Страница:
– Я не знаю, что это такое, когда тебя предает брат-близнец. Но я кое-что знаю о любви, потому что люблю Роберта, Доминика и тебя.
Он резко отвернулся, моля Бога о том, чтобы она ушла. Наконец услышал, как Люсия направилась к двери. Однако на пороге она остановилась.
– Доминик и Мэриан устраивают праздник в честь своей свадьбы в канун Иванова дня. Мы с папой уезжаем завтра утром. Если ты сможешь простить Доминика, я думаю, тебе там тоже будут рады.
Он покачал головой, отвергая и ее, и брата, и весь проклятый мир, где невозможно сохранить ни любовь, ни доверие, ни честь, ни достоинство.
Когда сестра ушла, он запер дверь и упал на кровать, прижав окровавленную руку к груди. Его била дрожь. Надо бы позвать Моррисона. Лакей догнал его на следующий день после возвращения в Дорнлей. Хотя он и не сумел предотвратить катастрофу в Уорфилде, но раны перевязывать умеет. Однако Кайл почувствовал, что не сможет сейчас вынести присутствие другого человека, даже такого преданного и исполнительного, как Моррисон.
Где-то в глубине своей мятущейся души он сознавал, что ярость его против Доминика на самом деле в значительной степени подпитывается гневом на судьбу за смерть Констанции. Он вернулся из Кадиса, ухватившись за мысль о леди Мэриан как за соломинку. Его устраивало то, что она слабое существо, нуждающееся в защите, – это давало ему возможность думать о чем-то еще, кроме своего горя. Ему никогда не приходило в голову, что она сможет поправиться или стать настоящей женой. Не нужна ему настоящая жена, она у него уже была, пусть их официальный брак продлился всего несколько часов. Мэриан, конечно же, будет намного лучше с человеком, у которого хватит понимания и терпения для того, чтобы ввести ее в нормальную жизнь. С человеком вроде Доминика. Скольких увечных зверюшек и несчастных женщин он излечил за свою жизнь…
Отказался бы он от леди Мэриан ради Доминика, если бы тот его об этом попросил? Вряд ли. Уж слишком он нуждался в ней, в самом ее образе. Кто он такой, что представляет собой без Констанции или леди Мэриан Грэм? В чем смысл его существования? В чем он, этот чертов, проклятый смысл?
Когда душевная мука стала совсем невыносимой, ему вдруг показалось, что где-то глубоко внутри появились проблески душевного покоя. Словно Констанция вошла в комнату. Она всегда излучала покой и безмятежность. Он почти физически ощущал ее рядом. Видел ее темные глаза, теплые, бесконечно мудрые.
В мозгу всплыли обрывки их разговора на корабле по дороге в Испанию. «Я бы отдала все, что у меня есть… только бы иметь возможность сказать ей, как я ее люблю».
Она хотела, чтобы он, Кайл, помирился с братом, чтобы никогда не испытал то чувство вины, которое грызло ее после ужасной смерти сестры. Если что-то случится с Домиником, именно сейчас, когда их отношения разорваны почти непоправимо, будет ли он, Кайл, испытывать чувство вины перед братом за свою ярость против него?
Да, будет, черт побери.
«Может, ты завидуешь его свободе? Презираешь брата за то, что он ведет другой образ жизни?»
В тот момент он отмахнулся от слов Констанции. Но сейчас задумался. Доминик никогда не стремился путешествовать, его никогда не мучила охота к перемене мест. Да, у него была свобода, к которой стремился Кайл, но он ее не замечал, потому что хотел совсем другого.
Доминик будет образцовым мужем, отцом и владельцем поместья. Возможно, он станет мировым судьей в Шропшире, справедливым, полным сострадания и сочувствия. Кто знает, может, наследником Рексэма следовало родиться именно ему? Однако эта честь выпала на долю Кайла. Так распорядилась судьба, и Кайл никогда добровольно не откажется от права, полученного при рождении, хотя это право несет с собой ответственность, привязавшую его к Англии.
Интересно, остались бы они с Домиником друзьями, если бы при рождении все получилось наоборот? Сколько ссор возникало между ними только из-за того, что Кайл пытался навязать брату свою волю, а Доминик упорно не поддавался. Если бы старшим оказался Доминик, пытался бы он вести себя так же авторитарно? Трудно сказать… А Кайл так же упрямо не поддавался бы воле брата. Какая ирония…
Но Доминик родился младшим, и с течением времени бесконечное соперничество в сочетании с желанием защищать и руководить, с одной стороны, и постоянным сопротивлением, с другой, привело к тому, что узы, возникшие в детстве, постепенно разрушились. Кайл внезапно с горькой ясностью осознал, в какой степени он сам виновен в разрыве их отношений. Он всегда пытался подавлять – иногда из гордости, иногда из гнева, чаще от любви к брату, которую не умел выразить.
Но не он один виноват. Несмотря на все красноречие Люсии, Кайл не мог до конца поверить в чистоту намерений Доминика, когда тот повел леди Мэриан к алтарю. Наверняка существовали какие-то другие способы ее защитить, кроме поспешного брака. А Доминик все же выбрал тот, который больнее всего задел брата.
Смогут ли они снова стать друзьями после такого? Весьма сомнительно. И все же он обязан, и перед самим собой, и перед Домиником, и перед Констанцией, хотя бы попытаться.
Он открыл глаза. Долго лежал, глядя в потолок. В ушах звучали последние слова Констанции:
Ради меня – двигайся дальше. Живи !
Он всей душой хотел выполнить ее просьбу. Но как?
Глава 39
Глава 40
Он резко отвернулся, моля Бога о том, чтобы она ушла. Наконец услышал, как Люсия направилась к двери. Однако на пороге она остановилась.
– Доминик и Мэриан устраивают праздник в честь своей свадьбы в канун Иванова дня. Мы с папой уезжаем завтра утром. Если ты сможешь простить Доминика, я думаю, тебе там тоже будут рады.
Он покачал головой, отвергая и ее, и брата, и весь проклятый мир, где невозможно сохранить ни любовь, ни доверие, ни честь, ни достоинство.
Когда сестра ушла, он запер дверь и упал на кровать, прижав окровавленную руку к груди. Его била дрожь. Надо бы позвать Моррисона. Лакей догнал его на следующий день после возвращения в Дорнлей. Хотя он и не сумел предотвратить катастрофу в Уорфилде, но раны перевязывать умеет. Однако Кайл почувствовал, что не сможет сейчас вынести присутствие другого человека, даже такого преданного и исполнительного, как Моррисон.
