Перемолотов Владимир. Талисман власти

   — Так с вами никогда умным не станешь, — проворчал Исин сквозь зевок. Сон уже наполнял его как мед непочатую бочку. Хотелось закрыть глаза и провалиться в уютную темноту и заново пережить события этого дня, но каждый удар словно вколачивал ступеньку в лестницу, что вела к пробуждению.
   — Не спится кому-то, — сказал сотник. Его лавка стояла ближе всех к двери, и уж если кому полагалось встать и открыть стучащим, то именно ему.
   — Открой, — отозвался Гаврила. — Не чуешь, разве, что тебе стучат?
   — Почему мне? — спросил Исин, перевернувшись на живот и отыскивая в полумраке лицо Гаврилы.
   — Уважительно, уж больно, — объяснил Гаврила. — Так не Пинскому воеводе и не Киевскому богатырю стучат, а …
   — Сотнику Пинского князя… — закончил Исин, явно веселясь. Едва видный в темноте Гаврила отрицательно покачал головой.
   — И не сотнику. Сотнику бы в дверь ногой барабанили, а тут со всем уважением. Рукой и не сильно.
   — А кому же тогда? — спросил хазарин. Он уже догадывался, что скажет Гаврила, но это и было приятно.
   — Не зайдам, каким-нибудь стучат, — продолжил подползать к главному Гаврила. — Княжеского зятя вызывают.
   Исин поднялся, но к двери не подошел.
   — Может, дверью ошиблись? Сераслан говорил, что князь рано ложится. Да и вообще тут поспать любят…
   — Это открыть надо, да выяснить, — сказал Гаврила, поудобнее устраиваясь на лавке. Он-то понимал, что те, кто сейчас маются за дверью, к нему никакого отношения не имеют.
   — Чего нужно? — крикнул Избор.
   В дверь последний раз грохнуло и оттуда пророкотало:
   — Князь к себе вашего сотника требует, будущего зятя.
   Голос звучал громко, самоуверенно. Гаврила развел руками, показывая все видом, что открывать придется именно Исину и никому другому. Он поднялся, чувствуя спиной взгляд Гаврилы.
   — Погодите. Оденусь… — и начал одеваться. Он торопился, сквозь зубы проклиная перепутавшиеся штанины, а когда все же оделся небрежно опершись о дверь — не за каждым же вот так среди ночи посылают князья — бросил:
   — Схожу к тестю, послушаю, что скажет…
   Гаврила осмотрел его, зевнул с завыванием и сообщил.
   — Чего скажет? Скажет, что дурак…
   Восторженности у Исина поубавилось. Гаврила видел что-то, что не видел он.
   — А что не так?
   — Не срамись. Ты чего без меча поперся?
   Хазарин пощупал свой пояс.
   — Так князь…
   Гаврила ничего не стал говорить, а только покачал головой. Мол, учишь его, учишь…
   — Бесхитростный ты. Даже завидно.
   Исин медленно вернулся и одел меч.
   — Лучше на пояс, — поправил его Избор. — Тут потолки низкие. Если что, то выхватить не успеешь.
   Он перевесил меч и пошарил в изголовье и под одобрительным взглядом Гаврилы сунул за голенище нож.
   — Засов не закладывайте, — попросил он…
   — Ничего. Постучишь.
   — Может быть, ты раньше утра не вернешься.
   — Может быть, тебя там сейчас прямо и женят, утра не дожидаясь… — предположил Гаврила.
   — На пир хоть позови…
   Дверь за ним закрылась, и он услышал, как Гаврила рассмеялся. Потом босые ноги прошлепали к двери, и кто-то заложил ее.
   Обрезанный закрывшейся дверью свет пропал и перед ним в обе стороны протянулся полутемный коридор.
   — Пошли, сотник. Князь ждать не любит… — сказал старший подчеркивая свою близость к сильным мира сего.
   — Да, — небрежно согласился Исин, — что князья, что каганы… Все они одинаковые… Всем сегодня нужно то, что достать или сделать можно будет только завтра…
   Ему никто не ответил и он бодро пошел дальше. Маленький отряд миновали несколько поворотов, одиноким факелом раздвигая тьму перед собой. Исин смотрел по сторонам, соображая куда направляются княжеские дружинники.
