Страница:
– Если такое произойдет, дорогой мой братец, ты станешь следующим графом Рексэмом, и я могу только пожелать тебе всяческого благополучия.
Он вышел, захлопнув за собой дверь.
Глава 2
Глава 3
Он вышел, захлопнув за собой дверь.
Глава 2
Она вошла в свою рабочую комнату прямо из сада, с букетом полевых цветов в руке. Положила букет на сосновый стол. Остановила задумчивый взгляд на верхней полке, заставленной самыми разнообразными сосудами – вазами для цветов, кувшинами, графинами. Может быть, вот этот круглый глиняный кувшин? Нет, лучше высокий серебряный кофейник, который она принесла из столовой.
«Начнем с веток жимолости, источающих острый, пряный аромат».
В этот момент позади нее открылась дверь, ведущая в оранжерею. На пороге появилась невысокая пухленькая седая женщина.
– У нас новости, дорогая, – мягко заговорила миссис Ректор. – Помните того приятного молодого человека, который приезжал к нам на обед и остался ночевать примерно две недели назад? Такой черноволосый, очень достойного вида. Лорд Максвелл.
«Что же лучше всего подойдет к жимолости? Наверное, вероника с маленькими ярко-голубыми цветочками». Она вынула пучок из букета, обрезала стебли садовыми ножницами. Яркие краски отразились в изогнутой серебряной поверхности кофейника в отданных, причудливых сочетаниях.
– Много лет назад, – продолжала миссис Ректор, – отец лорда Максвелла и ваш отец решили, что вы станете мужем и женой. Ваш дядя Эмуорт считает, что это очень хорошая мысль. Помните, он упомянул об этом при вас после отъезда лорда Максвелла? – Она вздохнула. – Нет, вы, конечно, этого не помните.
Синий и голубой цвета всегда хорошо смотрятся в сочетании с желтым. Поэтому она нарвала одуванчиков. Они будут еще ярче оттенять веронику. И те и другие оживут в таком соседстве.
– Лорд Максвелл собирается приехать на несколько недель, чтобы получше познакомиться с вами. – Миссис Ректор внимательно взглянула на рабочий стол. – О Боже! Немецкий кофейник! Конечно, он принадлежит вам, так что если вы предпочитаете ставить туда сорную траву, дело ваше.
Теперь надо бы что-нибудь нежное, кружевное проложить между ветками жимолости и цветами. Лучше всего подошел бы фенхель, но для него еще не сезон. Придется обойтись зверобоем. Она сунула длинные стебли в кофейник и переставляла их до тех пор, пока не осталась довольна результатом.
– Так вот, лорд Максвелл приезжает в понедельник. Ваш дядюшка пообещал мне, что брак не состоится, если его светлость вам почему-либо не понравится.
Она поворачивала кофейник из стороны в сторону, стараясь не захватать пальцами яркую серебряную поверхность. Эту веточку жимолости расположить вот так. Чуть передвинуть одуванчики. А сюда побольше вероники.
– Я не знаю, что из этого может выйти хорошего! – взорвалась миссис Ректор. – Сочетать браком такое невинное существо, как вы, со светским человеком вроде лорда Максвелла! Да у него глаза холоднее льда.
Мэриан взяла кофейник в руки, несколько минут смотрела на свое творение, потом повернулась на стуле и подала букет миссис Ректор. Та растерянно моргнула, но уже в следующий момент широко улыбнулась:
– Спасибо, моя дорогая! Как это мило с вашей стороны! Хорошенький букетик, не правда ли? Я поставлю его на обеденный стол. – Она коснулась волос Мэриан легким поцелуем. – Клянусь, я не позволю этому человеку обидеть вас, Мэриан! Если понадобится, пошлю сообщение лорду Грэму.
Мэриан встала и потянулась за цилиндрическим глиняным кувшином. Коснулась его грубой шероховатой поверхности. Темно-коричневые и бронзовые тона… Здесь хорошо будут смотреться одуванчики… много одуванчиков… и тысячелистник.
Миссис Ректор, по-видимому, утратила решимость.
– А может быть, лорд Эмуорт и прав. Может, муж – именно то, что вам нужно. И еще ребенок.
В голосе се появились тоскливо-мечтательные нотки. Нужно побольше одуванчиков. Не оглянувшись на свою собеседницу, Мэриан встала и вышла из комнаты – нарвать еще одуванчиков.
Кайл своим ключом открыл дверь небольшого элегантного городского дома. Врач, седовласый, с усталыми глазами, как раз собирался уходить. Увидев Кайла, он склонил голову в поклоне:
– Милорд.
– Сэр Джордж. – Кайл отвернулся к столику, чтобы положить шляпу, а больше для того, чтобы скрыть выражение своего лица. – Ну как она?
Врач пожал плечами:
– Отдыхает. Опиум помогает снять боль. Значит, ничего не изменилось. Впрочем, Кайл и не ожидал никаких чудес.
– Сколько у нее еще есть времени?
Несколько секунд врач колебался, прежде чем ответить.
– Это всегда трудно предсказать заранее, но я бы предположил две недели.
Дай Бог, чтобы этого оказалось достаточно. Он всей душой надеялся на это.
– Можно мне ее видеть?
– Она не спит. Только очень слаба. Постарайтесь не утомлять ее. – Доктор вздохнул. – Хотя на самом деле это не имеет, значения. Всего доброго, милорд.
Проводив врача, Кайл поднялся наверх, бесшумно ступая по устланной ковром лестнице. Сколько раз он поднимался по этим ступеням? Не сосчитать. Когда он вошел в этот дом, напоминавший шкатулку, то сразу понял, что это как раз для нее. И она сразу влюбилась в этот дом. Объявила, что никогда его не покинет. И не покидала до этих последних месяцев, полных боли. Сейчас мысли ее где-то далеко отсюда.
Он тихо постучал в дверь, чтобы предупредить о своем приходе. Констанция лежала на диване, утопая в подушках. Солнце освещало ее изможденное лицо, выхватывая белые нити в черных волосах. Однако улыбка ее осталась все такой же светлой. И голос с легким акцентом звучал все так же соблазнительно:
– Милорд… Как приятно вас видеть. Он поцеловал ее в лоб. Сел на стул у дивана, взял за руку. Какая хрупкая, одна кожа да кости.
– У меня для тебя сюрприз, Констанция. Я нанял быстроходную частную яхту. В понедельник, с приливом, мы отплываем в Испанию. Тебя мы устроим в капитанской каюте.
У нее перехватило дыхание.
– Разве это возможно?! У тебя же столько обязанностей. Например, поездка в Шропшир, которую никак нельзя откладывать.
