Страница:
Я пробрался через толпу к телу мертвого ребенка, которое, словно сломанная кукла, лежало на прихваченной морозом траве. Полицейский фотограф уже занимался своей работой возле трупа. У убитого мальчика была такая же короткая стрижка, как и у моего сына. Деймон называет такую прическу «в стиле лысоида».
Конечно, я знал, что это не он, однако эффект оказался потрясающим. Меня как будто со всей силы пнули в живот. От открывшегося мне зрелища перехватывало дыхание, и я мог только хрипло сипеть. Однако, впечатление от жестокости нельзя смягчить слезами. Этот урок я усвоил давно и хорошо.
Я опустился на колени возле тела: казалось, мальчик спит и ему снится кошмар. Кто-то закрыл его глаза, и сначала у меня мелькнула мысль, уж не убийца ли это сделал. Но я тут же отбросил ее. Скорее всего, об этом позаботился какой-нибудь добрый самаритянин из числа собравшихся или же не совсем умный, но жалостливый полицейский. На мальчике были мешковатые поношенные штаны с дырками на коленях и старые растоптанные кроссовки «Найк». Правая сторона его головы превратилась в кровавое месиво, точно так же, как и у Шанел Грин. На уцелевшей половине лица можно было разглядеть крупные поры и застывшие следы слез. Вокруг его головы расплылась большая ярко-красная лужа.
«Маньяку нравится разрушать красоту, – подумал я, и мой мозг тут же отозвался догадкой: – Может быть, преступник сам урод? Какого сорта это уродство: моральное или физическое? А возможно, и то и другое?»
Почему он так ненавидит маленьких детей? Отчего убивает их рядом со школой Соджорнер Трут?
Я приподнял веко ребенка, и его застывший глаз уставился на меня. Не знаю, зачем я так поступил, но мне надо было это увидеть.
Глава 25
Глава 26
Глава 27
Конечно, я знал, что это не он, однако эффект оказался потрясающим. Меня как будто со всей силы пнули в живот. От открывшегося мне зрелища перехватывало дыхание, и я мог только хрипло сипеть. Однако, впечатление от жестокости нельзя смягчить слезами. Этот урок я усвоил давно и хорошо.
Я опустился на колени возле тела: казалось, мальчик спит и ему снится кошмар. Кто-то закрыл его глаза, и сначала у меня мелькнула мысль, уж не убийца ли это сделал. Но я тут же отбросил ее. Скорее всего, об этом позаботился какой-нибудь добрый самаритянин из числа собравшихся или же не совсем умный, но жалостливый полицейский. На мальчике были мешковатые поношенные штаны с дырками на коленях и старые растоптанные кроссовки «Найк». Правая сторона его головы превратилась в кровавое месиво, точно так же, как и у Шанел Грин. На уцелевшей половине лица можно было разглядеть крупные поры и застывшие следы слез. Вокруг его головы расплылась большая ярко-красная лужа.
«Маньяку нравится разрушать красоту, – подумал я, и мой мозг тут же отозвался догадкой: – Может быть, преступник сам урод? Какого сорта это уродство: моральное или физическое? А возможно, и то и другое?»
Почему он так ненавидит маленьких детей? Отчего убивает их рядом со школой Соджорнер Трут?
Я приподнял веко ребенка, и его застывший глаз уставился на меня. Не знаю, зачем я так поступил, но мне надо было это увидеть.
Глава 25
– Доктор Кросс… Доктор Кросс… Я знаю этого мальчика, – раздался совсем рядом чей-то дрожащий голос. – Он из младших классов. Его звали Вернон Уитли.
Я поднял глаза и тут же увидел миссис Джонсон, директора школы, в которую ходит Деймон. Она не плакала, она старалась держаться как можно тверже, пряча свои эмоции где-то глубоко внутри.
Она будет покруче тебя, папочка. Мне почему-то сразу вспомнились слова сына. Наверное, он был прав. Школьный директор не может позволить себе плакать.
Рядом с миссис Джонсон стояла знакомая мне медэксперт, Джанин Престегард. С виду эта белая женщина казалась ровесницей директора: им было немногим больше тридцати. Сейчас они обе возобновили беседу, видимо, стараясь утешить друг друга.
Почему же преступник выбрал именно школу Соджорнер Трут? Почему? Ту самую школу, которую посещает Деймон? Сначала Шанел Грин, теперь Вернон Уитли. Что могла знать миссис Джонсон, если, конечно, она вообще знала хоть что-то. Верила ли она в то, что сможет как-то помочь расследованию? Ведь она хорошо помнила и Шанел, и этого мальчика.
Медэксперт в это время делала все нужные приготовления, чтобы обеспечить своевременную аутопсию для выявления причины смерти. Она была явно ошеломлена тем насилием, которому подвергся ребенок. Впрочем, аутопсия маленького мальчика сама по себе – дело крайне неприятное.
Неподалеку я заметил двух полицейских из местного участка. Они терпеливо ждали своей очереди. Точно также, как и бригада работников морга. Сейчас все вели себя тихо, погрузившись в печаль. Нет на свете ничего хуже, чем убийство ребенка. Во всяком случае, мне не доводилось видеть более ужасающей картины, а память у меня хорошая. Сэмпсон всегда намекает, что я слишком чувствителен, чтобы заниматься расследованием убийств. И действительно, я согласен с тем, что детектив не должен быть излишне сентиментальным и гуманным.
Я выпрямился во весь свой рост, и оказалось, что я выше миссис Джонсон всего на пару дюймов.
– Как мне помнится, это уже второе место преступления, где вы присутствуете, – обратился я к директору. – Видимо, живете недалеко?
Она покачала головой, глядя прямо на меня. Глаза у нее были большие, круглые, и в них читалось напряжение. Миссис Джонсон не отвела взгляд:
– Я знаю очень многих людей в этом районе. Кто-то позвонил мне домой, посчитав, что я должна знать о случившемся. Я выросла здесь, недалеко от Восточного рынка. Это дело рук того же самого убийцы, не так ли?
Я не стал отвечать, а вместо этого просто сказал:
– Мне придется поговорить с вами об убийствах чуть позже. Возможно, мне предстоит побеседовать и с детьми из вашей школы. Но это уж в случае крайней необходимости. Им и так сейчас не сладко. Спасибо за ваше участие. Мне очень жаль Вернона Уитли.
