Страница:
Уилфред прокашлялся: легко быть великодушным за чужой счет! Не Дэниелу придется жить бок о бок с иностранкой, обремененной тяжелым прошлым и непонятными болезнями.
— По-моему, не стоит торопиться, — снисходительно промолвил он, свысока поглядывая на Дэниела, стоявшего значительно ниже его на общественной лестнице. — Нам не следует забывать, что многие наши соотечественники тоже нуждаются в помощи церкви и с удовольствием поселились бы в доме номер восемь. Откуда нам знать, как отнесутся Тиллотсоны к соседству этой мисс… как бишь ее там? Может быть, она по-английски-то и не разговаривает!
— Ну, уж они-то возражать не станут, — заметил Боб Джайлс, удрученный черствостью Уилфреда. — Майора Тиллотсона демобилизуют не раньше, чем в начале будущего года, а его супруга, как вам известно, живет сейчас у своей матери в Шотландии. К сожалению, я не знаю, владеет ли наша подопечная английским языком…
— Тем более ей следует жить среди людей, которые с радостью помогут ей изучить английский! — воскликнул Дэниел. — Взгляните на Кристину! Она говорит сейчас так, словно родилась в Лондоне. Уверен, что и мисс Радцынская быстро освоится.
— Будем надеяться на это, Дэниел, — подхватил Боб Джайлс, торопясь создать видимость, что вопрос уже решен к общему удовлетворению. — Ну а сейчас, друзья, нам пора в церковь. Через двадцать минут состоится бракосочетание, нужно поторопиться.
— Ох уж эти свадьбы! — со вздохом промолвила Хетти Коллинз, обернувшись к Мириам, сидящей рядом с ней на скамейке. — Я не говорю о сегодняшней, но вот о чем думала Гарриетта Годфри, давая согласие на брак в ее возрасте? По-моему, образованная дама преклонных лет могла бы распорядиться своим временем и получше… Ну а насчет нашего викария я вот что скажу! — Она с негодованием тряхнула головой, увенчанной соломенной шляпкой с гроздью искусственных вишен. — Если уж надумал жениться во второй раз, так возьми в жены родственницу покойной жены, а не двадцатилетнюю девицу. Как будто бы вокруг мало вдов! Любая из них сочла бы за честь выйти замуж за викария.
— Понимаю, — кивнула Мириам. — Вас раздражает, что викарий снова счастлив. Я бы лично перевернулась в гробу от ревности, если бы мой Альберт, овдовев, надумал жениться на молоденькой и вдобавок чувствовал бы себя с ней счастливым.
— Вот уж не предполагала, что на свадьбу Кейт соберется такая толпа, — оглядываясь по сторонам, продолжала рассуждать Хетти. — Похоже, она пригласила весь льюишемский базар. Церковь почти полна, хотя пришли еще далеко не все.
— Здесь не только одни приглашенные, — уточнила Мириам. — Немало и любопытных, прослышавших про необыкновенную свадьбу.
— Что ж, полагаю, наша парочка оправдает их ожидания, — рассматривая жениха, сказала Хетти.
Леон был одет в синий морской мундир и на общем светлом фоне выглядел не смуглым, а черным, хотя на самом деле кожа его была цвета молочного шоколада.
— Они будут хорошо смотреться вместе, — великодушно заметила Мириам, поняв едкий намек Хетти. — Слава Богу, ее несчастная мать не дожила до этого дня. Ей вряд ли пришелся бы по душе такой зять.
Хетти хмыкнула, радуясь, что у нее нет дочерей, докатившихся до бракосочетания с черномазыми матросами. Скрестив руки на груди, она глубокомысленно спросила:
— Однако хотелось бы мне знать, какой наряд она выберет? Согласись, надевать белое платье, когда в первом ряду сидят двое твоих сыночков, как-то не совсем прилично. А лучше белого ничего не придумаешь. Как славно смотрелась в свадебном платье Керри, когда выходила за Дэнни! А кто это там, уж не Дорис ли Шарки? Посмотри, как она нахлобучила шляпу: поля закрывают почти все лицо. Можно подумать, что она явилась на похороны, а не на свадьбу!
— Прекрасно выглядишь, дорогая! — проговорил по-немецки Карл Фойт, что случалось с ним лишь в минуты сильного волнения. — Твоя мама гордилась бы тобой.
Кейт, одетая в голубое шелковое платье до щиколоток, сшитое при помощи Керри, посмотрела на фотографию в серебряной рамочке, вот уже шестнадцать лет стоявшую на камине. Глаза мамы светились молодым задором и любовью. Из жизни она ушла внезапно и преждевременно. Гордилась бы она своей дочерью? Кейт хотелось в это верить. Она и раньше задавалась вопросом, как отнеслась бы мама к тем или иным событиям, например, к рождению у своей незамужней дочери сначала Мэтью, а потом Луки. Несколько минут Кейт молча смотрела матери в глаза, словно бы пытаясь угадать, одобряет ли она ее. Потом ее взгляд переместился на карточку в такой же серебряной рамке, стоявшую рядом с маминой.
Тоби был запечатлен на ней в возрасте двадцати трех лет. Одетый в отороченную овчиной летную куртку, он беспечно улыбался, стоя возле своего «спитфайера». Прядь белокурых волос упала на его широкий лоб. Спустя две недели его самолет сбили, и пляжи Дюнкерка, над которыми развернулся воздушный бой, стали для Тоби могилой. Он погиб, прикрывая с воздуха отступающие британские войска.
Кейт любила Тоби и в определенном, вполне понятном Леону смысле продолжала любить его поныне. Но эта первая, девичья любовь не расцвела так пышно, как ее зрелая любовь к Леону — к нему Кейт намертво прикипела и телом, и душой. Из-за своего цвета кожи Леон всегда был белой вороной. И судьбе было угодно свести его в мрачные военные годы с такой же неудачницей, как и он. Кейт подверглась остракизму из-за отца-немца и чувствовала себя в обществе уязвимой и одинокой. Стоило ей вспомнить ту суровую пору, когда им с Леоном приходилось противостоять всеобщей враждебности и подозрительности, и у нее по спине пробегал холодок. Испытания сплавили их в одно целое. Они оба прекрасно понимали, какое мужество нужно человеку, чтобы научиться невозмутимо сносить оскорбления и нападки, сколько терпения требуется, чтобы постоянно носить маску безразличия, скрывающую гнев и боль. И вот наконец они станут мужем и женой, с честью преодолев все испытания, выпавшие на их долю.
Кейт отвернулась от фотографий и, взяв букет желтых роз, с безмятежной улыбкой промолвила:
— Я готова, папа! Готова, как никогда! Веди меня к алтарю.
Карл Фойт гордо выпятил грудь и позволил дочери взять его под руку.
