных источников, они же обеспечивали устойчивость и служили опорой для охвата столь внушительной территории. На энергетическую основу была наброшена структурирующая сеть. Заклинание было выполнено безукоризненно, цель, заключавшаяся в ликвидации угрозы сезонных ураганов, была достигнута. Однако, прежде чем стихии отпустили на свободу, в ход заклинания вмешались. Кто-то, имеющий полный доступ к одному из задействованных источников, спровоцировал всплеск энергии, перегрузившей каналы и выплеснувшейся через структуру магических полей прямо на стихию. Подчеркиваю: тот, кто совершил нападение, имел абсолютный контроль над источником одного из пределов. Это мог быть либо страж предела, либо кто-то из его приближенных, имеющих полный доступ. Невозможно взнуздать магическую энергию подобным образом на расстоянии, маг должен был находиться подле источника, в точке фокуса.
Тэйон сделал задумчивую паузу, посмотрел на ставшего вдруг серьезным и хищным таолинца.
– Рино. – Голос магистра звучал осколком ветра. Как тогда, когда он погружался в свою стихию, но страшнее. – Я хочу, чтобы список тех, кто мог это сделать, к завтрашнему утру лежал у меня на столе. А также все остальные списки. Успеете?
Прикрытые в согласии глаза. Улыбка довольного тигра.
– Хорошо. Дальше. В результате вмешательства в заклинание буря, с которой пытались справиться мастер погоды и его помощники, получила дополнительный энергетический толчок и, вместо того чтобы рассеяться над морем, на предельной скорости приближается к городу. Пытаясь справиться с последствиями энергетического всплеска, серьезно пострадали адепт воздуха третьего уровня Ноэханна ди Таэа и студент-дипломник факультета воздуха Нуэро ди Шассен. Их состояние в настоящий момент неустойчиво. – Маг на мгновение сжал губы. Затем продолжил все тем же сухим тоном: – Пытаясь взять под контроль вырвавшуюся стихию, трагически погибла ученица второго курса Ойна ди Шрингар. Магистр воздуха Тэйон Алория в ходе инцидента совершенно не пострадал. Но пришел в состояние крайнего… раздражения.
Губы мага искривились в невеселой усмешке. Слово «раздражение» не совсем точно передавало то, что он сейчас испытывал. Шторм, надвигавшийся на город, выразит эмоции мастера ветров более адекватно.
Рино кивнул, показывая, что понял. И то, что было произнесено вслух, и то, что осталось недосказанным. Гибко поднялся.
– Можете быть свободным, Рино-лан. – Тэйон сцепил руки домиком, чтобы прекратить барабанить пальцами. Рассеянно посмотрел в окно, даже сквозь стекло и плотные шторы ощущая, как изменяется давление воздуха, как наливаются угрозой небеса. – И, пожалуйста, если вы не сможете вечером вернуться домой, постарайтесь найти надежное укрытие. Прочное. Как минимум на ближайшие три дня. Мне бы очень не хотелось потерять вас или Сааж-лан из-за глупой небрежности.
Еще раз молча кивнув, таолинец удалился. Когда за ним закрылась дверь, Тэйон некоторое время смотрел на свои руки. На тонкие, очень гибкие пальцы мага. Ухоженные, холеные, как у профессионального музыканта или хирурга.
«…трагически погибла ученица второго курса Ойна ди Шрингар». И все.
А больше ничего и не требовалось. В этом городе мало найдется тупиц, которые не смогут сами додуматься до всего остального.
Генерал Андей ди Шрингар был стражем восточного предела, воином, магом и героем. Известный громкими победами, скверным нравом и фанатичной преданностью своему роду, стареющий вояка и сейчас наводил ужас одним своим именем. Один из самых могущественных людей в Лаэссэ. И едва ли не единственный в Лаэссэ, кого Тэйон по-настоящему уважал.
Маг сжал свои ухоженные пальцы в кулаки. Восточный портал открывал дорогу в Футун – мир экзотический, яркий, ядовитый, как и его обитатели. Через него следовала Цепочка проходов, ведущих к Халиссе. На протяжении многих поколений стражи восточного предела были теми, кто поддерживал порядок на этих маршрутах, кто силой и хитростью утверждал господство Лаэссэ, через них обитатели окраинных миров поддерживали связь с великим городом. Именно роду ди Шрингар когда-то принес вассальную присягу клан волка, и, сколь бы туманны ни были те давние клятвы, уважение к восточным стражам они не умаляли.
Стареющий Андей знал диковатых халиссийцев даже лучше, чем те сами знали себя. Он, в отличие от всех остальных обитателей Лаэссэ, понимал, какое преступление совершил глава соколов, когда предпочел жизнь. Какое-то время Тэйон был уверен, что ди Шрингар, воин и потомок воинов, презирает струсившего мага. Однако, как оказалось, он недооценил старика.
Между ними не было ни дружбы, ни теплоты, только молчаливое признание силы друг друга. По крайней мере так думал Тэйон, пока несколько месяцев назад не получил от генерала послание. В письме страж предела в емких, весьма желчных, но в то же время пронизанных гордостью словах описывал характер своей младшей правнучки, обнаружившей редкий в ее роду дар работы с воздухом. «Безмерно талантлива, но еще более избалованна», – было, пожалуй, самым мягким из использованных им выражений. Тэйон, до которого доходили жалобы ее учителей, счел это некоторым преуменьшением. Бесенка в юбке выгнали с первого курса Академии в связи с «поведением, несовместимым с достоинством мага». Случай беспрецедентный: чтобы оказаться исключенной, студентка с такой родословной должна было выкинуть нечто уж совсем из ряда вон.
Выкинула.
И великий генерал смиренно просил магистра Алорию взяться за это неуправляемое создание, так как он, генерал, не знает больше никого, у кого хватило бы и силы справиться с необузданным магическим даром ребенка, и твердости добиться от нее послушания. Тот факт, что страж предела доверял лишь магу, подчеркнуто игнорирующему политическую грызню в городе, читался лишь между строк, зато весьма отчетливо. Магистр Алория был польщен. Очень.
Однако уже на второй день обучения начал гадать, а не поторопился ли он с согласием…
Теперь гадать уже не приходилось.