Миссис Джонсон молча кивнула, продолжая сверлить меня взглядом. «Кто же, на самом деле, ты такой? – словно вопрошала она. – Ты ведь тоже присутствовал на месте первого убийства».
– Как вы можете заниматься подобной работой? – неожиданно выпалила она.
Вопрос оказался столь внезапным, что я даже вздрогнул. Конечно, он должен был прозвучать несколько бестактно, но мне почему-то этого не показалось. Так уж случилось, что мне частенько приходится выслушать нечто подобное. Как же ты работаешь, Алекс? Почему именно тебе выпало стать победителем драконов? Кто ты есть на самом деле? Кем ты стал?
– Сам не знаю, – ответил я, и это было чистой правдой.
Почему это я вдруг признался ей в своей слабости? Я редко демонстрирую это перед кем-либо, даже перед своим другом Сэмпсоном. Очевидно, все дело заключалось в ее глазах. Они словно требовали правды.
Я отвел взгляд и отвернулся, чтобы сосредоточиться и вновь заняться своими записями. Голова моя гудела от множества возникающих вопросов. Вопросов плохих, ужасных мыслей и еще худших чувств, которые вызвало во мне это убийство. Теперь уже два.
«В чем причина его ненависти к детям? – продолжал я терзать сам себя. – Кто может так сильно ненавидеть детей?» Может быть, с ним самим в детстве плохо обращались? Это мог бы быть мужчина лет двадцати с небольшим: уж слишком он неосторожен и неопытен.
Я знал, что мы обязательно его схватим, но не знал, насколько скоро это произойдет.
Я поднял глаза и тут же увидел миссис Джонсон, директора школы, в которую ходит Деймон. Она не плакала, она старалась держаться как можно тверже, пряча свои эмоции где-то глубоко внутри.
Она будет покруче тебя, папочка. Мне почему-то сразу вспомнились слова сына. Наверное, он был прав. Школьный директор не может позволить себе плакать.
Рядом с миссис Джонсон стояла знакомая мне медэксперт, Джанин Престегард. С виду эта белая женщина казалась ровесницей директора: им было немногим больше тридцати. Сейчас они обе возобновили беседу, видимо, стараясь утешить друг друга.
Почему же преступник выбрал именно школу Соджорнер Трут? Почему? Ту самую школу, которую посещает Деймон? Сначала Шанел Грин, теперь Вернон Уитли. Что могла знать миссис Джонсон, если, конечно, она вообще знала хоть что-то. Верила ли она в то, что сможет как-то помочь расследованию? Ведь она хорошо помнила и Шанел, и этого мальчика.
Медэксперт в это время делала все нужные приготовления, чтобы обеспечить своевременную аутопсию для выявления причины смерти. Она была явно ошеломлена тем насилием, которому подвергся ребенок. Впрочем, аутопсия маленького мальчика сама по себе – дело крайне неприятное.
Неподалеку я заметил двух полицейских из местного участка. Они терпеливо ждали своей очереди. Точно также, как и бригада работников морга. Сейчас все вели себя тихо, погрузившись в печаль. Нет на свете ничего хуже, чем убийство ребенка. Во всяком случае, мне не доводилось видеть более ужасающей картины, а память у меня хорошая. Сэмпсон всегда намекает, что я слишком чувствителен, чтобы заниматься расследованием убийств. И действительно, я согласен с тем, что детектив не должен быть излишне сентиментальным и гуманным.
Я выпрямился во весь свой рост, и оказалось, что я выше миссис Джонсон всего на пару дюймов.
– Как мне помнится, это уже второе место преступления, где вы присутствуете, – обратился я к директору. – Видимо, живете недалеко?
Она покачала головой, глядя прямо на меня. Глаза у нее были большие, круглые, и в них читалось напряжение. Миссис Джонсон не отвела взгляд:
– Я знаю очень многих людей в этом районе. Кто-то позвонил мне домой, посчитав, что я должна знать о случившемся. Я выросла здесь, недалеко от Восточного рынка. Это дело рук того же самого убийцы, не так ли?
Я не стал отвечать, а вместо этого просто сказал:
– Мне придется поговорить с вами об убийствах чуть позже. Возможно, мне предстоит побеседовать и с детьми из вашей школы. Но это уж в случае крайней необходимости. Им и так сейчас не сладко. Спасибо за ваше участие. Мне очень жаль Вернона Уитли.
Миссис Джонсон молча кивнула, продолжая сверлить меня взглядом. «Кто же, на самом деле, ты такой? – словно вопрошала она. – Ты ведь тоже присутствовал на месте первого убийства».
– Как вы можете заниматься подобной работой? – неожиданно выпалила она.
Вопрос оказался столь внезапным, что я даже вздрогнул. Конечно, он должен был прозвучать несколько бестактно, но мне почему-то этого не показалось. Так уж случилось, что мне частенько приходится выслушать нечто подобное. Как же ты работаешь, Алекс? Почему именно тебе выпало стать победителем драконов? Кто ты есть на самом деле? Кем ты стал?
– Сам не знаю, – ответил я, и это было чистой правдой.
Почему это я вдруг признался ей в своей слабости? Я редко демонстрирую это перед кем-либо, даже перед своим другом Сэмпсоном. Очевидно, все дело заключалось в ее глазах. Они словно требовали правды.
Я отвел взгляд и отвернулся, чтобы сосредоточиться и вновь заняться своими записями. Голова моя гудела от множества возникающих вопросов. Вопросов плохих, ужасных мыслей и еще худших чувств, которые вызвало во мне это убийство. Теперь уже два.
«В чем причина его ненависти к детям? – продолжал я терзать сам себя. – Кто может так сильно ненавидеть детей?» Может быть, с ним самим в детстве плохо обращались? Это мог бы быть мужчина лет двадцати с небольшим: уж слишком он неосторожен и неопытен.
Я знал, что мы обязательно его схватим, но не знал, насколько скоро это произойдет.
Глава 26
Я ждал, когда ко мне в отделе примут дисциплинарные меры, и над моей головой занесут топор. Поначалу ничего вроде бы не происходило, но Питтман наверняка держал нож за пазухой и просто играл со мной в «кошки-мышки».
Возможно, высшее начальство не разрешило ему действовать… по причине важности дела Джека и Джилл. Скорее всего, его пассивность объяснялась именно этим. Наверное, они почувствовали, что я им нужен, что никто, кроме меня, не сумеет выследить убийц.
