Я заметил, как где-то справа от нас мелькнул силуэт Оторвы-Чаки. Он бежал по направлению к крыше соседнего здания, и ему оставалось преодолеть ярдов тридцать. Мы увидели, как на бегу он быстро оглянулся через плечо.
   Его злобные глаза напоминали черные бусины. И эта идиотская рыжая борода… По-моему, он действительно был психом. Или ни в чем не повинным швейцаром? Я заставил себя не думать сейчас об этом.
   На соседней крыше расположилось четверо тинэйджеров обоего пола, занимавшихся чем-то предосудительным. Возможно, крэком. Оставалось надеяться, что до героина они пока еще не дошли. Они равнодушно наблюдали за происходящим. Обыкновенная городская игра, полицейские гоняются за преступником. Возможно, убийцей детей и садистом. Но подросткам было решительно все равно.
   Следуя за Пересом, мы с Сэмпсоном пробежали уже три крыши, но сократили расстояние только на шаг или два. Со лба и щек у меня обильно стекал пот, обжигая глаза.
   – Стой! Буду стрелять! – закричал я. – Эммануэл Перес, остановись!
   Мэнни снова обернулся, и я обратил внимание, что он ухмыляется, глядя на меня. Потом вдруг он каким-то образом исчез за невысокой кирпичной надстройкой.
   – Пожарная лестница! – выкрикнул Сэмпсон.
   Через несколько секунд мы уже скатывались по ржавой винтовой лестнице. Мэнни скакал по ступенькам впереди нас. Он действительно передвигался очень резво. Перес чувствовал себя уверенно, что наводило на мысль: он уже неоднократно пользовался этим маршрутом.
   И я, и Сэмпсон были слишком громоздкими, чтобы легко маневрировать на коротких радиусах лестницы. Это дало возможность Мэнни опередить нас почти на два полета.
   «Чаки наверняка заранее продумал такой путь отхода, – размышлял я на бегу, – и пользовался им не в первый раз. Он не только умен, но и в чем-то виновен. Недаром у него глаза злые, как у бешеного пса. Как там говорил Алвин Джексон? Чаки постоянно здесь ошивается?»
   Он оказался на земле и устремился по Е-стрит. Его рыжая борода торчала, словно лопата. Мэнни пробежал почти что квартал. В час пик здесь довольно много транспорта. Перес вскочил в красно-оранжевую колымагу, которой управлял цыган. Это следовало из надписи на багажнике: «Кэппиз. Мы путешествуем повсюду».
   – Стой, вертлявая задница! – заорал Сэмпсон во всю мощь своей глотки. – Чтоб тебя, Мэнни!
   В ответ Перес недвусмысленным жестом продемонстрировал нам свой средний палец в заднее стекло.
   – Козел легавый! – высунувшись наружу, крикнул он.

Глава 12

   Наконец-то мы с Сэмпсоном тоже очутились на Е-стрит. Пот теперь заливал мне не только лицо, но струился и по плечам и по ногам. Джон так неожиданно выскочил перед желтым такси, что водителю пришлось изо всех сил нажать на тормоза, и машина с визгом остановилась. Шофер, безусловно, оказался человеком интеллигентным, решив как не задевать Человека-гору, так и не уродовать свой автомобиль.
   – Городская полиция! Детектив Алекс Кросс! – выкрикнул я, и мы с Джоном одновременно распахнули обе задних дверцы. – Едем вон за той клячей. И быстрей, быстрей, быстрей! Черт!
   – Не вздумай ее потерять! – угрожающе прорычал Сэмпсон водителю. – Пусть эта мысль даже не приходит тебе в голову! – Бедный таксист был настолько напуган, что не обернулся, ничего не произнес в ответ, а лишь впился глазами в яркую надпись «Кэппиз. Мы путешествуем повсюду».
   На пересечении 9-ой улицы и Пенсильвания-авеню мы влезли в огромную пробку. Грузовики и легковушки безнадежно растянулись квартала на три. Отовсюду звучали раздраженные нетерпеливые гудки. Один здоровенный трейлер имел сигнал, который по громкости мог бы поспорить с сиреной океанского лайнера.
