Страница:
Но я уже понял, почему он так держится, и ждал только момента, когда Лой закончит свою тираду. У меня было, что ему предложить. Самое грустное заключалось в том, что он был по-настоящему умным парнем, из-за чего наркоторговец и нанял его. Помимо ума, он обладал еще и понятиями об этике.
– Нет у меня ни времени, ни желания беседовать с тобой! – заявил он, картинно разводя руки в стороны. – Или ты считаешь, что я тебе уже обязан из-за того, что пожрал вонючей похлебки в твоей богадельне? Ни хрена я тебе не должен? Понял?
Он собрался было с независимым видом удалиться, но неожиданно обернулся, словно забыл добавить еще какую-то колкость в мой адрес. Его темные глаза прищурились и на секунду встретились с моими. Внимание! Контакт установлен.
– Кое-кто видел какого-то старикана как раз там, где пришили девчонку, – одним духом выпалил он. И это была величайшая новость, которую мы получили с первого дня расследования. Более того, эта новость была единственной. Именно из-за нее я столько времени провел на улицах юго-востока.
Лой и не подозревал, насколько я быстр и силен. Моя рука молниеносно вытянулась и сгребла его за шиворот. Я подтянул его к себе вплотную. Настолько близко, что почувствовал целую гамму исходивших от него запахов: и жвачки, и геля для волос, и плесени от его не первой свежести одежды.
Я прижал его к своей груди, и со стороны могло показаться, что это отец и сын, блудный сын, которому пытаются втолковать, как следует вести себя со старшими. Мне действительно хотелось хоть как-то помочь ему. Нужно было спасать их всех, но это было не в моих силах, что всегда доставляло мне горькое разочарование.
– Я пришел сюда не шутки шутить, Лой. От кого ты это слышал? Что это за старик? Выкладывай. И не вздумай пудрить мне мозги. Говори, и говори сейчас же.
Его лицо находилось всего в нескольких дюймах от моего, и я почти касался губами его щеки. Всю его уличную развязность как ветром сдуло. Конечно, нехорошо было демонстрировать свою крутизну перед ним, но сейчас я просто не мог поступить по-другому.
Руки у меня большие и все покрыты шрамами, словно у боксера. Я дал ему возможность хорошенько полюбоваться на них и оценить их силу.
– Не слышу ответа, – прошептал я. – Я же тебя загребу и испорчу тебе остаток дней.
– Я не знаю, кто он такой, – почти задыхаясь, пролепетал Лой. – Просто слышал, как соседи о нем толковали. Говорят, какой-то бездомный старый хрыч. Его не раз видели болтающимся по Гарфилду. Просто белый старик в парке.
– Белый?! В юго-восточной части парка? Ты не путаешь?
– Нет, все верно. Так я и слышал. А теперь отпусти меня. Ну, давай же!
Я разжал руку и позволил ему вырваться. Он отошел на несколько шагов, небрежно поправил смятую мной одежду и сразу же успокоился, поняв, что путешествие в участок ему не грозит.
– Вот такая история, – сказал он. – Но я запомню, что ты теперь мой должник.
– Разумеется. И спасибо тебе, Лой. «Надеюсь, парень, тебе не придется получать с меня этот должок», – добавил я про себя.
Он весело подмигнул мне:
– Оставайся тем, кто ты есть! – Рассмеялся он напоследок и не переставал хохотать, пока шел к группе своих друзей, таких же торговцев крэком.
Глава 39
Глава 40
Глава 41
Глава 42
Глава 43
– Нет у меня ни времени, ни желания беседовать с тобой! – заявил он, картинно разводя руки в стороны. – Или ты считаешь, что я тебе уже обязан из-за того, что пожрал вонючей похлебки в твоей богадельне? Ни хрена я тебе не должен? Понял?
Он собрался было с независимым видом удалиться, но неожиданно обернулся, словно забыл добавить еще какую-то колкость в мой адрес. Его темные глаза прищурились и на секунду встретились с моими. Внимание! Контакт установлен.
– Кое-кто видел какого-то старикана как раз там, где пришили девчонку, – одним духом выпалил он. И это была величайшая новость, которую мы получили с первого дня расследования. Более того, эта новость была единственной. Именно из-за нее я столько времени провел на улицах юго-востока.
Лой и не подозревал, насколько я быстр и силен. Моя рука молниеносно вытянулась и сгребла его за шиворот. Я подтянул его к себе вплотную. Настолько близко, что почувствовал целую гамму исходивших от него запахов: и жвачки, и геля для волос, и плесени от его не первой свежести одежды.
Я прижал его к своей груди, и со стороны могло показаться, что это отец и сын, блудный сын, которому пытаются втолковать, как следует вести себя со старшими. Мне действительно хотелось хоть как-то помочь ему. Нужно было спасать их всех, но это было не в моих силах, что всегда доставляло мне горькое разочарование.
– Я пришел сюда не шутки шутить, Лой. От кого ты это слышал? Что это за старик? Выкладывай. И не вздумай пудрить мне мозги. Говори, и говори сейчас же.
Его лицо находилось всего в нескольких дюймах от моего, и я почти касался губами его щеки. Всю его уличную развязность как ветром сдуло. Конечно, нехорошо было демонстрировать свою крутизну перед ним, но сейчас я просто не мог поступить по-другому.
Руки у меня большие и все покрыты шрамами, словно у боксера. Я дал ему возможность хорошенько полюбоваться на них и оценить их силу.
– Не слышу ответа, – прошептал я. – Я же тебя загребу и испорчу тебе остаток дней.
– Я не знаю, кто он такой, – почти задыхаясь, пролепетал Лой. – Просто слышал, как соседи о нем толковали. Говорят, какой-то бездомный старый хрыч. Его не раз видели болтающимся по Гарфилду. Просто белый старик в парке.
– Белый?! В юго-восточной части парка? Ты не путаешь?
– Нет, все верно. Так я и слышал. А теперь отпусти меня. Ну, давай же!
Я разжал руку и позволил ему вырваться. Он отошел на несколько шагов, небрежно поправил смятую мной одежду и сразу же успокоился, поняв, что путешествие в участок ему не грозит.
– Вот такая история, – сказал он. – Но я запомню, что ты теперь мой должник.
– Разумеется. И спасибо тебе, Лой. «Надеюсь, парень, тебе не придется получать с меня этот должок», – добавил я про себя.
