Дурной сон? Нечто ужасное? Действительное или воображаемое? В комнате стояла кромешная темнота, ни единого лучика света, и я долго не мог сообразить, где же, во имя Господа, я нахожусь.
   Затем я вспомнил. Вспомнил все. Я являлся членом команды, в обязанности которой входила защита президента. Вот только сам президент решил осложнить нам и без того нелегкую задачу. Он настаивал на необходимости поездки из Вашингтона в Нью-Йорк. Ему требовалось продемонстрировать свое мужество и доказать всему миру, что он не боится ни террористов, ни психопатов, пытающихся запугать его.
   И вот теперь я находился в гостинице «Вальдорф», на Манхэттене на Парк-авеню. Сюда же в Нью-Йорк прибыли Джек и Джилл. Они были настолько уверены в себе, что даже прислали нам свою «визитную карточку».
   Я нащупал на прикроватном столике ночную лампу и включил ее. Часы показывали без пяти три ночи.
   – Ужас какой-то, – прошептал я, задыхаясь. – Хуже не придумать.
   Сначала я решил позвонить домой детям и Бабуле, и хотя это была не слишком хорошая мысль, она никак не выходила у меня из головы. Потом я вспомнил о Кристине Джонсон. А что, если позвонить ей домой? Нет, ни в коем случае! Но я все равно об этом подумал. Как было бы здорово поболтать с ней сейчас по телефону!
   Наконец, я облачился в штаны цвета хаки и старую рубашку. Потом влез в кроссовки и вышел в коридор. Мне срочно требовалось убраться из номера, а если точнее, выползти хоть на некоторое время из собственной шкуры.
   Гостиница крепко спала. Как и следовало в такой час. Правда, это не касалось агентов Секретной Службы, дежуривших по всем этажам и во всех коридорах. Это были крепкие спортивные ребята, мало похожие на клерков гостиницы. Среди их отряда было только две женщины.
   – Вы собрались пробежаться по городу, детектив Кросс? – спросила одна из них, по имени Камилла Робинсон. Это была серьезная и преданная своему делу женщина, каким и должен быть агент Секретной Службы. Казалось, они так любят президента Томаса Бернса, что готовы подставить себя под пулю, предназначавшуюся ему.
   – Это у меня мысли бегают туда-сюда. – Я попытался улыбнуться. – Может быть, перед рассветом мне и придется пробежать пару марафонских дистанций. У вас все в порядке? Может, хотите кофе или еще чего-нибудь?
   Камилла молча покачала головой, продолжая оставаться очень сосредоточенной. Из женщин тоже иногда получаются неплохие сторожевые псы. Я шутливо откозырял усердному агенту и направился дальше.
   Пока я бродил по пустынным коридорам гостиницы, мне не давали покоя разные мысли. Мой мозг действительно совершал какие-то бешеные скачки.
   Убийство Шарлотты Кинси являлось одним из загадочных кусочков мозаики. Вполне возможно, что это преступление было совершено вовсе не Джеком и Джилл. Мог ли существовать третий убийца, и если мог, то зачем он нужен и каким образом связан с нашей парочкой?
   Я продолжал свой путь по другому длинному коридору, и мысли мои тоже переключились в другое русло.
   А как насчет более сложных и запутанных заговоров? Даллас и Джон Фицджеральд Кеннеди. Лос-Анджелес и Роберт Кеннеди. Мемфис и доктор Кинг. Куда уводила меня эта мысленная дорога, пролегающая по грани депрессии? Список возможных законспирированных убийц был слишком велик, а у меня не хватало ни сил, ни времени проверить каждого. В чрезвычайной команде много и часто упоминали о заговорах. А ФБР было просто-таки помешано на заговорах. Так же, как и ЦРУ… Но имел место один очень мощный факт: со дня убийства Кеннеди прошло уже тридцать лет, и уверенность в том, что это преступление никогда не будет раскрыто, становилась все тверже.
   Чем больше я копался в теории заговоров, тем яснее мне становилось, что до сути я никогда не доберусь. Это не удавалось пока никому. Я разговаривал со специалистами из архива исследовательского центра по политическим убийствам, находящегося в Вашингтоне, и они пришли к такому же заключению. Иначе говоря, сознались, что зашли в тупик.
   Я бродил по коридорам двадцать первого этажа, где находились апартаменты президента. У меня мороз пробегал по коже, когда я представлял себе, что президент уже давно лежит мертвым, а нас в его спальне поджидает очередная записка в стихах. Записка, которую мы найдем утром.