– Об этом позаботится мой брат.
– Твой брат?! – Она широко раскрыла глаза. – Я и не знала, что у тебя есть брат.
В течение многих лет Кайл намеренно не упоминал о брате. Но сейчас не мог этого избежать.
– Доминик. Мы с ним близнецы.
– У тебя есть брат-близнец?! – Известие о брате-близнеце, по-видимому, изумило и заинтриговало ее, так же как ранее многих других. – Он похож на тебя?
– Да, мы как две капли воды. Она тихонько рассмеялась:
– Двое таких красивых мужчин! С ума можно сойти. Может быть, именно поэтому он и не упоминал о Доминике с его легким веселым нравом, за который брата так любили окружающие, особенно женщины.
– Мы похожи только внешне. Во всем остальном мы совершенно разные.
Ее оживление угасло. Она смотрела на него своими темными глазами, проникавшими в самую душу.
– Ты мне рассказал об отце, о младшей сестре, о матери – вечная ей память. Но ни разу не упомянул о брате-близнеце. Почему?
– Он не является частью моей жизни. Мы с ним совсем не видимся.
Она не спускала с него вопрошающих глаз.
– Доминик всегда бунтовал. Жил как безответственный человек.
– И тем не менее теперь он согласился тебе помочь.
– За хорошее вознаграждение. Она задержала дыхание.
– Он что, собирается заменить тебя?!
Кайл мысленно выругался. Он не хотел рассказывать ей так много. Но от нее ничего не скроешь. Придется переменить тему.
– Я скажу Терезе, пусть начинает укладывать твои вещи. Времени у нас мало.
Она закрыла глаза. По лицу пробежала легкая гримаса боли.
– Ты прав. Времени почти не осталось.
Он изо всех сил старался, чтобы голос не дрожал:
– Времени достаточно, чтобы отвезти тебя домой, как я обещал.
– Да, но я не восприняла твое обещание всерьез. Молодому лорду снизойти до того, чтобы сопровождать свою пожилую любовницу… Уму непостижимо. – Она вытерла слезы. – Черт! Я слишком много плачу в последнее время. Как я могу принять от тебя такое, радость моя, сердце мое?
Она никогда не понимала, скольким он ей обязан. Во время войны на Пиренеях Констанцию де лас Торрес еще девочкой выгнали из дома и изнасиловали. Ей, лишенной средств к существованию, одинокой, молодой и привлекательной, оставался лишь один путь. Позже она приехала в Англию вместе с британским офицером в качестве его любовницы. Когда их связь кончилась, она стала лондонской куртизанкой, известной под именем Ла Палома. Голубка.
Кайл пришел к ней восемнадцатилетним девственником. Констанция была старше его более чем в два раза. Она заворожила его с первого взгляда, когда он увидел ее в ложе оперного театра. Заворожила не только своей смуглой экзотической красотой. Он потребовал у общего знакомого, чтобы тот представил его, и сразу же пригласил ее на поздний ужин после спектакля.
Он изо всех сил старался вести себя как светский молодой человек, но провести ее ему не удалось ни на одну минуту. Однако Констанция ничем не выдала своего снисходительного отношения. Приняла его в свои объятия с такой щедростью, от которой он почувствовал себя мужчиной из мужчин.
Даже в тот, самый первый раз он осознал, что испытанное с Паломой выходит далеко за пределы самых сильных и острых чувственных удовольствий. Невзирая на профессию, которая многих женщин ожесточает, делает холодными и бесчувственными, ей удалось сохранить такое редкое и драгоценное качество, как душевная теплота. С ней он нашел умиротворение. Она заполнила пустоту, возникшую в его душе после того, как они с Домиником разошлись. Лишь много позже Кайл осознал, что и он ей дал немало. И все же она сопротивлялась его настойчивым просьбам стать его постоянной любовницей. Говорила, что ее время прошло, что такой блестящий молодой человек достоин не менее прекрасной молодой девушки.
Молодость ее действительно ушла безвозвратно. На том рынке, где больше всего ценятся юность и красота, ее ждало мрачное будущее. Однако Кайлом двигало неистовое желание во что бы то ни стало удержать ее рядом. Он не мыслил своей жизни без нее.
– Мне всегда хотелось поехать в Испанию. Теперь у меня есть повод, – проговорил он небрежным тоном, стараясь скрыть свои истинные чувства. – Мы будем лежать под апельсиновым деревом и вдыхать теплый ветер, пахнущий цветами.
– Да .. – Лицо ее вновь озарилось чудесной улыбкой Мадонны. – Конечно, Господь не откажет мне в этом.
Он улыбнулся в ответ, с отчаянием спрашивая себя, как будет жить без нее.
Мальчик вышел из кабинета отца с ошарашенным, ошеломленным видом. Попытался взять себя в руки Расправил плечи, прошел через большой холл, спустился по каменной лестнице. Лакей молча распахнул перед ним дверь.
Каш промчался вокруг дома, завернул за угол. Лицо его пылало от возбуждения.
– Ну что, тебе удалось его провести? Доминик облизнул пересохшие губы.
– О да! Он принял меня за тебя.
На губах брата заиграла озорная усмешка.
– Я же говорил, Рексэм не может нас различить, хоть он и отец.
Теперь Доминик уже не мог припомнить, почему мысль о том, чтобы обмануть отца, показалась ему вначале такой забавной.
– Конечно, не может! Он же нас едва видит. Он близорук, как сова.
Кайл наконец заметил его настроение и нахмурился.
– В чем дело? Он что, вызывал меня для того, чтобы наказать? Побил тебя вместо меня? Честное слово, Дом, я бы ни за что не предложил тебе этот трюк, если бы предполагал такое.
– Нет, он меня не побил. Хуже, намного хуже. – С дрожью в сердце Доминик оглянулся на мрачный, внушительный фасад дома. – Бежим наперегонки в оранжерею. Там я тебе расскажу.
Он пустился бежать. Брат за ним. Добежав до круглой башни в греческом стиле, возвышавшейся над садом, оба с трудом переводили дух. Кайл, никогда не уступавший ни в одном состязании, прыжком одолел последние несколько футов и коснулся рукой нижней каменной ступеньки в тот момент, когда Доминик тоже ее достиг. – Я первый!
– Нет – Тяжело дыша, Доминик враждебно смотрел на брата. Однако протестовал он больше для вида. Повернулся, сел на верхнюю ступеньку, не замечая окружавших их роскошных растений. – Он.. он собирается отправить нас в разные школы.
– Что?! – Кайл тяжело опустился рядом с ним. – Он не может этого сделать!