   — Почему сюда? — спросил он. — Князь вроде в другой половине?
   Старший на ходу обернулся, и ответил.
   — А то я не знаю, где тут князь.
   В его голосе уже не было угодливости и подобострастия, так удививших Исина час назад. Хазарин оглянулся, пожал плечами и двинулся дальше. Холодок скверного предчувствия прокатился по спине, заныли зубы. Еще час назад в глазах этих людей он был героем. Да что там героем, больше чем героем. Он был человеком, от которого в ближайшем будущем могла зависеть жизнь каждого из них. Муж княжеской дочери и сам почти князь и вот тут такое… Сколь не скоротечна земная слава за этот час она не могла исчезнуть бесследно. Остатки уважения должны были остаться, но он их не чувствовал. Сотник начал соображать, вспоминая все то, что рассказал Сераслан и то, что успел увидеть сам. Все левое крыло князь отдал жене Елене и дочери, а сам с сыном жил в правом. Исин вспомнил вид из окна, подсчитал повороты и мысленно почесал затылок. Похоже, что вели его, все-таки на женскую половину. «К княжне? На смотрины?» — подумал он. — «А то она до утра дождаться не могла». Пламя факела осветило впереди стену из бревен. «Если вверх, то может быть и к княжне» — подумал Исин уже не веря в это. Предчувствия его не обманули. Свет, что нес старший впереди, плавными скачками начал спускаться вниз. «Подвал, — подумал Исин, — а что хорошего может быть в подвале? Да ничего!»
   Он тихонько вздохнул. Ступеньки были хорошим поводом, что бы положить ладонь на рукоять меча… С первой ступени он посмотрел вниз. Он уже знал, что будет делать. Глаза сами подсчитали ступени — двенадцать. На второй он неуклюже взмахнул руками и с проклятьями покатился вниз. На глазах у тех троих, что смотрели на него сверху он попытался остановиться, но едва поднявшись на ноги упал на повернувшегося на шум старшего. От неожиданности тот забыл, что держит в руке факел, и уронил его, пытаясь поймать хазарина. Исина то он поймал, но, не удержавшись на ногах, вместе с дорогим гостем упал навзничь, прямо на оброненный факел. На лестнице стало темно и оставшиеся остановились. Прямо под ними сопели и ворочались в темноте два тела. Потом кто-то охнул, застонал и от всей души выругался.
   — Да что у вас тут за лестницы? То криво, то косо… Эй, старшой, поднимайся, а то больно хорошо устроился… Слезь с меня…
   Несколько мгновений тишины и тот же голос, но уже озабоченно произнес:
   — Эй, где вы там? Что-то ваш старшой молчит. Не иначе как ушибся..
   Потом в темноте прозвучал стон и хазарин сказал.
   — А я, кажись, ногу сломал… Помогите, ироды… Вот вам князь за меня…
   Исин услышал, как наверху, там, где стояли оставшиеся трое, свистнули вынутые из ножен мечи. Он осторожно поднялся и, вспомнив Гаврилу, достал нож из-за голенища.
   — Сейчас, — напряженно ответили сверху. — Только огонь засветим.
   Это было лишнее. Огонь Исину совсем не был нужен. При зажженном факеле те, сверху сразу увидят, что старшой их уже неживой лежит, и что нога у сотника в полном порядке.
   — Конечно, — быстро сказал сотник — Я сейчас факел найду и кину вам… Подождите…
   Он ощупью нашел факел и бросил его на середину лестницы. Стало слышно, как тот ударился о ступени и скатился вниз.
   — Поймали?
   — Не добросил.
   Послышались шаги. Двое стали спускаться, осторожно нащупывая под собой ступени.
   — Бережливый князь у нас, — сказал тот, что остался наверху.