Он весело подмигнул мне:
– Оставайся тем, кто ты есть! – Рассмеялся он напоследок и не переставал хохотать, пока шел к группе своих друзей, таких же торговцев крэком.
Глава 39
Бездомный старик возле места преступления. В Гарфилдском парке. Это была уже существенная зацепка, над которой следовало потрудиться. Итак, я наконец-то получил вознаграждение за свои труды.
Белый мужчина. Белый подозреваемый.
Это действительно обнадеживающий факт. Немногие белые рискнут вот так запросто прогуливаться по юго-восточной части парка. Это уж точно.
Я позвонил Сэмпсону и выложил ему добытую информацию. Тот как раз собирался выйти на ночное дежурство. Заодно я поинтересовался, как у него идут дела. Он ответил, что пока ничего особенного нет, но в свете того, что он узнал от меня, можно надеяться на какие-то результаты. К тому же, он пообещал оповестить об этом остальных.
В начале шестого я снова оказался у школы Соджорнер Трут. Какая-то сила неудержимо влекла меня в этом направлении. И даже не одна. Во-первых, новая информация о белом бродяге, который вполне мог оказаться моей Немезидой – Гэри Сонеджи. Ну и, конечно же, Кристина Джонсон. Миссис Джонсон.
И снова за столом помощника директора никого не оказалось. Коллекция кукол выглядела заброшенной. Равно как и другие игрушки, соседствующие со стопкой книг. Тяжелая деревянная дверь кабинета директора была закрыта.
За ней было тихо, но, тем не менее, я постучал. Послышался звук задвигаемого ящика, а затем раздались шаги. Дверь распахнулась. Она не была заперта.
На Кристине Джонсон был надет кашемировый жакет и длинная шерстяная юбка. Волосы она зачесала назад и подвязала их желтой лентой. Она стояла передо мной в очках, и мне невольно на ум пришли строчки Дороти Паркер, что-то вроде: «Мужчинам редко нравится, когда в очках красавица».
Один взгляд на нее сразу улучшил мое настроение. Не берусь сказать, почему, но это было именно так.
Мне пришло в голову, что она действительно слишком часто остается в школе допоздна. Конечно, это ее личное дело, но мне показалось странным, что она столько времени проводит на работе.
– Да, я снова сегодня припозднилась. Вы застали меня врасплох, можно сказать, на месте преступления. Сегодня утром в школу заходил ваш приятель, – сообщила она. – Детектив Джон Сэмпсон.
– Он тоже занимается этим расследованием.
– Мне показалось, что он весьма предан своей работе и охвачен благородным порывом. Это удивительно интересный человек. Сейчас, например, он читает Камю.
Мне даже стало интересно, каким образом такая подробность из жизни Джона могла стать темой их разговора. Кроме всего прочего, Сэмпсон с удовольствием встречается с интересными и привлекательными женщинами. Такими, как Кристина Джонсон. Ему все равно, замужем она или нет, если, конечно, это не волнует ее саму. Сэмпсон даже может проявить чрезмерное рыцарство, если, разумеется, дама это оценит.
– Сэмпсон всегда много читал, – согласился я. – Моя бабушка учила его в школе, еще когда мы не были знакомы. У него в голове, наверное, уже собралась целая библиотека.
Кристина Джонсон улыбнулась, показывая свои безупречные зубы. Она действительно была обаятельной и очень умной женщиной. Обладая подобными терпением и заботой, она, как нельзя лучше, подходила для должности, которую исполняла в нашем городе. Я завидовал ее ученикам.
Однако надо было приступать к делу, ради которого я и явился в школу:
– Причина, по которой я заглянул к вам, следующая. У меня появились кое-какие данные относительно внешности возможного убийцы. Я узнал об этом не так давно, только сегодня днем.
Кристина Джонсон нахмурилась, в ее глазах появилось выражение напряженного внимания, и она приготовилась выслушать меня. Она была прекрасным слушателем, что, как мне помнится, не слишком характерная черта для школьного директора.
– Неподалеку от места убийства Шанел Грин видели пожилого белокожего мужчину. Его описывают, как уличного бродягу. Возможно, он действительно бездомный. Не очень высокого роста, с густой белой бородой, одет в темно-коричневое или черное пончо.
– Мне поставить в известность учителей? И как насчет школьников? – спросила она, как только я закончил описание неизвестного.
– Завтра утром кто-нибудь из моих людей зайдет сюда, чтобы переговорить с учителями. Мы еще не знаем, даст ли это какие-нибудь результаты, но сделать это необходимо. Пока эти действия – лучшее, что мы можем предпринять.
– Капелька предосторожности, – сказала она и сразу же улыбнулась. – Не правда ли, это звучит несколько «по-училковски». К сожалению, мы часто повторяем одни и те же клише. Не мудрено подхватить их, работая в школе. Иногда я ловлю себя на том, что разговариваю со взрослыми людьми так, словно они – несмышленые малыши. Мой муж просто бесится от этого.
– Ваш муж тоже преподает? – Фраза вырвалась сама собой, и я мысленно чертыхнулся.
Она отрицательно покачала головой, и мне показалось, что этот вопрос ее почему-то позабавил:
– Нет-нет, Джордж – юрист. Если говорить точнее, он – лоббист на Капитолийском Холме. К счастью, он только пытается протолкнуть интересы энергетического бизнеса. Таких компаний, как «Оксидентл Петролеум», «Пепко Энерджи», «Эдисон Электрик». С этим я могу мириться, – рассмеялась она. – Ну, почти всегда. Взгляд у нее был невинный, но в то же время и не наивный. Может быть, даже чуточку конспираторский.
– Пожалуй, это все, что я хотел сообщить вам о подозреваемом. Будем надеяться, что это нам поможет. А теперь мне надо бежать, – заторопился я.
– Не надо, – внезапно сказал Кристина Джонсон, и от неожиданности я замер на месте.
Она улыбнулась своей ослепительной и обворожительной улыбкой.
– У нас в коридорах не бегают. – И она озорно подмигнула. – Как я вас поймала, а?
Я рассмеялся и пошел к выходу, все еще находясь под впечатлением этой светлой и радостной встречи. Мне очень нравилась эта женщина. А кому бы она не понравилась? Возможно, когда-нибудь мы станем с ней друзьями, а может быть, и нет.