Вступая в храм Святого Марка, Кейт улавливала за размеренными звуками «Свадебного марша» восхищенные возгласы своих друзей. Платье цвета лаванды подчеркивало голубизну ее широко посаженных глаз, опушенных густыми ресницами. На голове у нее была не фата, а шляпа с маленькой тульей и широкими полями, украшенная ярко-желтыми розовыми бутонами и выглядевшая чрезвычайно элегантно.
Керри, исполнявшая роль посаженой матери, облачилась в незатейливое летнее цветастое платье. В руке она сжимала букет желтых роз. Дейзи, единственная маленькая подружка невесты, щеголяла в пышном бело-голубом наряде принцессы с многочисленными оборочками и кружевными гофрированными манжетами. Ее прямые черные волосы перехватывала белая атласная лента, точно такой же был перевязан и ее букетик ярко-желтых роз.
Наконец Кейт встала рядом с Леоном. Стихли звуки органа, на котором играла Рут Фэрберн, Боб Джайлс взглянул на невесту и жениха и улыбнулся. Это была первая свадьба на площади Магнолий после капитуляции Германии. За ней вскоре должно было последовать бракосочетание Чарли и Гарриетты, а еще через некоторое время собирался снова жениться и сам викарий. Военные действия на Дальнем Востоке, судя по всему, близились к концу. Все это вселяло в сердца людей надежду. А молодая пара, стоявшая напротив Боба Джайлса, рассчитывала наконец-то обрести счастье.
— Дорогие прихожане! — начал свою речь викарий, обращаясь ко всем пришедшим в храм. — Сегодня брачные узы соединят этого мужчину и эту женщину…
Эллен Пирс крепко сцепила руки в нитяных перчатках. Кейт, с ее тяжелой пшенично-золотистой косой, уложенной в изящное кольцо на затылке, выглядела великолепно.
Своей красотой она была обязана не Карлу, лысеющему интеллигенту с доброй улыбкой и мудрыми близорукими глазами, а матери. Может быть, Карл потому до сих пор и не попросил ее руки, с болью в сердце подумала Эллен, что он все еще любит свою покойную супругу? По сравнению с ней, чем-то похожей на Грету Гарбо, Эллен выглядела обыкновенной робкой женщиной, не отличающейся ни острым умом, ни редкой красотой. Насколько заманчива для Карла перспектива увидеть ее в роли своей жены?
— Третье предназначение супружества, — говорил меж тем викарий Боб Джайлс, — согласие, взаимная помощь и сочувствие. Мужчине и женщине надлежит заботиться друг о друге как в богатстве, так и в бедности и не разлучаться ни в радости, ни в горе. Перед тем как соединить этих двух людей в священном брачном союзе, предлагаю всякому, кто может указать объективную причину, препятствующую этому браку, назвать ее сейчас же, ибо потом ему следует навсегда запечатать свои уста.
В храме воцарилась абсолютная тишина. Лишь Уилфред Шарки позволил себе нарушить ее покашливанием, что было воспринято многими как непристойное поведение. Но Эллен не обратила внимания на скверную выходку Уилфреда. В ее ушах еще звучали слова викария о предназначении брака — сочувствие, взаимная помощь и согласие между мужчиной и женщиной. Именно такие отношения она мечтала поддерживать с Карлом Фойтом. Он долгое время вел одинокую, замкнутую жизнь и поэтому нуждался прежде всего в ее участии и дружбе.
— Я прошу и призываю вас обоих, — говорил викарий, обращаясь уже к Кейт и Леону, — ответить мне, как придется ответить каждому из нас в день Страшного суда, когда раскроются все сокровенные тайны, не известны ли кому-то из вас обстоятельства, препятствующие соединению вас в законном браке. И если таковые имеются, лучше покайтесь…
Дружбе Эллен с Карлом способствовало счастливое стечение обстоятельств, было это в начале 1940 года. Тогда Кейт работала секретарем в компании, где Эллен возглавляла отдел кадров. Они вскоре подружились, и девушка поведала старшей подруге, что ее отца интернировали. Эллен стала переписываться с Карлом. Ее письма рассеивали его одиночество и тоску и послужили крепкой основой их дальнейших отношений.
— Желаешь ли ты взять эту женщину в жены? — спрашивал тем временем викарий у жениха. — Хочешь ли жить вместе с ней по законам, ниспосланным нам Богом, в священном супружестве? Обещаешь ли любить и лелеять ее, беречь ее и заботиться о ней как в болезни, так и в здравии? Клянешься ли хранить ей верность до тех пор, пока оба вы будете живы?
Кристина сидела на скамье и слушала слова английского свадебного обряда впервые после собственного бракосочетания. Они с Джеком уехали после торжественной церемонии в Кент и провели первую брачную ночь в маленьком номере трактира «Белый медведь» в Брастеде. А наутро Джек отбыл в свою часть. С тех пор они не виделись. Если верить Мейвис, он должен вернуться домой в конце месяца. И вот тогда они заживут настоящей семейной жизнью.
Леон ответил викарию, настала очередь Кейт. И она спокойно и уверенно произнесла:
— Да!
Кристина нервно крутила обручальное кольцо на пальце. Почему Джек не сообщил в первую очередь ей, своей законной жене, эту важную новость? Может быть, он так и поступил, но письмо затерялось в пути? Ведь говорила же Керри, что такое частенько случалось с письмами Дэнни. Но даже если Джек и отправил ей письмо, зачем он вообще написал Мейвис? Она ведь замужняя женщина! В Кристине взыграла ревность. Неужели он намерен продолжать поддерживать с ней отношения из-за того, что произошло в их первую брачную ночь? Вернее, из-за того, что ничего не произошло?
Ей стало дурно от скверного предчувствия и обиды. Джек мог бы проявить чуткость и понять, каким тяжелым испытанием стало для нее бракосочетание не по еврейскому, а по английскому обряду, без единого родственника с ее стороны и со свинцовым грузом ужасных воспоминаний в сердце.
— Поскольку Кэтрин и Леон добровольно приняли решение создать семью, — звучным голосом говорил Боб Джайлс, — и подтвердили свои намерения перед Богом и всеми собравшимися, а также поклялись в верности друг другу, закрепив клятву обменом обручальных колец, я объявляю их отныне и навеки мужем и женой. Да будет так!..
Кристина заметила, что за ней пристально наблюдает соседка, Эмили Хеллиуэлл, та, которая прослыла на площади Магнолий ясновидящей. Видно, и она заподозрила неладное в их с Джеком отношениях.
