Пембертон Маргарет. Горе от богатства

   Через окно в Китайской гостиной Маура следила взглядом, как Александр пересек двор и вышел на улицу. Она любила смотреть на него издали, ей нравилось, как блестят на солнце его темные волосы, как касаются ворота сорочки длинные кудри, как выглядит издали его высокая стройная фигура, нравилась его уверенная походка.
   У Мауры кольнуло сердце, когда он скрылся из вида. Куда он пошел? В гостиницу? В особняк Бревуртов? Прошло уже больше трех месяцев с их последней встречи, но вместо того, чтобы признаться, что он ведет себя как последний глупец, что на самом деле вовсе не думает того, что сказал о Саше и Феликсе, что обязательно вступит в Ассоциацию горожан, или хотя бы не будет возражать против ее работы в комитете, он поздоровался и заговорил с ней холодно и равнодушно, как с чужой. Ни о каком примирении не могло быть и речи.
   Маура почувствовала боль от вонзившихся в ладони ногтей Она не будет плакать. Ни за что. Она его жена и любит его, очень хочет помириться, но поссорились они не по ее вине. Не она выказывает предпочтение внебрачному ребенку, оставаясь равнодушным к законному. Не у нее роман на стороне. Маура почувствовала, как гнев закипает в ней, и даже обрадовалась, потому что он заглушил горе. Ариадна, конечно, тоже будет на всех балах открывающегося сезона, ей, наверное, не приходит в голову, что Маура также приглашена.
   Маура чуть заметно улыбнулась. Она не допустит, чтобы присутствие Ариадны помешало ей. Пусть Ариадна испытает неловкость. А вместе с ней и Александр.
   По-настоящему сезон начался только в конце месяца. Покинутые на лето особняки оживали. Открывали ставни, расстилали красные ковровые дорожки, вешали тяжелые портьеры.
   Маура и Изабел в сопровождении Александра отправились в оперу, а оттуда на первый в сезоне бал по случаю дня рождения миссис Рузвельт. Изабел, как и положено незамужней молодой леди, была в душном белом платье с букетиком ландышей на талии. На Мауре было светло-голубое платье, прекрасно подчеркивающее кожу и темные волосы. Оно плотно облегало бедра и собиралось сзади в турнюр, заканчиваясь коротким шлейфом, смелое декольте обнажало плечи и высокую упругую грудь. Когда Маура здоровалась с миссис Рузвельт, Александр с удивлением смотрел на жену. Как случилось, что, увидев ее впервые на «Скотий», он не понял, как она красива, как уверенно держится? Когда Маура улыбалась миссис Рузвельт, ее широко посаженные глаза в густых ресницах искрились непритворной радостью и интересом. У Мауры и Изабел были одинаковые фигуры, но Маура излучала такую живость, что воздушная преесть Изабел рядом с ней проигрывала. Маура чуть наклонила голову, и Александр с удовольствием отметил ее безупречный профиль и подбородок, говоривший о твердой воле.
   Миссис Рузвельт повернулась, чтобы поздороваться с ним, и Александр переключил внимание на нее.
   – Как мило, что вы пришли. Мы даем бал в самом начале сезона, – проговорила она. – Меня всегда удивляет, как много народу возвращается из Европы к ноябрю. Бикманы уже вернулись, и Ван Ренселеры, и миссис Ариадна Бревурт.
   У нее в голосе проскользнуло откровенное любопытство, когда она упомянула имя Ариадны.
   Александр невозмутимо улыбнулся, произнес какие-то светские банальности и последовал за Маурой и Изабел в бальный зал.
   Встреча с Ариадной в обществе, когда он сопровождал Мауру рано или поздно должна была произойти, ведь теперь Мауру приглашали так же охотно, как и Ариадну.
   Александр быстро оглядел зал. Он надеялся, что у Ариадны хватит такта держаться от него на расстоянии. Зачем ставить себя в неловкое положение? Это не нужно ни ей, ни ему, ни Мауре.