Где-то в глубине своей мятущейся души он сознавал, что ярость его против Доминика на самом деле в значительной степени подпитывается гневом на судьбу за смерть Констанции. Он вернулся из Кадиса, ухватившись за мысль о леди Мэриан как за соломинку. Его устраивало то, что она слабое существо, нуждающееся в защите, – это давало ему возможность думать о чем-то еще, кроме своего горя. Ему никогда не приходило в голову, что она сможет поправиться или стать настоящей женой. Не нужна ему настоящая жена, она у него уже была, пусть их официальный брак продлился всего несколько часов. Мэриан, конечно же, будет намного лучше с человеком, у которого хватит понимания и терпения для того, чтобы ввести ее в нормальную жизнь. С человеком вроде Доминика. Скольких увечных зверюшек и несчастных женщин он излечил за свою жизнь…
Отказался бы он от леди Мэриан ради Доминика, если бы тот его об этом попросил? Вряд ли. Уж слишком он нуждался в ней, в самом ее образе. Кто он такой, что представляет собой без Констанции или леди Мэриан Грэм? В чем смысл его существования? В чем он, этот чертов, проклятый смысл?
Когда душевная мука стала совсем невыносимой, ему вдруг показалось, что где-то глубоко внутри появились проблески душевного покоя. Словно Констанция вошла в комнату. Она всегда излучала покой и безмятежность. Он почти физически ощущал ее рядом. Видел ее темные глаза, теплые, бесконечно мудрые.
В мозгу всплыли обрывки их разговора на корабле по дороге в Испанию. «Я бы отдала все, что у меня есть… только бы иметь возможность сказать ей, как я ее люблю».
Она хотела, чтобы он, Кайл, помирился с братом, чтобы никогда не испытал то чувство вины, которое грызло ее после ужасной смерти сестры. Если что-то случится с Домиником, именно сейчас, когда их отношения разорваны почти непоправимо, будет ли он, Кайл, испытывать чувство вины перед братом за свою ярость против него?
Да, будет, черт побери.
«Может, ты завидуешь его свободе? Презираешь брата за то, что он ведет другой образ жизни?»
В тот момент он отмахнулся от слов Констанции. Но сейчас задумался. Доминик никогда не стремился путешествовать, его никогда не мучила охота к перемене мест. Да, у него была свобода, к которой стремился Кайл, но он ее не замечал, потому что хотел совсем другого.
Доминик будет образцовым мужем, отцом и владельцем поместья. Возможно, он станет мировым судьей в Шропшире, справедливым, полным сострадания и сочувствия. Кто знает, может, наследником Рексэма следовало родиться именно ему? Однако эта честь выпала на долю Кайла. Так распорядилась судьба, и Кайл никогда добровольно не откажется от права, полученного при рождении, хотя это право несет с собой ответственность, привязавшую его к Англии.
Интересно, остались бы они с Домиником друзьями, если бы при рождении все получилось наоборот? Сколько ссор возникало между ними только из-за того, что Кайл пытался навязать брату свою волю, а Доминик упорно не поддавался. Если бы старшим оказался Доминик, пытался бы он вести себя так же авторитарно? Трудно сказать… А Кайл так же упрямо не поддавался бы воле брата. Какая ирония…
Но Доминик родился младшим, и с течением времени бесконечное соперничество в сочетании с желанием защищать и руководить, с одной стороны, и постоянным сопротивлением, с другой, привело к тому, что узы, возникшие в детстве, постепенно разрушились. Кайл внезапно с горькой ясностью осознал, в какой степени он сам виновен в разрыве их отношений. Он всегда пытался подавлять – иногда из гордости, иногда из гнева, чаще от любви к брату, которую не умел выразить.
Но не он один виноват. Несмотря на все красноречие Люсии, Кайл не мог до конца поверить в чистоту намерений Доминика, когда тот повел леди Мэриан к алтарю. Наверняка существовали какие-то другие способы ее защитить, кроме поспешного брака. А Доминик все же выбрал тот, который больнее всего задел брата.
Смогут ли они снова стать друзьями после такого? Весьма сомнительно. И все же он обязан, и перед самим собой, и перед Домиником, и перед Констанцией, хотя бы попытаться.
Он открыл глаза. Долго лежал, глядя в потолок. В ушах звучали последние слова Констанции:
Ради меня – двигайся дальше. Живи !
Он всей душой хотел выполнить ее просьбу. Но как?
Глава 39
– Да, жители Уорфилда умеют веселиться, – одобрительно заметил лорд Рексэм.
Солнце уже садилось, но праздник у подножия Замкового холма был в полном разгаре, с песнями, танцами, играми для детей. Столы ломились от еды и питья. В открытых жаровнях жарилась говядина.
– Вы правы, сэр.
Доминик сидел за столом рядом с – отцом. Он не мог до конца поверить в то, что Рексэм принял его приглашение. Приехал, да еще в таком дружелюбном расположении духа.
– Я думаю, нашим жителям просто приятно оказаться в Уорфилд-парке и увидеть наконец свою госпожу, о которой много лет ходило столько слухов.
Сознание того, что их госпожа – нормальная женщина, в добром здравии, вероятно, вселяло в них ощущение безопасности. Ну и конечно, все с удовольствием принимали участие в празднике. В качестве особого развлечения Йена Эймс в течение часа разрисовывала руки и лица детей и молодых девушек узорами менди. К ней подошли даже несколько самых храбрых замужних дам. Восток и Запад наконец встретились, ко всеобщему удовольствию.
Отец перевел взгляд на Мэриан, сидевшую на противоположном конце стола с Люсией и Йеной. У Йены кончилась хна, и теперь она отдыхала.
– Кажется, ты научил свою жену хорошим манерам.
– Она всегда умела себя вести, – сухо ответил Доминик. – Просто порой не могла держать себя в руках.
К счастью, на этот раз отец не пытался потрепать Мэриан по щеке или ущипнуть за подбородок. Она прекрасно научилась изображать благовоспитанную леди, однако ее терпимость простиралась лишь до определенных пределов.
Доминик проглотил последний кусок жареной говядины. Почувствовал, что больше не может сдерживать любопытство.
– Я очень рад видеть вас с Люсией здесь, сэр, но, честно говоря, поражен. Никогда не думал, что вы сможете одобрить мой брак, притом что между леди Мэриан и Максвеллом существовала как бы неофициальная помолвка.
– Договоренность об этом была достигнута двадцать лет назад. Но в последнее время у меня возникли сомнения в целесообразности брака Максвелла и леди Мэриан. И все же я не думал, что могу предложить тебя в качестве возможного жениха. Ты ведь отвергал все, что бы я ни посоветовал.
Доминик почувствовал, что краснеет.
– Неужели я был настолько упрям? Отец фыркнул:
– Самый упрямый сын в мире.