Пока я ждал казни и находился в преддверии ада, я, тем не менее, продолжал усердно работать. Многие часы я провел над документами из отдела по поведенческим отклонениям, изучал их и прикидывал, не может ли кто-нибудь из описанных личностей быть связанным с убийствами детей. Я проверял данные не только на потенциальных преступников из Вашингтона, но и из других городов тоже. Затем ту же самую бумажную работу мне пришлось проделать и касательно Джека и Джилл. Если хочешь понять преступника, внимательно отнесись к его поступкам. Джек и Джилл отличались высокой организованностью. Убийца детей же, напротив, был крайне небрежен. В итоге получалось, что эти оба дела являли собой две противоположности.
Мне по-прежнему казалось, что я не в состоянии расследовать два таких непохожих случая одновременно. Поэтому я пришел к выводу, что мне придется пойти на некоторую хитрость в собственном отделе, чтобы работа пошла на лад.
Уже ближе к вечеру я стал обзванивать своих знакомых и тех офицеров, которые были мне многим обязаны и могли помочь в любую минуту. В конце концов, я ничего не терял.
Тем же вечером, но позднее, четверо детективов по расследованию убийств из первого участка собрались на парковочной площадке позади школы Соджорнер Трут. Каждый из них отличался неуемным темпераментом и способностью докапываться до истины при любых обстоятельствах. По моему мнению, это были не просто отличные ребята, но и самые лучшие полицейские во всем Вашингтоне.
Все выбранные мною детективы жили на юго-востоке. Они сильно переживали из-за совершенных здесь преступлений и хотели, чтобы жестокие убийства были раскрыты как можно скорее, неважно, какие дела в городе считались первостепенными, а какие – нет.
Последним приехал Сэмпсон, хотя опоздал он всего на десять минут против установленного времени встречи. Разумеется, если бы о нашем тайном совещании узнал начальник, он ни за что бы не позволил его проводить. Я же решил создать собственную группу поддержки для того, чтобы поскорее отыскать убийцу, нечто вроде комитета бдительности.
– А вот представившийся, но пока не преставившийся Джон Сэмпсон, – пошутил Джером Терман и тут же расхохотался своему не слишком удачному каламбуру. Джон присоединился к тесному кругу детективов. Терман весил около двухсот семидесяти фунтов, причем основную массу его тела составляли мышцы. Они с Сэмпсоном часто подтрунивали друг над другом, но, в общем, всегда были добрыми друзьями. Впрочем, мы все дружили с давних пор, играли в баскетбол в сборных школьных командах и встречались на соревнованиях. Правда, с тех пор минула уже не одна тысяча лет.
– На моих часах ровно десять, минута в минуту, – важно сообщил Сэмпсон, даже не доставая из кармана свой антикварный хронометр.
– Тогда будем считать, что сейчас действительно ровно десять, – поддержал его Шон Мур. Мур был отчаянным автолюбителем, служил в полиции не так давно и имел уже троих детей. Его семья жила рядом со школой Соджорнер Трут, и один из сыновей ходил в тот же класс, что и Деймон.
– Я тронут тем, что вы все смогли уделить мне время и прийти сюда в такой холодный вечер, – начал я, когда взаимные подшучивания и приветствия немного стихли. Я прекрасно знал, что все эти люди уважали друг друга и ладили между собой. Кроме того, я был уверен в том, что о нашей встрече ни один из них перед шефом не проболтается. – Прошу извинить меня за то, что совещание назначено на поздний час. Однако будет лучше, если нас никто не увидит вместе. Всем спасибо за то, что смогли прийти. Мне кажется, что школьный двор – довольно удачное место для обсуждения наших дел. Постараюсь изложить все быстро, – добавил я, оглядывая лица детективов.
– Да уж, пожалуйста, Алекс, – предупредил Джером. – Иначе я отморожу свою толстую задницу.
– Надеюсь, все вы слышали о том, что сегодня утром в Гарфилдском парке был найден труп семилетнего мальчика, – продолжал я. – Его звали Верной Уитли.
Собравшиеся молча кивнули, их лица посерьезнели. Плохие вести распространяются с исключительной быстротой.
– Хорошо. Все время я думаю об этих двух убийствах. Я еще раз просмотрел все данные, которые мне удалось разыскать в Отделе по поведенческим отклонениям, а также информацию, относящуюся к задержанию лиц, склонных к применению чрезмерного насилия. Однако это ни к чему меня не привело. Пока что я нахожусь в процессе составления психологического портрета преступника. Надеюсь, что я все же ошибаюсь, но мне кажется, что в нашем районе объявился самый настоящий серийный убийца, нападающий исключительно на детей. Более того, я уже почти уверен в этом.
– Насколько серьезной становится ситуация, Алекс? – нахмурился Рэйким Пауэлл.
Я сразу понял, куда он клонит. Несколько лет назад мы работали с ним в одной команде, расследуя примерно такие же преступления.
– Я думаю, что на этот раз убийца уже вошел во «вкус». Подумайте сами: две смерти всего за несколько дней. И в каждом случае отмечен высокий уровень насилия. Кажется, в момент совершения преступления этот негодяй находится в ярости или, по крайней мере, теряет над собой контроль. Я говорю «негодяй», но неизвестный, разумеется, может оказаться и женщиной.
– Для женщины он очень уж жесток, – засомневался Сэмпсон, прокашливаясь. – Слишком много… крови… разбитые черепа… маленькие дети. – Он отрицательно помотал головой. – Нет, мне кажется, что женщина не смогла бы так поступить. Определенно нет.
– В общем, я с тобой согласен, – кивнул я, – хотя сейчас ни в чем нельзя быть уверенным. Одна Джилл чего стоит…
– Сколько детективов официально заняты в расследовании наших убийств? – поинтересовался Джером Терман, собирая губы в трубочку, отчего стал похож на маленького мальчика, сосущего леденец.
– Две команды, – сообщил я, но тут же разочаровал своих коллег, – но только одна занимается этим вплотную, для другой это лишь второстепенное задание. Вот почему я пригласил вас сюда. Наш шеф считает, что преступления были совершены разными людьми, он не хочет верить в теорию о серийном убийце и до сих пор искренне считает, что в смерти девочки повинен Эммануэл Перес.
– Неисправимый болван! – прорычал Джером Терман. – Эта бестолочь нужна нашему управлению, как вымя быку.