   — И правильно, — возразил ему один из тех, кто спускался. — От огня бережется…
   Исин немного постонав неслышно поднялся до середины лестницы и замер там. Осторожные шаги спустились к нему и он, дождавшись, когда ступени заскрипели совсем рядом, протянул в темноту руку и дернул на себя. Стражник охнул и, теряя равновесие, наклонился вперед. Сотник, ждавший этого, приподнялся, принимая на себя его вес и напрягая ноги, выпрямился… Тело дружинника перекатилось по его спине и рухнуло в пролет. Раздался короткий вскрик, который заглушил шум падения.
   Исин не стал больше притворяться. Ударом ножа он оборвал жизнь третьего и пока тот скатывался по ступеням сам хазарин злой и проворный как кошка, прыгнул вверх, к последнему оставшемуся в живых. Мокрое от крови лезвие коснулось вражеского горла, и темнота прошептала:
   — Хочешь дожить до рассвета — тогда молчи и веди назад.
   Хазарин почувствовал, как под его ножом чужой кадык дважды дернулся вверх-вниз.
   — Что дергаешься? — насмешливо спросил Хазарин. — В горле пересохло? Сейчас кровью напою.
   Исин не видел врага, но не прошедшее ощущение опасности сделало его чутким. Он почти наверняка знал, что сейчас на уме у дружинника, и он знал, что именно тот попытается сделать… Поэтому, не дожидаясь неприятностей, едва тот повернулся к нему спиной Исин саданул его по затылку рукоятью ножа. Дружинник молча, как бык под обухом повалился на дощатый пол.

Глава 16

   Несколько минут спустя сотник уж барабанил в дверь к Гавриле. Масленников отпер ее, даже не поинтересовавшись, кто стучит, словно чувствовал. Увидев кровь на лице, он посмотрел ему за спину, рывком втащил его в комнату и только тогда спросил.
   — Ранен?
   Исин мотнул головой и бросил с плеч свою ношу.
   — Живой.
   Запор за спиной глухо ударился, возвращаясь на место.
   — Оба живы. Только что-то тут не чисто…
   Избор посмотрел на него неодобрительно и сказал:
   — Ты уж скоро год, как сотник, а людей резать так и не научился. Опять в крови вымазался… Кровь-то откуда?
   Исин небрежно дернул щекой.
   — Пришлось помахаться. Троих зарезал… — чуть-чуть гордясь, сообщил он.
   — Троих? Ну, тогда еще ничего, — смягчился воевода. — Да. Для троих крови не так много… Хотя мог бы…Ну да ладно. А из-за чего? Ты же вроде к князю ходил? Князь-то хоть жив?
   Исин выдернул кляп изо рта своей ноши.
   — Не знаю. Я его не видел. Не дошел.
   — Это его счастье, — кивнул Гаврила. — А это кто?
   — Говорили, что к князю ведут, а куда на самом деле вели, сейчас узнаем… Что-то тут не чисто — повторил он.
   Гаврила бросил сотнику кусок сыромятного ремня.
   — Локотки ему свяжи.
   — Думаешь убежит? Куда тут? — Исин оглядел тесную комнатушку.
   — Мало ли… Сговорчивей будет.
   Исин не стал спорить. Связать — так связать. Он перевернул полутруп на живот и связал ему руки за спиной.
   — Не убил ненароком? — Гаврила прислушался и успокоил.
   — Дышит.
   — Как ударил? — поинтересовался Избор. Исин поднял руку, что бы показать куда, но Гаврила остановил его.
   — Дурак. На себе не показывают. На нем покажи…
   Исин показал.
   — Матереешь, — сказал Избор. — Не все мимо ушей пропускаешь. Кое чего в башке остается… Вон там ковш с водой. Принеси.
   Он вылил на голову пленному и только после этого тот попытался сесть.
   — Не спеши, — остановил его Гаврила. — Поговори-ка с нами…
   Плечи пленника напряглись, пробуя на прочность ремень, и опали.
   — Вот, вот — сказал Исин. Руками подумал, а теперь головой подумай. Рот мы тебе затыкать не будем, а ежели что, я тебе этой штукой пасть заткну.
   Он достал нож, и, постукивая лезвием по ладони, спросил:
   — Ну? Куда вы его вели? Только без вранья.