После поражения, нанесенного Сергарром, генерал ди Шрингар держался в стороне от политических интриг, однако если и было что-то, что могло втянуть его в схватку, то только убийство Ойны. Вдруг старик решит, вдруг он хоть на мгновение подумает, что Тэйон сам организовал смерть ученицы… Или что прикрывался ею от убийц… Или что он просто недостаточно внимательно оберегал ребенка…
Когда ди Шрингар узнает, что магистр Алория втянул его внучку в свои собственные политические интриги, почтенный магистр получит врага, который ему, скорее всего, не по зубам.
Тэйон достал из ящика лист бумаги – плотной, белой, хрустящей, с вплетенным в основу стилизованным знаком ветра – его личным гербом. Взял в руки перо. Есть новости, которые исключают возможность послать безликое сообщение по магической связи. Так же, как исключают использование казенных оборотов вроде «мои соболезнования» и «невосполнимая утрата».
Почерк мага был мелкий и точно летящий. Иероглифы древнехалиссийского падали на бумагу, словно слезы. Когда-то Тэйона называли каллиграфом, «чья кисть танцует с пером столь же причудливо, как рука танцует с мечом».
«Стражу восточного предела, генералу Андею ди Шрингар.
Мой лэрд, судьба сделала меня вестником мрачных новостей. Ваша правнучка, дева Ойна ди Шрингар, погибла сегодня утром в результате политического покушения. Мне очень жаль».
Рука мага замерла над бумагой. С формальной точки зрения он не имел права обращаться к стражу предела «мой лэрд». Со старым генералом был связан вассальной клятвой царский род Халиссы (которому со своей стороны присягнули все младшие семьи), но Тэйон давным-давно утратил право считать себя сыном тотемного Дана. И тем не менее… его рука сама собой вывела знакомые слова. Любое другое обращение было в данных обстоятельствах немыслимо. Ди Шрингар поймет. Один из немногих лаэссэйцев, способных понять, что означает для вассала сообщать сюзерену подобную новость.
Тэйон закрыл глаза. Да, Андей поймет. И именно это понимание подсказывало единственный возможный выход. Андей поймет и поверит, ему и в голову не придет усомниться. Магистр Алория знал, что он должен написать. Правду. Что он никогда не желал смерти Ойне. Что ему и в голову не могло прийти, что кто-то попытается вмешаться в заклинание такого масштаба с целью покушения. Что он не без оснований подозревает: правнучка генерала была целью убийц в той же (если не в большей) степени, что и сам мастер погоды.
Есть столько способов солгать, не говоря при этом ни одного лживого слова…
Тэйон знал, что сделала бы в этой ситуации Таш. Знал, что бы она сказала, если б стояла сейчас за его плечом. Адмирал д'Алория была практичной женщиной, умевшей выжидать, умевшей выживать, умевшей презирать те правила и законы, которые казались ей глупыми. Адмирал д'Алория была самой собой.
А магистр Алория был самим собой. Перо вновь заскользило, танцуя по гербовой бумаге. Его тихий скрип был единственным звуком в пустой комнате.
«Преданному доверию не может быть оправдания. Я признаю себя виновным. В том, что покушение было следствием моих непродуманных шагов. В том, что не были своевременно предприняты меры по устранению опасности. И прежде всего в том, что я не смог внушить Ойне ди Шрингар столь необходимые дисциплину и осторожность в работе со стихиями.
Данный документ является единственным и достаточным свидетельством для любого судебного разбирательства. Я, Тэйон Алория, мастер ветров Лаэссэ, официально признаю за генералом Андеем ди Шрингар, стражем восточного предела Лаэссэ, право на кровную месть».
Вряд ли генералу ди Шрингар нужно объяснять разницу между халиссийской вендеттой и кровной местью. Он поймет все, что Тэйон хотел сказать этим письмом, и, наверное, кое-что из того, что ему говорить совсем не хотелось.
Скрип и танец пера.
Дата.
Подпись.
Просто оттиска кольца-печати тут недостаточно. Тэйон уколол палец кинжалом и прижал к бумаге, оставив на ней стилизованный под халиссийский иероглиф знак ветра – магическая печать, несущая в себе оттиск души мага.
Магистр выверенными движениями сложил листок и заставил кресло подлететь к окну. Задумчиво посмотрел на белоснежную, с размытыми синеватыми знаками бумагу. Ничего глупее он еще в своей жизни не делал. И зачем? Что он пытается доказать? Кому?
Тихий скрип отворенной рамы. Тэйон поднял послание, поймав между листов ветер. Взмахнул свитком, прошептал какое-то слово, и в следующее мгновение бумага исчезла, растворилась, а между пальцев мага оказался зажат воздушный поток, быть может, лишь чуть более плотный и чуть более холодный, чем окружающий воздух. Еще одно слово, и маг разжал пальцы, отпуская ветер, позволяя ему лететь до места назначения, чтобы безошибочно найти руку стража восточного предела и превратиться в ней в запечатанное послание. Какая, в конце концов, разница, кому и что он доказывает?
Тщательно закрыв окно, магистр вернулся к своему столу. Раз он все-таки сотворил эту глупость, есть еще пара дел, о которых нужно позаботиться, прежде чем ее последствия дадут о себе знать.
На стол лег еще один лист гербовой бумаги.
«В посольство империи Кей, госпоже Ла Ши Таре. Госпожа посол, я хотел бы принести Вам официальные извинения за постыдный инцидент, имевший место пять дней назад на приеме у стража ди Шеноэ. Позвольте заверить Вас в своем уважении к Вам лично и к обычаям древней империи Кей. Все произнесенное в роковой вечер имело своей целью спровоцировать лэрда ди Шеноэ и являлось следствием наших с ним личных разногласий. Нижайше прошу у Вас прощения за любое ненароком нанесенное оскорбление».
Дата.
Подпись.
Печать. На этот раз простая, не способная оскорбить опасающихся любых проявлений магии кейлонгцев.
Это письмо придется отправлять с посыльным, причем хорошо вооруженным, – Тэйон не любил, когда перехватывали его почту. Особенно когда она явно не была предназначена для широкого доступа.
