Патни Мэри Джо. Розы любви (Падшие ангелы - 1)

   Она нашла его в тускло освещенной библиотеке. Вымывшийся и одетый в свой обычный черно-белый костюм, он выглядел почти так же, как всегда, только на подбородке темнел кровоподтек, и ободранные пальцы оставляли кровавые следы на металлических струнах арфы. Когда Клер вошла, он поднял голову, взглянул на неё ничего не выражающими глазами и снова склонился над арфой. Хотя слова и мелодия были валлийскими, в его игре и пении слышалась надрывающая душу тоска, свойственная цыганским напевам.
   Клер молча прошла через комнату и подбросила угля в камин. Затем села в кресло с подголовником и откинула голову назад, слушая музыку. Ей стало легче оттого, что теперь он рядом.
   Прозвучал и замер последний аккорд. В наступившей тишине послышался далекий раскат грома. И, словно расценив это как некий сигнал, Никлас сказал сдавленным голосом:
   - Я должен был сделать больше. Вы рассказали мне, насколько опасна работа в этой шахте, но я не принял ваших предостережений всерьез. Для меня все это дело было лишь ещё одной игрой.
   Удивленная этим самобичеванием, Клер сказала:
   - Но вы же поговорили с лордом Майклом, объяснили ему, насколько опасна работа в шахте, находящейся в столь плачевном состоянии; и вы предприняли попытку найти возможность расторгнуть заключенный с ним договор аренды. Что ещё вы могли сделать без решения суда?
   - Я мог бы сделать больше, - повторил Никлас. Он поставил арфу на пол, поднялся и начал беспокойно ходить взад и вперед по комнате, погруженной в полумрак. - Это я виноват в том, что Оуэн погиб.
   - Не казните себя, - тихо сказала Клер. - Все, кто работал в той лаве, погибли.
   - Но Оуэн там не работал, он пришел туда со мной, потому что я его об этом попросил. Если бы не я, он был бы сейчас жив. - Остановившись у окна, Никлас раздвинул шторы и поднял раму. затем сделал глубокий вдох, будто желая вобрать в себя грозу. - Мы с ним уже стояли на дне ствола Бичен, готовые подняться на поверхность, когда раздался первый взрыв и штреки начали обваливаться. В бадье мог подняться только один человек. - Его пальцы стиснули подоконник. - Из-за того, что у него была семья, а у меня нет, я велел ему подниматься первым. Он не стал спорить, а просто съездил мне кулаком в челюсть и запихнул меня в бадью. Еще одна или две минуты - и Оуэн бы спасся, но этих самых минут как раз и не хватило. Не хватило времени... - Его голос замер, и тут же первые капли дождя забарабанили по стеклу и влетели в открытое окно.
   Никлас вдруг резко повернулся; лицо его было искажено такой же дикой яростью, как и в тот день, когда он рассек кнутом портрет, своей покойной жены. Только теперь все было ещё хуже, потому что па сей раз эта ярость была направлена против него самого.
   - Если моя жизнь стоила сто золотых гиней, то жизнь Оуэна была бесценна! в неистовстве прокричал он. - Оуэн умел строить, петь, смеяться. Он любил и был любим. Господи, Боже мой, почему погиб он, а не я?
   Ногти Клер впились в подлокотники кресла. На месте Никласа она чувствовала бы себя точно так же; собственная смерть и для неё была бы куда легче, чем жизнь за счет гибели друга. Желая облегчить его страдания, она сказала:
   - Если он пожертвовал собою ради вас, то это потому, что один вы можете осуществить на шахте необходимые перемены. Благодаря вам в будущем могут быть спасены многие жизни.
   - Этого мало!
   Внезапно Никлас схватил свою арфу и с силой отшвырнул её. Изящный инструмент с жалобным вскриком ударился о стену и упал на пол, рассыпавшись на куски. Разрезавшая ночное небо молния на миг ярко озарила Никласа и его сломанную арфу.
