Патни Мэри Джо. Розы любви (Падшие ангелы - 1)

   Он чрезвычайно кичился своим умом, и Клер подумала: а нельзя ли использовать эту его слабость против него? Потребность в похвальбе уже заставила его излишне затянуть всю эту жуткую сцену; любой здравомыслящий человек на его месте пристрелил бы их всех без лишних слов. К тому же он совершал ту же самую ошибку, в которой только что обвинил Майкла, недооценивал своих противников.
   Но тут Клер бросила взгляд на Уилкинса, и её забрезжившая было надежда разом угасла. Уилкинс совсем не походил на человека, которого можно отвлечь от его смертоносной задачи. Клер почувствовала, что ещё немного - и её охватит панический ужас. Она верила в загробную жизнь и считала, что её душа сейчас готова предстать перед Создателем. Однако, хотя смерть и не страшила её, она ещё не хотела умирать; лишь бы не теперь, когда они с Никласом только что нашли друг друга!..
   - Спасибо за то, что ответили на мои вопросы, - сказал Никлас с подчеркнутой вежливостью. - Мне было бы очень неприятно отправляться на тот свет в неведении. - Он устремил на Майкла пристальный взгляд. - Тебе следовало действовать быстрее, Майкл. Теперь ты упустил свой шанс убить меня собственноручно.
   Возможно, Клер это только почудилось, но похоже, Никлас и Майкл что-то говорили друг другу глазами. Сердце у неё екнуло; хотя и Никлас, и Майкл умели драться, они были не вооружены. Что могли они сделать голыми руками против двух нацеленных на них ружей?
   Внезапно она с леденящей душу ясностью поняла: нет смысла смиренно ждать, когда их всех перестреляют. Никлас и Майкл наверняка думают то же самое. В любой момент они могут броситься на вооруженных головорезов и, возможно, погибнуть, потому что слабая надежда все-таки лучше, чем никакой, а умереть в бою достойнее, чем покорно ждать, когда тебя убьют.
   Клер лихорадочно обдумывала ситуацию. Их, мишеней, трое, а ружей всего два, и оба однозарядные. Если оба ружья выстрелят, то начнется рукопашная схватка, а в таком состязании она уж точно сделала бы ставку на "Падших ангелов".
   Поскольку Клер была женщиной, Мэйдок и Уилкинс не обращали на неё особого внимания. Ближе всего к ней был Уилкинс; если она бросится на него, то ему придется повернуть ствол ружья в её сторону, и это даст Никласу и Майклу те решающие секунды, которые им так нужны.
   Злорадный голос Мэйдока прервал стремительный ход её мыслей.
   - Читайте молитвы, если верите, что от них есть толк. Уилкинс, возьми на себя Эбердера и его жену. Кеньона я прикончу сам, он мой.
   Прежде чем Клер успела осуществить свой нелепый план, Никлас сказал:
   - Подождите. Уверен, вы сочтете меня сентиментальным дураком, но перед смертью мне бы хотелось поцеловать жену - на прощание.
   Мэйдок с проснувшимся интересом оглядел Клер, как будто увидел её в первый раз.
   - А знаешь, ты превратилась в весьма аппетитную бабенку. Говорят, что в глубине души все дочки проповедников - шлюхи. Уж ты-то точно такая, иначе не развела бы ноги перед цыганом. Уилкинс, погоди убивать се. Мы сможем с ней малость позабавиться, после того, как прикончим мужчин. - Он кивнул Никласу. Ладно, давай целуй её. И постарайся получше, чтобы как следует разогреть се для нас.
   В глазах Никласа вспыхнула убийственная ярость. У Клер замерло сердце: если он сейчас кинется на Мэйдока, он обречен. Она закусила губу, чтобы не закричать, взглядом умоляя мужа сдержаться.
   Никлас, скрипнув зубами, умудрился обуздать свой гнев, и вплотную подошел к Клер. Когда он заговорил, голос его звучал тихо, но от этого в словах было не меньше силы:
   - Я люблю тебя, Клер. Жаль, что я не сказал тебе этого раньше.