Другие детективы ругались вполголоса и недовольно ворчали. Я знал, что любой поступок или слова шефа вызовут отрицательную реакцию, но не ожидал, что такую бурную. Сам я предпочитал не давать волю чувствам.
– Насколько ты уверен в том, что оба убийства совершены одним и тем же человеком, Алекс? – вернулся к нашей теме Рэйким. – Ты говорил, что психологический портрет еще не готов. Я понимаю, что такая работа требует уйму времени.
Я шмыгнул носом от холода и продолжал:
– У второго ребенка, Рэйким, так же изуродовано лицо, причем не все, а только одна его половина. Точно так же, как и у девочки. И та же сторона, правая.
Практически никаких различий. Кстати, медэксперты подтвердили это. Существует теория о том, что некоторые личности различают в человеке как бы две стороны: хорошую и плохую. Добра и зла. И тогда наказание осуществляется только для «злой» стороны. И вот что еще очень важно. Правда, все пока остается лишь на уровне догадки, но мне кажется, что наш «подопечный» – новичок. Хотя достаточно умный и коварный, к тому же он идет на самый настоящий риск. Поэтому остается предполагать, что рано или поздно он обязан допустить ошибку. Думаю, если мы будем работать вместе, то очень скоро до него доберемся. Мне хочется, чтобы это произошло по возможности быстрее. Я считаю, что мы сумеем его пригвоздить!
Наконец, в разговор вступил Сэмпсон:
– Алекс, ты сам перейдешь к делу и расскажешь, что у нас тут происходит, или доверишь это мне?
Я улыбнулся над тем, что он сейчас сказал, а главное, в какую дурацкую форму запрятал свою мысль. Я не мог сдержать улыбки:
– Ну, разумеется, я же всегда оставляю тебе всю самую грязную и неприятную работу.
– Это точно, – вздохнул Джон. – Я сразу перехожу к делу. Вот о чем Алекс не успел вас проинформировать. На то, что в расследовании занят фактически только один детектив, существуют следующие причины. Преступления совершены в районе жилого комплекса на юго-востоке, а вам хорошо известно, что именно сюда стекается все дерьмо из города. Это раз. Во-вторых, и это тоже от вас не утаить, сейчас все приличные силы брошены на дело Джека и Джилл. А как же! Ведь убивают белых, да еще и знаменитых. Надо полагать, там, на Холме, все уже обдристались от страха. Разумеется, при подобных обстоятельствах два маленьких негритенка не могут иметь значения. Во всяком случае, первостепенного.
– Поначалу мы с Сэмпсоном вместе должны были провести расследование, – подхватил я. – И действовать согласно собственным решениям, не обращаясь к начальству за приказами и советами. – Я говорил прямо, чтобы мои друзья сразу все поняли. – Но теперь нам потребовалась помощь. Это убийство также имеет первостепенное значение. К сожалению, в Вашингтоне сейчас одновременно существуют два очень серьезных дела, и какое из них важнее, сказать трудно.
– Для меня имеет значение только одно из них, – подытожил Рэйким, – я думаю, нетрудно догадаться, какое именно.
– Короче говоря, можете считать, что один человек у вас уже есть, – выкрикнул Джером Терман тоненьким голоском и вытянул толстую руку вверх. – Внимание! На борт корабля входит сам мистер Жирдяй. Я согласен поступить к вам на неоплачиваемую службу со всеми ее недостатками, отсутствием привилегий и повышенным риском, который может привести к вынужденной отставке. По всему чувствуется, что вы задумали нечто мощное.
– Мой мальчик ведь ходит в школу Соджорнер Трут, Алекс, – напомнил Шон Мур. – Я выберу время, чтобы подключиться к вам. Надеюсь, что в деле с Джеком и Джилл я тоже смогу оказаться полезным.
Потом мы еще немного пошутили, поскольку это вошло в привычку, когда имеешь дело с чем-то серьезным. Так легче решать проблемы, по крайней мере, мы привыкли смеяться и в трудную минуту. Итак, пятерка была собрана. Единственная сложность заключалась в том, что мы не имели ни малейшего представления о том, что и как делать.
Все же никто не стал бы отрицать, что в настоящий момент в Вашингтоне оставалось два крупных дела. И теперь для их раскрытия подключились две команды. А если быть точнее, то полторы.
– Кто-нибудь желает освежиться коктейлем? – самым скромным тоном произнес Джером Терман и изысканным жестом, словно находился в элитном клубе, передал кому-то свою старую фляжку.
Мы все сделали по глотку, а кое-кто и по два.
Здесь собрались братья по крови.
Возможно, высшее начальство не разрешило ему действовать… по причине важности дела Джека и Джилл. Скорее всего, его пассивность объяснялась именно этим. Наверное, они почувствовали, что я им нужен, что никто, кроме меня, не сумеет выследить убийц.
Пока я ждал казни и находился в преддверии ада, я, тем не менее, продолжал усердно работать. Многие часы я провел над документами из отдела по поведенческим отклонениям, изучал их и прикидывал, не может ли кто-нибудь из описанных личностей быть связанным с убийствами детей. Я проверял данные не только на потенциальных преступников из Вашингтона, но и из других городов тоже. Затем ту же самую бумажную работу мне пришлось проделать и касательно Джека и Джилл. Если хочешь понять преступника, внимательно отнесись к его поступкам. Джек и Джилл отличались высокой организованностью. Убийца детей же, напротив, был крайне небрежен. В итоге получалось, что эти оба дела являли собой две противоположности.
Мне по-прежнему казалось, что я не в состоянии расследовать два таких непохожих случая одновременно. Поэтому я пришел к выводу, что мне придется пойти на некоторую хитрость в собственном отделе, чтобы работа пошла на лад.
Уже ближе к вечеру я стал обзванивать своих знакомых и тех офицеров, которые были мне многим обязаны и могли помочь в любую минуту. В конце концов, я ничего не терял.
Тем же вечером, но позднее, четверо детективов по расследованию убийств из первого участка собрались на парковочной площадке позади школы Соджорнер Трут. Каждый из них отличался неуемным темпераментом и способностью докапываться до истины при любых обстоятельствах. По моему мнению, это были не просто отличные ребята, но и самые лучшие полицейские во всем Вашингтоне.
Все выбранные мною детективы жили на юго-востоке. Они сильно переживали из-за совершенных здесь преступлений и хотели, чтобы жестокие убийства были раскрыты как можно скорее, неважно, какие дела в городе считались первостепенными, а какие – нет.