– Может. Он уже это сделал – Доминик сглотнул слюну, борясь с подступающими слезами. – На Михайлов день, двадцать девятого сентября, ты поедешь в Итон, а я отправлюсь в Рагби[2].
Он физически ощутил волну молчаливой боли, исходившую от брата. Ощутил отражение своего собственного ужаса, после того как Рексэм объявил о своем решении. С самого первого момента, как он себя помнил. Кайл всегда был рядом. Он скорее мог бы прожить без правой руки – пусть ее отрежут! – чем без брата-близнеца.
– Может быть, маме удастся его отговорить.
– Он ее никогда не слушает! Он вообще никого не слушает. Это была чистая правда.
– Я сделаю так, что меня выгонят из Рагби. Тогда, может быть, он разрешит мне поехать в Итон.
– Нет. Он тебя побьет, но в Итон все равно не отправит. – Кайл задумчиво нахмурил брови. – Вообще в этом есть свой смысл. В конце концов, я ведь должен стать графом, а все графы Рексэмы учились в Итоне. – Он оценивающим взглядом окинул холмы Нортхемптоншира, простиравшиеся до самого горизонта земли Рексэма – Ты всего лишь младший сын.
– Ты старше меня только на десять минут! Отчаяние Доминика мгновенно превратилось в ярость.
Он накинулся на брата с кулаками. Тот, не раздумывая, дал сдачи.
– Я наследник. А ты последыш. Ведь это меня он позвал, чтобы обсудить наше дальнейшее образование. Ты оказался там только потому, что мы задумали его провести.
Они катались по траве, пиная друг друга ногами. Казалось, это лишь одна из тех мимолетных яростных ссор, которые время от времени возникали между ними. Драка закончилась в тот момент, тогда от сильного удара Кайл стукнулся головой о каменную ступеньку и затих.
Доминик в панике опустился на колени около брата. Из глубокой раны над ухом текла кровь. Доминик выхватил носовой платок, сложил и прижал к ране.
– Кайл, что с тобой ?
Тот открыл затуманенные глаза:
– И все равно я на десять минут старше тебя, Дом. Доминик со вздохом облегчения присел на корточки. Крепче прижал платок к ране на голове брата.
– Старше еще не значит лучше.
– Я на десять минут лучше. Но из-за этого меня чаще наказывают. – На губах его промелькнула тень улыбки. – А что, может, нам убежать?
Теперь наступила очередь Доминика проявить рассудительность:
– Он может отправить нас в разные школы, но разлучить по-настоящему даже он не в силах. Мы же две половинки одного целого.
Кайл порывисто обнял его одной рукой:
– И самые лучшие друзья на свете. Навсегда. Тогда, в десятилетнем возрасте, ни один из них не мог предположить, чем закончится эта дружба.
Доминик проснулся с гулко бьющимся сердцем. Давно уже он не вспоминал день, изменивший всю его жизнь. Внезапное появление Кайла вновь всколыхнуло воспоминания. Последнее лето перед их отъездом в разные школы казалось лучшим временем в его жизни. После этого все пошло вкривь и вкось.
Нет, неправда! Совсем не вкривь и вкось. После этого он стал свободным человеком. Стал самим собой, а не бесполезным придатком семьи Ренбурн. На самом деле, несмотря на нес богатство, несмотря на большое будущее, ожидавшее Кайла, Доминик не хотел бы поменяться с братом местами. Жить под пятой у Рексэма любому испортит характер, любого сделает высокомерным и невыносимым.
Теперь ему, Доминику, придется все это изображать. Чудесно. Лучше не придумаешь. С тяжелым вздохом он встал с постели. Рассвет уже занимался на востоке. Скоро прибудет Моррисон вместе с экипажем Кайла, и они отправятся в Шропшир, на север, а потом на восток, вдоль границы с Уэльсом. Сундук с вещами Кайла уже упакован. Лишь обувь Доминик взял свою собственную. Нога у него, впрочем, как и лицо, чуть уже, чем у Кайла.
Он умылся, побрился. Интересно, умеет ли Кайл бриться или его бреет незаменимый Моррисон? Доминик быстро оделся. Он уже заканчивал нехитрый завтрак – хлеб с сыром и эль – когда появился слуга брата. Худощавый, невысокий, неопределенного возраста.
– Надеюсь, вы готовы к отъезду, милорд? Речь его напоминала манеру школьного учителя. Каждое замечание звучало словно немного критически. Хорошо, что любимая лошадь Кайла привязана к экипажу. Можно будет прокатиться верхом в любой момент, когда захочется.
– Вполне готов, Моррисон, – ответил Доминик с характерными для Кайла резкими, отрывистыми интонациями.
Тот испуганно моргнул, глядя, как Доминик накидывает черный плащ Кайла. Они вышли в коридор, откуда расходились лестницы, ведущие в комнаты для джентльменов на всех четырех этажах. Закрывая за собой дверь на ключ, Доминик внезапно испытал такое ощущение, словно он запирает там досточтимого Доминика Ренбурна. Отныне он становился лордом Максвеллом, высокомерным виконтом, человеком до мозга костей пронизанным уверенностью в том, что он знает свое место в жизни.
Эта мысль оказалась на удивление удручающей. Внезапно он ощутил безумное желание произнести: «Извините, я передумал. Кайлу придется самому ухаживать за своей невестой», – потом бросить на руки Моррисону плащ брата и, невзирая на неодобрительное выражение лица слуги, вернуться в свои комнаты. Пусть они и убогие, и захламленные, но они его собственные.
Однако братья Ренбурны обладали по крайней мере одним общим качеством – умением держать данное слово. Несколько секунд Доминик стоял неподвижно, внутренне перевоплощаясь в брата. Надо придать походке больше решительности, а лицу – меньше выразительности. Недостаточно лишь подражать голосу брата. Надо научиться думать, как он.
Почувствовав, что внутренне преобразился в лорда Максвелла, Доминик стал решительно спускаться по лестнице, готовый на любой обман.
«Начнем с веток жимолости, источающих острый, пряный аромат».
В этот момент позади нее открылась дверь, ведущая в оранжерею. На пороге появилась невысокая пухленькая седая женщина.
– У нас новости, дорогая, – мягко заговорила миссис Ректор. – Помните того приятного молодого человека, который приезжал к нам на обед и остался ночевать примерно две недели назад? Такой черноволосый, очень достойного вида. Лорд Максвелл.