   Она была так потрясена, что чуть было не прослушала то, что он прошептал, когда наклонился, чтобы поцеловать ее:
   - Когда я толкну тебя на землю, откатись вон за ту стену, а потом беги со всех ног.
   Стало быть, подумала она, они оба мыслили в одинаковом направлении: подойдя, чтобы поцеловать Клер, Никлас тем самым приблизился к Уилкинсу, и теперь их объятия могли отвлечь головореза так же, как отвлекла бы её безумная атака. Зная, что одно неверное движение может расстроить его план. Клер только кивнула в знак согласия, хотя не имела ни малейшего намерения и впрямь убегать со всех ног. Вслух она сказала:
   - Я люблю тебя, Никлас. И если тебе не дано попасть в рай, я пойду с тобой туда, куда пойдешь ты. Клянусь, я говорю правду.
   В его глазах она увидела нестерпимую боль и поняла, что такая же боль отражается в её взгляде. Каков бы ни был его замысел, все шансы против них, и этот поцелуй мог стать последним в их жизни.
   Их губы слились... Клер казалось невозможным, что через минуту она уже может быть мертва и её окровавленное тело... А Никлас... Никлас...
   Ее пальцы непроизвольно впились в его плечи, но она заставила себя ослабить хватку, чтобы ему было удобно и, главное, быстро толкнуть её на землю.
   Даже сквозь охватившую её отчаянную жажду спасения Клер чувствовала на себе жадные взгляды убийц. Именно такого случая - ослабления их бдительности и ждал Майкл. Внезапно он бросился в сторону от направленного на него ружья Мэйдока.
   В то же мгновение с криком "Давай!" Никлас оттолкнул от себя Клер. Пока она падала, он прыгнул в противоположную сторону, прямо на Ная Уилкинса. Застигнутый врасплох, головорез потерял несколько драгоценных секунд, пытаясь прицелиться в свою жертву. Но прежде чем он успел это сделать, кнут Никласа словно по волшебству оказался у него в руке и развернулся в воздухе, как длинная черная змея. Смело атакуя, Никлас приблизился к убийце настолько, что кончик его излюбленного оружия мог обвиться вокруг ружья Уилкинса. Кнут дернул ствол ружья вниз, не давая шахтеру целиться. Уилкинс тут же яростно рванул оружие на себя, стараясь освободить его, чтобы выстрелить.
   Тут Клер увидела, что Майкл вовсе не безоружен: у него оказался пистолет. Они с Мэйдоком прицелились друг в друга, и два выстрела одновременно разорвали тишину леса.
   Крик Мэйдока перешел в отвратительное бульканье, когда пуля прошила ему горло. Майкл упал на траву. Клер была уверена, что он тоже ранен и, возможно, смертельно. Но сейчас ей было недосуг заниматься Майклом, поскольку как раз в это время между Никласом и Уилкинсом происходило нечто, похожее на яростное перетягивание каната. Никлас пытался вырвать ружье у негодяя, а тот держался за него изо всех сил. Недолго думая. Клер вскочила на ноги и бросилась к ним.
   Кнут, обвивавший гладкий ствол ружья, вдруг соскользнул, и Никлас потерял равновесие. Он покачнулся и упал на колено. Уилкинс попятился, оказавшись вне пределов досягаемости кнута, и прицелился; его маленькие глазки дьявольски блеснули. Никлас попытался увернуться, но неудобное положение не позволяло ему действовать достаточно быстро, чтобы уклониться от выстрела Уилкинса.
   Подгоняемая паникой, Клер ринулась вперед в отчаянной попытке остановить пулю. Ее ладонь ударила по стволу в то самое мгновение, когда ружье оглушительно выстрелило. От страшного удара вся левая часть её тела онемела, её развернуло и с силой бросило на траву. Упав, Клер лежала неподвижно, слишком оглушенная, чтобы пошевелиться.
   - Клер! - закричал Никлас. С обезумевшим лицом он бросился рядом с ней на колени и приподнял её голову. - Клер!