Доминик открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Он ведь действительно всю жизнь упорствовал и сопротивлялся отцу. Да, конечно, отец не стеснялся в выражениях, иногда даже бывал тяжел на руку, но неразумными его требования назвать было никак нельзя.
– Простите, сэр, если я вас огорчал.
– Все дети огорчают родителей. Дети и родители для того и существуют, чтобы огорчать друг друга. Ты послужил мне наказанием за то, что я доставлял неприятности своему отцу. – Глаза Рексэма внезапно сверкнули. – А я буду отомщен, когда у тебя появятся дети.
Доминик рассмеялся:
– Наверняка дети приносят не одни только огорчения.
– Конечно, нет. Дети – это будущее. А какой еще смысл есть в жизни?
Доминик даже немного испугался, уловив неподдельное чувство в голосе отца. Под его привычной внешней резкостью, похоже, скрывается подлинная любовь к детям. А он, Доминик, Псе время подозревал, что в отношении отца к сыновьям нет ничего, кроме привычки и желания иметь наследника.
Рексэм нахмурился:
– Я знаю, что у вас с братом отношения разладились, это, вероятно, их только ухудшит. – Он снова останова взгляд на Мэриан. – Но я рад, что ты теперь устроен в жизни. Вы с женой подходите друг другу, и ее состояние отныне связано с Ренбурнами, чего я всегда хотел. Люсия. конечно могла бы сделать партию получше, но они с молодым Джастисом прекрасно поладят. Если твой брат найдет подходящую жену, можно считать, что вся семья прекрасно устроена на целое поколение вперед.
Когда-то эти корыстные соображения отца вызвали бы Доминика только раздражение. Став женатым человеком, он с удивлением поймал себя на том, что на многие вещи смотрит совершенно иначе, чем раньше. Когда у него появятся дети – если они появятся, – он будет так же озабочен тем, чтобы они хорошо устроились в жизни. Хотя он все-таки романтик: для него эмоциональная сторона брака важней чем финансовая.
Следует признать, что у отца есть веские причины серьезно думать о деньгах. Ему самому в наследство достал вконец запущенное имение с кучей долгов. Тяжким трудом на протяжении многих лет он сумел воссоздать семейное состояние. Неудивительно, что оно играло такую важную роль в его расчетах, касавшихся судеб собственных детей.
С чувством радостного изумления Доминик представил себе будущее, в котором они станут прекрасно ладить с отцом. Ведь в глубине души они привержены одним и тем же жизненным ценностям. Семья, земля, чувство долга – что имеет значение в жизни А если отец временами и раздражает его, то он, Доминик, наверное, и сам может вызвать раздражение. Но теперь они понимают друг друга и смогут стать друзьями.
Разумеется, вслух такие сентиментальности говори полагается. Поэтому он произнес другое:
– Принести вам еще эля, сэр? Рексэм с сожалением покачал головой:
– Если выпью еще, на три дня слягу с подагрой.
Внезапно перед Домиником появилась пунцовая от смущения деревенская девушка. На ее щеке подсыхал цветок нарисованный хной. Выглядела она так, словно кто-то из друзей подбил ее на немыслимо дерзкий поступок.
– Можно пригласить вас на танец, милорд?
– Я не лорд, но почту за честь потанцевать с вами.
Доминик кинул взгляд на Мэриан. Та улыбнулась и махнула рукой в знак согласия.
Вначале Доминик тревожился за жену. Как она вынесет такую толпу? Однако все держались с ней смущенно-почтительно. Людей давно мучило любопытство: какая она, эта невидимка леди Мэриан, которую все считали сумасшедшей?
Доминик пошел за девушкой танцевать. Незадолго перед этим они с Мэриан открыли танцы и, надо сказать, с большим удовольствием. Пока незаметно, чтобы она устала от толпы, скорее наоборот.
Скрипачи снова заиграли. Все задвигались, меняясь партнерами для новой фигуры танца. Доминик рассмеялся при виде испуганного выражения на лице пожилой женщины, которую он закружил в танце. Она только сейчас осознала, что танцует с новым хозяином поместья. Но уже в следующий момент шок сменился широкой улыбкой. Местные жители, похоже, приняли его от всей души. Доминик решил, что никогда не станет для них высокомерно-отдаленным хозяином вроде отца.
По соседству Люсия с раскрасневшимся лицом и разлетающимися лентами танцевала в паре с молодым Джемом Брауном. Бывший нарушитель границ поместья сейчас выглядел сытым и вполне довольным. Рядом танцевал и Джон Керр. Управляющий, конечно, знал себе цену, и все же когда Доминик заверил его, что не собирается отказываться от его услуг, почувствовал явное облегчение.
Скоро совсем стемнеет, и тогда зажгут большой костер. В глубине души Доминику виделось нечто языческое в том, что вечером накануне Иванова дня разжигают костер. Но это ничего. Во всем сегодняшнем празднестве есть нечто языческое.
Притопывая ногой в такт музыке, Мэриан наблюдала за тем, как танцует Доминик. Он так легко ладит с людьми, так хорошо с ними обращается – по-доброму и в то же время как прирожденный лидер. Все присутствующие до единого – и арендаторы, и жители деревни – уже прониклись к нему любовью, и кто может обвинить их за это! К счастью, он не предложил ей быть хозяйкой бала, даже на этом празднике по поводу ее собственной свадьбы. Он все понял!
Она решила, что пора размять ноги. Соскользнула со скамьи, пошла вдоль круга танцующих. Кажется, это самый длинный день в ее жизни. Слава Богу, солнце уже подходит к горизонту. Его косые лучи уже позолотили поля вокруг, и древний замок приобрел цвет старинного золота. Никогда еще ее дом не казался ей таким прекрасным и таким любимым.
– Миледи…
Камаль поравнялся с ней, величественный в своем национальном костюме.
Она подняла на него глаза и улыбнулась:
– В день весеннего равноденствия мог ли кто-нибудь предвидеть подобную сцену в день летнего солнцестояния?
– Нет, миледи, никто не мог этого предвидеть. Он окинул взглядом танцующих, потом посмотрел на праздничный стол. Там сидели лорд и леди Эмуорт с двумя детьми, примерно того же возраста, что и Мэриан. Они держались очень дружелюбно. Леди Эмуорт не сводила зоркого взгляда с мужа, следя за тем, чтобы он не перенапрягался. Миссис Ректор и миссис Маркс болтали с генералом и Йеной Эймс. Даже лорд Грэм вежливо беседовал с местным викарием.
– Да, здесь произошли большие перемены. И это не последние. – Камаль серьезно смотрел на Мэриан. – Пришло мне время покинуть Уорфилд, миледи.
– О нет! – Она остановилась. – Ты возвращаешься домой, в Индию?