   О чем еще можно спрашивать Избор не знал и надеялся, что сейчас все станет ясно.
   Пленник, не потерявший присутствия духа, посмотрел на одного, на другого, на третьего и уловил эту неуверенность. В конце концов, он был у себя, и ему помогали стены, а эти люди были тут чужими.
   — К князю вели. Просил поскорее, — как мог твердо сказал он. — Ждет.
   Он старался смотреть прямо, но под взглядом Гаврилы потупился.
   — Видишь, к князю вели, — повторил Масленников за пленником, при этом не спуская с него глаз. — Не хорошо вышло, а?
   Пленник побледнел и ничего не ответил.
   — Не хорошо вышло, — насмешливо поддержал Гаврилу Избор. — Шли, никого не трогали, пальцем стену ковыряли, а тут наш сотник испугался чего-то и троих зарезал…
   Не закончив фразы, он рывком приблизил свое лицо к чужому и резко спросил.
   — Что князю в это время в подвале делать?
   — Князь звал…
   Пленник сказал два слова и остановился. Каждый видел, как он выдумывает, что такого сказать, но Гаврила распугал его мысли.
   — Забыл?
   — Забыл, — ответил угрюмо пленник, ежась под насмешливым взглядом Масленникова. — Но сейчас припомню.
   — Не тужься, — спокойно уличая его во лжи, сказал богатырь. — Так тебе князь и скажет, кого и за чем звал.
   — Звал, — дрогнувшим голосом возразил пленник. — Хлебом клянусь, жизнью…
   Неловкое молчание тянулось несколько минут. Пленник судорожно рвал ремень, а Гаврила, Избор и Исин смотрели на него, решая дальнейшую его судьбу.
   — Ну, раз так… — пожал плечами Гаврила.
   Он немного повернул голову к Исину и спокойно произнес.
   — Видно ты и впрямь троих безвинно порешил… Плохо, конечно, только еще хуже дело до конца не доделать.
   Он пошевелил пальцами в воздухе, в задумчивости потер подбородок.
   — Жаль, конечно, служивую душу, да ничего не поделаешь. Придется тебе его зарезать и дело с концом.
   Пленник замер, а Исин в смущении поскреб затылок.
   — Да. Нехорошо получилось. А тело куда денем? А чего я князю скажу. Ведь ждет, поди. Идти то придется.
   — «Что скажу…» — проворчал Гаврила. — Думать надо было, прежде чем за нож хвататься.
   — Так темно было, — попробовал оправдаться Исин. — И лестница еще…
   Он развел руками, словно говорил, что не виноват, и что все дело в лестнице.
   — «Темно» — передразнил его Избор. — Ну, покалечил бы ты их, как в прошлый раз у этого… Ну как его… Ну да вы все знаете где.
   Гаврила серьезно кивнул, мол, да, помним.
   — Вот. Даже виру князю платить не пришлось. А тут так сразу насмерть, да еще сразу троих, да ведь еще так наверняка, что бы помучались…
   — Нет! — оскорблено возразил Исин. — Этих я по-хорошему зарезал. Они даже не почувствовали… Даже этот вот подтвердит.
   Он ткнул рукой в пленника.
   — Они ведь и не пикнули даже… Правда?
   Хазарин заглянул ему в лицо и от его взгляда пленник попытался упасть, но Гаврила подтащил его к стене и разговор продолжился. Исин всплеснул руками и спросил сразу у всех.
   — Да Бог с ними. Ты мне лучше объясни, что я князю-то скажу?
   Он спросил это у пленника, словно и впрямь ждал от него совета как поступить. Тот молчал, смаргивая с ресниц капли пота, что ручейками бежал по лицу. Не дождавшись совета, Исин вдруг посветлел лицом и предложил.
   — А скажу я ему, что, мол, они сами зарезались. А?
   Гаврила с Избором переглянулись, пожали плечами.
   — Нет, — сказал воевода. — Не поверит князь. Не поверит.
   — Ну, тогда скажу, что всех их вот этот зарезал, — нашелся хазарин и дружески положил руку на плечо княжескому дружиннику.