   - Перестаньте себя винить! - крикнула Клер, перекрывая раздавшийся вслед за вспышкой молнии гром. - Вы же не Господь Бог!
   - Насколько я знаю, Бог плохо играет свою роль, - горько бросил Никлас. Я читал книгу Иова и не сказал бы, что там Вседержитель производит благоприятное впечатление.
   Клер знала, что должна немедленно отчитать его за богохульство, но слова не шли у неё с языка; когда погибает столько хороших людей, трудно верить в божественную справедливость.
   Никлас перестал метаться по комнате и остановился у камина; опершись руками на каминную полку, он посмотрел на пылающие угли.
   - Если бы я начал действовать раньше, если бы о безопасности шахтеров я думал столько же времени, сколько о том, как заполучить вас к себе в постель, всего этого не случилось бы. Оуэн остался бы жив и другие тоже. - Он судорожно вздохнул. - Двое из погибших были дети - не старше маленького Хью Уилкинса.
   - За все это надо судить прежде всего Мэйдока, уж он-то точно виноват! Или лорда Майкла, в чьей власти было сделать шахту более современной, однако он передал эту власть в руки жадного дурака.
   Но Никласа невозможно было переубедить.
   - Игра окончена, Клер. - Он повернулся к ней; лицо его было неумолимо. - Я освобождаю вас от всех обязательств по нашей сделке. Возвращайтесь домой, в Пенрит. Свою часть договора я выполню и сделаю для долины все, чего вы хотели. Но сделаю это один, не причиняя вам дальнейшего вреда.
   Клер смотрела на него, бледнея, не в силах поверить, что он прогоняет её.
   - Вы слышали меня - убирайтесь! - крикнул он. - Вам больше никогда не придется терпеть мое общество, общество эгоиста и скота!
   Она поняла: он хочет наказать себя, чтобы хоть как-то искупить терзающую его вину. Вот и отсылает её прочь как раз тогда, когда она нужна ему как воздух.
   Клер не знала, что сделать, что сказать. Перед тем, что творилось сейчас в его душе, она была так же бессильна, как и перед бушевавшей за окнами грозой.
   В небе снова сверкнула молния, и в то мгновение, когда яркий свет ослепил её, Клер вдруг почувствовала, что все изменилось: все её страхи и сомнения вдруг исчезли, рассыпались в прах. И девушка с абсолютной ясностью поняла: она любит Никласа, она любила его всегда.
   И сейчас она должна остаться.
   Не раздумывая больше ни секунды, Клер подошла к нему и взяла его исцарапанные руки в свои.
   - С самого начала ты говорил мне, что тебя интересуют только те женщины, которые согласны тебе отдаться, помнишь, Никлас? - Она поцеловала его окровавленные пальцы, прижала его руки к своей груди и, глядя ему в лицо, тихо сказала: - Ну так вот: теперь я согласна.
   Он весь сжался.
   - Жалость - не причина для того, чтобы лечь ко мне в постель. Клер.
   - А я и не предлагаю тебе жалость. - Не отрывая взгляда от его глаз, она отпустила его руки и начала медленно расстегивать его рубашку. Закончив, Клер приподняла тонкую белую ткань и стала нежно массировать напряженные мышцы его плеч. - Я предлагаю дружбу.
   Он закрыл глаза и испустил судорожный вздох.
   - Я знаю, что должен отказаться, но не могу. - Его глаза снова открылись, голос понизился до хриплого шепота: - Господи, помоги мне, не могу!
   Клер встала на цыпочки и прильнула губами к его губам, всем сердцем желая вобрать в себя его боль и исцелить её силой своей любви. На этот раз она уже не повернет назад.
   Застонав, он обнял её и прижал к себе так крепко, что она едва могла дышать. Его руки лихорадочно блуждали по се телу.