Пока что у меня все шло не так, как хотелось бы. Единственное, что имелось, так это белокожий бездомный старик. Конечно, это нельзя было назвать плохой полицейской работой, и все же таких сведений, конечно, недостаточно. Мы пока что ни на шаг не приблизились к разгадке. Два дела, совершенно не похожих одно на другое. О Господи!
Этим же вечером я вновь подъехал к школе Трут и пару часов наблюдал за ней. Школа моего сына. Может быть, возле нее появится тот бездомный старик. Но он не появился.
Я оставил свое «рабочее место» через полчаса после того, как Кристина Джонсон покинула свое.
Белый мужчина. Белый подозреваемый.
Это действительно обнадеживающий факт. Немногие белые рискнут вот так запросто прогуливаться по юго-восточной части парка. Это уж точно.
Я позвонил Сэмпсону и выложил ему добытую информацию. Тот как раз собирался выйти на ночное дежурство. Заодно я поинтересовался, как у него идут дела. Он ответил, что пока ничего особенного нет, но в свете того, что он узнал от меня, можно надеяться на какие-то результаты. К тому же, он пообещал оповестить об этом остальных.
В начале шестого я снова оказался у школы Соджорнер Трут. Какая-то сила неудержимо влекла меня в этом направлении. И даже не одна. Во-первых, новая информация о белом бродяге, который вполне мог оказаться моей Немезидой – Гэри Сонеджи. Ну и, конечно же, Кристина Джонсон. Миссис Джонсон.
И снова за столом помощника директора никого не оказалось. Коллекция кукол выглядела заброшенной. Равно как и другие игрушки, соседствующие со стопкой книг. Тяжелая деревянная дверь кабинета директора была закрыта.
За ней было тихо, но, тем не менее, я постучал. Послышался звук задвигаемого ящика, а затем раздались шаги. Дверь распахнулась. Она не была заперта.
На Кристине Джонсон был надет кашемировый жакет и длинная шерстяная юбка. Волосы она зачесала назад и подвязала их желтой лентой. Она стояла передо мной в очках, и мне невольно на ум пришли строчки Дороти Паркер, что-то вроде: «Мужчинам редко нравится, когда в очках красавица».
Один взгляд на нее сразу улучшил мое настроение. Не берусь сказать, почему, но это было именно так.
Мне пришло в голову, что она действительно слишком часто остается в школе допоздна. Конечно, это ее личное дело, но мне показалось странным, что она столько времени проводит на работе.
– Да, я снова сегодня припозднилась. Вы застали меня врасплох, можно сказать, на месте преступления. Сегодня утром в школу заходил ваш приятель, – сообщила она. – Детектив Джон Сэмпсон.
– Он тоже занимается этим расследованием.
– Мне показалось, что он весьма предан своей работе и охвачен благородным порывом. Это удивительно интересный человек. Сейчас, например, он читает Камю.
Мне даже стало интересно, каким образом такая подробность из жизни Джона могла стать темой их разговора. Кроме всего прочего, Сэмпсон с удовольствием встречается с интересными и привлекательными женщинами. Такими, как Кристина Джонсон. Ему все равно, замужем она или нет, если, конечно, это не волнует ее саму. Сэмпсон даже может проявить чрезмерное рыцарство, если, разумеется, дама это оценит.
– Сэмпсон всегда много читал, – согласился я. – Моя бабушка учила его в школе, еще когда мы не были знакомы. У него в голове, наверное, уже собралась целая библиотека.
Кристина Джонсон улыбнулась, показывая свои безупречные зубы. Она действительно была обаятельной и очень умной женщиной. Обладая подобными терпением и заботой, она, как нельзя лучше, подходила для должности, которую исполняла в нашем городе. Я завидовал ее ученикам.
Однако надо было приступать к делу, ради которого я и явился в школу:
– Причина, по которой я заглянул к вам, следующая. У меня появились кое-какие данные относительно внешности возможного убийцы. Я узнал об этом не так давно, только сегодня днем.
Кристина Джонсон нахмурилась, в ее глазах появилось выражение напряженного внимания, и она приготовилась выслушать меня. Она была прекрасным слушателем, что, как мне помнится, не слишком характерная черта для школьного директора.
– Неподалеку от места убийства Шанел Грин видели пожилого белокожего мужчину. Его описывают, как уличного бродягу. Возможно, он действительно бездомный. Не очень высокого роста, с густой белой бородой, одет в темно-коричневое или черное пончо.
– Мне поставить в известность учителей? И как насчет школьников? – спросила она, как только я закончил описание неизвестного.
– Завтра утром кто-нибудь из моих людей зайдет сюда, чтобы переговорить с учителями. Мы еще не знаем, даст ли это какие-нибудь результаты, но сделать это необходимо. Пока эти действия – лучшее, что мы можем предпринять.
– Капелька предосторожности, – сказала она и сразу же улыбнулась. – Не правда ли, это звучит несколько «по-училковски». К сожалению, мы часто повторяем одни и те же клише. Не мудрено подхватить их, работая в школе. Иногда я ловлю себя на том, что разговариваю со взрослыми людьми так, словно они – несмышленые малыши. Мой муж просто бесится от этого.
– Ваш муж тоже преподает? – Фраза вырвалась сама собой, и я мысленно чертыхнулся.
Она отрицательно покачала головой, и мне показалось, что этот вопрос ее почему-то позабавил:
– Нет-нет, Джордж – юрист. Если говорить точнее, он – лоббист на Капитолийском Холме. К счастью, он только пытается протолкнуть интересы энергетического бизнеса. Таких компаний, как «Оксидентл Петролеум», «Пепко Энерджи», «Эдисон Электрик». С этим я могу мириться, – рассмеялась она. – Ну, почти всегда. Взгляд у нее был невинный, но в то же время и не наивный. Может быть, даже чуточку конспираторский.
– Пожалуй, это все, что я хотел сообщить вам о подозреваемом. Будем надеяться, что это нам поможет. А теперь мне надо бежать, – заторопился я.
– Не надо, – внезапно сказал Кристина Джонсон, и от неожиданности я замер на месте.
Она улыбнулась своей ослепительной и обворожительной улыбкой.
– У нас в коридорах не бегают. – И она озорно подмигнула. – Как я вас поймала, а?
Я рассмеялся и пошел к выходу, все еще находясь под впечатлением этой светлой и радостной встречи. Мне очень нравилась эта женщина. А кому бы она не понравилась? Возможно, когда-нибудь мы станем с ней друзьями, а может быть, и нет.