   Она посмотрела поверх его плеча и увидела, что Уилкинс с невероятной быстротой перезаряжает ружье.
   Когда убийца вскинул оружие. Клер попыталась предупредить Никласа, но не смогла вымолвить ни слова.
   Грянул ещё один выстрел; на сей раз он прозвучал тише и резче, чем выстрел из ружья. На груди Уилкинса расплылось алое пятно, и он рухнул на землю.
   Его ружье, крутясь, описало дугу и тоже рухнуло на землю. Клер повернула голову и увидела Майкла - он лежал на животе, сжав руками пистолет, из ствола которого поднималась тонкая струйка дыма. Стало быть, он не только остался жив, но ещё и спас жизнь Никласу. Вот чудеса! В самом деле, неисповедимы пути Господни...
   На Клер нашло какое-то оцепенение, она все ещё не вполне уразумела, что схватка, длившаяся всего несколько секунд, закончилась смертью двух людей. Майкл, похоже, не пострадал - он легко поднялся на ноги; у самой же Клер тело так онемело, что она до сих пор не могла понять, ранена она или же просто оглушена.
   Когда Никлас разорвал её левый рукав, руку ей пронзила острая боль, и Клер застонала. Быстро осмотрев рану, он с облегчением сказал:
   - Пуля прошла через мягкие ткани руки над предплечьем. Тебе, должно быть, ужасно больно, но кость, слава Богу, не задета. Ты скоро поправишься, Клер. Даже сейчас рана не очень кровоточит. - Он сдернул с шеи галстук и туго перевязал её руку.
   Онемение постепенно начало проходить. Никлас оказался прав - рука ужасно болела; всякий, кто снисходительно говорил: "Ерунда, задеты только мягкие ткани", - сам, наверное, никогда не страдал от подобной раны. Однако, надо признаться, эта боль была все же не сильнее, чем та, когда Клер сломала лодыжку.
   Никлас оттащил жену на несколько футов в сторону, чтобы она могла сесть, прислонясь к стене. После того как Клер была удобно устроена, он свирепо заорал:
   - Какого черта ты сделала такую глупость?! Ведь тебя же могли убить!
   Она ответила ему слабой улыбкой.
   - А почему ты ничего не предпринял, чтобы помешать Уилкинсу перезарядить ружье?
   - Я знал, что Майкл возьмет его на себя. А когда до меня дошло, что ты ранена... - Его голос пресекся.
   - Ты рисковал своей жизнью из-за меня, любимый. Разве я не могла сделать то же самое для тебя? - проговорила Клер с нежной улыбкой.
   Лицо Никласа подергивалось от невысказанных чувств, но прежде чем он обрел дар речи, послышался голос Майкла:
   - Леди Эбердэр не очень пострадала? Никлас сделал глубокий вдох, и лицо его наконец разгладилось.
   - Да, с ней все в порядке благодаря тебе. - И он прикоснулся к волосам Клер все ещё дрожащими пальцами.
   - Тогда встань, Эбердэр, и отойди от своей жены, - сурово произнес Майкл. - Пришло время уладить то дело, которое привело нас сюда, и я не хочу, чтобы она пострадала.
   Тон Майкла был таков, что, даже несмотря на всецело овладевшее им беспокойство за Клер, Никлас ясно понял: он не шутит. Мгновенно насторожившись, он встал. Силуэт Майкла четко вырисовывался на фоне заходящего солнца; в руке он держал пистолет.
   И пистолет этот был нацелен прямо Никласу в сердце.
   Глава 32
   Ее спуская глаз с наведенного на него оружия, Никлас встал и отошел от Клер.
   - Значит, мы вернулись к тому, с чего начали, - непринужденно сказал он. Между прочим, ты так и не сказал, почему хочешь убить меня.
   Лорд Кеньон подошел поближе. Теперь, когда солнце уже не светило прямо Майклу в спину, Никлас ясно увидел, что его зеленые глаза полны безысходного отчаяния. Как видно, безумие, дремавшее в нем до этих пор, было разбужено, вспышкой насилия, которое чуть было не поглотило их всех.