— Господь всемогущий, — звучал голос викария, — создавший наших прародителей Адама и Еву, повелел вам стать супругами. Да пребудет с вами Его благодать…
По щекам Керри, стоявшей за спиной Кейт, текли слезы радости. Она лучше других знала, как тяжело досталось подруге счастье, через какие испытания довелось ей пройти. Накануне войны интернировали ее отца. Потом она перенесла страшный удар, когда в бою над Дюнкерком трагически погиб ее возлюбленный Тоби Харви. Затем она много лет терзалась неизвестностью о судьбе Леона, отца маленького Луки, попавшего, как выяснилось позже, в немецкий плен на территории России.
— …да ниспошлет Он вам долгие годы благоденствия и радости, здоровья и счастья, как телесного, так и душевного, и дарует Он вам любовь до конца ваших дней. Аминь!
Итак, Кейт и Леон наконец-то поженились. В отличие от большинства молодоженов они уже успели обзавестись тремя детьми. Керри от всего сердца желала им добра. Имея значительный опыт супружеской жизни, она знала, что это далеко не волшебная сказка, о которой они мечтали в юные годы. Когда живешь под одной крышей с родственниками и приходится постоянно помнить, что любую ссору или скрип кровати услышат чужие уши, супружество оборачивается тяжелой работой. К тому же недавнему бравому вояке нелегко было привыкнуть к роли обыкновенного рабочего.
Керри закусила губу. Дэнни с восемнадцатилетнего возраста был профессиональным солдатом и вернулся домой только два месяца назад. Гражданская жизнь его удручала, и он мечтал продолжить военную службу. Но Керри его переубедила.
Рут Фэрберн вновь начала играть на органе, на этот раз — гимн, полюбившийся Кейт еще в детстве, — «Как все вокруг светло и прекрасно!». Керри машинально запела знакомые слова, продолжая думать о своем. Она наконец поняла, что допустила ошибку, разубедив мужа возвращаться в армию. Дэнни пользовался там уважением и авторитетом, однополчане величали его сержантом Коллинзом, добавляя с почтением слово «сэр». А устроившись на кондитерскую фабрику обыкновенным рабочим, он заскучал и приуныл.
Обуреваемая недобрыми предчувствиями, Керри спросила себя, скоро ли он начнет винить ее во всех своих неудачах и как им обоим жить, когда это случится.
— Ну, разве Кейт не сама элегантность! — воскликнула Гарриетта Годфри, обращаясь к Нелли Миллер, когда гимн отзвучал и молодожены медленно пошли к выходу.
— Она выглядит потрясающе! — согласилась с ней Нелли, с трудом вставая со скамьи, слишком узкой для ее мощного зада. — Интересно, кому Кейт бросит букет? — спросила толстуха, когда они с Гарриеттой двинулись следом за новоиспеченными мужем и женой.
— Скорее всего Пруденции Шарки, она молода и не замужем, — сказала, подумав, Гарриетта.
Нелли возмущенно фыркнула, чем привлекла к себе внимание и вынудила Гарриетту удивленно вскинуть брови. Но толстуху это не смутило.
— И нечего так укоризненно на меня коситься, — пробурчала она, перехватив выразительный взгляд мисс Годфри. — Взгляни-ка лучше на ее папашу Уилфреда! Вон он, нашептывает что-то своей женушке. Имея такого бесчувственного отца, девушке никогда не стать невестой. Он вечно всем недоволен и постоянно хмурится.
Настала очередь хмуриться Гарриетте: она считала Уилфреда Шарки образцовым членом местного сообщества и одним из его столпов. Едва лишь дамы вышли из церкви на залитую солнцем площадь, Нелли продолжила:
— Да, он грубиян и ханжа, обрекший на страдания свою семью. Он не ходит в пивные бары и не позволяет танцевать Дорис и Пруденции. Боже, если бы ты только знала, Гарриетта, какой он зануда! Он считает грехом не только пьянство, но и вообще любые развлечения. Так, он запрещает бедной Пруденции встречаться с юношами. Единственный мужчина, которому дозволено переступать порог их дома, это страховой агент. А тому уже давно перевалило за восемьдесят! Ха-ха-ха!
— Довольно сплетничать, дамы! Уделите немного внимания молодоженам! — прервал их разговор Альберт Дженнингс, приготовившийся открыть упаковку конфетти, чудом сохранившуюся у него с довоенной поры.
Гарриетта с радостью последовала его совету. Как бывшая директриса, она считала своим долгом показывать пример правильного поведения. А перемывание чужих косточек во время свадебной церемонии вряд ли могло укрепить ее авторитет в глазах друзей и соседей.
— Прошу молодых попозировать для фотографии на фоне церкви, — командным тоном проговорил Дэниел, у которого на шее болтался на ремешке старенький фотоаппарат, придававший ему, однако, значительный вид. — А дети пусть отойдут в сторону.
Керри подхватила под мышки ошалевшего Луку и оттащила его на несколько шагов. Чарли изловчился и, сграбастав яростно протестующего Мэтью, на руках унес его из кадра.
— Но только один снимок без наших малышей! — предупредила сияющая от счастья Кейт — ей не хотелось, чтобы этот светлый день был омрачен недовольством ребятишек.
— Не напирайте! — закричал Дэниел обступившим его друзьям и соседям. — Снимать буду только молодоженов.
— Быстрее, Дэниел! — крикнула ему взбудораженная Мириам Дженнингс. — Ты же фотографируешь новобрачных, а не рисуешь Сикстинскую капеллу!
Наконец Дэниел сделал снимок. Чарли опустил Мэтью на землю, а Керри выпустила из своих объятий Луку. Мэтью немедленно подбежал к Леону и вцепился в его руку. Лука припал к Кейт, Дейзи встала перед ними, Керри — сбоку, и фотограф снова щелкнул затвором камеры. После этого он изъявил желание сфотографировать новобрачную вместе с ее отцом.
Затем — Кейт в компании Керри и Дейзи.
— Послушай-ка, Гарриетта, — встревоженно прошептал Чарли своей подруге. — Взгляни-ка вон туда, что-то не нравится мне эта машина! — Он кивнул в сторону шикарного автомобиля, появившегося на площади, из которого вылез пожилой господин в дорогом костюме. — По-моему, у Кейт намечаются неприятности.
Гарриетта обернулась и судорожно вздохнула.
— Может, мне потолковать с ним по-мужски? Велеть ему проваливать отсюда и не портить девочке праздник? Нечего ему стоять тут и таращить на нее глаза!
Гарриетта сжала Чарли руку.
— Не надо! Будет только хуже. Может быть, он сам скоро уедет.
Чарли еще раз посмотрел исподлобья на Джосса Харви, владельца одноименной строительной компании, прадеда Мэтью по отцовской линии, и решил не вмешиваться в семейные дела. В конце концов, Харви имеет право посмотреть на мать своего правнука в день ее свадьбы. Другое дело, что его присутствие огорчит Кейт, ей будет неприятно снова увидеть человека, принесшего ей столько горя.