   Но как только он увидел Ариадну, то понял, что ошибся в своих предположениях. Ариадна стояла в противоположном конце зала. На ней было платье ее любимого светло-пурпурного цвета. Александр быстро поклонился ей издали не двигаясь с места, чтобы не сокращать расстояния между ними и не дать Мауре знать о присутствии его любовницы. За него это сделала Изабел.
   – Что это за женщина, вон там, рядом с Августой Астор? Почему она так пристально смотрит на тебя? – с любопытством спросила она.
   Маура посмотрела в ту сторону, куда указала Изабел, и поймала взгляд Ариадны.
   С того мгновения, как Маура распорядилась, чтобы Стивен Фасбайндер принимал все приглашения, которые им присылали, она знала, что эта встреча неизбежна. И все же боль пронзила ее словно ножом, не давая дышать.
   Элегантная, роскошно одетая, усыпанная драгоценностями женщина, которая враждебно смотрит на нее сейчас, делит постель с Александром. Это настолько невероятно, так чудовищно, что даже спустя долгое время Мауре до конца не верилось, что это правда.
   – Это Ариадна Бревурт, – ответила Маура, изо всех сил сжимая роскошный веер из орлиных перьев. Она услышала быстрый вздох Изабел.
   Августа Астор заговорила с Ариадной. Ариадна повернулась к Августе. Мучительная сцена закончилась.
   – Не забудь, мы танцуем вместе все кадрили, – напомнил Александр, поправляя белые бальные перчатки.
   – Да.
   Он уже предупредил Мауру, что на балах у Рузвельтов танцуют не более шести кадрилей, и, если он протанцует их с кем-то другим, а не с женой, это будет выглядеть несколько странно.
   Их окружили молодые холостяки, жаждущие поближе познакомиться с Изабел. Музыканты заиграли. Шелка и атлас танцующих отражали бесчисленные свечи множества люстр. Полная, вся в кружевах, матрона проплыла мимо, блеснув огромным брильянтом в стиле Марии-Антуанетты. Тиара, некогда венчавшая голову одной из Романовых, теперь украшала одну из Райнландеров.
   У Мауры все поплыло перед глазами, ей стало нехорошо. Как она могла так самонадеянно уверовать, что спокойно встретится с Ариадной Бревурт в свете и не испытает никакой ревности? Ревности, которая сейчас сжигает ее. После бала Александр вернется к Ариадне. Ариадна, а не она проведет ночь в его объятиях, Ариадне, а не ей он будет шептать слова любви и страсти.
   Александр раздраженно постукивал ногой в такт музыке. Он не хотел танцевать ни с кем, кроме жены, даже с Изабел. Он солгал, когда сказал Мауре, что покажется странным, если он будет танцевать кадрили не с ней. Ничего странного в этом не было бы. Наоборот, все удивятся, если он будет танцевать кадрили только с женой. Но ему хотелось именно этого. Только так, в танце, он сможет коснуться ее, обнять.
   – Играют вальс, – зачем-то сказал он, обхватывая рукой тонкую талию Мауры. – Ты позволишь?
   Рай и ад смешались для Мауры. Она вдыхала запах его туалетной воды, чувствовала, как совсем рядом бьется его сердце, знала, что где-то неподалеку за ними наблюдает Ариадна Бревурт и что Александр, несомненно, наблюдает за Ариадной. После вальса, как того требовал этикет, Александр танцевал с миссис Рузвельт, а затем с Изабел.
   Маура сидела на позолоченном стуле, пытаясь вести светскую беседу с Бесси Шермехон и не думать об Александре и Ариадне, не думать, как они смеются вместе, как занимаются любовью.
   Уильям Бэкхаус Астор подошел к Бесси и напомнил, чтоследующий танец она танцует с ним.
   Бесси поднялась. Ариадна Бревурт быстро приблизилась к опустевшему стулу и опустилась на него, шурша пурпурным атласом.