   – Может быть, проще выйти и догнать его на своих двоих? – предложил я Сэмпсону.
   – Я уже подумал об этом. Двинулись.
   Шансы были пятьдесят на пятьдесят. Чаки вполне мог затеряться и здесь. Но у меня заныло сердце, когда я вспомнил изуродованное лицо Шанел Грин. Эммануэл всегда сшивается здесь! Глаза злые, как у бешеного пса. Мне ужасно хотелось схватить Оторву-Чаки.
   Сэмпсон распахнул скрипнувшую дверцу такси. Я отстал от него буквально на секунду. А может быть, и того меньше.
   Чаки, видимо, почувствовал затылком наше жаркое дыхание, так как, в свою очередь, оказался на улице и бросился наутек.
   Мы погнались за ним между двумя плотными потоками еле ползущего транспорта. Не смолкающие со всех сторон гудки автомобилей служили прекрасным звуковым оформлением этого преследования.
   Мэнни рванулся вперед так, словно у него открылось второе дыхание.
   Неожиданно сменив направление, он взял вправо, направляясь к сверкающему стеклом и металлом, офисному зданию.
   Ну, просто чистое безумие.
   Я на ходу достал полицейский значок, и мы с Сэмпсоном ввалились внутрь, отстав от Чаки всего на несколько шагов:
   – Латиноамериканец с рыжей бородой. Куда он делся? – выпалил я обескураженному охраннику, стоящему посреди роскошного, облицованного деревянными панелями, вестибюля.
   Тот молча указал пальцем на одну из дверей лифтов. Кабина уже пришла в движение. Я посмотрел на указатель этажей: второй… третий… четвертый. Лифт поднимался все выше и выше.
   Я и Джон прыгнули в открывшиеся двери соседнего. Не раздумывая, я ударил ладонью по кнопке с надписью «крыша». Это было первое, что пришло мне в голову.
   – Коростель говорил, что Мэнни работает швейцаром в пиццерии «Феймос», – напомнил я Сэмпсону. – Здесь на первом этаже есть такое же заведение.
   – У этого Чаки что, привычка такая – скакать по крышам? – проворчал Джон.
   – Видимо, Мэнни заранее обдумал все пути отхода. Так, на всякий случай. А насчет крыш ты, по-видимому, прав.
   – Определенно, нам попалась какая-то гадина.
   В кабине прозвенел звонок, двери открылись, и мы с Сэмпсоном выскочили из лифта, держа оружие перед собой. Вдалеке виднелось величественное здание Капитолия. При других обстоятельствах такой панорамой можно было только восторгаться. Сейчас же она производила на меня тягостное впечатление.
   Я постоянно думал о Шанел Грин, и все время перед моими глазами стояло ее изуродованное лицо. Чем же он ее ударил, сколько раз и почему?
   Мне до боли хотелось схватить этого выродка. Хотелось так, что у меня ныло все тело, а уж о том, что творилось в моей голове, и говорить не приходится.
   Мы находились в центре крыши, а чуть поодаль на фоне неба я увидел фигуру Чаки. Сердце у меня упало. Да, у Переса были пути отхода, и он наверняка постоянно об этом думал. Мэнни был уверен, что когда-нибудь его вычислят и попытаются задержать. Он осознавал свою вину и, скорее всего, являлся тем самым «нашим» убийцей.
   – Да пошел ты… Козел легавый! – опять выкрикнул он, дразня нас, и огромными пружинистыми прыжками устремился к краю крыши.
   – Нет! – простонал я. – Только не это! Я знал, что Перес собирается сделать. Мэнни намеревался перепрыгнуть с одного здания на крышу другого.
   – Стой, сукин сын! – заорал Сэмпсон. – Стой, или я стреляю!
   Но тот и не думал останавливаться. Мы видели, как он сгруппировался перед прыжком.