Последним приехал Сэмпсон, хотя опоздал он всего на десять минут против установленного времени встречи. Разумеется, если бы о нашем тайном совещании узнал начальник, он ни за что бы не позволил его проводить. Я же решил создать собственную группу поддержки для того, чтобы поскорее отыскать убийцу, нечто вроде комитета бдительности.
– А вот представившийся, но пока не преставившийся Джон Сэмпсон, – пошутил Джером Терман и тут же расхохотался своему не слишком удачному каламбуру. Джон присоединился к тесному кругу детективов. Терман весил около двухсот семидесяти фунтов, причем основную массу его тела составляли мышцы. Они с Сэмпсоном часто подтрунивали друг над другом, но, в общем, всегда были добрыми друзьями. Впрочем, мы все дружили с давних пор, играли в баскетбол в сборных школьных командах и встречались на соревнованиях. Правда, с тех пор минула уже не одна тысяча лет.
– На моих часах ровно десять, минута в минуту, – важно сообщил Сэмпсон, даже не доставая из кармана свой антикварный хронометр.
– Тогда будем считать, что сейчас действительно ровно десять, – поддержал его Шон Мур. Мур был отчаянным автолюбителем, служил в полиции не так давно и имел уже троих детей. Его семья жила рядом со школой Соджорнер Трут, и один из сыновей ходил в тот же класс, что и Деймон.
– Я тронут тем, что вы все смогли уделить мне время и прийти сюда в такой холодный вечер, – начал я, когда взаимные подшучивания и приветствия немного стихли. Я прекрасно знал, что все эти люди уважали друг друга и ладили между собой. Кроме того, я был уверен в том, что о нашей встрече ни один из них перед шефом не проболтается. – Прошу извинить меня за то, что совещание назначено на поздний час. Однако будет лучше, если нас никто не увидит вместе. Всем спасибо за то, что смогли прийти. Мне кажется, что школьный двор – довольно удачное место для обсуждения наших дел. Постараюсь изложить все быстро, – добавил я, оглядывая лица детективов.
– Да уж, пожалуйста, Алекс, – предупредил Джером. – Иначе я отморожу свою толстую задницу.
– Надеюсь, все вы слышали о том, что сегодня утром в Гарфилдском парке был найден труп семилетнего мальчика, – продолжал я. – Его звали Верной Уитли.
Собравшиеся молча кивнули, их лица посерьезнели. Плохие вести распространяются с исключительной быстротой.
– Хорошо. Все время я думаю об этих двух убийствах. Я еще раз просмотрел все данные, которые мне удалось разыскать в Отделе по поведенческим отклонениям, а также информацию, относящуюся к задержанию лиц, склонных к применению чрезмерного насилия. Однако это ни к чему меня не привело. Пока что я нахожусь в процессе составления психологического портрета преступника. Надеюсь, что я все же ошибаюсь, но мне кажется, что в нашем районе объявился самый настоящий серийный убийца, нападающий исключительно на детей. Более того, я уже почти уверен в этом.
– Насколько серьезной становится ситуация, Алекс? – нахмурился Рэйким Пауэлл.
Я сразу понял, куда он клонит. Несколько лет назад мы работали с ним в одной команде, расследуя примерно такие же преступления.
– Я думаю, что на этот раз убийца уже вошел во «вкус». Подумайте сами: две смерти всего за несколько дней. И в каждом случае отмечен высокий уровень насилия. Кажется, в момент совершения преступления этот негодяй находится в ярости или, по крайней мере, теряет над собой контроль. Я говорю «негодяй», но неизвестный, разумеется, может оказаться и женщиной.
– Для женщины он очень уж жесток, – засомневался Сэмпсон, прокашливаясь. – Слишком много… крови… разбитые черепа… маленькие дети. – Он отрицательно помотал головой. – Нет, мне кажется, что женщина не смогла бы так поступить. Определенно нет.
– В общем, я с тобой согласен, – кивнул я, – хотя сейчас ни в чем нельзя быть уверенным. Одна Джилл чего стоит…
– Сколько детективов официально заняты в расследовании наших убийств? – поинтересовался Джером Терман, собирая губы в трубочку, отчего стал похож на маленького мальчика, сосущего леденец.
– Две команды, – сообщил я, но тут же разочаровал своих коллег, – но только одна занимается этим вплотную, для другой это лишь второстепенное задание. Вот почему я пригласил вас сюда. Наш шеф считает, что преступления были совершены разными людьми, он не хочет верить в теорию о серийном убийце и до сих пор искренне считает, что в смерти девочки повинен Эммануэл Перес.
– Неисправимый болван! – прорычал Джером Терман. – Эта бестолочь нужна нашему управлению, как вымя быку.
Другие детективы ругались вполголоса и недовольно ворчали. Я знал, что любой поступок или слова шефа вызовут отрицательную реакцию, но не ожидал, что такую бурную. Сам я предпочитал не давать волю чувствам.
– Насколько ты уверен в том, что оба убийства совершены одним и тем же человеком, Алекс? – вернулся к нашей теме Рэйким. – Ты говорил, что психологический портрет еще не готов. Я понимаю, что такая работа требует уйму времени.
Я шмыгнул носом от холода и продолжал:
– У второго ребенка, Рэйким, так же изуродовано лицо, причем не все, а только одна его половина. Точно так же, как и у девочки. И та же сторона, правая.
Практически никаких различий. Кстати, медэксперты подтвердили это. Существует теория о том, что некоторые личности различают в человеке как бы две стороны: хорошую и плохую. Добра и зла. И тогда наказание осуществляется только для «злой» стороны. И вот что еще очень важно. Правда, все пока остается лишь на уровне догадки, но мне кажется, что наш «подопечный» – новичок. Хотя достаточно умный и коварный, к тому же он идет на самый настоящий риск. Поэтому остается предполагать, что рано или поздно он обязан допустить ошибку. Думаю, если мы будем работать вместе, то очень скоро до него доберемся. Мне хочется, чтобы это произошло по возможности быстрее. Я считаю, что мы сумеем его пригвоздить!
Наконец, в разговор вступил Сэмпсон:
– Алекс, ты сам перейдешь к делу и расскажешь, что у нас тут происходит, или доверишь это мне?
Я улыбнулся над тем, что он сейчас сказал, а главное, в какую дурацкую форму запрятал свою мысль. Я не мог сдержать улыбки:
– Ну, разумеется, я же всегда оставляю тебе всю самую грязную и неприятную работу.