Отложив конверт с адресом кейлонгского посольства в сторону, Тэйон приготовил новый лист. На этот раз, перед тем как начать писать, он провел над бумагой рукой, пробуждая родство воздуха – того, что был заключен в структуре листа, и того, что находился перед глазами Шаниль Хрустальной Звезды. В его ладонь дохнуло холодом – знак того, что женшина-фейш почувствовала зов и готова увидеть сообщение.
Перо затанцевало по бумаге, и все слова, которые оно выводило, вспыхивали голубоватым пламенем перед лицом Шаниль, видимые лишь для нее одной, чтобы тут же растаять, не оставляя и следа.
Ответ не заставил себя ждать. Лист на мгновение полыхнул вплетенными в него знаками воздуха, сделанные магом записи исчезли, а вместо них по белоснежной бумаге заструились летящие, стремительные фразы.
«Прошение к ректору о восстановлении стипендии студента Зенша Марэ было подано и удовлетворено два дня назад. Магистр ди Эверо дал понять, что никаких претензий к дипломнику факультета вод он более не имеет. Шаниль».
Она не сочла нужным упоминать о том, что именно им с ди Крием пришлось сделать, чтобы спасти беднягу Зенша. Как, впрочем, и о том, что с Тэйона за этот случай еще ой как причитается. Все и так было понятно.
Вздохнув, мастер воздуха красиво вывел: «Благодарю Вас, фейш Хрустальная Звезда», – и, осторожно сложив бумагу трубочкой, сжег. Насколько ему было известно, подобный способ общения невозможно ни засечь, ни перехватить, однако если бы лист попал в руки к достаточно умелому магу, содержание разговора вполне могли бы восстановить. Не то чтобы в нем было что-то столь серьезное… Просто он давно усвоил: любая, на первый взгляд даже самая незначительная информация может стать в чьих-то руках оружием. А Тэйон считал, что если кому-то нужно оружие против него, не стоит облегчать ему задачу. Пусть побегает, посуетится… и дважды подумает.
Магистр воздуха откинулся на спинку кресла, задумчиво вертя в пальцах перо. Оставалось еще одно сообщение. И решение, будет ли он это сообщение отправлять.
Осторожно положил перо на стол.
Таш. Таш д'Алория. Лэри Таш вер Алория, старейшина клана сокола.
А ведь Вы подставили меня, леди адмирал. Жестко, расчетливо, прекрасно отдавая себе отчет о последствиях. И не в первый раз.
Даже не в десятый. О, он отлично знал, на что способна его жена в случае необходимости, однако…
Сколь далеко должно простираться терпение?
За окном было так подозрительно, что даже полностью лишенный магии человек не мог не понять: грядет буря. Тэйон закрыл глаза, пытаясь одновременно и вспомнить, и забыть.
Терпение…
Свою будущую супругу молодой лэрд клана сокола впервые увидел за день до свадьбы. Юному магу едва исполнилось шестнадцать, когда ему сообщили о том, что интересы клана требуют, чтобы глава его женился. Скоро. Завтра. На своей двоюродной прабабушке.
Первой реакцией Тэйона было: «нет».
Точнее: «НЕТ». Спокойное и очень твердое.
Лия вер Алория, бабушка Тэйона и старейшина клана, растившая и воспитывающая юного лэрда после гибели его родителей, и бровью не повела. Брак был делом решенным, договоренность существовала еще до рождения мальчишки, и учитывать его вздорные капризы никто не собирался.
Тем не менее лэри Лия не стала использовать свою власть вдовствующей лэри и отдавать сжигающие мосты приказы. Она просто поговорила с внуком.
Есть такие слова: «Благо клана». Из-за них ломают даже самые гордые души.
– Это очень просто, мой мальчик. Я думала, вы и сами понимаете, но если нет, придется повторить еще раз.
Он не дрогнул в ответ на оскорбление. И промолчал.
– Во время штурма Соколиного Гнезда и последовавшей за ним резни почти все чистокровные сыновья и дочери сокола погибли. Мой сын тогда уже был женат на женщине не из клана, да и я сама сокол лишь наполовину. Этим и объясняется, что, хотя в вас и течет истинная кровь Алория, она спит.
На этот раз Тэйон все-таки дрогнул. Истинная кровь сокола – так называли уникальный, тщательно оберегаемый генокомплекс, позволявший кровным сыновьям и дочерям принимать облик тотемного прародителя клана. Да, у него были нужные гены. Но они дремали, и потому юный глава соколов никогда не узнает, что означает парить в воздухе, расправив хищные крылья. Всю его жизнь этот факт был источником стыда, злости и тщательно скрываемой неуверенности.
– Единственный способ вновь активизировать рецессивный ген, это брак с женщиной, в жилах которой тоже течет кровь соколов. В настоящий момент существует пять таких женщин. Ракайа и Нияна исключаются – они, хотя и чистокровные дочери клана, слишком близкие родственницы. Такое скрещивание приведет к вырождению.
– Троюродные сестры, – поморщился Тэйон, – ненамного ближе двоюродной прабабушки.
– Они, как и вы, – прямые потомки Айты Ветреной. От нее всей линии достался сплетенный с геном оборотизма рецессивный дефектный ген. Находясь в неактивном состоянии, он никак не влияет на развитие носителя, однако если два таких гена встретятся, потомство может оказаться нежизнеспособным. Сейчас клан проводит интенсивную фильтрационную терапию, но вы знаете, как трудно разделить гены, находящиеся на одном участке хромосомы и наследуемые в одной связке. Контролируемый кроссинговер (Кроссинговер – взаимный обмен участками парных хромосом, приводяший к перераспределению локализованных в них генов) всегда представляет собой определенную опасность, и приходится действовать очень осторожно. Через одно, максимум два поколения мы полностью избавимся от дефекта, и тогда можно будет скрещивать потомков Айты, но до тех пор на подобные браки наложено табу. Остаются три возможных варианта. Нимина подошла бы, но она уже слишком стара. Талина вер Онье подошла бы идеально, но она – наполовину барс и занимает очень важное место во внутренних генетических планах этого клана. Браки ее потомков расписаны барсами на три поколения вперед, и пытаться заключить с ними генетический договор нереально. Остается Таш. Незаконнорожденная дочь вашего прапрадедушки, она не является потомком Айты, зато несет в себе нужный нам рецессивный ген, который, как и у вас, находится в пассивном состоянии. В ваших общих потомках Древняя кровь встретится, и они получат способность изменять облик.