– Англия теперь мой дом. Но в Уорфилде я больше не нужен. У вас есть муж, он будет о вас заботиться. Мэриан почувствовала, что готова расплакаться.
– Это вовсе не значит, что ты мне больше не нужен, – прошептала она.
– Я уезжаю недалеко. Генерал Эймс стареет. Ему необходима помощь в управлении имением. Конечно, дом в Холлиуэлл-Гранже не такой большой, как в Уорфилде, но имение почти столь же велико. Он предложил мне стать управляющим.
– Понятно. – Догадка озарила ее. – Вы будете счастливы с Йеной, Камаль?
Он изумленно раскрыл глаза.
– Откуда вы знаете? Она улыбнулась:
– У меня есть свои секреты. Он рассмеялся:
– Конечно, мне следовало предположить, что вы догадаетесь. Да, миледи, мы с Йеной будем счастливы. Думаю, мы с ней знали друг друга в других жизнях. – Он медленно пошел вперед, задумчиво глядя перед собой. – Уже ребенком я ощущал, что у меня нет корней в Индии. Когда время пришло, я поехал в Англию, чтобы заботиться о вас. Теперь настало время сделать следующий шаг.
Генерал Эймс, конечно же, знает об их отношениях, поняла Мэриан. Предлагая Камалю работу в качестве управляющего имением, он выражает свое одобрение. И он не ошибся Вряд ли во всем мире найдется для его дочери более порядочный, более достойный человек.
– Я очень рада, что ты будешь недалеко.
– Если понадоблюсь, я всегда буду рядом, маленький цветок.
Мэриан сморгнула слезу. Трудно описать отношения, существовавшие между ними. Он для нее нечто среднее между отцом, старшим братом и другом. Но как ни определяй, именно его доброта и любовь помогли ей сохранить рассудок.
– Как мы с тобой встретились? Ты стал частью моей жизни. Я настолько к тебе привыкла, что даже не помню, как это произошло.
– Может быть, это и к лучшему. Она с тревогой посмотрела на него.
– Это заявление вызывает много вопросов.
– Да нет, я вовсе не собираюсь говорить загадками. – Теперь он выглядел расстроенным. – Если вы действительно хотите знать, я расскажу.
Да, она хочет это узнать, но только не сейчас, не в эту ночь. Что-то навязчиво мелькало в дальних уголках памяти. В ее воспоминаниях об Индии необыкновенная красота смешивалась с кошмарами, поэтому она старалась не думать о прошлом. Не вспоминать. Но может быть, пришла пора вспомнить?
Танец кончился. Доминик стоял, держа на руках маленькую светловолосую девочку лет четырех. У Мэриан внезапно сжалось сердце. Из него получится чудесный отец… Его дети будут и ее детьми. Впервые в жизни она ощутила желание иметь ребенка. Но не любого – его ребенка.
Она отвернулась, чтобы никто не увидел выражения ее лица. Заметила, как со стороны дома подъехал всадник. Кто бы это мог быть так поздно? Она думала, все гости уже собрались.
Хорошо одетый молодой человек, покрытый дорожной пылью… Красивый… похож на Доминика, только чуть темнее… и выглядит каким-то беспокойным.
У нее перехватило дыхание. Доминик, повинуясь внезапному импульсу, поднял глаза и тоже увидел всадника. На мгновение замер на месте. Потом бережно передал девочку матери и медленно пошел навстречу вновь прибывшему.
– Что-нибудь не так? – резко спросил Камаль.
– Нет. Я попробую вмешаться. Мэриан рванулась вперед, к Доминику и его брату. Она должна присутствовать при их встрече!
Доминик пытался понять настроение брата, но не смог. Лицо Кайла выражало лишь желание держать себя в руках. В тот момент, когда Кайл соскочил с коня, Доминик успел заметить, что в кармане у него пистолет. На мгновение он представил себе страшную картину: Кайл выхватывает пистолет и хладнокровно прицеливается. Да нет, что это он придумывает! Просто, путешествуя в одиночку, естественно иметь при себе оружие.
– Не ожидал увидеть тебя здесь, – произнес он ровным голосом.
Прежде чем Кайл успел ответить, перед ними появилась запыхавшаяся Мэриан, похожая на разгневанного ангела.
– Лорд Максвелл, если вы явились, чтобы снова оскорбить моего мужа, я сама, собственными руками выцарапаю вам глаза.
– У тебя хорошая защитница. – Некоторое время Кайл внимательно вглядывался в лицо невестки, потом ответил ей легким поклоном. – Можете спрятать коготки, леди Мэриан. Я приехал не для того, чтобы драться.
– Для чего же в таком случае? – Доминик снова взглянул на пистолет брата. – Чтобы восстановить справедливость?
Кайл понял, о чем он думает, и густо покраснел.
– Нет, конечно. Я приехал, чтобы… просто поговорить. Ты не пройдешься со мной немного? – Он перевел взгляд на Мэриан и Камаля, который неспешно приближался к ним. – Один.
Мэриан явно не собиралась уходить.
– Конечно, – кивнул Камаль. Подобрал поводья, взял под руку Мэриан и увел ее. Кайл двинулся в сторону от площадки. Доминик за ним. Они молча шли вдоль живой изгороди.
– Люсия загнала меня в угол и изложила твою версию происшедшего, – наконец произнес Кайл. – Это правда?
Некоторое время Доминик изучал профиль брата, словно высеченный из гранита.
– Не думаю, чтобы она что-нибудь сказала не так. Кайл долго молчал.
– Можешь ты положа руку на сердце сказать, что решение жениться на Мэриан ни в малейшей степени не было продиктовано желанием взять надо мной верх?
«Черт! Ну как ответить на такой вопрос? Если есть хоть какие-то сомнения, говори только правду». Доминик попытался вычленить все мотивы своего поспешного и сумбурного решения.
– Думаю, нет. Мною владел лишь страх, что если лорд Грэм найдет Мэриан, то снова отправит ее в сумасшедший дом. Когда мы с Камалем увидели ее в Блэйднэме, она сидела привязанная к стулу, в смирительной рубашке, как дикий зверь. Я не мог допустить, чтобы это повторилось.
Кайл с ужасом посмотрел на него:
– Господи! Неужели лорд Грэм это допустил?!
– Он считал, что ей предоставили наилучшее лечение, какое только возможно. – Доминик несколько секунд колебался, потом продолжил, запинаясь: – В основном мною двигал страх за нее, но уж если быть до конца честным, должен признать: мне хотелось сделать так, чтобы она стала моей, привязать ее к себе узами брака, так, чтобы никто не смог отнять ее у меня.
– Значит, твоя любовь к ней оказалась сильнее верности брату?