Пока что у меня все шло не так, как хотелось бы. Единственное, что имелось, так это белокожий бездомный старик. Конечно, это нельзя было назвать плохой полицейской работой, и все же таких сведений, конечно, недостаточно. Мы пока что ни на шаг не приблизились к разгадке. Два дела, совершенно не похожих одно на другое. О Господи!
Этим же вечером я вновь подъехал к школе Трут и пару часов наблюдал за ней. Школа моего сына. Может быть, возле нее появится тот бездомный старик. Но он не появился.
Я оставил свое «рабочее место» через полчаса после того, как Кристина Джонсон покинула свое.
Глава 40
– Как ты оцениваешь наш ковер-самолет? Ну, скажем, по десятибалльной шкале, – спросил Джек у Джилл, то есть, Сэм обратился к Саре, когда они пролетали высоко над Мэрилендом.
– Ни с чем не сравнимая красота. Волшебное ощущение, просто невероятное. Радость свободного, как у птицы, полета.
– Трудно себе представить, что это всего-навсего работа. Но так оно и есть, Мартышка. Для всего того, что мы делаем, для нашей игры это может иметь исключительное значение.
– Я знаю, Сэм. Я на все обращаю внимание.
– А я знаю, что ты очень прилежная. Они сидели друг за другом в тесной кабине планера «Бланик Л-23». Час назад эта парочка поднялась с муниципального аэродрома Фредерик в Вашингтоне. Для Сары это путешествие вылилось в настоящий праздник. «Летающая зануда. Вот это да!» – не переставала восхищаться женщина. Невероятно, но вся ее жизнь превратилась в волшебный полет.
Далеко внизу виднелся Фредерик со всеми, присущими немецкой колониальной архитектуре, деталями. Можно было различить даже вычурные магазины на его улочках. Небо заполняли кучевые облака, напоминающие клочки ваты, унесенные в море. Как-то Сара обмолвилась при Сэме, что ей приходилось разок подниматься на планере, и это оказалось, по ее словам, «самым прекрасным ощущением в жизни». Он тут же ответил, что его можно испытать хоть завтра днем, тем более, что он знает подходящее место. «Идеальный вариант! – добавил он. – Можно будет покружить над Кемп-Дэвидом и обозреть сверху пристанище президента Бернса. Я хочу мысленно сбросить бомбу прямо на его задницу».
Сэм Харрисон уже достаточно много знал о Кемп-Дэвиде, но вид с воздуха был не лишним для пополнения знаний. Нападение на резиденцию Бернса в будущем представлялось вполне реальным. Особенно, если Секретная Служба будет продолжать держать его взаперти, как это происходило в последнее время.
Все, что касалось Джека и Джилл, постепенно обрастало всевозможными препятствиями и трудностями, чего, впрочем, Сэм и ожидал. Поэтому-то они разрабатывали сразу несколько вариантов покушения. Президент США должен был умереть, оставалось только определить, где это произойдет и когда. А как это будет выполнено, они уже решили.
– Не рискованно ли подлетать так близко к Кемп-Дэвиду? – заволновалась Сара, но Сэм только улыбнулся. Он знал, что его Мартышка начала нервничать уже с того момента, как они взяли курс на север от Фредерика, а потом все ближе и ближе подбирались к аванпостам, охраняющим резиденцию. Возможно, к опасности, если не к немедленному краху.
– Пока никакого риска нет. Здесь постоянно встречаются планеры и монгольфьеры. Тем более, что президента сейчас здесь нет, так что охрана не очень обращает на них внимание. Но слишком уж близко подлетать, конечно, не стоит. С тех пор, как возле Белого Дома приземлился самолет, воздушное пространство над местами пребывания президента находится под контролем ракет. Сомневаюсь, что они откроют огонь по планеру, но кто их знает?
Вдалеке были видны постройки Форт-Дэвида, а дальше начинались горные отроги Катоктинского парка. На одной из полян стояли три армейских джипа, но больше в окружающем лесном массиве никого не наблюдалось. Сам Кемп-Дэвид с высоты выглядел несколько странно: причудливый крест между казармами охраны и сельскохозяйственными угодьями, предназначенными для отдыха. В общем, ничего особенного, с чем они, в случае чего, не смогли бы справиться.
– Кемп-Дэвид. Назван в честь внука Эйзенхауэра, – пояснил Джек. – Айк был неплохим президентом, как, впрочем, и все генералы.
Он ощупал кобуру с «береттой», прикрепленную к лодыжке. Прикосновение к оружию всегда придавало ему уверенности. Впрочем, сейчас ничего не могло произойти ни с президентом, ни с Джеком и Джилл. Нет, игра пойдет в другом направлении. В этой-то непредсказуемости и заключалась вся ее прелесть. Это игра. Такой она задумана, и так она протекает.
Джек почувствовал, как Сара дотронулась до его щеки:
– Сколько у нас осталось времени? – спросила она, и Джек подумал, что ей не хочется прерывать это воздушное путешествие.
– Нас никогда не схватят, – улыбнулся он.
– Да нет, глупенький, я имею в виду наш полет, – засмеялась она и похлопала его по руке. – Сколько времени мы сможет еще пробыть в воздухе?
– А тебе еще не наскучило? Мы еще даже близко не подошли к мировому достижению по высоте, а оно примерно в сорок девять тысяч футов, если мне не изменяет память. Для этого надо подниматься по спирали. – Тут ему пришло в голову, что Сара успела пресытиться полетом. Ведь ему было так свойственно думать только о себе.
– Нет-нет, – засмеялась она, обнимая его за шею. – Мне хорошо здесь наверху. Мне нравится летать и быть с тобой. Спасибо тебе за все.
– Пожалуйста, Мартышка, – прошептал он, оборачиваясь к ней.
Два невероятных убийцы.
Джек и Джилл.
Летают над резиденцией Президента в Кемп-Дэвиде.
До скорой встречи, господин президент. Ты бессилен предотвратить то, что должно случиться. И никуда тебе от нас не спрятаться. Уж ты поверь. Ведь до сих пор мы исполняли все данные нами обещания, не так ли?
– Ни с чем не сравнимая красота. Волшебное ощущение, просто невероятное. Радость свободного, как у птицы, полета.
– Трудно себе представить, что это всего-навсего работа. Но так оно и есть, Мартышка. Для всего того, что мы делаем, для нашей игры это может иметь исключительное значение.