«Что же лучше всего подойдет к жимолости? Наверное, вероника с маленькими ярко-голубыми цветочками». Она вынула пучок из букета, обрезала стебли садовыми ножницами. Яркие краски отразились в изогнутой серебряной поверхности кофейника в отданных, причудливых сочетаниях.
– Много лет назад, – продолжала миссис Ректор, – отец лорда Максвелла и ваш отец решили, что вы станете мужем и женой. Ваш дядя Эмуорт считает, что это очень хорошая мысль. Помните, он упомянул об этом при вас после отъезда лорда Максвелла? – Она вздохнула. – Нет, вы, конечно, этого не помните.
Синий и голубой цвета всегда хорошо смотрятся в сочетании с желтым. Поэтому она нарвала одуванчиков. Они будут еще ярче оттенять веронику. И те и другие оживут в таком соседстве.
– Лорд Максвелл собирается приехать на несколько недель, чтобы получше познакомиться с вами. – Миссис Ректор внимательно взглянула на рабочий стол. – О Боже! Немецкий кофейник! Конечно, он принадлежит вам, так что если вы предпочитаете ставить туда сорную траву, дело ваше.
Теперь надо бы что-нибудь нежное, кружевное проложить между ветками жимолости и цветами. Лучше всего подошел бы фенхель, но для него еще не сезон. Придется обойтись зверобоем. Она сунула длинные стебли в кофейник и переставляла их до тех пор, пока не осталась довольна результатом.
– Так вот, лорд Максвелл приезжает в понедельник. Ваш дядюшка пообещал мне, что брак не состоится, если его светлость вам почему-либо не понравится.
Она поворачивала кофейник из стороны в сторону, стараясь не захватать пальцами яркую серебряную поверхность. Эту веточку жимолости расположить вот так. Чуть передвинуть одуванчики. А сюда побольше вероники.
– Я не знаю, что из этого может выйти хорошего! – взорвалась миссис Ректор. – Сочетать браком такое невинное существо, как вы, со светским человеком вроде лорда Максвелла! Да у него глаза холоднее льда.
Мэриан взяла кофейник в руки, несколько минут смотрела на свое творение, потом повернулась на стуле и подала букет миссис Ректор. Та растерянно моргнула, но уже в следующий момент широко улыбнулась:
– Спасибо, моя дорогая! Как это мило с вашей стороны! Хорошенький букетик, не правда ли? Я поставлю его на обеденный стол. – Она коснулась волос Мэриан легким поцелуем. – Клянусь, я не позволю этому человеку обидеть вас, Мэриан! Если понадобится, пошлю сообщение лорду Грэму.
Мэриан встала и потянулась за цилиндрическим глиняным кувшином. Коснулась его грубой шероховатой поверхности. Темно-коричневые и бронзовые тона… Здесь хорошо будут смотреться одуванчики… много одуванчиков… и тысячелистник.
Миссис Ректор, по-видимому, утратила решимость.
– А может быть, лорд Эмуорт и прав. Может, муж – именно то, что вам нужно. И еще ребенок.
В голосе се появились тоскливо-мечтательные нотки. Нужно побольше одуванчиков. Не оглянувшись на свою собеседницу, Мэриан встала и вышла из комнаты – нарвать еще одуванчиков.
Кайл своим ключом открыл дверь небольшого элегантного городского дома. Врач, седовласый, с усталыми глазами, как раз собирался уходить. Увидев Кайла, он склонил голову в поклоне:
– Милорд.
– Сэр Джордж. – Кайл отвернулся к столику, чтобы положить шляпу, а больше для того, чтобы скрыть выражение своего лица. – Ну как она?
Врач пожал плечами:
– Отдыхает. Опиум помогает снять боль. Значит, ничего не изменилось. Впрочем, Кайл и не ожидал никаких чудес.
– Сколько у нее еще есть времени?
Несколько секунд врач колебался, прежде чем ответить.
– Это всегда трудно предсказать заранее, но я бы предположил две недели.
Дай Бог, чтобы этого оказалось достаточно. Он всей душой надеялся на это.
– Можно мне ее видеть?
– Она не спит. Только очень слаба. Постарайтесь не утомлять ее. – Доктор вздохнул. – Хотя на самом деле это не имеет, значения. Всего доброго, милорд.
Проводив врача, Кайл поднялся наверх, бесшумно ступая по устланной ковром лестнице. Сколько раз он поднимался по этим ступеням? Не сосчитать. Когда он вошел в этот дом, напоминавший шкатулку, то сразу понял, что это как раз для нее. И она сразу влюбилась в этот дом. Объявила, что никогда его не покинет. И не покидала до этих последних месяцев, полных боли. Сейчас мысли ее где-то далеко отсюда.
Он тихо постучал в дверь, чтобы предупредить о своем приходе. Констанция лежала на диване, утопая в подушках. Солнце освещало ее изможденное лицо, выхватывая белые нити в черных волосах. Однако улыбка ее осталась все такой же светлой. И голос с легким акцентом звучал все так же соблазнительно:
– Милорд… Как приятно вас видеть. Он поцеловал ее в лоб. Сел на стул у дивана, взял за руку. Какая хрупкая, одна кожа да кости.
– У меня для тебя сюрприз, Констанция. Я нанял быстроходную частную яхту. В понедельник, с приливом, мы отплываем в Испанию. Тебя мы устроим в капитанской каюте.
У нее перехватило дыхание.
– Разве это возможно?! У тебя же столько обязанностей. Например, поездка в Шропшир, которую никак нельзя откладывать.
– Об этом позаботится мой брат.
– Твой брат?! – Она широко раскрыла глаза. – Я и не знала, что у тебя есть брат.
В течение многих лет Кайл намеренно не упоминал о брате. Но сейчас не мог этого избежать.
– Доминик. Мы с ним близнецы.
– У тебя есть брат-близнец?! – Известие о брате-близнеце, по-видимому, изумило и заинтриговало ее, так же как ранее многих других. – Он похож на тебя?
– Да, мы как две капли воды. Она тихонько рассмеялась:
– Двое таких красивых мужчин! С ума можно сойти. Может быть, именно поэтому он и не упоминал о Доминике с его легким веселым нравом, за который брата так любили окружающие, особенно женщины.
– Мы похожи только внешне. Во всем остальном мы совершенно разные.
Ее оживление угасло. Она смотрела на него своими темными глазами, проникавшими в самую душу.
– Ты мне рассказал об отце, о младшей сестре, о матери – вечная ей память. Но ни разу не упомянул о брате-близнеце. Почему?
– Он не является частью моей жизни. Мы с ним совсем не видимся.
Она не спускала с него вопрошающих глаз.
– Доминик всегда бунтовал. Жил как безответственный человек.