   – Все в порядке? – спросил я агентов, стоявших у входа в президентский номер.
   Они внимательно осмотрели меня, словно интересуясь друг у друга: «Какого черта он здесь делает?».
   – Пока да, – отчеканил один из них. – Никаких проблем.
   Постепенно я обошел весь этаж по кругу и вернулся к своему номеру.
   Я зашел внутрь и прилег на кровать. Мне вспомнился разговор с Сэмпсоном, который поставил меня в известность о том, что Самнер Мур найден убитым. Значит, убийцей школьников оказался не он. Я попытался пока не возвращаться в мыслях к тем убийствам.
   Наконец, мне удалось задремать, и я проспал до шести часов, пока сигнал радиобудильника не прозвучал сиреной пожарной тревоги в моей голове.
   Потом из динамика загрохотал рок-н-ролл, и ко мне обратился диктор Говард Стерн. Он вещал:
   – Итак, президент находится в нашем городе. Интересно, последовали ли за ним сюда пресловутые Джек и Джилл?..
   Об этом знали решительно все. Президентский кортеж должен был отправиться из Манхэттена в одиннадцать. «Дилижанс» уже дожидался своего пассажира.

Глава 86

   В Нью-Йорке скоро должно было свершиться историческое событие. Времени оставалось мало. В любую секунду могла произойти величайшая трагедия. Игра перестала быть просто игрой.
   Джек бежал по Центральному парку, как заправский спортсмен. Было около шести часов утра. Он бегал здесь уже почти целый час, и самые разные мысли носились в его голове. Итак, день начала операции наступил. Зоной военных действий стал Нью-Йорк, и лучшего места для них Джек не мог и придумать.
   Он созерцал удивительное небо Манхэттена, в этот час похожее цветом на древесный уголь, обтянутый папиросной бумагой. Неровная линия высоченных зданий конца двадцатого века была окутана предрассветной пеленой.
   Слава была не за горами. Скоро, очень скоро все кончится. Он никогда не относился к Нью-Йорку, как к месту своего возможного торжества. Впрочем, это был только фасад. Такой же, как Джек и Джилл.
   Джек бежал навстречу голубому городскому автобусу, неторопливо спускавшемуся по Пятой авеню, и размышлял о том, что через несколько часов он, возможно, будет мертв. Что ж, он был готов и к такому повороту событий.
   «Камикадзе, – подумал он. – План был составлен таким образом, что финальная его часть таила в себе практически неминуемую смерть». Он был уверен в том, что мишень уж точно не переживет его. А за ней в небытие последуют еще многие. Так на то она и война, а на войне, как известно, жертв не избежать.
   Джек покинул Парк на пересечении Пятой авеню с 59-й улицей и устремился дальше на юг, постепенно переходя с бега на быстрый шаг.
   Уже через несколько мгновений он входил в строгий и привлекательный вестибюль гостиницы «Пенинсьюла». Было десять минут седьмого. Этот отель находился всего в двадцати кварталах от Мэдисон-сквер Гарден, где президент должен был появиться в половине двенадцатого. В вестибюле на столиках лежали свежие номера «Нью-Йорк Таймс». Джек прочитал заголовок: «Джек и Джилл приехали в Нью-Йорк во время визита президента». Это произвело на него впечатление. Надо же! Даже «Таймс» в курсе событий!
   Затем он увидел Джилл. Она спустилась в холл точно по расписанию. Она всегда действовала по расписанию. Согласно их плану, она должна была появиться в отеле «Пенинсьюла», что она и сделала. Всегда согласно плану.
   Женщина была одета в серебристо-голубой спортивный костюм. Однако по ней нельзя было сказать, что она сильно вспотела или запыхалась, добираясь сюда из «Вальдорфа». Джек подумал: «Интересно, она прибежала сюда бегом или шла не спеша? А может, вообще взяла такси?»
   Он даже не подал виду, что узнал ее. Джек сел в лифт и поднялся к себе на этаж. Сара должна была воспользоваться другим лифтом.
   Он вошел в свой номер и стал ожидать ее. Потом раздался короткий стук в дверь. Сара появилась меньше чем через минуту после его прихода.
   – Я, наверное, выгляжу ужасно. – Это были ее первые слова. Для нее подобное поведение было типично: она часто заниматься самоуничижением. Сара-зануда.