— Ради Бога, Дэниел! — крикнула Мириам, обуреваемая желанием продолжить торжество.
Чарли и Гарриетта снова сосредоточили свое внимание на молодоженах. Роза, дочка Керри, подарила Кейт на счастье лошадиную подкову. Билли Ломакс попытался всучить ей горсть угля, но бабушка успела оттащить его, пока он не перепачкал подвенечное платье сажей. Сам он уже был похож на шахтера.
— Отойди, болван! — раздраженно воскликнула Мириам. — Достаточно было подарить крохотный уголек на счастье, а не целую кучу шлака! — Она с отвращением зашвырнула спекшиеся комочки подальше, приговаривая: — Заставь дурака Богу молиться, он себе лоб расшибет. Ступай умойся!
Наконец, к общему удовлетворению, Кейт и Леон приготовились к традиционному пробегу под душем из конфетти.
— Но сначала букет! — крикнула Пруденция Шарки, к ужасу своей матери и явному недовольству папаши.
— Бросай букет мне! — игриво крикнула толстуха Нелли. — Я как-нибудь вытерплю еще одного муженька, если он будет не хуже моего последнего.
Под хохот и подбадривающие возгласы всех собравшихся Кейт бросила букет роз Пруденции. Девушка густо покраснела и, подпрыгнув, ловко поймала его.
Все зааплодировали, а Дэниел нахально поинтересовался:
— Ну и кто же этот счастливчик?
— По-моему, она еще сама не знает, — негромко сказала Мириам, нагнувшись к Хетти. — Если только страховой агент…
Кейт сжала руку Леона, приготовившись преодолеть путь до банкетного зала при церкви под градом конфетти и цветочных лепестков. Она была настолько взволнована, что сердце ее, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
— Ну, побежали? — со счастливой улыбкой проговорил Леон.
— Да! — ответила Кейт, но, когда все их друзья и соседи уже встали по обе стороны от дорожки, ведущей в зал, взгляд ее упал на автомобиль и стоявшего возле него человека. Она так и застыла, узнав этот «бентли». Он уже появлялся на площади Магнолий четыре года назад, когда его владелец вознамерился отобрать у Кейт Мэтью. Ему это удалось, но триумф похитителя длился недолго. И вот теперь старик снова здесь, снова демонстрирует ей свое богатство и силу и хочет запугать.
— Что случилось, дорогая? — озабоченно спросил Леон, заметив, как побледнела Кейт.
— Так, пустяки! — Она вымученно улыбнулась, решив не обращать внимания на Джосса Харви, не дать ему испортить этот замечательный день. Леон был в плену, когда она в одиночку сражалась за сына, похищенного его прадедом. Но теперь рядом с ней стоял муж, ее опора и защита, и сообща они наверняка выиграют все предстоящие баталии. Кейт рассмеялась и весело воскликнула:
— Все нормально, дорогой! Ну, побежали? По-моему, мы заставляем всех ждать!
Едва лишь они, взявшись за руки, сорвались с места и нырнули под дождь из лепестков и конфетти, как седовласый господин с бычьей шеей рывком открыл заднюю дверцу автомобиля и что-то рявкнул шоферу.
Когда несколько мгновений спустя задыхающаяся и счастливая Кейт взглянула туда, где стоял лимузин, там было пусто. Но она понимала, что «бентли» еще приедет сюда, и тогда им с Леоном понадобятся все силы, чтобы отстоять свою семью.
Глава 5
— По-моему, не стоит торопиться, — снисходительно промолвил он, свысока поглядывая на Дэниела, стоявшего значительно ниже его на общественной лестнице. — Нам не следует забывать, что многие наши соотечественники тоже нуждаются в помощи церкви и с удовольствием поселились бы в доме номер восемь. Откуда нам знать, как отнесутся Тиллотсоны к соседству этой мисс… как бишь ее там? Может быть, она по-английски-то и не разговаривает!
— Ну, уж они-то возражать не станут, — заметил Боб Джайлс, удрученный черствостью Уилфреда. — Майора Тиллотсона демобилизуют не раньше, чем в начале будущего года, а его супруга, как вам известно, живет сейчас у своей матери в Шотландии. К сожалению, я не знаю, владеет ли наша подопечная английским языком…
— Тем более ей следует жить среди людей, которые с радостью помогут ей изучить английский! — воскликнул Дэниел. — Взгляните на Кристину! Она говорит сейчас так, словно родилась в Лондоне. Уверен, что и мисс Радцынская быстро освоится.
— Будем надеяться на это, Дэниел, — подхватил Боб Джайлс, торопясь создать видимость, что вопрос уже решен к общему удовлетворению. — Ну а сейчас, друзья, нам пора в церковь. Через двадцать минут состоится бракосочетание, нужно поторопиться.
— Ох уж эти свадьбы! — со вздохом промолвила Хетти Коллинз, обернувшись к Мириам, сидящей рядом с ней на скамейке. — Я не говорю о сегодняшней, но вот о чем думала Гарриетта Годфри, давая согласие на брак в ее возрасте? По-моему, образованная дама преклонных лет могла бы распорядиться своим временем и получше… Ну а насчет нашего викария я вот что скажу! — Она с негодованием тряхнула головой, увенчанной соломенной шляпкой с гроздью искусственных вишен. — Если уж надумал жениться во второй раз, так возьми в жены родственницу покойной жены, а не двадцатилетнюю девицу. Как будто бы вокруг мало вдов! Любая из них сочла бы за честь выйти замуж за викария.
— Понимаю, — кивнула Мириам. — Вас раздражает, что викарий снова счастлив. Я бы лично перевернулась в гробу от ревности, если бы мой Альберт, овдовев, надумал жениться на молоденькой и вдобавок чувствовал бы себя с ней счастливым.
— Вот уж не предполагала, что на свадьбу Кейт соберется такая толпа, — оглядываясь по сторонам, продолжала рассуждать Хетти. — Похоже, она пригласила весь льюишемский базар. Церковь почти полна, хотя пришли еще далеко не все.
— Здесь не только одни приглашенные, — уточнила Мириам. — Немало и любопытных, прослышавших про необыкновенную свадьбу.
— Что ж, полагаю, наша парочка оправдает их ожидания, — рассматривая жениха, сказала Хетти.
Леон был одет в синий морской мундир и на общем светлом фоне выглядел не смуглым, а черным, хотя на самом деле кожа его была цвета молочного шоколада.
— Они будут хорошо смотреться вместе, — великодушно заметила Мириам, поняв едкий намек Хетти. — Слава Богу, ее несчастная мать не дожила до этого дня. Ей вряд ли пришелся бы по душе такой зять.