Доминик беззвучно выругался. До сих пор они никогда не обсуждали того, что на самом деле составляло основу всех их конфликтов. Теперь он понял, почему. Быть откровенным до такой степени чертовски трудно. И неудобно.
– Клянусь всем самым дорогим в жизни – мне было невыносимо трудно решиться на это. Я знал, что причиню тебе боль, пытаясь защитить Мэриан. Если бы не страх, что она может снова оказаться в сумасшедшем доме, я бы. конечно, дождался твоего возвращения, и мы сначала обо всем поговорили бы с глазу на глаз.
Кайл вздохнул. Его напряжение заметно спало.
– Я рад это слышать. В какой-то момент у меня мелькнула мысль, что ты просто решил использовать эту возможность и отплатить мне за то, что я родился первым.
– Никогда у меня не возникало желания причинить тебе вред, даже в то время, когда отношения между нами совсем разладились. Поверь хотя бы в это.
– Верю, потому что сам я ощущал то же. – Кайл сорвал маргаритку и теперь вертел в пальцах стебелек. – Вот почему мне было так больно думать, что… что ты обманул мое доверие.
Значит, не одного его мучили мысли об обманутом доверии…
– В этом случае Мэриан оказалась важнее. Но я надеюсь, мне больше никогда не придется делать подобный выбор.
– Похоже, я стоял перед таким же выбором. Но я выбрал не Мэриан, так что, может быть, это и справедливо, что я ее потерял, – задумчиво проговорил Кайл. – Она совершенно преобразилась после нашей встречи. Очень хорошенькая и выглядит абсолютно нормальной. Как я понимаю, это твоя заслуга. – Она никогда и не была слабоумной. Кроме того, она сделала для меня не меньше, чем я для нее.
Доминик запнулся. Не стоит объяснять, как и чем она его очаровала. Для этого еще представится случай. Сейчас важнее воспользоваться возможностью выяснить все недоразумения, столько лет разделявшие их с братом.
Он облизнул пересохшие губы, прежде чем задать этот жизненно важный вопрос.
– Долгие годы я надеялся, что когда-нибудь мы снова станем друзьями. Это возможно?
Брат резко остановился. Обернулся к нему. Взгляды их Встретились. В глазах Кайла он увидел боль, опасение и ту же тоску по общению, которую испытывал сам.
– Я… я не знаю. Мы столько лет не могли понять друг друга.
Доминик догадался: брату нужно на что-то опереться, чтобы вернуть утраченное доверие.
– Между нами больше нет соперничества. Кайл, если когда-то оно и существовало. Возможно, теперь мы можем спокойно принять различия в наших характерах.
На губах Кайла промелькнула улыбка, напомнившая Доминику детские годы, когда близость между ними казалась естественной, как дыхание.
– Видит Бог, стоит хотя бы попытаться.
– Пожмем друг другу руки по этому поводу? Доминик схватил руку брата. Заметил, что Кайл поморщился от боли. Опустил глаза, увидел повязку в пятнах крови. Как больно, наверное, держать поводья такой рукой…
– Что это?
– Порезался стеклом. Ничего особенного.
Кайл сжал ладонь. Он всегда старался скрывать собственные слабости. Тем удивительнее, что сейчас он решился первым переступить разделявшую их пропасть.
Хотя… может быть, не так это и удивительно. Кайл очень изменился за последние несколько недель. Доминик попытался определить, в чем заключаются эти перемены. В голову пришло странное сравнение: Кайл словно побывал в кузнице у самого Господа Бога. В сущности, они оба преобразились за эти последние недели, хотя и по-разному и по разным причинам.
Возможно, они наконец достаточно повзрослели для того, чтобы преодолеть прошлые разногласия и обиды.
– Что погнало тебя из Англии, да еще так срочно, что ты не смог приехать в Уорфилд? – спросил Доминик. Кайл удивленно приподнял брови:
– Откуда ты знаешь, что я уезжал из Англии?
– Ты посылал мне сильные импульсы. Странные сигналы. Я понял, что ты несчастлив.
Лицо Кайла застыло.
– Да, ты всегда этим отличался. – Он помолчал. – Я… я отвез любимую женщину в Испанию, умирать.
– Проклятие!
У Доминика перехватило дыхание. Теперь все стало понятно – и безумно щедрая попытка его подкупить, и отчаяние Кайла, которое он ощущал даже на расстоянии, и его взрыв в доме Кимбаллов.
– Прости меня.
Он представил себе свое состояние, если бы что-нибудь произошло с Мэриан. Внутри у него все сжалось. Он не мог придумать, чем утешить брата. Положил руку ему на плечо.
– Прости меня.
Ощутил мимолетную ответную реакцию. Кайл понял то, чего он не смог выразить словами. Брат больше не может об этом говорить – рана еще слишком свежа. Но говорить ничего и не нужно. В одной скупой фразе заключалась целая трагедия.
Кайл впервые в жизни показал, что он тоже ранимый человек. Доминик должен ответить тем же. Он расскажет ему про Ватерлоо, опишет всю ту боль, страх и безумие. Теперь, по прошествии времени, он яснее представляет себе, насколько тот опыт изменил всю его жизнь, на много лет оставив его словно в подвешенном состоянии.
Общение – вот наилучший способ восстановить нарушенные связи. А им столько еще нужно восстановить…
Солнце уже садилось, но праздник у подножия Замкового холма был в полном разгаре, с песнями, танцами, играми для детей. Столы ломились от еды и питья. В открытых жаровнях жарилась говядина.
– Вы правы, сэр.
Доминик сидел за столом рядом с – отцом. Он не мог до конца поверить в то, что Рексэм принял его приглашение. Приехал, да еще в таком дружелюбном расположении духа.
– Я думаю, нашим жителям просто приятно оказаться в Уорфилд-парке и увидеть наконец свою госпожу, о которой много лет ходило столько слухов.
Сознание того, что их госпожа – нормальная женщина, в добром здравии, вероятно, вселяло в них ощущение безопасности. Ну и конечно, все с удовольствием принимали участие в празднике. В качестве особого развлечения Йена Эймс в течение часа разрисовывала руки и лица детей и молодых девушек узорами менди. К ней подошли даже несколько самых храбрых замужних дам. Восток и Запад наконец встретились, ко всеобщему удовольствию.
Отец перевел взгляд на Мэриан, сидевшую на противоположном конце стола с Люсией и Йеной. У Йены кончилась хна, и теперь она отдыхала.
– Кажется, ты научил свою жену хорошим манерам.
– Она всегда умела себя вести, – сухо ответил Доминик. – Просто порой не могла держать себя в руках.