– Я знаю, Сэм. Я на все обращаю внимание.
– А я знаю, что ты очень прилежная. Они сидели друг за другом в тесной кабине планера «Бланик Л-23». Час назад эта парочка поднялась с муниципального аэродрома Фредерик в Вашингтоне. Для Сары это путешествие вылилось в настоящий праздник. «Летающая зануда. Вот это да!» – не переставала восхищаться женщина. Невероятно, но вся ее жизнь превратилась в волшебный полет.
Далеко внизу виднелся Фредерик со всеми, присущими немецкой колониальной архитектуре, деталями. Можно было различить даже вычурные магазины на его улочках. Небо заполняли кучевые облака, напоминающие клочки ваты, унесенные в море. Как-то Сара обмолвилась при Сэме, что ей приходилось разок подниматься на планере, и это оказалось, по ее словам, «самым прекрасным ощущением в жизни». Он тут же ответил, что его можно испытать хоть завтра днем, тем более, что он знает подходящее место. «Идеальный вариант! – добавил он. – Можно будет покружить над Кемп-Дэвидом и обозреть сверху пристанище президента Бернса. Я хочу мысленно сбросить бомбу прямо на его задницу».
Сэм Харрисон уже достаточно много знал о Кемп-Дэвиде, но вид с воздуха был не лишним для пополнения знаний. Нападение на резиденцию Бернса в будущем представлялось вполне реальным. Особенно, если Секретная Служба будет продолжать держать его взаперти, как это происходило в последнее время.
Все, что касалось Джека и Джилл, постепенно обрастало всевозможными препятствиями и трудностями, чего, впрочем, Сэм и ожидал. Поэтому-то они разрабатывали сразу несколько вариантов покушения. Президент США должен был умереть, оставалось только определить, где это произойдет и когда. А как это будет выполнено, они уже решили.
– Не рискованно ли подлетать так близко к Кемп-Дэвиду? – заволновалась Сара, но Сэм только улыбнулся. Он знал, что его Мартышка начала нервничать уже с того момента, как они взяли курс на север от Фредерика, а потом все ближе и ближе подбирались к аванпостам, охраняющим резиденцию. Возможно, к опасности, если не к немедленному краху.
– Пока никакого риска нет. Здесь постоянно встречаются планеры и монгольфьеры. Тем более, что президента сейчас здесь нет, так что охрана не очень обращает на них внимание. Но слишком уж близко подлетать, конечно, не стоит. С тех пор, как возле Белого Дома приземлился самолет, воздушное пространство над местами пребывания президента находится под контролем ракет. Сомневаюсь, что они откроют огонь по планеру, но кто их знает?
Вдалеке были видны постройки Форт-Дэвида, а дальше начинались горные отроги Катоктинского парка. На одной из полян стояли три армейских джипа, но больше в окружающем лесном массиве никого не наблюдалось. Сам Кемп-Дэвид с высоты выглядел несколько странно: причудливый крест между казармами охраны и сельскохозяйственными угодьями, предназначенными для отдыха. В общем, ничего особенного, с чем они, в случае чего, не смогли бы справиться.
– Кемп-Дэвид. Назван в честь внука Эйзенхауэра, – пояснил Джек. – Айк был неплохим президентом, как, впрочем, и все генералы.
Он ощупал кобуру с «береттой», прикрепленную к лодыжке. Прикосновение к оружию всегда придавало ему уверенности. Впрочем, сейчас ничего не могло произойти ни с президентом, ни с Джеком и Джилл. Нет, игра пойдет в другом направлении. В этой-то непредсказуемости и заключалась вся ее прелесть. Это игра. Такой она задумана, и так она протекает.
Джек почувствовал, как Сара дотронулась до его щеки:
– Сколько у нас осталось времени? – спросила она, и Джек подумал, что ей не хочется прерывать это воздушное путешествие.
– Нас никогда не схватят, – улыбнулся он.
– Да нет, глупенький, я имею в виду наш полет, – засмеялась она и похлопала его по руке. – Сколько времени мы сможет еще пробыть в воздухе?
– А тебе еще не наскучило? Мы еще даже близко не подошли к мировому достижению по высоте, а оно примерно в сорок девять тысяч футов, если мне не изменяет память. Для этого надо подниматься по спирали. – Тут ему пришло в голову, что Сара успела пресытиться полетом. Ведь ему было так свойственно думать только о себе.
– Нет-нет, – засмеялась она, обнимая его за шею. – Мне хорошо здесь наверху. Мне нравится летать и быть с тобой. Спасибо тебе за все.
– Пожалуйста, Мартышка, – прошептал он, оборачиваясь к ней.
Два невероятных убийцы.
Джек и Джилл.
Летают над резиденцией Президента в Кемп-Дэвиде.
До скорой встречи, господин президент. Ты бессилен предотвратить то, что должно случиться. И никуда тебе от нас не спрятаться. Уж ты поверь. Ведь до сих пор мы исполняли все данные нами обещания, не так ли?
Глава 41
В течение всей обратной дороги в Вашингтон Сэм казался отчужденным и задумчивым. Сара внимательно наблюдала за ним краем глаза. Он словно все еще находился в кабине планера: лоб нахмурен, а глаза цепко всматриваются вдаль.
Иногда на него находило подобное, как, впрочем, и на нее. Сара-непоседа, Сара-зануда.
Они прекрасно осознавали и принимали и хорошее, и плохое в характере друг друга. Игра в Джека и Джилл для них обоих становилась все сложнее. Более рискованной и преисполненной опасностями. Их могли схватить прежде, чем они успеют завершить свою миссию. Охотники были расставлены повсюду. Полным ходом шла охота на человека. И не только в Вашингтоне, но и по всему миру.
– Я просто думал об игре, о том, как она протекает и как ее трезво оценивать. Я рассматривал отдельные партии, заключенные внутри нашей, – наконец нарушил молчание Сэм. – О том, что игру следует усложнить, делая ходы, к которым наши противники совершенно не подготовлены.
Сара наблюдала, как он постепенно вышел из задумчивости и снова вернулся к реальности.
– Я поняла, что ты находишься где-то не здесь. Не вместе со мной и другими пассажирами, а очень далеко отсюда. Это было слишком заметно.