– Но Таш вер Алория – ваша ровесница, она старше Нимины!
В старческих глазах на мгновение мелькнуло что-то… Смех?
– Она – незаконнорожденная дочь Раташшарры, королевы шарсу. А шарсу, как вам известно, живут гораздо дольше людей, даже кланников. Физически она достаточно молода.
Для Тэйона это прозвучало откровенно угрожающе. Молодой лэрд упрямо поднял подбородок.
– Нет, – твердо и окончательно. Приводить аргументы в споре было бессмысленно, Лия кругом права. В таких ситуациях оставалось лишь ничем не прикрытое упрямство.
Старая женщина и бровью не повела.
– Вы должны, лэрд. Ваш долг – вернуть соколам истинную кровь.
Молчание. Две пары янтарных глаз – одни молодые, ясные, полные не выплеснувшейся ярости, другие стареющие, выцветшие, но продолжающие излучать несгибаемую силу – сцепились в неравной схватке.
Схватке? Это было нечто посильнее. Лия вер Алория не сражалась, она с холодной расчетливостью палача ломала волю внука о скалы его долга.
Наконец Тэйон опустил голову, пряча взгляд. Когда Лия заговорила, в ее голосе было лишь прохладное удивление:
– Мне всегда казалось, вы прекрасно осознаете, чего требует от вас честь сокола, и готовы выполнить свои обязанности. Что изменилось? Или я ошиблась?
Не оставалось сомнений, что в случае такой ошибки старая соколица не постесняется исправить промах, устранив неудачного потомка. Как портящего породу.
Тэйон сделал глубокий вздох:
– Моя жизнь – служение клану и чести предков. Но… так рано! Неужели нельзя выждать еще хотя бы пару лет?
– И позволить вам погибнуть в одной из каких-либо рисковых затей или в очередном безумном эксперименте со стихиями? Увольте.
Возразить было нечего. Юный Тэйон не отличался осторожностью или благоразумием даже по меркам халиссийцев.
Если бы он позволил себе погибнуть, не оставив клану носителей древней крови… Более страшное предательство представить было сложно.
«Терпение, – мысленно сказал себе Тэйон. – Главное – терпение. В конце концов, ничего страшного не происходит. В крайнем случае я всегда могу отправить жену в монастырь. Куда-нибудь подальше, в Таолин. Или просто отравить».
– Возьмите, – Лия осторожно развела старческие ладони, и в них с тихим звоном материализовался резной хрустальный флакон, наполненный светящейся сине-фиалковой жидкостью. – Начинайте принимать прямо сегодня.
– Что это? – недоуменно поинтересовался Тэйон, осторожно беря в руки странную вещь и ладонями ощущая покалывание заключенной в ней магии. Судя по всему, над этим эликсиром долго и тщательно работала сама Лия, а также маг-целитель их клана.
– Генетический фильтр. Таш будет принимать похожий. Это должно гарантировать, что все ваши дети унаследуют нужный нам набор парных рецессивных генов.
Холодный на ощупь, очень красивый флакон материализовал то, что раньше было лишь абстрактной идеей. Шестнадцатилетний лэрд смотрел на него, как на готовую в любой момент ужалить змею. И ощущал, как волосы на затылке встают дыбом.
Лия, следившая за игрой чувств на подвижном молодом лице, почти против воли ощутила, как уголок ее рта приподнимается в улыбке, не то сочувствующей, не то насмешливой.
– Не беспокойтесь. Вы с Таш прекрасно подойдете друг другу, – безмятежно проговорила седовласая вдовствующая лэри. – Будет интересно взглянуть, что же все-таки случается, когда самый острый меч встречает самый непробиваемый доспех. Даже если мечу придется немного подрасти, чтобы закалиться до нужного состояния…
Теш вер Алория прибыла в горный замок соколов этим же вечером. С ней не было эскорта или хотя бы охраны, и, бросив взгляд на оснеженный нетающим холодом плащ, Тэйон заключил, что будущая лэри прошла через нестабильный Юрский портал, предпочитая опасность и неудобство нестабильного горного прохода более длинному кружному пути через Шрингар.
Церемонию приветствий сократили до необходимого минимума. Лия и Таш, знавшие друг друга не первое десятилетие, обменялись сдержанными кивками, и хозяева провели гостью в небольшой кабинет, расположенный в одной из башен. Основным достоинством круглой комнаты была надежная защита от прослушивания. Им нужно было многое обсудить.
Таш вер Алория подошла к жарко полыхающему очагу и с тихим вздохом сбросила плащ. Именно тогда в полутемной комнате, освещенной лишь красноватыми отблесками огня, Тэйон впервые увидел свою будущую жену.
Несмотря на заверения Лии (а быть может, и благодаря им), юный лэрд представлял полукровку-шарсу соответственно ее возрасту. «Сто двенадцать лет» – любые романтические образы, которые могли бы возникнуть в его голове, вдребезги разбивались об эту цифру. Описание подвигов будущей жены на поле брани и интриги не помогало. Пытаясь вообразить лицо невесты, он мысленно видел свою бабушку Лию. Ну, может, не такую седую и высохшую. Тэйону смутно представлялась сдержанная дама, на вид лет сорока-пятидесяти, с жестким взглядом и еще более жесткой душой.
Реальность поразила его, точно боевой шест, попавший точнехонько промеж глаз.
Таш вер Алория не имела ничего общего с Лией. Вдовствующая лэри, несмотря на всю свою стальную несгибаемость, была женщиной хрупкой, небольшого роста. Выцветшие желтые глаза клана Алория пылали на увядшем, но все еще хранящем следы фантастической красоты лице.
А Таш… Это была воительница, закованная в железо самоконтроля. Высокая – на полголовы выше шестнадцатилетнего Тэйона, стройная. Ни грамма лишнего веса, но и назвать дочь шарсу хлипкой было нельзя. Тяжелые волосы были заплетены в черные косы и уложены вокруг головы так, чтобы смягчать удары и не мешать носить шлем. У пояса – два меча, короткий и длинный. На груди – перевязь с метательными ножами. Расслабленная небрежность позы намекала тем, кто умел смотреть, на способность мгновенно взорваться стремительной смертоносностью.
Тэйон сделал задумчивую паузу, посмотрел на ставшего вдруг серьезным и хищным таолинца.