   – Нет, ты выглядишь замечательно, потому что ты красива, – попытался с ходу переубедить ее Джек, хотя она действительно выглядела неважно. Все последние часы она провела в исключительном напряжении. Лицо ее напоминало маску из-за обильно наложенной косметики, ярко-красных губ и сильно накрашенных ресниц. Но весь этот грим не мог скрыть выражения тревоги. Кроме того, она обильно спрыснула свои светлые волосы лаком, и теперь они топорщилась, как проволочные. Для нее тоже наступил день начала операции.
   – В «Вальдорфе» уже царит страшный переполох, – с порога сообщила она. – Все уверены, что попытка покушения произойдет именно сегодня, и подготовились к этому. Ну, во всяком случае, они думают, что подготовились. Пять тысяч полицейских, куча спецагентов и ФБР. На всякий случай предупреждена даже армия.
   – Что ж, пусть думают. Скоро увидим, – улыбнулся Джек. – А теперь иди сюда. Ты выглядишь не ужасно, а очень аппетитно, и мне хочется напасть на тебя.
   – Сейчас? – неуверенно запротестовала Сара. Однако это слово она произнесла шепотом. Она не могла, да и не хотела сопротивляться его сильным объятиям. К тому же и не умела, что тоже являлось составной частью плана. Все было расписано, разложено по полочкам, и они не могли потерпеть неудачу.
   Он скинул рубашку, обнажив блестящую от пота грудь. Волосы на ней слиплись. Он прижался к Саре, и она выгнулась всем своим гибким телом. Сердца их застучали в унисон. Джек и Джилл. Нью-Йорк. Скоро конец.
   Он чувствовал, что сердце Джилл колотится все быстрее, словно у маленького, пойманного зверька. Сейчас она была перепугана, и на то у нее были свои причины.
   – Скажи мне, – попросила она, – что когда все кончится, мы все равно будем встречаться. Даже если это и неправда, все равно скажи.
   – Это правда, Мартышка. Я сейчас напуган не меньше твоего, но такое состояние для нас вполне нормально. Мы не сошли с ума.
   – Через несколько часов мы покинем Нью-Йорк, и все, что было связано с Джеком и Джилл, останется в прошлом, – прошептала она. – Я люблю тебя, Сэм. Я люблю тебя так, что мне самой порой становится страшно.
   Это было по-настоящему страшно. Больше, чем Сара могла себе предположить. Или кто-то другой. Впрочем, история не предназначена для широкой публики.
   Незаметно и осторожно он вытянул из заднего кармана брюк «ругер». Ладони его вспотели. Он затаил дыхание, приставил пистолет к голове Сары и выстрелил наискось в висок. Всего один выстрел.
   Профессионально выполненная казнь.
   Без всякой страсти или гнева.
   Почти без страсти.
   «Ругер» был снабжен глушителем, и выстрел в номере прозвучал не громче обычного хлопка. Энергия удара пули отбросила женщину назад, и через секунду Джек невольно вздрогнул, увидев ее тело распростертым на гостиничном ковре.
   – Теперь все кончено, – тихо произнес он. – Боль твоей жизни прекратилась навсегда. Прости меня, Мартышка.
   Он вложил записку в ее пальцы и сжал их в кулак, чтобы смятая бумага выглядела естественно. Он держал Сару за руку в последний раз.
   «И Джилл упала следом», – туманно припомнил Джек слова из детского стишка-считалочки.
   Но Джек не упадет.
   Начинался день последнего, заключительного безумия.
   Игра «Джек и Джилл» началась.

Часть шестая
Безопасности больше нет. Ни для кого

Глава 87

   Я держал в руках толстую пачку документов под общим названием «Визит президента Соединенных Штатов. Нью-Йорк. 16-17 декабря». На восьмидесяти девяти страницах здесь было все расписано до секунды с того момента, когда президент ступил на землю аэропорта Ла Гуардиа до того, как он снова взойдет на борт своего самолета приблизительно в два часа дня, чтобы улететь назад в Вашингтон.
   Между страницами имелись планы и чертежи всех тех мест, где побывает президент: аэропорт Ла Гуардиа, гостиница «Вальдорф», форум в Мэдисон-сквер Гарден. Прилагались схемы маршрутов президентского кортежа, включая и дополнительные.
   В документе, подготовленном Секретной Службой, было указано:
   10.55 утра. Президент и миссис Бернс садятся в автомобиль.
   Примечание: Президент и миссис Бернс проходят через кордон офицеров нью-йоркской полиции в гостинице «Вальдорф-Астория».