   — Всех зарезал, а сам куда делся?
   — Сбежал! — объяснил Исин.
   Гаврила подумал над раскладом, потом замотал головой.
   — Куда же он сбежит, если ты его сейчас убьешь?
   — Экий ты не догадливый! — вскипел Избор. — Убить-то он его убьет, а мы князю скажем, что сбежал!
   — А тело куда?
   — Как куда? Как обычно, — сказал Избор, — съедим. Не пропадать же добру.
   — Вот голова — воскликнул Гаврила — Верно!
   Он вдруг стал суровым, затряс пальцем.
   — Только глядите у меня! Кости не разгрызать! Я их потом колдовством оживлю, и будет он у нас за Доброго Шкелета, мешки таскать.
   Он по-хорошему улыбнулся и положил руку пленнику на плечо.
   — Правильно! — согласился Избор. — Жаль только, у них тут печки нет. Сырым придется…
   — А зачем печка? — удивился Исин, — Сейчас мы…
   Он остановился, обдумывая что-то, а потом сказал, сквозь веселую улыбку.
   — Ну и дураки же мы все…
   — А что?
   — Сейчас терем подожжем, так что жареного мяса на всех хватит!
   Избор краем глаза уловил движение. Это пленник, потеряв интерес к жизни, сползал вниз по стене.
   — Стоп! — сказал воевода. — Переборщили… По-моему он того…
   — Помер? — удивился Избор.
   — Обделался…
   Гаврила наклонился, понюхал и успокоил всех.
   — Нет. Ничего. Живой. В жука-притворяшку играет.
   Он тряхнул пленника, приводя его в чувство. Когда тот заморгал глазами, по-деловому спросил:
   — Ну, вспомнил?
   Тот кивнул. Слов у него пока не было, но он уже понимал, что за люди собрались вокруг него.
   — Так к кому вы его…
   — К Слепню.
   — Это еще кто?
   — Старший воевода.
   — Зачем?
   — Не знаю.
   Княжеские гости переглянулись.
   — Дорогу не забыл?
   — Помню.
   Избор поднялся с пола.
   — Не люблю быть незваным гостем, но придется… Пойдем, покажешь.
   Он поднял пленника, поправил что-то на нем.
   — Идешь первым. Я тебе даже оружие верну, — сказал воевода. — Но если что… Смотри у меня!
   Дружинник завертел головой всем видом своим показывая что, мол ни за что, ни под каким видом и не при каких обстоятельствах, но Избор этому не поверил.
   — Смотри.
   Он вытащил один из швыряльных ножей и бросил в дверь. Лезвие вошло точно в середину железного кольца, что висело на двери вместо ручки. Пленник кивнул еще раз, а Избор добавил для пущей убедительности.
   — А я из нас, ты уж поверь, по этой части из нас не самый лучший, так что лучше и в голове не держи…
   Они вышли за дверь обычным порядком — дружинник первым, следом за ним Избор, потом Исин и Гаврила и пошли путем уже однажды пройденным сотником. Дойдя до лестницы, дружинник невольно остановился.
   — Что? — спросил Избор. Вместо дружинника ответил Исин.
   — Тут я их всех…
   Избор повел факелом, разглядывая окрестности. Все три тела оказались на месте. Избор не поленился, перевернул каждое, и с каменным лицом глядя на последнего оставшегося в живых дружинника сказал:
   — Да…. Надо же, как повезло парню…
   Избор посмотрел на ступени, залитые скудным дрожащим светом, на тела, что лежали на них и подумал, что это даже не враги, это так…
   Стараясь не наступать в кровь, он спустился вниз, и поманил к себе товарищей. Исин наверху несильно ткнул пленника в шею.
   — Теперь куда?
   Тот кивнул на дверь, что вела наружу.
   — Во двор?
   — Да. А там в подвал. Он ждет.
   — Один?
   — Был один, — дружинник расправил согнутые плечи, приободрился. — А чего ему бояться-то? Не в чужом доме живет…
   Видя, что дружинник начал снова набирать спесь, Избор поставил его на место.