– Это точно, – вздохнул Джон. – Я сразу перехожу к делу. Вот о чем Алекс не успел вас проинформировать. На то, что в расследовании занят фактически только один детектив, существуют следующие причины. Преступления совершены в районе жилого комплекса на юго-востоке, а вам хорошо известно, что именно сюда стекается все дерьмо из города. Это раз. Во-вторых, и это тоже от вас не утаить, сейчас все приличные силы брошены на дело Джека и Джилл. А как же! Ведь убивают белых, да еще и знаменитых. Надо полагать, там, на Холме, все уже обдристались от страха. Разумеется, при подобных обстоятельствах два маленьких негритенка не могут иметь значения. Во всяком случае, первостепенного.
– Поначалу мы с Сэмпсоном вместе должны были провести расследование, – подхватил я. – И действовать согласно собственным решениям, не обращаясь к начальству за приказами и советами. – Я говорил прямо, чтобы мои друзья сразу все поняли. – Но теперь нам потребовалась помощь. Это убийство также имеет первостепенное значение. К сожалению, в Вашингтоне сейчас одновременно существуют два очень серьезных дела, и какое из них важнее, сказать трудно.
– Для меня имеет значение только одно из них, – подытожил Рэйким, – я думаю, нетрудно догадаться, какое именно.
– Короче говоря, можете считать, что один человек у вас уже есть, – выкрикнул Джером Терман тоненьким голоском и вытянул толстую руку вверх. – Внимание! На борт корабля входит сам мистер Жирдяй. Я согласен поступить к вам на неоплачиваемую службу со всеми ее недостатками, отсутствием привилегий и повышенным риском, который может привести к вынужденной отставке. По всему чувствуется, что вы задумали нечто мощное.
– Мой мальчик ведь ходит в школу Соджорнер Трут, Алекс, – напомнил Шон Мур. – Я выберу время, чтобы подключиться к вам. Надеюсь, что в деле с Джеком и Джилл я тоже смогу оказаться полезным.
Потом мы еще немного пошутили, поскольку это вошло в привычку, когда имеешь дело с чем-то серьезным. Так легче решать проблемы, по крайней мере, мы привыкли смеяться и в трудную минуту. Итак, пятерка была собрана. Единственная сложность заключалась в том, что мы не имели ни малейшего представления о том, что и как делать.
Все же никто не стал бы отрицать, что в настоящий момент в Вашингтоне оставалось два крупных дела. И теперь для их раскрытия подключились две команды. А если быть точнее, то полторы.
– Кто-нибудь желает освежиться коктейлем? – самым скромным тоном произнес Джером Терман и изысканным жестом, словно находился в элитном клубе, передал кому-то свою старую фляжку.
Мы все сделали по глотку, а кое-кто и по два.
Здесь собрались братья по крови.
Глава 27
Я работал над делом Джека и Джилл с пяти утра до трех дня. И не только я, но еще и десять тысяч оперативных сотрудников в Вашингтоне. Я пытался нащупать связь между сенатором Фитцпатриком и Натали Шихан. Пришлось даже пересмотреть все фотографии, появлявшиеся в прессе за последние несколько месяцев. Может быть, на заднем фоне одного из снимков попадется что-нибудь интересное. А еще лучше, если один и тот же сюжет всплывет дважды. Пара детективов обходила все секс-шопы в городе, также рассчитывая обнаружить какую-нибудь зацепку.
В половине четвертого мы с Сэмпсоном встретились в ресторане «Бостон Маркет» на Пенсильвания-авеню для обсуждения нашего «второго» задания, отошедшего на задний план. Здесь положение было несколько получше. Нельзя сказать, что мы здорово продвинулись, но, тем не менее, какие-то результаты все же имелись. Для меня это было некоторым утешением после нескольких дней сплошных разочарований.
– Я думаю, ты сразу выбрал нужную кнопку, Алекс, – заметил Сэмпсон, пока мы поглощали мясной рулет с картофельным пюре, изготовленные прямо на наших глазах. – Убийца детей действительно дилетант. Он слишком небрежен и, скорее всего, это его первые преступления. В обоих случаях он оставил на месте убийств довольно явственные следы. В распоряжении технического отдела уже имеются его отпечатки пальцев, волосы и нитки с одежды. Судя по всему, убийца – маленького роста, либо вообще женщина. Если эта белка, будь то мужчина или женщина, ведет себя столь неосторожно, то рано или поздно мы ухватим ее за пушистую задницу.
– А может быть, он этого и добивается, – предположил я между двумя кусками мяса, сдобренными приличным томатным соусом. – Или ему хочется, чтобы мы поверили в то, будто он в таких делах новичок. Не исключено, что все это игра. Сонеджи, например, мог бы так сыграть.
Сэмпсон широко улыбнулся, как, наверное, может улыбнуться только сытый крокодил:
– И тебе приходится обдумывать все по два, а то и по три раза, Шоколадка?
– Разумеется. Именно так я работаю. Это крест Алекса Кросса, – вздохнул я и ответил ему не менее кровожадной улыбкой. – Хочешь поменяемся?
– Только не это! – ухмыльнулся Человек-гора. Господи, как же я любил этого парня! Как мне нравилось сидеть вот так рядом с ним и иногда даже заставлять его посмеяться.
– Что-нибудь еще новенького от наших друзей? – поинтересовался я. – От Джерома? Или Рэйкима?
– Все усердно трудятся, но пока никаких ощутимых результатов. Короче, ничем порадовать не могу.
– На похоронах мальчика надо установить наблюдение. И такое же у могилы Шанел. Может быть, убийца не удержится и придет навестить свои жертвы. Многие преступники так делают.
Сэмпсон закатил глаза:
– Хорошо, так и поступим. Мы и без того из кожи лезем вон, а теперь еще и наблюдать за могилой ребенка. Ч-черт!
Около четырех дня мы расстались, и я направился к школе Соджорнер Трут.
Машина директора стояла на маленькой огороженной парковке. Я вспомнил, что миссис Джонсон частенько задерживается на работе допоздна. Меня это устраивало, так как я намеревался поговорить с ней о Шанел Грин и Верноне Уитли. Что связывало убийцу со школой Соджорнер Трут? Что это могло означать?