   Затем, опустившись на колени, он прижал лицо к её груди, обдав её своим горячим, неровным дыханием. Клер гладила его спутанные шелковистые волосы, чувствуя, как его ладони опускаются все ниже по её телу, ласкают её бедра Потом он прянул её вниз, и она тоже опустилась па колени на пушистый восточный ковер и ощутила па своем левом боку жар от огня, горящего в камине. Снаружи дождь полил ещё сильнее; он барабанил в окна с такой яростью, будто хотел разрушить их уединенный приют.
   Никлас целовал её так жадно и пылко, как никогда прежде. Его ловкие пальцы проворно расстегнули пуговицу и развязали ленту на спинке её платья, потом проникли внутрь и распустили завязки нижней рубашки. Затем он стянул вниз сразу и рубашку, и платье и коснулся ладонями её обнаженных грудей.
   У неё перехватило дыхание; от прикосновения его твердых ладоней по всему её телу словно пробежала струйка огня. Несколько недель каждодневных дразнящих поцелуев и чувственных игр сделали се более восприимчивой к любовным ласкам и заложили основу той бурс страсти, которая бушевала в ней псе сильнее.
   Желая осязать его обнаженную плоть, она вытащила его рубашку из бриджей и приподняла тонкий батист. Ее пальцы легко прошлись по темным волосам на его груди. Когда она коснулась соска, её осенило: Клер подняла его рубашку, потом нагнулась и поцеловала мягкий бугорок, который тут же затвердел от прикосновения её языка.
   Он шумно втянул в себя воздух, голова его откинулась па-зад, и Клер увидела, как неистово бьется пульс па его горле.
   Она слегка прикусила зубами другой сосок.
   Никлас сдавленно вскрикнул, затем торопливо стянул через голову рубашку и отшвырнул её в сторону. Клер увидела, как красноватые отблески огня, пылающего в камине, заплясали на его мускулистом торсе; потом он взял её за плечи и уложил на спину на ковер.
   Вихрь ощущений закружил её, спутав все мысли. Его поцелуй, требовательный и страстный, его твердые мышцы, прижимающиеся к её соскам; ощущение покалывания от ворсинок ковра и сухой жар огня в камине... Затем обжигающее прикосновение его жадных губ к её обнаженной груди. Она судорожно впилась пальцами в его плечи; ей хотелось чувствовать его силу и тепло сразу везде, но больше всего - в глубине своего тела, где все ныло от нарастающего желания.
   Он поднял обе её юбки и начал ласкать внутреннюю часть се бедер; его уверенные руки забирались все выше, пока не коснулись влажных складок её потаенной плоти, и она вскрикнула от невероятного наслаждения, пронизавшего её, как молния, наподобие той, которая расколола небо.
   Ее тело словно зажило своей собственной жизнью, оно само собой извивалось и терлось о его руку. Когда он вдруг остановился, Клер едва не заплакала. По полу со стуком запрыгала пуговица, которую он оторвал в нетерпении, расстегивая бриджи.
   Никлас лег на нее, и Клер напряглась, ожидая боли и готовясь вытерпеть её так, чтобы он ничего не заметил. Однако па сей раз боли не было, только мимолетное неудобство, а потом он быстро и мощно вошел в нее, заполнив не только её тело, но и пустоту в се сердце.
   Опираясь руками о пол по обе стороны от её головы, он резко вторгался в неё снова и снова в ритме, который она тотчас узнала, хотя раньше не ведала о нем ничего.
   Это была голая страсть, лишенная всяких ухищрений. Буря за окнами с остервенелой яростью атаковала дом, ветер хлестал в стены, стучал в окна и всюду - вокруг Клер и внутри неё - звучали раскаты грома. Она больше не знала, где кончается она и начинается Никлас, потому что теперь они были единым целым, которое было сильнее, чем каждый из них мог быть в одиночку.
   Он вошел в нес ещё один раз, последний, и вскрикнул, затрепетав внутри её лона. Огромная молния сверкнула прямо над домом, залив библиотеку ярким светом. На мгновение Клер увидела его лицо - немыслимо, нестерпимо красивое, и кем бы он ни был: демоном или падшим ангелом, князем света или князем тьмы, ей это было безразлично. Важно лишь то, что ома любит его и что слияние их душ и тел было самым правильным. Было счастьем.