– Извини, – ухмыльнулся Сэм. – Чувствую, что ты тоже уловила, как вокруг запахло паленым. – Иногда он вел себя удивительно сдержанно, и это качество в нем она тоже ценила. Видимо, он не осознавал, насколько особенным для нее он являлся, а если и осознавал, то не подавал виду. Господи, каким все кажется простым, когда они вместе, и как усложняется, когда они действуют порознь. Сейчас Сара удивлялась, как она вообще смогла выжить до встречи с ним. Ответ был прост: на самом деле до этого момента она и не жила. Жизнь для нее началась только сейчас.
– В настоящее время ты обеспокоен развитием партии и последовательностью ходов, – констатировала Сара. – Поэтому ты и хмуришься, бедный дорогой Сэм. Так о чем ты думаешь?
Он улыбнулся и покачал головой. Ему часто приходилось подчеркивать, насколько Сара чувствительная и умная. Немногое мужчины относились так к Саре Роузен, а, если вдуматься, то ни один из них. Ее ум отталкивал мужчин, да к тому же она никогда не лезла за словом в карман. Поэтому ее всячески пытались оттереть и принизить.
Сэм был совсем другим. Он тонко чувствовал, что ей требуется в каждый отдельный момент. «Возможно, это тоже часть игры, – частенько думала она. – Но игры его собственной».
– Скоро со стороны и полиции, и ФБР начнется жуткий прессинг, – заметил Сэм, вглядывалась в серую ленту асфальта. – Все то, что было до этого момента, просто детский лепет, Сара. Ничто. Охота на нас сейчас начнется по всем правилам. Им очень хочется нас поймать. ФБР формирует специальную команду, и можешь быть уверена, что они соберут лучших людей. Рано или поздно, но они найдут какую-нибудь зацепку и выйдут на нас. Это неизбежно.
Сара согласно кивнула. И все-таки своими словами он напугал ее:
– Я знаю об этом, но я готова. По крайней мере, мне так кажется. У тебя есть какие-нибудь идеи, как справиться с ситуацией, складывающейся вокруг нас?
– Думаю, что да. Вот уже некоторое время я размышляю над этой проблемой, и мне кажется, что я нашел выход. Но мне хочется знать, что думаешь ты.
Вот видите? Его интересует и ее мнение. И так было всегда. Этим-то он и отличается от других.
Он взглянул ей прямо в глаза:
– Все довольно просто. Нам нужно создать себе прочное алиби. По этому поводу у меня имеются некоторые мысли. Правда, неизбежны изменения в наших планах, но, думаю, игра стоит свеч.
Она заговорила, пытаясь придать своему голосу оттенок заботы:
– О каких изменениях ты говоришь? Или ты решил не идти намеченным путем?
– Да, я хочу поменять следующую цель, но не только это. Я хочу, чтобы следующее убийство совершил вместо нас кто-нибудь другой. Тогда мы будем обладать железным алиби. Это явится резким и выгодным для нас поворотом сюжета. В случае чего мы с легкостью отведем от себя все подозрения, если они возникнут.
Джек и Джилл возвращались по Висконсин-авеню в Вашингтон. По мнению Сары, этот город сейчас напоминал одну из картин Тернера. Легкие пастельные тона, пронизанные мягким светом.
– Мне нравится твоя идея. По-моему, план хорош, – согласилась она. – Вот только кому ты поручишь его исполнение?
– Я уже давно нащупал контакт, и мне кажется, что есть идеальный человек, подходящий на эту роль. Он разделяет наши убеждения и думает так же, как мы. Между прочим, он уже в Вашингтоне.
Иногда на него находило подобное, как, впрочем, и на нее. Сара-непоседа, Сара-зануда.
Они прекрасно осознавали и принимали и хорошее, и плохое в характере друг друга. Игра в Джека и Джилл для них обоих становилась все сложнее. Более рискованной и преисполненной опасностями. Их могли схватить прежде, чем они успеют завершить свою миссию. Охотники были расставлены повсюду. Полным ходом шла охота на человека. И не только в Вашингтоне, но и по всему миру.
– Я просто думал об игре, о том, как она протекает и как ее трезво оценивать. Я рассматривал отдельные партии, заключенные внутри нашей, – наконец нарушил молчание Сэм. – О том, что игру следует усложнить, делая ходы, к которым наши противники совершенно не подготовлены.
Сара наблюдала, как он постепенно вышел из задумчивости и снова вернулся к реальности.
– Я поняла, что ты находишься где-то не здесь. Не вместе со мной и другими пассажирами, а очень далеко отсюда. Это было слишком заметно.
– Извини, – ухмыльнулся Сэм. – Чувствую, что ты тоже уловила, как вокруг запахло паленым. – Иногда он вел себя удивительно сдержанно, и это качество в нем она тоже ценила. Видимо, он не осознавал, насколько особенным для нее он являлся, а если и осознавал, то не подавал виду. Господи, каким все кажется простым, когда они вместе, и как усложняется, когда они действуют порознь. Сейчас Сара удивлялась, как она вообще смогла выжить до встречи с ним. Ответ был прост: на самом деле до этого момента она и не жила. Жизнь для нее началась только сейчас.
– В настоящее время ты обеспокоен развитием партии и последовательностью ходов, – констатировала Сара. – Поэтому ты и хмуришься, бедный дорогой Сэм. Так о чем ты думаешь?
Он улыбнулся и покачал головой. Ему часто приходилось подчеркивать, насколько Сара чувствительная и умная. Немногое мужчины относились так к Саре Роузен, а, если вдуматься, то ни один из них. Ее ум отталкивал мужчин, да к тому же она никогда не лезла за словом в карман. Поэтому ее всячески пытались оттереть и принизить.
Сэм был совсем другим. Он тонко чувствовал, что ей требуется в каждый отдельный момент. «Возможно, это тоже часть игры, – частенько думала она. – Но игры его собственной».
– Скоро со стороны и полиции, и ФБР начнется жуткий прессинг, – заметил Сэм, вглядывалась в серую ленту асфальта. – Все то, что было до этого момента, просто детский лепет, Сара. Ничто. Охота на нас сейчас начнется по всем правилам. Им очень хочется нас поймать. ФБР формирует специальную команду, и можешь быть уверена, что они соберут лучших людей. Рано или поздно, но они найдут какую-нибудь зацепку и выйдут на нас. Это неизбежно.
Сара согласно кивнула. И все-таки своими словами он напугал ее:
– Я знаю об этом, но я готова. По крайней мере, мне так кажется. У тебя есть какие-нибудь идеи, как справиться с ситуацией, складывающейся вокруг нас?