   — Говоришь много. Если так и дальше пойдет, я этот подвал сиротой оставлю. Пошли.
   Исин все говорил верно. Спать в этом тереме ложились рано. В тереме не горело ни одного огня, только у ворот горели факелы — по одному на каждой из створок. Избор остановился, чувствуя. Что где-то там должны быть люди и верно. От ворот донеслось.
   — Кому не спится? Кто бродит?
   — Ответь, — шепнул воеводу проводнику. Тот прокашлялся и неожиданно солидно ответил.
   — Гостей веду к воеводе…
   Приворотная стража не стала любопытствовать.
   — Давай. Чудной он сегодня какой-то…
   Огней в тереме не горело, но двор заливал чистый лунный свет. Безоблачное небо сверкало звездами. Гаврила подобрался, словно почувствовал себя среди врагов. Ночь, перекличка стражи — от всего этого Масленников ощутил себя среди врагов и вел себя соответственно.
   Если Исин и Избор шли спокойно, только изредка поглядывая по сторонам, то Гаврила ждал неприятностей. И дождался.
   Сверху, на стене, кто-то с завыванием зевнул. Гаврила поднял голову и увидел стражника, добросовестно пялившегося на пустую в это время дорогу, а над его головой — ковер самолет.
   А чуть правее — еще три…

Глава 17

   — Ох ты, е мое… — выдохнул Гаврила. — И тут нашли….
   Слава Богам ему даже не пришлось объяснять, что случилось. Одно слово «нашли» все поставило на свои места…
   — Тревога, — заорал Избор. — Враг в небе!
   До остроголовых оставалось сажен тридцать, и они продолжали снижаться. Поняв, что обнаружены, посланцы Вечного Города не стали смущаться этим и на бестолковые крики с земли ответили стрелами. Со стен упали первые защитники. Тут, внизу, на Руси, еще не разобрались, что смерть в эту ночь не пришла по земле, а спустилась с неба и продолжали по привычке глядеть в землю. Проворней всех оказался их невольный проводник.
   — Драконы, драконы! — закричал он и, сдернув с плеча лук, начал стрелу за стрелой посылал в черные квадраты, кружившиеся в темном небе. Не все стрелы летели мимо. На их глазах ковер рыскнул в сторону и с него с криком упал один из незваных гостей. Его крик все поставил на место, и княжеские дружинники вместе с ним начали дырявить небо над теремом. Но ковры над ними кружились как хищные птицы, по одному выклевывая людей внизу.
   — Чего ждешь? — закричал Избор. — Дождешься… Кулаком их.
   Уперев лук в землю, он спешно натягивал тетиву, скрипя от напряжения зубами.
   Гаврила осмотрелся, прикидывая с чего начать.
   Он встряхнул пальцами, и звук его силы ушел в небо, но ковры над головой двигались слишком быстро, и это усилие пропало даром.
   — Целься лучше, — выругался Избор, натягивая тетиву — Луну сшибешь — всех задавит…
   Те, кто сидел на коврах, ничего не поняли и ничего не ощутили, но звук насторожил их и ковры закружились быстрее. Два из них скользнули к крыше княжеского терема и с них, рассыпая искры, упали на землю горшки.
   — Берегись, сожгут! — закричало сразу несколько голосов, и Масленников снова пустил в ход свою силу. Гулкий удар еще раз расколол ночь на осколки.
   От этого удара остроголовые увернулись, умудрившись как-то уронить ковер — на глазах Масленникова он просто упал на три-четыре сажени вниз, но его удар не пропал даром. Он задел крышу Голубевского терема. На счастье князя удар только скользнул по крыше, но даже этого хватило на то, что бы выбить из верхнего поверха десяток бревен и обрушить их вниз.
   — Осторожнее, — заорал Исин, думая в первую очередь о княжне. — Людей покалечишь!
   — А пусть не летают, где попадя, — со злорадной ухмылкой ответил Гаврила. На его глазах бревна рухнули на ковер и потащили его вниз. Через мгновение они вмяли и ковер и его седоков в землю.