   Крича во все горло, я и Джон подбежали к краю крыши и замерли: этажом ниже нас выступал угол крыши соседнего офисного корпуса.
   Оторва-Чаки уже находился в воздухе между двумя башнями из стекла и металла.
   – Господи! – выдохнул я, вперившись взглядом в летящую фигуру. Между зданиями было футов двадцать, а то и больше.
   – Чтоб ты грохнулся, скотина! – пожелал Пересу Сэмпсон. – Шлепнись о стену и лети вниз!
   «Он, видимо не в первый раз прибегает к этом приему, для чего, наверное, тренировался, – размышлял я. – Вот почему его никак не могли поймать. Интересно, сколько же времени он разгуливает на свободе, и скольких детей он успел изувечить и убить?».
   Хотя оружие и было наготове, никто из нас не решился стрелять. Мы не располагали прямыми уликами против Чаки. Он не угрожал нам оружием, а просто пытался скрыться. И вот теперь этот безумный прыжок с крыши на крышу.
   Казалось, Мэнни завис в воздухе на высоте шестнадцати этажей. До земли было очень, очень далеко.
   И тут, видимо, что-то случилось.
   Он отчаянно заболтал ногами, словно крутя педали невидимого велосипеда.
   Я увидел, как на его вытянутых вперед длинных руках напряглись мускулы. Его толчковая нога выпрямилась, составляя с туловищем прямую линию. Сейчас он мог бы служить моделью для рекламного плаката кроссовок «Найк».
   Он застыл, словно бегун, запечатленный фотографов в тот момент, когда грудь спортсмена разрывает финишную ленточку.
   – Господи Иисусе! – прошептал Сэмпсон, и я почувствовал его горячее дыхание на своей щеке.
   Как Чаки ни вытягивал руки, края соседней крыши ему, видимо, не суждено было коснуться. Его ноги снова отчаянно дернулись.
   Потом до наших ушей донесся громкий вопль, от которого кровь застыла в жилах. Его эхо заметалось в колодце между двух зданий, отражаясь от стекол.
   И вопль этот не смолкал, пока тело Мэнни преодолевало расстояние, отделяющее его от земли. Он беспорядочно размахивал в воздухе руками и ногами.
   Я провожал его взглядом, и в какой-то миг Пересу удалось перевернуться в воздухе. Мне были хорошо видны его уставившиеся на меня глаза и распахнутый в безнадежном крике рот. Даже его рыжая кустистая борода выражала отчаяние. Нам казалось, что его падение длится целую вечность, хотя оно заняло около пяти секунд.
   Внезапно у меня закружилась голова, а в желудке я почувствовал сосущую пустоту. Узкий асфальтовый проход между зданиями превратился в вертящуюся серую ленту. Стены зданий сейчас напоминали обрывистые края каньона.
   Наконец, до наших ушей донесся приглушенный влажный шлепок, когда Перес встретился с землей. Почти потусторонний звук.
   Я уставился на распластавшееся внизу тело. Странно, но никакой радости и облегчения я не испытывал. В этом не было ничего человеческого: как в изуродованном лице Шанел Грин, так и во внеземном предсмертном вопле Чаки. Этот крик до сих пор эхом отдавался в моих ушах.
   – Туши свет, – подвел итог Сэмпсон. – Дело можно считать закрытым. Легавые козлы выиграли со счетом 1:0.
   Я засунул свой полуавтомат обратно в кобуру. Да, Эммануэл Перес готовился к отходу, но, видимо, недостаточно тщательно.

Глава 13

   Жестокая мистификация. Я вас всех здорово надул, не правда ли? Обвел вокруг пальца.
   Настоящий убийца девочки из школы Соджорнер Трут был цел и невредим. Он чувствовал себя как нельзя лучше. Большое всем вам спасибо. Человек совершил идеальное преступление и благополучно исчез после убийства.
   Да, черт побери, именно так все и вышло. Остался целехонек. Замечательная вашингтонская полиция выследила и поджарила совсем не ту задницу. Какой-то Эммануэл Перес расплатился за содеянное другим, и по полной программе. Собственной жизнью.