   Бледная как мел. Клер с трудом поднялась на ноги и прислонилась к каменной стене.
   - Если вы убьете Никласа, то вам придется убить и меня, лорд Майкл, свирепо сказала она. - Неужели вы думаете, что я буду молчать, если вы убьете моего мужа?
   - Конечно, нет. Вы увидите, как меня повесят в полном соответствии с законом. Но все это не имеет значения. - Он подошел к валяющемуся на земле кнуту и отбросил его далеко в сторону. - Возможно, я даже избавлю палача от труда повесить меня, потому что не могу представить, как буду жить после того, что сейчас сделаю.
   - Тогда не делайте этого! - вскричала Клер. - Что такого совершил Никлас, что оправдывало бы его смерть от вашей руки?
   - Я поклялся, что правосудие свершится, не думая, что когда-нибудь мне придется исполнить эту клятву, - печально сказал Майкл. - Когда настало время действовать, я струсил. Я провел четыре года в армии, надеясь, что пуля избавит меня от необходимости сделать это. Однако судьба меня пощадила и в конце концов привела сюда. - Его лицо исказила боль. - Я больше не могу бороться с судьбой.
   - Кому ты дал эту клятву? - спросил Никлас. - Моему деду? Он ненавидел меня и делал все, чтобы отвратить от меня моих друзей, но я никогда не думал, что он попытается убить меня чужими руками.
   - Я клялся не твоему деду, а Кэролайн.
   На мгновение Никлас оцепенел. Затем взорвался бешеной яростью.
   - Господи Боже, так, значит, ты был одним из её любовников! Как же я раньше не догадался?! Ведь доказательства были налицо, но я никак не хотел им верить... - Его голос прервался. - Я просто не мог поверить в такое - про тебя.
   - Мы полюбили друг друга с нашей первой встречи на твоей свадьбе, когда было уже слишком поздно, - сказал Майкл, на лице его явственно проступило чувство вины. - Поскольку ты был моим другом, я пытался подавить свое чувство, и она тоже. Но... мы не могли не видеться.
   - Ах вот как! Оказывается, ты тоже стал одной из жертв её лжи, - с яростным отвращением выкрикнул Никлас.
   - Не смей так говорить о ней! - Майкл стиснул рукоять пистолета так, что пальцы побелели - Она бы ни за что не изменила тебе, если б ты не обращался с нею так жестоко. - Его слова полились быстрее, как гной, прорвавшийся из раны. - Она все мне о тебе рассказала - о твоей жестокости, о тех омерзительных вещах, которые ты заставлял её делать. Поначалу мне трудно было в это поверить. Но если вдуматься, много ли человек знает о том, как его друзья обращаются со своими женами?..
   - И много ли муж знает о том, как его жена обращается с другими мужчинами? - едко отпарировал Никлас. Майкл не обратил внимания на его реплику.
   - Но после того, как я увидел синяки на её теле и она разрыдалась в моих объятиях, я поверил, - продолжал он. - Кэролайн боялась тебя. Она сказала мне, что если умрет загадочной смертью, то виноват в этом будешь ты и что я должен буду отомстить за нее. Я дал ей слово, совсем не догадываясь, что мне предстоит сдержать его. Несмотря на то что ты обходился с нею чудовищно, я никогда не верил, что ты способен на убийство.
   - Если ты и обнаружил синяки на теле Кэролайн, причиной было то, что ей нравился грубый секс, - как её любовник ты должен был это заметить, - резко бросил Никлас. - А погибла она из-за перевернувшейся кареты, потому что велела кучеру слишком быстро гнать лошадей. Я здесь был ни при чем.
   - Возможно, это несчастье подстроил ты, возможно, нет. Для меня это не имеет значения. Если бы она не боялась тебя, она бы не умчалась из Эбердэра сломя голову, когда тебя застали в постели с женой твоего деда! Ты так же виновен в её смерти, как если бы выстрелил ей прямо в сердце! - Майкл дрожащей рукой вытер пот со лба. - А ты знал, что когда Кэролайн умирала, она была беременна? Это был мой ребенок, и она убегала ко мне. Я умолял её оставить тебя раньше, но она отказывалась из ложно понимаемого чувства чести.