– Рино. – Голос магистра звучал осколком ветра. Как тогда, когда он погружался в свою стихию, но страшнее. – Я хочу, чтобы список тех, кто мог это сделать, к завтрашнему утру лежал у меня на столе. А также все остальные списки. Успеете?
Прикрытые в согласии глаза. Улыбка довольного тигра.
– Хорошо. Дальше. В результате вмешательства в заклинание буря, с которой пытались справиться мастер погоды и его помощники, получила дополнительный энергетический толчок и, вместо того чтобы рассеяться над морем, на предельной скорости приближается к городу. Пытаясь справиться с последствиями энергетического всплеска, серьезно пострадали адепт воздуха третьего уровня Ноэханна ди Таэа и студент-дипломник факультета воздуха Нуэро ди Шассен. Их состояние в настоящий момент неустойчиво. – Маг на мгновение сжал губы. Затем продолжил все тем же сухим тоном: – Пытаясь взять под контроль вырвавшуюся стихию, трагически погибла ученица второго курса Ойна ди Шрингар. Магистр воздуха Тэйон Алория в ходе инцидента совершенно не пострадал. Но пришел в состояние крайнего… раздражения.
Губы мага искривились в невеселой усмешке. Слово «раздражение» не совсем точно передавало то, что он сейчас испытывал. Шторм, надвигавшийся на город, выразит эмоции мастера ветров более адекватно.
Рино кивнул, показывая, что понял. И то, что было произнесено вслух, и то, что осталось недосказанным. Гибко поднялся.
– Можете быть свободным, Рино-лан. – Тэйон сцепил руки домиком, чтобы прекратить барабанить пальцами. Рассеянно посмотрел в окно, даже сквозь стекло и плотные шторы ощущая, как изменяется давление воздуха, как наливаются угрозой небеса. – И, пожалуйста, если вы не сможете вечером вернуться домой, постарайтесь найти надежное укрытие. Прочное. Как минимум на ближайшие три дня. Мне бы очень не хотелось потерять вас или Сааж-лан из-за глупой небрежности.
Еще раз молча кивнув, таолинец удалился. Когда за ним закрылась дверь, Тэйон некоторое время смотрел на свои руки. На тонкие, очень гибкие пальцы мага. Ухоженные, холеные, как у профессионального музыканта или хирурга.
«…трагически погибла ученица второго курса Ойна ди Шрингар». И все.
А больше ничего и не требовалось. В этом городе мало найдется тупиц, которые не смогут сами додуматься до всего остального.
Генерал Андей ди Шрингар был стражем восточного предела, воином, магом и героем. Известный громкими победами, скверным нравом и фанатичной преданностью своему роду, стареющий вояка и сейчас наводил ужас одним своим именем. Один из самых могущественных людей в Лаэссэ. И едва ли не единственный в Лаэссэ, кого Тэйон по-настоящему уважал.
Маг сжал свои ухоженные пальцы в кулаки. Восточный портал открывал дорогу в Футун – мир экзотический, яркий, ядовитый, как и его обитатели. Через него следовала Цепочка проходов, ведущих к Халиссе. На протяжении многих поколений стражи восточного предела были теми, кто поддерживал порядок на этих маршрутах, кто силой и хитростью утверждал господство Лаэссэ, через них обитатели окраинных миров поддерживали связь с великим городом. Именно роду ди Шрингар когда-то принес вассальную присягу клан волка, и, сколь бы туманны ни были те давние клятвы, уважение к восточным стражам они не умаляли.
Стареющий Андей знал диковатых халиссийцев даже лучше, чем те сами знали себя. Он, в отличие от всех остальных обитателей Лаэссэ, понимал, какое преступление совершил глава соколов, когда предпочел жизнь. Какое-то время Тэйон был уверен, что ди Шрингар, воин и потомок воинов, презирает струсившего мага. Однако, как оказалось, он недооценил старика.
Между ними не было ни дружбы, ни теплоты, только молчаливое признание силы друг друга. По крайней мере так думал Тэйон, пока несколько месяцев назад не получил от генерала послание. В письме страж предела в емких, весьма желчных, но в то же время пронизанных гордостью словах описывал характер своей младшей правнучки, обнаружившей редкий в ее роду дар работы с воздухом. «Безмерно талантлива, но еще более избалованна», – было, пожалуй, самым мягким из использованных им выражений. Тэйон, до которого доходили жалобы ее учителей, счел это некоторым преуменьшением. Бесенка в юбке выгнали с первого курса Академии в связи с «поведением, несовместимым с достоинством мага». Случай беспрецедентный: чтобы оказаться исключенной, студентка с такой родословной должна было выкинуть нечто уж совсем из ряда вон.
Выкинула.
И великий генерал смиренно просил магистра Алорию взяться за это неуправляемое создание, так как он, генерал, не знает больше никого, у кого хватило бы и силы справиться с необузданным магическим даром ребенка, и твердости добиться от нее послушания. Тот факт, что страж предела доверял лишь магу, подчеркнуто игнорирующему политическую грызню в городе, читался лишь между строк, зато весьма отчетливо. Магистр Алория был польщен. Очень.
Однако уже на второй день обучения начал гадать, а не поторопился ли он с согласием…
Теперь гадать уже не приходилось.
После поражения, нанесенного Сергарром, генерал ди Шрингар держался в стороне от политических интриг, однако если и было что-то, что могло втянуть его в схватку, то только убийство Ойны. Вдруг старик решит, вдруг он хоть на мгновение подумает, что Тэйон сам организовал смерть ученицы… Или что прикрывался ею от убийц… Или что он просто недостаточно внимательно оберегал ребенка…
Когда ди Шрингар узнает, что магистр Алория втянул его внучку в свои собственные политические интриги, почтенный магистр получит врага, который ему, скорее всего, не по зубам.
Тэйон достал из ящика лист бумаги – плотной, белой, хрустящей, с вплетенным в основу стилизованным знаком ветра – его личным гербом. Взял в руки перо. Есть новости, которые исключают возможность послать безликое сообщение по магической связи. Так же, как исключают использование казенных оборотов вроде «мои соболезнования» и «невосполнимая утрата».