Я приблизительно представлял себе, где находится кабинет директора, и поэтому сразу же направился именно в то крыло. Это была довольно приличная школа, подходившая для любого района нашего города. От улицы здание отделял высокий металлический забор, увенчанный поверху колючей проволокой, но здесь, внутри, обстановка казалась праздничной и уютной.
На ходу я прочел несколько лозунгов и плакатов, развешанных по стенам и написанных от руки: «Самое главное – дети», «Расти там, где тебя посадили», «Успех приходит через „Могу“, а не через „Не могу“. Банально, но очень мило. На детей это должно оказывать благотворное влияние, как, впрочем, и на меня.
Застекленные витрины для наглядных пособий на этой неделе были посвящены животному миру. Основное место занимали диорамы, изготовленные руками детей и показывающие различных животных в их естественной среде обитания. Впрочем, на меня сама школа Соджорнер Трут производила впечатление такой же среды. При нормальных обстоятельствах, она являлась бы идеальным местом, где мой сын Деймон мог бы расти и учиться.
К сожалению, на прошлой неделе двое маленьких детишек из этой школы были жестоко убиты.
Это вызывало во мне дикую ярость и пугало больше, чем я мог допустить. Я рос в более суровой атмосфере, но, как бы ни складывались события в Вашингтоне, дети крайне редко, а то и никогда, не становились их жертвами. Теперь же по многим причинам это происходило все чаще. И не только в Вашингтоне, но и в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, Чикаго, а, может быть, даже и в Сиу-Сити.
Что же, черт возьми, происходит у нас в стране между двумя побережьями?
Тяжелая деревянная дверь в административное крыло была открыта, но помощник директора уже ушла. На ее столе выстроилась целая коллекция кукол в костюмах разных народов мира. Табличка гласила: «Барбара Брекенридж. Я неплохо танцую степ».
Неожиданно я почувствовал себя взломщиком, почти что вором-домушником. И сразу же я испытал чувство тревоги за директора, которая в одиночку допоздна задерживается в школе.
Сюда может проникнуть любой, как только что это сделал я. В том числе и убийца. Это было бы просто. Очень просто.
Я завернул за угол и уже готов был громогласно заявить о своем присутствии, как тут же увидел миссис Джонсон. Мне вспомнилось имя, которое я придумал для нее – Кристина.
Она была чем-то занята и сидела за старомодным письменным столом с убирающейся крышкой, которому на вид было лет сто. Миссис Джонсон настолько погрузилась в работу, что не заметила моего появления.
Пару секунд я молча наблюдал за ней. Женщина тихонько мурлыкала песенку «Шуп-шуп», что мне очень понравилось.
Во всем ее облике, во всей обстановке кабинета было что-то трогательное и правильное: преданный своему делу учитель и воспитатель за работой. Улыбка тронула мои губы. Она будет покруче тебя, папочка.
Я снова стал размышлять над этими словами моего сынишки. На вид миссис Джонсон никак нельзя было назвать «крутой», по крайней мере, сейчас. Она выглядела достаточно серьезной и счастливой оттого, что занимается любимой работой. Она казалась такой умиротворенной, что можно было только позавидовать.
Наконец я решил выдать свое присутствие, поскольку мне стало неловко украдкой наблюдать за женщиной:
– Здравствуйте. Я детектив Алекс Кросс, – начал я. – А вы, наверное, миссис Джонсон?
Она перестала напевать и подняла на меня глаза, в которых отразилась тень страха. Но она тут же пропала, и директор улыбнулась. Эта улыбка оказалась теплой и располагающей. Было очень приятно ощущать, что такая приветливая улыбка предназначается именно тебе.
– А, это вы, детектив Кросс? И что же заставило вас прийти прямо в кабинет директора? – поинтересовалась она, стараясь придать своему голосу начальственные нотки.
– Мне, похоже, требуется некоторая помощь именно от директора. Вернее, дополнительная помощь, и это касается моей домашней работы, – произнес я, и в какой-то мере это было именно так. – Мне нужно немного поговорить с вами о Верноне Уитли, если, конечно, вы не против. Кроме того, мне необходимо получить ваше разрешение на повторную беседу с некоторыми учителями. Я должен выяснить, не говорил ли кто-нибудь из детей что-то необычное уже после того, как Верной был убит. Может быть, кто-то все же что-то видел, что могло бы нам помочь. Пусть даже поначалу они и не обратили на это внимания, сочтя за мелочь. А вдруг кто-то из детей слышал нечто важное из разговора своих родителей?
– Да, я об этом тоже думала, – кивнула миссис Джонсон. – Здесь, в школе, мы можем найти хоть какую-нибудь зацепку, что-то ценное, о чем раньше и сами не подозревали.
Мне нравилось все, что говорила и делала миссис Джонсон, но как только я осознал это, так сразу же отбросил прочь все подобные мысли. Не то место, не то время, не та женщина. Да, за свою жизнь я совершал сомнительные поступки, и я, конечно, не безгрешный ангел, но пытаться заигрывать с замужней женщиной все же считал для себя непозволительным и непростительным поведением.
В половине четвертого мы с Сэмпсоном встретились в ресторане «Бостон Маркет» на Пенсильвания-авеню для обсуждения нашего «второго» задания, отошедшего на задний план. Здесь положение было несколько получше. Нельзя сказать, что мы здорово продвинулись, но, тем не менее, какие-то результаты все же имелись. Для меня это было некоторым утешением после нескольких дней сплошных разочарований.
– Я думаю, ты сразу выбрал нужную кнопку, Алекс, – заметил Сэмпсон, пока мы поглощали мясной рулет с картофельным пюре, изготовленные прямо на наших глазах. – Убийца детей действительно дилетант. Он слишком небрежен и, скорее всего, это его первые преступления. В обоих случаях он оставил на месте убийств довольно явственные следы. В распоряжении технического отдела уже имеются его отпечатки пальцев, волосы и нитки с одежды. Судя по всему, убийца – маленького роста, либо вообще женщина. Если эта белка, будь то мужчина или женщина, ведет себя столь неосторожно, то рано или поздно мы ухватим ее за пушистую задницу.
– А может быть, он этого и добивается, – предположил я между двумя кусками мяса, сдобренными приличным томатным соусом. – Или ему хочется, чтобы мы поверили в то, будто он в таких делах новичок. Не исключено, что все это игра. Сонеджи, например, мог бы так сыграть.
Сэмпсон широко улыбнулся, как, наверное, может улыбнуться только сытый крокодил:
– И тебе приходится обдумывать все по два, а то и по три раза, Шоколадка?