Хетти хмыкнула, радуясь, что у нее нет дочерей, докатившихся до бракосочетания с черномазыми матросами. Скрестив руки на груди, она глубокомысленно спросила:
— Однако хотелось бы мне знать, какой наряд она выберет? Согласись, надевать белое платье, когда в первом ряду сидят двое твоих сыночков, как-то не совсем прилично. А лучше белого ничего не придумаешь. Как славно смотрелась в свадебном платье Керри, когда выходила за Дэнни! А кто это там, уж не Дорис ли Шарки? Посмотри, как она нахлобучила шляпу: поля закрывают почти все лицо. Можно подумать, что она явилась на похороны, а не на свадьбу!
— Прекрасно выглядишь, дорогая! — проговорил по-немецки Карл Фойт, что случалось с ним лишь в минуты сильного волнения. — Твоя мама гордилась бы тобой.
Кейт, одетая в голубое шелковое платье до щиколоток, сшитое при помощи Керри, посмотрела на фотографию в серебряной рамочке, вот уже шестнадцать лет стоявшую на камине. Глаза мамы светились молодым задором и любовью. Из жизни она ушла внезапно и преждевременно. Гордилась бы она своей дочерью? Кейт хотелось в это верить. Она и раньше задавалась вопросом, как отнеслась бы мама к тем или иным событиям, например, к рождению у своей незамужней дочери сначала Мэтью, а потом Луки. Несколько минут Кейт молча смотрела матери в глаза, словно бы пытаясь угадать, одобряет ли она ее. Потом ее взгляд переместился на карточку в такой же серебряной рамке, стоявшую рядом с маминой.
Тоби был запечатлен на ней в возрасте двадцати трех лет. Одетый в отороченную овчиной летную куртку, он беспечно улыбался, стоя возле своего «спитфайера». Прядь белокурых волос упала на его широкий лоб. Спустя две недели его самолет сбили, и пляжи Дюнкерка, над которыми развернулся воздушный бой, стали для Тоби могилой. Он погиб, прикрывая с воздуха отступающие британские войска.
Кейт любила Тоби и в определенном, вполне понятном Леону смысле продолжала любить его поныне. Но эта первая, девичья любовь не расцвела так пышно, как ее зрелая любовь к Леону — к нему Кейт намертво прикипела и телом, и душой. Из-за своего цвета кожи Леон всегда был белой вороной. И судьбе было угодно свести его в мрачные военные годы с такой же неудачницей, как и он. Кейт подверглась остракизму из-за отца-немца и чувствовала себя в обществе уязвимой и одинокой. Стоило ей вспомнить ту суровую пору, когда им с Леоном приходилось противостоять всеобщей враждебности и подозрительности, и у нее по спине пробегал холодок. Испытания сплавили их в одно целое. Они оба прекрасно понимали, какое мужество нужно человеку, чтобы научиться невозмутимо сносить оскорбления и нападки, сколько терпения требуется, чтобы постоянно носить маску безразличия, скрывающую гнев и боль. И вот наконец они станут мужем и женой, с честью преодолев все испытания, выпавшие на их долю.
Кейт отвернулась от фотографий и, взяв букет желтых роз, с безмятежной улыбкой промолвила:
— Я готова, папа! Готова, как никогда! Веди меня к алтарю.
Карл Фойт гордо выпятил грудь и позволил дочери взять его под руку.
Вступая в храм Святого Марка, Кейт улавливала за размеренными звуками «Свадебного марша» восхищенные возгласы своих друзей. Платье цвета лаванды подчеркивало голубизну ее широко посаженных глаз, опушенных густыми ресницами. На голове у нее была не фата, а шляпа с маленькой тульей и широкими полями, украшенная ярко-желтыми розовыми бутонами и выглядевшая чрезвычайно элегантно.
Керри, исполнявшая роль посаженой матери, облачилась в незатейливое летнее цветастое платье. В руке она сжимала букет желтых роз. Дейзи, единственная маленькая подружка невесты, щеголяла в пышном бело-голубом наряде принцессы с многочисленными оборочками и кружевными гофрированными манжетами. Ее прямые черные волосы перехватывала белая атласная лента, точно такой же был перевязан и ее букетик ярко-желтых роз.
Наконец Кейт встала рядом с Леоном. Стихли звуки органа, на котором играла Рут Фэрберн, Боб Джайлс взглянул на невесту и жениха и улыбнулся. Это была первая свадьба на площади Магнолий после капитуляции Германии. За ней вскоре должно было последовать бракосочетание Чарли и Гарриетты, а еще через некоторое время собирался снова жениться и сам викарий. Военные действия на Дальнем Востоке, судя по всему, близились к концу. Все это вселяло в сердца людей надежду. А молодая пара, стоявшая напротив Боба Джайлса, рассчитывала наконец-то обрести счастье.
— Дорогие прихожане! — начал свою речь викарий, обращаясь ко всем пришедшим в храм. — Сегодня брачные узы соединят этого мужчину и эту женщину…
Эллен Пирс крепко сцепила руки в нитяных перчатках. Кейт, с ее тяжелой пшенично-золотистой косой, уложенной в изящное кольцо на затылке, выглядела великолепно.
Своей красотой она была обязана не Карлу, лысеющему интеллигенту с доброй улыбкой и мудрыми близорукими глазами, а матери. Может быть, Карл потому до сих пор и не попросил ее руки, с болью в сердце подумала Эллен, что он все еще любит свою покойную супругу? По сравнению с ней, чем-то похожей на Грету Гарбо, Эллен выглядела обыкновенной робкой женщиной, не отличающейся ни острым умом, ни редкой красотой. Насколько заманчива для Карла перспектива увидеть ее в роли своей жены?
— Третье предназначение супружества, — говорил меж тем викарий Боб Джайлс, — согласие, взаимная помощь и сочувствие. Мужчине и женщине надлежит заботиться друг о друге как в богатстве, так и в бедности и не разлучаться ни в радости, ни в горе. Перед тем как соединить этих двух людей в священном брачном союзе, предлагаю всякому, кто может указать объективную причину, препятствующую этому браку, назвать ее сейчас же, ибо потом ему следует навсегда запечатать свои уста.
В храме воцарилась абсолютная тишина. Лишь Уилфред Шарки позволил себе нарушить ее покашливанием, что было воспринято многими как непристойное поведение. Но Эллен не обратила внимания на скверную выходку Уилфреда. В ее ушах еще звучали слова викария о предназначении брака — сочувствие, взаимная помощь и согласие между мужчиной и женщиной. Именно такие отношения она мечтала поддерживать с Карлом Фойтом. Он долгое время вел одинокую, замкнутую жизнь и поэтому нуждался прежде всего в ее участии и дружбе.