Почерк мага был мелкий и точно летящий. Иероглифы древнехалиссийского падали на бумагу, словно слезы. Когда-то Тэйона называли каллиграфом, «чья кисть танцует с пером столь же причудливо, как рука танцует с мечом».
«Стражу восточного предела, генералу Андею ди Шрингар.
Мой лэрд, судьба сделала меня вестником мрачных новостей. Ваша правнучка, дева Ойна ди Шрингар, погибла сегодня утром в результате политического покушения. Мне очень жаль».
Рука мага замерла над бумагой. С формальной точки зрения он не имел права обращаться к стражу предела «мой лэрд». Со старым генералом был связан вассальной клятвой царский род Халиссы (которому со своей стороны присягнули все младшие семьи), но Тэйон давным-давно утратил право считать себя сыном тотемного Дана. И тем не менее… его рука сама собой вывела знакомые слова. Любое другое обращение было в данных обстоятельствах немыслимо. Ди Шрингар поймет. Один из немногих лаэссэйцев, способных понять, что означает для вассала сообщать сюзерену подобную новость.
Тэйон закрыл глаза. Да, Андей поймет. И именно это понимание подсказывало единственный возможный выход. Андей поймет и поверит, ему и в голову не придет усомниться. Магистр Алория знал, что он должен написать. Правду. Что он никогда не желал смерти Ойне. Что ему и в голову не могло прийти, что кто-то попытается вмешаться в заклинание такого масштаба с целью покушения. Что он не без оснований подозревает: правнучка генерала была целью убийц в той же (если не в большей) степени, что и сам мастер погоды.
Есть столько способов солгать, не говоря при этом ни одного лживого слова…
Тэйон знал, что сделала бы в этой ситуации Таш. Знал, что бы она сказала, если б стояла сейчас за его плечом. Адмирал д'Алория была практичной женщиной, умевшей выжидать, умевшей выживать, умевшей презирать те правила и законы, которые казались ей глупыми. Адмирал д'Алория была самой собой.
А магистр Алория был самим собой. Перо вновь заскользило, танцуя по гербовой бумаге. Его тихий скрип был единственным звуком в пустой комнате.
«Преданному доверию не может быть оправдания. Я признаю себя виновным. В том, что покушение было следствием моих непродуманных шагов. В том, что не были своевременно предприняты меры по устранению опасности. И прежде всего в том, что я не смог внушить Ойне ди Шрингар столь необходимые дисциплину и осторожность в работе со стихиями.
Данный документ является единственным и достаточным свидетельством для любого судебного разбирательства. Я, Тэйон Алория, мастер ветров Лаэссэ, официально признаю за генералом Андеем ди Шрингар, стражем восточного предела Лаэссэ, право на кровную месть».
Вряд ли генералу ди Шрингар нужно объяснять разницу между халиссийской вендеттой и кровной местью. Он поймет все, что Тэйон хотел сказать этим письмом, и, наверное, кое-что из того, что ему говорить совсем не хотелось.
Скрип и танец пера.
Дата.
Подпись.
Просто оттиска кольца-печати тут недостаточно. Тэйон уколол палец кинжалом и прижал к бумаге, оставив на ней стилизованный под халиссийский иероглиф знак ветра – магическая печать, несущая в себе оттиск души мага.
Магистр выверенными движениями сложил листок и заставил кресло подлететь к окну. Задумчиво посмотрел на белоснежную, с размытыми синеватыми знаками бумагу. Ничего глупее он еще в своей жизни не делал. И зачем? Что он пытается доказать? Кому?
Тихий скрип отворенной рамы. Тэйон поднял послание, поймав между листов ветер. Взмахнул свитком, прошептал какое-то слово, и в следующее мгновение бумага исчезла, растворилась, а между пальцев мага оказался зажат воздушный поток, быть может, лишь чуть более плотный и чуть более холодный, чем окружающий воздух. Еще одно слово, и маг разжал пальцы, отпуская ветер, позволяя ему лететь до места назначения, чтобы безошибочно найти руку стража восточного предела и превратиться в ней в запечатанное послание. Какая, в конце концов, разница, кому и что он доказывает?
Тщательно закрыв окно, магистр вернулся к своему столу. Раз он все-таки сотворил эту глупость, есть еще пара дел, о которых нужно позаботиться, прежде чем ее последствия дадут о себе знать.
На стол лег еще один лист гербовой бумаги.
«В посольство империи Кей, госпоже Ла Ши Таре. Госпожа посол, я хотел бы принести Вам официальные извинения за постыдный инцидент, имевший место пять дней назад на приеме у стража ди Шеноэ. Позвольте заверить Вас в своем уважении к Вам лично и к обычаям древней империи Кей. Все произнесенное в роковой вечер имело своей целью спровоцировать лэрда ди Шеноэ и являлось следствием наших с ним личных разногласий. Нижайше прошу у Вас прощения за любое ненароком нанесенное оскорбление».
Дата.
Подпись.
Печать. На этот раз простая, не способная оскорбить опасающихся любых проявлений магии кейлонгцев.
Это письмо придется отправлять с посыльным, причем хорошо вооруженным, – Тэйон не любил, когда перехватывали его почту. Особенно когда она явно не была предназначена для широкого доступа.
Отложив конверт с адресом кейлонгского посольства в сторону, Тэйон приготовил новый лист. На этот раз, перед тем как начать писать, он провел над бумагой рукой, пробуждая родство воздуха – того, что был заключен в структуре листа, и того, что находился перед глазами Шаниль Хрустальной Звезды. В его ладонь дохнуло холодом – знак того, что женшина-фейш почувствовала зов и готова увидеть сообщение.
Перо затанцевало по бумаге, и все слова, которые оно выводило, вспыхивали голубоватым пламенем перед лицом Шаниль, видимые лишь для нее одной, чтобы тут же растаять, не оставляя и следа.
«Уважаемая госпожа, позвольте обратиться к Вам с просьбой. До меня дошли слухи, что после небольшого приключения, имевшего место несколько дней назад, глава магической Академии магистр ди Эверо затаил недобрые чувства по отношению к знакомому нам обоим студенту дипломного курса Зеншу Марэ. Признаюсь, мне бы не хотелось, чтобы столь одаренный студиозус испытывал неудобство в связи с тем, что было исключительно моей инициативой. При этом боюсь, что любая попытка с моей стороны вмешаться в решение уважаемого ректора Академии будет иметь эффект, прямо противоположный желаемому.Упоминать о том, что в ответ хрупкая фейш может потребовать от него почти любой услуги и что просьба ее будет незамедлительно выполнена, Тэйон счел ниже своего достоинства. Да и ее тоже.