   11.00 утра. Президентский кортеж отправляется по маршруту (см. код С) в Мэдисон-сквер Гарден, в Фэлт Форум.
   Прибытие закрытое.
   Пресса отсутствует.
   Пока приближалось время, когда президент покинет «Вальдорф» и кортеж отправится в Мэдисон-сквер Гарден, я продолжал размышлять о загадке Джека и Джилл. За три дня нью-йоркская полиция, ФБР и Секретная Служба сделали все возможное, чтобы перехватить Джека и Джилл, если те только появятся на подступах к Мэдисон-сквер Гарден. Почти тысяча переодетых детективов и агентов будут перекрывать все подходы к тому месту, где президент намерен выступить с речью. Но все мы сомневались, что принятых мер будет достаточно для обеспечения полной безопасности.
   С самого утра в моей голове утвердилась маниакальная мысль, что никто не сможет остановить пулю убийцы, кроме как сама жертва.
   Что намерены предпринять Джек и Джилл? Как они собираются осуществить свой замысел? Я считал, что они обязательно будут присутствовать в Мэдисон-сквер Гарден. У меня зародилась уверенность, что стрелять они будут с близкого расстояния, и наверняка заранее определили пути отхода.
   Президента и миссис Бернс сопроводили до машины ровно без пяти одиннадцать. Настоящая стена из секретных агентов тенью следовала за ними от дверей номера до дверцы бронированного лимузина, ожидавшего в подземном гараже гостиницы.
   Я двигался вплотную к группе сопровождения, хотя в мои обязанности и не входила физическая защита президента. Я уже высказал Джею Грейеру свою версию относительно попытки покушения. Она будет осуществляться с близкого расстояния, рассчитан этот акт на молниеносный эффект, и убийцы наверняка позаботились о путях бегства.
   В это утро план претерпел некоторые изменения. Никакого кордона из офицеров полиции около входа в гостиницу не будет. Президента, наконец-то, убедили второй раз не рисковать, проходя через вестибюль отеля.
   Я наблюдал, как миссис Бернс и президент усаживались в машину, чтобы совершить поездку в две мили длиной. Они держались за руки, и это было очень трогательно. Это вполне соответствовало тому, что я успел узнать о Томасе и Салли Бернс.
   Никаких сожалений.
   Кортеж отправился в путь точно по расписанию, выстраиваясь по ходу движения. На языке Секретной Службы это называлось «официальным построением». Получилась колонна из двадцати восьми машин. В шести из них размещались команды по борьбе с терроризмом. В одном автомобиле, который носил название «разведка», находился компьютер, поддерживающий связь со всеми службами безопасности, обеспечивающими охрану президента. «Интересно, – думал я, – а есть ли у Джека и Джилл расписание и планы передвижения кортежа, и данные о его численном составе?»
   Лимузины и машины сопровождения, выезжая из гаража, поворачивали под прямым углом, и люки в полу грохотали под их колесами. Маршрут начинался на Парк-авеню, затем проходил на запад по 47-й улице и, наконец, выводил кортеж на Пятую авеню.
   Я ехал вместе с Доном Хамерманом, отделенный от президентского лимузина двумя машинами охраны. Даже Хамерман сегодня казался подавленным и каким-то отрешенным. Но пока еще ничего не произошло. Может быть, наша пара убийц изменила планы? Или это должно было помочь им замести следы? Может быть, они раскроются только в тот момент, когда мы уже перестанем ожидать их? А может, они удивят меня, напав прямо на кортеж?
   Я наблюдал за происходящим из окна автомобиля. Утро было на удивление мрачным и зловещим, словно предназначенным для того, чтобы дух без сожаления расстался с его бренной оболочкой. Люди, выстроившиеся вдоль улиц, были преисполнены энтузиазма: они аплодировали, кричали и одобрительно свистели, когда мимо проезжал кортеж президента. Это была одна из причин, по которой президент Бернс решил больше не прятаться в Белом Доме. Люди, даже жители Нью-Йорка, хотели видеть его. Он был популярен, и любим народом.
   Кто же хотел убить Томаса Бернса и почему? В потенциальных врагах недостатка не было, но я постоянно возвращался к списку, составленному самим Бернсом. Сенатор Гласе, вице-президент Махони, несколько реакционеров из Конгресса, люди, пользующиеся авторитетом на Уолл-Стрит. Он говорил, что хочет изменить сложившуюся систему, а та оказывала яростное сопротивление.
   Система оказывала яростное сопротивление!