   – С вашей стороны очень смело появиться в приличном обществе, – заговорила она, раскрывая веер.
   Маура даже не повернулась к ней. Не отрывая глаз от танцующих пар, она спокойно заметила:
   – Ничего смелого в этом нет. Я веду жизнь, к которой привыкла, миссис Бревурт.
   Ариадна резко закрыла веер, ища глазами среди танцующих Александра. Если он увидит ее рядом с Маурой, то немедленно оставит партнершу и подойдет к ним, чтобы разъединить. А Ариадне надо успеть сообщить Мауре одну новость без свидетелей и без помех.
   – Я потрясена вашим великодушием – вы разрешили Александру завещать Тарну Саше, а не Феликсу.
   Звучала музыка. К ним подошел лакей с подносом бокалов с шампанским. Ариадна жестом отказалась от шампанского. Маура глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Ариадна просто дразнит ее. Александр никогда этого не сделает. Ариадна сказала чушь, на которую и отвечать не стоит, не надо обращать внимания.
   Ариадна опять раскрыла веер. Александр заметил ее и бросал грозные взгляды в их сторону. Ариадна видела, как он что-то сказал партнерше, склонив голову к ее уху, как согласно кивнула в ответ украшенная цветами головка. Сейчас он направится к ним.
   – Если вы не верите мне, спросите у Лиэла Кингстона, – быстро проговорила Ариадна, поднимаясь со стула, – или у Александра.
   Она отошла прежде, чем Александр успел подойти к ним и выразить свое неудовольствие. Маура сохраняла внешнее спокойствие. Ариадна Бревурт говорила очень уверенно, с нескрываемым наслаждением она больно уколола Мауру.
   – Что ей понадобилось? – спросил Александр, мрачно глядя на жену.
   – Ничего. – Не могла же она прямо на балу выяснять, как он относится к Саше и Феликсу. Не здесь. Придется подождать, пока они вернутся домой и останутся вдвоем. – Подозреваю, она просто хотела показать, что ее не смущает мое присутствие.
   Александр заскрежетал зубами. Теперь это будет повторяться на всех балах сезона.
   – Сейчас начнутся кадрили, – сказал он, сожалея, что не ушел в монастырь в шестнадцать лет, что для нормальной жизни ему нужна женщина, сожалея, что ушел из дома и поставил себя в глупое положение. Ведь вернуться без извинений со стороны Мауры означает потерять всякую гордость и достоинство.

* * *

   Бал у Рузвельтов закончился только на рассвете. По пути домой Изабел уснула в карете, и Мауру просто подмывало заговорить с Александром о Саше и Феликсе. Но она сдержалась. Нельзя обсуждать это шепотом на ходу.
   Когда они подъехали к дому, Александр осторожно разбудил Изабел и пожелал им обеим спокойной ночи. Он не вышел из кареты. Мауру сжигало желание выяснить у него, где он обирается дальше жить – в гостинице или у Ариадны, но в слух она только пожелала:
   – Спокойной ночи, Александр.
   – Уже рассвет, любовь моя, – устало улыбнулся он. – Пожелай мне доброго утра.
   Александр впервые так обратился к Мауре с того утра, когда они расстались после рождения Натали.
   Маура с трудом удержалась, чтобы не броситься к нему в объятия, сказать ему, что ассоциация не имеет значения; что, если он сейчас вернется домой, она простит ему роман с Ариадной Но Маура вспомнила странные слова Ариадны и остановила себя. Завтра. Она поговорит с Александром завтра.
   На следующее утро, не сказав даже Изабел, куда она собирается, Маура направилась в отель на Пятой авеню. За все месяцы, что Александр провел в гостинице, она впервые побывала там.
   – Да, миссис Каролис. Сейчас посмотрю, проснулся ли мистер Каролис. – Служащий был явно польщен.
   Александр уже не спал.
   – Вас ждут, миссис Каролис.