   Сейчас требовалось сосредоточиться и успокоиться. Человек решил, что пришла пора спрятаться. Внутри самого себя.
   Он разгуливал по лужайкам Пентагон-Сити в Арлингтоне, но постепенно им овладевало бешенство, когда он миновал Гэп, а потом Виктория-Сикрет. Человек был одержим идеей вернуться и продолжить свою игру. Против кого-нибудь и против всех скопом. Как говорят французы: «At tout le monde». Силь ву пле! Заранее извиняюсь за плохое произношение.
   В голове у него застряла старая песенка, которую он услышал утром по MTV, и теперь ее незатейливые слова прыгали и стучали внутри черепа, словно шарики от пинг-понга. Человек так и представлял себе исполнителя – дебила из Лос-Анджелеса, выводившего:
   «Я проиграл, крошка, так почему же ты не прикончишь меня?».
   «Я проиграл, крошка. Так почему же ты не прикончишь меня?» – мысленно твердил он про себя.
   Ему нравилось, что эти, по сути, тупые стихи как нельзя лучше отражали его внутреннее состояние. Песня, казалось, была написана и о нем, и о его будущих жертвах. Все вертелось в границах одного раздражающего круга. Жизнь прекрасна в своей мерзкой простоте, верно?
   Нет, неверно! Жизнь вовсе не прекрасна!
   Пока он наблюдал за маленьким карапузом: слишком хорошеньким, чтобы пройти мимо него просто так. От нечего делать убийца зашел в магазин игрушек «Тойз-Р-Ас». В связи с приближением праздников, у прилавков крутился целый водоворот разных идиотов.
   Из динамиков громко и назойливо звучала такая же идиотская мелодия на тему песни: «Я не хочу взрослеть, я ребенок из Тойз-Р-Ас». Она повторялась снова и снова: так детишки могут скулить об одном и том же целую вечность. Огромное количество сумасшедших игрушек, капризных детей и их кретинов-родителей ужасно его раздражало. Он испытывал почти физические муки: его просто тошнило от всего этого.
   – Я тоже не хочу взрослеть, – еле слышно процедил он сквозь зубы. – Я убийца детей из Тойз-Р-Ас.
   Он, не отрываясь, наблюдал за выбранным им мальчиком, который, разину рот, слонялся по отделу заводных игрушек. На вид ему было лет пять: самый податливый и доверчивый возраст.
   В голове убийцы готов был сгореть предохранитель безопасности. Жуткое чувство быстро распространилось по всему телу. Он стиснул кулаки, спина и шея его одеревенели, и сам мозг, казалось, сжался внутри черепа.
   «Максимум осторожности, – приказал он себе. – Ты не имеешь права на ошибку. Помни: ты совершаешь только идеальные преступления».

Глава 14

   Однако для того, чтобы совершить преступление в магазине, где толпятся сотни покупателей, требовалось настоящее искусство. А что, если где-то поблизости ходят родители этого мальчугана? А ОНИ ОПРЕДЕЛЕННО ДОЛЖНЫ БЫТЬ РЯДОМ! А вдруг убийцу на этот раз схватят? НО ЭТОГО НЕ МОЖЕТ ПРОИЗОЙТИ! НЕТ, НЕ МОЖЕТ!
   И вот что было особенно важным для преступника. Наблюдая за симпатичным, круглолицым, светловолосым мальчишкой, он уже чувствовал, как именно по этому ребенку станут горевать и убиваться его несчастные родители. Сейчас убийце было необходимо представить себе, какими ужасными рассказами наполнится телевизионный эфир. Ведь это так приятно – сознавать, что всей болью, страданиями и суетой людишки обязаны тебе. Только тебе.
   К этому времени мальчик, видимо, уже упарился в своем шерстяном костюмчике, потому что начал проявлять беспокойство. В его глазах заблестели слезы, а вокруг не было никого, кто мог бы прийти на помощь. Бедный милый мальчик потерялся! Несчастная кроха!