– Думаю, что да. Вот уже некоторое время я размышляю над этой проблемой, и мне кажется, что я нашел выход. Но мне хочется знать, что думаешь ты.
Вот видите? Его интересует и ее мнение. И так было всегда. Этим-то он и отличается от других.
Он взглянул ей прямо в глаза:
– Все довольно просто. Нам нужно создать себе прочное алиби. По этому поводу у меня имеются некоторые мысли. Правда, неизбежны изменения в наших планах, но, думаю, игра стоит свеч.
Она заговорила, пытаясь придать своему голосу оттенок заботы:
– О каких изменениях ты говоришь? Или ты решил не идти намеченным путем?
– Да, я хочу поменять следующую цель, но не только это. Я хочу, чтобы следующее убийство совершил вместо нас кто-нибудь другой. Тогда мы будем обладать железным алиби. Это явится резким и выгодным для нас поворотом сюжета. В случае чего мы с легкостью отведем от себя все подозрения, если они возникнут.
Джек и Джилл возвращались по Висконсин-авеню в Вашингтон. По мнению Сары, этот город сейчас напоминал одну из картин Тернера. Легкие пастельные тона, пронизанные мягким светом.
– Мне нравится твоя идея. По-моему, план хорош, – согласилась она. – Вот только кому ты поручишь его исполнение?
– Я уже давно нащупал контакт, и мне кажется, что есть идеальный человек, подходящий на эту роль. Он разделяет наши убеждения и думает так же, как мы. Между прочим, он уже в Вашингтоне.
Глава 42
Агент Секретной Службы Джеймс Маклин, один из лейтенантов Джея Грейера, провел меня по Белому Дому. Каждый год его посещали более миллиона экскурсантов, но то, что показали мне, для их глаз не предназначалось.
Вместо обычного туристического маршрута через библиотеку, восточную, синюю, зеленую и красную комнаты, меня провели в личные апартаменты президентской семьи на втором и третьем этажах. Я потребовал, чтобы мне также показали рабочий кабинет Бернса в Западном крыле и комнаты в офисном здании, которые занимал вице-президент Махони.
Когда мы с Маклином оказались в величественном, выдержанном в ярких желтых тонах, центральном зале, мне показалось, что вот-вот загремят фанфары, послышится барабанная дробь и раздадутся приветственные возгласы.
Агент Маклин делился со мной всеми подробностями обеспечения безопасности в Белом Доме. Вся его территория контролировалась аудиосенсорами, датчиками, реагирующими на давление, электронным и инфракрасным наблюдением. Особая команда постоянно дежурила на крыше. Вертолетные ангары находились в двух с половиной минутах лета от предназначенной для них площадки. Несмотря на всю солидность увиденного, удовлетворения я не испытывал.
– Что вы обо всем этом думаете? – поинтересовался Маклин, вводя меня в следующее помещение, предназначенное для заседания президентского совета. Здесь возвышались огромные кожаные кресла, снабженные медными табличками с титулами членов кабинета. Очень впечатляющее место.
– Думаю, что нелишне еще раз проверить всех, кто здесь работает, – заявил я.
– Они уже подвергались многочисленным проверкам.
– Знаю. Вот только я их не проверял, поэтому можно повторить эту процедуру еще раз. Меня интересует их отношение к поэзии, литературе вообще, даже их школьные оценки по данному предмету, какой-либо опыт в создании фильмов, картин, скульптур, словом, любые творческие наклонности. Мне необходимо знать, какие журналы они выписывают, и какую роль они играют в благотворительности.
Если у Маклина и имелось какое-то мнение относительно перечисленных мною требований, то он предпочел держать его при себе, а только спросил:
– Что-нибудь еще?
Из окна открывался чудный вид на розарий. Вдалеке виднелись офисные здания, следовательно, и оттуда могли наблюдать за нами. Это мне не понравилось.
– Боюсь, что да, – продолжал я. – Пока мы будем разбираться с второстепенными проблемами, необходимо присмотреться к каждому, входящему в чрезвычайную группу. Начать можете с меня.
Агент Маклин смотрел на меня долго и пристально.
– По-моему, вы вешаете мне на уши лапшу, – наконец, предположил он.
– Ничего подобного. Нам предстоит расследование убийства, и производится оно именно так. Победитель драконов явился в Белый Дом.
Вместо обычного туристического маршрута через библиотеку, восточную, синюю, зеленую и красную комнаты, меня провели в личные апартаменты президентской семьи на втором и третьем этажах. Я потребовал, чтобы мне также показали рабочий кабинет Бернса в Западном крыле и комнаты в офисном здании, которые занимал вице-президент Махони.
Когда мы с Маклином оказались в величественном, выдержанном в ярких желтых тонах, центральном зале, мне показалось, что вот-вот загремят фанфары, послышится барабанная дробь и раздадутся приветственные возгласы.
Агент Маклин делился со мной всеми подробностями обеспечения безопасности в Белом Доме. Вся его территория контролировалась аудиосенсорами, датчиками, реагирующими на давление, электронным и инфракрасным наблюдением. Особая команда постоянно дежурила на крыше. Вертолетные ангары находились в двух с половиной минутах лета от предназначенной для них площадки. Несмотря на всю солидность увиденного, удовлетворения я не испытывал.
– Что вы обо всем этом думаете? – поинтересовался Маклин, вводя меня в следующее помещение, предназначенное для заседания президентского совета. Здесь возвышались огромные кожаные кресла, снабженные медными табличками с титулами членов кабинета. Очень впечатляющее место.
– Думаю, что нелишне еще раз проверить всех, кто здесь работает, – заявил я.
– Они уже подвергались многочисленным проверкам.
– Знаю. Вот только я их не проверял, поэтому можно повторить эту процедуру еще раз. Меня интересует их отношение к поэзии, литературе вообще, даже их школьные оценки по данному предмету, какой-либо опыт в создании фильмов, картин, скульптур, словом, любые творческие наклонности. Мне необходимо знать, какие журналы они выписывают, и какую роль они играют в благотворительности.
Если у Маклина и имелось какое-то мнение относительно перечисленных мною требований, то он предпочел держать его при себе, а только спросил:
– Что-нибудь еще?
Из окна открывался чудный вид на розарий. Вдалеке виднелись офисные здания, следовательно, и оттуда могли наблюдать за нами. Это мне не понравилось.