   Маленький негритенок-посыльный проводил ее наверх. Мауру нисколько не удивило, что Александр занимал целый этаж. Интересно, сколько других жен до нее так же навещали своих мужей, которые жили здесь отдельно от семьи, или она одна такая? Интересно, удастся ли ей, наконец, увидеть Сашу? Что сказать Александру, когда он откроет дверь? Но волновалась она напрасно. Как только их глаза встретились, она поняла, что Александр догадывается о причине ее визита.
   – Сука! – зло выругался он. – Подлая сука! Она теб вчера на балу это сказала, не так ли? Как это я сразу не догадался, зачем она подходила…
   – Я не поверила ей. И сейчас не верю. Ты не мог этого сделать, Александр. Не поговорив со мной…
   С мрачным выражением на лице он проводил ее в роскошно обставленную гостиную, выходящую окнами на Пятую авеню На нем был шелковый халат до колен, перевязанный поясом. Похоже, он только что принял ванну: его мокрые блестящие волосы были зачесаны назад, мелкие капельки воды искрились на коротких жестких волосках, покрывающих сильные стройные ноги. Когда он обернулся к Мауре, у нее застучало в висках.
   – Если Ариадна рассказала, что я завещал Тарну Саше, она сказала правду. Я и не собирался скрывать этого от тебя. Только Ариадна об этом не знала. Я хотел рассказать тебе сразу после возвращения из Тарны, да все не было подходящего случая.
   – Как ты мог? – с трудом произнесла Маура. – Тебе известно, что значит для меня Тарна! Ты же знаешь, как я хотела, чтобы она и для наших детей значила так же много. Ты мог завещать Саше что угодно, хоть все свое состояние, я бы и слова не сказала. Но только не Тарну! Тарна – самое ценное, что у тебя есть. Тем, что ты завещал Тарну Саше, ты показал, что он у тебя на первом месте, что ты любишь его больше других своих детей. Теперь ты не можешь отрицать этого. Саша значит для тебя куда больше, чем Феликс и Натали.
   – Неправда! – с болью вырвалось у Александра. – Я завещал Тарну Саше, потому что чувствовал, что должен сделать это в память о Дженевре. Ты правильно сказала, Тарна – самое ценное, что у меня есть. Именно поэтому я оставил ее Саше. Это мой долг перед Джинни. Ты ведь понимаешь меня? Понимаешь?
   – Нет. – Маура ничего не видела из-за слез.
   Боль захлестнула ее. Александр не любит ее, он не любит по-настоящему ни Феликса, ни Натали. Он до сих пор любит одну Дженевру. И всегда будет любить ее. Маура повернулась и, как слепая, пошла к двери. Он попытался остановить ее, но Маура резко оттолкнула его.
   – Нет, Александр, нам больше не о чем говорить. Ты просил меня понять – я поняла, я очень хорошо все поняла, – сказала она сквозь слезы.
   Не было силы, которая удержала бы ее. Она вышла из комнаты, из гостиницы. Прошла мимо поджидающего се экипажа, через многолюдную Мэдисон-сквер, мимо особняков, мимо кегль-клуба. Впервые в жизни она потерпела полное и безнадежное поражение. Александр и не собирался возвращаться. Он не собирался относиться к Саше и Феликсу одинаково, не собирался забыть о ее национальности и вспомнить о своих обязанностях крупного земле– и домовладельца. Маура думала, как счастливы они могли бы быть, сложись все иначе, и слезы ручьем текли у нее по лицу. Ей вдруг захотелось, чтобы рядом оказалась мама.
   – Мамочка, если бы ты была жива, – горячо шептала она, – если бы ты была со мной, чтобы мы могли поговорить! Она подходила к строящемуся собору Святого Патрика и на углу улицы вдруг увидела Кирона. Он стоял, будто они договорились о встрече. Время словно остановилось. Маура перестала понимать, где она. Ей вдруг показалось, что она в Киллари или в Баллачармише.
   – Кирон! – позвала она, охваченная радостью и благодарностью. – Кирон!