– И тем не менее теперь он согласился тебе помочь.
– За хорошее вознаграждение. Она задержала дыхание.
– Он что, собирается заменить тебя?!
Кайл мысленно выругался. Он не хотел рассказывать ей так много. Но от нее ничего не скроешь. Придется переменить тему.
– Я скажу Терезе, пусть начинает укладывать твои вещи. Времени у нас мало.
Она закрыла глаза. По лицу пробежала легкая гримаса боли.
– Ты прав. Времени почти не осталось.
Он изо всех сил старался, чтобы голос не дрожал:
– Времени достаточно, чтобы отвезти тебя домой, как я обещал.
– Да, но я не восприняла твое обещание всерьез. Молодому лорду снизойти до того, чтобы сопровождать свою пожилую любовницу… Уму непостижимо. – Она вытерла слезы. – Черт! Я слишком много плачу в последнее время. Как я могу принять от тебя такое, радость моя, сердце мое?
Она никогда не понимала, скольким он ей обязан. Во время войны на Пиренеях Констанцию де лас Торрес еще девочкой выгнали из дома и изнасиловали. Ей, лишенной средств к существованию, одинокой, молодой и привлекательной, оставался лишь один путь. Позже она приехала в Англию вместе с британским офицером в качестве его любовницы. Когда их связь кончилась, она стала лондонской куртизанкой, известной под именем Ла Палома. Голубка.
Кайл пришел к ней восемнадцатилетним девственником. Констанция была старше его более чем в два раза. Она заворожила его с первого взгляда, когда он увидел ее в ложе оперного театра. Заворожила не только своей смуглой экзотической красотой. Он потребовал у общего знакомого, чтобы тот представил его, и сразу же пригласил ее на поздний ужин после спектакля.
Он изо всех сил старался вести себя как светский молодой человек, но провести ее ему не удалось ни на одну минуту. Однако Констанция ничем не выдала своего снисходительного отношения. Приняла его в свои объятия с такой щедростью, от которой он почувствовал себя мужчиной из мужчин.
Даже в тот, самый первый раз он осознал, что испытанное с Паломой выходит далеко за пределы самых сильных и острых чувственных удовольствий. Невзирая на профессию, которая многих женщин ожесточает, делает холодными и бесчувственными, ей удалось сохранить такое редкое и драгоценное качество, как душевная теплота. С ней он нашел умиротворение. Она заполнила пустоту, возникшую в его душе после того, как они с Домиником разошлись. Лишь много позже Кайл осознал, что и он ей дал немало. И все же она сопротивлялась его настойчивым просьбам стать его постоянной любовницей. Говорила, что ее время прошло, что такой блестящий молодой человек достоин не менее прекрасной молодой девушки.
Молодость ее действительно ушла безвозвратно. На том рынке, где больше всего ценятся юность и красота, ее ждало мрачное будущее. Однако Кайлом двигало неистовое желание во что бы то ни стало удержать ее рядом. Он не мыслил своей жизни без нее.
– Мне всегда хотелось поехать в Испанию. Теперь у меня есть повод, – проговорил он небрежным тоном, стараясь скрыть свои истинные чувства. – Мы будем лежать под апельсиновым деревом и вдыхать теплый ветер, пахнущий цветами.
– Да .. – Лицо ее вновь озарилось чудесной улыбкой Мадонны. – Конечно, Господь не откажет мне в этом.
Он улыбнулся в ответ, с отчаянием спрашивая себя, как будет жить без нее.
Мальчик вышел из кабинета отца с ошарашенным, ошеломленным видом. Попытался взять себя в руки Расправил плечи, прошел через большой холл, спустился по каменной лестнице. Лакей молча распахнул перед ним дверь.
Каш промчался вокруг дома, завернул за угол. Лицо его пылало от возбуждения.
– Ну что, тебе удалось его провести? Доминик облизнул пересохшие губы.
– О да! Он принял меня за тебя.
На губах брата заиграла озорная усмешка.
– Я же говорил, Рексэм не может нас различить, хоть он и отец.
Теперь Доминик уже не мог припомнить, почему мысль о том, чтобы обмануть отца, показалась ему вначале такой забавной.
– Конечно, не может! Он же нас едва видит. Он близорук, как сова.
Кайл наконец заметил его настроение и нахмурился.
– В чем дело? Он что, вызывал меня для того, чтобы наказать? Побил тебя вместо меня? Честное слово, Дом, я бы ни за что не предложил тебе этот трюк, если бы предполагал такое.
– Нет, он меня не побил. Хуже, намного хуже. – С дрожью в сердце Доминик оглянулся на мрачный, внушительный фасад дома. – Бежим наперегонки в оранжерею. Там я тебе расскажу.
Он пустился бежать. Брат за ним. Добежав до круглой башни в греческом стиле, возвышавшейся над садом, оба с трудом переводили дух. Кайл, никогда не уступавший ни в одном состязании, прыжком одолел последние несколько футов и коснулся рукой нижней каменной ступеньки в тот момент, когда Доминик тоже ее достиг. – Я первый!
– Нет – Тяжело дыша, Доминик враждебно смотрел на брата. Однако протестовал он больше для вида. Повернулся, сел на верхнюю ступеньку, не замечая окружавших их роскошных растений. – Он.. он собирается отправить нас в разные школы.
– Что?! – Кайл тяжело опустился рядом с ним. – Он не может этого сделать!
– Может. Он уже это сделал – Доминик сглотнул слюну, борясь с подступающими слезами. – На Михайлов день, двадцать девятого сентября, ты поедешь в Итон, а я отправлюсь в Рагби[2].
Он физически ощутил волну молчаливой боли, исходившую от брата. Ощутил отражение своего собственного ужаса, после того как Рексэм объявил о своем решении. С самого первого момента, как он себя помнил. Кайл всегда был рядом. Он скорее мог бы прожить без правой руки – пусть ее отрежут! – чем без брата-близнеца.
– Может быть, маме удастся его отговорить.
– Он ее никогда не слушает! Он вообще никого не слушает. Это была чистая правда.
– Я сделаю так, что меня выгонят из Рагби. Тогда, может быть, он разрешит мне поехать в Итон.
– Нет. Он тебя побьет, но в Итон все равно не отправит. – Кайл задумчиво нахмурил брови. – Вообще в этом есть свой смысл. В конце концов, я ведь должен стать графом, а все графы Рексэмы учились в Итоне. – Он оценивающим взглядом окинул холмы Нортхемптоншира, простиравшиеся до самого горизонта земли Рексэма – Ты всего лишь младший сын.