   Глава 26
   Утолив страсть, они тихо лежали перед камином, обнимая друг друга. Гроза уже проходила, раскаты грома доносились издалека, с другого конца долины.
   Странно, что именно грешная плотская любовь излечила её духовную слабость. А может быть, в этом и не было ничего странного. Так и не почувствовав любви своего земного отца, Клер не смогла принять и любви отца небесного. И в душе её царила пустота.
   Но когда она призналась себе самой в том, что любит Никласа, её сердце открылось. Если быть до конца честной, в глубине души Клер всегда знала, что отец любил её как умел. А страдала она оттого, что нуждалась в том, чего он не был способен ей дать. Но теперь она наконец могла принять своего отца таким, какой он был, и любить его без горьких воспоминаний и обид.
   Она чувствовала себя так, словно родилась заново. Пытаясь утолить боль Никласа, она преобразилась сама. От переполнявшей её сердце радости ей хотелось смеяться.
   О том, что будет с нею дальше, Клер думала без тревоги. То, что она любила его, вовсе не значило, что он когда-нибудь ответит на её любовь. Ее рука, гладившая его, остановилась. Что же, когда они расстанутся, ей будет сильно его недоставать. Но она это переживет, потому что теперь в её сердце больше нет пустоты.
   Огонь в камине почти погас, в открытое окно порывами дул студеный ветер. Даже Никлас не мог её согреть, и Клер начала дрожать от холода. Он, вздохнув, сел и посмотрел на нес. Хотя лицо его было мрачным и несколько отрешенным, его больше не искажало отчаяние.
   Клер открыла рот, чтобы заговорить, но он прижал палец к её губам. Потом натянул ей на плечи нижнюю рубашку и платье, опустил поднятую юбку и, встав на ноги, привел в порядок свою собственную одежду.
   Быстро и без лишних движений он закрыл окно, задернул занавески, погасил оплывающие свечи в единственной на всю комнату лампе и поднял с пола свою смятую рубашку. Затем встал на колени, взял Клер на руки и унес её из библиотеки, не оставив на ковре ни единого следа того, что произошло между ними.
   Она положила голову ему на плечо и сонно молчала, пока он нес её в её спальню. Уложив Клер на кровать, он раздел её и укрыл одеялом. Хотя после того, что произошло в библиотеке, смущаться было глупо, она порадовалась, что их окружает почти полная темнота.
   Клер ожидала, что теперь Никлас уйдет, но, к своему удивлению, услышала скрежет поворачиваемого в замке ключа и шуршание снимаемой одежды. Потом он лег рядом с нею в постель и притянул её к себе. И тут она поняла, что смущается, только когда он смотрит на её наготу, однако не чувствует ни малейшего стыда, прижимаясь к его обнаженному телу.
   С чистой совестью н миром в душе она заснула.
   Клер проснулась оттого, что кто-то безуспешно пытался открыть дверь снаружи. Было раннее утро, как раз в это время Полли приносила ей утренний чай, и несколько мгновений Клер не могла сообразить, отчего дверь заперта. Потом на неё нахлынули воспоминания о прошедшей ночи.
   Полли, смышленая девушка, оставила попытки открыть дверь и удалилась. Слава Богу, что она не местная. И умеет держать язык за зубами: если она догадалась, что Клер спала не одна, то не станет об этом болтать. Клер вытянула руку и обнаружила, что Никласа рядом нет. Но если он ушел, то почему же заперта дверь? Клер села и огляделась.
   Никлас стоял у окна, скрестив руки на груди, и смотрел на долину. Он был восхитительно наг, и в бледном свете зари его кожа блестела, как теплая бронза.