   Он обернулся на зов, его глаза с золотыми искорками округлились от удивления. Мгновение спустя он заметил, как бледна Маура, и кинулся ей навстречу.
   Маура не раздумывала. Она стремглав бросилась в его объятия, прижалась лицом к такому знакомому и родному плечу.

ГЛАВА 25

   – Не плачь, сестренка, – сказал он чуть хрипло, поглаживая ее по голове. – Не плачь, любимая.
   Маура робко вытерла слезы. Кирон смотрел на нее, не скрывая своих чувств и не выпуская ее из объятий.
   – Что случилось, сестренка? Это из-за него, да?
   Несмотря на боль, Маура чуть заметно улыбнулась. Кирон никогда не называл Александра по имени. Казалось, он просто не может заставить себя произнести его имя вслух.
   – Да. Нет. – Маура положила ладони ему на широкую грудь, немного отстранилась и заглянула в лицо. – Я не могу говорить с тобой об этом, Кирон. Не должна.
   – Если не можешь со мной, с кем же еще? – Кирон старался говорить беспечно, однако чувства, которые он испытывал, были далеки от беззаботности. – С Изабел? С мистером Фредериком Лансдоуном?
   Маура вытерла лицо и улыбнулась.
   – Не глупи, Кирон. Разумеется, я не буду обсуждать с мистером Лансдоуном свою семейную жизнь.
   – Так это семейная жизнь довела тебя до такого состояния?
   На этот раз Кирон говорил очень серьезно. Он не отрывал глаз от Мауры. Она увидела тревогу в его глазах, ей было уже не до улыбки.
   – Да, – неохотно прошептала она и отвернулась, не в состоянии продолжать.
   Кирон нехотя выпустил ее из объятий, взял под руку и повел по улице к реке.
   – Другу можно рассказать все – в этом нет ничего плохого, – сказал он. – Особенно если этот друг любит тебя.
   Маура выслушала это признание спокойно, не удивившись, как если бы его сделала Изабел. Кирон заметил это, и ему стало очень обидно. Почему Маура не замечает того, что видно невооруженным глазом? Почему не хочет понять, что он любит ее так, как она того заслуживает? А если понимает? Что тогда?
   Они все дальше уходили от Пятой авеню. Народу на улицах заметно поубавилось. Уже чувствовался запах реки, доносились гудки пароходов. Маура замужем. Кирон знал, что развода она не признает, так же как он сам. Он нахмурился. Если для того, чтобы получить Мауру, необходим развод, она должна развестись. Похоже, ее брак не удался, нормальной семейной жизни не получилось. Если Папа Римский узнает все обстоятельства, он, несомненно, признает этот брак недействительным.
   – Александр завещал Тарну Саше, – сказала Маура.
   Кирон остановился и посмотрел на нее. День выдался прохладный, на Мауре было длинное шерстяное пальто с каракулевым воротником и шляпа из того же меха, кокетливо сдвинутая набок. Она была похожа на принцессу. Невозможно представить ее работающей на ферме или в конюшне. Кирону вспомнился Баллачармиш.
   – Не важно, что он сделал, – сказал он с такой убежденностью, которая потрясла Мауру. – Он всегда будет причинять тебе боль, его не переделать. Для него это так же естественно, как для меня дышать.
   – Ты прав, Кирон, – заговорила Маура, но в ее голосе не было уверенности, а ведь она сама думала о том же, когда, ничего не видя от слез, выходила из гостиницы.
   Кирон положил руки ей на плечи.
   – Послушай, любимая. Выслушай меня внимательно. Я люблю тебя не так, как ты всегда думала. Не как брат или близкий друг. Я люблю тебя так, как должен был бы любить тебя муж. Я жалею, что не сделал тебе предложения, когда мы расставались в Баллачармише. Один Бог знает, как близок я был к этому и как раскаиваюсь, что отпустил тебя.