– Ты старше меня только на десять минут! Отчаяние Доминика мгновенно превратилось в ярость.
Он накинулся на брата с кулаками. Тот, не раздумывая, дал сдачи.
– Я наследник. А ты последыш. Ведь это меня он позвал, чтобы обсудить наше дальнейшее образование. Ты оказался там только потому, что мы задумали его провести.
Они катались по траве, пиная друг друга ногами. Казалось, это лишь одна из тех мимолетных яростных ссор, которые время от времени возникали между ними. Драка закончилась в тот момент, тогда от сильного удара Кайл стукнулся головой о каменную ступеньку и затих.
Доминик в панике опустился на колени около брата. Из глубокой раны над ухом текла кровь. Доминик выхватил носовой платок, сложил и прижал к ране.
– Кайл, что с тобой ?
Тот открыл затуманенные глаза:
– И все равно я на десять минут старше тебя, Дом. Доминик со вздохом облегчения присел на корточки. Крепче прижал платок к ране на голове брата.
– Старше еще не значит лучше.
– Я на десять минут лучше. Но из-за этого меня чаще наказывают. – На губах его промелькнула тень улыбки. – А что, может, нам убежать?
Теперь наступила очередь Доминика проявить рассудительность:
– Он может отправить нас в разные школы, но разлучить по-настоящему даже он не в силах. Мы же две половинки одного целого.
Кайл порывисто обнял его одной рукой:
– И самые лучшие друзья на свете. Навсегда. Тогда, в десятилетнем возрасте, ни один из них не мог предположить, чем закончится эта дружба.
Доминик проснулся с гулко бьющимся сердцем. Давно уже он не вспоминал день, изменивший всю его жизнь. Внезапное появление Кайла вновь всколыхнуло воспоминания. Последнее лето перед их отъездом в разные школы казалось лучшим временем в его жизни. После этого все пошло вкривь и вкось.
Нет, неправда! Совсем не вкривь и вкось. После этого он стал свободным человеком. Стал самим собой, а не бесполезным придатком семьи Ренбурн. На самом деле, несмотря на нес богатство, несмотря на большое будущее, ожидавшее Кайла, Доминик не хотел бы поменяться с братом местами. Жить под пятой у Рексэма любому испортит характер, любого сделает высокомерным и невыносимым.
Теперь ему, Доминику, придется все это изображать. Чудесно. Лучше не придумаешь. С тяжелым вздохом он встал с постели. Рассвет уже занимался на востоке. Скоро прибудет Моррисон вместе с экипажем Кайла, и они отправятся в Шропшир, на север, а потом на восток, вдоль границы с Уэльсом. Сундук с вещами Кайла уже упакован. Лишь обувь Доминик взял свою собственную. Нога у него, впрочем, как и лицо, чуть уже, чем у Кайла.
Он умылся, побрился. Интересно, умеет ли Кайл бриться или его бреет незаменимый Моррисон? Доминик быстро оделся. Он уже заканчивал нехитрый завтрак – хлеб с сыром и эль – когда появился слуга брата. Худощавый, невысокий, неопределенного возраста.
– Надеюсь, вы готовы к отъезду, милорд? Речь его напоминала манеру школьного учителя. Каждое замечание звучало словно немного критически. Хорошо, что любимая лошадь Кайла привязана к экипажу. Можно будет прокатиться верхом в любой момент, когда захочется.
– Вполне готов, Моррисон, – ответил Доминик с характерными для Кайла резкими, отрывистыми интонациями.
Тот испуганно моргнул, глядя, как Доминик накидывает черный плащ Кайла. Они вышли в коридор, откуда расходились лестницы, ведущие в комнаты для джентльменов на всех четырех этажах. Закрывая за собой дверь на ключ, Доминик внезапно испытал такое ощущение, словно он запирает там досточтимого Доминика Ренбурна. Отныне он становился лордом Максвеллом, высокомерным виконтом, человеком до мозга костей пронизанным уверенностью в том, что он знает свое место в жизни.
Эта мысль оказалась на удивление удручающей. Внезапно он ощутил безумное желание произнести: «Извините, я передумал. Кайлу придется самому ухаживать за своей невестой», – потом бросить на руки Моррисону плащ брата и, невзирая на неодобрительное выражение лица слуги, вернуться в свои комнаты. Пусть они и убогие, и захламленные, но они его собственные.
Однако братья Ренбурны обладали по крайней мере одним общим качеством – умением держать данное слово. Несколько секунд Доминик стоял неподвижно, внутренне перевоплощаясь в брата. Надо придать походке больше решительности, а лицу – меньше выразительности. Недостаточно лишь подражать голосу брата. Надо научиться думать, как он.
Почувствовав, что внутренне преобразился в лорда Максвелла, Доминик стал решительно спускаться по лестнице, готовый на любой обман.
Глава 3
Стоял конец мая – самое роскошное время года, полное обещаний. Все живое в природе расцветало. Звери и птицы неутомимо искали себе пару.
Мэриан скинула туфли В это время года она предпочитала ощущать землю босыми ступнями. С раннего утра она трудилась в саду – обрезала, пропалывала и рассаживала растения, чтобы сохранить здоровыми.
Некоторые травы росли здесь много лет, посаженные давно забытыми предками. Вот майоран, например, наверняка сажала женщина, которая относилась к травам так же заботливо, как сейчас Мэриан. Выращивала как лекарственные, так и декоративные травы. Когда Мэриан была еще ребенком, Камаль нашел в библиотеке старый справочник по травам и внимательно изучил его. Работая вместе с Мэриан в саду, он описывал ей свойства различных растений, объяснял, как их можно использовать Он был прекрасным учителем. От его глубокого, протяжного голоса все, о чем он рассказывал, представлялось необыкновенно интересным. Хотя говорил он чуть небрежным тоном, словно для самого себя. Знал ли он, сколь многому она у него научилась? Передать невозможно!
К середине дня она покончила с работой в саду. Ярко светило солнце, воздух полнился ароматами цветов и трав. Мэриан щелкнула пальцами, подзывая свою собаку Роксану, дремавшую на солнышке у зарослей розмарина. Они вместе прошли через парк, к главному входу в Уорфилд. Она очень любила эти ворота с башенками, формой напоминающими ограненные алмазы, и арку между ними, смотревшую на дорогу. Ворота были построены из того же камня теплого серого цвета, что и окружавшая парк стена Ее надежный, безопасный мирок.