— Я прошу и призываю вас обоих, — говорил викарий, обращаясь уже к Кейт и Леону, — ответить мне, как придется ответить каждому из нас в день Страшного суда, когда раскроются все сокровенные тайны, не известны ли кому-то из вас обстоятельства, препятствующие соединению вас в законном браке. И если таковые имеются, лучше покайтесь…
Дружбе Эллен с Карлом способствовало счастливое стечение обстоятельств, было это в начале 1940 года. Тогда Кейт работала секретарем в компании, где Эллен возглавляла отдел кадров. Они вскоре подружились, и девушка поведала старшей подруге, что ее отца интернировали. Эллен стала переписываться с Карлом. Ее письма рассеивали его одиночество и тоску и послужили крепкой основой их дальнейших отношений.
— Желаешь ли ты взять эту женщину в жены? — спрашивал тем временем викарий у жениха. — Хочешь ли жить вместе с ней по законам, ниспосланным нам Богом, в священном супружестве? Обещаешь ли любить и лелеять ее, беречь ее и заботиться о ней как в болезни, так и в здравии? Клянешься ли хранить ей верность до тех пор, пока оба вы будете живы?
Кристина сидела на скамье и слушала слова английского свадебного обряда впервые после собственного бракосочетания. Они с Джеком уехали после торжественной церемонии в Кент и провели первую брачную ночь в маленьком номере трактира «Белый медведь» в Брастеде. А наутро Джек отбыл в свою часть. С тех пор они не виделись. Если верить Мейвис, он должен вернуться домой в конце месяца. И вот тогда они заживут настоящей семейной жизнью.
Леон ответил викарию, настала очередь Кейт. И она спокойно и уверенно произнесла:
— Да!
Кристина нервно крутила обручальное кольцо на пальце. Почему Джек не сообщил в первую очередь ей, своей законной жене, эту важную новость? Может быть, он так и поступил, но письмо затерялось в пути? Ведь говорила же Керри, что такое частенько случалось с письмами Дэнни. Но даже если Джек и отправил ей письмо, зачем он вообще написал Мейвис? Она ведь замужняя женщина! В Кристине взыграла ревность. Неужели он намерен продолжать поддерживать с ней отношения из-за того, что произошло в их первую брачную ночь? Вернее, из-за того, что ничего не произошло?
Ей стало дурно от скверного предчувствия и обиды. Джек мог бы проявить чуткость и понять, каким тяжелым испытанием стало для нее бракосочетание не по еврейскому, а по английскому обряду, без единого родственника с ее стороны и со свинцовым грузом ужасных воспоминаний в сердце.
— Поскольку Кэтрин и Леон добровольно приняли решение создать семью, — звучным голосом говорил Боб Джайлс, — и подтвердили свои намерения перед Богом и всеми собравшимися, а также поклялись в верности друг другу, закрепив клятву обменом обручальных колец, я объявляю их отныне и навеки мужем и женой. Да будет так!..
Кристина заметила, что за ней пристально наблюдает соседка, Эмили Хеллиуэлл, та, которая прослыла на площади Магнолий ясновидящей. Видно, и она заподозрила неладное в их с Джеком отношениях.
— Господь всемогущий, — звучал голос викария, — создавший наших прародителей Адама и Еву, повелел вам стать супругами. Да пребудет с вами Его благодать…
По щекам Керри, стоявшей за спиной Кейт, текли слезы радости. Она лучше других знала, как тяжело досталось подруге счастье, через какие испытания довелось ей пройти. Накануне войны интернировали ее отца. Потом она перенесла страшный удар, когда в бою над Дюнкерком трагически погиб ее возлюбленный Тоби Харви. Затем она много лет терзалась неизвестностью о судьбе Леона, отца маленького Луки, попавшего, как выяснилось позже, в немецкий плен на территории России.
— …да ниспошлет Он вам долгие годы благоденствия и радости, здоровья и счастья, как телесного, так и душевного, и дарует Он вам любовь до конца ваших дней. Аминь!
Итак, Кейт и Леон наконец-то поженились. В отличие от большинства молодоженов они уже успели обзавестись тремя детьми. Керри от всего сердца желала им добра. Имея значительный опыт супружеской жизни, она знала, что это далеко не волшебная сказка, о которой они мечтали в юные годы. Когда живешь под одной крышей с родственниками и приходится постоянно помнить, что любую ссору или скрип кровати услышат чужие уши, супружество оборачивается тяжелой работой. К тому же недавнему бравому вояке нелегко было привыкнуть к роли обыкновенного рабочего.
Керри закусила губу. Дэнни с восемнадцатилетнего возраста был профессиональным солдатом и вернулся домой только два месяца назад. Гражданская жизнь его удручала, и он мечтал продолжить военную службу. Но Керри его переубедила.
Рут Фэрберн вновь начала играть на органе, на этот раз — гимн, полюбившийся Кейт еще в детстве, — «Как все вокруг светло и прекрасно!». Керри машинально запела знакомые слова, продолжая думать о своем. Она наконец поняла, что допустила ошибку, разубедив мужа возвращаться в армию. Дэнни пользовался там уважением и авторитетом, однополчане величали его сержантом Коллинзом, добавляя с почтением слово «сэр». А устроившись на кондитерскую фабрику обыкновенным рабочим, он заскучал и приуныл.
Обуреваемая недобрыми предчувствиями, Керри спросила себя, скоро ли он начнет винить ее во всех своих неудачах и как им обоим жить, когда это случится.
— Ну, разве Кейт не сама элегантность! — воскликнула Гарриетта Годфри, обращаясь к Нелли Миллер, когда гимн отзвучал и молодожены медленно пошли к выходу.
— Она выглядит потрясающе! — согласилась с ней Нелли, с трудом вставая со скамьи, слишком узкой для ее мощного зада. — Интересно, кому Кейт бросит букет? — спросила толстуха, когда они с Гарриеттой двинулись следом за новоиспеченными мужем и женой.
— Скорее всего Пруденции Шарки, она молода и не замужем, — сказала, подумав, Гарриетта.
Нелли возмущенно фыркнула, чем привлекла к себе внимание и вынудила Гарриетту удивленно вскинуть брови. Но толстуху это не смутило.
— И нечего так укоризненно на меня коситься, — пробурчала она, перехватив выразительный взгляд мисс Годфри. — Взгляни-ка лучше на ее папашу Уилфреда! Вон он, нашептывает что-то своей женушке. Имея такого бесчувственного отца, девушке никогда не стать невестой. Он вечно всем недоволен и постоянно хмурится.