   Услышав, что она проснулась, он обернулся, и их взгляды встретились. На его лице было выражение, какого Клер никогда не видела у него прежде: то не были отчаяние и чувство вины, которые терзали его вчера ночью, то не была безумная ярость, в которую он подчас впадал. И, конечно, на его лице сейчас не было той игривой открытости, которая так ей нравилась. Что же это? Решимость? Покорность судьбе? Сейчас он казался ей почти незнакомцем, и в нем ощущалось что-то слегка пугающее.
   Она нерешительно спросила:
   - Как ты себя чувствуешь нынче утром? Он пожал плечами.
   - Таким же виноватым, как вчера, но сейчас я по крайней мере больше не схожу с ума. - Его взгляд скользнул по ней. - А вот ты кажешься удивительно спокойной для дочери проповедника, репутация которой только что погибла.
   Вспомнив, что на ней нет ни лоскутка и её наготу прикрывают только распущенные длинные волосы, Клер поспешно натянула простыню на грудь.
   - По-моему, для стыдливости уже несколько поздновато, - заметил Никлас.
   В ответ Клер с вызовом опустила простыню, оголив себя до пояса, и откинула волосы за спину.
   Это несколько поколебало спокойствие Никласа; дыхание его заметно участилось. С видимым усилием он оторвал взгляд от груди Клер и посмотрел ей в глаза.
   - Как ты и сама понимаешь, теперь нам придется пожениться, и чем раньше, тем лучше. Я сегодня же пошлю в Лондон за специальным разрешением<Специальное разрешение на заключение брака требуется в том случае, когда брачный обряд совершается без предварительного оглашения имен вступающих в брак в церкви или в ненадлежащее время, или в ненадлежащем месте>.
   Клер в изумлении разинула рот.
   - Пожениться? О чем это ты толкуешь?
   - По-моему, это очевидно, - невозмутимо ответил он. - Я толкую о законном браке. О том, чтобы стать мужем и женой. Как говорится, пока не разлучит нас смерть!
   - Ч-что? - заикаясь, проговорила Клер. - Ты же поклялся, что никогда больше не женишься! С какой же стати ты вдруг вздумал взять в жены меня?
   - По очень веской причине - возможно, ты зачала моего ребенка.
   Она решительно подавила радость, которая вспыхнула в её душе при мысли о том, что у неё может родиться от него ребенок.
   - Но ты же говорил мне, что есть способы предотвратить зачатие.
   - Такие способы есть, но этой ночью я о них не думал, - сухо сказал он.
   - Возможно, я и зачала, - согласилась Клер, - но скорее всего этого не случилось. Вполне очевидно, что разумнее было бы подождать и посмотреть, вместо того чтобы совершать опрометчивый поступок, о котором ты вскоре пожалеешь.
   - Пока узнаешь наверняка, может пройти несколько недель. Неужели тебе хочется произвести на свет "семимесячного младенца", чтобы все в Пенрите узнали, что ты была вынуждена выйти замуж? Будучи девственницей, ты жила с чистой совестью, и это давало тебе силы спокойно смотреть в глаза своим друзьям и сносить несправедливые упреки тех, кто верил молве. Но теперь все изменилось - из-за меня ты стала уязвимой. И есть только один способ исправить дело.
   Клер молчала. Хотя она не чувствовала стыда от того, что утешила его своим телом, ей стало не по себе, когда она представила, как сплетники будут перемывать ей кости и называть безнравственной и распутной.
   - А почему раньше ты был так решительно настроен против брака? - прервав наконец молчание, спросила Клер.
   Он сжал губы и повернулся к окну, так что стал виден только его темный профиль.
   - Мой дед был одержим стремлением не дать роду Эбердэров угаснуть. Я же хотел утереть ему нос и потому отказывался зачать законного наследника. Поскольку он давно уже в могиле и ему все равно, появится ли на свет шестой граф Эбердэр или нет, моя месть была глупой и ребяческой - но ничем иным я ему отомстить не мог.
   Никлас снова повернулся к ней. Клер не могла разглядеть выражение его лица, так как он стоял против света.