   Убийца начал медленно продвигаться к своей жертве. Сердце колотилось так отчаянно, словно в грудь ему поместили большой барабан, и это чувство вызывало приятную истому. Конечности ослабли, словно были сделаны из желе. От возбуждения в глазах его все поплыло. Сейчас преступник одновременно предвкушал убийство и ощущал страх и восхищение от того, что вскоре должно произойти.
   Сделай же это.
   Сейчас!
   Он наклонился, широко улыбаясь, подхватил ребенка на руки и тут же обрушил на него поток дружелюбной бессвязной чепухи, которая только приходила ему в голову.
   – Привет, дружок! Я Роджер-Хитрец, коварный молодец! Я работаю в этом магазине. Скажи, а какая твоя самая любимая игрушка? У нас есть самые разные игрушки, которые только существуют во всем мире. Это потому, что у нас самый большой, самый клевый магазин! Йа-ху-уу-у! Что скажешь? Ну, а теперь пойдем искать твоих супернесчастных мамулю и папулю.
   Мальчик начал улыбаться ему в ответ. У детей настроение может измениться в течение нескольких сеrунд. Сейчас его чудные голубые глазки засверкали от радости: произошло что-то замечательное.
   – Я хочу Майти-Макса, – объявил он, как будто из потерявшегося малютки вдруг превратился в капризного сынка папочки-миллионера.
   – Отлично! Тогда пошли со мной. Сейчас тебе будет Майти-Макс. Ты спросишь, почему? Да потому что ты ребенок из Тойз-Р-Ас!
   Он перехватил мальчика поудобнее и заспешил по проходу к дверям магазина. Неожиданно до него дошло, что ведь вот так нагло и в открытую, он может запросто скрыться с ребенком на руках, на глазах у многочисленных свидетелей. Эй, да он самый настоящий новый Отважный Волынщик! И все дети без ума от него.
   – А может быть, ты хочешь Бэтмана? Или кого-нибудь из людей Икс? Или Длинного Армстронга? – наперебой начал предлагать убийца.
   – Нет, Майти-Макса, – настаивал упрямый мальчишка. – Мне нужен только Майти-Макс.
   Мужчина ловко передвигался к выходу, лавируя между покупателями. До дверей оставалось не более тридцати футов. Парковочная площадка магазина располагалась на границе с Парком Колумбия, а это как раз был его маршрут отхода.
   Он сделал еще несколько поспешных шагов и замер на месте, так и не дойдя до дверей.
   Вот дерьмо! Прямо на него надвигалась супружеская парочка. Обоим лет под тридцать. И женщина внешне очень походила на этого несносного мальчишку.
   Это был явно их парень… Но главное, что они заметили его и сейчас наверняка схватят!
   Правда, убийца знал, как следует себя повести, поэтому ни на секунду не поддался панике. Ну, может быть, пару-тройку раз кольнуло сердце. Сейчас все должно решиться. Наступал ответственный момент.
   – Эй, привет! – Преступник широко улыбнулся, как ни в чем не бывало. – Этот малыш, наверное, ваш? Он заблудился в отделе заводных игрушек. За ним никто не приходил, и я решил отвести его пока что к менеджеру зала. А то парень уже все глаза проплакал. Вы его мама?
   Мамочка радостно протянула руки навстречу любимому чаду, одновременно бросая на мужа уничтожающий взгляд.
   Так вот кто настоящий злодей! Это папуля потерял в суете собственного сына. Все папочки последнее время стали ни на что не годными, верно? И отец этого папаши наверняка был таким же.
   – Огромное вам спасибо, – с чувством произнесла мамаша, снова награждая мужа выразительным взглядом. – Это так мило с вашей стороны, – продолжала благодарить она убийцу.
   Тот продолжал сохранять на лице самую добродушную улыбку. Да, он действительно великолепный актер:
   – Любой на моем месте поступил бы точно так же. А мальчик у вас замечательный. Ну что ж, всего хорошего. Пока. Кстати, он хочет получить Майти-Макса, поэтому-то и потерялся, пустившись на поиски.