К счастью, на этот раз отец не пытался потрепать Мэриан по щеке или ущипнуть за подбородок. Она прекрасно научилась изображать благовоспитанную леди, однако ее терпимость простиралась лишь до определенных пределов.
Доминик проглотил последний кусок жареной говядины. Почувствовал, что больше не может сдерживать любопытство.
– Я очень рад видеть вас с Люсией здесь, сэр, но, честно говоря, поражен. Никогда не думал, что вы сможете одобрить мой брак, притом что между леди Мэриан и Максвеллом существовала как бы неофициальная помолвка.
– Договоренность об этом была достигнута двадцать лет назад. Но в последнее время у меня возникли сомнения в целесообразности брака Максвелла и леди Мэриан. И все же я не думал, что могу предложить тебя в качестве возможного жениха. Ты ведь отвергал все, что бы я ни посоветовал.
Доминик почувствовал, что краснеет.
– Неужели я был настолько упрям? Отец фыркнул:
– Самый упрямый сын в мире.
Доминик открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Он ведь действительно всю жизнь упорствовал и сопротивлялся отцу. Да, конечно, отец не стеснялся в выражениях, иногда даже бывал тяжел на руку, но неразумными его требования назвать было никак нельзя.
– Простите, сэр, если я вас огорчал.
– Все дети огорчают родителей. Дети и родители для того и существуют, чтобы огорчать друг друга. Ты послужил мне наказанием за то, что я доставлял неприятности своему отцу. – Глаза Рексэма внезапно сверкнули. – А я буду отомщен, когда у тебя появятся дети.
Доминик рассмеялся:
– Наверняка дети приносят не одни только огорчения.
– Конечно, нет. Дети – это будущее. А какой еще смысл есть в жизни?
Доминик даже немного испугался, уловив неподдельное чувство в голосе отца. Под его привычной внешней резкостью, похоже, скрывается подлинная любовь к детям. А он, Доминик, Псе время подозревал, что в отношении отца к сыновьям нет ничего, кроме привычки и желания иметь наследника.
Рексэм нахмурился:
– Я знаю, что у вас с братом отношения разладились, это, вероятно, их только ухудшит. – Он снова останова взгляд на Мэриан. – Но я рад, что ты теперь устроен в жизни. Вы с женой подходите друг другу, и ее состояние отныне связано с Ренбурнами, чего я всегда хотел. Люсия. конечно могла бы сделать партию получше, но они с молодым Джастисом прекрасно поладят. Если твой брат найдет подходящую жену, можно считать, что вся семья прекрасно устроена на целое поколение вперед.
Когда-то эти корыстные соображения отца вызвали бы Доминика только раздражение. Став женатым человеком, он с удивлением поймал себя на том, что на многие вещи смотрит совершенно иначе, чем раньше. Когда у него появятся дети – если они появятся, – он будет так же озабочен тем, чтобы они хорошо устроились в жизни. Хотя он все-таки романтик: для него эмоциональная сторона брака важней чем финансовая.
Следует признать, что у отца есть веские причины серьезно думать о деньгах. Ему самому в наследство достал вконец запущенное имение с кучей долгов. Тяжким трудом на протяжении многих лет он сумел воссоздать семейное состояние. Неудивительно, что оно играло такую важную роль в его расчетах, касавшихся судеб собственных детей.
С чувством радостного изумления Доминик представил себе будущее, в котором они станут прекрасно ладить с отцом. Ведь в глубине души они привержены одним и тем же жизненным ценностям. Семья, земля, чувство долга – что имеет значение в жизни А если отец временами и раздражает его, то он, Доминик, наверное, и сам может вызвать раздражение. Но теперь они понимают друг друга и смогут стать друзьями.
Разумеется, вслух такие сентиментальности говори полагается. Поэтому он произнес другое:
– Принести вам еще эля, сэр? Рексэм с сожалением покачал головой:
– Если выпью еще, на три дня слягу с подагрой.
Внезапно перед Домиником появилась пунцовая от смущения деревенская девушка. На ее щеке подсыхал цветок нарисованный хной. Выглядела она так, словно кто-то из друзей подбил ее на немыслимо дерзкий поступок.
– Можно пригласить вас на танец, милорд?
– Я не лорд, но почту за честь потанцевать с вами.
Доминик кинул взгляд на Мэриан. Та улыбнулась и махнула рукой в знак согласия.
Вначале Доминик тревожился за жену. Как она вынесет такую толпу? Однако все держались с ней смущенно-почтительно. Людей давно мучило любопытство: какая она, эта невидимка леди Мэриан, которую все считали сумасшедшей?
Доминик пошел за девушкой танцевать. Незадолго перед этим они с Мэриан открыли танцы и, надо сказать, с большим удовольствием. Пока незаметно, чтобы она устала от толпы, скорее наоборот.
Скрипачи снова заиграли. Все задвигались, меняясь партнерами для новой фигуры танца. Доминик рассмеялся при виде испуганного выражения на лице пожилой женщины, которую он закружил в танце. Она только сейчас осознала, что танцует с новым хозяином поместья. Но уже в следующий момент шок сменился широкой улыбкой. Местные жители, похоже, приняли его от всей души. Доминик решил, что никогда не станет для них высокомерно-отдаленным хозяином вроде отца.
По соседству Люсия с раскрасневшимся лицом и разлетающимися лентами танцевала в паре с молодым Джемом Брауном. Бывший нарушитель границ поместья сейчас выглядел сытым и вполне довольным. Рядом танцевал и Джон Керр. Управляющий, конечно, знал себе цену, и все же когда Доминик заверил его, что не собирается отказываться от его услуг, почувствовал явное облегчение.
Скоро совсем стемнеет, и тогда зажгут большой костер. В глубине души Доминику виделось нечто языческое в том, что вечером накануне Иванова дня разжигают костер. Но это ничего. Во всем сегодняшнем празднестве есть нечто языческое.
Притопывая ногой в такт музыке, Мэриан наблюдала за тем, как танцует Доминик. Он так легко ладит с людьми, так хорошо с ними обращается – по-доброму и в то же время как прирожденный лидер. Все присутствующие до единого – и арендаторы, и жители деревни – уже прониклись к нему любовью, и кто может обвинить их за это! К счастью, он не предложил ей быть хозяйкой бала, даже на этом празднике по поводу ее собственной свадьбы. Он все понял!
Она решила, что пора размять ноги. Соскользнула со скамьи, пошла вдоль круга танцующих. Кажется, это самый длинный день в ее жизни. Слава Богу, солнце уже подходит к горизонту. Его косые лучи уже позолотили поля вокруг, и древний замок приобрел цвет старинного золота. Никогда еще ее дом не казался ей таким прекрасным и таким любимым.