– Разумеется. Именно так я работаю. Это крест Алекса Кросса, – вздохнул я и ответил ему не менее кровожадной улыбкой. – Хочешь поменяемся?
– Только не это! – ухмыльнулся Человек-гора. Господи, как же я любил этого парня! Как мне нравилось сидеть вот так рядом с ним и иногда даже заставлять его посмеяться.
– Что-нибудь еще новенького от наших друзей? – поинтересовался я. – От Джерома? Или Рэйкима?
– Все усердно трудятся, но пока никаких ощутимых результатов. Короче, ничем порадовать не могу.
– На похоронах мальчика надо установить наблюдение. И такое же у могилы Шанел. Может быть, убийца не удержится и придет навестить свои жертвы. Многие преступники так делают.
Сэмпсон закатил глаза:
– Хорошо, так и поступим. Мы и без того из кожи лезем вон, а теперь еще и наблюдать за могилой ребенка. Ч-черт!
Около четырех дня мы расстались, и я направился к школе Соджорнер Трут.
Машина директора стояла на маленькой огороженной парковке. Я вспомнил, что миссис Джонсон частенько задерживается на работе допоздна. Меня это устраивало, так как я намеревался поговорить с ней о Шанел Грин и Верноне Уитли. Что связывало убийцу со школой Соджорнер Трут? Что это могло означать?
Я приблизительно представлял себе, где находится кабинет директора, и поэтому сразу же направился именно в то крыло. Это была довольно приличная школа, подходившая для любого района нашего города. От улицы здание отделял высокий металлический забор, увенчанный поверху колючей проволокой, но здесь, внутри, обстановка казалась праздничной и уютной.
На ходу я прочел несколько лозунгов и плакатов, развешанных по стенам и написанных от руки: «Самое главное – дети», «Расти там, где тебя посадили», «Успех приходит через „Могу“, а не через „Не могу“. Банально, но очень мило. На детей это должно оказывать благотворное влияние, как, впрочем, и на меня.
Застекленные витрины для наглядных пособий на этой неделе были посвящены животному миру. Основное место занимали диорамы, изготовленные руками детей и показывающие различных животных в их естественной среде обитания. Впрочем, на меня сама школа Соджорнер Трут производила впечатление такой же среды. При нормальных обстоятельствах, она являлась бы идеальным местом, где мой сын Деймон мог бы расти и учиться.
К сожалению, на прошлой неделе двое маленьких детишек из этой школы были жестоко убиты.
Это вызывало во мне дикую ярость и пугало больше, чем я мог допустить. Я рос в более суровой атмосфере, но, как бы ни складывались события в Вашингтоне, дети крайне редко, а то и никогда, не становились их жертвами. Теперь же по многим причинам это происходило все чаще. И не только в Вашингтоне, но и в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, Чикаго, а, может быть, даже и в Сиу-Сити.
Что же, черт возьми, происходит у нас в стране между двумя побережьями?
Тяжелая деревянная дверь в административное крыло была открыта, но помощник директора уже ушла. На ее столе выстроилась целая коллекция кукол в костюмах разных народов мира. Табличка гласила: «Барбара Брекенридж. Я неплохо танцую степ».
Неожиданно я почувствовал себя взломщиком, почти что вором-домушником. И сразу же я испытал чувство тревоги за директора, которая в одиночку допоздна задерживается в школе.
Сюда может проникнуть любой, как только что это сделал я. В том числе и убийца. Это было бы просто. Очень просто.
Я завернул за угол и уже готов был громогласно заявить о своем присутствии, как тут же увидел миссис Джонсон. Мне вспомнилось имя, которое я придумал для нее – Кристина.
Она была чем-то занята и сидела за старомодным письменным столом с убирающейся крышкой, которому на вид было лет сто. Миссис Джонсон настолько погрузилась в работу, что не заметила моего появления.
Пару секунд я молча наблюдал за ней. Женщина тихонько мурлыкала песенку «Шуп-шуп», что мне очень понравилось.
Во всем ее облике, во всей обстановке кабинета было что-то трогательное и правильное: преданный своему делу учитель и воспитатель за работой. Улыбка тронула мои губы. Она будет покруче тебя, папочка.
Я снова стал размышлять над этими словами моего сынишки. На вид миссис Джонсон никак нельзя было назвать «крутой», по крайней мере, сейчас. Она выглядела достаточно серьезной и счастливой оттого, что занимается любимой работой. Она казалась такой умиротворенной, что можно было только позавидовать.
Наконец я решил выдать свое присутствие, поскольку мне стало неловко украдкой наблюдать за женщиной:
– Здравствуйте. Я детектив Алекс Кросс, – начал я. – А вы, наверное, миссис Джонсон?
Она перестала напевать и подняла на меня глаза, в которых отразилась тень страха. Но она тут же пропала, и директор улыбнулась. Эта улыбка оказалась теплой и располагающей. Было очень приятно ощущать, что такая приветливая улыбка предназначается именно тебе.
– А, это вы, детектив Кросс? И что же заставило вас прийти прямо в кабинет директора? – поинтересовалась она, стараясь придать своему голосу начальственные нотки.
– Мне, похоже, требуется некоторая помощь именно от директора. Вернее, дополнительная помощь, и это касается моей домашней работы, – произнес я, и в какой-то мере это было именно так. – Мне нужно немного поговорить с вами о Верноне Уитли, если, конечно, вы не против. Кроме того, мне необходимо получить ваше разрешение на повторную беседу с некоторыми учителями. Я должен выяснить, не говорил ли кто-нибудь из детей что-то необычное уже после того, как Верной был убит. Может быть, кто-то все же что-то видел, что могло бы нам помочь. Пусть даже поначалу они и не обратили на это внимания, сочтя за мелочь. А вдруг кто-то из детей слышал нечто важное из разговора своих родителей?
– Да, я об этом тоже думала, – кивнула миссис Джонсон. – Здесь, в школе, мы можем найти хоть какую-нибудь зацепку, что-то ценное, о чем раньше и сами не подозревали.
Мне нравилось все, что говорила и делала миссис Джонсон, но как только я осознал это, так сразу же отбросил прочь все подобные мысли. Не то место, не то время, не та женщина. Да, за свою жизнь я совершал сомнительные поступки, и я, конечно, не безгрешный ангел, но пытаться заигрывать с замужней женщиной все же считал для себя непозволительным и непростительным поведением.