   – Кирон… прошу тебя…
   – Сделай я тогда тебе предложение, ты ведь согласилась бы выйти за меня замуж, да? – Он крепче прижал ладони к ее плечам, не обращая внимания на протесты Мауры. – Ты бы согласилась, потому что тоже любишь меня. Мы созданы друг для друга, сестренка. У нас одни корни, мы понимаем друг друга так, как никто другой.
   – Я замужем, Кирон, – твердо сказала Маура. – Ты не должен говорить мне всего этого. Мы вообще не должны ни о чем таком разговаривать.
   – Мы пойдем к епископу Нью-Йорка, объясним ему все обстоятельства твоего замужества. Попросим написать в Ватикан. Твой брак признают недействительным. Я попрошу Генри одолжить мне денег, куплю ранчо на Западе, мы начнем новую жизнь. Возьмем с собой Феликса и Натали…
   – Александр никогда не отдаст их мне. Никогда!
   У Мауры пересохло во рту, сердце стучало, словно она бежала с кем-то наперегонки. Это чистое безумие – она отвечает Кирону так, будто он говорит разумные вещи будто это и впрямь возможно. Кирон не сводил с нее глаз.
   – Отдаст. Ты же сама сказала, что для него существует только Саша. А если он вдруг соскучится по Феликсу и Натали что ж, у него достаточно денег приехать навестить их. Мы можем это сделать, Маура. Можем уехать отсюда и начать вместе новую жизнь. Жизнь, которую должны были начать еще два года назад.
   Кирон говорил так настойчиво и убежденно, что, не держи он ее крепко за плечи, Маура наверняка потеряла бы равновесие. Многое из того, что он сказал, – правда. Они действительно очень подходили друг другу. Она отлично представляла их жизнь на Западе, мысленно видела и ранчо, и лошадей, и даже белую изгородь.
   – Нет, – ответила она, понимая, что причиняет ему невыносимую боль. – Нет. Не могу.
   – Можешь, Маура! Можешь!
   В приглушенном свете осеннего дня упругие кудри и широко посаженные глаза с золотыми искорками делали Кирона похожим на отпрыска Медичи. Маура даже удивилась, как это она раньше не замечала такого явного сходства и опасности, таящейся в их слишком близкой дружбе.
   – Нет. Не могу, Кирон. Не могу, потому что все еще люблю Александра, – повторила она с прежней твердостью и покачала головой.
   Локон выбился из-под шляпки и нежно терся о ее щеку. Кирону показалось, что она размахнулась и дала ему пощечину. Он отпустил ее плечи, не в состоянии поверить в то, что услышал.
   – Знаю, в это трудно поверить после всего, что случилось. Но это правда. Ничего не поделаешь.
   – А как же Ариадна Бревурт?
   – Он не любит ее, – ответила Маура, стараясь не показать, как ей больно. – Он любит одну Дженевру.
   Кирон глубоко вдохнул, ноздри его побелели и сжались. Он открыл свои карты, и ему было показалось, что на руках у него козыри. Он ошибся и только испортил их дружбу. Угадав, о чем он думает, Маура, будто извиняясь, сказала:
   – Мы можем остаться друзьями, Кирон. Я не представляю жизни без твоей дружбы.
   Издалека донесся шум поднимающегося вверх по реке парохода. Без всякой связи с разговором Кирон подумал, что пароход этот, возможно, идет из Ирландии.
   – Тогда мы останемся друзьями, сестренка, – но в его голосе Маура услышала сожаление. – А когда наступит день и ты захочешь, чтобы мы стали больше, чем друзьями, я буду ждать тебя. Когда бы этот день ни наступил.
   Маура ничего не рассказала Изабел о разговоре с Кироном. Дружба их продолжалась, как она и надеялась, но с особым подтекстом. Когда Кирон после Рождества сообщил ей, что Генри согласился одолжить ему денег на покупку ранчо, Маура расценила это как невысказанное предложение. Она может поехать с ним. Если хочет. В феврале Кирон уехал в Канзас присмотреть что-нибудь подходящее, а на Пасху Фредерик Лапсдоун предложил ей съездить в Вашингтон, посмотреть на жилье для рабочих.