   Полицейские сирены своим воем заглушали все остальные звуки. Но эта жуткая какофония была оправдана. Я шарил глазами то по проплывающей мимо толпе, то по машинам президентского кортежа.
   Являясь его частью, я, тем не менее, был сейчас далеко. Я размышлял о случившемся с Джоном Кеннеди, Робертом Кеннеди и доктором Кингом. Трагедии прошлого нашей страны. Печальная история. Я смотрел на «Дилижанс» и не мог отвести от него глаз.
   Меня снова, как молотком, ударила мысль о том, что самые громкие преступления века так и остались нераскрытыми. До сих пор они хранят свою тайну, в которой так никто и не разобрался.
   Подземный гараж для автомобилей важных персон под Мэдисон-сквер Гарден представлял собой бетонный бункер со стенами, выкрашенными ярко-белой краской. Нас встречало около сотни полицейских и агентов Секретной Службы. У всех агентов имелись наушники, по которым они получали распоряжения из координационного центра.
   Я наблюдал, как Томас и Салли Бернс, не спеша, покинули бронированный автомобиль. Президент держался прямо и уверенно. Взгляд его был сосредоточен. Наверное, он знал, что делает. А может быть, просто не видел другого выхода.
   Я находился менее чем в дюжине футов от президента и его супруги. Каждая секунда, когда они оставались на открытом пространстве, казалась мне вечностью. Слишком уж много людей толпилось в гараже, и любой из них мог оказаться убийцей.
   Томас и Салли улыбались, обмениваясь приветствиями с известными людьми Нью-Йорка. Они умели показаться на публике. Они понимали огромную важность соблюдения церемониала, подчеркивающего абсолютную власть. Именно поэтому они и находились здесь. Мне импонировало их чувство долга и ответственности. Отзываясь о них по-своему, Нана была не права. Лично я считал Бернсов достойными людьми, которые наилучшим образом соответствуют своему положению. Я узнал, как нелегко им приходится только тогда, когда попал в Белый Дом. До этого я и не подозревал, насколько это тяжелая обязанность.
   «Ничего не должно произойти с Томасом или Салли Бернс», – твердил я про себя, как будто концентрация моей воли могла остановить пулю убийцы. Предотвратить то ужасное, что может случиться либо здесь, в гараже, либо наверху в переполненном зале.
   «Любой из этих людей может оказаться Джеком или Джилл», – продолжал думать я, ощупывая глазами толпу.
   Увези президента и его жену отсюда. Немедленно! Уезжайте, уезжайте!
   Кеннеди-Центр в Вашингтоне! Стреляют в студентку юридического факультета Шарлотту Кинси. Ее убивают при большом скоплении народа. Совсем как здесь. Я продолжал вспоминать это убийство снова и снова.
   Там произошло нечто, нарушившее планы Джека и Джилл, изменившее их схему. А какова она была в первоначальном виде?
   Мы начали подниматься вверх по лестнице, ведущей в забитый до отказа зал.
   Если Джек и Джилл решили умереть, то здесь они с легкостью исполнят свое желание.
   И все же мне казалось, что они попытаются незаметно скрыться. По крайней мере, эта часть их схемы всегда оставалась неизменной. Правда, я с трудом представлял себе, как это можно осуществить, находясь в такой плотной толпе. Если, конечно, они выбрали местом нападения Мэдисон-сквер Гарден.
   А настоящие Джек и Джилл – президент и первая леди США – прибыли вовремя.

Глава 88

   Капля пота медленно скатывалась по моему носу.
   Грудь сдавливало, как будто на нее наехал трактор с прицепом.
   В бетонно-стальном амфитеатре грохотала самая настоящая буря. Этот неистовый вулкан эмоций вносил в атмосферу зала настоящее смятение и хаос. Когда мы вошли внутрь, децибелы грохота достигли совсем уж запредельных величин. К тому времени, когда прибыл кортеж, зал уже заполнили более десяти тысяч человек.
   Я двинулся вперед к главной сцене, следуя вместе с охранниками президента. Повсюду вокруг Бернса мелькали лица сотрудников ФБР и нью-йоркских полицейских. Я искал глазами Кевина Хокинса и надеялся, что рядом с ним окажется и Джилл.
   Улыбка не сходила с лица президента, а шаг оставался все так же тверд, когда он появился в зале. Я вспомнил его слова о том, что нельзя позволить паре психов влиять на внутреннюю и внешнюю политику страны.