   – Да, он и вправду обожает Майти-Макса. Пока, и спасибо еще раз, – улыбнулась женщина.
   – До свидания, – мальчик скорчил рожицу и помахал своему «спасителю» рукой.
   – Надеюсь, еще увидимся, – произнес убийца. – Всего хорошего. Идиоты! Какие же вы все невероятные болваны! Простофили!
   Не оглядываясь, он зашагал прочь. И хотя он едва не намочил штаны от страха, им овладел приступ веселья. Он смеялся, не в силах остановиться. Еще одно очко в его пользу. Даже если ему суждено когда-нибудь попасться, никто не поверит, что именно он – тот самый убийца детей. Ни за что на свете!

Глава 15

   Ну, вот, так уже гораздо лучше. Кажется, жизнь снова становилась прекрасной. Я открыл глаза и увидел Дженни, стоящую футах в трех от моей кровати и внимательно разглядывающую своего папочку. На руках она держала кошку. Дженни любит смотреть, как я сплю. Я, в свою очередь, иногда тоже не прочь поприсутствовать в детской и понаблюдать за отдыхающими малышами. Они это знают, но зато так честнее.
   – Эй, привет, радость моя! Ты знаешь такую песенку «Кто-то за мною следит»? Помнишь ее? – Я напел начало известного хита.
   Дженни кивнула. Конечно, мелодия была ей хорошо знакома, поскольку я часто играл ее на рояле.
   – А к тебе пришли гости, – сообщила Джанель. От неожиданности я привстал на кровати:
   – И давно они у нас?
   – Нет, всего одну минуточку. Нана послала нас с Рози за тобой. Она им готовит кофе. И тебе тоже, так что вставай.
   – Надеюсь, это Сэмпсон и Рэйким Пауэлл? – Я еще не терял надежды на спокойное утро.
   Но Дженни отрицательно помотала головой. Сегодня она казалась мне необычайно скромной и смущенно добавила:
   – Это белые мужчины, папочка.
   Я принялся быстро одеваться и приводить себя в порядок:
   – Все понятно. Ты случайно не запомнила, как их зовут? – Неожиданно я догадался, кто именно решил заскочить ко мне этим утром. Итак, сия маленькая тайна, не успев возникнуть, была раскрыта. По крайней мере, мне почему-то так показалось.
   – Мистер Питтман и мистер Клаузер, – развеяла мои сомнения Дженни.
   – Очень хорошо. Умница, – похвалил я дочку, а про себя подумал: «Ничего хорошего. Абсолютно ничего». Меньше всего мне хотелось видеть сейчас таких «гостей» – собственного шефа, начальника отдела детективов, и комиссара полиции. Особенно в своем доме.
   И тем более, в связи с той причиной, по которой они и могли заявиться сюда.
   Дженни нагнулась и поцеловала меня в щеку. Потом еще раз.
   – О, сколько коварства таится в поцелуях! – с напыщенной торжественностью произнес я и подмигнул дочке.
   – Неправда, – рассмеялась она. – Только не в моих. На то, чтобы полностью собраться и подготовиться к встрече, мне хватило и пяти минут. Нана тем временем развлекала ранних посетителей в гостиной. Клаузер уже дважды побывал в моем доме, а Питтман очутился здесь впервые. Думаю, что именно комиссар заставил шефа прийти сюда.
   Оба гостя попивали сваренный Наной кофе и с улыбкой внимали ее рассказам. Меня заинтересовало, какими тайнами бабуля решила поделиться с ними. И одному, и другому угрожала серьезная опасность.
   – Я только немного пожурила этих джентльменов за то, что они позволили Эммануэлу Пересу так долго разгуливать по нашим улицам, – доложила Нана, как только я появился в гостиной. – Они обещали, что в дальнейшем такое не повторится. Им можно доверять, Алекс?
   Питтман и Клаузер одновременно прыснули, поглядывая на меня. Они еще не поняли, что ничего смешного тут нет, да и не стоит снисходительно усмехаться в присутствии бабули.