Настала очередь хмуриться Гарриетте: она считала Уилфреда Шарки образцовым членом местного сообщества и одним из его столпов. Едва лишь дамы вышли из церкви на залитую солнцем площадь, Нелли продолжила:
— Да, он грубиян и ханжа, обрекший на страдания свою семью. Он не ходит в пивные бары и не позволяет танцевать Дорис и Пруденции. Боже, если бы ты только знала, Гарриетта, какой он зануда! Он считает грехом не только пьянство, но и вообще любые развлечения. Так, он запрещает бедной Пруденции встречаться с юношами. Единственный мужчина, которому дозволено переступать порог их дома, это страховой агент. А тому уже давно перевалило за восемьдесят! Ха-ха-ха!
— Довольно сплетничать, дамы! Уделите немного внимания молодоженам! — прервал их разговор Альберт Дженнингс, приготовившийся открыть упаковку конфетти, чудом сохранившуюся у него с довоенной поры.
Гарриетта с радостью последовала его совету. Как бывшая директриса, она считала своим долгом показывать пример правильного поведения. А перемывание чужих косточек во время свадебной церемонии вряд ли могло укрепить ее авторитет в глазах друзей и соседей.
— Прошу молодых попозировать для фотографии на фоне церкви, — командным тоном проговорил Дэниел, у которого на шее болтался на ремешке старенький фотоаппарат, придававший ему, однако, значительный вид. — А дети пусть отойдут в сторону.
Керри подхватила под мышки ошалевшего Луку и оттащила его на несколько шагов. Чарли изловчился и, сграбастав яростно протестующего Мэтью, на руках унес его из кадра.
— Но только один снимок без наших малышей! — предупредила сияющая от счастья Кейт — ей не хотелось, чтобы этот светлый день был омрачен недовольством ребятишек.
— Не напирайте! — закричал Дэниел обступившим его друзьям и соседям. — Снимать буду только молодоженов.
— Быстрее, Дэниел! — крикнула ему взбудораженная Мириам Дженнингс. — Ты же фотографируешь новобрачных, а не рисуешь Сикстинскую капеллу!
Наконец Дэниел сделал снимок. Чарли опустил Мэтью на землю, а Керри выпустила из своих объятий Луку. Мэтью немедленно подбежал к Леону и вцепился в его руку. Лука припал к Кейт, Дейзи встала перед ними, Керри — сбоку, и фотограф снова щелкнул затвором камеры. После этого он изъявил желание сфотографировать новобрачную вместе с ее отцом.
Затем — Кейт в компании Керри и Дейзи.
— Послушай-ка, Гарриетта, — встревоженно прошептал Чарли своей подруге. — Взгляни-ка вон туда, что-то не нравится мне эта машина! — Он кивнул в сторону шикарного автомобиля, появившегося на площади, из которого вылез пожилой господин в дорогом костюме. — По-моему, у Кейт намечаются неприятности.
Гарриетта обернулась и судорожно вздохнула.
— Может, мне потолковать с ним по-мужски? Велеть ему проваливать отсюда и не портить девочке праздник? Нечего ему стоять тут и таращить на нее глаза!
Гарриетта сжала Чарли руку.
— Не надо! Будет только хуже. Может быть, он сам скоро уедет.
Чарли еще раз посмотрел исподлобья на Джосса Харви, владельца одноименной строительной компании, прадеда Мэтью по отцовской линии, и решил не вмешиваться в семейные дела. В конце концов, Харви имеет право посмотреть на мать своего правнука в день ее свадьбы. Другое дело, что его присутствие огорчит Кейт, ей будет неприятно снова увидеть человека, принесшего ей столько горя.
— Ради Бога, Дэниел! — крикнула Мириам, обуреваемая желанием продолжить торжество.
Чарли и Гарриетта снова сосредоточили свое внимание на молодоженах. Роза, дочка Керри, подарила Кейт на счастье лошадиную подкову. Билли Ломакс попытался всучить ей горсть угля, но бабушка успела оттащить его, пока он не перепачкал подвенечное платье сажей. Сам он уже был похож на шахтера.
— Отойди, болван! — раздраженно воскликнула Мириам. — Достаточно было подарить крохотный уголек на счастье, а не целую кучу шлака! — Она с отвращением зашвырнула спекшиеся комочки подальше, приговаривая: — Заставь дурака Богу молиться, он себе лоб расшибет. Ступай умойся!
Наконец, к общему удовлетворению, Кейт и Леон приготовились к традиционному пробегу под душем из конфетти.
— Но сначала букет! — крикнула Пруденция Шарки, к ужасу своей матери и явному недовольству папаши.
— Бросай букет мне! — игриво крикнула толстуха Нелли. — Я как-нибудь вытерплю еще одного муженька, если он будет не хуже моего последнего.
Под хохот и подбадривающие возгласы всех собравшихся Кейт бросила букет роз Пруденции. Девушка густо покраснела и, подпрыгнув, ловко поймала его.
Все зааплодировали, а Дэниел нахально поинтересовался:
— Ну и кто же этот счастливчик?
— По-моему, она еще сама не знает, — негромко сказала Мириам, нагнувшись к Хетти. — Если только страховой агент…
Кейт сжала руку Леона, приготовившись преодолеть путь до банкетного зала при церкви под градом конфетти и цветочных лепестков. Она была настолько взволнована, что сердце ее, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
— Ну, побежали? — со счастливой улыбкой проговорил Леон.
— Да! — ответила Кейт, но, когда все их друзья и соседи уже встали по обе стороны от дорожки, ведущей в зал, взгляд ее упал на автомобиль и стоявшего возле него человека. Она так и застыла, узнав этот «бентли». Он уже появлялся на площади Магнолий четыре года назад, когда его владелец вознамерился отобрать у Кейт Мэтью. Ему это удалось, но триумф похитителя длился недолго. И вот теперь старик снова здесь, снова демонстрирует ей свое богатство и силу и хочет запугать.
— Что случилось, дорогая? — озабоченно спросил Леон, заметив, как побледнела Кейт.
— Так, пустяки! — Она вымученно улыбнулась, решив не обращать внимания на Джосса Харви, не дать ему испортить этот замечательный день. Леон был в плену, когда она в одиночку сражалась за сына, похищенного его прадедом. Но теперь рядом с ней стоял муж, ее опора и защита, и сообща они наверняка выиграют все предстоящие баталии. Кейт рассмеялась и весело воскликнула:
— Все нормально, дорогой! Ну, побежали? По-моему, мы заставляем всех ждать!
Едва лишь они, взявшись за руки, сорвались с места и нырнули под дождь из лепестков и конфетти, как седовласый господин с бычьей шеей рывком открыл заднюю дверцу автомобиля и что-то рявкнул шоферу.
Когда несколько мгновений спустя задыхающаяся и счастливая Кейт взглянула туда, где стоял лимузин, там было пусто. Но она понимала, что «бентли» еще приедет сюда, и тогда им с Леоном понадобятся все силы, чтобы отстоять свою семью.
Глава 5
— Что произошло между тобой и господином Харви? — мрачно спросил у Кейт Леон. — Я хочу знать, что здесь случилось, пока я был в плену.