Неподалеку от ворот она нашла свое любимое укромное местечко между двумя кустами рододендрона. Отметила, что кусты вот-вот зацветут. Села на землю, скрестив ноги, бездумно разглядывая вычурную металлическую решетку под аркой, выкрашенную блестящей черной краской. Лишь наверху несколько острых шпилей отливали золотом. Порой она задавалась вопросом: что там, за воротами, в мире других людей? Однако отправиться туда и посмотреть ей вовсе не хотелось. Большая часть воспоминаний все еще вызывала чувство ужаса. Вспышки, боль, огонь в ночи…
Мысли ее словно плыли куда-то, как в полусне, вбирая в себя запахи, звуки и краски весеннего дня. Легкий ветерок трепетал в зарослях плюща на башнях и вдоль стены. В ветвях деревьев пели дрозды. Интересно, каково это – быть рододендроном, с корнями, уходящим глубоко в плодородную темную землю? Каково черпать жизненные силы у солнца и дождей? Или дроздом, проносящимся по воздуху.. Она незаметно соскользнула в ту золотую сердцевину своего существа, где вся природа воспринималась как единое целое.
Обратно в реальный мир ее вернул всадник, легким галопом подъезжавший к поместью. Тени уже удлинялись. День клонился к вечеру. Всадник ловко развернул коня. Потянул за веревку звонка. Мэриан, немного заинтригованная, ждала, что будет дальше.
Конь, сдерживаемый всадником, нетерпеливо ходил кругами у закрытых ворот, пока старый Уолтер, привратник, не спустился из своей комнаты в правой башенке Увидев вновь прибывшего, он подобострастно закивал головой и открыл ворота.
Когда Мэриан разглядела всадника получше, мороз пробежал у нее по коже. Он уже приезжал сюда однажды, не так давно. Глаза у него острые и холодные, как осколки стекла. Слава Богу, он тогда быстро уехал Человек, не имеющий никакого значения.
Он вернулся В нем появилось что-то новое. Теперь он не выглядел человеком, на которого можно просто не обратить внимания.
Роксана заскулила. Мэриан утихомирила собаку, прищурившись, разглядывала гостя. Без шляпы… Спутанные ветром волосы свободно развеваются над вспотевшим лбом… На подбородке едва заметная ямочка. Такие лица считаются красивыми. И конь у него чудесный, темно-коричневый, почти черный, такой же масти, что и волосы у его хозяина. Пара великолепных животных.
Гость обменялся несколькими словами с привратником, потом развернул коня, огляделся. Когда его взгляд задержался на ее укромном местечке, Мэриан инстинктивно отодвинулась поглубже в свое укрытие. Даже на этом расстоянии она разглядела, какие у него ярко-синие глаза. Как васильки. Она сидела затаив дыхание, пока он не направился по дорожке к дому. Конь и всадник смотрелись прекрасно, как одно целое. Сильные мускулы под гладкой кожей. Всадник, по-видимому, без всякого усилия правил мощным животным.
Мэриан подтянула колени к подбородку, обхватила их руками и начала раскачиваться назад и вперед, что выдавало ее сильное волнение. В Уорфилде работали в основном мужчины средних лет и старше. Этот же совсем молодой, в самом расцвете сил. Человек, привыкший получать то, что ему хочется. Всадник, который держится на коне в позе завоевателя.
Наверное, снова приехал на обед. В таком случае она к столу не выйдет. В это время года вообще незачем идти домой. Спать можно под деревом, а поесть она всегда что-нибудь найдет.
Да, решено. Она не вернется домой до тех пор, пока этот человек не уедет. При нем этот дом – не ее дом.
Долгое путешествие из Лондона оказалось тягостным и утомительным. Единственное удовольствие доставила ему верховая лошадь Кайла, Пегас. В конце пути Доминик оседлал ее и поскакал вперед. До места назначения он добрался намного раньше строгого Моррисона с его тяжелым громыхающим экипажем. Привратник сразу узнал его – вернее, Кайла – и приветствовал с неподдельным интересом. По-видимому, история с обручением леди Мэриан хорошо известна всем слугам.
Он неторопливой рысцой поехал к дому по тенистой аллее, усаженной высокими липами. Большой парк, окружавший дом, великолепно смотрелся на этой холмистой местности. Деревья и кусты в живописном беспорядке разбросаны по бархатисто-зеленой траве, подвергавшейся естественной стрижке упитанными коровами и небольшими пугливыми оленями. Они же освобождали деревья от лишних веток в нижней части стволов, примерно на высоту коровьего туловища. Весь парк, за исключением той части, которая выходила к реке, окружала высокая каменная стена. Очень удобно, отметил Доминик. Можно не беспокоиться за помешанную девушку, она никуда отсюда не денется.
Впереди показался дом. Доминик натянул поводья. Построенный из того же серого камня, что и окружавшая парк стена, украшенный фронтонами под покатой шиферной крышей, большой дом симметрично раскинул правое и левое крыло. Ему, наверное, лет сто пятьдесят, определил Доминик.
Официальная резиденция графов Грэмов находилась в Линкольншире, в противоположной части Англии. Дядя Мэриан жил там. Однако ее родители предпочитали Уорфилд, принадлежавший предкам по материнской линии уже несколько веков. Вероятно, после свадьбы Кайл захочет, чтобы его жена оставалась здесь, в хорошо знакомом ей месте, а сам будет жить в Дорнлее или в Лондоне и наезжать к жене, когда ему захочется очередного ребенка.
Крепко сжав губы, Доминик направил Пегаса вокруг дома к конюшням. Нигде ни одной живой души. Он спешился, провел коня внутрь. В достаточно просторном помещении лишь несколько стойл оказались заняты, в основном стареющими, не верховыми лошадьми.
Он осмотрелся. Неужели придется чистить коня самому? Вообще-то он ничего не имел против, более того, всегда предпочитал сам заботиться о своих животных. Но Кайл, вероятно, привык к лучшему обслуживанию.
Мэриан скинула туфли В это время года она предпочитала ощущать землю босыми ступнями. С раннего утра она трудилась в саду – обрезала, пропалывала и рассаживала растения, чтобы сохранить здоровыми.
Некоторые травы росли здесь много лет, посаженные давно забытыми предками. Вот майоран, например, наверняка сажала женщина, которая относилась к травам так же заботливо, как сейчас Мэриан. Выращивала как лекарственные, так и декоративные травы. Когда Мэриан была еще ребенком, Камаль нашел в библиотеке старый справочник по травам и внимательно изучил его. Работая вместе с Мэриан в саду, он описывал ей свойства различных растений, объяснял, как их можно использовать Он был прекрасным учителем. От его глубокого, протяжного голоса все, о чем он рассказывал, представлялось необыкновенно интересным. Хотя говорил он чуть небрежным тоном, словно для самого себя. Знал ли он, сколь многому она у него научилась? Передать невозможно!