   – Не стоит принимать на веру ни единого сказанного ими слова. Ну, вы уже закончили? – поинтересовался я, улыбаясь Нане.
   – Я так и подумала с самого начала, – кивнула бабуля, – поэтому захотела получить письменное подтверждение их обещаниям.
   Мне ничего не оставалось, как улыбнуться ее словам, будто шутке, хотя я прекрасно понимал, что Нана отнюдь не расположена шутить. И Джеф, и комиссар от всего сердца расхохотались, считая брюзжание старушки обычной причудой. Им было невдомек, что Нана – самое главное лицо в этом доме. Она тут все.
   – Нам можно побеседовать тут втроем? – спросил я разрешения у бабули. – Или нам придется посекретничать на улице.
   – У меня найдутся дела на кухне. – Она недовольно посмотрела на меня и добавила: – Было приятно познакомиться с вами, шеф Питтман и комиссар Клаузер. Не забудьте о своем обещании. Уж я-то буду о нем помнить.
   Как только Нана удались из гостиной, комиссар перешел к делу:
   – Ну, Алекс, благодарность тебе уже отдана в приказе. Как я понимаю, ты обнаружил в квартире Эммануэла Переса все образцы детской порнографии?
   – Да, детектив Сэмпсон и я нашли там кое-что, – ответил я и замолчал, ожидая продолжения. Мне не хотелось облегчать им задачу. И я на сто процентов был согласен с Наной относительно более весомых доказательств их заинтересованности этим делом.
   – Наверное, тебя интересует, почему мы оказались здесь, – вступил в разговор Питтман. – Позволь объяснить. – Мы никогда не поддерживали с ним особо тесных отношений, да и в дальнейшем они вряд ли бы стали такими. Он был хвастливой кабинетной крысой и замаскированным расистом, что являлось его не самыми худшими качествами. Казалось, он никогда не откажет себе в удовольствии ударить кого-либо ниже пояса.
   – Был бы весьма признателен, – кивнул я. – Мне показалось, что вы чисто случайно очутились рядом и решили заглянуть на чашечку бабулиного кофе. Он того стоит.
   На этот раз Питтман даже не улыбнулся:
   – Вчера поздно вечером мы получили официальный запрос из ФБР. Они настаивают, чтобы расследование убийства сенатора Фитцпатрика было поручено именно тебе. Специальный агент Кайл Крейг считает, что твой прошлый и недавний опыт очень пригодится. Вполне очевидно, Алекс, что этому делу придают исключительную важность.
   Я позволил ему закончить, а потом отрицательно помотал головой:
   – У меня здесь, на юго-востоке с полдюжины нераскрытых убийств. Последнего преступника, которого я вчера преследовал, должны были поймать еще полгода назад. Тогда еще одна маленькая девочка не погибла бы так нелепо. Но кому-то понадобилось бросить детектива, занимающегося расследованиями убийств детей на юго-востоке, на другое дело, и, в результате, мы получили еще один труп. Шестилетнего ребенка.
   – Случай с сенатором – совсем другое дело, Алекс, – напомнил комиссар. Лицо Клаузера покраснело, что происходило с ним, когда он сердился или волновался. Обычно мы с ним ладили и понимали друг друга. Неизвестно, правда, как получится на сей раз.
   – Вы не можете объяснить ФБР, что сейчас меня нельзя привлекать к делу этих Джека и Джилл. Я сам позвоню Кайлу и все ему спокойно объясню. Надеюсь, он меня поймет. Когда-то мы вместе с ним раскрыли несколько убийств в этом районе. Здесь тоже гибнут люди. И у нас полно своих дел, среди которых тоже имеются из ряда вон выходящие.
   – Позволь мне спросить тебя вот о чем, Алекс, – почти дружелюбно улыбнулся комиссар, продемонстрировав свои ослепительно белые зубы. Я бы с удовольствием сыграл им сейчас что-нибудь из Гершвина, хотя для данного момента больше подходило нечто пошлое и бравурное. – Ты хочешь оставаться полицейским?