   - Однако моя ответственность перед тобой куда важнее, чем бессмысленная месть деду. Собираясь погубить твою репутацию и лишить тебя невинности, я нисколько не мучился угрызениями совести, но походя сделать тебе ребенка - это было бы непростительно! Поэтому мы должны пожениться.
   Стать женой Никласа! Это было пределом мечтаний Клер, но до сегодняшнего утра ей и в голову не приходило, что такое возможно. Может быть, он решил жениться на ней только для того, чтобы искупить свою воображаемую вину в смерти Оуэна?
   - С тех пор как мы заключили нашу сделку, ты прилагал все силы, чтобы соблазнить меня, - сказала Клер, - Я что-то никак не пойму, отчего, добившись успеха, ты вдруг в корне изменил свои планы относительно меня?
   В его взгляде блеснула усмешка.
   - Я не соблазнял тебя - все было как раз наоборот. Ее лицо вспыхнуло.
   - Но я вовсе не пыталась подстроить тебе ловушку, чтобы заставить жениться на мне.
   - Я знаю, Клер, - тихо сказал он. - Ты преподнесла мне великий дар и сделала это из самых благородных побуждений. Но когда я принял его, это наложило на меня определенные обязательства, а отказываться от каких-либо обязательств - не в моих правилах.
   Клер подавила невольную дрожь.
   - Слишком холодная основа для брака...
   - А она не единственная. - В его глазах вспыхнули знакомые искры. Теперь, когда я наконец добился своей аморальной цели, я собираюсь повторять это снова и снова. Очень часто. - Она мешкала с ответом, колеблясь, и Никлас добавил:
   - Я вижу, тебе требуется дополнительное убеждение.
   В два прыжка он очутился возле кровати, бросился на нее. и через секунду Клер уже лежала на синие, а он целовал её в губы, одной рукой зарывшись в её волосы, а другой лаская её грудь.
   Посчитав её хриплый вздох признанием капитуляции, он приподнял голову и прошептал:
   - У тебя есть какие-нибудь особые пожелания насчет нашей свадьбы? Лучше всего, чтобы брачная церемония прошла в узком кругу, но, безусловно, все должно быть устроено надлежащим образом.
   Клер попыталась собраться с мыслями, что было весьма нелегко, когда Никлас так восхитительно ласкал её охваченное страстью тело.
   - Но я... я не говорила, что выйду за тебя замуж. Его лицо было всего в нескольких дюймах от её лица, и она ясно увидела, как потемнели его глаза.
   - Почему? - спросил он резко и настойчиво. - У меня создалось впечатление, что тебе отнюдь не противно заниматься со мной любовью. Хотя, конечно, некоторые женщины с удовольствием спят с мужчинами, которым они никогда не позволили бы явиться в их дом со светским визитом.
   - Перестань нести вздор, - сухо сказала Клер. - Ты все перевернул с ног на голову. Графы не женятся на сельских учительницах.
   - Так же, как графские сыновья не женятся на цыганках? Твой отец был викарием, образованным человеком, дворянином, а твоя мать происходила из почтенного фермерского семейства. Уверяю тебя, многие бы сочли, что твоя родословная предпочтительнее моей. - Его омрачившееся было лицо снова повеселело. - Право же. Клер, ты должна выйти за меня замуж. Ты не можешь оставить нашего нерожденного ребенка без имени.
   Клер не сдержалась и фыркнула.
   - Я вовсе не уверена, что этот ребенок действительно существует.
   - И напрасно. - Он легко провел ладонью по её животу, и начал играть с мягкими завитками между её бедер. - Потому что сейчас мы с тобой удвоим вероятность его зачатия.
   - Перестань! - Она шлепнула его по руке. - Когда ты это делаешь, я не могу думать. Но он не перестал.
   - Тебе нет нужды много думать, чтобы сказать "да". Клер схватила его за руку и остановила её.
   - Я могу смириться с тем, - заговорила она серьезно, - что ты женишься на мне без любви, но не с тем, что потом ты, возможно, возненавидишь меня за то, что я вынудила тебя к браку, которого ты не желал.