Они лежали на огромной скрипучей кровати, наслаждаясь покоем и тишиной. Комната утопала в льющемся из окна молочном свете луны. До рассвета оставалось не менее часа, за стенкой мирно похрапывал Карл Фойт. Лука и Мэтью тихонько посапывали в спальне напротив. На тумбочке тускло горел ночник, оставленный, чтобы малыши не испугались, проснувшись среди ночи и обнаружив, что родители оставили их в детской одних. Чуть дальше по коридору располагалась комната Дейзи; девочка спала, обняв плюшевого мишку.
Кейт лежала, прижавшись горячей щекой к груди Леона. Осевшим от волнения и печальных воспоминаний голосом она промолвила:
— Это случилось в ту самую неделю, когда твой корабль потопили, а ты пропал без вести. Мэтью тогда находился у прадедушки. Кстати, никак не могу привыкнуть, что Джосс Харви действительно прадедушка моего сына. Ему ведь всего шестьдесят с небольшим, и он еще полон энергии и сил. У меня язык не поворачивается назвать его прадедушкой. В моем представлении прадедушка — дряхлый и древний старец, а не агрессивный великан.
Леон улыбнулся и крепче прижал к себе жену, желая успокоить ее и приласкать.
— Так что же все-таки тогда стряслось? Насколько я понимаю, Мэтью находился в загородном доме мистера Харви в Сомерсете. С ним была няня?
Кейт кивнула, пощекотав шелковистыми волосами цвета спелой пшеницы шоколадную грудь Леона.
— Да. Он забрал его в Сомерсет в первые недели бомбардировки Лондона. Я не хотела отдавать ему малыша, Мэтью было всего несколько месяцев, но мистер Харви пообещал, что как только авианалеты прекратятся, ребенок вернется домой. А пока, дескать, за ним будет ухаживать няня. Ну, я и уступила ему, наивно поверив, что он сдержит слово.
Леон помрачнел, подумав, что в войну страдали не только солдаты. Тяжело пришлось и мирным жителям, особенно Лондона, Плимута и Ковентри. Немецкие бомбы превратили целые кварталы в руины.
— И что же случилось потом, дорогая? — нежно поторопил ее Леон, преисполненный решимости наладить жизнь своей семьи и никогда не давать ни Кейт, ни детей в обиду.
Она погладила его по груди и, слегка успокоившись, продолжала свое печальное повествование:
— Гитлер напал на Россию, и бомбардировки Лондона на некоторое время прекратились. Я сообщила мистеру Харви, что намерена забрать сына домой. — Кейт закусила губу, вспомнив, какой ужас она пережила, не обнаружив тогда мальчика в детской. — Но я не нашла Мэтью, — тихо сказала она. — Мистер Харви его куда-то увез и отдавать не собирался.
— Проклятие! — в сердцах воскликнул Леон. У Кейт мурашки пробежали по коже от ненависти, прозвучавшей в его голосе. Будь Леон в то время дома, старик Харви дорого заплатил бы за свое недостойное поведение! Он бы горько пожалел о своем коварстве.
— Следующая неделя мне показалась кошмарным сном.
Голос Кейт дрожал, на глаза навернулись слезы.
— Во-первых, я не знала, жив ты или погиб. Во-вторых, бесследно исчез Мэтью. Никто не желал мне помочь! Куда бы я ни обращалась, везде мне холодно отказывали.
Они лежали на огромной скрипучей кровати, наслаждаясь покоем и тишиной. Комната утопала в льющемся из окна молочном свете луны. До рассвета оставалось не менее часа, за стенкой мирно похрапывал Карл Фойт. Лука и Мэтью тихонько посапывали в спальне напротив. На тумбочке тускло горел ночник, оставленный, чтобы малыши не испугались, проснувшись среди ночи и обнаружив, что родители оставили их в детской одних. Чуть дальше по коридору располагалась комната Дейзи; девочка спала, обняв плюшевого мишку.
Кейт лежала, прижавшись горячей щекой к груди Леона. Осевшим от волнения и печальных воспоминаний голосом она промолвила:
— Это случилось в ту самую неделю, когда твой корабль потопили, а ты пропал без вести. Мэтью тогда находился у прадедушки. Кстати, никак не могу привыкнуть, что Джосс Харви действительно прадедушка моего сына. Ему ведь всего шестьдесят с небольшим, и он еще полон энергии и сил. У меня язык не поворачивается назвать его прадедушкой. В моем представлении прадедушка — дряхлый и древний старец, а не агрессивный великан.
Леон улыбнулся и крепче прижал к себе жену, желая успокоить ее и приласкать.
— Так что же все-таки тогда стряслось? Насколько я понимаю, Мэтью находился в загородном доме мистера Харви в Сомерсете. С ним была няня?
Кейт кивнула, пощекотав шелковистыми волосами цвета спелой пшеницы шоколадную грудь Леона.
— Да. Он забрал его в Сомерсет в первые недели бомбардировки Лондона. Я не хотела отдавать ему малыша, Мэтью было всего несколько месяцев, но мистер Харви пообещал, что как только авианалеты прекратятся, ребенок вернется домой. А пока, дескать, за ним будет ухаживать няня. Ну, я и уступила ему, наивно поверив, что он сдержит слово.
Леон помрачнел, подумав, что в войну страдали не только солдаты. Тяжело пришлось и мирным жителям, особенно Лондона, Плимута и Ковентри. Немецкие бомбы превратили целые кварталы в руины.
— И что же случилось потом, дорогая? — нежно поторопил ее Леон, преисполненный решимости наладить жизнь своей семьи и никогда не давать ни Кейт, ни детей в обиду.
Она погладила его по груди и, слегка успокоившись, продолжала свое печальное повествование:
— Гитлер напал на Россию, и бомбардировки Лондона на некоторое время прекратились. Я сообщила мистеру Харви, что намерена забрать сына домой. — Кейт закусила губу, вспомнив, какой ужас она пережила, не обнаружив тогда мальчика в детской. — Но я не нашла Мэтью, — тихо сказала она. — Мистер Харви его куда-то увез и отдавать не собирался.
— Проклятие! — в сердцах воскликнул Леон. У Кейт мурашки пробежали по коже от ненависти, прозвучавшей в его голосе. Будь Леон в то время дома, старик Харви дорого заплатил бы за свое недостойное поведение! Он бы горько пожалел о своем коварстве.
— Следующая неделя мне показалась кошмарным сном.
Голос Кейт дрожал, на глаза навернулись слезы.
— Во-первых, я не знала, жив ты или погиб. Во-вторых, бесследно исчез Мэтью. Никто не желал мне помочь! Куда бы я ни обращалась, везде мне холодно отказывали.