   - Кэролайн вообще не понимала значение слова "честь". - Рот Никласа скривился. - Но возможно, ты и В самом деле был отцом её ребенка. В любом случае им был не я - к тому времени я не притрагивался к Кэролайн уже несколько месяцев. Однако позволь заметить, что ты был по единственным кандидатом на отцовство.
   - Не смей клеветать на женщину, которая не может защитить себя!
   Истеричная нотка в голосе Майкла заставила Никласа обуздать свой гнев Хотя до сих пор он никогда по-настоящему не верил, что его старый друг хочет убить его, участие в этом деле Кэролайн меняло все. Сейчас Майкл держал в руке пистолет с взведенным курком, и если он сорвется, то Никлас станет покойником.
   Значит, придется выложить всю эту мерзкую историю до конца - другого выхода у него просто нет. И будучи уже не в силах сдерживаться, с неукротимой злостью Никлас выпалил:
   - Кэролайн была любовницей моего деда!
   На мгновение все онемели, потом он услышал, как Клер тихо ахнула.
   - Ты лжешь! - закричал Майкл. Увидев, что Кеньон готов нажать на спусковой крючок, Клер в отчаянии взмолилась:
   - Нет! Прошу вас, не делайте этого! Ее дрожащий голос заставил Майкла заколебаться; лицо его отразило борьбу, которая кипела в его душе. Никлас быстро заговорил:
   - Черт возьми, Майкл, мы же знаем друг друга двадцать лет, и большую часть этого времени мы были с тобой ближе, чем братья. Неужели после всего этого ты меня даже не выслушаешь?
   Глаза Майкла стали чуть менее безумными, но он не опустил пистолет.
   - Хорошо, говори, но не рассчитывай, что я передумаю. Никлас сделал глубокий вдох, зная, что сейчас, как никогда, он должен говорить спокойно и убедительно.
   - Как тебе известно, мой дед устроил этот брак, чтобы обеспечить продолжение рода Эбердэров. Когда я увидел Кэролайн, то охотно согласился жениться на ней. Но наш брак с самого начала оказался сплошным нагромождением лжи. Когда я сделал ей предложение, она со слезами на глазах призналась мне, что уже потеряла невинность - один человек, намного старше её, друг их семьи, соблазнил её, когда ей было всего пятнадцать лет. Плакала она прелестно, а рассказывала так убедительно, что, честное слово, я бы вызвал на дуэль этого гнусного совратителя, если бы она не сообщила мне, что он уже умер. Я был готов закрыть глаза на то, что с нею случилось, однако после того, как мы поженились, я начал сомневаться, а сказала ли она мне правду, - уж очень она оказалась опытной для девушки, которая, по её словам, была почти что девственницей. Судя по её искушенности, до брака у нес уже был по меньшей мере один серьезный роман. Мне не понравилось, что Кэролайн мне солгала, но в конце концов у женщин ведь никогда не было такой свободы грешить, как у нас, мужчин. Я рассудил, что Кэролайн, должно быть, подумала, что обязана скрыть от меня правду, чтобы вступить в честный, благопристойный брак.
   Когда Никлас вспомнил о своем легковерии, все черты его лица напряглись, на скулах заходили желваки. - Я хотел найти и находил для неё оправдания. Она говорила, что любит меня, и была так горяча, так податлива, что я легко ей верил. И я... я не знаю, любил ли я её, но мне очень - хотелось её любить. Никлас явно хотел добавить к этому что-то еще, но сдержался; он предпочитал скорее погибнуть от пули Майкла, чем слишком уж обнажить свою душу.