   - Я никогда не возненавижу тебя. Клер, - сказал он с той же серьезностью, что и она. - Я знаю, что делаю, и никогда не стану упрекать тебя в том, за что несу ответственность я сам.
   Клер колебалась, не решаясь задать вопрос, который вертелся у нес на языке, - уж очень он был неприятен.
   - Есть... есть ещё кое-что, - начала она и опять замолчала.
   Он вопросительно поднял брови. Клер смущенно отвела глаза.
   - Говорили, что своей первой жене ты изменял. Это правда?
   Его лицо стало непроницаемым.
   - Правда.
   - Я знаю, что аристократы относятся к таким вещам иначе, но я не аристократка, - с усилием вымолвила она. - Я бы не вынесла, если бы у тебя были другие женщины.
   Никлас долго не отвечал, и лицо его оставалось по-прежнему напряженным. Когда он наконец заговорил, голос его звучал спокойно и бесстрастно.
   - Я предлагаю тебе новую сделку. Клер. Я буду верен тебе, пока ты будешь верна мне. Но если ты когда-нибудь ляжешь в постель к другому мужчине, обещаю тебе, что тоже начну развлекаться на стороне.
   Клер почувствовала несказанное облегчение.
   - Если мы заключим эту сделку, то вас, милорд, ждет скучная и однообразная жизнь, потому что я никогда не посмотрю на другого мужчину.
   - Скучная? Это с тобой-то? Ну это вряд ли. - Выражение его лица смягчилось. - Стало быть, ты принимаешь мое предложение?
   Она закрыла глаза, чтобы прислушаться к своему внутреннему голосу. И снова, как и прошедшей ночью, её охватила уверенность, глубокая, абсолютная: то. что она делала, было правильно, именно для этого она и родилась. Никласу едва ли понравится, если она признается ему в любви. Поэтому, открыв глаза, Клер просто сказала:
   - Да, Никлас. Принимаю всем сердцем и всей душой. Он стремительно встал с кровати, подошел к её письменному столу и начал рыться в одном из ящиков. Когда он вернулся, она увидела, что он держит в руке её перочинный нож. Под удивленным взглядом Клер он поднял другую руку и узким острым лезвием надрезал себе запястье. На смуглой коже выступила темно-вишневая капля, за ней тотчас же последовала вторая. Затем он взял руку Клер.
   Догадавшись, что он собирается сделать, она умудрилась не поморщиться, когда он сделал такой же надрез на её запястье. Прижав её запястье к своему, так что их кровь смешалась, он тихо сказал:
   - Кровь к крови. Дело сделано, жена.
   Она смотрела на их прижатые друг к другу руки, чувствуя, что теперь они соединены неразрывными узами. Кровь к крови, пока не разлучит их смерть.
   - Это цыганский обряд, да?
   - Один из многих. У цыган уйма таких брачных обрядов. - Он улыбнулся. Обычно свадьба начинается с притворного похищения. Считается неприличным, если невеста чересчур явно показывает, что рада оставить свою семью. Поскольку я вынудил тебя поселиться в Эбердэре, мы можем считать это похищением. - Он поднес её запястье к своим губам и слизнул кровь. От прикосновения его языка боль в ранке почти прошла. - А теперь пора приступить к исполнению супружеских обязанностей, не так ли? Она раскрыла ему объятия.
   - С радостью, муж мой.
   Когда Никлас поцеловал её, у него на мгновение мелькнула мысль: как же непредсказуема жизнь! Три дня назад шахта работала как обычно, Оуэн Моррис был жив, а сам он и не помышлял о женитьбе. Теперь же все изменилось, под прошлым была подведена жирная черта, а будущее стало таким, каким он никогда его не представлял. Он навсегда связал себя с женщиной, которую сейчас держит в своих объятиях. Его прежней жизни с се безграничной свободой и постоянными скитаниями пришел конец. Теперь он станет жить как все, у него будет дом и семья, и, с упоением целуя Клер в губы, он нисколько не жалел о такой перспективе.