– Миледи…
Камаль поравнялся с ней, величественный в своем национальном костюме.
Она подняла на него глаза и улыбнулась:
– В день весеннего равноденствия мог ли кто-нибудь предвидеть подобную сцену в день летнего солнцестояния?
– Нет, миледи, никто не мог этого предвидеть. Он окинул взглядом танцующих, потом посмотрел на праздничный стол. Там сидели лорд и леди Эмуорт с двумя детьми, примерно того же возраста, что и Мэриан. Они держались очень дружелюбно. Леди Эмуорт не сводила зоркого взгляда с мужа, следя за тем, чтобы он не перенапрягался. Миссис Ректор и миссис Маркс болтали с генералом и Йеной Эймс. Даже лорд Грэм вежливо беседовал с местным викарием.
– Да, здесь произошли большие перемены. И это не последние. – Камаль серьезно смотрел на Мэриан. – Пришло мне время покинуть Уорфилд, миледи.
– О нет! – Она остановилась. – Ты возвращаешься домой, в Индию?
– Англия теперь мой дом. Но в Уорфилде я больше не нужен. У вас есть муж, он будет о вас заботиться. Мэриан почувствовала, что готова расплакаться.
– Это вовсе не значит, что ты мне больше не нужен, – прошептала она.
– Я уезжаю недалеко. Генерал Эймс стареет. Ему необходима помощь в управлении имением. Конечно, дом в Холлиуэлл-Гранже не такой большой, как в Уорфилде, но имение почти столь же велико. Он предложил мне стать управляющим.
– Понятно. – Догадка озарила ее. – Вы будете счастливы с Йеной, Камаль?
Он изумленно раскрыл глаза.
– Откуда вы знаете? Она улыбнулась:
– У меня есть свои секреты. Он рассмеялся:
– Конечно, мне следовало предположить, что вы догадаетесь. Да, миледи, мы с Йеной будем счастливы. Думаю, мы с ней знали друг друга в других жизнях. – Он медленно пошел вперед, задумчиво глядя перед собой. – Уже ребенком я ощущал, что у меня нет корней в Индии. Когда время пришло, я поехал в Англию, чтобы заботиться о вас. Теперь настало время сделать следующий шаг.
Генерал Эймс, конечно же, знает об их отношениях, поняла Мэриан. Предлагая Камалю работу в качестве управляющего имением, он выражает свое одобрение. И он не ошибся Вряд ли во всем мире найдется для его дочери более порядочный, более достойный человек.
– Я очень рада, что ты будешь недалеко.
– Если понадоблюсь, я всегда буду рядом, маленький цветок.
Мэриан сморгнула слезу. Трудно описать отношения, существовавшие между ними. Он для нее нечто среднее между отцом, старшим братом и другом. Но как ни определяй, именно его доброта и любовь помогли ей сохранить рассудок.
– Как мы с тобой встретились? Ты стал частью моей жизни. Я настолько к тебе привыкла, что даже не помню, как это произошло.
– Может быть, это и к лучшему. Она с тревогой посмотрела на него.
– Это заявление вызывает много вопросов.
– Да нет, я вовсе не собираюсь говорить загадками. – Теперь он выглядел расстроенным. – Если вы действительно хотите знать, я расскажу.
Да, она хочет это узнать, но только не сейчас, не в эту ночь. Что-то навязчиво мелькало в дальних уголках памяти. В ее воспоминаниях об Индии необыкновенная красота смешивалась с кошмарами, поэтому она старалась не думать о прошлом. Не вспоминать. Но может быть, пришла пора вспомнить?
Танец кончился. Доминик стоял, держа на руках маленькую светловолосую девочку лет четырех. У Мэриан внезапно сжалось сердце. Из него получится чудесный отец… Его дети будут и ее детьми. Впервые в жизни она ощутила желание иметь ребенка. Но не любого – его ребенка.
Она отвернулась, чтобы никто не увидел выражения ее лица. Заметила, как со стороны дома подъехал всадник. Кто бы это мог быть так поздно? Она думала, все гости уже собрались.
Хорошо одетый молодой человек, покрытый дорожной пылью… Красивый… похож на Доминика, только чуть темнее… и выглядит каким-то беспокойным.
У нее перехватило дыхание. Доминик, повинуясь внезапному импульсу, поднял глаза и тоже увидел всадника. На мгновение замер на месте. Потом бережно передал девочку матери и медленно пошел навстречу вновь прибывшему.
– Что-нибудь не так? – резко спросил Камаль.
– Нет. Я попробую вмешаться. Мэриан рванулась вперед, к Доминику и его брату. Она должна присутствовать при их встрече!
Доминик пытался понять настроение брата, но не смог. Лицо Кайла выражало лишь желание держать себя в руках. В тот момент, когда Кайл соскочил с коня, Доминик успел заметить, что в кармане у него пистолет. На мгновение он представил себе страшную картину: Кайл выхватывает пистолет и хладнокровно прицеливается. Да нет, что это он придумывает! Просто, путешествуя в одиночку, естественно иметь при себе оружие.
– Не ожидал увидеть тебя здесь, – произнес он ровным голосом.
Прежде чем Кайл успел ответить, перед ними появилась запыхавшаяся Мэриан, похожая на разгневанного ангела.
– Лорд Максвелл, если вы явились, чтобы снова оскорбить моего мужа, я сама, собственными руками выцарапаю вам глаза.
– У тебя хорошая защитница. – Некоторое время Кайл внимательно вглядывался в лицо невестки, потом ответил ей легким поклоном. – Можете спрятать коготки, леди Мэриан. Я приехал не для того, чтобы драться.
– Для чего же в таком случае? – Доминик снова взглянул на пистолет брата. – Чтобы восстановить справедливость?
Кайл понял, о чем он думает, и густо покраснел.
– Нет, конечно. Я приехал, чтобы… просто поговорить. Ты не пройдешься со мной немного? – Он перевел взгляд на Мэриан и Камаля, который неспешно приближался к ним. – Один.
Мэриан явно не собиралась уходить.
– Конечно, – кивнул Камаль. Подобрал поводья, взял под руку Мэриан и увел ее. Кайл двинулся в сторону от площадки. Доминик за ним. Они молча шли вдоль живой изгороди.
– Люсия загнала меня в угол и изложила твою версию происшедшего, – наконец произнес Кайл. – Это правда?
Некоторое время Доминик изучал профиль брата, словно высеченный из гранита.
– Не думаю, чтобы она что-нибудь сказала не так. Кайл долго молчал.
– Можешь ты положа руку на сердце сказать, что решение жениться на Мэриан ни в малейшей степени не было продиктовано желанием взять надо мной верх?