– Боюсь, что да, – продолжал я. – Пока мы будем разбираться с второстепенными проблемами, необходимо присмотреться к каждому, входящему в чрезвычайную группу. Начать можете с меня.
Агент Маклин смотрел на меня долго и пристально.
– По-моему, вы вешаете мне на уши лапшу, – наконец, предположил он.
– Ничего подобного. Нам предстоит расследование убийства, и производится оно именно так. Победитель драконов явился в Белый Дом.
Глава 43
В Кеннеди-Центр на спектакль «Мисс Сайгон», фотокорреспондент отправился, надев классический темно-серый костюм и полосатый галстук. Билеты на это представление были давно распроданы.
Еще раньше мужчина подстриг свои седеющие светлые волосы, и ни о каком «хвосте» речи быть не могло. Ухо тоже рассталось с бриллиантовой серьгой. Вряд ли кто-нибудь мог узнать его сейчас. Все было задумано именно так: начиная с этого момента и до окончания игры.
– Старые добрые времена, – тихонько напевал Кевин Хокинс, пересекая парковочную площадку рядом с редакцией «USA Тудей» в Рослине. – Пусть большая пресса продолжает трудиться, – пробормотал он. – Возможно, вскоре мы подбросим вам что-нибудь новенькое. Какую-нибудь позднюю историю о сегодняшнем вечере в Кеннеди-Центре.
Он был рад, что снова вернулся в Вашингтон, где в разные времена ему доводилось жить. Также его радовала возможность вновь присоединиться к игре. «К самой великой из игр», – размышлял он и верил в это всем сердцем. Кодовое название: «Джек и Джилл». Лучшую интригу просто невозможно было придумать.
Его психологический подъем этим вечером обуславливался двумя вещами. Во-первых, ему следовало соблюдать осторожность и быть подозрительным, словно параноик. Во-вторых, что было не менее важно, следовало накачать себя изрядной долей уверенности в благополучном исходе дела.
Он не имеет права провалиться, и он ни за что не провалится. Так убеждал он себя снова и снова. Его задача всегда сводилась к следующему: убить какое-нибудь известное лицо, сделать это на глазах у публики и при этом не быть пойманным. На глазах у публики. И при этом не быть пойманным. До сих пор ему удавалось придерживаться этих условий.
С некоторых пор его забавляло, хотя и не слишком тревожило то обстоятельство, что он не только не испытывал угрызений совести, но и был чужд малейшего чувства вины. И в то же время, в других аспектах своего бытия, он оставался абсолютно нормальным человеком. Сестра Айлин частенько называла своего брата Кевина «последним верующим» или «последним патриотом», а ее дети искренне считали его самым лучшим дядюшкой в мире. К тому же у него насчитывалась масса хороших милых и близких друзей по всему земному шару. И при всем при этом сейчас он был не просто готов совершить очередное хладнокровное убийство, а буквально жаждал сделать это.
Адреналин уже вовсю гулял в крови, но Кевин не испытывал и тени чувства к своей сегодняшней жертве. На земле проживали миллиарды людей, их стало даже чересчур много, так что смерть любого из них практически ничего не значила. Если подходить с точки зрения логики – сущий пустяк.
Когда он входил в роскошный холл Кеннеди-Центра, украшенный великолепными хрустальными люстрами и полотнами Матисса, Кевин соблюдал предельную осторожность и хранил обычное спокойствие. Он критически осмотрел люстры в фойе и подумал о том, что со своим множеством переливающихся многогранных висюлек, каждая из них весит не меньше тонны.
Еще раньше мужчина подстриг свои седеющие светлые волосы, и ни о каком «хвосте» речи быть не могло. Ухо тоже рассталось с бриллиантовой серьгой. Вряд ли кто-нибудь мог узнать его сейчас. Все было задумано именно так: начиная с этого момента и до окончания игры.
– Старые добрые времена, – тихонько напевал Кевин Хокинс, пересекая парковочную площадку рядом с редакцией «USA Тудей» в Рослине. – Пусть большая пресса продолжает трудиться, – пробормотал он. – Возможно, вскоре мы подбросим вам что-нибудь новенькое. Какую-нибудь позднюю историю о сегодняшнем вечере в Кеннеди-Центре.
Он был рад, что снова вернулся в Вашингтон, где в разные времена ему доводилось жить. Также его радовала возможность вновь присоединиться к игре. «К самой великой из игр», – размышлял он и верил в это всем сердцем. Кодовое название: «Джек и Джилл». Лучшую интригу просто невозможно было придумать.
Его психологический подъем этим вечером обуславливался двумя вещами. Во-первых, ему следовало соблюдать осторожность и быть подозрительным, словно параноик. Во-вторых, что было не менее важно, следовало накачать себя изрядной долей уверенности в благополучном исходе дела.
Он не имеет права провалиться, и он ни за что не провалится. Так убеждал он себя снова и снова. Его задача всегда сводилась к следующему: убить какое-нибудь известное лицо, сделать это на глазах у публики и при этом не быть пойманным. На глазах у публики. И при этом не быть пойманным. До сих пор ему удавалось придерживаться этих условий.
С некоторых пор его забавляло, хотя и не слишком тревожило то обстоятельство, что он не только не испытывал угрызений совести, но и был чужд малейшего чувства вины. И в то же время, в других аспектах своего бытия, он оставался абсолютно нормальным человеком. Сестра Айлин частенько называла своего брата Кевина «последним верующим» или «последним патриотом», а ее дети искренне считали его самым лучшим дядюшкой в мире. К тому же у него насчитывалась масса хороших милых и близких друзей по всему земному шару. И при всем при этом сейчас он был не просто готов совершить очередное хладнокровное убийство, а буквально жаждал сделать это.
Адреналин уже вовсю гулял в крови, но Кевин не испытывал и тени чувства к своей сегодняшней жертве. На земле проживали миллиарды людей, их стало даже чересчур много, так что смерть любого из них практически ничего не значила. Если подходить с точки зрения логики – сущий пустяк.
Когда он входил в роскошный холл Кеннеди-Центра, украшенный великолепными хрустальными люстрами и полотнами Матисса, Кевин соблюдал предельную осторожность и хранил обычное спокойствие. Он критически осмотрел люстры в фойе и подумал о том, что со своим множеством переливающихся многогранных висюлек, каждая из них весит не меньше тонны.