   Возвратившись к более безопасной теме разговора - поведению покойной жены, он продолжил:
   - В общем, я считал, что у нас хороший брак, пока однажды ночью не пришел к ней в постель и не обнаружил на её груди следы от любовных покусываний. Кэролайн даже не пыталась отрицать, что была мне неверна. Вместо этого она рассмеялась и сказала, что не ожидает супружеской верности и от меня и что я не должен требовать верности от нее. Еще она заявила, что знает, как предотвратить зачатие, и дала мне слово, что не зачнет ребенка, который не будет моим.
   И снова Никлас почувствовал то омерзение, которое охватило его, когда он вдруг осознал, что супружество, к которому он прикипел душой, было одной сплошной насмешкой.
   - Я наотрез отказался принять это условие. Считая, что в её власти заставить меня передумать, она попыталась соблазнить меня. Когда я отказался лечь с нею в постель, она пришла в ярость, сказав, что ни один мужчина ещё не бросал её, и поклялась, что заставит меня горько об этом пожалеть. И, Бог свидетель, она сдержала свою клятву. - Он посмотрел Майклу прямо в глаза. Эта милая сцена произошла где-то в апреле 1809 года. Прав ли я буду, если предположу, что её любовь к тебе преодолела её нравственное отвращение к адюльтеру примерно через несколько недель после этой ночи?
   Посеревшее лицо Майкла было достаточным ответом. Прежде чем продолжить, Никлас незаметно придвинулся к Майклу поближе.
   - Я отправил её в Эбердэр, а сам остался в Лондоне. Теперь я понимаю, что мне следовало насторожиться, когда она так покорно согласилась уехать, но тогда я был не в состоянии ясно мыслить. Какое-то время я пытался отыскать смысл жизни в будуарах и бутылках, но потом решил, что пора поехать в Эбердэр и все-таки поговорить с Кэролайн. Я надеялся, что её взгляды могли поменяться и мы сможем попробовать хоть как-то подлатать наш расползающийся брак.
   Но вместо сцены примирения получился классический театральный фарс: глупый муж неожиданно возвращается домой и застает жену в постели с другим мужчиной. И этим другим мужчиной оказался мой дед.
   Такое предательство было хуже самых жутких кошмаров; даже теперь при воспоминании о той сцене у Никласа свело живот от отвращения и ужаса.
   - Они оба весело смеялись надо мной, а старый граф при этом самодовольно объяснил, как умно он все обстряпал. Совсем так же, как только что нечто похожее делал твой управляющий Мэйдок. Дед всегда презирал мою цыганскую кровь и искал какой-нибудь способ избавить от неё род Эбердэров. Сначала ему мешала долгая болезнь первой жены, но едва бедняга скончалась, он женился вторично. Однако Эмили так и не смогла зачать ему наследника, хотя он очень старался.
   - Ты лжешь, - сдавленно выговорил Майкл. - Зачем твоему деду было идти на все эти ухищрения, если ты и так должен был унаследовать все его состояние?
   - Ты недооцениваешь его изобретательность, - сухо ответил Никлас. - Он приготовил несколько явно сфабрикованных документов о браке моих родителей и о моем рождении. Если бы ему удалось родить ещё одного сына, он уничтожил бы настоящие бумаги, а фальшивые отнес бы адвокату и с прискорбием сообщил бы ему, что желание иметь наследника заставило его поверить, что мое происхождение законное, однако теперь он больше не в силах обманывать себя. Я был бы лишен наследства и выброшен за ворота, как мусор, каковым он всегда меня считал.
   Клер тихо воскликнула:
   - Я видела эти фальшивки, копии настоящих документов! Помнишь, я нашла их в семейной Библии, и ты их сжег. Он посмотрел на нее.
   - Теперь ты понимаешь, почему я был тогда так зол?! - Снова повернувшись к Майклу, он продолжил свой рассказ:
   - Итак, Эмили не смогла родить моему деду ребенка, и ему пришлось искать другой способ оставить меня с носом. Он всегда был похотливым старым козлом, хотя старался, чтобы о его делишках не знали, - как же, ведь это могло пошатнуть его репутацию ревнителя благочестия. Поскольку Кэролайн уже тогда была его любовницей, ему пришла в голову мысль выдать её замуж за меня. Она согласилась - думаю, из-за того, что возможность поучаствовать в столь утонченном разврате приятно щекотала её нервы. Черт побери, да она могла даже предложить весь этот план сама!