Потому нижайше прошу Вас употребить Ваше влияние и возвысить свой голос в пользу многообещающего студента.
Искренне Ваш,Магистр воздуха Тэйон Алория».
Ответ не заставил себя ждать. Лист на мгновение полыхнул вплетенными в него знаками воздуха, сделанные магом записи исчезли, а вместо них по белоснежной бумаге заструились летящие, стремительные фразы.
«Прошение к ректору о восстановлении стипендии студента Зенша Марэ было подано и удовлетворено два дня назад. Магистр ди Эверо дал понять, что никаких претензий к дипломнику факультета вод он более не имеет. Шаниль».
Она не сочла нужным упоминать о том, что именно им с ди Крием пришлось сделать, чтобы спасти беднягу Зенша. Как, впрочем, и о том, что с Тэйона за этот случай еще ой как причитается. Все и так было понятно.
Вздохнув, мастер воздуха красиво вывел: «Благодарю Вас, фейш Хрустальная Звезда», – и, осторожно сложив бумагу трубочкой, сжег. Насколько ему было известно, подобный способ общения невозможно ни засечь, ни перехватить, однако если бы лист попал в руки к достаточно умелому магу, содержание разговора вполне могли бы восстановить. Не то чтобы в нем было что-то столь серьезное… Просто он давно усвоил: любая, на первый взгляд даже самая незначительная информация может стать в чьих-то руках оружием. А Тэйон считал, что если кому-то нужно оружие против него, не стоит облегчать ему задачу. Пусть побегает, посуетится… и дважды подумает.
Магистр воздуха откинулся на спинку кресла, задумчиво вертя в пальцах перо. Оставалось еще одно сообщение. И решение, будет ли он это сообщение отправлять.
Осторожно положил перо на стол.
Таш. Таш д'Алория. Лэри Таш вер Алория, старейшина клана сокола.
А ведь Вы подставили меня, леди адмирал. Жестко, расчетливо, прекрасно отдавая себе отчет о последствиях. И не в первый раз.
Даже не в десятый. О, он отлично знал, на что способна его жена в случае необходимости, однако…
Сколь далеко должно простираться терпение?
За окном было так подозрительно, что даже полностью лишенный магии человек не мог не понять: грядет буря. Тэйон закрыл глаза, пытаясь одновременно и вспомнить, и забыть.
Терпение…
Свою будущую супругу молодой лэрд клана сокола впервые увидел за день до свадьбы. Юному магу едва исполнилось шестнадцать, когда ему сообщили о том, что интересы клана требуют, чтобы глава его женился. Скоро. Завтра. На своей двоюродной прабабушке.
Первой реакцией Тэйона было: «нет».
Точнее: «НЕТ». Спокойное и очень твердое.
Лия вер Алория, бабушка Тэйона и старейшина клана, растившая и воспитывающая юного лэрда после гибели его родителей, и бровью не повела. Брак был делом решенным, договоренность существовала еще до рождения мальчишки, и учитывать его вздорные капризы никто не собирался.
Тем не менее лэри Лия не стала использовать свою власть вдовствующей лэри и отдавать сжигающие мосты приказы. Она просто поговорила с внуком.
Есть такие слова: «Благо клана». Из-за них ломают даже самые гордые души.
– Это очень просто, мой мальчик. Я думала, вы и сами понимаете, но если нет, придется повторить еще раз.
Он не дрогнул в ответ на оскорбление. И промолчал.
– Во время штурма Соколиного Гнезда и последовавшей за ним резни почти все чистокровные сыновья и дочери сокола погибли. Мой сын тогда уже был женат на женщине не из клана, да и я сама сокол лишь наполовину. Этим и объясняется, что, хотя в вас и течет истинная кровь Алория, она спит.
На этот раз Тэйон все-таки дрогнул. Истинная кровь сокола – так называли уникальный, тщательно оберегаемый генокомплекс, позволявший кровным сыновьям и дочерям принимать облик тотемного прародителя клана. Да, у него были нужные гены. Но они дремали, и потому юный глава соколов никогда не узнает, что означает парить в воздухе, расправив хищные крылья. Всю его жизнь этот факт был источником стыда, злости и тщательно скрываемой неуверенности.
– Единственный способ вновь активизировать рецессивный ген, это брак с женщиной, в жилах которой тоже течет кровь соколов. В настоящий момент существует пять таких женщин. Ракайа и Нияна исключаются – они, хотя и чистокровные дочери клана, слишком близкие родственницы. Такое скрещивание приведет к вырождению.
– Троюродные сестры, – поморщился Тэйон, – ненамного ближе двоюродной прабабушки.
– Они, как и вы, – прямые потомки Айты Ветреной. От нее всей линии достался сплетенный с геном оборотизма рецессивный дефектный ген. Находясь в неактивном состоянии, он никак не влияет на развитие носителя, однако если два таких гена встретятся, потомство может оказаться нежизнеспособным. Сейчас клан проводит интенсивную фильтрационную терапию, но вы знаете, как трудно разделить гены, находящиеся на одном участке хромосомы и наследуемые в одной связке. Контролируемый кроссинговер (Кроссинговер – взаимный обмен участками парных хромосом, приводяший к перераспределению локализованных в них генов) всегда представляет собой определенную опасность, и приходится действовать очень осторожно. Через одно, максимум два поколения мы полностью избавимся от дефекта, и тогда можно будет скрещивать потомков Айты, но до тех пор на подобные браки наложено табу. Остаются три возможных варианта. Нимина подошла бы, но она уже слишком стара. Талина вер Онье подошла бы идеально, но она – наполовину барс и занимает очень важное место во внутренних генетических планах этого клана. Браки ее потомков расписаны барсами на три поколения вперед, и пытаться заключить с ними генетический договор нереально. Остается Таш. Незаконнорожденная дочь вашего прапрадедушки, она не является потомком Айты, зато несет в себе нужный нам рецессивный ген, который, как и у вас, находится в пассивном состоянии. В ваших общих потомках Древняя кровь встретится, и они получат способность изменять облик.