   — А то повадились сверху гадить, да ведь все не мимо, все прямо на голову норовят…
   Он посмотрел на копошащуюся на земле кучу мяса и поломанных костей, и издевательски добавил.
   — Да и откуда им там взяться-то, хорошим? Хорошие теперь по домам сидят.
   Он повел кулаком следом за ковром и вновь ударил.
   В этот раз Гаврила угодил прямо в ковер. На мгновение тот вздулся, словно парус, но материя не сдержала напора силы и звонко лопнула. В небе заорало, и с ковра вразнобой посыпались люди. До княжеского двора они долетели целыми, но земля приняла их не ласково… С мокрым хрустом остроголовые достигали земли и прощались на ней с жизнью…
   — Еще! — крикнул Исин, указывая рукой на остроголовых, что уже бежали по крыше.
   Шустро, словно тараканы враги разбежались по двору. Их было не много — с полтора десятка, но каждый знал, что должен делать. У них не было цели овладеть теремом. Они просто хотели совсем другого — получить талисман. У Избора мелькнула мысль, что если б тут никто не сопротивлялся, то, возможно, никто и не пострадал бы. Едва получив «Паучью лапку» в руки остроголовые уселись бы на свои ковры и брались восвояси, но к счастью для него и его товарищей княжеские дружинники этого не знали. Они видели врагов и защищали князя и родную землю от захватчиков.
   Его ударило в спину, и не ощутив боли, он услышал знакомый хруст плоти и почувствовал на шее горячую кровь. Душу кольнуло холодом, и он еще не понимая что произошло, обернулся.
   Из груди их недавнего пленника торчало короткое копье, а сам он удивлено ощупывал наконечник, с которого на землю лилась кровь. На лице его не было страха, только бесконечное удивление от того, что все это происходит именно с ним. Ноги его подогнулись, он попытался ухватиться за Гаврилово плечо, но не удержавшись, упал. Исин наклонился над ним, а Гаврила сказал.
   — Судьба, видно ему сегодня. Не ты, так они… От судьбы, брат и на карачках не уползешь.
   «Я ему нынче жизнь подарил, а они…» — подумал Исин. Окунув пальцы в теплую кровь, он провел по лицу несколько полосок, и медленно пошел к терему.
   — Куда? — крикнул ему в след Гаврила. Одним глазом он следил за небом, другим — за сотником.
   — Соберу их! — отозвался хазарин. — Скольких еще эти гады перебьют, пока они разберутся, что к чему…
   Он вытащил меч.
   — За Фофановских поквитаюсь…
   Исин повернулся, что бы позвать Избора, но того уже не было рядом. Воевода бежал к воротам, озабоченный больше не тем, как избавиться от остроголовых, а о том, как вынести отсюда «Паучью лапку».
   Все занялись делом — Исин спасал невесту, Избор — талисман, а Гаврила… Вскинув кулак, Масленников стал выцеливать новую жертву. В круглую дырку кулака попадали то звезды, то луна, то крыша терема и Гаврила медлил, стараясь ударить наверняка.
   — Чего ждешь? — заревел Избор от ворот. — Жалеешь?
   Жилы у него на шее надулись. Он в одиночку поднимал тяжеленный брус, что запирал ворота. Ноги скользили по земле, но запор потихоньку выходил из железных скоб. Гаврила, подстегнутый ревом, ударил и еще один ковер разлетелся на части.
   — Где Исин?
   Брус поддался, и страшно ухнув, Избор сбросил его с плеча.
   — Руководит…
   Хазарин и вправду уже чувствуя себя родственником князя собрал вокруг себя два десятка дружинников повел их на остроголовых. Они не успели пробежать и двух десятков шагов, как ветер погнал им навстречу облако дыма, что ползло из горшков. Исин даже не подумав о том, чем может оказаться этот дым, вбежал в него, но уже через мгновение отряд бойцов превратился в кучу стонущих и катающихся по земле людей. Словно обезумев, дружинники падали на землю, то ли от боли, то ли от ужаса, а навстречу им уже бежали трое остроголовых.