   - Причина, по которой мой любящий дед объяснил мне все это столь охотно, была проста: Кэролайп только что сообщила ему, что ждет ребенка. Дед ликовал, потому что был абсолютно уверен, что этот ребенок от него и что это мальчик, так что отныне род Дэйвисов будет избавлен от моей грязной цыганской крови. Хотя он не сможет помешать мне самому наследовать титул, зато когда я умру, наследником станет сын моего деда. Прелестная комбинация, не так ли? - Голос Никласа зазвучал ещё более едко. - А потом он сказал, какая замечательная умница Кэролайн и как ловко она предохранялась, чтобы ни в коем случае не забеременеть от меня. Лично я думаю, что поскольку он, как ни старался, так и не мог сделать ребенка Эмили, ребенок Кэролайн был скорее всего от тебя, Майкл, хотя теперь это уже и не важно.
   Как же мне хотелось убить их обоих! Но я не дотронулся до них и пальцем. Вместо этого я сказал, что сейчас же увезу Эмили в Лондон, и там мы с ней начнем два самых безобразных бракоразводных процесса в истории Британии, с тем чтобы мой дед и Кэролайн предстали перед всеми в своем истинном свете. Я унаследовал кое-какие деньги от своей бабушки, так что у меня были средства на судебные расходы.
   Его руки судорожно сжались в кулаки.
   - Пожалуй, меня можно обвинить в том, что я довел деда до смерти. Прелюбодеяние, предательство и инцест нисколько его не волновали, но вероятность того, что все это откроется, как видно, потрясла его, и с ним случился удар, едва только я вышел из его комнаты, чтобы отправиться к Эмили. Он скончался в своей собственной спальне, а Кэролайн, я полагаю, сделала все, чтобы уничтожить следы их преступных любовных утех. Затем она прихватила с собой драгоценности и, несмотря на бушевавшую грозу, бросилась к тебе, поскольку укрыться под твоим крылом явно казалось ей наилучшим выходом.
   И даже когда Кэролайн умирала, ей сопутствовала удача: камердинер моего деда явился в спальню Эмили, чтобы сообщить ей, что её супругу плохо, и застал нас вместе, причем Эмили была в ночной сорочке. Поэтому обвинение в адюльтере пало на неё и на меня, а Кэролайн умерла с репутацией праведницы, жестоко преследуемой бессердечным мужем.
   - Ты лжешь, - снова сказал Майкл, лицо его было мертвенно-бледным. - Ты придумал все это, чтобы замаскировать свои собственные гнусные дела. В это мгновение заговорила Клер.
   - Лорд Майкл, теперь жена Никласа - я, - тихо проговорила она. - Наши отношения до свадьбы нельзя было назвать безоблачными, и думаю, на месте Никласа многие мужчины не выдержали бы и прибегли к силе. Но только не Никлас. Я, знающая его лучше, чем кто-либо другой, клянусь вам, что он просто не способен дурно обращаться с женщиной, так что жалобы Кэролайн были явной ложью.
   Пока Майкл колебался, Никлас начал медленно, шаг за шагом приближаться к нему.
   - Послушай, Майкл, за все те годы, что мы знали друг друга, я сказал тебе хоть единое слово лжи? - Он остановился и затаил дыхание, увидев, что в зеленых глазах Майкла опять блеснуло что-то безумное.
   - Нет, мне ты не лгал, - хрипло сказал Майкл, - но я видел, как ты лгал другим. Ты без зазрения совести выдумывал невероятные истории о том, что ты наследник индийского магараджи или турецкий воин, или Бог знает кто еще. Потом мы покатывались со смеху, вспоминая, с каким убедительным видом ты выдавал все это вранье. У тебя был такой дар убеждения, что одна из самых алчных куртизанок Лондона легла с тобой в постель бесплатно, потому что была уверена, что ты - член королевской семьи. Так почему же я должен тебе верить?