– Но Таш вер Алория – ваша ровесница, она старше Нимины!
В старческих глазах на мгновение мелькнуло что-то… Смех?
– Она – незаконнорожденная дочь Раташшарры, королевы шарсу. А шарсу, как вам известно, живут гораздо дольше людей, даже кланников. Физически она достаточно молода.
Для Тэйона это прозвучало откровенно угрожающе. Молодой лэрд упрямо поднял подбородок.
– Нет, – твердо и окончательно. Приводить аргументы в споре было бессмысленно, Лия кругом права. В таких ситуациях оставалось лишь ничем не прикрытое упрямство.
Старая женщина и бровью не повела.
– Вы должны, лэрд. Ваш долг – вернуть соколам истинную кровь.
Молчание. Две пары янтарных глаз – одни молодые, ясные, полные не выплеснувшейся ярости, другие стареющие, выцветшие, но продолжающие излучать несгибаемую силу – сцепились в неравной схватке.
Схватке? Это было нечто посильнее. Лия вер Алория не сражалась, она с холодной расчетливостью палача ломала волю внука о скалы его долга.
Наконец Тэйон опустил голову, пряча взгляд. Когда Лия заговорила, в ее голосе было лишь прохладное удивление:
– Мне всегда казалось, вы прекрасно осознаете, чего требует от вас честь сокола, и готовы выполнить свои обязанности. Что изменилось? Или я ошиблась?
Не оставалось сомнений, что в случае такой ошибки старая соколица не постесняется исправить промах, устранив неудачного потомка. Как портящего породу.
Тэйон сделал глубокий вздох:
– Моя жизнь – служение клану и чести предков. Но… так рано! Неужели нельзя выждать еще хотя бы пару лет?
– И позволить вам погибнуть в одной из каких-либо рисковых затей или в очередном безумном эксперименте со стихиями? Увольте.
Возразить было нечего. Юный Тэйон не отличался осторожностью или благоразумием даже по меркам халиссийцев.
Если бы он позволил себе погибнуть, не оставив клану носителей древней крови… Более страшное предательство представить было сложно.
«Терпение, – мысленно сказал себе Тэйон. – Главное – терпение. В конце концов, ничего страшного не происходит. В крайнем случае я всегда могу отправить жену в монастырь. Куда-нибудь подальше, в Таолин. Или просто отравить».
– Возьмите, – Лия осторожно развела старческие ладони, и в них с тихим звоном материализовался резной хрустальный флакон, наполненный светящейся сине-фиалковой жидкостью. – Начинайте принимать прямо сегодня.
– Что это? – недоуменно поинтересовался Тэйон, осторожно беря в руки странную вещь и ладонями ощущая покалывание заключенной в ней магии. Судя по всему, над этим эликсиром долго и тщательно работала сама Лия, а также маг-целитель их клана.
– Генетический фильтр. Таш будет принимать похожий. Это должно гарантировать, что все ваши дети унаследуют нужный нам набор парных рецессивных генов.
Холодный на ощупь, очень красивый флакон материализовал то, что раньше было лишь абстрактной идеей. Шестнадцатилетний лэрд смотрел на него, как на готовую в любой момент ужалить змею. И ощущал, как волосы на затылке встают дыбом.
Лия, следившая за игрой чувств на подвижном молодом лице, почти против воли ощутила, как уголок ее рта приподнимается в улыбке, не то сочувствующей, не то насмешливой.
– Не беспокойтесь. Вы с Таш прекрасно подойдете друг другу, – безмятежно проговорила седовласая вдовствующая лэри. – Будет интересно взглянуть, что же все-таки случается, когда самый острый меч встречает самый непробиваемый доспех. Даже если мечу придется немного подрасти, чтобы закалиться до нужного состояния…
Теш вер Алория прибыла в горный замок соколов этим же вечером. С ней не было эскорта или хотя бы охраны, и, бросив взгляд на оснеженный нетающим холодом плащ, Тэйон заключил, что будущая лэри прошла через нестабильный Юрский портал, предпочитая опасность и неудобство нестабильного горного прохода более длинному кружному пути через Шрингар.
Церемонию приветствий сократили до необходимого минимума. Лия и Таш, знавшие друг друга не первое десятилетие, обменялись сдержанными кивками, и хозяева провели гостью в небольшой кабинет, расположенный в одной из башен. Основным достоинством круглой комнаты была надежная защита от прослушивания. Им нужно было многое обсудить.
Таш вер Алория подошла к жарко полыхающему очагу и с тихим вздохом сбросила плащ. Именно тогда в полутемной комнате, освещенной лишь красноватыми отблесками огня, Тэйон впервые увидел свою будущую жену.
Несмотря на заверения Лии (а быть может, и благодаря им), юный лэрд представлял полукровку-шарсу соответственно ее возрасту. «Сто двенадцать лет» – любые романтические образы, которые могли бы возникнуть в его голове, вдребезги разбивались об эту цифру. Описание подвигов будущей жены на поле брани и интриги не помогало. Пытаясь вообразить лицо невесты, он мысленно видел свою бабушку Лию. Ну, может, не такую седую и высохшую. Тэйону смутно представлялась сдержанная дама, на вид лет сорока-пятидесяти, с жестким взглядом и еще более жесткой душой.
Реальность поразила его, точно боевой шест, попавший точнехонько промеж глаз.
Таш вер Алория не имела ничего общего с Лией. Вдовствующая лэри, несмотря на всю свою стальную несгибаемость, была женщиной хрупкой, небольшого роста. Выцветшие желтые глаза клана Алория пылали на увядшем, но все еще хранящем следы фантастической красоты лице.
А Таш… Это была воительница, закованная в железо самоконтроля. Высокая – на полголовы выше шестнадцатилетнего Тэйона, стройная. Ни грамма лишнего веса, но и назвать дочь шарсу хлипкой было нельзя. Тяжелые волосы были заплетены в черные косы и уложены вокруг головы так, чтобы смягчать удары и не мешать носить шлем. У пояса – два меча, короткий и длинный. На груди – перевязь с метательными ножами. Расслабленная небрежность позы намекала тем, кто умел смотреть, на способность мгновенно взорваться стремительной смертоносностью.