К середине дня она покончила с работой в саду. Ярко светило солнце, воздух полнился ароматами цветов и трав. Мэриан щелкнула пальцами, подзывая свою собаку Роксану, дремавшую на солнышке у зарослей розмарина. Они вместе прошли через парк, к главному входу в Уорфилд. Она очень любила эти ворота с башенками, формой напоминающими ограненные алмазы, и арку между ними, смотревшую на дорогу. Ворота были построены из того же камня теплого серого цвета, что и окружавшая парк стена Ее надежный, безопасный мирок.
Неподалеку от ворот она нашла свое любимое укромное местечко между двумя кустами рододендрона. Отметила, что кусты вот-вот зацветут. Села на землю, скрестив ноги, бездумно разглядывая вычурную металлическую решетку под аркой, выкрашенную блестящей черной краской. Лишь наверху несколько острых шпилей отливали золотом. Порой она задавалась вопросом: что там, за воротами, в мире других людей? Однако отправиться туда и посмотреть ей вовсе не хотелось. Большая часть воспоминаний все еще вызывала чувство ужаса. Вспышки, боль, огонь в ночи…
Мысли ее словно плыли куда-то, как в полусне, вбирая в себя запахи, звуки и краски весеннего дня. Легкий ветерок трепетал в зарослях плюща на башнях и вдоль стены. В ветвях деревьев пели дрозды. Интересно, каково это – быть рододендроном, с корнями, уходящим глубоко в плодородную темную землю? Каково черпать жизненные силы у солнца и дождей? Или дроздом, проносящимся по воздуху.. Она незаметно соскользнула в ту золотую сердцевину своего существа, где вся природа воспринималась как единое целое.
Обратно в реальный мир ее вернул всадник, легким галопом подъезжавший к поместью. Тени уже удлинялись. День клонился к вечеру. Всадник ловко развернул коня. Потянул за веревку звонка. Мэриан, немного заинтригованная, ждала, что будет дальше.
Конь, сдерживаемый всадником, нетерпеливо ходил кругами у закрытых ворот, пока старый Уолтер, привратник, не спустился из своей комнаты в правой башенке Увидев вновь прибывшего, он подобострастно закивал головой и открыл ворота.
Когда Мэриан разглядела всадника получше, мороз пробежал у нее по коже. Он уже приезжал сюда однажды, не так давно. Глаза у него острые и холодные, как осколки стекла. Слава Богу, он тогда быстро уехал Человек, не имеющий никакого значения.
Он вернулся В нем появилось что-то новое. Теперь он не выглядел человеком, на которого можно просто не обратить внимания.
Роксана заскулила. Мэриан утихомирила собаку, прищурившись, разглядывала гостя. Без шляпы… Спутанные ветром волосы свободно развеваются над вспотевшим лбом… На подбородке едва заметная ямочка. Такие лица считаются красивыми. И конь у него чудесный, темно-коричневый, почти черный, такой же масти, что и волосы у его хозяина. Пара великолепных животных.
Гость обменялся несколькими словами с привратником, потом развернул коня, огляделся. Когда его взгляд задержался на ее укромном местечке, Мэриан инстинктивно отодвинулась поглубже в свое укрытие. Даже на этом расстоянии она разглядела, какие у него ярко-синие глаза. Как васильки. Она сидела затаив дыхание, пока он не направился по дорожке к дому. Конь и всадник смотрелись прекрасно, как одно целое. Сильные мускулы под гладкой кожей. Всадник, по-видимому, без всякого усилия правил мощным животным.
Мэриан подтянула колени к подбородку, обхватила их руками и начала раскачиваться назад и вперед, что выдавало ее сильное волнение. В Уорфилде работали в основном мужчины средних лет и старше. Этот же совсем молодой, в самом расцвете сил. Человек, привыкший получать то, что ему хочется. Всадник, который держится на коне в позе завоевателя.
Наверное, снова приехал на обед. В таком случае она к столу не выйдет. В это время года вообще незачем идти домой. Спать можно под деревом, а поесть она всегда что-нибудь найдет.
Да, решено. Она не вернется домой до тех пор, пока этот человек не уедет. При нем этот дом – не ее дом.
Долгое путешествие из Лондона оказалось тягостным и утомительным. Единственное удовольствие доставила ему верховая лошадь Кайла, Пегас. В конце пути Доминик оседлал ее и поскакал вперед. До места назначения он добрался намного раньше строгого Моррисона с его тяжелым громыхающим экипажем. Привратник сразу узнал его – вернее, Кайла – и приветствовал с неподдельным интересом. По-видимому, история с обручением леди Мэриан хорошо известна всем слугам.
Он неторопливой рысцой поехал к дому по тенистой аллее, усаженной высокими липами. Большой парк, окружавший дом, великолепно смотрелся на этой холмистой местности. Деревья и кусты в живописном беспорядке разбросаны по бархатисто-зеленой траве, подвергавшейся естественной стрижке упитанными коровами и небольшими пугливыми оленями. Они же освобождали деревья от лишних веток в нижней части стволов, примерно на высоту коровьего туловища. Весь парк, за исключением той части, которая выходила к реке, окружала высокая каменная стена. Очень удобно, отметил Доминик. Можно не беспокоиться за помешанную девушку, она никуда отсюда не денется.
Впереди показался дом. Доминик натянул поводья. Построенный из того же серого камня, что и окружавшая парк стена, украшенный фронтонами под покатой шиферной крышей, большой дом симметрично раскинул правое и левое крыло. Ему, наверное, лет сто пятьдесят, определил Доминик.
Официальная резиденция графов Грэмов находилась в Линкольншире, в противоположной части Англии. Дядя Мэриан жил там. Однако ее родители предпочитали Уорфилд, принадлежавший предкам по материнской линии уже несколько веков. Вероятно, после свадьбы Кайл захочет, чтобы его жена оставалась здесь, в хорошо знакомом ей месте, а сам будет жить в Дорнлее или в Лондоне и наезжать к жене, когда ему захочется очередного ребенка.
Крепко сжав губы, Доминик направил Пегаса вокруг дома к конюшням. Нигде ни одной живой души. Он спешился, провел коня внутрь. В достаточно просторном помещении лишь несколько стойл оказались заняты, в основном стареющими, не верховыми лошадьми.
Он осмотрелся. Неужели придется чистить коня самому? Вообще-то он ничего не имел против, более того, всегда предпочитал сам заботиться о своих животных. Но Кайл, вероятно, привык к лучшему обслуживанию.