«Черт! Ну как ответить на такой вопрос? Если есть хоть какие-то сомнения, говори только правду». Доминик попытался вычленить все мотивы своего поспешного и сумбурного решения.
– Думаю, нет. Мною владел лишь страх, что если лорд Грэм найдет Мэриан, то снова отправит ее в сумасшедший дом. Когда мы с Камалем увидели ее в Блэйднэме, она сидела привязанная к стулу, в смирительной рубашке, как дикий зверь. Я не мог допустить, чтобы это повторилось.
Кайл с ужасом посмотрел на него:
– Господи! Неужели лорд Грэм это допустил?!
– Он считал, что ей предоставили наилучшее лечение, какое только возможно. – Доминик несколько секунд колебался, потом продолжил, запинаясь: – В основном мною двигал страх за нее, но уж если быть до конца честным, должен признать: мне хотелось сделать так, чтобы она стала моей, привязать ее к себе узами брака, так, чтобы никто не смог отнять ее у меня.
– Значит, твоя любовь к ней оказалась сильнее верности брату?
Доминик беззвучно выругался. До сих пор они никогда не обсуждали того, что на самом деле составляло основу всех их конфликтов. Теперь он понял, почему. Быть откровенным до такой степени чертовски трудно. И неудобно.
– Клянусь всем самым дорогим в жизни – мне было невыносимо трудно решиться на это. Я знал, что причиню тебе боль, пытаясь защитить Мэриан. Если бы не страх, что она может снова оказаться в сумасшедшем доме, я бы. конечно, дождался твоего возвращения, и мы сначала обо всем поговорили бы с глазу на глаз.
Кайл вздохнул. Его напряжение заметно спало.
– Я рад это слышать. В какой-то момент у меня мелькнула мысль, что ты просто решил использовать эту возможность и отплатить мне за то, что я родился первым.
– Никогда у меня не возникало желания причинить тебе вред, даже в то время, когда отношения между нами совсем разладились. Поверь хотя бы в это.
– Верю, потому что сам я ощущал то же. – Кайл сорвал маргаритку и теперь вертел в пальцах стебелек. – Вот почему мне было так больно думать, что… что ты обманул мое доверие.
Значит, не одного его мучили мысли об обманутом доверии…
– В этом случае Мэриан оказалась важнее. Но я надеюсь, мне больше никогда не придется делать подобный выбор.
– Похоже, я стоял перед таким же выбором. Но я выбрал не Мэриан, так что, может быть, это и справедливо, что я ее потерял, – задумчиво проговорил Кайл. – Она совершенно преобразилась после нашей встречи. Очень хорошенькая и выглядит абсолютно нормальной. Как я понимаю, это твоя заслуга. – Она никогда и не была слабоумной. Кроме того, она сделала для меня не меньше, чем я для нее.
Доминик запнулся. Не стоит объяснять, как и чем она его очаровала. Для этого еще представится случай. Сейчас важнее воспользоваться возможностью выяснить все недоразумения, столько лет разделявшие их с братом.
Он облизнул пересохшие губы, прежде чем задать этот жизненно важный вопрос.
– Долгие годы я надеялся, что когда-нибудь мы снова станем друзьями. Это возможно?
Брат резко остановился. Обернулся к нему. Взгляды их Встретились. В глазах Кайла он увидел боль, опасение и ту же тоску по общению, которую испытывал сам.
– Я… я не знаю. Мы столько лет не могли понять друг друга.
Доминик догадался: брату нужно на что-то опереться, чтобы вернуть утраченное доверие.
– Между нами больше нет соперничества. Кайл, если когда-то оно и существовало. Возможно, теперь мы можем спокойно принять различия в наших характерах.
На губах Кайла промелькнула улыбка, напомнившая Доминику детские годы, когда близость между ними казалась естественной, как дыхание.
– Видит Бог, стоит хотя бы попытаться.
– Пожмем друг другу руки по этому поводу? Доминик схватил руку брата. Заметил, что Кайл поморщился от боли. Опустил глаза, увидел повязку в пятнах крови. Как больно, наверное, держать поводья такой рукой…
– Что это?
– Порезался стеклом. Ничего особенного.
Кайл сжал ладонь. Он всегда старался скрывать собственные слабости. Тем удивительнее, что сейчас он решился первым переступить разделявшую их пропасть.
Хотя… может быть, не так это и удивительно. Кайл очень изменился за последние несколько недель. Доминик попытался определить, в чем заключаются эти перемены. В голову пришло странное сравнение: Кайл словно побывал в кузнице у самого Господа Бога. В сущности, они оба преобразились за эти последние недели, хотя и по-разному и по разным причинам.
Возможно, они наконец достаточно повзрослели для того, чтобы преодолеть прошлые разногласия и обиды.
– Что погнало тебя из Англии, да еще так срочно, что ты не смог приехать в Уорфилд? – спросил Доминик. Кайл удивленно приподнял брови:
– Откуда ты знаешь, что я уезжал из Англии?
– Ты посылал мне сильные импульсы. Странные сигналы. Я понял, что ты несчастлив.
Лицо Кайла застыло.
– Да, ты всегда этим отличался. – Он помолчал. – Я… я отвез любимую женщину в Испанию, умирать.
– Проклятие!
У Доминика перехватило дыхание. Теперь все стало понятно – и безумно щедрая попытка его подкупить, и отчаяние Кайла, которое он ощущал даже на расстоянии, и его взрыв в доме Кимбаллов.
– Прости меня.
Он представил себе свое состояние, если бы что-нибудь произошло с Мэриан. Внутри у него все сжалось. Он не мог придумать, чем утешить брата. Положил руку ему на плечо.
– Прости меня.
Ощутил мимолетную ответную реакцию. Кайл понял то, чего он не смог выразить словами. Брат больше не может об этом говорить – рана еще слишком свежа. Но говорить ничего и не нужно. В одной скупой фразе заключалась целая трагедия.
Кайл впервые в жизни показал, что он тоже ранимый человек. Доминик должен ответить тем же. Он расскажет ему про Ватерлоо, опишет всю ту боль, страх и безумие. Теперь, по прошествии времени, он яснее представляет себе, насколько тот опыт изменил всю его жизнь, на много лет оставив его словно в подвешенном состоянии.
Общение – вот наилучший способ восстановить нарушенные связи. А им столько еще нужно восстановить…
Глава 40
Мэриан нетерпеливо вглядывалась вдаль, в том направлении, куда ушли Доминик с Кайлом. Что, если они начнут драться и не остановятся, пока от обоих не останется лишь кровавое месиво? Когда братья наконец появились, она испытала огромное облегчение. Итак, они уладили свои противоречия. Она поняла это по их походке – небрежной, расслабленной – и по тому, как смеялся Доминик.