   – Вашингтон относительно новый город, – сказал он ей во время одного из заседаний ассоциации. – Мне бы хотелось, чтобы вы съездили туда с кем-нибудь и подготовили доклад о жилищных условиях для рабочих. Там может быть много полезного для нас. Любые ваши выводы мы выслушаем с большим интересом.
   – Я еду с Августой Астор, – сказала Маура Изабел в начале мая, когда все уже было готово к поездке. – Меня не будет неделю, возможно, две…
   – Если ты уедешь на две недели, мы не увидимся очень долго. Через десять дней я уезжаю к Бесси Шермехон в ее летнее имение.
   – Я постараюсь вернуться до твоего отъезда.
   Маура совсем забыла об этом давнишнем приглашении к Шермехонам. Ее тоже приглашали, но она отказалась поехать. Имение Шермехонов находилось сравнительно недалеко от Тарны и навевало бы слишком много воспоминаний. Маура знала, хотя они и не обсуждали это с Александром, что этим летом она в Тарну не поедет. Александр купил себе новую игрушку за миллион долларов – паровую яхту, которую назвал «Джезебел». На ней он собирался отправиться к берегам Флориды и распорядился, чтобы в его отсутствие Саша с няней оставались в Тарне.
   Невероятно, но Маура до сих пор ни разу не видела сына Дженевры. Александр не привозил его в их дом на Пятой авеню, а она больше не бывала у него в гостинице.
   – Неужели тебе не хочется его увидеть? – спрашивала Изабел всякий раз, когда заходил разговор о мальчике.
   Мауре очень хотелось увидеть Сашу. Но Александр, очевидно, считал, что общение с ней не пойдет Саше на пользу, и Маура не настаивала.
   – Может, и хорошо, что ты уезжаешь пятнадцатого, – сказал Генри, когда Маура поделилась с ним своими планами. – По крайней мере, не будешь участвовать в этих дурацких гонках.
   – В каких гонках? – не поняла Маура.
   – Как, ты не знаешь? – искренне удивился Генри. – Александр тебе ничего не сказал?
   – Мы почти не разговариваем, – сухо напомнила Маура. – Какая лошадь бежит? Один из жеребят Шейха Пустыни?
   – Нет, это не скачки. – Генри явно терял терпение. – «Росетта» будет состязаться в скорости с новой яхтой Вилли Райнландера «Новый рассвет».
   – Это все Вилли, – сказал Чарли, растянувшись в шезлонге в саду. – Он на весь город раззвонил, что его новая яхта может обогнать любую другую, в том числе и «Росетту». Естественно, Александр не смог промолчать.
   – Но «Геральд» только об этих гонках и пишет, – возразила Маура в отчаянии. – Август Бельмонт везет целую кучу гостей из Европы, они поплывут на яхте Вилли, а Леонард Джером обещает до краев набить «Росетту» оперными певцами и девочками из кабаре.
   – Я знаю, – с удовольствием подтвердил Чарли. – Это будет еще тот денек. Весь город соберется поглазеть на гонки. Делают сумасшедшие ставки. Генри говорит, он ничего подобного не видел.
   «…и я подумал, что это будет неплохая возможность для Феликса и Саши познакомиться друг с другом. Они оба, конечно, будут с нянями, но дети уже достаточно большие, чтобы понравиться друг другу. Будет музыка и фейерверки…» Не дочитав письмо до конца, Маура бросила его в корзину для бумаг.
   – Не сомневаюсь, Ариадна тоже будет там. – Маура пришла в ярость. – Вилли – ее брат. Она, конечно, поплывет на его яхте. Господи, как Александр мог подумать, что я допущу, чтобы Феликс был там вместе с его любовницей? Ради Бога, Феликсу всего два с половиной года. А вдруг яхты столкнутся? Затонут?