   В здании было тепло, но меня пробил холодный пот, словно меня окатили ледяной водой из Гудзона. Мы находились ярдах в тридцати от трибуны, занятой известными людьми Нью-Йорка и политиками, включая также губернатора и мэра города.
   «Блицы» сверкали не переставая и со всех сторон, ослепляя нас. Один из микрофонов на сцене, видимо, не выдержал адского шума и зафонил. Я прикрепил к левому лацкану пиджака пятилучевую звезду. Цвет ее был закодирован и означал мою принадлежность к команде Секретной Службы. На сегодня он был обозначен, как зеленый. Что это, цвет надежды?
   До сих пор Джек и Джилл сдерживали свои обещания. Сейчас они могли бы без труда найти способ пронести оружие в зал. Внутри самого амфитеатра в данный момент уже находилось около тысячи пистолетов, это не считая винтовок снайперов и помповых ружей полицейских.
   Любой охранник или полицейский мог запросто оказаться Джеком или Джилл.
   И один из них наверняка был Кевином Хокинсом.
   Дон Хамерман находился рядом со мной, но из-за ужасающего шума мы не могли говорить нормально. Лишь изредка удавалось обменяться наблюдениями, проорав что-либо в самое ухо собеседника.
   Да и то иногда отдельные слова или фразы тонули в море посторонних звуков.
   – Слишком уж долго добирается он до сцены! – прокричал Хамерман. Или мне показалось, что он это сказал.
   – Вижу!
   – Следите за толпой! Они же бросятся врассыпную, как бараны, если увидят пистолет. Что-то слишком долго копается президент. Он что, насмехается над убийцами? Что он хочет доказать?
   Хамерман был, конечно, прав. Казалось, президент специально провоцирует Джека и Джилл на действия. Вдруг, совершенно неожиданно, толпа шарахнулась в разные стороны, и в середине ее оказалось совершенно пустое пространство.
   – Убей его! Убей этого сукиного сына! – раздался оглушительный крик. Разгребая толпу руками, я бросился в том направлении.
   – Осторожней, выродок! – завопила мне прямо в лицо какая-то женщина.
   – Убей его! – снова раздалось где-то впереди.
   – Дорогу! Дайте пройти! – во всю мочь требовал я. Человек, вызвавший такое замешательство, был одет в черную парку, с рюкзаком за спиной. Отсюда я мог видеть только его длинные светлые волосы.
   Я сгреб его в тот же самый момент, когда с другой стороны в него вцепились чьи-то руки. Вдвоем мы опрокинули его на пол. Было слышно, как его череп гулко стукнулся о бетон.
   – Полиция Нью-Йорка! – рявкнул парень, пришедший мне на помощь.
   – Полиция Вашингтона, отряд Белого Дома! – отозвался я. Мы крепко держали подозреваемого, а нью-йоркский коп ткнул ему пистолет в физиономию.
   Задержанным оказался не Кевин Хокинс, хотя сейчас я не стал бы утверждать этого наверняка. Однако нам все равно пришлось его обездвижить, так как выбора у нас не было.
   – Убей ублюдка! Убей президента! – продолжал истошно вопить скрученный нами блондин.
   Он был абсолютно невменяем. Впрочем, не он один. Все собравшиеся в этом зале производили впечатление буйнопомешанных, а не только эта белобрысая задница на полу.
   – Мне больно! – Теперь его крик относился ко мне и к полицейскому. – Вы меня ударили по голове! «Он что, настоящий псих?» – удивился я. Подражатель? Или это просто отвлекающий маневр?

Глава 89

   Камикадзе атакует! Это может произойти в любую секунду. Убийца, готовый на самоубийство. Вот почему преступление нельзя предотвратить. Вот почему президент Бернс был уже живым трупом.
   Кевин Хокинс без проблем попал на лучшие места в забитом людьми амфитеатре. Используя свой талант и навыки, он превратил себя в совершенно неузнаваемую личность.
   Сейчас он был высокой брюнеткой в темно-синем брючном костюме. Причем довольно эффектной женщиной, признался он сам себе. Хотя в данной ситуации он и так бы не привлек ничьего внимания.
   В пиджаке Хокинса лежало удостоверение сотрудника ФБР. Самое настоящее, вплоть до печати и даже толщины бумаги, на которой оно было отпечатано. По этому документу он значился, как Линда Коул, секретный агент из Нью-Йорка. Фотокорреспондент стоял в шестом ряду и спокойно оглядывал толпу.